Осколки наших грез

Глава#32

ЛИНИЯ 2. СНЕЖАНА

– То есть, всё это время вы находились здесь? – недоумевала я, с грозным видом осматривая обстановку. – Наслаждались природой и попивали виски?!

Все трое беспечно кивнули.

– Немыслимо! – усмехнулась я, а после посмотрела на Назара, направив на него указательный палец. – Ну, а ты? Ты знал об этом и молчал? Поверить не могу, что не раскусила вас раньше. Хоть кто-то из вас научился лгать.

– Оставь похвалу для Матвея, – бросил Назар, усевшись в кресло и задрав ногу. – Это целиком его план. А значит, он здесь самый главный врунишка.

Я сделала вид, что его укол был безболезненным.

Спустя час эмоции поутихли, и наша проблемная компания собралась в эдакой гостиной. Этот дом был старым, неухоженным, но в нём имелось всё, чтобы устроить себе внеплановые каникулы, прячась от всего белого света. Удивительно, но большая половина халупы была оснащена электричеством. Даже чайник имелся. Парни уверили, что я нахожусь здесь не впервые и уже гуляла по скрипучим половицам в юные годы, только успела об этом позабыть. Сдаётся, что вместе с домом мои воспоминания покрылись толстым слоем пыли.

– Так каков ваш план? – спросила я парней.

Первым, как и всегда отозвался Назар:

– Во-первых, нужно дождаться Матвея. На его хвосте сидит ряженный клоун, который не вызывает доверия. Во-вторых, на следующих выборах мы обнародуем вкусную запись, что приготовила нам ты. Тем самым мы обелим свою честь, а вот папаша навсегда попрощается с ней, где-нибудь за решёткой строгого режима. Остаётся пункт три – живём дальше и наслаждаемся молодостью.

Меня смутило его равнодушие. Все не могло быть так просто.

– Снова завязываете войну? Зачем? Платон больше не станет нам мешать. К тому же, пострадает Надя. Её выставят лгуньей.

– Заметь, – вставил Авдей, – не беспочвенно.

От его слов стало дурно. Лебедев никогда не отличался мужеством, добрая часть характера досталась мне, но топить свою девушку, пусть даже бывшую – омерзительно. Все мы знали, что Надя так же стала заложницей извращённых игр богачей.

– Зачем садить Платона? Вам ли не всё равно, кто сидит на посту гнилого царства? – не унималась я. – Будет скандал, который отразится на мне.

Авдей покачал головой.

– Ты не можешь думать только о себе, сестрёнка. Пока Платон засел на дно, но только чёрту известно, что в его голове. Когда люди узнают обо всём, то не оставят ему шансов. У нас будет железный приоритет. Как минимум, безопасность. Такие люди не должны главенствовать.

Я пораженно посмотрела на Давида, ища поддержки, но тот молчал и крутил в руке бокал виски.

– Самому не верится, но я согласен с «васильком», – сказал Назар. – Кощей не успокоится, пока яйцо с иглой будет в наших руках. И едва ли он приготовится к казни на выборах. Наш ход будет хорош неожиданностью. А за Надю не переживай, её быстрее пожалеют, чем клеймят продажной шлюхой.

– И ты готов пойти на это? Он твой отец, Назар.

– Спасибо, что напомнила, – огрызнулся он. – Платон не только мой отец, но и злостный манипулятор. Подлец. Нарцисс. Дьявол. Старик подумывал, что мы мертвы и нисколько не горевал. Он даже нашу смерть принял за некий козырь. Твою мать, он хотел тебя грохнуть несколько часов назад. Разве это не аргумент?

Спорить не было смысла. Я одна из первых, кто поставила этого человека на пьедестал «самых ужасных». Однако мысль об очередных разбирательствах сопровождалась липкой тревогой.

– Давид? – я вопросительно взглянула на парня, что не вступал в переговоры.

– Если мой отец холоден душой и способен на посягательство… То он мне больше не отец, – парень выдохнул. – Мне жаль, Снежана, правда.

И пусть боль грызла меня годами, я успела пересмотреть тот случай. Он не сломал меня, напротив, сделал сильнее. Я мысленно благодарила Давида за чуткость, но меньше всего хотела, чтобы меня считали жертвой.

Не быть мне такой, как Надя. Никогда.

– Ладно, – неохотно согласилась я. – А что будет с «Эдемом»? Кто тогда займёт должность Платона? Очередной Сотников?

– Чёрта с два, – хмыкнул Давид. – У меня есть дела поважнее, чем господство над миром. Например, алкоголь и девушки.

– И снова согласен! – радостно воскликнул Назар. – В жопу командирские трусы! Без них куда лучше! Следующий кандидат на престол – Альберт. Но боюсь, что он откажется. Так что в ваших силах переубедить папика. Хотя, мне плевать, пусть хоть надувного единорога выберут. Какой толк от этих мэров?

– Отец наверняка откажется, – уверила я. – Тогда голоса распределяться на вас. Всех четверых. Вы готовы к этому?

– Этого не будет, любимая. После выходки с записью, никто не захочет доверять нам. Ты ведь знаешь эдемцев, они уважают полную безупречность. А в нашем плане маловато-то светлых проблесков. Мы выбрали войну вместо мира. Даже тебе не светит мягкий стул, ибо некая примитивная часть посчитает тебя за распутницу. Прости их за глупость. Им нужен новый цветок, чистый, как белая роза. И главное регрессо – он должен быть показательным семьянином. То есть, мы в полном пролёте, если ты сейчас же не поедешь со мной в ЗАГС.

Назар оставался собой в любой ситуации, даже самой катастрофической. Казалось, что будучи на одре смерти, он напоследок попросит медсестру показать ему грудь и только тогда уйдёт в мир иной с довольной улыбкой на устах.

– Я бы мог занять эту должность, – гордо вставил Авдей.

Парни прыснули от смеха. Мне хватило сил подавить смешок.

– А что такого? – возмутился братец. – Вы могли бы смолчать о моей причастности к делам. Да и фиктивный брак – дело несложное. Всяко лучше, если за рулём будет кто-то из своих.

– Из своих? – гневно фыркнул Давид. – Всетвоисейчас в парикмахерской. Бреют ноги и подпирают цвет лака.

Странные определения в сторону Авдея звучали слишком частно, а я не могла найти им объяснения. Да и разбираться в этом сейчас отнюдь не хотелось.

– Как насчёт Алекандры? – спросила я, тем самым погасив братца.

– Вполне, – ответил Назар. – Она заслужила доверие, несмотря на то, что одинока. И я готов быть её ухажёром, если ты не заревнуешь, – парень задумался. – Как забавно. Если ты выйдешь за Матвея, то будешь называть меня «папочкой». Даже в самых ярких фантазиях я не мог о таком размышлять. Обожаю законы кармы.

– Прекрасно, – буркнул Авдей. – Вы никогда меня не поддерживаете.

Давид выдохнул в бокал и закатил глаза.

– Для поддержки таких как ты существуют специальные кружки.

– Пошел ты.

– Добавишь, «на хер» и попрощайся с перьями.

– Скажи это своему отцу, который не прочь подёргать за перышки. Особенно маленьких беззащитных девочек.

– Дели контекст, Авдей. Или ты готов взять ответственность за Альберта? Что ж, может тогда поговорим о незаконном сбыте лекарств, которые покрывал Платон?

– Это разные вещи.

– Ты назвал свою сестру – вещью?

Эти разговоры сводили с ума. Их пререкания поспешно переросли в ссору. Будучи изнеможденной сегодняшними событиями, я покинула гостиную и поднялась на второй этаж. Спряталась в пустой комнате, вышла на открытый балкон. Не могла надышаться. Душа будто одеревенела.

Быстрей бы забыть этот ужас.

Лес медленно погружался во мрак, вместе с тем росли мои сомнения. План парней походил на дешёвую месть. Он был импульсивен и не обдуман. Всё не могло быть так просто. Меня не так коробила мысль о раскрытие детской тайны, ведь я и так решила покинуть «Эдем», как пугала возможная сатисфакция.

Что, если люди взбунтуются и не поверят нам? Тогда парни выкопают себе очередную яму, а я не этого не хочу. Неужели, всё это придумал Матвей? Или я его совсем не знаю, или он давно не тот, кого я знала.

– Можно? – спросил Авдей, пройдя в комнату.

Я кивнула.

– Прости, я вижу как ты устала, но должен спросить… То, что ты сказала про Платона – правда? То есть, да это однозначно правда, но как это случилось?

На секунду я напряглась, а после полностью развернулась к брату.

– Тебе нужны подробности? – спросила, не тая грубость.

– Нет, что ты? Не хочу это слышать.

Он сдался, но я видела странный интерес в его глазах. Как и предполагала, Авдей продолжил.

– Так Платон тронул тебя? То есть, тронул тебя так… Чёрт, Снежана, ты знаешь, что я хочу спросить.

Пальцы сжались в кулаки.

– Нет, он меня не насиловал, если ты об этом.

– Значит, он прикасался? Трогал тебя как-то неправильно?

– Да… Нет… Слушай, я была ребёнком. Даже если бы он не прикасался ко мне, его поступку нет оправдания. Я точно чувствовала угрозу и нездоровый интерес.

– Ты не уверена? Просто ответь.

Моё дыхание участилось.

– Не оправдывайся, сестрёнка. Я понимаю.

Нет, он ни черта не понимал, иначе бы не позволил себе подобные вопросы.

– Ты говоришь, что была ребёнком… А что, если тебе показалось? Сама знаешь, как сумбурна детская фантазия.

Я сделала шаг вперёд, словно в попытке напасть, но остановилась, а вместе с тем подавила вспыхнувшее чувство тошноты.

– Ты решил, что я это выдумала? – мой голос треснул.

– Нет, Снежана. Это не так. Просто ты молчала всё время. А сейчас буквально бьёшь молотом по голове. Надя в своё время тоже решила, что была использована, и чем это закончилось?

– Я не вам не Надя, – вырвалось с горечью. – Не смей меня сравнивать.

– Не преувеличивай. Может, стоит задуматься о родителях? Их сломает эта новость. Что подумают о нашей семье?

– Они знают, мудак ты хренов.

– Правда?

Слёзы покатились по щекам. Пусть Авдей этого не понимал, но он ментально предал меня. Жизнь подарила мне настоящих братьев, которые всегда был готовы заступиться, и ещё одного – кровного.

– Уходи, – приказала я.

Лебедеву не нужно было повторение. Он убрался. А я провела несколько часов в комнате, пытаясь собраться с мыслями и не выдать свою слабость. Внутренний раздрай плавно переходил в паранойю.

Ещё бы, ведь этот день был одним из «ярких».

Спустившись, я попросила Назара отвезти меня домой. Он покорно согласился. Но когда мы подошли к машине, из тени появился Матвей. С болезненным видом и красным рюкзаком на плече.

Наши взгляды вцепились. Янковский остановился. Каждый размышлял о своём. Но уверена, что боль на сердце была разная.

– У вас пять минут, – сухо проговорил Назар, вернувшись в дом.

Меньше всего я хотела остаться с ним наедине и вести диалог.

Только не сегодня. Только не сейчас. Только не после того, как он не поверил мне.

– Прости меня, – сказал он наперёд.

– И не подумаю.

– И будешь как никогда права.

Он походил на шкодливого пятиклассника, который не мог найти себе оправдание, но всеми силами пытался.

Боже, что с ним стряслось? Он будто не спал вечность.

– Я всё решил, Снег. Я готов пойти на всё, чтобы ты меня простила.

– Прям-таки на всё? – язвила я сквозь подступающие слёзы. – Может, исчезнешь для начала? Прости, но дни без тебя были такими весёлыми. Платон хотел убить меня. Забавно, правда? А знаешь, почему? Да просто он боялся раскрытия одной малюсенькой правды. Я говорила тебе о ней, но ты посчитал это бредом…

– Снег, – попытался перебить он, но тщетно.

– … зато с лёгкостью поверил Наденьке. И верно, ведь у меня не такая длинная коса! Впрочем, я на тебя злюсь! Насильно мил не будешь, верно!? Да все эти разговоры про насилие ненароком оказываются брехней! Так что продолжай играть стойкого солдатика, а балерина предпочитает превратиться в пепел! В серый снег! Чао!

Я попыталась открыть дверь машины, но та была заперта.

– Что мне сделать? – нелепо кинул он. – Повторюсь, я на всё готов. Дай мне немного времени, и я исправлюсь.

Усталость взяла своё. Я опустила голову. Выдохнула.

– Как только пройдут выборы я уеду, Матвей. Мне надоело жить здесь. Лучше я буду продавщицей на городском рынке, чем жить с такими, как вы. Пусть лучше меня сожрут клопы на съёмной квартире, чем эти лицемерные взгляды. Мне ничего не нужно – ни денег, ни фирменных шмоток, ни начищенных сортиров… И если мы говорим о твоей искренности, то насколько ты честен? Ты готов уехать? Бросить друзей и райское гнёздышко? Сбросить мантию и стать человеком? Готов уехать со мной?

В тёмных глазах Матвея заклубилась печаль.

– Здесь моя мать и…

– Не готов, – горько признала я, поджав губы. – Ты ни на что не готов ради меня.

Матвей не стал отрицать. Он попытался подойти, но, к счастью, Назар был уже неподалёку. Я спешно запрыгнула в машину, когда та отворилась. Движение авто я посчитала за спасение. В зеркале заднего вида медленно исчезал Янковский.

Всю оставшуюся дорогу Назар понимающе молчал. До тех пор, пока колёса не коснулись трассы.

– Что, снова обидел? Если хочешь, я ему хер на лбу нарисую.