Осквернитель Соломон II

Глава 9

Они бежали из склепа психиатрической лечебницы, пройдя через туннель, ведущий на выход из подземных катакомб. Выбравшись, Соломон болезненно зажмурил глаза от яркого света, а затем увидел Джимми, который смотрел на них с испуганным и побледневшим лицом.

- Идите за мной и не отставайте, - пробормотал он. - Нам еще предстоит долгий путь.

Они последовали его указаниям, Соломон держался позади Хаос, а его дядя шел следом за Соломоном. Он чувствовал себя так, словно навсегда сбился с верного пути и больше не сможет вернуться на него, но если бы он не заставлял себя двигаться вперед, то просто рухнул бы на землю. Странно, но эта боль, что опаляла его стопы, заставляла его оставаться в сознании. Ему казалось, что его череп стал тяжелее во много раз, и было ощущение, что рана на голове кровоточит. Соломон хотел прикоснуться к ней и понять, насколько глубокой она была, но он наверняка потерял бы сознание лишь от попытки сделать это.

Спустя пару миль он все-таки упал. И дядя помог ему подняться.

- Давай, сынок, нам нельзя сейчас останавливаться. Сумасшедшие сукины дети могут догнать нас.

- Я больше не могу, - задыхался он, сражаясь изо всех сил за каждый глоток воздуха. «Я не могу. Я не могу». Эти слова постоянно прокручивались в его голове, хотя его рот не был способен вымолвить их вслух.

- Помоги мне, - послышался голос его дяди.

Соломон был поднят на ноги и повис между дядей и Джимми. Таким образом, они несли его весь оставшийся путь. Соломон не мог сказать, насколько это было далеко, хотя его разум и пытался определить расстояние их пути.

Соломон проснулся в темном помещении, которое было заполнено тяжелым затхлым запахом. Его мгновенно охватила паника, и он начал отчаянно кричать и бороться.

- Помоги мне! – воскликнула Хаос, пронзая его еще большим чувством страха. О, Господи, это был всего лишь сон. Он все еще находился в этом проклятом месте, они не смогли никуда сбежать.

Соломон издал пронзительный вопль, наполненный бессилием и отчаянием, стараясь рассмотреть то, что его окружало.

- Сынок! Это я, это дядя Джо! - внезапно в комнате зажегся свет. Соломон подскочил и отполз в угол, прикрывая глаза рукой.

- Это дядя Джо, сынок, - повторил он немного мягче. - Ты в безопасности, далеко в шахтах, там, где никто не сможет нас найти.

Он подошел ближе, и Соломон поднял глаза на него, словно ожидая, что тот исчезнет. Он осмотрелся по сторонам, отмечая огромные деревянные брусья, которые, как казалось, подпирали собой земляные стены. Посреди помещения на полу лежал небольшой матрас. Затем его взгляд метнулся к Хаос. Она была обмотана во что-то, напоминающее простынь, крепко сжимая ткань и удерживая ее у груди. Ее глаза и лицо выражали нестерпимую боль. Его рука потянулась в ее сторону, и она поспешила к нему навстречу. Слезы капали из ее глаз, когда она опустилась на колени рядом с ним и ласковым прикосновением погладила его лицо.

На ее веках, чуть ниже бровей, виднелась ровная линия красных точек, он потянулся к ним, нежно касаясь и исследуя. Вспышки воспоминаний об ее веках, сшитых так, чтобы глаза оставались открытыми, взрезались в его сознание, наполняя разум и тело первобытным страхом.

- Все хорошо, все хорошо, - вновь успокаивающе произнес его дядя. - Ты в безопасности. Все закончилось, сынок.

Все закончено?

Разум Соломона закрутился с бешеной скоростью вокруг этого слова, в попытке найти связь между ощущением внутри него с тем, что его окружало.

Кончено. Все закончилось.

Он уставился в голубые глаза дяди, и в его груди все напряглось от этого взгляда, который заволокли слезы

Кончено.

Соломон старался изо всех сил найти подтверждение этим словам, сделать так, чтобы они значили для него что-нибудь, вызвали какой-нибудь отклик. Но он пришел к выводу, что внутри него была лишь пустота. Словно... никогда не существовало такой вещи как конец. Но разум твердил ему абсолютно противоположное. Ничто не было закончено. И это никогда не закончится. Этот ад будет длиться вечно.

Соломон принудил свое тело успокоиться или хотя бы создать видимость того, что он спокоен. Он заметил, что был одет во что-то, напоминающее больничную одежду. Голубые штаны и такого же цвета футболка. Он старался побороть отчаянное желание сорвать это одеяние с себя и убраться так далеко от этого места, чтобы ничто больше не напоминало ему о больнице. Боже. Он потер лицо и забрался обратно на матрас. Сидя на нем, он почувствовал, что что-то покрывает часть его головы. Бинты.

Он задохнулся от ужаса, когда разум воспроизвел воспоминание о том, как его голову сверлили. Его руки затряслись, как и тело, и в тот же момент он сжал пальцы в кулаки. Он вскочил, когда Хаос внезапно очутилась рядом с ним, а затем раскрыл руки навстречу ей и отдал свое тело на милость ее объятиям. Оборачивая свои руки вокруг нее, он позволил ей увлечь его на матрас и держать его.

Его тело стало расслабляться, как только она начала напевать свою излюбленную мелодию и поглаживать его лицо. Отчаянно нуждаясь в большем, он заключил ее в более крепкие объятия и подтянул свои ноги вверх, пока не очутился, словно в непроницаемом шаре. Теплом. Безопасном. Вместе с Хаос. Это было именно тем, в чем нуждалось и чего жаждало его тело.

Хаос была утомлена и, наконец, приняла решение прилечь рядом с Соломоном, стараясь не разбудить его. Слезам не было конца, и ее глаза обжигало так, словно они были охвачены пламенем. Ну, и отлично. Может, это все закончится тем, что они, наконец, прожгут ее бестолковую голову.

Она замерла, услышав какой-то звук, и подняла голову. Дядя Соломона стоял в дверном проеме, подзывая ее к себе.

Она аккуратно выбралась из объятий Соломона и направилась на цыпочках к двери, со всей силы стискивая простынь, что прикрывала ее тело. Чернокожий мужчина сказал, что принесет настоящую одежду, и она была безмерно счастлива этому. Она ненавидела то, что ей приходится находиться в таком виде в присутствии его дяди, непреднамеренно заставляя его наблюдать за тем, как на самом деле выглядит грязная шлюха.

- Мне нужно поговорить с тобой, - прошептал он, когда она остановилась у двери, прикрываясь простыней. - Как... как ты на это смотришь?

Страх заставил ее сердце гулко забиться в груди, когда она ответила кивком на его вопрос, затем бросила взгляд на Соломона в мягком свете фонаря. Хаос не хотела оставлять его, но она также и не желала огорчать дядю Соломона.

Проследовав за ним, Хаос заодно начала рассматривать окружающую обстановку. Она не сделала этого, когда они прибыли сюда, потому что не сводила глаз с Соломона на протяжении всего времени, опасаясь худшего. Как, например, того, что он умрет, прежде чем она все исправит. Она посмотрела на огромные бревна, напоминающие ей такие же крупные и мощные руки чернокожего мужчины. Грязные стены хранили безмолвие, отбрасывая тень только от единственной лампочки, что едва освещала длинный коридор.

Так это была шахта. Она слышала множество историй о них. Плохих историй. Ей было запрещено подходить к ним, потому что нераскаявшиеся использовали дьявольские пещеры для того, чтобы совершать свои развратные деяния, как всегда говорил Мастер, и теперь она задавалась вопросом, была ли это очередная ложь, которую проклятье внушило ему.

Они проходили темные коридоры, в которых ничего нельзя было рассмотреть, и ей стало интересно, где конкретно они бродили. Ее разум играл с ней злую шутку, позволяя ей рассмотреть мелькающие лица, когда она смотрела в темноту, поэтому Хаос сосредоточила свой взгляд на спине его дяди. Одетый в черное, он выглядел как военный. Сильный и пугающий. Ничем не напоминающий того добряка, которым он казался ей до этого. Даже его восхитительные голубые глаза потемнели. Она была уверена, что потемнели они от ненависти. К ней. К той, которая была ответственна за мучения Соломона и практически за его смерть.

Ей не нравилось ощущать страх около его дяди. Этот страх имел другую природу, нежели остальные. У нее тоже были свои вопросы к нему, только она не рисковала задавать их. Возможно, он сам даст ей ответы. Например, каким образом ему удалось обнаружить их? Почему этот чернокожий мужчина помогал им? Куда они отправятся дальше, покинув это место, и каким образом им удастся сбежать?

Наконец, коридор привел их в большую комнату, но земляные потолки здесь были все еще довольно низкими; если потянуться рукой и подпрыгнуть, до них можно было дотронуться.

Внезапно дядя Соломона развернулся, и она замерла на месте, ожидая, куда он направится дальше. Он положил руку на бедро и опустил голову, прежде чем сделать пару шагов, не преследуя какого-либо направления. Затем он указал рукой на стул.

- Присядешь? В смысле, не хочешь присесть? Ты голодна? Хочешь пить?

Она уставилась на него, пытать понять тон его голоса. Его слова были достаточно мягкими и приятно звучащими, но в них было нечто такое, что выдавало его печаль. Она посмотрела на покосившийся стул с перевязанными ножками и решила, что постарается сделать все, чтобы казаться нормальной. И присесть на предложенным стул показалось ей приемлемым действием. Но не есть или пить. Она не заслуживала такой роскоши. Она принимала пищу для того, чтобы оставаться в живых ради Соломона, и это все.

С каждым шагом по грязному полу Хаос ощущала себя все более нечестивой и отвратительной шлюхой. Она оглядела мебель, расставленную в комнате. Ее смастерили лишь из ветвей деревьев и веревки: в помещении находились два стула без спинок и небольшой столик между ними. Не зная, куда деть любопытный взгляд, она позволила себе оглядеть окружающую обстановку. Хаос заметила пару книг, которые лежали рядом с большим голубым фонарем, подушку оливкового цвета и одеяло, которое было сшито из лоскутков ткани. Все эти предметы выглядели знакомо. Она вспомнила, что это одеяло находилось в домике у чернокожего мужчины.

- Хочешь пить?

Она вновь бросила взгляд на дядю Соломона и отрицательно покачала головой.

- Ты, должно быть, голодна?

Она вновь покачала головой, не в состоянии произнести свой ответ вслух.

Он кивнул и смотрел на нее в течение некоторого времени, затем слегка повернул голову в сторону.

- Не голодна и не хочешь пить, - он с сомнением покачал головой. – Должно быть, они хорошо вас кормили, пока вы были там?

- Нет! - воскликнула Хаос, когда отчаянно покачала головой.

- Естественно, они не делали этого, - и его голос звучал так, словно он подтверждал для себя все то, что обдумывал сейчас.

Хаос немного качнулась и сжала пальцы, вонзая ногти в мягкую область между суставами своих сцепленных рук. Один... два... три... Затем она повторила это действия, аккуратно и незаметно причиняя себе боль, ожидая окончания разговора, чтобы она могла вернуться обратно к Соломону.

Ее сердце бешено забилось в груди, когда он приблизился к ней. Опускаясь вниз, он уселся на колени прямо перед ней, так что их глаза практически оказались на одном уровне.

- Мне нужно знать, что они сделали с моим сыном, - прошептал он.

Путанные мысли заполонили ее разум. Как Соломон мог быть его сыном?

- Мастер считает... что именно он является отцом Соломона, - прошептала она, затем сглотнула, ощущая возрастающий страх от произнесенных ею слов. Почему она сказала это? Она хотела отвернуться от его прищуренного взгляда чуть склоненной набок головы.

Он покачал головой, не сводя своего пристального взгляда с нее.

- Не смей... не смей произносить этого вслух.

Даже несмотря на мягкость и доброту произнесенных им слов, она явственно ощутила скрывающийся за ними гнев. Хаос кивнула и потупила взгляд, стискивая свои кулаки настолько сильно, что побелели костяшки.

- Мне нужно знать, что они сделали с моим сыном... - вновь проговорил он мягким тоном, - чтобы я знал, чем могу помочь ему.

Он очень старался быть с ней милым, она слышала это. И именно это так мучило ее. Она отчаянно желала заслужить его расположение, но тогда ей придется рассказать ему о тех вещах, после которых он еще больше возненавидит ее. Возможно, ей просто нужно было ответить на его вопросы и не думать об остальном. Если она огорчит дядю Соломона еще больше, то это никак не поможет его племяннику.

- Они... - она заставила себя встретиться с ним взглядом, потому что было неправильно избегать его осуждающего гнева и презрения. Она посмотрела ему прямо в глаза и сглотнула. - В первый день... - проговорила она едва слышно, - они совершили над ним... очищение водой.

На его лице отразилась растерянность, а напряженный лоб был покрыт блестящими бисеринками пота.

- Они связали его, - продолжила она, - обнаженного. Он был напуган, очень напуган, я могла ощущать его страх, видеть это в его глазах. - Она не стала бы утаивать детали того, что произошло, только для того чтобы избежать чувства боли. - И они обливали его ледяной водой. Мощным потоком холодной воды, используя специальный шланг, который обжигал и причинял боль сильным напором. Они обливали его... - Хаос подавила приступ подступающей тошноты, - на протяжении шести часов. И затем, - она поспешила добавить, - они позволили ему отдохнуть в темноте и подумать о своих грехах.

- На второй день они усадили его на этот стул. Они натянули на его голову грязный мешок, и он был очень напуган, когда они пристегнули его ремнями к стулу.

Я могла видеть, как часто он вдыхал и выдыхал по судорожным движениям материи, покрывающей его лицо. И затем его начали вращать по кругу... - она описала в воздухе круги, показывая ему наглядно. - Этот стул вращался снова, снова и снова, пока Соломона не начало постоянно рвать, - спешно прошептала она. - А затем они поместили его в своеобразную клетку, механизм которой напоминал вращающееся колесо для хомяков, только приспособленный для человека, который заставил его двигаться, пока он больше не смог этого выносить и не рухнул на пол, ударившись головой, но его продолжало подбрасывать снова и снова, словно тряпичную куклу. - Хаос напряглась, моргая сквозь слезы, прежде чем ее голос вновь достаточно окреп. - Потом его вновь оставили отдыхать в темноте, чтобы он мог осознать свои прегрешения.

- На третий день... - прошептала она со злым выражением на лице, презирая то, что ее тело способно на человеческие проявления чувств. - На третий день они привязали его к столу, и Мастер поливал его тело кислотой, увеча его прекрасную кожу, - она быстро почесала свои руки. - Мастер так слеп, он так слеп, кожа Соломона не опорочена грехом, - она кивнула сама себе и поспешила продолжить, пока весь ужас, что трепыхался внутри, не переполнил ее. Он хотел вырваться и поглотить ее. Она хотела того же, но Соломон будет очень расстроен, если это произойдет, однако с другой стороны, она не сможет больше причинить ему боль.

Хаос выпрямила спину, принуждая себя продолжить.

- После того как Мастер обжег его кожу, они пороли его, привязав к какой-то штуке, которая по ширине была примерно такого размера, - она согнула руку в локте, чтобы продемонстрировать ему. - И затем снова и снова они обрушивали на него череду ударов плетью, сделанной из настоящей кожи. Его кожу рассекали ударами множество раз, оставляя глубокие раны, пока он сам не захотел умереть от такой боли.

Его дядя поднялся на ноги и начал ходить из стороны в сторону, словно был растерян.

- Я знаю, что он хотел умереть. Я видела это в его глазах, когда он смотрел на меня. Он смотрел на меня, - проговорила она, ее голос стал хриплым от усилий, которые она прикладывала, чтобы не сломаться. - Он смотрел прямо мне в глаза, а они продолжали сечь его, пока он не потерял сознание, а затем... - она всхлипнула пару раз, принуждая весь ее ужас отступить. - Они уволокли его обратно в камеру, а мне пришлось ухаживать за его ранами, чтобы он мог немного оправиться и быть готовым к следующему осквернению. – Наблюдая за перемещениями его дяди, рот Хаос превратился словно в открытый кран, который ей было не под силу закрыть, и грязные признания лились из него, чтобы раскрыть все содеянное ею.

- Я ухаживала за его ранами, - продолжила она, и ее голос звучал все более рвано, вместе с ужасом, который нарастал в ней с каждым новым признанием. - Я сделала все, что могла, обеспечивая ему комфорт, который он заслуживал.

Его дядя пробормотал что-то, чего она не смогла разобрать, пока правда выплескивалась из нее с невероятной скоростью.

- На четвертый день... - она поднялась на ноги, в попытке насытить тело большим количеством кислорода, ее мышцы и кровь наполнились злостью. - На четвертый день они пропускали через его тело электрический ток до тех пор, пока его рвота, моча и испражнения не оказались повсюду! - ее голос был наполнен яростью, которая соответствовала по силе жестокости тому, что они с ним сотворили. - Мастер желал полностью очистить его, - проговорила она, стискивая ладони и глубоко впиваясь ногтями в кожу, пока она раскачивалась вперед-назад, словно для того чтобы демоны не смогли вцепиться в нее своими когтями. Ей необходимо было выговориться, это было только ее наказанием, но ужас внутри становился все сильнее, словно произносимые слова, заставляли его бурлить, превращая в неистовую кипящую массу.

- Потом они забрали его у меня, - пронзительно прокричала она то, что гудело в ее голове. - И не пускали меня к нему. Они увели меня и занялись мной, пытая мое тело снова и снова, вот тут, - она указала трясущимся пальцем на то место, где именно они совершали свои зверства. - Они измывались и заставили мое тело кровоточить. Они заставили его кровоточить, и это правильно, это было правильным, я бы хотела, чтобы они никогда не останавливались! - внезапно она замолкла и кивнула, нуждаясь в том, чтобы он знал, насколько были правдивы ее слова. Ее мышцы задрожали, словно от того что дьявольские насекомые жалили ее по всему телу. Хаос сделала большой круг по комнате, пытаясь стряхнуть их и двигаться быстрее.

- Остановись.

Но Хаос не смогла бы сделать это, даже если бы хотела, она не знала, как это остановить. Ее взгляд был прикован к центру комнаты, где находился дядя Соломона, пока она проходила по кругу, оставляя следы на полу, и это внушало ей уверенность в том, что теперь она не собьется с намеченного курса. Она воссоздала стену, которую они не могли пересечь, пока продолжала двигаться и говорить, наказывая себя.

- И в ту ночь, в ту ночь они пришили мои веки таким образом, чтобы те находились в открытом положении, принуждая меня к тому, чтобы я смотрела. Я почувствовала себя плохо и попыталась прикрыть глаза, и они были правы, что сделали это, они были настолько правы в принятом решении. Мне следовало смотреть, мне нужно было смотреть, - проговорила она, выкрикивая слова все громче, чувствуя нарастающий шум вокруг нее.

Она могла только смотреть на его дядю, двигалась по кругу. В его глазах застыл ужас, о, она отлично понимала этот взгляд, и это был правильный взгляд. Он все осознал, и она кивнула ему, кивнула, тем самым давая ему понять, что он способен принять самые мерзкие детали.

- И затем они привязали меня к стулу, и напротив привязали его, - она протянула руку вперед, таким же образом как Хаос хотела протянуть руку и коснуться Соломона в тот день, моля о прощении. - Мне пришлось смотреть. Я видела, как они иссушали его кровь, очищая ее при помощи... инструмента. Я не знаю его названия, но у него были острые металлические зубцы. - Она могла очень четко воспроизвести инструмент в своей памяти и даже почувствовать его в своей руке, пока продолжала все быстрее ходить. - Он щелкал вот так сверху, и металлические зубцы впивались в кожу, - задыхалась она. - И затем Мастер оттягивал поршень на приспособлении назад, чтобы забирать кровь из его тела, только это не было плохо! Это не было плохо! - пронзительно прокричала она. - Мастер ошибался, Королева, она, она лгала ему, обманывала его!

Ее простынь упала, и она побежала, понеслась по кругу как нечестивая шлюха. Она видела, как его дядя пытается остановить ее, схватить. Она сильно затрясла головой, издав рычание, отталкивая его рукой от себя.

- Я должна все рассказать! Я должна рассказать правду!

- Прекрати! - взмолился он.

- Они положили его в гроб с проделанными в нем отверстиями. Затем зафиксировали ремни вокруг гроба и опустили его в воду, и дыхание Соломона… у него не осталось воздуха, просто не осталось воздуха! – Хаос кричала, исторгая голосом настоящий ужас, пока убегала от мужчины, который пытался поймать ее. - Они топили его, - кричала она с безумным взглядом. - Они топили его в гроооообуууу!

Внезапно из ниоткуда появился чернокожий мужчина и схватил ее, схватил ее очень крепко своими сильными руками, но Хаос не прекращала кричать. Она не могла остановиться, она еще не закончила!

- Они вернули его к жизни! - истошно вопила она. - Они вернули его из мертвых. Они вернули его назад, засунули шланг в задний проход и заталкивали его туда. Они насиловали его снова и снова, стараясь наполнить его дыханием ада!

Сила ее крика разрывала ей горло, но она не прекращала, она продолжала и продолжала истошно кричать, исторгая все мучения, что были внутри нее. Сильные руки продолжали крепко стискивать ее, удерживая, пока ужас бушевал внутри ее тела.

Она боролась, чтобы сделать вдох, и когда у нее получалось это, то начинала кричать сильнее и сильнее.

Послышался крик Соломона, он пронзительно кричал, его голос достиг ее, переплетаясь с ней.

- Хаоооооооооооооооос! - вот что он кричал! Вот что он выкрикивал, пребывая в полном отчаянии и невыносимом ужасе! И сила, эта мощная сила сокрушила стену вокруг нее, возвращая ее обратно на грязные руины, так же как они заталкивали его в тот гроб! Приняв надругательство над собой и позволив им забрать свой последний вздох - вот какой ценой он спас ее. Он спас ее ценой того вздоха, того самого… прекрасного… вздоха!