Остров амазонок

17

Среда, 28 ноября

Кэри твердо сказала:

– Нам осталось совсем немного. – Мы должны закончить плот сегодня вечером.

– Нам нужно уматывать отсюда как можно быстрее. Этим же вечером! – заявила Сюзи.

– Джонатан говорил, что нам нужно уплыть не позднее двадцать восьмого, – согласилась Кэри. – И сегодня как раз этот день.

– У Джонатана жар, и он не может двигаться, – решительно сказала Анни. – Нельзя ли нам подождать хоть пару дней?

– Он велел нам придерживаться плана, – настаивала Кэри, – и я за это. Мы обязательно возьмем его с собой, возможно, что через пару дней мы могли бы уже добраться до больницы, – если, конечно, двинемся в путь.

– Ему нельзя находиться на солнце, – продолжала сопротивляться Анни.

– Мы защитим его навесом, – предложила Кэри.

Она обвела взглядом сидевших на корточках у костра и решительно сказала:

– Я намерена как можно скорее покинуть остров. Кто хочет, может отправляться со мной. Кто хочет оставаться, может гнить здесь.

Все понимали, что, если они не покинут этот остров к вечеру, у них не будет никаких шансов выбраться отсюда до начала сезона дождей.

Со значительным опережением графика, незадолго до полудня, последний кусок сплетенной виноградной лозы был привязан к поперечным балкам. Вспотевшие, но торжествующие женщины, отступив назад, смотрели на этот плот почти со страхом – они все еще не могли поверить в то, что своими руками доделали это сооружение.

– Мы сделали это! – Пэтти не удержалась от слез.

– Мы молодцы! – крикнула Кэри и закружила Сюзи; обе они смеялись от радости.

Сильвана поспешила сообщить хорошую новость Анни, которая находилась на наблюдательном пункте. Анни, как всегда стоявшая на своем, и на этот раз была непоколебима.

– Я собираюсь остаться здесь с Джонатаном. Если вы доберетесь до земли, сможете послать за нами спасательный самолет.

– Я тоже не уеду, пока Джонатан не поправится настолько, чтобы встать у руля этого плота! – крикнула ей Сильвана.

Они спорили весь обед и после него, когда отдыхали в тени. Неожиданно, после стольких дней тяжелого труда, у них до самого захода солнца не оказалось работы. И они не сразу решили, как распорядиться долгожданными часами отдыха.

Кэри и Сюзи лежали в тени эвкалипта и спорили с Пэтти, которая не могла для себя решить: оставаться ли ей с Сильваной и Анни или же отправиться вместе с Кэри и Сюзи. Хотя небо затянули облака, жара была изнурительной, и за последние дни не ощущалось ни дуновения ветра. Все вокруг словно бы замерло в неподвижности.

– Ты знаешь, у нас будет гораздо больше шансов, если нас будет не двое, а трое, – сказала Кэри. – И у нас будет достаточно продуктов на шестерых.

– Я просто не могу решиться, – призналась Пэтти.

– Мы отправимся для того, чтобы спасти не только себя, но и остальных, – напомнила ей Сюзи.

Вдруг Пэтти приподняла голову:

– Слышите! Что это?

– Я ничего не слышу, кроме цикад, – отозвалась Сюзи.

– Я их и имею в виду, – сказала Пэтти. – Сейчас всего два часа дня, а они обычно начинают свою песню не раньше чем за полчаса до захода солнца.

– Значит, им не терпится, – пожала плечами Сюзи. – Почему бы нам просто не проголосовать: остаемся ли мы или отплываем?

– Потому что из нас только двое хотят плыть. Мы проиграем, если будем голосовать, – сказала Кэри. – Но мне наплевать. Я умотаю отсюда при первой же возможности. Даже если придется отправиться одной.

– Я пойду с тобой, – твердо сказала Сюзи.

– Я не… Черт побери, я не могу решиться! Мы не сможем управлять плотом.

– Джонатан уже объяснил нам, что делать, – сказала Кэри. – Нам нужно идти на веслах пару миль на запад, пока нас не подхватит течение.

Оглянувшись на джунгли, Пэтти нахмурилась:

– Не могу понять: почему цикады подняли такой шум?

– А когда мы увидим землю, то начнем грести как сумасшедшие, – увлеченно продолжала Кэри. – Конечно, мы не разбираемся в картах Джонатана, но это не имеет большого значения.

Пэтти полуобернулась и снова вгляделась в деревья:

– Что-то странное происходит в джунглях.

– Наконец-то стало попрохладнее, – сказала Сюзи. – На этом все. Тебе лучше вернуться на наблюдательное дерево.

– А вам надо хорошенько отдохнуть. Если вы поплывете, вам это не помешает.

Со времени болезни Джонатана женщины стали пренебрегать круглосуточной охраной лагеря. Они немного освоились в джунглях и перестали бояться их.

По мере того как Пэтти влезала на дерево, джунгли оживали, наполнялись звуками. Этого не случалось с тех пор, как женщины оказались на острове; обычно днем было тихо, особенно в полуденный зной. Устроившись на дереве, Пэтти с удовольствием подставила лицо легкому дуновению ветерка, потянувшего с моря.

К половине четвертого ветер усилился. Кроме Пэтти, все женщины спали.

Первой проснулась Анни, протерла глаза и отправилась на небольшую полянку в лесу, на которой она любила молиться. Сильвана и Сюзи тоже встали и решили окунуться в заливе рядом с водопадом. Пэтти зевнула, потом пролезла под навес и обтерла грудь и лицо Джонатана холодной водой.

Небо сначала стало свинцово-серым, потом приобрело зловещий лиловый цвет. Вода в заливе покрылась барашками, зашумели деревья, ветер задул еще сильнее.

Сильвана с тревогой взглянула на небо.

– Ты не думаешь, что, возможно…

На лицо упала капля воды, и она вытерла ее. После этого еще несколько капель попали на руку. Сильвана посмотрела на облачное небо, потом на лагуну. Прямо у нее на глазах поверхность воды покрылась крошечными волнами. Весь залив, казалось, задрожал, а затем стал гладким, как стекло.

Сильвана услышала шипение, которое становилось все громче и громче. Над поверхностью моря появилась дымка. И вдруг с небес хлынула вода, как будто из опрокинутого ведра.

Секунду-другую Сильвана не могла прийти в себя. Она промокла насквозь, оцепенела, а потом закричала:

– Сюзи! Вылезай из воды! Это сезон дождей. Он начался раньше.

Сюзи пыталась что-то крикнуть Сильване в ответ, но шум дождя был слишком силен, чтобы та могла ее услышать. Напор воды был такой, как если бы они стояли под струей пожарного брандспойта. Они могли лишь ловить ртом воздух.

Сильвана помогла голой Сюзи выбраться из воды. Женщины схватили свою одежду и побежали, потому что дождь хлестал так сильно, что и думать нельзя было остановиться и одеться.

Помогая друг другу, они начали карабкаться по крутой тропинке, которая вдруг превратилась в скользкое месиво. Они скатывались вниз, соскальзывали и падали, но наконец все-таки добрались до вершины. Сильвана посмотрела в сторону моря. Не видно было ни океана, ни пляжа. Видимость была нулевая.

Мокрые, перепачканные женщины, пошатываясь, вошли в хижину.

Пэтти, которую едва не смыло с наблюдательного дерева, встретила их горькими словами:

– Думаю, что теперь решение можно уже не принимать!

18

Среда, 5 декабря

С начала сезона дождей прошло семь дней.

– Сейчас ты похожа на Грэйс Джонс, – сказала Анни, закончив стричь Сюзи под «ежик». Она поднялась и критическим взором осмотрела ее. – Теперь уж точно у тебя не будет ни вшей, ни блох, – сказала она.

– И могу обходиться без шампуня, – грустно пошутила Сюзи. – Когда мы вернемся, будем похожи на чучел.

Анни пожала плечами. Изнуренные непривычным трудом, тяжелыми бытовыми условиями, горем по погибшим мужьям, женщины махнули на себя рукой. Только Сюзи по-прежнему следила за тем, как она выглядела.

Со своей бамбуковой постели Пэтти смотрела на непрекращающийся дождь.

– Вот и хорошо, что мы не поплыли на плоту, – сказала она. – Нас бы смыло ливнем, и мы бы утонули.

– И еще хорошо, что Кэри сделала этот отвод для дождевой воды, – заметила Анни.

Поскольку их жилище было слишком тесным, то они построили на этой поляне еще одну хижину. Она была сделана аккуратнее и прочнее, чем первая, и женщины гордились тем, что ее спланировала Кэри и что они выстроили ее без помощи Джонатана.

За неделю сезона дождей женщины привыкли к новой погоде. По утрам иногда небо прояснялось и проглядывало солнце, но к середине дня начинали собираться тучи, и тогда влажный воздух становился таким плотным, что они ощущали на своих плечах физическую тяжесть и ждали, когда начнется ливень.

Тропический ливень всегда обрушивался неожиданно и мощно, как водопад. Во время ливня женщины не могли ничего делать, кроме как оставаться в своих хижинах, пока дождь не прекращался столь же неожиданно, как и начинался.

Эти женщины, привыкшие к комфорту, к жизни, приносящей больше поводов для радости, чем разочарований, с трудом адаптировались к новой обстановке. Их занесло в джунгли, и единственный мужчина, на которого они надеялись, был не в состоянии поддержать их. Они слепо полагались на него, но неожиданно он стал дополнительной проблемой, новым источником беспокойства.

Их неудовлетворенность и разочарование перешли в депрессию и апатию.

В своей собственной черной пропасти одиночества и отчаяния каждая из женщин переживала свои кошмары. Споры Кэри с Эдом всегда были частью их семейной жизни, но сейчас Кэри жалела, что они отняли у них столько времени и сил. Сильвана сожалела о каждой минуте, которую она не провела с Лоренцей, когда та была ребенком. Пэтти упрекала себя за недостаточное внимание к матери, которая, овдовев, стала так одинока.

Сюзи поклялась себе, что, если только бог поможет ей выбраться отсюда, она будет ласковее с Бреттом; больше она никогда не скажет ему «нет»…

Ждать было очень тяжело. Они все неподвижно лежали на своих бамбуковых кроватях, наблюдая, как с деревьев капает вода, ожидая, когда дождь прекратится. Как узники, они вели счет неделям, дням, часам и минутам до своего освобождения.

Пока за стенами хижины неумолимо лил дождь, Пэтти сидела, наблюдая за тем, как Анни стрижет Сюзи, и снова почувствовала, как по спине побежал неприятный холодок. Она была уверена, что за ними наблюдают. Она чувствовала спиной чей-то пристальный взгляд. Нет, она должна предупредить их!

Стараясь не выдать своего волнения, Пэтти сказала:

– Кэри, я уверена, что за нами кто-то следит.

Кэри раздраженно села на свою кровать.

– По-моему, ты страдаешь паранойей. Мы здесь уже три недели, и, если кто-то собирался напасть на нас, он давно бы уже это сделал.

– У нас и без твоих страхов хватает проблем, – добавила Сюзи.

И вновь в хижине воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь шумом дождя.

Понедельник, 10 декабря

Сюзи окинула взглядом желтовато-зеленую воду лагуны, белую линию барашков около рифа и бескрайний океан, блестевший под утренним солнцем.

– Ой! – вскрикнула она и выронила ведро.

– Опять плечо? – спросила Пэтти.

Поморщившись, Сюзи кивнула.

– Ты, наверное, вчера растянула мышцу. Давай я разотру ее. Вчера это помогло, верно? Пойдем в тень.

Обе женщины прошли по раскаленному белому песку в глубину пляжа и положили рыболовные снасти под пальму.

Пэтти начала осторожно массировать плечо, но всякий раз, когда она дотрагивалась до больного места, Сюзи вскрикивала.

– Ляг в тень, – предложила Пэтти. – Я сделаю тебе массаж.

Лежа на теплом песке, Сюзи расслабилась, когда руки Пэтти начали легко двигаться по ее обнаженному телу. Она слышала успокаивающее дыхание моря, чувствовала легкий теплый ветерок, ощущала мягкие прикосновения пальцев Пэтти. Впервые за последнее время Сюзи чувствовала, как из нее уходит страх, по мере того как крепкие, но нежные руки Пэтти снимали с нее напряжение.

Поглаживая загорелую кожу Сюзи, Пэтти вспомнила, как делала массаж своему сыну Стефену. Кожа Сюзи была такой же нежной и шелковистой. Легонько проведя указательным пальцем до основания позвоночника Сюзи, она вдруг поняла, почему привлекает мужчин нежная, хрупкая уязвимость женского тела.

Лежа на теплом песке, Сюзи непроизвольно передернула плечами. Секунду-две она колебалась, затем перевернулась на спину. Пэтти заметила в ее карих глазах какой-то странный блеск; губы Сюзи приоткрылись, словно она собиралась что-то сказать.

Сидя голой рядом с Сюзи, Пэтти вдруг испытала странное чувство, что если она еще раз коснется этой шелковистой кожи, то за этим последует что-то непредсказуемое. Она глядела в расширившиеся карие глаза Сюзи, и влечение, вспыхнувшее в обеих, загипнотизировало их. В тот же момент они медленно потянулись друг к другу.

Пэтти провела пальцем по шелковистой брови Сюзи. В ответ та обхватила Пэтти и увлекла ее вниз. Пэтти затрепетала, когда они, тесно прижавшись друг к другу, опустились на песок.

Пэтти мгновенно возбудилась и в тот же миг испугалась своих собственных чувств. Но отступать она не собиралась. Ее рука дрожала, когда она дотронулась до груди Сюзи.

Эта первая нежная ласка послужила искрой. Обе женщины двигались все более настойчиво, испытывая потребность утолить сексуальный голод. Нежность смешалась с чувственностью, а страсть – с похотью.

Не произнося ни слова, они ласкали друг друга, чувствуя, как возрастает возбуждение.

Кончики пальцев Пэтти неторопливо блуждали по плоскому животу Сюзи, спускаясь все ниже.

Видя и полностью понимая реакцию другой женщины, Пэтти отбросила робость. В первый раз Пэтти точно знала, что она делает и что это дает ее партнеру. Она знала это тело, как свое собственное. Это давало ей уверенность, что она способна доставить Сюзи наслаждение.

Из-за полузакрытых век Пэтти наблюдала за растущим возбуждением Сюзи, и это необычайно возбудило ее саму. Эта нежность в сочетании с острой пронзительной чувственностью опьяняла ее.

По мере того как ее тело наполнялось желанием, Сюзи ощущала себя любимой и защищенной. Она не выдержала бы, если бы Пэтти остановилась. Она не была уверена, что выдержит, если Пэтти продолжит. Но когда по ее телу разлился удивительный поток наслаждения, она подумала: «Это не может продолжаться». Но волна накатывала за волной, унося ее все дальше.

Дотрагиваясь до Сюзи и видя, как ее тело отвечает на прикосновения и ласки, Пэтти испытывала невероятное наслаждение. Сюзи всхлипнула, потом пронзительно вскрикнула и в изнеможении раскинулась на песке. Ей показалось, что жизнь – прекрасная и полноценная – снова стала доступна ей.

Сюзи открыла глаза и посмотрела на Пэтти.

– Я хочу доставить тебе такое же удовольствие.

Пэтти прошептала:

– Еще успеешь… – Она вытянулась рядом, опершись на локоть. Она ведь раньше видела это тело и восхищалась им, но прежде ей никогда не приходило в голову дотрагиваться до него. И вновь руки Пэтти заскользили по упругим грудям Сюзи, увенчанным тугими сосками.

Сюзи чувствовала себя так, будто была первой женщиной на земле, будто только что была сотворена. Пэтти дотрагивалась до нее с деликатностью, но умело распаляла ее до тех пор, пока Сюзи не ощутила, как в ее тело входит дневной зной и как оно становится частью и этого дня, и этого солнца, и этой жары. Каждая частичка ее существа возбудилась так, как ни один мужчина не возбуждал ее раньше. В их близости было более полное, невысказанное понимание, чем в любовном акте с мужчиной. Не было необходимости говорить ни слова.

Стоя на коленях, Пэтти наклонилась над Сюзи, которая лежала на теплом песке. Сюзи начала деликатно водить пальчиками по позвоночнику Пэтти. Каждая женщина могла чувствовать запах другой, когда Пэтти медленно опустилась и их тела соприкоснулись. Сюзи, дрожа, выгнулась вверх, чувствуя, как ее тело тает от страсти.

Они, задыхаясь, забылись в экстазе, касаясь лиц и рук, бедер и грудей с нежностью бабочек.

Пэтти поражало, что то, чем они только что занимались, воспринималось так естественно. Она подумала: а не была ли любая женщина гетеросексуальной по самой своей природе, не довлел ли над ними запрет касаться друг друга, не говоря уже о том, чтобы заниматься любовью с особами своего пола?

Пэтти прошептала:

– Я никогда не делала этого раньше.

– Я тоже.

Здесь не было ни соблазнителя, ни соблазненной, никакого подобия отношений между мужчиной и женщиной, а была лишь взаимная нежность, которая легко и незаметно перерастала в страсть.

Пэтти лежала на спине, блуждая в чувственном тумане. Сюзи расположилась на коленях у ее ног. Она перебирала пальцы ног Пэтти, очищала от песка, а затем сосала их, будто это были леденцы. Ее большие пальцы нежно поглаживали подъем ноги Пэтти, после чего она медленно провела ногтем своего большого пальца по ступне ее ноги.

Пэтти застонала от удовольствия, но их сладостное уединение нарушил сердитый голос Сильваны, раздавшийся с утеса:

– Где рыба? Ведь вот-вот же хлынет дождь!

– Мы просто отдыхали, – ответила Пэтти. Она быстро взглянула на Сюзи.

Кивнув ей, Сюзи прошептала:

– До завтра.

Они неохотно поднялись и пошли в лагерь. Сюзи чувствовала себя вполне удовлетворенной. Она испытывала к Пэтти благодарность и нежность за эти недолгие минуты счастья и покоя.

Шедшая за нею Пэтти старалась оправдать случившееся. «Это не так уж ужасно, – сказала она самой себе. – А что, по-твоему, происходит в тюрьмах? Ты думаешь, что здоровые, скучающие, несчастные молодые мужчины могут годами подавлять свою сексуальность?»

«Ты сделала это, – упрекал ее внутренний голос. – Теперь ты – лесбиянка!»

К тому времени, когда они вернулись в лагерь, Пэтти уже была в ужасе от того, что она сделала, испытывая отвращение к себе. Кроме того, она боялась, что несдержанная на язык Сюзи может рассказать другим, что случилось на пляже, и решила на всякий случай держаться от нее подальше.

К тому времени, когда женщины расселись на корточках вокруг костра ужинать, отвращение, которое Пэтти испытывала к Сюзи, стало явным. Нежно улыбаясь, Сюзи намеревалась сесть рядом с Пэтти. Та вдруг вскочила и перенесла свою еду на противоположную сторону костра. Если Сюзи обращалась к Пэтти, та просто игнорировала ее.

После ужина Сюзи прошептала Пэтти:

– Ты была великолепна. Почему сейчас ты так относишься ко мне?

Пэтти молча посмотрела на Сюзи, как будто не понимала, что та имеет в виду. В ту ночь Пэтти отправилась ночевать в другую хижину.

«Типичное мужское поведение. Так ведут себя мужики, когда добьются чего хотели», – с горечью подумала Сюзи. Она вспомнила обо всем, чем была обязана Бретту, которому она только что изменила, и она горько заплакала.

В темноте Сильвана слышала, как всхлипывает Сюзи. Было нетрудно догадаться о причине ее слез.

Сильвана вспомнила, что, когда она спустилась к пляжу, чтобы посмотреть их улов, они обе выглядели смущенными, щеки у них пылали. Они сказали, что отдыхали на пляже, но ведь на пляже было гораздо жарче, чем в тени джунглей. «Они занимались любовью», – подумала Сильвана.

Ею овладело любопытство: интересно, что они испытывали и как все это происходило? Представление Сильваны о лесбийской любви было весьма расплывчатым.

Кэри думала о том же самом. Представляя себе хорошенькую маленькую Сюзи, Кэри вдруг поймала себя на мысли, что она тоже была бы не против попробовать.

Анни тоже никак не могла уснуть. «Как будто у нас нет других проблем», – раздраженно подумала она. Конечно, они все овдовели и лишились своих семей. Они оказались на этом острове, они опустились и скучали, поскольку во время этих непрекращающихся ливней нечем было заняться в этих тесных жилищах, которые становились похожими на тюрьму. И они жили в постоянном страхе. Им всем нужны были ласка, забота и защита. По наивности Анни думала, что это случилось именно из-за этого. Но, судя по тому, как Пэтти резко и неприкрыто отвергла Сюзи, между ними это не повторится.

Ну а если это случится с кем-то еще?

19

Вторник, 11 декабря

Анни самоотверженно ухаживала за Джонатаном на протяжении двух недель, пока ему было совсем худо.

Наконец Джонатан открыл глаза.

– Привет, Анни, – сказал он.

Она пощупала его лоб: кажется, жар спал. Анни улыбнулась ему:

– Доброе утро. Мы скучали по тебе. С возвращением.

Анни бросилась из-под навеса сообщить хорошие новости остальным, но в лагере была лишь Кэри.

Среди женщин были еще два случая заболевания – с Сюзи и Кэри. Сюзи наступила на скорпиона, спрятавшегося под листом. Анни промыла укушенное место, затем выше раны наложила стягивающую повязку. После двадцати четырех часов сильной лихорадки и беспамятства Сюзи хотя и была еще слабой, но выздоравливала.

Гораздо более серьезными были тропические язвы у Кэри. Они появились на ее икрах после того, как она во сне расцарапала места укусов муравьев. Все женщины узнали, что тропические язвы могут привести к гангрене. Не имея никаких мазей и лекарственных препаратов, трудно было как-то облегчить мучения Кэри.

Желая сообщить ей хорошую новость, Анни крикнула ей:

– Джонатану стало лучше! А где остальные?

– Они ушли окунуться к водопаду, пока не начался дневной ливень, – ответила Кэри.

– Осторожнее! – предупредила Сильвана, показывая Сюзи на мелководье. – Ты чуть не наступила на рыбу-камень!

Сюзи вскрикнула, заметив это мерзкое ядовитое серое существо.

– Джонатан сказал, чтобы ты далеко не заплывала, – напомнила ей Сильвана.

Сюзи передразнила итальянский акцент Сильваны:

– Джонатан говорит… Джонатан говорит… Я буду делать так, как мне хочется!

Она решила нарочно заплыть подальше.

Сильвана поискала глазами Пэтти, которая теперь шарахалась от Сюзи, как от чумной. Пэтти была примерно в сотне ярдов и плыла спортивным кролем, опустив голову в воду. Сильвана вздохнула и поплыла брасом вслед за Сюзи, которая снова вела себя как капризный ребенок.

Поравнявшись с ней, Сильвана крикнула:

– Немедленно возвращайся к берегу!

Сюзи упрямо плыла в направлении выхода из лагуны. Сильвана попыталась помешать ей.

– Сюзи, возвращайся. Ты попадешь в течение.

Умышленно или нет, Сильвана этого не знала, но одной рукой Сюзи ударила Сильвану в лицо и окунула ее головой в воду.

Сильвана вынырнула на поверхность, хватая ртом воздух. Она была в ярости. Вспомнив прием по спасению утопающих, она ладонью правой руки ударила Сюзи ниже подбородка и толкнула ее назад. Сюзи, сопротивляясь, отчаянно махала руками.

Обе женщины с ненавистью смотрели друг на друга, тяжело дыша и выплевывая воду.

Сильвана замахнулась, намереваясь как следует врезать Сюзи. Ее великолепное обручальное кольцо с изумрудом и бриллиантами соскочило с пальца, взлетело в воздух и исчезло под водой.

Сюзи испугалась гораздо больше Сильваны. Ее, кажется, потеря совсем не огорчила.

– Вот видишь, как я похудела, – сказала она. – Хорошо, Сюзи. Ты доказала, что умеешь плавать, поэтому я оставлю тебя в покое.

Сильвана не спеша поплыла к берегу. Она повернулась на спину и легла на воду, наслаждаясь солнцем и приятной теплой водой, которая плескалась у ее тела и раскачивала его в размеренном, завораживающем ритме моря.

Вдруг над лагуной раздался крик Сюзи:

– Акула!

Сюзи изо всех сил колотила руками в воде, ее лицо было искажено паникой. Потом она исчезла под водой.

Сильвана, как могла быстро, поплыла к ней. Сюзи вновь показалась на поверхности и закричала. Она задыхалась, неистово размахивала руками и снова скрылась под водой.

Когда Сюзи исчезла с поверхности, Сильваной овладела паника.

Она позвала Пэтти, но та плавала в отдалении от них, опустив голову в воду, поэтому не слышала криков Сильваны.

Сильвана поспешила к тому месту, где в последний раз видела Сюзи. Сделав глубокий вдох, нырнула под воду.

Спустя две минуты Сильвана вынырнула на поверхность, тяжело дыша. Она ничего не увидела. Проплыв еще несколько футов, она снова нырнула. На этот раз, когда у нее уже кончался запас воздуха, Сильвана различила тело Сюзи.

Она схватила ее одной рукой и резко толкнула вверх.

Оказавшись на поверхности, Сильвана крепко вцепилась в плечо Сюзи и поплыла к берегу.

Пэтти, выйдя из воды, занялась йогой. Погрузившись в себя, она не подозревала об этом инциденте в море, пока задыхающаяся Сильвана не добралась до мелководья.

Услышав крик, Пэтти обернулась и увидела, что Сильвана тащит на берег безжизненное тело Сюзи.

– Пэтти, ради бога, помоги мне!

Пэтти не оставалось ничего другого, как прийти на помощь.

– Искусственное дыхание «изо рта в рот» можешь сделать? – с трудом выдохнула Сильвана.

– В общем, да, – сказала Пэтти. Она опустилась на колени около Сюзи, но при мысли о том, что ей придется прикасаться к ней губами, ее охватило отвращение.

– Ну давай же! – крикнула Сильвана.

Пэтти проверила у Сюзи пульс, но он не прощупывался. Она перевернула Сюзи на спину, сняла свои часы и поднесла их ко рту Сюзи. Они запотели.

Пэтти наклонилась и сделала глубокий выдох в рот Сюзи. Она считала до четырех, потом снова делала глубокий выдох.

Вдруг Сюзи дернулась, и ее стошнило. Пэтти перевернула Сюзи на бок и начала массировать ей живот. Изо рта Сюзи хлынула вода.

Когда Сюзи вновь замерла неподвижно, Пэтти продолжила малоприятную работу.

С отвращением прикасаясь ко рту Сюзи, Пэтти продолжала делать дыхание «рот в рот».

– Пэтти, она дышит! Смотри!

Две женщины, склонившись над Сюзи, с беспокойством и надеждой наблюдали за тем, как жизнь возвращается к ней.

В тот день дождь прекратился рано, поэтому Пэтти пошла проверить вершу в ручье. Там было пусто. Она вернулась в лагерь за своими рыболовными снастями. Сейчас, когда их хижина больше напоминала полевой госпиталь, Пэтти осталась единственным человеком, кто мог добывать пищу.

Стоя по бедра в воде, Пэтти безуспешно пыталась что-нибудь поймать. В конце концов она решила, что на сегодня с нее хватит. Она решила, что, если ей не повезет, она вернется на пляж в лунную ночь, и тогда непременно что-нибудь поймает. В худшем случае, когда будет отлив, Пэтти могла бы попытаться поймать немного крабов. Тогда, по крайней мере, у нее будет лучшая приманка для рыб, а также суп из крабов.

Возвращаясь к берегу, Пэтти мельком взглянула на зловещие лилово-черные облака над головой. В этот момент она наступила на острый камень, споткнулась и потеряла равновесие. Пока она поднималась, ей в спину ударил порыв ветра. К тому времени, когда Пэтти добралась до тропинки, над лагуной хлестал дождь. Подняться наверх по размытой тропе нечего было и думать.

Промокнув насквозь и ежась, Пэтти присела на краю пляжа, выше линии прилива. На два часа дождь вынудил ее остаться здесь, и за это время она не видела ничего. Пляж как будто был укрыт бледно-серой дымкой.

Дождь прекратился почти так же неожиданно, как и начался, хотя сильный ветер не утихал. Пэтти привязала свои снасти к одной из пальм. Чтобы забраться теперь по уже скользкой тропе, ей нужны были обе руки.

С большим трудом ей удалось добраться до вершины утеса. Казалось, ему не было конца, будто какой-то великан отодвигал его вершину.

Когда Пэтти, пошатываясь, вернулась в лагерь, чувствуя головокружение, она увидела, что к ней спешит Анни.

– Что случилось? – испугалась Анни, увидев пошатывающуюся Пэтти. – Укусила морская змея?

Пэтти ничего не ответила. Колени ее подкосились, она плюхнулась в грязь и потеряла сознание.

Среда, 12 декабря

На следующее утро, оставив Сильвану на наблюдательном посту, Анни проверила лески на реке. Улова не было. Осунувшийся Джонатан, похудевший на десять фунтов, дал ей инструкции. Она должна взять мачете и поискать пищу за пределами запретной зоны.

Больше часа Анни прорубала себе дорогу сквозь кустарник, размахивая мачете. На берегу ручья она обнаружила заброшенную деревню аборигенов. Здесь росли несколько деревьев папайи, но, к сожалению, гроздья крупных желтых плодов находились на самой вершине. Ствол такого дерева напоминал ствол кокосовой пальмы – у него внизу не было веток.

Анни подумала, что хорошо, если бы она смогла взять с собой Сюзи. Та не боялась высоты и была единственной из их группы, которая могла взобраться на кокосовую пальму; она обхватывала ствол руками и ногами и поднималась по нему вверх, как обезьяна.

Но все же Анни, исцарапавшись, вспотев и боясь смотреть вниз, смогла добраться до плодов. Она срезала папайи столько, сколько смогла донести, и положила в мешок, висевший у нее на спине.

Этот мешок был сделан из рубашки. За исключением выросшей в монастыре Сильваны, все остальные женщины ходили теперь голыми по пояс.

Присев на землю, Анни разрезала один из этих плодов и, окунув пальцы в сок, попробовала его. Вкус был необыкновенный.

Анни встала и взвалила мешок с плодами себе на спину. Она чувствовала себя великолепно – она добывала пищу для всех остальных.

Вдруг она почувствовала нестерпимую боль в глазах и вынуждена была опуститься на землю.

– Должно быть, ей в глаз попал сок неспелого паупау, – сказал Джонатан Сильване, которая промывала Анни глаза. Слушая непрекращавшиеся стоны и крики Анни, Джонатан спрашивал себя: не вставить ли ей кляп в рот? Она, несомненно, представляла угрозу их безопасности.

Анни столько сделала для каждого из них, а теперь сама мучилась от жуткой боли, но они ничего не могли сделать, чтобы облегчить ее страдания.

В конце концов Анни пришлось вставить кляп. Она понимала, что происходит, и не сопротивлялась, когда полосой от рубашки ей завязали рот, а руки плотно связали сзади, чтобы она не могла сорвать кляп.

Джонатан послал Сильвану собирать кокосы – Сильвана и Сюзи были сейчас единственными женщинами, которые могли ходить. Наблюдать за окрестностями было некому, и лагерь остался без охраны.

– Помимо сбора кокосов и отлучек за водой, никто не должен покидать лагерь до тех пор, пока все не окажутся снова на ногах, – заявил Джонатан.

Следующий день Анни пролежала в хижине на куче листьев, думая только о том, сможет ли снова видеть.

Жгучая резь под веками не прекращалась, но Анни терпеливо переносила ее и только молила бога, чтобы зрение к ней вернулось.

Джонатан присел рядом с ней на корточки и взял ее руку.

Анни всхлипнула:

– Такое впечатление, будто против нас и злой рок, и сама природа…

– Нет, нет, это не так, – сказал Джонатан. – Ты плохо себя чувствуешь, и поэтому все кажется тебе в черном свете.

Лишь Анни и Пэтти были сейчас прикованы к постели, и женщины больше не голодали. Сильвана сходила в бамбуковую рощу и собрала молодые побеги. Она почистила и порезала их, как морковь, затем сварила и добавила несколько свежих креветок, пойманных в ручье.

– Сегодня китайская кухня, – заметила Сюзи. Она собирала верхушки папоротников. Они были слишком жесткими, чтобы их можно было есть сырыми, поэтому Сильвана варила их. Кроме того, она варила морские водоросли, которые по вкусу напоминали шпинат.

Днем Джонатан привел Сильвану в заброшенное селение, где Анни нашла то дерево. Он обнаружил банановую пальму и хлебное дерево с круглыми плодами размером с кулак.

– Мы не сможем их есть, – сказала Сильвана с огорчением. – Кожура вся в зеленых шипах.

– Они отделяются, если этот плод пожарить на тлеющих углях в течение получаса, – пояснил он. – Видишь лозу, похожую на виноградную, с пупырчатыми темно-розовыми ягодами? Это сладкий картофель. Поверь моему слову, сегодня вечером мы хорошо поедим.

Этим вечером, в первый раз с тех пор, как они отправились в джунгли, они наелись до отвала.

Когда на четвертое утро после того дня, когда Анни потеряла зрение, Сильвана принесла в хижину завтрак, Анни сонно взглянула на нее и зевнула:

– Привет, Сильвана.

Сильвана выронила скорлупу кокосового ореха с пюре из плодов хлебного дерева и с неожиданной для себя пылкостью прижала к себе Анни. Впервые за почти три недели все в их маленьком отряде были здоровы.

Воскресенье, 16 декабря

Все женщины собрались в лагуне, где Джонатан продолжал обучать их ловить рыбу.

Пока он рассказывал, Пэтти вновь почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она пыталась подавить в себе чувство, что за ними следят, и сосредоточиться на том, о чем сейчас говорил Джонатан. Пэтти скрывала свой страх и ничего никому не сказала.

После трех недель дождей эти женщины преодолели свою депрессию.

Когда не было дождя, они занимались поисками пищи – охотились, ловили рыбу или собирали плоды, стараясь следовать советам Джонатана. Они полагались на него во всем. Все женщины чувствовали, что он хороший человек, и испытывали к нему чувства признательности и любви.

Сюзи испытывала к Джонатану более сильные чувства.

В одну из ночей она слезла с наблюдательного дерева, потянулась и зевнула. Потом заметила, что Джонатан не спит, а сидит один около тлеющего костра. Мерцающие языки огня играли на его крепком худощавом теле, а русые волосы отливали золотом на фоне черноты этой тропической ночи.

Сюзи сняла неуклюжие брюки, которые Анни сшила ей из рубашки, и подошла к костру; вместо того чтобы сесть на корточки, она разложила свои брюки на земле и села на них, при этом ее длинная разодранная рубашка задралась над коленями.

– Иногда мне так одиноко, – жалобно сказала она.

Джонатан, не отведя глаз от огня, сказал:

– Сюзи, тебе в голову пришла не самая хорошая мысль.

– Никто не узнает.

– Ты не перестанешь любить человека просто потому, что он умер.

– Я сойду с ума, если не почувствую, что чьи-то руки обнимают меня. – Сюзи чуть пододвинулась к костру и к Джонатану. – Тебе не хочется? А я так хочу этого, все время. – Она вздохнула. – Такая вот я, ничего не могу с собой поделать. – Она коснулась его запястья. – Я просто… хочу, вот и все. – Ее указательный палец двинулся вверх по его предплечью, чувствуя силу мускулов под кожей.

Джонатан молча смотрел на нее. Она казалась такой маленькой и беззащитной, такой хрупкой и женственной. Короткая стрижка только усиливала это впечатление. Потом он подумал о Луизе и покачал головой.

– Нет, это не самая лучшая мысль, – сказал Джонатан и отвернулся, когда она заплакала.

Понедельник, 17 декабря

У них оставалось всего несколько спичек, но никто еще не пытался разжечь костер без них. Они все читали о том, что для разведения огня надо потереть две палочки, но никто толком не знал, как практически это делается.

Когда в тот вечер они сидели вокруг теперь ставшего еще более ценным лагерного костра, языки пламени подсвечивали снизу лицо Джонатана, отбрасывая черные тени на его исхудалые щеки.

– Когда мне было восемь лет, – вспоминал он, – на Рождество мне подарили увеличительное стекло. В одно из воскресений я играл с ним и вдруг обнаружил, что могу с его помощью прожигать дырочки на бумаге или ткани. – Джонатан обвел взглядом женщин. – Думаю, что вряд ли в своих сумочках вы держите лупы?

Они все покачали головами.

– Никто из вас не имеет при себе очков для чтения? Все покачали головами.

– У нас есть солнцезащитные очки, – сказала Сильвана.

– Нет, они не годятся.

– Помните тот скелет на дне шахтного ствола? – вдруг спросила Кэри. – Помните его фотоаппарат?

– Завтра утром мы сходим за ним, – сказал Джонатан.

Анни стояла у круглого отверстия, ведущего в пещеру, а Кэри спускалась по ротанговой веревке; у нее под блузкой был фонарь. Батарейка уже начала садиться, поэтому они пользовались им как можно меньше.

Когда Кэри добралась до дна, она два раза дернула веревку, давая Анни понять, что с ней все в порядке, затем включила фонарь и направилась к скелету.

Кэри присела и осветила скелет. Она осторожно вытянула руку и пошарила в пыли. Фонарь потух, и Кэри оказалась в полной темноте. Она с содроганием шарила рукой среди костей, пока не нащупала фотоаппарат. Аккуратно вытащив, Кэри положила его в противомоскитную сетку, которая висела у нее на поясе.

Присев у лагерного костра, Джонатан аккуратно очистил старый фотоаппарат от грязи. Он снял объектив и сдул остатки пыли.

– О'кей, давайте его помоем, – сказал он.

Сюзи держала в руках половину скорлупы кокосового ореха с теплой водой и пляжное полотенце, пока Джонатан тщательно чистил и сушил объектив.

На следующий день Джонатан повернул одно из колец объектива так, что открылась внутренняя диафрагма и сквозь его линзы хлынули солнечные лучи.

На расстоянии свыше 93 миллионов миль от них на поверхности Солнца шла непрекращающаяся реакция ядерного синтеза. Крошечная частичка этой энергии пересекла Вселенную, и вся теплота экваториального солнца с помощью этого объектива сфокусировалась в жгучую белую точку на тыльной стороне руки Джонатана.

Он вздрогнул, почувствовав ожог.

– А теперь давайте попробуем на бумаге. – Он сфокусировал луч на страничках из шикарной записной книжки Кэри, которые лежали под маленькой кучкой веточек.

Все затаили дыхание.

Пятно на бумаге потемнело, затем начало дымиться. У них был огонь!

Это казалось бо́льшим чудом, чем включить электрический свет.

20

В тот день Сюзи упрямо стояла у края лагуны.

– Это была акула! А если и нет, то это был кит, похожий на акулу! Я никогда больше не буду здесь купаться.

– Я ведь уже говорил, что здесь не бывает акул, – сказал Джонатан.

– А я говорю, что это была акула, – стояла на своем Сюзи.

– Смотри не утони из-за своих страшных выдумок, – усмехнулся Джонатан.

Надувшись, Сюзи наблюдала, как Сильвана и Пэтти погружаются в воду. Джонатан был еще слишком слаб и остался на берегу. Обе женщины были в масках для подводного плавания, ластах, с ножами на ремнях, но Пэтти, вооруженная гарпуном, плавала голой, а Сильвана по-прежнему не расставалась со своим изрядно пострадавшим черным кружевным бельем.

– Это где-то здесь, – сказала Сильвана Пэтти, когда они достигли середины лагуны. Они плыли в зелено-голубых водах, а мимо них проплывали серебристо-черные, зеленые, голубые рыбы, казалось, не замечавшие двух женщин.

Когда они поднялись на поверхность, Сильвана сказала:

– Там внизу действительно что-то есть. И оно похоже на огромную дохлую акулу. Надо опять нырнуть.

На этот раз они разглядели полуистлевшие останки самолета. За сорок лет, проведенных на дне лагуны, металл проржавел, и аэроплан приобрел вид какого-то диковинного живого существа, некоего морского чудища.

Женщины вынырнули, отдышались, и Пэтти сказала:

– Наверно, сбили во время войны. Интересно, это наш или японский?

– Не все ли равно? Ты думаешь, там может быть что-нибудь полезное? Например, аптечка с лекарствами?

– Надо посмотреть.

Они снова нырнули, медленно продвигаясь среди рыб к причудливым руинам машины, заглядывая в отверстия того, что осталось от истребителя.

Когда они снова вынырнули, Пэтти пробормотала:

– Совершенно ничего.

– Я нырну еще раз, – сказала Сильвана. Вскоре Пэтти последовала за ней.

Она увидела Сильвану внизу. Та словно боролась с кем-то невидимым. Ее голова скрылась в отверстии фюзеляжа, ноги яростно били по ржавому металлу, а руками она отчаянно отбивалась, словно внутри разбитого самолета было какое-то существо, схватившее ее.

У Пэтти упало сердце, мелькнула мысль: «Морские змеи!» Она выхватила нож.

Ясно, что Сильвана была в ловушке, но почему руки ее двигаются так странно? Разве какая-нибудь морская тварь могла ухватить ее за волосы?

И тут только Пэтти поняла, какая сила держала Сильвану: ее лифчик сзади зацепился за зазубренный край пробоины, в которую она пыталась вплыть. Пэтти тотчас бросилась вперед и распорола ножом лифчик. После этого она, чувствуя, что задыхается, пулей вылетела на поверхность, боясь, как бы не разорвались легкие. А вслед за ней из воды появилась и голова Сильваны.

Когда к обеим женщинам вернулось дыхание, Сильвана сказала:

– Я уронила нож в эту дыру и полезла за ним. Там я и застряла.

Пэтти улыбнулась:

– Наконец-то ты с голой грудью, как все мы.

Среда, 19 декабря

То, что Сильвана чуть не погибла из-за пустяка, произвело сильное впечатление на всю группу. На следующее утро Джонатан, уже пришедший в себя, стал наскоро учить женщин всему, что знал сам. Они занимались приемами самообороны и выживания, и никто не жаловался, все понимали, что эти знания в один прекрасный день могут спасти им жизнь.

Первое, чему он их научил, было умение ориентироваться в джунглях. Все знали, как там легко заблудиться.

На другой день они отправились в покинутую деревню и нашли там дикие банановые пальмы и дерево авокадо, хотя плоды были еще неспелые, гуаву и одно дикое лаймовое дерево.

Еда приобрела для них огромное значение, ведь они были лишены всяких иных удовольствий. Поиски кореньев и плодов, охота, рыбалка казались бесконечными. Они не переставали удивляться, как много времени, день за днем, уходит на добывание пищи.

За четыре дня до Рождества Сюзи приплелась в лагерь со светло-коричневым шаром, покрытым зелеными шипами. Она сказала:

– Эта штука лежала под деревом. Джонатан, ты знаешь, что это такое?

– Ты нашла дуриан. Рановато, обычно их здесь не бывает до Рождества.

– Что за дуриан?

– Здесь он считается большим деликатесом. Его называют «плодом новобрачных» и подают на свадьбах. – Джонатан странно посмотрел на Сюзи. – Когда понюхаешь его, поймешь, почему. – Он почистил нож о траву и отрезал ломтик. Под колючей кожурой была кремовая мякоть.

Сюзи понюхала и усмехнулась:

– Пахнет как… интимное место.

– Верно, – сказал Джонатан. – Здешние женщины утверждают, что не надо выбирать в женихи тех, кому не нравится запах этого плода.

– А каков он на вкус?

– Очень вкусный, как сладкий крем. Тебе в жизни не случалось есть ничего подобного. Вечером пойдем на охоту, я попробую найти что-нибудь подходящее к дуриану.

Кэри и Пэтти уже охотились с Джонатаном, но, кроме крыс, им ничего особенного не попадалось.

Когда стемнело, Джонатан с Кэри пошли охотиться на лягушек. Они находили их по кваканью, ослепляли светом фонариков и убивали загипнотизированных лягушек дубинками. Вернувшись в лагерь, Кэри торжествующе высыпала из сумки кучу убитых лягушек у костра. Анни тут же отвернулась.

Кэри возмутилась:

– Ты же ела их во французском ресторане. А здесь чем хуже? Иди и помоги их готовить, а то останешься голодной.

Следующим утром на тропе в джунглях Пэтти остановилась перед какой-то круглой кучей коричневых и черных листьев. Вдруг она поняла, что это такое, и швырнула в нее камень. Змея как бы нехотя развернулась. Пэтти выхватила из сумочки на поясе еще один камень и, разглядев голову, прицелилась из рогатки. Змея медленно поползла. Пэтти побежала обратно в лагерь.

Джонатан схватил мачете, и они вернулись назад, хотя Пэтти очень надеялась, что змеи там уже нет.

Джонатан бросил два камня и попал в змею, она не двигалась. Он осторожно приблизился и пустил в ход мачете.

– Тебе повезло, что заметила его сразу. Это не очень большой питон.

– Не очень большой! Но в нем около восьми футов!

– Питоны бывают и тридцати футов в длину. – Джонатан взвалил убитую змею на плечи и понес в лагерь.

При виде змеи лицо Сильваны стало каменным.

– Я надеюсь, ты не думаешь, что я буду готовить это вот!

– Я покажу, как это делать. – Джонатан был доволен добычей. – Что может быть прекрасней змеиных котлет. Это вкуснейшая вещь. Вроде свинины.

Он показал недовольной Сильване, как сдирать кожу со змеи.

– Кажется, Пэтти, у тебя будет новый ремень.

– Может, хватит еще на туфли и сумочку, – мрачно предположила Сильвана.

За стенами хижины целый день стучал дождь, но у Сюзи, несмотря ни на что, было приподнятое настроение. Она надела на короткие волосы венок из орхидей, ведь 23 декабря у нее день рождения.

– Давайте выпьем, а? – Ее рука дрожала от возбуждения. – Я угощаю.

– Двойную порцию мартини со льдом, – подхватила игру Кэри.

– Пэтти, думаю, тебе не надо больше налегать на «Перье».

– Ну, тогда томатного сока с лимоном.

– Кто-нибудь должен тебя проводить, Кэри.

– А мне, пожалуйста, «Фостерс», – проговорил Джонатан со своего ложа. Он поправлялся после второго приступа лихорадки. Бледная кожа обтягивала его скулы, он был похож на скелет.

– Горячий шоколад, – заказала Анни, – и взбитые сливки.

– Розовое шампанское, – сказала Сюзи.

Сильвана заметила:

– Сегодня всем будет свежий лаймовый сок. Я приготовила целый кувшин в честь дня рождения Сюзи.

– Тройной мартини, – захихикала Сюзи.

Она села и принюхалась:

– Что за дрянь курит Кэри?

– О господи! – Джонатан тоже сел. – Где же она ее достала?

– Что? – озадаченно спросила Анни.

– Марихуану. Она вообще-то водится в здешних местах.

– Конечно. Я ее сушила много дней. Такая хорошая травка…

Джонатан свесил ноги с постели.

– Дай сюда, Кэри!

Кэри глупо улыбнулась:

– Мне надо немного проветриться… – Она соскочила с постели и, пошатываясь, вышла.

– Как быстро действует, – изумилась Анни.

– Пэтти, пойди верни ее! – встревожился Джонатан.

Сюзи радостно сообщила:

– Еще одна сигарета у Кэри на постели. И еще какая-то бамбуковая штучка. Она, наверно, раскатывала сухие листья.

– Не трогай, Сюзи! – Джонатан пытался прикрикнуть, но голос был еще слишком слаб.

– Это же травка, которую курят во всех колледжах.

– Сюзи! Дай сюда! – приказал Джонатан. – Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь дурманил себе мозги. Когда вернешься домой, кури эту дрянь, если хочешь, но в джунглях этого делать нельзя.

Он попытался встать, но ноги не слушались его.

– Пэтти, я говорю тебе, иди верни Кэри!

– Ты шутишь? Разве мне с ней сейчас справиться? – ответила та.

Все женщины вытянули шеи, наблюдая за тем, что вытворяет Кэри. Сюзи с завистью сказала:

– Кажется, ей там хорошо.

– Верните ее немедленно, – повторил Джонатан.

Никто не ответил ему. Он настаивал:

– Если она попытается покинуть лагерь, остановите ее. Свяжите ей руки за спиной, привяжите к дереву, пока она снова не придет в себя.

– Пусть девчонка порезвится немного, – пожала плечами Пэтти. – Зачем мешать человеку, если ему хочется голышом поваляться в грязи.

– Господи, лишь бы она не нашла кокаиновый куст! – пробормотал Джонатан.

Сюзи быстро взглянула на него:

– Ты хочешь сказать, что здесь это есть?

– Есть клочок земли в покинутой деревне, где растет эта штука. Стебли в пять футов, серо-зеленые листья. Местные помешивают их в котле, над огнем, сушат и делают из них пудру, которую смешивают с золой. Во время длительных путешествий по морю люди могут несколько дней не спать и не есть.

– Нам как раз это и нужно, – сказала Сюзи.

– Ну нет, Сюзи, на это не надейся. Стоит только начать, и потом уже не остановишься. Тогда отсюда уже не выбраться.

Снова снаружи раздался шум.

– А это котелок с крабами на сегодняшний вечер, – сообщила Пэтти. – Сильвана их, кажется, сварила. Нет, Сильвана, не выходи, мы их потом помоем.

– Черт побери, она разгромит весь лагерь, – сказала Сильвана. – Сколько может продолжаться действие той дряни?

– До трех часов, смотря по силе травы и по тому, сколько она выкурила, – ответил Джонатан. – Да брось же, Сюзи.

– Это сумасшествие, – сказала Сильвана. – Я попробую вернуть ее, пока она все не перевернула. Пускай проспится. – И она выбежала из хижины.

Высунувшись наружу, Сюзи комментировала происходящее:

– Кэри душит Сильвану… Нет, похоже, Кэри собирается с ней вальсировать… Теперь обе упали в грязь… Борьба в грязи… Мы могли бы продавать билеты и делать ставки… Сильвана опять ее повалила… ну и свалка! Наверно, Сильвана ее нокаутирует… Сильвана встала, она что-то орет по-итальянски и топает ногами…

– А что делает Кэри? – с тревогой спросил Джонатан.

– Идет вдоль реки к мосту.

– Пэтти, верни ее. Черт, ты же знаешь, я не могу!

– Ты шутишь! После того, что было у них с Сильваной!

– Она опасна для себя самой и для всех нас. Идите вы все, слышите, все! Верните ее! – закричал Джонатан.

Кто ворча, кто смеясь, женщины выбежали в лес под дождь.

…На берегу реки лучи солнца, пробиваясь сквозь густую зелень, освещали крылья пестрых бабочек и разноцветные крылья райских птичек, а также почти обнаженное, покрытое грязью тело Кэри, которая пробиралась сквозь джунгли голая, в одних сапогах. Следя за ней, Сюзи подумала с усмешкой: «Интересно, как она будет чувствовать себя наутро».

На берегу было место, где Кэри любила стоять и смотреть на стремнину, прислушиваясь к шуму воды. Она любила смотреть на зелень, расцвеченную желтыми орхидеями, которые отражались в реке. Вдруг Кэри раскинула в стороны руки и громко запела.

– Надо немедленно что-то делать, а то сейчас сюда прибудет армия Пауи, – прошептала Пэтти.

Они стали осторожно приближаться к Кэри.

Вдруг в кронах деревьев раздался шум, словно одновременно взлетели сотни испуганных птиц. Кэри перестала петь и тупо уставилась перед собой. На заваленном листьями берегу реки лежала большая птица. В шею ей вонзилась стрела.

Все женщины сгрудились в темной хижине, дрожа от страха. Спать никто не мог.

Джонатан снова успокаивал их:

– Вы в безопасности, пока не выходите за запретные пределы.

– Но где они начинаются? – прошептала Сильвана.

– Точно не знаю.

– Вот это и страшно.

– Это просто предупреждение, – ответил Джонатан. – Если бы они хотели застрелить Кэри, они бы это сделали и, черт возьми, были бы правы. Но убить Кэри в этом районе – значило бы его навсегда осквернить.

Понедельник, 24 декабря

Пробираясь сквозь джунгли за Джонатаном, Пэтти подумала, что не представляла себе подобного кануна Рождества. На минуту внимание ее ослабло, но она отогнала мысли о Питтсбурге. Сейчас нельзя думать о доме, нельзя ни о чем вспоминать. Надо сосредоточиться на преследовании.

Они вышли на охоту, когда Джонатан решил добыть к рождественскому ужину что-нибудь получше жареной крысятины.

Сжимая в руках дубину и нож, Пэтти следовала за Джонатаном.

Вдруг он замер, прислушался и свернул направо. Он приближался к зверю: со стороны моря дул легкий ветерок. Джонатан быстро и бесшумно продвигался вперед. Пэтти следовала за ним в десяти шагах позади.

Вскоре она остановилась. Лучше оставаться на своем месте: если зверь почувствует неладное и побежит в ее направлении, она сможет продвинуться вперед и, если повезет, подвести его под прицел ружья Джонатана.

Тут она с ужасом услышала, что кто-то идет слева от нее, нимало не заботясь о том, чтобы ступать бесшумно.

Пэтти отступила и спряталась за сандаловым деревом. Она увидела одинокого темнокожего солдата в форме.

Пэтти ждала, пристально всматриваясь в заросли. Может быть, кто-то идет за ним следом. Она сосчитала до тридцати и осторожно двинулась за солдатом. Пока она шла, в ее голове один за другим мелькали вопросы. Где Джонатан? Как предупредить его об опасности? Если этот парень заметил Джонатана, будет ли он стрелять? Захочет ли захватить его в плен? Или он…

Тут Пэтти увидела, что солдат резко остановился и оглянулся по сторонам. Потом он поднял винтовку.

Она вытащила нож. У нее есть лишь несколько секунд. Сейчас она всего в трех ярдах позади него.

Солдат прицелился. Пэтти успела подумать: «Должно быть, он собирается выстрелить в Джонатана».

Но что ей делать, только отвлечь внимание солдата или ударить его ножом в спину? А если она промахнется?

Теперь она так близко, что можно прыгнуть ему на спину. Повернувшись направо, чтобы прицелиться, он подставил левую сторону шеи.

Пэтти не думала об опасности и о последствиях. Она только подумала: «Это тренировочная ситуация номер восемь. Раз, два – бей!» С ножом в левой руке она прыгнула на спину солдату.

Она ударила его ножом в шею, кровь брызнула фонтаном. Человек издал сдавленный крик, пошатнулся, уронил винтовку и повалился так, что она упала на него. В безумном страхе Пэтти продолжала наносить удары.

Услышав шум, Джонатан повернул назад. Он увидел окровавленную Пэтти, оседлавшую человека в хаки. Джонатан отшвырнул винтовку и стащил Пэтти с ее жертвы. Он перевернул солдата и перерезал ему горло. Затем Джонатан постоял, озираясь по сторонам и прислушиваясь.

Наконец он хрипло прошептал:

– С тобой все нормально, Пэтти?

– Кажется, – сказала она, поднимаясь на ноги. Она была вся в крови. Кровь капала даже с ресниц.

Джонатан сказал шепотом:

– Я думаю, он был один. Надо взять его ранец, стащить его с тропы и спрятать. Потом мы вернемся и уберем все следы.

Пэтти не ответила, уставившись на мертвеца. Она поняла, что только что, вот сейчас, убила человека.

Джонатан тоже смотрел на мертвого. Форма цвета хаки, автомат «АК-47», остроконечная шляпа, рубашка, майка, жилет с карманами на «молниях», бутылка на поясе.

Они оттащили тело в джунгли. Потом, как могли, убрали следы крови, хотя Джонатан знал, что любой местный сразу поймет, что здесь кого-то убили. Они раздели убитого, спрятали его в зарослях и замаскировали ветками. Конечно, Джонатан понимал, что, если солдата будут искать, труп его найдут легко.

Сидя на корточках, он сказал:

– Если он хотел убить меня, значит, эти сволочи не успокоились. – Он осмотрел ранец. Там было двадцать пять патронов, два дневных пайка, четыре блока местных сигарет, шесть коробков спичек, бутылочка «крем де менте», отрез розовой хлопчатобумажной ткани. – Вроде бы он направлялся в сторону Китанги с подарками к Рождеству. – Джонатан задумчиво поглядел на Пэтти. – Поскольку мы внутри запретной зоны, от местных мы в безопасности. Если террористы пойдут с моря, мы успеем спрятаться в пещере. Если же они идут от Райского залива, им придется пересечь бирманский мост. Я покажу тебе, как его вывести из строя всего за полминуты, перерубив два каната. Это – только в случае крайней необходимости, если ясно будет, что они специально ищут нас… Ведь как только мы это сделаем, они поймут, что мы здесь.

21

Понедельник, 24 декабря

Позади никого не было видно. Гарри надвинул на глаза защитные очки, закрываясь от сияющего солнца, и оглянулся на белые горные вершины, окружавшие долину. Не так он собирался провести Рождество, но в этой нелепой ситуации он все же впервые за последние недели чувствовал себя бодро.

Раннее наступление сезона дождей остановило розыски на Пауи не только с воздуха, но и на земле. Если потоки воды и не смоют все следы, они вызовут оползни, которые блокируют тропы. Множество ручьев и речушек, стекающих с гор к морю, превратятся в бурные грязевые потоки.

Потеряв надежду, Гарри вернулся в Порт-Морсби 29 ноября.

Вечером 3 декабря рейсом в 6.30 вечера он вылетел на Гонолулу, а оттуда – в Сан-Франциско. Утром четвертого Гарри поднимался по эскалатору в зал заседаний на тридцать шестой этаж небоскреба «Нэксус», где ему предстояло делать доклад.

Когда он закончил, Джерри Пирс, стряхнув пепел сигары, сказал:

– Мы сейчас исходим из двух предпосылок: или наши люди живы и найдутся сами, или они мертвы.

Джерри Пирсу явно нравилось быть главным распорядителем.

– Как вы знаете, Гарри, – сказал он, – мы работаем в тесном контакте с Госдепартаментом. Мы делаем все возможное, но хотим, чтобы этим занимались наши лучшие люди. Как можно скорее, Гарри, возвращайтесь на Пауи. Продолжайте поиски. Даем вам месяц, если нужно.

Гарри изумился. Когда он был на Пауи, Джерри приказал ему вернуться в Австралию.

– Я уже объяснил вам, что именно вы, люди, имеющие власть, сможете по-настоящему организовать поиски. Вот почему я прибыл сюда, чтобы обсудить все проблемы с вами и людьми в Вашингтоне. Этого не сделаешь на Пауи.

– Ерунда! Распоряжайтесь средствами по своему усмотрению, Гарри. В разумных пределах, конечно. Если их нет в живых, нужны доказательства. У нас в Штатах по закону нельзя признать человека умершим до истечения семи лет с момента исчезновения. И страховые компании не будут выплачивать положенных сумм семь лет, если мы не найдем никаких следов.

Кто-то вставил:

– А к этому времени деньги обесценятся из-за инфляции.

Человек слева от Джерри заметил:

– Общая цифра страховки будет, вероятно, восьмизначной. Если они не вернутся, ближайшие родственники станут миллионерами.

– Я надеюсь, они предпочли бы ими не стать, – сказал Гарри.

– Ну, конечно, – сказал Джерри. – Пока вы здесь, Гарри, мы попросим вас нанести визиты во все семьи. Они лично должны убедиться, что нами делается все возможное. Все уже организовано. Водитель ждет вас, у него – график посещения. Помните: для них вы олицетворяете надежду, Гарри.

– Я приехал сюда, чтобы действовать, а не выполнять социальные заказы, – сказал Гарри.

Тут появился слуга в белом пиджаке и черных брюках и принес кофе в чашечках веджвудского фарфора. Джерри бросил в чашечку заменитель сахара и сказал:

– Конечно, мы все это обсудим, когда вы побываете в семьях. А когда вернетесь на Пауи, поскорее подписывайте контракт с президентом Раки.

– Раки скуп, – сказал Гарри. – Я слышал, он еще не уплатил жалованья своим военным. К тому же он считает, что мы его унизили. Могут быть проблемы.

– Это – ваше дело, Гарри, ваша ответственность, – сказал Джерри. – Поддерживайте контакт с Раки, напомните ему, сколько мы заплатили по швейцарскому кредиту. Постарайтесь закончить это дело поскорее. Нам нужны все права на разработку месторождений на Пауи на десять лет.

Значит, и Джерри знает о залежах кобальта и хромитов.

Джерри подтвердил это позже за обедом в тихом клубе «Нэксус». Он рассказывал:

– Я проверил поездки Эда и затребовал копии отчетов лаборатории. Не получив одного из них, я дважды сверил даты с расходами и обнаружил, что не значится только отчет по Пауи.

– По Пауи и еще кое-что не значится, – сказал Гарри.

Он рассказал о смерти Бретта и о своих сомнениях насчет взрыва лодки. Он достал из кармана часы Артура, и Джерри их сразу узнал.

– Вы сообщили в Вашингтон? – спросил он.

– Если бы я сообщил, может, вообще ничего бы не удалось больше узнать. Раки настаивает на аварии яхты. Он не хочет, чтобы результаты его розыска ставили под сомнение, и прекратил дальнейшее расследование.

– А что вы надеетесь найти?

– Не знаю. Что-нибудь, какую-нибудь зацепку.

Джерри кивнул:

– Дайте часы мне. Я установлю, были ли они в морской воде. Что-то не похоже.

– Я лучше оставлю их у себя, – сказал Гарри, убирая часы в карман.

– Лучше отдайте их мне. Так надежнее.

– Все же лучше пусть пока побудут у меня, Джерри.

– Дайте часы, Гарри.

Гарри удивленно заметил:

– Но я хотел показать их матери Артура. – Ему было непонятно, зачем это Джерри так нужны часы.

– Ну, ладно, Гарри… а после этого отправьте их в наш сейф. Это – наше единственное доказательство.

– Конечно, Джерри. – Гарри сменил тему. – Не могли бы вы дать мне списки ценностей, что были у наших коллег и их жен, на случай, если что-то из них объявится у миссис Чанг?

Золотоволосый мальчик в инвалидной коляске орал:

– Вонючее старичье!

– Стефен, так с бабушкой разговаривать нельзя. – Милдред Блоунер похлопала рукой по шахматной доске. – Ты грубишь только потому, что проигрываешь. Если ты не исправишься, я не буду играть с тобой.

– К вам мистер Скотт. Приготовить кофе? – спросила Джуди.

Миссис Блоунер кивнула:

– Пригласите его, пожалуйста.

Вошедшему Гарри комната показалась чем-то средним между спортивным залом и магазином игрушек, во всяком случае, при взгляде на дорогие тренажеры и полки, заставленные игрушками.

Из-под золотистых кудряшек на Гарри глядели большие голубые глаза. Стефен открыл рот, похожий на розовый бутон, и заорал:

– Когда найдут маму?!

– Мистер Скотт не будет с тобой разговаривать, если ты будешь кричать, – сказала Милдред мягко. Она уперлась руками в колени, чтобы встать с громоздкого кресла. – Спасибо, что зашли, мистер Скотт.

Гарри пригнулся, потому что мимо его уха пролетела шахматная доска, а за ней последовали фигуры.

– С этим мальчиком нелегко, – сказала Милдред, предлагая Гарри кофе. – Доктор Бек, личный врач Стефена, советует поместить его в частную клинику. Но там он будет среди других детей, и ему придется следить за собой, там так не пройдут эти его вспышки. Доктор говорит, что это уже давно следовало сделать. Если его родители не вернутся, только это и останется сделать, но, если вернутся, так все же будет лучше для всех.

Гарри кивнул.

Миссис Блоунер осторожно поставила нетронутую чашку на столик. Умело наложенный макияж не скрывал увядшее лицо.

– Я думала, что Пэтти просто наказывает сама себя, оставляя Стефена дома. Теперь, когда мне надо это решать, я понимаю, каково было бедной Пэтти…

– А почему это мы должны с ним видеться? – спросил у брата Билл, с трудом перекрывая скороговорку футбольного комментатора.

– Джерри Пирс хочет показать, как он роет землю, чтобы найти наших родителей, – ответил старший, Фредд, с ногами забравшись на диван. – А что, у тебя сегодня свидание?

– Может быть.

– У Билла всегда свидания. – Девятнадцатилетний Дэйв, лежа на полу, не отрывал глаз от игры. – А что у нас с ужином?

– Старина Гарри хочет нас угостить, – ответил Фред.

– А мы ему зачем? – спросил Билл.

– Я же говорю: все этот дерьмовый «Нэксус». – Фред опустошил банку с орешками и швырнул ее в Билла, тот поймал ее и бросил обратно. Четырнадцатилетний Роб сказал:

– Я думаю, он интересуется мамой.

Братья захохотали.

– Нет, я вот про что. Позапрошлой зимой папа пригласил его на обед в воскресенье… Мы с мамой разбивали лед на пруду, чтобы птицы могли напиться. Когда пришел Гарри, мы спрятались за кустом лавра. Мама увидела, что он входит на крыльцо, и кинула снежок. Снежок попал ему в шею.

– И что? – зевнул Фред.

– Он обернулся злой как собака, но увидел, что это мама. Он остался стоять и улыбался как идиот.

В дверь позвонили.

– Старина Гарри пришел, – сказал Фред. – Кинь мне еще пива.

За ужином большую часть времени царило неловкое молчание. Гарри чувствовал уныние от односложного разговора. Младший, Роб, чье бледное лицо и огненно-рыжие волосы напоминали Гарри об Анни, был особенно подавлен.

– Что вы, ребята, делаете на Рождество? – спросил Гарри.

– Еще не думали.

– Будем дома.

– Ничего особенного.

Фред наконец сказал:

– Нас обычно куда-то приглашают, но мы могли бы побыть вместе дома.

– Это как мама скажет, – сказал Роб.

– Папина сестра приглашала в Кливленд, – вспомнил Дэйв.

– Кому нужен этот дерьмовый Кливленд? – спросил Фред.

– И вообще нас…ть на Рождество, – сказал Билл, потягивая пиво.

– А как вы, например, насчет лыж? – спросил Гарри.

– Нет, – сказал Билл. – Лучше мы останемся здесь.

– Что-то никуда не хочется, – заявил Дэйв.

Гарри посмотрел на четырех парней.

– Именно это Рождество не надо проводить дома. Лучше поехать куда-нибудь, развеяться, отвлечься.

Помолчали.

– Черт возьми, почему нет? – сказал Фред. – Все же лучше, чем сидеть дома.

Утром пятого декабря Джерри Пирс, весело насвистывая, вышел из парадных дверей дома. Шофер в форме отсалютовал ему и стал открывать дверцу черного «Линкольна». Джерри кивнул, влез в машину и развернул свежую газету. Он уже чувствовал себя президентом компании, и это ощущение ему нравилось.

Предстояло решить, стоит ли начинать дополнительные поиски пропавших.

«Какого дьявола, – подумал он. – Ведь девяносто девять процентов за то, что они уже где-нибудь лежат мертвые, ищи их или нет».

…Гарри шел за дворецким мимо прекрасных китайских ваз, мимо фиговых деревьев, мимо диванов, обитых шелками работы Ленора Ларсена. Они вошли в оранжерею, где росли орхидеи. Запах здесь был густой и сильный, воздух влажный, что напоминало ему Пауи.

Миссис Грэхем в светло-серых садовых перчатках и таком же переднике возилась с цветами. Ей было восемьдесят, но жизнь всегда была к ней благосклонна.

– Хорошо, что вы зашли. – Миссис Грэхем протянула изящную ручку. – Не желаете ли мартини перед обедом, мистер Скотт?

– Я бы предпочел, если можно, шотландского виски.

Виски подали с водой, привезенной из собственного источника Грэхемов, а обед накрыли в столовой с небольшим фонтаном.

– Я надеюсь вскоре услышать хорошие новости, – сказала миссис Грэхем. – Лоренца в феврале должна родить, а у нее тяжелая беременность. Она была у своей бабушки, когда узнала об исчезновении родителей, и ей стало плохо.

Гарри подумал: «Избалованные женщины, как избалованные дети: реальная жизнь страшна для них, и им трудно ее принять. Но без этого такие женщины всегда останутся детьми».

– Мне жаль, что она это так тяжело переживает.

Аккуратно очищая артишок, миссис Грэхем сказала:

– Не хотела бы я снова быть молодой. В старости все воспринимается менее болезненно. Вас уже не так поражают неприятные жизненные сюрпризы.

Лакей убрал тарелки и поставил перед ними крошечные порции сырного суфле. За ним последовали кумкваты в виноградных листьях.

– А этот президент Раки делает все возможное, чтобы их найти? – поинтересовалась миссис Грэхем.

– Кажется, он делает все, что считает возможным.

– Но это ведь не одно и то же, не так ли? – Миссис Грэхем чистила кумкват серебряным фруктовым ножом, украшенным гербом русских императоров.

– Нет. Но он, по сути, диктатор и делает то, что хочет.

– Что ж, очень печально это слышать, – заметила миссис Грэхем.

– Вы хотите сказать, что надо обойти Раки? Если он не соблюдает правил, то и нам не надо? Но я не стал бы его раздражать. Он вообще может запретить поиски.

– Кто не рискует, тот не выигрывает, – сказала хозяйка, ставя точку в их разговоре.

Никогда еще Гарри не оставался таким голодным после обеда из четырех блюд.

В одинаковых розовых платьицах сидели на стульях с высокими спинками две маленькие девочки. Восьмилетняя Ингрид выглядела бледной и исхудавшей: зимой у нее всегда болело горло. Она спросила:

– А их найдут к Рождеству?

– Прости, но я точно не знаю, – ответил Гарри. Он снова подумал: «Почему эти неприятные визиты свалились именно на меня?»

Пятилетняя Грета, казалось, сейчас опять заплачет.

Сестра Кэри быстро спросила:

– Хочешь еще булочку, Грета?

– Нет, спасибо, тетя Рут.

– Тогда поблагодарите мистера Скотта за визит и попрощайтесь. Можете идти к себе. – Девочки одновременно встали, печальные, но вежливые. Попрощавшись с Гарри, они, держась за руки, вышли.

Сестра Кэри тяжело вздохнула:

– Они почти не плачут. На них словно нашло оцепенение. Они вообще ничего не делают. Просто сидят дома или стоят, держась за руки, во дворе. Не знаю, как с ними быть. Неизвестность хуже плохих вестей, ведь все висит в воздухе. Раны не заживут, пока о них не узнаешь.

– Где девочки проведут Рождество? – спросил Гарри.

– Я хочу подождать до окончания школьного семестра, а потом забрать их в Сиэтл. Трое моих детей, может быть, как-то сумеют расшевелить их.

Гарри очень в этом сомневался.

– Будьте же благоразумны, Гарри, – повторял Джерри Пирс, барабаня пальцами по столу. Они оставались в зале вдвоем, остальные служащие давно ушли домой.

– То же я мог бы сказать и вам, – отвечал Гарри.

Джерри пожал плечами:

– Мы сделали все возможное, но теперь надо сосредоточиться на делах компании. Многие люди, их работа зависят от нас. Акционеры не будут ждать бесконечно, пока мы будем ломать руки. Это печально, жестоко, но это факт. Надо принять это, Гарри.

– Вы не хотите, чтобы я подключал к этому делу Вашингтон, не так ли? Вы поручили мне эти визиты к убитым горем родным, чтобы выключить меня из работы и отнять у меня время. Как я понимаю, вас бы устроили затянувшиеся поиски, а еще больше их безрезультатность. Ни вы, ни другие члены совета директоров не заинтересованы в возвращении Артура и его команды. Вы все уже успели нагреть их кресла.

Джерри посмотрел на Гарри, стоявшего у большого незашторенного окна на фоне зимнего звездного неба, и сказал:

– Мы все оценили ваши усилия, Гарри, но мы видим, что ничего уже не поделаешь. Забудьте этот бойскаутский вздор, и займемся делом. Кончайте ваши приключения и сосредоточьтесь на контракте с Раки.

Гарри подумал: «А ведь хорошо, что я не отдал ему часов Артура. Еще неизвестно, что бы он с ними сделал!»

Глядя на сердитое лицо Гарри, Джерри примирительно сказал:

– Может быть, это несколько преждевременно, но хочу все-таки вам сказать – есть мнение, что вас следует ввести в совет. Подумайте, что это значит, Гарри. Акции, престиж, деньги. Вам пора заняться своей карьерой, а это прекрасный шанс.

Гарри захотелось ударить Джерри по лицу. Неужели он считает Гарри идиотом, не понимающим, что его покупают? Теперь Гарри понял, что самое главное для него – найти Анни. И если она жива, он ее больше не отпустит. Черт возьми, он всегда найдет другую работу.

– Конечно, – сказал он, – я вернусь на Пауи, и как можно скорее. Но я собираюсь продолжать поиски. И вы не помешаете мне, Джерри.

Утром в четверг шестого декабря Гарри улетел в Сидней. Следующие две недели он работал в своем офисе, почти не выходя.

В субботу 22-го Гарри отправился в Питтсбург, где в аэропорту ждала машина, чтобы отвезти его к дому Анни. Там он должен был увидеться с ее ребятами и провести с ними Рождество. Гарри взял их с собой в то место в Аллегенских горах, где когда-то ходил на лыжах с их матерью. Конечно, за двадцать с лишним лет там многое изменилось. Появились комфортабельные коттеджи, подъемники, бар и шестнадцать маршрутов разной сложности.

В коттедже он заказал просторную комнату. Ребята ввалились в нее в тяжелых лыжных ботинках и побросали снаряжение на койки. Гарри сказал:

– Прежде чем мы отправимся, я предлагаю: пока не вернемся в город, не говорить ни о чем, кроме лыж.

– Полная амнезия, – проворчал Фред.

Гарри кивнул:

– Лыжня требует полного внимания. Вот почему мы здесь.

Гарри снова оглянулся на группу сосен, из-за которых пролегала лыжня. Роба по-прежнему не видать. Когда они вернутся, он поговорит с ребятами, чтобы они держались вместе. И еще надо кое-что сказать сумасшедшему Дэйву. После обеда Гарри видел, как он собирается прыгать с высоты 15 футов. Гарри закричал, чтобы Дэйв этого не делал – тот не прислушался. Он приземлился так тяжело, что лыжи глубоко ушли в снег. Дэйв с трудом выбрался, злобно оглядываясь на Гарри и на братьев, и продолжал спуск, слишком быстро и явно рискуя.

– Все по-разному переживают горе, – мрачно сказал им Гарри. – Но разбиваться на лыжне, по-моему, совершенно бессмысленно. Вашей матери это бы не понравилось.

Вечерело, солнце уже скрылось за снежной вершиной. Гарри снова оглянулся.

Маленькая фигурка Роба наконец появилась из-за сосен. Он передвигался напряженно и медленно, как черепаха. Когда мальчик приблизился, Гарри понял, что он испуган.

– Что случилось, Роб?

У того стучали зубы.

– Вы оставили меня… а я упал… недалеко от трещины…

Гарри кивнул. Трещина тянулась вниз примерно на сто пятьдесят футов.

– Но ведь ты должен был быть далеко от нее.

– Я сошел с лыжни и стал скользить… и никак не мог остановиться. Я все скользил, все ближе и ближе к обрыву…

– Но все обошлось, – попытался подбодрить его Гарри.

– Я налетел на высокий сугроб и поэтому остановился. Можно я немного отдохну?

Гарри покачал головой:

– Лучше спуститься вниз. Уже поздно.

На бледном лице мальчика появилось паническое выражение.

– Мне кажется, я не смогу, Гарри! – Роб опустился на снег. – Я не могу больше идти.

– Придется, – сказал Гарри. – Я не смогу тебя нести. Не собираешься же ты здесь ночевать?

Гарри дал ему лыжную палку.

– Обопрись! – Он рывком поставил Роба на ноги и стряхнул с него снег. – А теперь будем потихоньку спускаться. Расслабься, и пусть лыжи понесут тебя вниз.

И они медленно начали спуск.

Они ввалились в коттедж и сразу очутились в царстве тепла и света. Они почувствовали запах пунша и услышали трансляцию рождественского гимна.

– Сейчас тебе нужен горячий душ и чашка крепкого чая, – сказал Гарри, помогая смертельно уставшему мальчику разуться.

Подходя к своей комнате, они слышали шум. У двери стояла какая-то женщина и орала:

– Если не прекратится шум, я позову администратора.

Когда Гарри вошел в комнату, ему в лицо попала подушка, брошенная одним из братьев. Они ожесточенно колотили друг друга.

Гарри бросился разнимать дерущихся. Все втроем повалились на пол.

– О-го-го! – заорал от окна Фред и швырнул в дерущихся недопитую банку с пивом. Она ударила Роба по уху, а пиво пролилось на ковер.

Роб захлопнул дверь и привалился к ней спиной.

– Фред, скотина, ты опять напился!

– А что, нельзя? – закричал Фред. – На кой черт нам нужно это Рождество? Что нам праздновать?

Роб потер покрасневшее ухо.

– Не ори, а то нас сейчас выкинут на улицу!

Бедняга Фред переживал больше других братьев. Он был старшим, и теперь все заботы и проблемы легли на его плечи. По каким-то причинам ему не разрешали пользоваться банковским счетом родителей, а как иначе платить прислуге и погашать счета?

Фред бросил еще одну подушку в дерущихся братьев. Подушка разорвалась, перья разлетелись, как бутафорский снегопад. Роб не мог больше видеть этого. Он бросился в ванную, запер дверь и расплакался.

Гарри удалось наконец разнять Билли и Дэйва. Он понимал, что у братьев просто сдали нервы, и это послужило причиной драки.

Гарри обратился к Фреду:

– Дай мне пива, дружище. – Он поймал с силой брошенную банку.

– Не называй меня «дружище». – Фред знал, что и остальные братья чувствуют то же самое, для них он посторонний, который почему-то лезет им в душу.

Гарри тихо сказал:

– Так не разговаривают с друзьями.

– С чего это нам считать тебя другом? Мы едва знаем тебя.

– Я друг вашей матери, – сказал Гарри, открывая банку и направляясь к ванной. Он позвал: – Выходи, Роб, мне нужен горячий душ. Не можешь же ты просидеть там всю ночь.

Роб открыл дверь и вышел, бледный и печальный.

– Они теперь всегда такие, – грустно сказал он, глядя на хаос, царящий в комнате. – Они раньше такими не были. Они были настоящие парни, правда. – И чуть слышно добавил: – Как вы.

Гарри кивнул. Он ничего не говорил, но все знали: и ему было больно. Как и они, он привык не говорить о своих чувствах.

Он понимал, что четверо братьев просто не могут никуда деться от своего горя.

Гарри повернулся к ним:

– Я хочу вам только сказать, что вашей матери все это было бы не по сердцу. Она любила вас, вложила в вас свою душу, и ей неприятно было бы все это видеть. – Он помолчал. – И вот что еще. Что бы вы обо мне ни думали, я должен быть с вами.

22

Среда, 26 декабря

Пэтти на удивление спокойно пережила убийство туземного солдата.

– Я никогда бы не подумала, что эта одержимая чувством вины мамаша способна на такое, – сказала Анни, когда они с Кэри собирали хворост. – Совсем не та безмозглая девица, которую я помню по Питтсбургу.

– Мне всегда казалось, что у нее сильная воля, – возразила Анни.

– А Сильвана как изменилась! Она всегда была белоручкой и неженкой.

– Да.

– Возможно, мы все себя недооценивали, – вздохнула Анни, взваливая на спину вязанку хвороста.

В эту ночь Кэри не могла уснуть. С одной стороны во сне что-то бормотала Сильвана, с другой ровно дышала Сюзи.

Пока у Джонатана была лихорадка, он спал в пристройке под навесом, а Пэтти пользовалась его кроватью. Когда же он выздоровел, Пэтти, которая все еще обращалась с Сюзи так, словно та была прокаженной, отказалась вернуться в хижину, где спала прежде, так что Кэри пришлось устроиться между Сюзи и Сильваной.

Вдруг Сюзи начала всхлипывать. Кэри вздохнула. Она знала, что за этим последует. Сюзи, казалось, была больше всех потрясена случившимся.

Кэри вскочила и встряхнула Сюзи, заставив ее проснуться.

– Все в порядке, это тебе просто приснилось.

– Я не могу… не выношу насилия, – рыдала Сюзи.

Сюзи продолжала плакать отчасти потому, что была зла на себя. Она всегда гордилась тем, что была крутой уличной девчонкой, но когда, зарыв солдата, в лагере появились окровавленные Джонатан и Пэтти, на нее нахлынули страшные воспоминания детства.

Прильнув к Кэри, Сюзи вспомнила, как она прижималась к матери на верхнем этаже ветхого, облупившегося дома на Шэйдисайд. Днем отец работал в конторе большого сталелитейного завода, а по ночам напивался.

Ложась в постель, Сюзи никогда не засыпала сразу. Как только мать укладывала ее и целовала на ночь, Сюзи вскакивала и стояла в детской кроватке, прижавшись ухом к стене. Она вслушивалась в пугающую темноту и в еще более пугающие звуки. Ожидание было даже хуже, чем сами побои.

Сюзи никогда не могла понять, почему ее покорная, безответная мать не могла бросить отца и получить развод. Не могла понять, почему в тех случаях, когда им удавалось удрать от разбуянившегося отца и прибежать в полицейский участок, никто ничего не делал, не желая вмешиваться в семейную ссору. Не могла она понять и того, почему, когда мать наконец набралась смелости уйти, отец совершенно потерялся и расплакался, упрашивая ее остаться, говоря, что она нужна ему, что он любит ее. Мать Сюзи, больше боявшаяся уйти, чем остаться, упала к нему в объятия и осталась. После чего, через неделю, все началось сначала. Сюзи чувствовала бессильный гнев, неспособная понять их взаимную зависимость.

Еще будучи маленькой девочкой Сюзи привыкла связывать слово «мужчина» с тиранией, насилием и страхом. Она недолго выдержала в этой гнетущей напряженной атмосфере. Повзрослев, она поспешила избавиться от этого ада, несмотря на стыд за то, что оставила мать, несмотря на то, что ее еще долго преследовало полное упрека лицо.

Несколько месяцев спустя после ее побега из дома ее мать упала с лестницы и разбила голову. Через восемь дней она скончалась, не приходя в сознание. После похорон Сюзи больше не виделась с отцом.

– Бедная девочка, – успокаивающе приговаривала Кэри, гладя ее по голове.

Четверг, 27 декабря

Сильвана смотрела на бархатную черноту ночного неба. Звезды были намного ярче и больше, чем на Западе. Глядя вверх, объятая ночью, она чувствовала себя успокоенной. Она частенько просыпалась среди ночи и забиралась на вершину утеса в ожидании зари, наблюдая, как небо постепенно становится бледно-желтым, затем цвета огня по мере появления солнца.

Сильвана смотрела на аквамариновую воду лагуны, пышные заросли джунглей, впитывая в себя всю эту красоту. Затем она спускалась к морю.

Все еще прохладный песок хрустел у нее под ногами. Если при отливе валуны были не покрыты водой, она прыгала с одного на другой, забывая об опасности поскользнуться. Все время она слышала гипнотический шум моря, облизывающего скалы в своем ритме – искушающем и опасном. Сильвана чувствовала его щедрый дар, получаемый от невидимого дарителя – матери-земли.

Сильвана, никогда не чувствовавшая себя в Питтсбурге дома, теперь обрела его на Пауи. Она чувствовала себя принадлежащей этому месту. Здесь она обрела мир.

Она поняла, что не хочет уезжать отсюда.

Ее решение остальные женщины восприняли по-разному.

– Ты хочешь навсегда остаться на Пауи? – изумилась Сюзи.

– Нет, я собираюсь обосноваться на Фиджи. Когда мы ловили там рыбу два года назад, я упала и растянула лодыжку. Каждый день, пока мы не уехали, местная сестра милосердия навещала меня в отеле. Помню, я подумала, как это здорово – посвятить свою жизнь людям, быть действительно кому-то нужной. Поэтому вчера вечером я решила, что, когда мы будем возвращаться, я полечу на Фиджи, найду эту сестру и посмотрю, не смогу ли я чем-нибудь ей помочь. Она знает, что делать. Я смогу построить небольшую детскую больницу.

– А как же Лоренца? – воскликнула Анни.

– Лоренца замужняя женщина, у нее теперь своя жизнь, – сказала Сильвана. – Я буду прилетать домой дважды в год, и Лоренца может привезти своих детей на Фиджи.

– А твой дом!

– Мне всегда в нем было не по себе, – пожала плечами Сильвана.

Сюзи была шокирована.

– Но твои прекрасные вещи…

– Чем больше имеешь, тем больше хочется. Я думаю, что больше всего удовлетворены те, кто ограничивается самым необходимым, – заявила Сильвана.

– Но эти места нецивилизованные, – вставила Пэтти.

– Меня это не пугает. Может быть, я устала от цивилизации. Я никогда не смогу жить, как раньше. Я хочу управлять своей жизнью. Сила – это возможность выбора, и я свой сделала.

Наконец Джонатан нарушил напряженную тишину:

– Сначала нам всем надо вернуться в Питтсбург.

К концу февраля в лагере было заметно оживление. Женщины стряхнули с себя апатию. Они совершали продолжительные прогулки, забредая в ранее не изведанные уголки.

Теперь, когда они собирались уезжать, все яснее почувствовали экзотическую красоту острова.

Теперь они любовались звездами, подобными россыпи жемчуга на черном бархате, зеленым сумраком тропического леса – загадочного и восхитительного. Ночные звуки не были больше зловещими, когда они слушали крики каких-то животных и глухой рокот волн в рифах.

Вторник, 26 февраля

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Солнце сияло весь день.

– Итак, сезон дождей позади, – проговорил Джонатан. – Подождем еще два дня и спустим на воду плот первого марта за час до высокой воды, в десять вечера.

– Почему нельзя спустить его в сумерки, как в прошлый раз? – спросила Сюзи. – Мы не хотим грузиться в потемках.

Джонатан ответил не сразу. Затем он заговорил тем тоном, который, как они теперь знали, означает «трудности впереди»:

– Учтите, что местные жители враждебно настроены, так как мы осквернили их священное место. Они знают, что мы попытаемся покинуть остров, как только кончится сезон дождей. Я не хочу стычки в лагуне или сразу же за рифом.

Он оглядел их покорные лица.

– Конечно, спуск в темноте намного труднее, но гораздо важнее, чтобы нас не видели. Местные жители не ожидают, что мы отплывем ночью, и, если повезет, будут вдрызг пьяны, празднуя окончание сезона дождей.

Пятница, 1 марта

Последние часы пребывания на острове тянулись очень медленно. Скрытый под деревьями на вершине склона тридцатифутовый бамбуковый плот скоро будет поставлен на деревянные катки, чтобы облегчить спуск по откосу крутого обрыва.

Весь день женщины сосредоточенно готовились к отъезду.

Еще раз они паковали свои пожитки в рюкзаки, еще раз затачивали ножи, наполняли водой бамбуковые контейнеры, складывали запасы рыбы и фруктов.

Начиная с сумерек, все нетерпеливо ожидали решающего момента.

В девять Джонатан тихо сказал:

– Ладно, пошли. Залезь-ка на дерево, Сюзи, посмотри вокруг. Остальные несите провизию на берег.

Сильвана молча загружала других женщин, стараясь давать каждой посильную ношу, чтобы они могли преодолеть крутой спуск при лунном свете.

В десять женщины приготовились к спуску плота. Сюзи оставалась на наблюдательном посту на дереве, вокруг которого была привязана веревка, а Кэри – внизу, готовая травить ее, если понадобится. Веревка Пэтти была привязана к соседнему эвкалипту.

Джонатан проверил катки и тихо скомандовал:

– Хорошо, давайте начинать.

Он спустился с утеса и занял свое место. Так как вода из-за прилива была высокой, он должен был стоять намного ближе к утесу, чем это было при предыдущем спуске, и ему было гораздо труднее наблюдать за женщинами. Он задрал голову, но мог видеть только Анни и Сильвану – две маленькие фигурки на вершине утеса

Анни увидела, что Джонатан поднял обе руки. Она подняла правую, и Кэри отпустила веревку на фут. Одновременно Сильвана подняла левую руку, и Пэтти отпустила свою тоже на фут. Плот рывком скользнул вперед и замер.

Через минуту Джонатан снова поднял обе руки, опять плот скользнул вперед и остановился. Все шло медленно, но склон был обрывист, и весьма важно было равномерно отпускать веревки, иначе плот начнет раскачиваться из стороны в сторону.

Спустя четырнадцать напряженных минут, когда он поднял руки в очередной раз, Джонатан вдруг услышал странный звук, словно металл ударился о металл. Чувствуя себя совершенно беззащитным, понимая, что является хорошей мишенью в лунном свете, он опустил обе руки.

На дереве раздался шелест.

– В чем дело? – шепотом спросила Анни.

– Не знаю, – послышался голос Сюзи.

Женщины с тревогой ожидали дальнейшего развития событий.

Прошло две минуты, все было тихо, и Джонатан поднял обе руки. Плот медленно пополз вперед. На дереве Сюзи отклонилась, чтобы наблюдать за спуском плота. Она ступила на ветку, которую не проверила раньше. С треском, напоминающим винтовочный выстрел, ветка обломилась, и Сюзи рухнула на землю.

Она упала на Кэри, которая вскрикнула от неожиданности и выпустила веревку.

Одна сторона плота рванулась вперед, затем плот развернулся, веревка рванулась у Пэтти из рук, обжигая ладони. Она тоже выпустила веревку. Плот качнулся и обрушился на вершину утеса.

Анни едва успела отпрыгнуть, когда он понесся мимо. Хотя он был гораздо легче, чем первый, который они построили, он все же имел тридцать футов в длину и набирал скорость, скатываясь по крутому откосу.

Внизу на берегу Джонатан слышал чей-то вскрик и видел, как исчезла Анни. «На нас напали», – подумал он.

Затем он увидел, как плот налетел на скалу. Похолодев, Джонатан наблюдал, как плот сползал к водопаду, подпрыгивая на острых камнях и летя прямо на него.

Он только успел подумать: «Надо что-то сделать, а то он разлетится на куски», как острый край плота ударил его в голову. Сила удара отбросила Джонатана назад, и он виском стукнулся о валун. Он умер мгновенно.

Кэри скатилась по откосу, за ней мчалась Сюзи. Они увидели, как плот плюхнулся в воду и медленно поплыл в темноту.

Кэри, не раздумывая, бросилась в море, намереваясь спасти плот – их единственную надежду выбраться с острова. От плота отходили шесть канатов, если ей удастся схватить один из них, она сможет на него взобраться.

Кэри пробежала мелководье, набрала воздуха и нырнула. Вдохнула на четвертом гребке, на шестом… Никогда она так быстро не плыла.

К тому времени, когда Сюзи оказалась у кромки воды, Кэри была на полпути к плоту. Он приближался к проему в рифе, где его ожидали острые кораллы.

– Кэри, вернись! За рифом акулы! – в ужасе позвала Сюзи.

Даже если Кэри удастся взобраться на плот, без весел она будет во власти течения, а без пищи и воды скоро погибнет.

Ничего не слыша, Кэри упрямо плыла к плоту.