Оставь мне музыку!

Глава девятнадцатая, в которой атмосфера постепенно накаляется

Вирджин ожидала, что Кирэй продолжит отчитывать её по пути домой, но он молчал, и почему-то от этого молчания становилось как-то не по себе. Вдобавок оставалось непонятным, сохранился ли за ней ненавистный статус фаворитки или нет. Спросить же Вирджин не решалась: от Кирэя исходила такая опасная аура, что не хотелось рисковать. Похоже, она всё-таки немного перестаралась. На самом деле Вирджин вовсе не собиралась злить омэйю, она всего лишь надеялась его разочаровать и заставить поменять своё решение. Именно поэтому её вид был таким непривлекательным, а поведение отстранённым. Причем право одеться самостоятельно ещё пришлось отстаивать!

Фрая готова была вновь превратиться в железную леди:

— Перед Кирэем-сама всегда надо выглядеть в самом лучшем виде! — безапелляционно заявила она.

— Зачем? Я уже фаворитка, мне больше не нужно так яростно привлекать его внимание! — фыркнула Вирджин.

— Хорошо выглядеть — наш долг! — продолжала настаивать Фрая. — Разве ты не понимаешь, что твой нелепый внешний вид может повлиять на его репутацию?

— Репутацию? Но у нас же не выход в свет, а просто прогулка! — Вирджин не отступала. — Я выбрала такое уединённое место, как ботанический сад лишь для того, чтобы иметь возможность побыть самой собой!

— Что ж, раз для тебя это так важно… — Фрая неохотно отступила, но напоследок выдала ещё один аргумент: — К слову, имей в виду, Кирэй-сама может это не понравится, и ваша прогулка отменится. Так что потом не говори, что я тебя не предупреждала!

Отменится? О, если бы так случилось, Вирджин была бы даже рада. Лучше уж «простить» отсутствие положенного подарка за сомнительную победу, чем с этим самым подарком разбираться! Вот только, вопреки всем ожиданиям, Кирэй от идеи прогулки не отказался, и Вирджин не придумала ничего лучше, чем просто его игнорировать. Глупо, конечно, но действенно. Даже чересчур действенно. Всего за час ей удалось вывести его из себя. Теперь же она повисла в неизвестности, а через пять дней последнее испытание этого глупого конкурса. Вирджин просто обязана была в нём проиграть. Обязана! Ведь выигрыш другой кандидатки давал шанс, что Кирэй передумает и назначит новую фаворитку. Вот только эти размышления казались простыми лишь в голове, на деле Вирджин уже не хватало фантазии. Всё-таки её познания мужской психологии ограничивались старшим братом и любимым отцом, но те её беззаветно баловали и поддерживали, а не отчитывали за малейшую провинность.

— Может, мне всё-таки не участвовать? — взмолилась Вирджин, надеясь заполучить сочувствие и понимание Эстэль, но та была на удивление категорична:

— Как это не участвовать?! Об этом даже не может идти речи!

— Но почему? — простонала Вирджин, не в силах скрывать своё разочарование. — Мне ведь итак ужасно неудобно перед девушками, что бы там не думал Кирэй, я считаю его судейство несправедливым! Разве Корин и Ае не обидно, что я забрала их заслуженную победу?

Эстэль снисходительно посмотрела на Вирджин, будто та была всего лишь заблуждающейся маленькой девочкой.

— Ты и в самом деле не понимаешь, в чём дело?

Вирджин решительно замотала головой. Что тут можно понимать? Разве у этого полного абсурда может быть какое-то логическое объяснение?

Эстэль ласково улыбнулась:

— Глупышка! Думаешь, хоть кто-то сомневался в том, что Кирэй-сама выберет именно тебя? Да с того момента, как он вообще предложил этот конкурс, его победительница была очевидна! И нечему тут удивляться, — пожурила она Вирджин. — У Кирэя-сама никогда не было фавориток, его в гареме-то увидеть больше раза в месяц считалось за счастье, но стоило появиться тебе — и вот он приходит каждую неделю! Тебе не кажется, что это немного странно для простого совпадения?

— Подожди-ка, — взволнованно начала Вирджин. — Я что-то никак не пойму, к чему ты клонишь?

— Лишь к тому, что Кирэй-сама весьма заинтересован тобой! — насмешливо заключила Эстэль.

— Но тогда это ещё хуже! — обречённо воскликнула Вирджин. — Корин, Ая и Маки теперь будут страдать. Ведь вместо того, чтобы оказывать внимание им, Кирэй сосредоточится только на мне!

— Разве? — хмыкнула Эстэль. — Пока всё происходит в точности до наоборот! За последний месяц мы получили от Кирэя-сама больше внимания, чем за весь прошлый год! И ты, конечно, можешь не верить в это, но каждая из нас даже благодарна тебе! Посуди сама, только вчера аромашар Мэл приняли на выставку и уже есть предложения по сотрудничеству. Конечно, она уже давно занималась им, вот только никак не могла закончить, а теперь у неё все шансы стать не только врачом, но ещё и изобретателем. Или Корин. Она давно мечтала сделать под некоторые свои блюда особую посуду, но всё не доходили руки, а теперь у неё в кабинете стоит гончарный круг, а Тодо пообещал, что в ближайшее время рабочие сложат ей личную печь. Та же Ая. Если бы ты только знала, как она мечтала что-то сшить омэйю! А тут представился такой невероятный шанс. Про себя я и вовсе молчу! У меня, наконец-то, появилась подруга… и я даже готова сделать для неё нечто особенное.

Слушая долгую речь Эстэль, Вирджин невольно засмущалась. Опять получалось, что она всё понимала неправильно. Возможно, потому что ей всё никак не удавалось привыкнуть к тому, что в гареме к ней относились с такой заботой, вниманием и чуткостью. А тем временем Эстэль не умолкала:

— Мы тут с девочками посовещались и подумали, что было бы здорово, если бы ты на финальном испытании нам что-нибудь сыграла!

— Что?! — переспросила Вирджин. Ей послышалось? Ведь Эстэль не могла сказать что-то о музыке!

— Я тут придумала, как достать флейту и даже нашла тебе место для занятий, где нет камер! — похвалилась Эстэль.

Вирджин уставилась на подругу и просто не могла поверить собственным ушам! Такое просто не могло быть правдой!

— Но… — заикнулась она. — Ты уверена, что это хорошая идея? Возможно, ты не в курсе, но вообще-то Кирэй против, чтобы я играла.

— Ну, — протянула с ухмылкой Эстэль. — Нам с девочками кажется, что, в связи с последними событиями, мнение Кирэя-сама вполне могло измениться! Вдобавок твоя игра отлично впишется в финальное испытание. Ведь ты же не забыла, что последнее задание было «удивить» Кирэя-сама?

— Что-то я сильно сомневаюсь, — мрачно заметила Вирджин. Как назло в памяти всплыла недавняя встреча с Ву и отвратительное отношение Кирэя. Как-то не было похоже, чтобы он мог вдруг изменить своё исключительное мнение!

— Не стоит быть такой серьёзной! — отмахнулась Эстэль. — Это всего лишь конкурс, так что ни к чему тебя не обязывает. Весь вопрос лишь в том, хочешь ли ты рискнуть?

— Хочу! — призналась Вирджин, не в силах сопротивляться соблазну вновь прикоснуться к инструменту. Чуть позже, оказавшись в своей постели, она уже находила эту идею просто прекрасной. Вирджин действительно ничего не теряла! Даже если девушки заблуждались относительно Кирэя, то столь открытое нарушение его правил вполне могло помочь лишиться ненужного ей почётного звания фаворитки. Думать же об ином раскладе Вирджин себе твёрдо запрещала. Ещё одна неоправданная надежда грозила разорвать её раненное сердце на мелкие куски. И всё же её радости не было предела, когда Эстэль на следующее утро вручила ей флейту. Причем не какую-то, а её собственную!

— Как ты это сделала?! — недоумевала Вирджин, и при этом не в силах оторвать взгляда от родного футляра. Как же хотелось поскорее добраться до тайного убежища и, наконец, собрать флейту! От предстоящей возможности вновь прикоснуться к инструменту едва не кружилась голова.

— Ну, это, конечно, большой секрет, но мне кое-кто помог, — хитро прищурившись, прошептала на ухо Эстэль.

— Только не говори мне, что это… — Вирджин запнулась, боясь произнести имя Лукаса. Неужели он всё ещё готов рисковать из-за неё?!

— Но не стоит волноваться, — поняв, что намёк расшифрован верно, продолжила Эстэль. — Он был не один. Почти все твои рыцари приложили к этому руку!

Вирджин не могла скрыть счастливой улыбки. Надо же, мальчишки её не забыли и до сих пор готовы ей помогать!

— Вот только времени на подготовку у тебя немного, — напомнила Эстэль. — И играть ты можешь только в нашем убежище. Камер там нет, а ближайшие звуковые уловители я отключила. Но сама понимаешь, будет слишком подозрительно, если ты начнёшь пропадать с объективов на целый день.

— Но у меня же есть ночи, верно? — У Вирджин вновь возродился дух авантюризма, а в мир будто вернулись все яркие краски.

— Ты же не собираешься все оставшиеся ночи провести без сна? — забеспокоилась Эстэль.

— Не волнуйся об этом, — поспешила успокоить подругу Вирджин, чтобы не слишком тревожить её. На самом же деле спать она в ближайшие дни вообще не собиралась. Да и как тут можно заснуть, когда душа рвётся к музыке, а от возможности заняться любимым делом пропадают любые желания и даже потребности?! Если бы не вездесущие камеры, Вирджин с удовольствием посвятила бы флейте все сутки напролёт. Увы, приходилось тратить время на рутину, разыгрывая из себя саму невинность. Зато ночи вновь пролетали как один миг. Желая порадовать девушек, Вирджин выбрала красивую мелодию, довольно эмоциональную, способную задеть чувства слушательниц, и в то же время не совсем простую, чтобы было чем занять отвыкшие от необходимых нагрузок пальцы. Стоило заметить, после столь длительного перерыва, в первую ночь всё получалось с огромным трудом. Однако никакие сложности не могли поколебать счастливое состояние Вирджин. Напротив, она испытывала едва ли не наслаждение, преодолевая очередные препятствия. Ей безумно нравилось ощущение, когда после долгих попыток, пальцы, наконец, начинали слушаться, а звук наполнялся глубиной. Казалось, ради этих минут стоило жить. И именно этот невероятный эмоциональный подъём позволил продержаться целых три дня без сна.

Лишь в день, когда вновь должна была состояться встреча с Кирэем, Вирджин вернулась из тайного убежища ещё до рассвета. С щемящим чувством предвкушения, она взглянула на возведённую накануне сцену. Девушки даже не стали вызывать рабочих, предпочтя всё сделать самостоятельно. Вирджин поделилась секретом возведения столбов, что некогда помогли ей сделать качели. Затем они с Маки украшали сцену цветами, пока Эстэль и Мэл работали молотками, не хуже любого плотника, а Фрая рисовала декорации. В конце Ая повесила роскошный золотистый занавес, и девушки не удержались от аплодисментов своей работе. Уютная и красивая сцена прекрасно вписалась в сад цветочного дома, разместившись на небольшой полянке перед обеденной беседкой.

— А не проводить ли нам теперь выступления хотя бы раз в месяц? — любовно оглядывая результат, поинтересовалась Фрая.

— Было бы замечательно! — мечтательно подхватила Ая. — Мне так понравилось шить сценические костюмы. Вот уж где не нужно ограничивать свою фантазию!

— Мы могли бы поставить даже какой-нибудь небольшой спектакль для Кирэя-сама, — задумчиво заметила Мэл, и Корин с Маки тут же оживились. Им особенно хотелось проявить себя на театральных подмостках. А Вирджин поймала себя на мысли, что она согласилась бы и на такую сцену, лишь бы больше не расставаться с флейтой. Однако все прекрасно понимали, что решать, к сожалению, не им, и потому как никогда волновались.

Маки трижды пыталась собрать в подобие короны волосы Вирджин, но из-за беспокойства её руки слегка подрагивали, и всё рассыпалось. В конце концов, она решила отказаться от столь сложной причёски и принялась крутить романтичные жгутики, украшая их шпильками с жемчужинами. В отличие от растерявшейся Маки, Ая оказалась слишком возбуждённой, вновь устроив целый показ мод, прежде чем идеальный наряд был подобран. В этот раз Вирджин досталось кружевное персиковое платье с поясом бантом. Непривычно короткое и, пожалуй, слишком девчачье. В довершении же растроганная её видом Фрая сделала ей нежный, почти кукольный макияж, словно у Вирджин намечалось не выступление, а романтическое свидание. Образ вышел чрезвычайно милым и немного кокетливым. И хотя подобное амплуа для Вирджин казалось несвойственным, она всё же прониклась этой необычной атмосферой предстоящего праздника. Правда, будь у неё такая возможность, Вирджин бы выбрала что-то поскромнее и попроще. Уже того, что она играла на флейте, вполне было достаточно для привлечения внимания.

Ещё Вирджин считала большой удачей, что в этот раз её номер оказался не последним. Составляющая программу Фрая распределила номера таким образом, чтобы успеть подготовить нужный реквизит для следующего. По её задумке выступление должно было пройти без лишних заминок, так сказать «на одном дыхании». Так, действо начиналось со сложного акробатического этюда от Аи, нуждающегося в многочисленных приспособлениях, затем, пока сама Фрая вдохновенно читала небольшую романтичную поэму собственного сочинения, сопровождая историю своими голограммами, Эстэль и Мэл помогали подготавливать сцену для огненного танца Маки. Признаться, Вирджин вовсе не ожидала от довольно скромной и довольно замкнутой Маки столь страстного исполнения. После шёл невероятно красивый номер от Корин. Она прямо на сцене рисовала из дымных облачков невероятную картину, и пока одни элементы теряли чёткость и таяли, другие, новые, более чёткие выступали на передний план, тем самым меняя всё восприятие. Изменчивая композиция действовала на зрителя гипнотически, и застывшая в ожидании за кулисами, Вирджин просто не могла оторвать взгляда. Так на её глазах красивый зелёный лес, сначала уступил место живописным горам, а затем побледнел и, став почти сизым, уже напоминал не деревья, а волнующееся море. В стремительно сгущающихся сумерках осеннего вечера это выглядело по-особенному волшебно.

Вирджин нужно было выходить следом, чтобы у Мэл осталось время подготовить всё для экспериментального театра теней, а Эстэль успела настроить дронов под умопомрачительное световое шоу, которое должно было поставить яркую финальную точку всего вечера.

И вот раздались аплодисменты. Первые несколько секунд только от Кирэя, а затем уже от всех девушек. По договорённости, чтобы не нарушать распланированный сценарий Фраи, было решено отказаться от любезного поцелуя в пользу оваций. Теперь после каждого номера хлопал сначала Кирэй, и только после его аплодисменты подхватывали все остальные. Предполагалось, что своё окончательное мнение он объявит уже после финального номера. Однако Вирджин никак не могла отделаться от дурного предчувствия. «Хоть бы дал доиграть до конца!» — мысленно умоляла она, сама не зная кого. Судьбу или терпение Кирэя. А потом зазвучали переливчатые ноты вступления, но Вирджин всё никак не выходила. Страх сковал ноги так, что те словно приросли к ступеньке. Во рту пересохло, а руки охватила дрожь. Нет, она не боялась играть. Всё внутри желало этого, как ничего другого, но понимание того, что это нежданно-негаданно свалившееся счастье вот-вот ускользнёт, лишало самообладания. Только первая несмело взятая нота пробудила в ней не столько уверенность, сколько желание. Желание насладиться этим моментом без оглядки. Вирджин вышла из-за кулис сразу же после первой фразы. Её взгляд был устремлён к безмятежному морю, и хотя его вряд ли интересовала музыка, оно сейчас являлось лучшим слушателем. Посмотреть на тех же девушек Вирджин просто опасалась. Их эмоции могли сбить её настрой, тогда как море дарило ей необходимое спокойствие, позволяя не отвлекаться от собственных ощущений. Душа словно парила над миром вместе с упоительной мелодией. Всё, кроме музыки, стало вдруг совершенно неважным и каким-то далёким. И как же жаль, что этот момент нельзя было остановить, законсервировать и существовать в нём вечно. Увы, мелодия гасла, подходя к финалу, а затем отзвучала и последняя нота, уступив место гробовой тишине.

Вирджин осторожно покосилась на девушек, замерших за Кирэем. Фрая спешно вытирала восторженные слёзы, Маки и Ая тоже не скрывала своего восхищения, Корин и вовсе застыла, вот-вот собираясь разразиться неистовыми рукоплесканиями. Но прошла секунда, другая, третья. С каждой из них с лицами девушек начинали происходить метаморфозы, от благоговейного ожидания к удивлению и недоумению, а затем и вовсе к тревоге и опасению. В отличие от них, Вирджин пояснения к затянувшемуся молчанию были не нужны. Сердце уже летело в бездонную пропасть, и потому заставить себя посмотреть на Кирэя оказалось до болезненного сложно. И это было словно «дежавю». То же каменное, нечитаемое выражение, застывшее неподвижной маской. В глазах ни капли тепла или понимания, только обжигающий холод.

— Кто дал тебе инструмент? — ледяным тоном спросил Кирэй. От столь резкого контраста и неожиданности девушки вздрогнули, а Вирджин не удалось скрыть горькую усмешку: «Вот, полюбуйтесь, истинный Кирэй, которого вам, его послушным цветочкам, ещё не доводилось видеть!»

— Ты снова игнорируешь мои вопросы? — надломив бровь, насмешливо продолжил он, пока Вирджин прожигала его взглядом: «Думаешь, я предам своих друзей?»

Она сжимала в руках флейту, как самую величайшую драгоценность в своей жизни, и даже не думала раскрывать рта. Решимость росла с каждой секундой: отстоять себя, свои интересы и тех, кто в неё верит!

Видимо, осознав, что ответа он так и не получит, Кирэй резко поднялся. Рядом тихо ахнула не выдержавшая напряжения Ая, но тот даже не обратил на неё внимания. Теперь он смотрел только на Вирджин, и эта зрительная дуэль длилась всё то время, какое понадобилось ему, чтобы оказаться друг напротив друга. Остановившись, Кирэй снова усмехнулся, а затем вдруг протянул руку и, подхватив подбородок Вирджин, приподнял её голову. Его пристальный испытывающий взгляд сменился на высокомерный и жёсткий. Губы исказила ироничная улыбка.

— Что ж, — Его голос звучал устрашающе тихо, но в возникшей тишине было чётко слышно каждое сказанное слово. — Теперь я понимаю, почему раз за разом слышу от тебя отказ, моя леди, — нарочно подчеркнул он обращение, и в этом ясно читалась издёвка: — И всё же мне придётся тебя разочаровать. Попадёшь ты в мою постель или нет, уже не важно, пока ты здесь, тебе придётся поискать другое занятие!

— Ох! — вновь раздалось со стороны девушек, но Вирджин не смогла определить, чей же это был вздох. Впрочем, её реакция была схожей. Она невольно дёрнулась, желая отстраниться, но Кирэй свободной рукой удержал Вирджин на месте. Теперь его ладонь властно лежала на её талии.

— А теперь, — Голос Кирэя звучал обманчиво мягко, но взгляд при этом был острее ножа: — Будь любезна рассказать мне, кто помог тебе достать инструмент, иначе кое-кто получит не только штраф, но и серьёзное взыскание, а, может быть, даже лишится контракта.

Глаза Вирджин расширились от ужаса. Намёк оказался чрезвычайно прозрачным, и от того ещё более пугающим! Вирджин вновь ощутила себя запутавшейся в силках горлицей. И что же ей делать? Промолчать? Тогда сильно пострадает Лукас. Сказать правду — подставить не только Лукаса, но и всех других! Да как тут вообще можно сделать выбор?!

Однако выбирать ей всё же не пришлось. На сцене появилась Эстэль и смело перевела огонь на себя:

— Кирэй-сама! — произнесла она, ни капли не тушуясь. — Не пытайте, пожалуйста, нашу малютку Вирджин! Она ни в чём не виновата. Это я достала ей флейту!

— Эстэль? — Кирэй в полном недоумении перевёл взгляд на любовницу.

— Простите, — вполне искренне извинилась она, хотя на её лице и красовалась улыбка. — Я не нарочно.

Кирэй издал нервный смешок.

— В таком случае, не вижу смысла продолжать этот вечер, — саркастично заметил он, наконец, выпуская Вирджин. — У меня уже есть неоспоримый победитель! Эстэль, без сомнений, сегодня уже никому не удастся сильнее удивить меня, чем это удалось сделать тебе! — С этими словами Кирэй подошёл к любовнице. — Правда, не думаю, что подобный подарок нуждается в награде.

— Я готова всё объяснить, — невинно хлопая ресницами, проворковала Эстэль. Похоже, гнев омэйю её совсем не пугал. Вирджин тщетно пыталась перехватить взгляд подруги, но Эстэль продолжала взирать только на Кирэя.

— Очень на это надеюсь, — мрачно выдал он, подхватывая девушку за локоть. Затем резко развернулся и отдал новый приказ: — Фрая, немедленно вызови Тодо и проследи, чтобы у леди Вирджин забрали инструмент! И ещё… пусть пришлёт завтра рабочих. В саду не должно быть ничего лишнего!

— Как пожелаете, Кирэй-сама, — с поклоном ответила чуть покрасневшая Фрая. И впервые Вирджин заметила на её лице недовольство и даже осуждение. На прекрасном гладком лбу возникла парочка морщинок, а всегда ласковая и нежная улыбка вдруг стала натужной и неестественной. Однако Кирэй, уводящий за собой Эстэль, оставил это без должного внимания. И едва они скрылись за дверьми дома, Фрая, поджав губы, фыркнула:

— Вот же упрямец!

Вирджин в недоумении уставилась на Фраю. После того невероятного обожания, которое девушки всегда демонстрировали при Кирэе, услышать подобное было схоже ведру ледяной воды, вылитому внезапно на голову.

— Да уж! — выдала и вышедшая из-за кулис Мэл, а затем подошла к Вирджин и обняла: — Прости нас, пожалуйста! Мы никак не ожидали, что всё выйдет так ужасно!

— Ты играла просто замечательно! — поспешила заметить Корин, тоже подходя ближе.

— Превосходно! — поправила её Маки, присоединяясь к другим девушкам. — В жизни не слышала ничего столь красивого!

— Я едва не расплакалась, — призналась Ая, поднимаясь на сцену. — У тебя невероятный талант!

— Ты только не отчаивайся! — добавила Фрая. — Считай это… временным поражением!

— Временным? — Голос Вирджин дрогнул, а в глазах защипало. Застывший в горле ком мешал дышать. Ну зачем? Зачем они пытаются её утешить? Разве они не понимают, что делают своей заботой только больнее?

— Не мне, конечно, вмешиваться в ваши взаимоотношения, — начала вдруг Мэл. — Но, может, тебе сменить тактику? Всё-таки такие мужчины, как Кирэй, не любят, когда с ними спорят…

— И поэтому вы все крутитесь вокруг него, как бабочки вокруг цветка? — пытаясь сдерживать злые слёзы, проворчала Вирджин.

— Какое милое сравнение! — рассмеялась Корин. — Но ты права, мы все предпочитаем избегать конфликтов.

— А если я не могу? — буркнула Вирджин, хлюпая носом.

— Конечно, сейчас об этом не может быть и речи! — заметила Фрая. — Для начала тебе нужно успокоиться. Так что отправляйся к себе, Корин принесёт тебе какао и что-нибудь сладкое!

— Я не хочу какао, — всхлипнув, пробормотала Вирджин, но девушки предпочли её не слышать. Они все, кроме убежавшей на кухню Корин, проводили её до комнаты. Только там, в роскошной гостиной, Фрае удалось вытащить из каменного захвата флейту, за которую упрямо цеплялась Вирджин. Но стоило инструменту только исчезнуть из рук, как чувство пустоты обрушилось на неё, и все попытки девушек утешить больше не вызывали никаких эмоций. Вирджин даже не ощутила вкуса вручённого ей в руки какао. Она и выпила-то его через силу, лишь бы девушки остались довольны и, наконец, ушли. Оставшись же в одиночестве, Вирджин взобралась на широкий подоконник и уставилась в тихий ночной сад. Перебирая в голове советы девушек, она только больше злилась и всё ярче видела огромную несправедливость по отношению к себе. Разве, мечтая заинтересовать омэйю, Вирджин рассчитывала на такое пренебрежение, которое с первой же минуты их знакомства получила от Кирэя? Он даже не пожелал ехать с ней в одном наномобиле, предпочтя учеников! Тогда почему теперь она должна улыбаться ему, лишь потому, что так положено?! И совсем уж издевательской насмешкой звучало недавнее признание Эстэль, что Кирэй заинтересован Вирджин.

— Страшно представить, что будет, если он и в самом деле в кого-то влюбится! — раздражённо прошептала она. — Если он так выражает свои чувства, его избраннице можно будет только посочувствовать!

Словно назло, стоило ей только об этом подумать, как в украшенном разноцветными фонариками саду мелькнул знакомый силуэт. Кирэй покидал цветочный дом под покровом ночи. Впрочем, в том не было ничего удивительного: до утра он здесь никогда не оставался. Пронзив его спину злым взглядом, Вирджин с беспокойством подумала об Эстэль. Уходя с подругой в её комнаты, Кирэй был явно зол и потому непредсказуем. Он же не отчитывал её так же, как Вирджин? Её так и подмывало отправиться в комнаты Эстэль, но она всё же решила потерпеть до утра.

— Как ты? — спросила Вирджин, встретившись у входа перед завтраком.

— Прекрасно! — с широкой улыбкой заявила Эстэль. Вирджин оглядела подругу придирчивым взглядом, но в итоге нашла её ещё более цветущей и довольной, чем накануне. Это ставило в тупик.

— А Кирэй… вчера… — Вирджин даже не знала, как правильно подобрать слова для столь нескромного вопроса. — Он же тебя не наказал?

— Наказал? — Эстэль непонимающе захлопала длинными ресницами. — С чего бы ему меня наказывать?

Ответ привёл Вирджин в ступор.

— Но ты же вчера нарушила правила!

— Ну я же всё объяснила! И… была в этом весьма убедительна, — хитро подмигнув, сообщила Эстэль.

— Ты… ты… — Намёк доходил медленно, но, сознав его, Вирджин почувствовала, что краснеет.

— Эх, Вирджин-Вирджин, — пожурила её Эстэль. — Я же говорила тебе, что ты напрасно ему отказываешь. Омэйю ценят ласку и заботу, и всегда щедры в ответ. И… — она резко понизила голос: — знаешь, какое у меня «наказание»? Я теперь ответственна за всю систему безопасности не только цветочного дома, но и дома Кирэя-сама!

— Что?! — Вирджин просто не поверила своим ушам. Да такого не может быть! Кирэй же был вчера ужасно недоволен, как Эстэль смогла всё обернуть себе на пользу?

— Тише-тише, — приставив палец к губам, зашептала подруга. — Это вообще-то секрет!

Размышляя над всей этой ситуацией за завтраком, Вирджин пришла к мысли, что Кирэй наградил Эстэль неслучайно. «Похоже, мне всё-таки удалось избежать звания фаворитки», — рассудила она, но каждый раз продолжала вздрагивать от звона гонга. Но вначале это были просто рабочие, разобравшие за четверть часа их прекрасную сцену, а затем лишь Тодо с рутинными делами, да курьеры. Мирная жизнь вновь воцарилась в цветочном доме, вот только Вирджин по-прежнему было неспокойно. Сильнее всего тревога нарастала к выходному дню. Всё-таки Кирэй обычно приходил именно в эти вечера, но… его снова не было. Ни в первую неделю после печального третьего испытания, ни во вторую, ни даже в третью. Признаться, Вирджин уже устала ждать, и именно потому так удивилась увидеть в своей комнате в одно прекрасное буднее утро Фраю.

— Вставай и сразу же направляйся в ванную! — приказала она. — Тодо велел тебя подготовить. Сегодня ты сопровождаешь Кирэя-сама на выставке.

— Я?!

— Конечно, ты, кто же ещё!— хмыкнула Фрая. — Давай уже, пошевеливайся, фаворитке некогда разлёживаться, когда её зовёт господин.

Услышав ненавистное слово, Вирджин простонала, но вынужденно послушалась Фраю. Над ней снова колдовал весь цветочный дом, преображая в настоящую леди. Облачаясь в очередное творение Аи, Вирджин не уставала восхищаться её фантазией. Каждый раз она придумывала для неё нечто новое, совершенно непохожее на всё прежнее. Если прошлый образ Вирджин вполне можно было назвать фривольным, то сегодняшний поражал удивительной строгостью. Узкое малахитовое платье придавало ей степенности, как и классическая «ракушка» на голове и сдержанный макияж. Вертясь перед зеркалом, Вирджин вместо себя упорно видела какую-то серьёзную молодую леди. «Похоже, выставка будет классическая», — решила она, пытаясь тем самым объяснить свой внешний вид, который, к слову, Кирэю пришёлся по вкусу. Это Вирджин поняла сразу. Его быстрый оценивающий взгляд мгновенно сменился довольной улыбкой.

— Моя леди, — произнёс Кирэй учтиво и обходительно подал руку. Его ладонь едва касалась кожи Вирджин. И вообще Кирэй вёл себя излишне осторожно.

Вирджин, выслушав многочисленные утренние советы по поводу поведения от девушек, со своей участью неохотно примирилась и готовилась по возможности хорошо исполнить навязанную роль.

— Моя леди ещё помнит художника Дефа, с которым представилась возможность познакомиться на ювелирной выставке? — спросил Кирэй, устраиваясь на диванчике наномобиля.

Вирджин сдержанно кивнула. Импозантного художника трудно было забыть.

— Что ж, прекрасно. Сегодня открывается его новая выставка, и пока мы едем, было бы правильным познакомиться с его творчеством, согласна?

Вирджин вновь кивнула, а Кирэй, чуть слышно вздохнув, вызвал голографическую панель. Спустя секунду Вирджин уже разглядывала росписи в Императорском дворце, считавшиеся лучшими из работ Дефа. Кирэй комментировал довольно мало, цедя скупые необходимые факты и совершенно не показывая своего мнения. Создавалось ощущение, что брошенный некогда неосторожный укор про «лекции», произнесённый Вирджин из-за желания уколоть, достиг цели. Теперь Кирэй выверял каждое произнесённое им слово. И от этого становилось неловко. Вирджин даже захотелось извиниться, признать, что на самом деле рассказчик из Кирэя просто замечательный, но… говорить ему комплименты? Не слишком ли много чести? Вирджин решительно отогнала сомнительные мысли, назвав их секундной слабостью, и продолжила молчаливо изучать творчество Дефа. Пожалуй, его работы отличались некоей странностью. Изломанные линии, неожиданные ракурсы и неправильная геометрия. Казалось, его вовсе не смущает, что картина заваливается на бок или разъезжается на фрагменты. И всё же отнести работы Дефа к какому-то одному стилю никак не удавалось. Поразительный микс футуризма, сюрреализма, символизма и некоторых новых течений умело захватывал внимание, так что от многих картин трудно было оторвать взгляд. Правда, всего этого совершенно невозможно было ожидать, просмотрев рекламу выставки. Кирэй включил короткую презентацию уже под конец пути. Тёмные тона, мрачная музыка и размытые разрозненные кадры с довольно заурядными изображениями обещали разве что типичный поход в музей древностей. Теперь Вирджин понимала, почему девушки нарядили её подобным образом. Она ведь, как фаворитка, должна была соответствовать мероприятию. Но всё это так плохо вязалось с прежними работами Дефа. «Может, у него теперь классическая коллекция?» — подумала Вирджин, однако оказавшись на самой выставке, она очень удивилась. Ничего близкого к классике здесь даже не наблюдалось. Начиная от разодетых в диковинные плохо сочетаемые наряды публики, заканчивая авангардными голографическими инсталляциями. Пожалуй, всё представленное было смело даже для Дефа. Яркие краски, причудливые формы, неожиданные сюжеты и даже иллюзии. Глаза буквально разбегались от разнообразия, невольно цепляясь за мелкие детали. Именно они, будто то кислотно-жёлтый треугольник или люминесцентная божья коровка, превращали все полотна и голограммы в нечто единое целое и неделимое. Словно, войдя через привычные двери зала, посетитель вдруг оказывался в новом незнакомом и немного чудаковатом мире. Вирджин надолго замерла возле дышащих переливающихся шаров, то походивших на футуристические грибы, то на диковинные водоросли или даже на какого-то дремлющего монстра, а потом, когда краски начинали сгущаться, всё больше напоминали фантастические цветы или даже законсервированные фейерверки. Именно возле этого произведения искусства вновь состоялась встреча с Дефом.

Художник был не один. Его дама оказалась не менее удивительна, чем сама выставка. Дородная женщина в годах с природным румянцем и весьма миловидными чертами лица куда больше напоминала добрую тётушку из детских сказок. При этом у неё была просто завораживающая тёплая улыбка. Ей бы точно пошли пирожки, которые, наверняка, расхватали бы за считанные секунды.

— Леди Вирджин! Как я рад вас снова видеть! — В этот раз Деф был куда менее сдержан. Он почти бежал к ней навстречу, и, создавалось впечатление, что вот-вот захватит в свои медвежьи объятья, но, оказавшись в непосредственной близости от Кирэя, резко затормозил. Учтиво поклонился и поцеловал руку, и лишь затем представил свою даму. — Моя обожаемая супруга леди Омайя!

Супруга? Вирджин дружелюбно улыбнулась даме, стараясь не показать своего удивления. Обычно жёны омэйю выглядели более элегантно и благородно, во всяком случае, они явно старались соответствовать своему высочайшему статусу. Но Дефу, видимо, было плевать на предрассудки, и очень скоро Вирджин поняла почему. Леди Омайя так искренне восхищалась работами своего мужа, так бережно его поддерживала, что не оставалось никаких сомнений, что к переменчивой творческой натуре художника супруга относилась как к величайшей ценности. Впрочем, сам Деф обращался с женой ровно так же. Она явно была самым дорогим его сокровищем, и он, отнюдь, не стыдился этой своей слабости. Глядя на них, Вирджин вспомнились родители. Они тоже относились друг к другу с большой заботой и пониманием. «Интересно, из нас с Лукасом получилась бы такая же пара?» — задалась невольным вопросом Вирджин, но почти тут же отмахнулась от него. Сейчас не время было мечтать. Рядом стоял хладнокровный Кирэй, которому, казалось, вообще чужды подобные чувства.

— Надеюсь, леди Вирджин нашла на моей выставке что-нибудь занимательное? — вновь обратился к ней Деф.

Вирджин натужно улыбнулась и покосилась на Кирэя с невысказанным вопросом. Лучше уж узнать его мнение сразу, чем потом вновь выслушивать недовольство. Кирэй едва заметно кивнул, и Вирджин весьма осторожно поведала о понравившихся ей голограммах. Деф реагировал как ребёнок. Искренне радовался, приговаривал что-то нелепое и каждый раз косился на свою жену, которая, между прочим, буквально раздувалась от гордости за него. С виду это было так комично, что к концу своей речи Вирджин с трудом удавалось сдержать смех.

— Ну вот, воспитанные леди всё-таки в состоянии оценить мой замысел, — подытожил Деф, но вместо радости в его глазах почему-то возникла грусть. — И всё же я не понимаю, почему в этот раз на мою выставку пришло так мало посетителей! Я вижу здесь лишь приглашённых знакомых, и всего нескольких новых лиц! Это совершенный провал!

— Может, всё дело в не очень удачной рекламе? — отозвалась на этот печальный возглас Вирджин. — Когда увидела анонс, мне показалось, что это классическое и немного скучное мероприятие.

— Да? — удивился Деф, а потом совсем как ребёнок хлопнул себя по лбу. — Ну конечно, я так и знал, что что-то не предусмотрел! Совсем забыл об этой треклятой рекламе, а местные дельцы вечно халтурят!

— Кто бы не делал вашу рекламу, он точно утаил всю эту красоту! — с уверенностью заявила Вирджин. — Хотя у меня небольшой опыт в съёмке, но я бы могла попробовать… — начала уже она, но тут Кирэй чуть сильнее сдавил её руку, и Вирджин тут же осеклась.

— Попробовать? — зацепился Деф. — Что попробовать?

— Прости, Деф, — с улыбкой вмешался Кирэй. — Моя леди настолько очарована твоими работами, что, похоже, пожелала их заснять. Но, боюсь, сегодня она позабыла камеру, так что придётся отложить до следующего раза.

Деф тут же принялся сетовать, пока Вирджин тщетно пыталась ослабить хватку Кирэя, кидая на него вопросительные взгляды.

— Не вмешивайся, — в конце концов, прошипел он, и только после этого отпустил. Совсем. Это было удивительно и странно ровно до того момента, как к ним подошли новые знакомые и последовали очередные обмены любезностями. Вирджин вновь представили какому-то эксцентричному молодому модельеру, затем хмурому серьёзному писателю и солидного вида юристу. Все они были без дам, потому вскоре начался привычный мужской разговор, в котором роль Вирджин была сведена к функции мебели. Просто стоять рядом. Однако от этого скучнейшего занятия её спасла леди Омайя. Она любезно попросила Кирэя взять его даму в сопровождение, на что тот несколько неохотно согласился. И хотя леди Омайя говорила что-то про дамскую комнату, до неё они так и не дошли. Едва войдя в соседний зал, планы жены художника резко переменились.

— Леди Вирджин, пожалуйста, расскажите мне, что не так с рекламой! — взмолилась она, схватив Вирджин за руки. — Мой супруг ничего в ней не понимает, а если быть предельно честной, то ему просто нет до неё дела, и он вечно забывает проконтролировать результат. Вдобавок в этот раз у нас ушло слишком много средств на дорогие инсталляции, так что вложить в новый анонс, боюсь, нам будет просто нечего!

— О! Как это печально! — произнесла Вирджин, борясь сама с собой. Ей нестерпимо хотелось помочь, но запрет Кирэя довлел над этими чувствами.

— Вы не представляете сколько сюда вложено сил, боюсь, если мы останемся непопулярны, у Дефа опять начнётся депрессия! — Леди Омайя едва сдерживала слёзы. — Вы что-то говорили о съёмках? Я бы могла…

— Мой омэйю против, — растерянно сообщила Вирджин. Это было уже невыносимо. Видеть страдания этой женщины, и понимать, что вполне могла бы помочь, если бы не глупое пренебрежение! Да что бы у неё не получилось в итоге, всё равно это было бы лучше, чем то, что есть сейчас!

— Ох, я понимаю, — разочарованно пробормотала леди Омайя. — Кирэй-сама так вас оберегает…

Оберегает? Кирэй? Вирджин с трудом подавила усмешку, но, ощутив, как злость вновь поднимается изнутри, не выдержала:

— А знаете, у меня есть идея…