Особый пассажир

Глава 8

На работу приехала с целым багажником еды. Даже угостила сонного таксиста пирожком. Я-то успела пару часиков поспать, пока мои друзья до утра кашеварили, но отдавали «заказ» очень довольные. Не спали ведь до утра, прямо как в молодости. Перецеловав всех в щеки, я сделала забег по подъездам, собирая контейнеры вкусно пахнущей еды, которую сейчас волокла не без усилий.

У входа меня встретил Костик, который, спрятав неизменный блокнот в карман брюк, весьма резво для своей комплекции бросился мне помогать с сумками.

— Вот это да! — Восхищенно протянул Леонид, когда я открывала контейнеры и раскладывала одноразовые тарелки.

Понимала его восторг: у самой слюнки текли при взгляде на блинчики с ветчиной и тягучим сыром.

В виду неких событий вокруг Архарова, наши смены смешались. Сейчас за импровизированный стол усаживались ребята, которые мне не были знакомы. Но, по всей видимости, они знали обо мне: кто-то приветствовал сдержанным кивком, а кто-то даже пытался смущенно похлопать по плечу. Мне даже самой неловко стало.

— Чем это у нас таким вкусным пахнет? — Михалыч, как всегда, пришел чуть позже всех, но зато сразу же направился к нам, отложив дела на потом.

Не было никаких приветственных речей или что-то вроде того, все сразу набросились на ещё горячую еду. Мне показалось, что у них такое — редкость. Вряд ли меня обманули, заставив притащить угощения всей честной компании, скорее просто новичков здесь давно не было.

— Неужели сама готовила? — Спросил бритоголовый здоровяк, имени которого я не знала.

— Мне помогли, — я уже успела съесть два блинчика, и сейчас ответила с набитым третьим блином ртом, — друзья.

— Мне бы таких друзей, — протянул Леонид, который у нас, по всей видимости, любитель картошки.

Он съел почти всю огромную тарелку драников, а сейчас вытянулся на стуле, скрытно, как ему казалось, расстегнув верхнюю пуговицу брюк и расслабив ремень.

Как я его понимала. Мне бы еще вздремнуть и было бы вообще идеально. Я вяло слушала веселые истории из жизни парней, осоловело переводя взгляд с одного на другого, даже не пытаясь уловить общий смысл.

Мне всегда нравилось вкусно поесть, что уж греха таить, и вот сейчас, даже после несметного количества блинов чудом уместившихся в моем животе, гипнотизировала тарелку с пирожными с белковым кремом, в ожидании, когда возле блинов появится место.

— Зинаида Александровна от тебя в полном восторге, — Михалыч пододвинулся ко мне поближе, потягивая чай из неожиданно изящной фарфоровой чашки, которая смотрелась слегка чужеродно в этом царстве машин и тестостерона, — если опустить эпитеты, которыми она наградила других водителей, то ты у нее в приоритете.

— Это хорошо? — Я не была уверена, вспоминая наше с ней знакомство.

— Даже не знаю, я бы поостерегся, — Михалыч еще пообщался с нами, а после ушел в свой кабинет, оставив клюющую носом в тарелки команду.

Если вы встретили человека, способно доставить вам кучу проблем, и тот заявил, будто вы его любимчик, поостеречься стоило. Я думала, что наше знакомство с Зинаидой Марпл будет коротким, то есть, близкое знакомство, но слова Михалыча звучали так, будто у меня будут проблемы. Много проблем.

Не то, чтобы произошло что-то откровенно нехорошее вчера, но меня больше пугало то, что может произойти с легкой руки ее неуемной энергии. Но с другой стороны, что может сделать старушка, которая сидит дома, как она мне и обещала? Мгм, старушка с параноидальной идеей, что только она может разобраться во вселенском заговоре против ее сына, плюс с огромными средствами на счету. А еще она родного отпрыска обманула, с чего бы ей держать слово, данное какому-то там водителю? Ясно же, что она нас не особо ценит.

Так что…

— Притронешься к последней корзиночке, прострелю колено, — вяло бросила угрозу все тому же бритоголовому любителю картошки. Корзиночка-то последней осталась.

— У тебя ни лицензии, ни травмата, ничего, — рассмеялся тот. — Не бросайся угрозами, которые не можешь исполнить.

— Соображу рогатку. Я не шучу по поводу корзиночки.

— Ладно-ладно, понял. Рогатка — это серьезно.

Я отрубилась почти на полтора часа, зато проснулась невероятно бодрой. Все покинули базу, даже Михалыч уехал по делам. Отдохнуть стоило, всё же третья смена подряд.

Работы было полно, но меня распирало некое чувство внутренней радости, гармонии, что ли. Даже про Зинаиду Аркадьевну забыла. Она ведь казалось такой искренней, когда обещала, что не будет высовываться в город, а уж тем более шататься по злачным местам. И Михалычу я доложила, пусть и не прямым текстом, но все же. Вроде, как и не подвергла ее опасности своим молчанием, но и не подорвала ее доверие, не открыв всей правды. Так чего бояться того, что еще не произошло?

И вообще, я влилась в коллектив, спятившее, но начальство мною довольно, я весьма уверенно смогу гасить кредит, откладывать на учебу, даже куплю новый смеситель в душ! Да к черту, новую душевую лейку! Старая держалась на честном слове и изоленте.

Включив любимый трек на случай «когда все идет хорошо» группы The Heavy «What makes a good man», пустилась в пляс с папкой наперевес от машины к машине.

— Энд насин вронг виз зис кеместри-и-и, — пела я в выключенную рацию благодарным зрителям, которые следили за мной темными фарами, — энд насин вронг виз зис плейс фор ми-и-и, — в прыжке прыгнула на подкатный лежак и проехалась на одной ноге к бордовому Рендж Роверу.

— Тел ми нау! Тел ми хау! — Опробовала балетный прыжок, который получился почти идеально, свидетели подтвердят. — Ту андерстенд, ват мейкс э гуд мэ-э-н?

Направила импровизированный микрофон в капот Ренджа в поисках ответа, тот смотрел на меня своими хищными «глазами» без единой эмоции, но мы не сдаемся:

— Тел ми нау, тел ми хау, ту-ту-ту, ту андертсенд, — переходим на фальцет и погромче! — Ват мейкс э гуд мэ-эн?

Попыталась подпрыгнуть в развороте, и… застыла. У входа стояли четверо мужчин, абсолютно мне незнакомых. И мне очень не нравилось их выражение лиц.

Один тип отделился от компании и раздражающе спокойно, словно он здесь шеф и начальник, пошел к моему телефону. Музыка транслировалась с него в большую колонку, он был разблокирован, но вместо того, чтобы просто отключить песню, он его взял и швырнул в стену через весь ангар. Колонка сочувствующе хрипнула и замолкла в минуте молчания по своему верному другу и соратнику.

— Я не в курсе, что движет хорошими людьми, — начал приземистый мужчина, по габаритам похожий на пенек дерева, намекая на основной вопрос из моей любимой песни, — но знаю, что движет плохими.

— Даже если песня вам не понравилась, с телефоном можно было и понежнее. Или попросили бы включить что-нибудь другое, у меня там и «Ад — Колыма» есть.

— Смелая?

— Нет, просто пока еще в шоке, — честно ответила я, соображая, как они сюда попали.

Перед тем, меня предупредили, что будет накладка в два часа времени. Их всех разослали к «объектам» на проверку и прочее. Вроде как произошла диверсия со сливом данных, а они должны были быть у людей, приближенных к Архарову, оценивая обстановку, искать улики и прочее там по протоколам. Михалыч вызывал тех самых дополнительных гардов, но они пока были недоступны. Поэтому, по плану пару часов я должна быть одна на закрытой базе, но под присмотром камер и дополнительных охранников у входа.

— А где охранники со входа?

Двое медленно подошли ко мне почти вплотную, вызывая легкий приступ тошноты от страха. И дерзить не могу перестать, это как защитная реакция у осьминогов: они выпускают чернила, а я — наживаю себе еще больше проблем. Ну вот видно по их лицам, что лучше молчать мне в тряпочку и не теребить кнопку на своей рации, но руки живут своей жизнью, язык — своей, а здравый смысл вообще собрал узелок и пошел по темной тропинке, раз уж светлого будущего нам уже не видать.

— Они отдыхают, — не передать словами, с каким наслаждением выдохнул мне в лицо тот, который находился справа от меня. От него резко разило табаком и, я аж нахмурилась от неожиданности, детским тальком.

— Надеюсь, не вечным сном, — черт. Пора отвешивать себе оплеухи.

Заткнись, Сеня. Давай помолчим и попробуем дожить до вечера.

— Вот люблю я таких как ты, — почти искренне улыбнулся «Пенек», как я его про себя прозвала, — вижу же, что страшно, но храбришься.

— И хорошенькая, — липко произнес тип слева.

И именно сегодня утром я решила накрасить ресницы под настроение. Теперь на всю жизнь останется этот момент, связанный с моей попыткой привести себя в порядок.

— Я могу вам чем-то помочь? В смысле, зачем вы пришли?

— Просто осмотреться, познакомиться. Куда вы ездили с Архаровой старшей? — Я даже не заметила, как у меня ловким движением вырвали рацию из рук.

— За шляпками, — попыталась сделать шаг назад, по направлению к заднему двору. Там-то должны быть люди.

— Врешь, ветерочек, попробуй еще раз. Вот тебе подсказка: мы знаем не мало, — сзади буквально материализовался четвертый тип, — только правду.

— Вы боитесь пенсионерки? — В сомнении выгнула бровь, но тут же прикусила язык, когда Тип Слева схватил меня за плечо, — она считает, что Марку Васильевичу грозит опасность и поэтому попросила меня отвезти ее по одному адресу.

Глаза «Пенька» загорелись азартным блеском. Так нечестно, вообще-то! Я — новичок здесь. Я должна быть авто-няней, а не заниматься разборками с криминальным авторитетом или кто он там. И здесь должны быть люди. Всегда должны быть люди!

Плечо сжали еще сильнее, вынуждая продолжить:

— Мы ездили к экстрасенсу, — взвизгнула от боли. Я точно не помнила, была ли там вывеска с экстрасенсом, в том мутном здании, но вывески детективного агентства точно не было. А ответ про экстрасенса звучал правдиво и безопасно. Я даже по картам потом проверила из спортивного интереса, никакого детектива там официально не было, так что могло «прокатить».

Я не знаю, почему соврала им. Точнее, наоборот: я точно знала, что любую правду им говорить нельзя ни в коем случае.

И прав был «Пенек», мне действительно страшно, откуда только храбрость взялась, я без понятия. Если только тетушка Айнура не подсыпала чего в корзиночку.

Пенек расхохотался, будто бы даже расслаблено:

— Старушка совсем со свистящим чайником, я уже успел подумать, что она доставит нам проблем.

Типы вокруг меня поддержали его смехом, от чего напомнили гиен. «Пенек» мазнул по мне взглядом и потерял всяческий интерес к моей трясущейся персоне.

— Избавьтесь от нее, — бросил равнодушно, отворачиваясь.