Отчаянный шаг

Глава 1

— Ты не можешь оставить меня сейчас! До чего это эгоистично — уходить, когда ты нужна мне больше всего на свете. Я запрещаю тебе уходить! Я решительно запрещаю тебе оставлять меня в период моей Великой депрессии!

— У меня нет выбора. Я должна уйти сейчас.

— Мама, пи-пи.

— Стой там, где стоишь, Джиллиан. Не смей даже двигаться к двери!

— Шарлотта, дай мне ключ.

— Не могу!

— Мама, хочу пи-пи!

— Шарли, Данте необходимо посетить укромный уголок до того, как мы уедем. Пожалуйста, если ты меня хоть чуть-чуть любишь, отдай ключ. Ноубл придет в ярость, если узнает, что ты удерживаешь нас в его библиотеке как пленников, к тому же могу заверить тебя, что Данте не объявляет о своем желании пописать до тех пор, пока ему не приспичит окончательно.

Крохотная блондинка, стоявшая насмерть у двойной дубовой двери, неуверенно взглянула на трехлетнего мальчугана, выплясывавшего перед ней. Между темно-русыми бровями появились две тонкие морщинки.

— Это уловка. Ты его подучила. Используешь собственного ребенка как оружие против меня, кузина, и я считаю это бестелесным поступком.

— Ты хотела сказать, «бесчестный», Шарлотта? — Джиллиан, леди Уэссекс, взяла на руки сына и ткнула им в сторону кузины. — Если ты не отопрешь дверь и не выпустишь нас, я позволю ему пописать прямо на тебя.

Мальчик восторженно захихикал. Леди Шарлотта ди Абалонгия, урожденная Коллинз, в ужасе втянула в себя воздух и смерила кузину вызывающим взглядом.

— Ты этого не сделаешь!

— Джиллиан! Джил, где ты прячешься? Нет времени на игры, дорогая. Мы должны были уехать час назад! — Дверная ручка задергалась.

— Папа, хочу писать! — Данте на руках матери начал извиваться.

— Ну, молодец, — отступив, кивнула Джиллиан. — Теперь ты рассердила Ноубла. Я бы посоветовала тебе отойти от дверей, потому что он наверняка…

В дверь внезапно трижды с грохотом ударили. Шарлотта подскочила чуть не на фут.

— …захочет войти. Мы здесь, любимый! — крикнула Джиллиан. — Шарлотта куда-то задевала ключ, но мы его уже почти отыскали.

— Хочу пи-пи!

— Что-что? Шарлотта? Какого черта она тут делает? Я думал, она несколько лет назад удрала из дома, чтобы стать любовницей какого-то итальянца!

— Никуда я не удирала, мы просто убежали! — проорала Шарлотта в сторону двери. — Мы обвенчались в Париже! Это было так романтично!

— Не важно. Открывай дверь! Джиллиан, нам пора уезжать. Сейчас же!

— Пи-пи!

— Шарлотта, — негромко, но настойчиво произнесла Джиллиан. Шарлотта с тревогой смотрела на дверь, в которую колотил взбешенный Черный Граф, и внимательно прислушивалась к стальным ноткам в голосе своей лучшей подруги и ближайшей родственницы. — Я понимаю, что ты ужасно расстроена, и знаю, что ты переживаешь очень тяжелые времена после того, как вернулась в Англию из этих древних жутких итальянских руин, но, моя дорогая, у меня сын, которому срочно нужно в туалет, двое нетерпеливых детей в карете и муж, который… — она замолчала, вслушиваясь в особенно громкую тираду ругательств, сопроводившую страшный грохот в дверь, — …быстро теряет терпение, а оно за сегодняшний день уже и так не раз испытывалось. Пожалуйста, пожалуйста, Шарли, отдай мне ключ, пока Ноублу не пришлось принимать решительные меры.

Шарлотта перевела взгляд с извивающегося малыша на изумрудные, полные тревоги глаза Джиллиан. Раньше всегда помогали слезы. Может, если Шарлотта сумеет выдавить слезинку-другую, кузина поймет, что она настроена серьезно? Шарлотта дождалась особого покалывания, означающего, что ее васильковые глаза наполнились слезами, и подпустила в голос нотку отчаяния:

— Джилли, ты мне нужна. Честное слово. Ты все, что у меня осталось. Меня больше никто не примет, папа об этом позаботился. Мне некуда пойти, и совсем нет денег. Я продала все, что оставалось от маминых драгоценностей, чтобы купить несколько дорожных платьев и оплатить дорогу в Англию. Ты единственная из семьи, кто меня признает, и вдруг ты уплываешь в Вест-Индию… — Голос дрогнул. Она смахнула влагу со щек и с удивлением поняла, что крокодиловы слезы внезапно превратились в настоящие. — О, Джилли, прошу тебя, останься! Пожалуйста, помоги мне. Я никогда раньше не жила одна. Я не знаю, что делать!..

Джиллиан стиснула руку Шарлотты.

— Ты же знаешь, я сделаю все, что в моих силах, лишь бы тебе помочь…

Шарлотта восторженно завизжала и обняла кузину вместе с готовым описаться ребенком.

— Я знала, что ты меня не бросишь!

Комнату сотряс сильнейший грохот, раздался треск дерева, и внутрь ворвался Ноубл Бриттон, известный под прозвищем (по мнению Шарлотты, весьма слабо отражающим грозные свойства его характера) Черный Граф. За ним по пятам следовали высокий мужчина в парике, с крюком вместо левой кисти и двое лакеев в ливреях.

— С тобой все в порядке? — спросил граф, подбегая к Джиллиан.

Она ободряюще улыбнулась:

— Ну, конечно же. Просто Шарлотте требуется еще минутка-другая, и я буду готова.

Предвосхищая протесты мужа и кузины, она ткнула извивающегося малыша в руки графу, крепко схватила Шарлотту и потащила ее к дивану, обитому изумрудно-золотистым дамастом.

— Пока ты сводишь Данте на горшок, я поговорю с Шарли. Кроуч, пожалуйста, отнесите вещи леди Шарлотты в Голубые Покои. Она немного поживет здесь. Дикон, Чарлз, скажите, чтобы остальные кареты отправлялись, мы их сразу же догоним.

Ноубл метнул на жену вопросительный взгляд, а на Шарлотту — гневный. Она была искренне благодарна, что взгляд оказался таким коротким, — Шарлотта никогда не выдерживала сердитого Ноубла, но, к счастью, отец поспешно унес сына, объявившего, что сейчас пописает прямо в библиотеке.

— У нас есть пять минут до моего отъезда, — решительно сказала Джиллиан своей кузине. — Можешь жить здесь столько, сколько пожелаешь. Чем еще я могу тебе помочь?

Сердце Шарлотты подозрительно дернулось и полетело куда-то в полуботиночки из плотной ткани.

— Ты уезжаешь? Ты все-таки меня бросаешь?

— У меня нет выбора, — последовал спокойный ответ. Шарлотта восприняла это как предательство, и в груди у нее вспыхнула боль, но, мгновение подумав, она пришла к выводу, что Джиллиан и вправду не может остаться здесь, если ее муж и дети уедут на кофейную плантацию. Шарлотта подавила болезненное ощущение брошенности и сосредоточилась на желании объяснить, в какой хаос превратилась ее жизнь.

— Ну, хорошо. Ты получила мое письмо, где я писала, что в ноябре Антонио умер от горячки?

Джиллиан кивнула:

— Ты хотела уехать с виллы Абалонгия, потому что не поладила с его семьей, но ты писала, что поедешь в Париж, а не домой, в Англию.

Глаза Шарлотты вновь наполнились обжигающими слезами. Что ж, пусть глаза станут непривлекательными, опухшими, красными, а нос придется постоянно вытирать!

— А у меня даже платка носового нет! — провыла она, не в силах остановить слезы. Шарлотте редко приходилось прибегать к настоящим слезам, но неприятные ощущения она помнила. — Все пропало, все! Графиня все отняла у меня и отдала двум своим кошмарным, жирным дочкам. Она сказала, мне больше не потребуются красивые платья, потому что я ношу траур по Антонио. Сказала, что теперь я буду жить на крохотной ферме в горах и ухаживать за стадом вонючих коз и что во Флоренции я никому не нужна, что я вовсе не член семьи, и все потому, что я не подарила Антонио наследника!

— Это очень жестоко с ее стороны.

— Да, — шмыгнула носом Шарлотта. — Жестоко. Тем более что это вовсе не моя вина. Я бы не отказалась от ребенка — ты вон своих очень любишь, — но Антонио отказывался выполнять свой супружеский долг!

Глаза Джиллиан широко распахнулись:

— Он… он отказывался?

Шарлотта кивнула, ее глаза снова переполнились слезами, едва она вспомнила о такой жестокой несправедливости.

— Он только и смог, что подтвердить наш брак. А потом… о, Джилли, он даже не пытался! А графиня все время делала мерзкие замечания, что, мол, я не выполняю свой долг как следует. Я пыталась, честное слово, пыталась! Носила неприличное белье, то и дело позволяла ему увидеть себя в дезабилье, даже спрашивала у местной проститутки, как пробудить у Антонио страсть, но все без толку. Его орудие сопротивлялось любым моим усилиям. Думаю, оно меня ненавидело, — мрачно добавила она.

— О, я уверена, что это…

— Оно даже не дергалось!

— Ну, право же, Шарлотта. — Джиллиан слегка смутилась. — Это же не животное, которое прыгает по команде дрессировщика.

— Знаю, но проститутка сказала, что оно должно хотя бы иногда подергиваться, а не лежать дряблым и поникшим, как бланманже недельной давности. Оно вообще никак не реагировало на мои усилия, и если это не жестоко и не мелочно со стороны мужского орудия, то я просто не знаю!

Джиллиан пару раз моргнула, похлопала кузину по руке и протянула ей обшитый кружевом носовой платок. Шарлотта печально посмотрела на него.

— У меня раньше тоже были такие платочки, — заплакала она, промокнула глаза и высморкалась в отнюдь не изысканной манере. — Но эта злобная графиня отняла их у меня, как и все остальное, даже мужа!

— О, наверняка она не могла лишить тебя симпатии Антонио…

— Да, симпатии не могла. — Шарлотта громко шмыгнула носом. — Он был ко мне довольно сильно привязан, хоть и не осмеливался показывать это при графине. Нет, она отослала его в какой-то противный городишко на Средиземном море как будто бы из-за слабых легких. И он там умер!

— Шарли, мне очень жаль твоего Антонио. Я понимаю, должно быть, ты его очень сильно любила…

Шарлотта перестала вытирать глаза, на ее лице отразилось искреннее изумление:

— Сильно любила? С чего ты взяла?

Джиллиан перестала гладить кузину.

— Ну… ты же… ты же с ним убежала! Отказала всем своим поклонникам и убежала с сыном мелкого итальянского аристократа. Чего ради ты бы стала жертвовать всем, что было тебе дорого, если не ради великой любви?

— Ах это? — небрежно отозвалась Шарлотта и осторожно потрогала нижнее веко, пытаясь убедиться, что глаза не распухли от слез. — Это был мой третий сезон, и поклонники того года мне совершенно не нравились. А Антонио был прямо как герой из «Замка Молдавия» или «Хозяина танцующего привидения». Такой романтичный, а папа уперся и ни за что не разрешал мне выйти за него замуж, грозился, что оставит меня без шиллинга, если я не выйду за кого-нибудь подходящего. В общем, папа стал таким надоедливым, а сезон таким скучным, что мне пришлось сделать единственную разутую вещь.

— Разумную, а не разутую, — машинально поправила ее Джиллиан, недоверчиво глядя на кузину. — Ты хочешь сказать, что сбежала с итальянцем, зная, что твой отец не одобряет будущего мужа, зная, что он лишит тебя наследства, зная, что такой побег вызовет скандал, после которого все двери в обществе будут перед тобой закрыты, и сделала это не ради любви, а только потому, что тебе стало скучно?

Шарлотта нахмурилась.

— Почти все двери, но не все, и я не понимаю, какое это вообще имеет отношение к остальному. Ты сказала, что поможешь. Мне как-то не кажется, что если в отведенные тобой пять минут мы будем обсуждать события четырехлетней давности, это мне сильно поможет. Не понимаю, каким образом твои упреки за поступок, который кое-кто счел романтическим и бесстрашным…

— А также необдуманным, глупым и неосмотрительным.

— …принесут мне сейчас пользу, — докончила Шарлотта, не обратив внимания на то, что ее перебили. — Повторяю: я просто не вижу выхода из этой ужасной доходяги!

— Передряги. — Джиллиан покусала нижнюю губу. Шарлотта смотрела с надеждой, всякий раз, когда у кузины в глазах появлялся такой особый блеск, это значило, что она вот-вот выдаст по-настоящему замечательный план. — А что лорд Коллинз?

— Мэтью? — пренебрежительно фыркнула Шарлотта. — Он скроен из той же материи, что и папа. Когда четыре года назад папа умер, Мэтью подхватил знамя и начал подвергать меня страусизму.

— Остракизму, Шарли. Честное слово, тебе нужно научиться употреблять правильные слова.

— Фазаньи перья! Язык должен быть подвижным, он должен работать на меня, а не наоборот. И нечего меня отвлекать, осталось всего несколько минут. Когда Антонио скончался, я написала Мэтью, а в ответ получила только короткую записку, мол, я пожинаю то, что посеяла. Не будет никакой помощи ни от брата, ни от остальных родственников.

— Хм. Но у тебя есть определенные достоинства, которые можно пустить в ход…

Темные ресницы Шарлотты затрепетали, она пренебрежительно усмехнулась и опустила взгляд на сложенные руки, что было проявлением высшей степени скромности.

— Да, конечно, и очень мило с твоей стороны об этом вспомнить, особенно учитывая, что мода создана для хрупких белокурых нимф, а не для рыжеволосых, зеленоглазых амазонок.

Джиллиан посмотрела на нее озадаченно. Шарлотта позволила себе улыбнуться, чтобы на щеках появились ямочки. Многие джентльмены говорили ей, что они выглядят совершенно очаровательно.

— Моя внешность.

Замешательство Джиллиан усилилось, и кузина объяснила:

— Ты же сама сказала про мои «достоинства»! С моей стороны будет не очень прилично подчеркивать свои многочисленные прелести, но я не настолько глупая скромница, чтобы их не ценить. Если помнишь, лорд Дарнли когда-то написал сонет, посвященный моим глазам.

Джиллиан возвела глаза к потолку.

— Ах это!

— Он назвал их прозрачными озерами глазури, что бы это ни значило.

— Лазури, но я же говорю вовсе не о таких пустяках, как твоя внешность, Шарли. Я говорю о твоих достоинствах — настоящих достоинствах!

— О пустяках! — Шарлотта даже отпрянула, услышав такую ересь. — О пустяках! Кузина, замужество испортило твои мозги! Нет ничего пустякового, когда речь идет о внешности. Да не будешь ты миловидной, у тебя и поклонников-то не будет! Никаких возлюбленных! Общество начнет тебя избегать! Никаких приглашений на балы, рауты и завтраки! Ты не сможешь посещать оперу или театр, тебя не будут принимать в домах людей со вкусом…

Джиллиан кивнула еще до того, как Шарлотта договорила.

— Вот именно. Ты просто воплощение очарования, однако оказалась как раз в том положении, какое только что описала, поэтому я и сказала, что красота — это пустяки. Тебе сейчас необходимо сосредоточиться на достоинствах, то есть на статусе вдовы, благородном происхождении, хорошем воспитании, приличных манерах и… — Джиллиан набрала побольше воздуха в грудь, — …желании снова выйти замуж.

— Замуж? — Шарлотта заморгала. — Кто говорит о моем замужестве? Ты только что сказала, что вдовство — это достоинство, с какой стати я должна от него отказываться?

Джиллиан коротко глянула на дверь, из-за которой раздавались голоса.

— Шарлотта, у тебя очень ограниченный выбор. Тебе придется или помириться с семьей…

— Я пыталась. Но Мэтью такой же упрямый, каким был отец.

— …или поехать вместе с нами в Вест-Индию…

Шарлотта скорчила презрительную гримасу.

— Там жарко. Я буду все время потеть, а даже представить себе невозможно ничего ужаснее, чем постоянный пот.

— …или найти себе место компаньонки при пожилой леди…

На это предложение Шарлотта ответила неподобающим леди фырканьем.

— …или снова выйти замуж.

На лбу Шарлотты появилась морщинка. Она разгладила скучное дорожное платье оливкового цвета, которое была вынуждена купить на свои ограниченные средства перед путешествием в Англию.

— Замуж? Я вообще не думала о замужестве! Я хотела только одного — вернуться домой. Замужество означает… ну, в замужестве должен быть муж, так? Я не уверена, что хочу еще одного мужа.

— Ну, а чего же ты тогда хочешь?

Шарлотта капризно выпятила нижнюю губу.

— Я хочу, чтобы вернулось все то, что у меня было до того, как Антонио покорил меня и уволок в тот захолустный замок в Италии. Я хочу снова быть Несравненной и царствовать во время сезона, хочу кучу поклонников, красивые платья, танцы и украденные поцелуи в саду!

— Но тебе давно не восемнадцать, Шарлотта, — возразила кузина. — Ты взрослая женщина. Уж наверное, тебе хочется чего-нибудь посерьезнее, чем просто блистать в обществе?

— Нет ничего плохого в том, чтобы блистать, — заспорила Шарлотта, забыла надуть губы и снова нахмурилась. — Это красиво, приятно и отлично развлекает.

— А еще это поверхностно, непрочно и незначительно. О, Шарли, я так хочу, чтобы ты была счастлива, но не понимаю, как это возможно, если все, чего ты хочешь…

— Дорогая!

Джиллиан встала — в голосе мужа послышалась суровая нотка.

— Проклятие! Мне действительно пора. Прости, что не могу тебе помочь. Кроуч и остальная прислуга позаботятся о тебе, живи здесь, в Бриттон-Хаусе, сколько хочешь, и все, что есть в доме, — к твоим услугам. Если попадешь в передрягу и тебе потребуется совет, напиши мне.

— Да я буду ждать от тебя ответа целую вечность, уж не говоря о том, что ты только и можешь, что читать мне нотации и говорить всякие успокаивающие слова, от которых нет никакого толку. — Шарлотта подергала уродливую отделку своего уродливого платья, стараясь не сильно завидовать красивому, в зеленую и белую полоску, платью кузины.

— Иногда не помешает выслушать толковый совет, Шарлотта. Подумай о том, что я сказала, — я не хочу, чтобы ты вступила в еще один неудачный брак, но пока это единственное решение, которое я вижу.

Шарлотта грустно кивнула и вместе с кузиной вышла в холл. Поцеловав Джиллиан и Данте, она изо всех сил постаралась не дрогнуть под суровым взглядом графа и даже сумела выдавить улыбку и помахать вслед отъезжающему семейству.

— Она оставила меня тут одну. Проклятие! — выругалась Шарлотта, когда карета скрылась из виду.

— Можете повторить еще разок, — пробормотал чей-то голос у нее за спиной, но когда Шарлотта резко повернулась, собираясь хорошенько одернуть говорившего, то увидела шеренгу слуг с такими невинными лицами, какие могли принадлежать только херувимам.

— Хм! — фыркнула она, глядя на слуг. — Мне, конечно, хочется разразиться слезами из-за своего отчаянного и воистину трагического положения, но я предамся честно заслуженному унынию позже. А сейчас у меня есть дебаты и поважнее. Кроуч, раздобудьте мне писчую бумагу, и пусть лакеи стоят наготове.

— Э-э… вы хотели сказать — заботы поважнее, миледи?

Шарлотта вскинула брови в манере, всегда наводившей ужас на Грейвелтоуса, дворецкого ее отца, но, похоже, гигант-пират, которого наняли на службу Уэссексы, был выпечен из более крепкого теста. Наверняка он чувствовал превосходство из-за этого крюка вместо руки.

— Я просто не понимаю этой неумеренной одержимости — и вашей, Кроуч, и Джиллиан, и всех остальных — таким несущественным вопросом, как язык. Это отвратительно! Я требую, чтобы вы это прекратили! И не думаю, что вы можете со мной важничать так же, как с Джиллиан. В отличие от нее я этого не потерплю. Мне хватит забот — нужно разработать план ошеломительного возвращения в гостиные и бальные залы общества.

Она отодвинула Кроуча с дороги и зашагала наверх, чтобы утвердиться в личной гостиной Джиллиан. Будет не так легко восстановить свое положение после скандала, но он произошел четыре года назад. Уж, наверное, люди успели забыть подробности. Немножко ловкости, немножко милых бесед с нужными матронами, и двери снова распахнутся. Будет не очень приятно выслушивать назидания от тех же дам, что тогда называли ее глупой и упрямой, но она сумеет выдержать несколько «а я тебе говорила!», если это необходимо. Кроме того, нужно подумать и о джентльменах — она обладает очарованием и живостью, и, несмотря на все сомнения кузины насчет пользы хорошенького личика и красивых лодыжек, Шарлотта всегда знала, что сумеет добиться своего, если похлопает ресницами и покажет ямочки на щеках.

— Это будет так же просто, как получить от блохи мед, — предсказала она, усаживаясь, чтобы написать нужные письма.

— Не могу поверить! Просто не могу поверить! Да как она посмела отказаться выступить моим поручителем! Как она посмела сказать мне, что меня не ждут на ее чертовом бал-маскараде на следующей неделе! Как она посмела сказать, что ни один приличный человек не пожелает меня видеть! — Шарлотта разорвала кремовый лист бумаги на мелкие кусочки и швырнула их в незажженный камин. — Кто бы мог подумать, что у леди Джерси память, как… как… как у льва?!

— У кого?

Шарлотта отмахнулась, вышагивая туда обратно мимо женщины, сидевшей в кресле, обитом синей с золотом парчой.

— У льва, Каро, у льва. Ну, ты знаешь, такие огромные серые животные, живут в Африке. У них просто чудовищная память.

Леди Каролина Беверли пришла в замешательство.

— Ты уверена? Лев, которого я видела в зверинце, был такого желтовато-коричневого цвета и размерами не больше маленького пони.

Шарлотта резко повернулась и затопала в сторону камина.

— Коричневые, серые — какая разница? Они родом из Африки, и у них отличная память! Все в точности, как у леди Джерси.

Каролина нахмурилась.

— Мне казалось, что семейство леди Джерси родом из Девоншира.

Шарлотта прекратила расхаживать, подбоченилась и сердито посмотрела на подругу:

— Какое отношение имеет ко всему этому семейство леди Джерси?

— Ты сама сказала! Сказала, что она родом из Африки, в точности как львы!

— Иногда, — произнесла Шарлотта, громко сопя носом, — я начинаю жалеть, что вернулась в Англию. Память, Каро. Я сравнила леди Джерси со львом только потому, что у него исключительная память, вот и все. В точности как у нее.

— О!.. Разве? Память о чем?

Шарлотта всплеснула руками и снова заметалась по комнате, убеждая себя, что нельзя рявкать на единственного человека, откликнувшегося на ее просьбу о помощи.

— Я не могу допустить, чтобы ко мне относились так пристрастно, — пробормотала она.

— Нет, ты сказала, что у тебя совсем пусто в карманах, но это не объясняет, почему ты так расстроилась из-за хорошей памяти леди Джерси.

Шарлотта глубоко-глубоко вздохнула и села на диванчик рядом с хорошенькой брюнеткой.

— Каролина, слушай меня очень внимательно. Ты помнишь, как четыре года назад я уехала из Англии, чтобы выйти замуж за старшего сына графа ди Абалонгия?

Каролина кивнула:

— Конечно, помню. Был такой скандал! Мама сказала, что все это кончится очень печально и ни к чему хорошему тебя не приведет, и чтобы я даже и не собиралась бежать с Раулем, учителем рисования, чего я, конечно, и не думала делать, потому что дорогой Алджернон собирался вот-вот сделать мне предложение, и зачем бы мне было бежать с учителем рисования, если я могла стать виконтессой? Хотя у Рауля, конечно, были очень привлекательные усы — ты их помнишь? Кончики сужались и превращались в две прелестные точки. Дорогой Алджернон пытался тоже отрастить усы, чтобы угодить мне, потому что я восхищалась усами сэра Ральфа Хендерсона, но ему так и не удалось.

В голове Шарлотты болезненно запульсировало. Она открыла окно, выходившее в крохотный садик, и с наслаждением вдохнула сладкий летний воздух, пусть в нем и чувствовался вечный запах угля.

— Должна признаться, я обрадовалась, когда он сдался. От помады, которую он втирал в усы, воняло чесноком, а ты же понимаешь, что невозможно спать, если у человека рядом с тобой губы воняют чесноком.

Головная боль усилилась.

— Каролина, как ты думаешь, мы можем вернуться к более насущным вопросам? В частности, к тому, что леди Джерси настроила всех против меня, припомнив мой романтический побег…

— О, так это не леди Джерси, — возразила Каролина, разглаживая мягкие серые кожаные перчатки. — Во всяком случае, так сказал дорогой Алджернон, два дня назад мы с ним ходили в оперу, и он разговаривал с лордом Коллинзом. Ты виделась с братом после того, как вернулась домой? У него просто божественные усики и еще такая коротенькая бородка, которая мне не понравилась, но я думаю, что его усики — это просто последний писк моды. Сейчас такие усики носят многие джентльмены. Кроме, конечно, дорогого Алджернона. Я ему сказала, что просто не вынесу новых бессонных ночей, если от его губ опять будет пахнуть чесноком.

Шарлотта сосредоточенно нахмурилась, пытаясь не запутаться в извивах мысли подруги.

— Что мой брат сказал лорду Беверли?

— О своих усиках? Кажется, он пользуется специальной помадой, с железой какого-то…

— Да нет же, что Мэтью сказал про меня? Каролина поджала губы, роясь в темных пыльных коридорах собственной памяти.

— Ах да, ты про это. Ну, когда дорогой Алджернон упомянул, что сегодня я иду к тебе с визитом, лорд Коллинз сказал, чтобы он мне это запретил, что после того случая твой отец сделал все возможное, чтобы тебя не принимали в приличном обществе, — а лорд Коллинз считает своим священным долгом выполнять желания отца! — и что он свяжется с леди Джерси и с другими уважаемыми матронами и даст им знать, что он об этом думает. Так что сама видишь, леди Джерси не виновата в том, что вчера ты получила так много отказов. Думаю, это все твой брат.

— Скотина! — Шарлотта вскочила, сжала кулаки и шумно протопала к камину. Это ничуть не помогло, поэтому она резко повернулась и затопала в противоположный конец комнаты, чувствуя, как изо всех пор сочится гнев. — Я знала, что он и пальцем не шевельнет, чтобы снова принять меня в семью, но нарочно вредить моим планам! Ну, это… это… это каллиграфия!

— Катастрофа. — Каролина кивнула. — Особенно если ты все-таки надеешься найти мужа. Какой джентльмен сделает тебе предложение, если будет знать, что брат тебя не признает?

Шарлотта зарычала и снова зашагала по комнате, прижав два пальца ко лбу.

— Конечно, ты можешь поискать мужа не из общества, — предложила Каролина. Шарлотта остановилась перед ней и высокомерно взглянула на подругу.

— Прикуси язык, Каро! Я дочь графа, вдова наследника, и я буду женой аристократа, так что помоги мне! Нет уж, я не буду искать не в обществе и все равно одолею своего брата.

В темно-серых глазах Каролины вспыхнул интерес.

— А как ты это сделаешь?

— Ясно, что Мэтью не успокоится. Он наверняка вынашивает планы, чтобы не дать мне занять мое законное место, он распространяет всю эту грязную клевету в клубах и вливает в уши подходящих мне джентльменов всякие предостережения насчет меня.

— Могу спросить дорогого Алджернона, не слышал ли он чего-нибудь такого, — услужливо предложила Каролина.

— Мм. — Шарлотта, продолжая мерить шагами комнату, крутила в руках одолженный носовой платок. В голове ее клубились мысли. — Должен же быть хоть кто-то, непередающийся злобным планам Мэтью! Кто сейчас в городе, Каро? Разумеется, обязательно холостой, богатый и знатный джентльмен.

— Неподдающийся.

− Кто?

— «Неподдающийся», а не «непередающийся». Шарлотта застыла на месте и сердито посмотрела на подругу.

— Еще и ты? Что такое произошло, пока я жила в Италии? Неужели всех поразила какая-нибудь языковая чума?

− Но…

— Ты согласна мне помочь или нет?

— Конечно, я согласна, но…

— Даже после того, как мой братец велел твоему мужу запретить тебе видеться со мной?

— Да! Я же сказала, что заверила дорогого Алджернона в твоей невиновности…

— Так, может быть, ты окажешь мне любезность и запряжешь свои мозги на решение важных вопросов вместо того, чтобы болтать всякую ерунду вроде правильного употребления слов! — Шарлотта метнула на подругу сердитый взгляд и отвернулась к окну, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться.

— Напряжешь, а не запряжешь, — негромко произнесла Каролина.

Шарлотта резко повернулась.

— Что?!

Каролина вспыхнула и опустила глаза на перчатки, которые крутила в руках.

— Ничего. Что ты хочешь узнать о джентльменах?

— Все! Кто сейчас в городе, у кого есть состояние и титул, и, разумеется, хорошо ли они будут смотреться рядом со мной.

— Хорошо ли они будут смотреться рядом с тобой? — Каролина удивленно заморгала.

— Да-да, будут ли они рядом со мной хорошо смотреться! Это значит, сможем ли мы выгодно подчеркивать нашу внешность! Будут ли у нас красивые дети! Мне нужен муж, который сможет подарить мне красивых детей. Ты можешь себе представить, чтобы у тебя были уродливые дети? — Шарлотта содрогнулась. — Это просто невозможно выдержать. Поэтому мне придется выбрать мужа, у которого не только соответствующее состояние и положение, но еще и внешность, которая выгодно подчеркнет мою.

Каролина открыла рот и забыла его закрыть.

— Ну, давай, Каро, я же не могу ждать целый день! Нужно разработать план. У кого из джентльменов в городе есть подходящее состояние, титул и внешность, отвечающие моим требованиям?

Каролина наконец-то закрыла рот.

— Я… ты… ну… например, сэр Эверетт Диллингем.

Шарлотта села на диванчик и взяла веер с ручкой черного дерева.

— Эверетт? Он еще жив? Слишком стар, Каро, чересчур стар. Ему никак не меньше сорока лет! Подумай о ком-нибудь помоложе.

— Ну… — Каролина задумчиво прикусила нижнюю губу. — Есть еще сын маркиза Чилтона. Он такой щеголь и сильно важничает.

— Старший сын? Граф Брэмли? По-моему, он женат на леди Гордонстоун.

— Нет, не старший. Младший сын. Лорд Томас.

Шарлотта в ужасе посмотрела на подругу.

— Томас? Да ему всего девятнадцать!

— Ну, ты же сказала, что хочешь кого-нибудь помоложе.

— Но не ребенка! Мне двадцать три года, Каро. Я хочу мужа своего возраста, а не такого, кто еще на пони катается.

— Извини, но больше никто в голову не приходит.

Шарлотта громко захлопнула веер.

— Так подумай хорошенько! Меня нельзя назвать женщиной с чрезмерными запросами, но должен же быть хоть кто-нибудь с титулом, состоянием и красивой внешностью, чтобы меня удовлетворить!

— Ну-у… — протянула Каролина, осторожно поглядывая на подругу. — Я слышала, что в городе есть джентльмен, который мог бы тебе подойти, но он почти не ходит на балы и приемы.

— Это и к лучшему. — Шарлотта заулыбалась, и ее ямочки засияли. — Он не будет возражать против устроенного мне бойкота в обществе. Как его зовут?

— Поговаривают, что у него отвратительный характер, а мама однажды рассказывала, что он сражался на дуэли из-за женщины легкого поведения.

— Это доказывает, что он человек страстный и интересуется тем, что происходит в спальне. Клянусь, после Антонио это будет приятное разнообразие. Кто этот джентльмен?

— Он граф, поэтому все мамаши имеют на него виды, — предупредила Каролина. — Тебе придется выдержать серьезную конкуренцию.

Ямочки на щеках Шарлотты сделались глубже.

— Вот уж о чем я не беспокоюсь! И кто этот очаровательный граф?

Каролина замялась, настороженно глядя на подругу.

— Кое-кто, с чьим именем пять лет назад связывали твое.

— Правда? — Шарлотта побарабанила пальцами по подлокотнику диванчика. — Граф? Что-то до встречи с Антонио я не помню никакого графа в своей свите. Что за граф?

— Вообще-то он не относился к твоей свите, — осторожно ответила Каролина. — Влечение было скорее односторонним…

В тумане памяти Шарлотты стало проявляться лицо. Длинное, худое, с резкими чертами, пожалуй, не красивое по общепринятым меркам, но оно отражало сильный характер, оно являлось ей во сне последние пять лёт.

— …хотя некоторые говорили, что ты добьешься невозможного и он сделает тебе предложение…

Лучше всего она помнила его глаза. Глубокого темно-сапфирового цвета, иногда почти цвета индиго, с отчетливым черным ободком. Над ними — две темно-русые брови немного темнее, чем ее собственные волосы, а сами глаза пронзали насквозь и, не обращая внимания на самую впечатляющую внешность, смотрели прямо в душу.

— …но, потом твоя кузина вышла замуж, а он вернулся в свое имение в Шотландии. Я говорю, конечно, об…

— Аласдэре Макгрегоре, лорде Карлайле. — Шарлотта выдохнула эти слова за миг до того, как Каролина собралась их произнести.

— Да, — согласилась Каролина, все еще пристально наблюдая за подругой. — Единственный мужчина, интересовавший тебя в том сезоне.

— Аласдэр, — пробормотала Шарлотта, снова видя перед собой лицо красивого шотландца. — Он был такой красивый, такой стремительный, такой загадочный. Всем хотелось оказаться рядом с ним, все леди боролись за то, чтобы привлечь его внимание.

— По-моему, он был тобой увлечен, — медленно произнесла Каролина.

Шарлотта закрыла глаза и покачнулась, вспоминая, как приятно было с ним танцевать или сидеть рядом в коляске, катаясь по парку. Один раз ей показалось, что он вот-вот ее поцелует, но им помешали, и поцелуй не состоялся.

— Аласдэр Макгрегор. В нем было все, чего я хотела от мужчины.

Она открыла глаза и обнаружила, что Каролина понимающе смотрит на нее. Вздернув подбородок, Шарлотта встала, подошла к окну и невидящим взором посмотрела на садик, поигрывая шнуром от шторы.

— И до сих пор есть.