Опасное очарование

Глава 3

Во вторник Джулия с трудом скрыла, что виделась с Мануэлем. Донна и Мэрилин были неутомимы, и вопросы сыпались один за другим. Еще бы, такая сенсация, и они в самом центре событий! Чтобы не выдать себя, Джулия весело щебетала с подружками, но в душе ее одолевали совсем иные чувства. Девушка терзалась сомнениями, сказать или нет родителям о певце? У них не те отношения, чтобы обманывать друг друга, впрочем, нельзя забывать и о Поле, Он им, несомненно, нравится, и свадьба — почти решенное дело. Очевидно, что сообщение о Кортезе воспримется однозначно: у такого мужчины не может быть серьезных намерений, все, что ему нужно, — это весело провести время. Беда в том, что ни мистер, ни миссис Кеннеди не испытывают того удивительного чувства радости и возбуждения, которое непременно возникает у каждого, кто хоть раз разговаривал с Мануэлем. Джулия тяжело вздохнула. Если она собирается встречаться с Кортезом и дальше, нельзя держать это в секрете.

Вечером этого же дня Пол пригласил ее в кино. По дороге они поужинали в маленьком кафе на Сант-Элизабет-стрит, и Пол, обычно не очень разговорчивый, вдруг рассказал ей, что, к всеобщему удивлению, Нейл Пэрриш ни словом не обмолвился о вечеринке и тем более об инциденте с мексиканским певцом.

— Он даже не вспомнил об этом, — горячился Пол. — Это на Пэрриша не похоже. Обычно мой босс рад каждому случаю устроить сотрудникам взбучку. Ты знаешь, я его уважаю, он замечательный специалист, но все же иногда перегибает палку.

— Так и скажи ему. Многие ценят честность и прямоту. Кто знает, может быть, он…

Пол не дал ей договорить:

— Ну что ты! Я до смерти его боюсь!

Его слова были так близки к правде, что девушка не смогла сдержать улыбку.

Вечер прошел бесцветно, и Джулия рано вернулась домой. Когда она уже ложилась спать, мать тихо вошла в се комнату и закрыла дверь.

— Джулия, милая, что с тобой происходит?

Девушка, словно ошпаренная, вскочила со стула.

В одной нейлоновой коротенькой ночной сорочке ей можно было дать не больше шестнадцати. Мать озабоченно глядела на нее, напряженно скрестив на груди руки, и Джулия нахмурилась.

— Что со мной происходит? — неумело разыгрывая удивление, переспросила она. — Абсолютно ничего.

— Доченька, материнское сердце не обманешь. Я вижу, ты что-то скрываешь. С тех пор, как вернулась вчера вечером, ты сама не своя. Что эта так называемая Селина Чалмерсон тебе наговорила?

— Мы… — Джулия беспомощно прикусила губу. — Мы говорили о школе и…

Мать резко прервала ее:

— Джулия! Скажи мне правду, эта Селина вообще существует? Ты ужинала с мужчиной?

— Да, мама.

Девушка не могла лгать, глядя матери прямо в глаза. Она взглянула на расческу с перламутровой ручкой, которую до сих пор держала в руке, затем вновь на мать.

— Мама, прости меня. Я боялась, что вы с отцом не поймете, если сказать вам правду. Я знаю, как вы хотите, чтобы я… чтобы мы с Полом… — Ее голос дрожал.

Миссис Кеннеди глубоко вздохнула:

— Доченька, милая, ты же знаешь, мы с папой желаем тебе только счастья. Конечно, мы любим Пола, но разве это значит, что ты должна выходить за него? Господи, иногда ты говоришь такие странные вещи, ты пугаешь меня. Мы хотим, чтобы ты вышла замуж за того, кого любишь.

— Вот именно, вышла замуж. — Джулия беспокойно ходила по комнате. — А что, если человек, с которым я вчера ужинала, и не думает жениться, что тогда?

Женщина не на шутку забеспокоилась:

— Почему? Он женат?

— Нет, он… — Девушка задумчиво провела расческой по волосам. — Я точно не знаю.

— Джулия! — В голосе матери звучал упрек. — Кто он? Мы его знаем?

— Да, но… Мама, пожалуйста, не спрашивай ни о чем. Я сама все расскажу… потом.

Миссис Кеннеди всерьез заволновалась. Дочь никогда не лгала ей и не держала от родителей секретов. Женщина горько вздохнула. Нелегко мириться с тем, что твоя маленькая девочка взрослеет, что у нее теперь своя тайная жизнь и она больше не нуждается в родительских советах.

Джулия чувствовала себя не лучше. Особенно оттого, что понимала: Мануэль Кортез — опытный обольститель, с ним шутки плохи. Все поклонники Джулии, а их у нее было немало, не могли сравниться с ним в искушенности. Знала ли она, какую опасную игру затеяла?

Пожелав дочери спокойной ночи, мать вышла, и Джулия проворно скользнула в постель. Уже в полудреме она услышала телефонный звонок, вызывавший отца к больному, но усталость брала свое, и девушка крепко заснула, забыв во сне все свои тревоги.

Когда на следующий день за завтраком Джулия сказала, что не вернется к ужину, миссис Кеннеди не произнесла ни слова, лишь подозрительно взглянула на дочь. Девушка была рада такой проницательности. Мистер Кеннеди, сидевший с ними за столом, даже не поднял головы, пропустив эпизод мимо ушей. Какое счастье, что она может полностью доверять матери и та ничего не скажет отцу без ее согласия!

В это утро Джулия одевалась с особой тщательностью. Для предстоящего свидания она выбрала новый кримпленовый костюм-двойку прелестного оранжево-розового цвета. Двойная нитка жемчуга и бежевое пальто с черными перламутровыми пуговицами дополняли и без того очаровательный ансамбль: короткую прямую юбку и двубортный пиджак, украшенный фестонами. Даже отец, подвозя дочь на работу, не смог удержаться от комплимента:

— Это все ради Пола? Вот счастливчик!

— Нет, не ради него. Пол работает сегодня вечером. Я встречаюсь с друзьями.

Мистер Кеннеди не видел в этом ничего необычного. Джулия всегда пользовалась успехом и часто ходила с друзьями на вечеринки. Кроме того, по средам она обычно навещала Саманту.

На работе ее наряд также не остался незамеченным. И как Джулия ни уверяла подруг, что идет к Саманте, Донна и Мэрилин только загадочно улыбались, перешептываясь за ее спиной. Слава Богу, день оказался напряженным. Миссис Фатерстоун, как всегда в таких случаях, свирепствовала, словно разгневанный языческий бог, и девушки не решались много болтать.

Наступил вечер, и Джулия вышла на улицу, мысленно представляя себе будущую встречу. Дойдя до перекрестка, девушка остановилась. Какой ужас! Ни Кортеза, ни его сногсшибательного автомобиля! Сердце вдруг отчаянно забилось в груди, земля поплыла перед глазами. Он не мог так жестоко подшутить над ней! Неужели таким образом отплатил за дерзость?

Прощаясь, мимо пробежали подруги, а Джулия вес стояла на месте, нервно теребя сумочку. Она ненавидела ждать! Ненавидела мужчин, бесстыдно рассматривающих ее! Прошло пятнадцать минут, а Кортез так и не появился. Девушка зло ругала себя за доверчивость. Она должна понять, что он не намерен встречаться с ней снова. Решительно развернувшись, она быстро пошла обратно к Оксфорд-стрит. В глазах подозрительно щипало. «Сейчас я сяду в автобус и отправлюсь к Саманте. Там, по крайней мере, мне всегда рады. Все лучше, чем возвращаться домой», — отрешенно думала Джулия, в то же время остро осознавая, что больше всего на свете хочет побыть одна.

Толпа на Оксфорд-стрит не редела. Засунув руки в карманы и то и дело наталкиваясь на прохожих, девушка понуро брела к остановке. Неожиданно сквозь шум людского потока она услышала знакомый голос:

— Джулия, Джулия, подожди!

Энергично работая локтями, Мануэль Кортез проталкивался к ней сквозь толпу. Волосы растрепались, полы дорогого мохерового пальто развевались на ветру, но даже в таком виде он был привлекательным как никогда. Джулии хотелось броситься ему на шею и зарыдать. Самообладание покидало ее, а сердце бешено рвалось из груди.

— Привет, — застенчиво улыбнулся он. — Знаю, ты злишься. Извини. Эти ужасные лондонские пробки! Мне пришлось припарковаться где-то на окраине. Ненавижу Лондон!

Джулия молчала.

— Ты же не думаешь, что я мог не прийти?

— Все возможно, — серьезно ответила девушка, не в силах кривить душой.

— Как видишь, я здесь. Поужинаем у меня дома, если ты не против?

— Я… я не знаю. — Руки девушки внезапно похолодели.

Однако Мануэль не обращал ни малейшего внимания на ее слабые протесты, впрочем, как и на людей вокруг. Певца узнавали. Повсюду в толпе их встречали восхищенные взгляды и возгласы удивления, но Мануэль, казалось, не замечал и их. Точно заправский моряк, он лавировал среди людей, как среди рифов, а Джулия, словно неповоротливая баржа, тащилась за ним. «Он вовсе не тщеславный, когда дело не касается работы», — бессвязно подумала она.

Машина стояла где-то около Чаринг-Кросс. Стараясь не отставать от размашисто шагающего попутчика, девушка чуть не бежала и, оказавшись на месте, не чувствовала под собой ног от усталости. Расслабленно опустившись на комфортабельное сиденье автомобиля, она полностью отдала себя на попечение Мануэля.

Закуривая и предлагая ей сигарету, он первый раз за всю дорогу произнес:

— Сумасшедшее место! Ненавижу толпу! А ты?

— Вообще-то я люблю Лондон, хотя прекрасно знаю его недостатки. По вечерам на улицах действительно людно.

— Хм… людно — это мягко сказано, — проворчал певец, направляя «феррари» в самую гущу машин. — Я живу в Ливанском районе. Знаешь, где это?

Эти слова напомнили Джулии о том, куда они направляются. Девушка понимала, как безрассуден и неосторожен ее поступок, но успокаивала себя тем, что отказываться поздно, да, честно говоря, и не хочется.

— Если это один из новых районов, откуда виден Риджент-парк, то знаю, — несколько запоздало ответила она.

Однако Мануэль, видимо, не заметил заминки и одобрительно кивнул:

— Оттуда виден не только парк… Почти весь Лондон!

Ливанский район был одним из современных фешенебельных районов. Его окружали роскошные сады с фонтанами и каменными скульптурами, а дома напоминали дорогие отели. В дверях домов посетителей встречали вышколенные швейцары, выполняющие также обязанности охранников. Никто не проникал в подъезд, кроме постоянных жителей, а нежелательные посетители вежливо выпроваживались на улицу.

— Впечатляет, — заметила Джулия, когда лифт бесшумно двинулся вверх. Квартира Мануэля находилась на самом последнем этаже. — Вы, наверное, сказочно богаты, — не без иронии добавила она и скоро пожалела об этом, так как не смогла сдержать вздох искреннего восхищения при виде открывшейся из окон его квартиры панорамы города. В предзакатных сумерках сияющий огнями Лондон напоминал волшебную страну. Шум улиц не доходил сюда, позволяя немногим счастливчикам в тишине любоваться прекрасным видом одной из величайших столиц мира.

Мануэль зажег свет, рассеивая чары полумрака, и огромная гостиная предстала перед девушкой во всей своей скромной красоте. Две широкие ступени вели в комнату с янтарно-желтым ковром посередине. Низкие диваны и кресла, обитые темно-зеленой кожей, окружали мерцающий электрический камин, а противоположный угол занимала новомодная стереосистема. Книжный шкаф около камина был наполовину заставлен нотами и дешевыми романами в бумажных переплетах. Внизу располагался бар, горделиво открывающий взору великолепное разнообразие напитков. Джулия медленно осмотрелась и выдохнула:

— Здесь красиво, но, думаю, вы и сами об этом знаете.

Мануэль помог ей снять пальто и небрежно бросил его на стул за дверью. Затем отправил туда свое и сказал:

— Рад, что тебе нравится. Не люблю отели с вечно заискивающей прислугой, вот и купил собственную квартиру.

Из этих слов Джулия поняла, что перед ней мужчина, который действительно не выносит толпу.

Ее отец любил повторять, что человек, любящий только себя, наверняка не в ладах с совестью. «Или совсем ее не имеет», — мысленно поправила отца девушка, пытаясь представить себе, скольких женщин он сюда приводил. Естественно, Долорес Арривера… Вот только кого еще? Подобные мысли всегда отрезвляли Джулию. Ей следует быть начеку. Мануэль Кортез — опытный светский лев, а не наивный мальчик вроде Пола.

В дверях кухни появился слуга, одетый в черное, и торжественно произнес:

— Добрый вечер, мсье. Все готово, как вы просили. Когда прикажете накрывать на стол?

— Через пару минут, Жозе. Он служит мне с незапамятных времен, — тепло добавил певец, как только лакей скрылся за дверью.

В ответ Джулия понимающе улыбнулась. Он жестом пригласил ее присесть и направился к бару:

— Что будешь пить? Шерри? Мартини? Что-нибудь покрепче?

— Пожалуй, шерри.

Опустив руки на колени, она ждала, пока мужчина колдовал с напитками. Передав ей стакан, он неторопливо зашагал по комнате, попивая неизменный виски. Затем, присев напротив, в своей обычной манере лениво произнес:

— Сегодня ты выглядишь чудесно. Этот цвет тебе очень к лицу.

— Спасибо. — Джулия невольно заерзала на месте. — Вы ездили вчера в Париж?

— Конечно. — Он по-хозяйски откинулся на спинку кресла. — Ты когда-нибудь была в Париже?

— К сожалению, нет.

— Почему? Не любишь путешествовать?

— Люблю, но это не всегда возможно. Мой отец всего лишь врач. Он не гребет деньги лопатой. А я продавщица, вы же знаете.

— В моей стране врачи — очень уважаемые люди. Что мало для вас, для моего народа очень много.

— Ваша семья… — Джулия запнулась. — Она… она живет в Мексике?

— Естественно. У меня семь братьев и четыре сестры. — Желтые кошачьи глаза буквально впивались ей в лицо, и девушка покраснела. — Ты удивлена? Легко же тебя удивить, Джулия Кеннеди, — протяжно закончил он, словно смакуя ее имя.

— Нет, не удивлена. В нищете нет ничего любопытного, она отвратительна. Но ваша семья… они же не бедствуют?

— Уже нет. Однако было время, когда и мы голодали. В Мексике у всех большие семьи. Несчастные дикари, так вы нас называете… Они не знают, как сократить рождаемость, — установить контроль за рождаемостью… Какие умные слова, — горько хмыкнул он. — Они берут то, что дает Бог, и не ропщут. Моей семье повезло. Я обеспечу и их, и детей, и внуков. — Его голос дрожал, но он продолжал говорить: — До десяти лет я не умел читать. В нашей деревне не было школы. Я подрос и научился сам. Я читал и читал, до рези в глазах, до слез… и ложился спать с головной болью. Потом сам научился играть на гитаре. Теперь, ты видишь, я богат, прилично образован… Но я ничего не забыл.

Джулия отхлебнула шерри и взяла предложенную сигарету. Горечь и ожесточение, с которыми он говорил, загадочным образом добавляли очарования его мрачному облику. Девушке хотелось успокоить его, уверить, что ей безразлично его прошлое, его образование, она восхищается им таким, какой он есть.

Ужин был накрыт в маленькой уютной столовой с круглым столом из розового дерева и такими же стульями. Венецианские кружевные салфетки тонкой паутиной покрывали полированную поверхность. Помимо люстры в комнате горело несколько свечей, и Джулия подумала: «Как будет хорошо, если выключить верхний свет».

На столе один за другим появлялись салаты из лангустов и трепангов, жульены, бефстроганов и, наконец, свежая малина со взбитыми сливками.

Насытившись, Джулия откинулась на спинку стула.

— Еда великолепна, — почти с сожалением вздохнула она. — Жозе сам все приготовил?

— Да. Я передам ему твой комплимент.

— Он просто прелесть, — застенчиво улыбнулась она.

— Это тоже передать? — В его глазах появился озорной огонек.

Джулия покраснела. Как ему удается постоянно ее смущать?

В это время в гостиной на низком столике появился кофе, и девушка принялась разливать его в малюсенькие чашечки из тончайшего китайского фарфора. Мануэль отказался от кофе, наливая себе ликер и усаживаясь на единственной стоящей вблизи столика кожаной тахте. До этого момента Джулия намеренно не садилась рядом, впрочем, теперь выбора не было, и она волей-неволей опустилась около него. Слегка ослабив галстук и расстегнув рубашку, мужчина устало откинулся назад. Казалось, он задремал. Девушка нервно пила кофе, оглядываясь по сторонам, уже в который раз изучая комнату и всматриваясь в синее небо за широко распахнутыми окнами.

Спящий, он выглядел моложе и уязвимее, и у Джулии часто забилось сердце. Она поставила чашку и закурила — Жозе предусмотрительно оставил на столе сигареты. Было тихо и спокойно, и после плотного ужина девушка почувствовала себя умиротворенно, как вдруг случайно заметила, что Мануэль проснулся и смотрит на нее сквозь полуприкрытые глаза. Она вновь напряглась.

— Почему ты нервничаешь? Тебе здесь не нравится? — лениво поинтересовался он. — Согласись, здесь намного уютнее, чем в любой гостинице.

— Да, пожалуй, — нехотя откликнулась Джулия. — Здесь мило. Вы, должно быть, устали? — неожиданно спросила она.

— Немного.

— Наверное, очень много работаете?

— Да. Но я люблю свою работу.

Из вежливости Джулия поддерживала разговор, а в голове у нее навязчиво крутилась одна-единственная мысль: интересно, давно ли он встречается с Долорес Арривера и знает ли эта вспыльчивая особа о других его увлечениях, в частности о ней?

— О чем ты думаешь? — как гром среди ясного неба прозвучало у самого уха, и девушка вздрогнула.

— Ни о чем, — глухо отозвалась она. Впрочем, вопрос был чисто риторическим, и ответ так и повис в воздухе.

После минутного молчания Мануэль взглянул на золотые часы на руке и протяжно произнес:

— Как летит время. Уже без пятнадцати восемь.

— Вы сегодня тоже работаете?

— Ну конечно.

Он решительно встал. Джулия старательно смотрела в сторону. Вовсе незачем показывать свой явный интерес к нему, хотя любопытство неудержимо росло. Было в нем что-то непреодолимо притягательное, языческое — в его необычной манере говорить, двигаться, какой-то первобытной красоте. Он снова лег, продолжая пристально разглядывать Джулию, и девушка беспокойно поежилась, не выдержав его насмешливого взгляда.

— Я говорил тебе, ты очень красивая, — промурлыкал он.

Джулия не ответила. Нервно затягиваясь сигаретой, она упрямо продолжала смотреть в сторону.

— Мне нравятся твои волосы… и кожа. — Казалось, его голос убаюкивал. — Она такая мягкая, свежая и гладкая.

Девушка делала вид, что не слышит, а внутри вся горела. Пол никогда не делал ей подобных комплиментов. Робкое «ты потрясающая» — вот все, на что он способен.

Мануэль резко встал, и его гостья чуть не умерла от страха. Оказалось, он просто направился к торшеру. Щелкнул выключатель. Затем свет, лившийся из хрустальной люстры на потолке, погас, и комната погрузилась в романтичный полумрак. Стало значительно уютнее, а Мануэль — определенно опаснее. Джулия вздрогнула.

— Перестань дрожать! — требовательно скомандовал он. Сжав в кулаке густую прядь каштановых волос, он с силой повернул девушку к себе. — Ты прекрасно знаешь, что хочешь поцеловать меня, и, черт возьми, я тоже этого хочу!

От его слов Джулию бросило в жар, голова кружилась, дыхание перехватило, словно ее держали не за волосы, а за горло. Она чувствовала запах его дорогих сигар, лосьона для бритья и крепкого мужского тела.

При этом все ее существо наполнилось сладкой истомой, опасная слабость густо окутывала руки и ноги, в глубине живота зарождалась острая сладкая боль. Губы невольно раскрылись. И тут же сильный мужской рот жадно и требовательно завладел ими. Джулия выгнулась, крепче прижимаясь к нему, не в силах противиться горячей волне желаний, охватившей ее. Никто еще ее так не целовал. Волнующий, страстный поцелуй лишал ее последних сил, заставляя безвольно льнуть к жаркому мужскому телу. С ноющим замиранием под ложечкой она почувствовала давление его бедер, его губы коснулись глаз, подбородка и теперь ласкают шелковистый пушок на шее. Девушка с трудом осознавала, где находится, и, казалось, ничто не имело значения, кроме этих восхитительных минут рядом с ним.

Она тонула в море удовольствия, как вдруг в мозгу оглушительно забил сигнал тревоги. Джулия очнулась, почувствовав, что уже лежит под ним на диване. Этот мужчина не терял времени даром и, похоже, не привык к иному обращению с женщинами. Тяжело дыша, девушка умышленно грубо вырвалась из его объятий, постепенно возвращаясь из сладкого забытья в мир суровой реальности. Волосы растрепались и разметались по лицу, лишенному последних следов косметики, одежда съехала набок.

Оставаясь лежать на прежнем месте, Мануэль молча наблюдал, как она приводит себя в порядок. Он даже не шелохнулся. А ведь мог силой заставить ее лежать, однако моментально отпустил при первой же попытке высвободиться. Джулия не знала, что ей делать, боясь признаться себе, что хочет вновь почувствовать тепло его рук, вкус поцелуя. Сознание недвусмысленно предупреждало ее о неизбежной опасности, если она продолжит любовную игру, и это охладило девушку.

Мануэль упорно молчал, его глаза потемнели и утратили всякое выражение. Взглянув на часы, девушка приятно удивилась. Было только четверть девятого, а казалось, после ужина прошла вечность.

Застегивая рубашку и поправляя галстук, мужчина поднялся.

— Я отвезу тебя домой, — на удивление спокойно проговорил он.

Пальто так и лежали на стуле за дверью. Небрежно перекинув их через плечо, певец направился к выходу. Джулии ничего не оставалось, как последовать за ним. На душе было необъяснимо скверно. Вместо того чтобы радоваться, что он не устроил отвратительной сцены, она чувствовала себя виноватой, и это ее угнетало.

Спускаясь в лифте, оба молчали, и всю дорогу к Фолкнер-стрит никто из них не проронил ни слова. Когда машина наконец остановилась, Мануэль повернулся к девушке, при этом его рука оказалась на спинке соседнего сиденья.

— Иди домой и продолжай играть с маленькими мальчиками. Ты все еще в младшей лиге.

От обиды у Джулии задрожали губы. Разве можно быть таким жестоким? А ей такой глупой?

— Вы отвратительны! — Ее голос звенел от негодования. — Не слишком ли самоуверенно считать, что каждая, кому вы назначаете свидание, только и ждет того, чтобы очутиться с вами в постели?

— Ну, ну, зачем так горячиться? — насмешливо отозвался он. — Я и так насквозь вижу твою прелестную головку. Думаю, ты не в меру… как бы это сказать… целомудренная. А кроме того, — его глаза сузились, — я никогда первым не заигрываю с девушками.

— Я с вами не заигрывала! — гневно выкрикнула Джулия.

— Неужели? — Он выразительно пожал плечами. — Хорошо, давай забудем об этом. Просто прими это к сведению. Так, на будущее.

После подобных слов Джулия не собиралась задерживаться ни на секунду. Рывком открыв дверь салона, она замерла, не веря своим ушам.

— Если я приглашу тебя снова, ты пойдешь? — примирительно прозвучало из темноты.

— Я… я… я не знаю, — откровенно призналась она.

— На этой неделе я занят, может быть, на следующей? — Ее неопределенный ответ его абсолютно не смутил. — Скоро я возвращаюсь в Штаты, устроим, так сказать, прощальный ужин, а?

— Вы уезжаете в Штаты? — внутренне содрогаясь, переспросила она.

Честно говоря, его слова подняли в ней целую бурю эмоций. Где-то в глубине души тоскливо росла безнадежная уверенность в том, что, когда этот человек исчезнет из ее жизни, она погибнет.

— Как насчет… хм… — он на мгновение задумался, — следующего вторника? — Терзания бедной девушки оставались для него тайной. — Я заеду за тобой, как сегодня, и мы поужинаем в «Белом драконе». Кажется, тебе там понравилось. Ну так как, согласна?

— Да, — еле слышно раздалось в ответ, Несмотря на заманчивую перспективу свидания с Мануэлем, Джулия чувствовала себя больной и несчастной. «Должно быть, последствия сегодняшнего неудачного свидания», — чуть не плача, мрачно подумала она и, спотыкаясь, поплелась к дому.

Пять минут ожесточенного перетряхивания сумочки ни к чему не привели. Ключ бесследно исчез. Дождавшись, когда звук удаляющегося «феррари» стихнет, она позвонила. Дверь открыла мать, отца нигде не было видно.

— Где папа?

— Он у миссис Коллинс. Она рожает. — Миссис Кеннеди неотступно следовала за дочерью. — Джулия, что случилось? На тебе лица нет. Ты заболела?

— Ничего не случилось, мама, но я действительно заболела. О Господи, меня сейчас вырвет! — И девушка стремительно бросилась в ванную.

Обессиленно склонившись над раковиной, она недоумевала, куда подевалась та беззаботная, беспечная особа, которой она была несколько дней назад. Почему она превратилась в жалкое, несчастное существо и хочет лишь заснуть и забыться.

Мать приготовила Джулии горячую ванну и уложила в теплую, душистую постель. Оставив на ночном столике успокоительный чай и погасив свет, она вышла, а девушка осталась лежать в темноте, бессмысленно глядя в потолок. Сон не шел к ней. Беспокойные мысли беспорядочно роились в голове. Она задремала только на рассвете, когда неяркие предрассветные лучи уже окрашивали свинцово-синее небо.