Отчаянный шаг

Глава 16

Шарлотта удобно лежала на муже, все еще сжимая его ногами. Он дышал уже спокойнее, но все же немного хрипловато. Она легонько пошевелилась и улыбнулась. Его сердце сильно колотилось. Кто бы мог подумать, что такая простая вещь, как сердцебиение, может доставить столько удовольствия, такую удовлетворенность? Причем, подумала Шарлотта, это связано не столько с самим актом, сколько с тем, что в момент пика Дэр громко прокричал ее имя.

Она умиротворенно вздохнула. Как хорошо, что ей удалось его соблазнить! Как чудесно увидеть в его глазу что-то другое, а не только жалость к себе!

Она снова пошевелилась, и рука Дэра обняла ее крепче.

— Я бы с радостью, любовь моя, но дай мне немножко времени. Я уже не тот, что раньше.

Шарлотта захихикала, поняв, о чем он, и вдруг замолчала — надо же было настолько потерять контроль над собой, чтобы захихикать! Она никогда не хихикала, она гордилась тем, что не относится к хихикалкам.

— Боже, какая я сегодня дурочка, — пробормотала Шарлотта и заерзала. Она замурлыкала себе под нос от удовольствия и покрутила бедрами.

Дэр удивленно посмотрел на нее, и его губы медленно-медленно изогнулись в лукавую улыбку.

— Вы, мадам жена, совершенно неисправимы.

— Знаю. За это ты меня и любишь, — ответила она с безупречным самообладанием. — Значит ли это, что ты поправляешься? Может, уже перестанешь хандрить и вернешься к работе над двигателем?

Его единственный глаз, сверкавший от страсти, мгновенно потускнел. Дэр хмуро поджал губы, аккуратно снял с себя Шарлотту, поставил ее на ноги и сел сам.

Дурной знак, решила Шарлотта. Она вздохнула и одернула платье.

— Жизнь, милая моя жена, вовсе не так проста, как кажется.

Дэр отвернулся от нее и посмотрел в окно, на оживленную улицу внизу. Шарлотта нахмурилась.

— Это цитата или просто твое наблюдение?

Он пожал плечами и не ответил.

И тогда Шарлотта разозлилась. Сильно, по-настоящему разозлилась. Вот только что она наслаждалась чудом их слияния, полнотой их любви, радостью, расцветавшей в душе при мыслях о счастливом будущем, и вдруг ее охватила ярость, превратившаяся в ледяную решимость.

— Я провела восхитительные полчаса в твоих объятиях. Мы пережили нечто особенное, по-настоящему волшебное и важное. Я готова сделать все, что угодно, лишь бы заставить тебя понять, что после взрыва мои чувства к тебе не изменились, но ты снова закрываешься от меня, чтобы продолжать свой пагубный путь, погружаясь в жалость к себе и страдания. — Она схватила со столика пистолет. — Да будет так. Раз ты так жаждешь антрацита, я его тебе дам.

Дэр повернулся и обнаружил, что смотрит прямо в длинное дуло своего дуэльного пистолета.

— Наверное, ты хотела сказать, суицида?

— Я прекрасно знаю, что значит слово «антрацит»! — отрезала Шарлотта, обеими руками взводя курок. — И заверяю тебя: раз ты стремишься достичь непроницаемого черного ничто, ты его получишь. Если ты сию же секунду не прекратишь дуться, я тебя застрелю.

— Я не дуюсь. Боже милостивый, Шарлотта, посмотри на меня, просто посмотри! Я потерял глаз, возможность пользоваться рукой и единственную надежду спасти нас от работного дома! Я что, дуюсь? Нет, я скорблю над ошибкой, которая мне так дорого обошлась! Разве я дуюсь? Нет, я знаю, что уже никогда не стану таким, как был. Я дуюсь? Нет, я понимаю, что погубил не только свою жизнь, но и твою. Я не дуюсь, я оплакиваю утрату собственной мужественности. Как я могу дать тебе то, что ты хочешь, чего ты заслуживаешь, если сам нахожусь в таком жалком состоянии?

— Можешь и дашь, если только перестанешь себя жалеть и подумаешь для разнообразия обо мне. Честное слово, Дэр, любой другой муж просто бы из кожи вон лез, лишь бы меня ублажить, а ты… сначала так красиво занимался со мной любовью, а потом тут же отвернулся, будто у меня прямо на лбу появился некрасивый прыщ. Я этого не потерплю, понял? Просто не потерплю! И если ты предпочитаешь умереть, а не жить счастливо со мной, так тому и быть. Я тебя застрелю.

— Не застрелишь, — страдальчески вздохнув, ответил Дэр и шагнул к ней. — Ты сама сказала, что любишь меня, а раз любишь, значит, не застрелишь.

— Застрелю. Я говорю совершенно серьезно, Дэр. Посмотри на мой лоб. Видишь морщинку? Она может там остаться. Я не так-то часто морщу лоб, рискуя нажить морщины, и по одному этому ты должен бы понять, что я говорю серьезно.

— Ты меня не застрелишь, — повторил он, сделав еще один шаг и протянув руку за пистолетом. — Я даже этого не стою.

— Фазаньи перья! — рявкнула взбешенная Шарлотта, и пальцы ее непроизвольно надавили на спусковой крючок. Пистолет дернулся, отдавшись болью в руке, звук выстрела прогремел в комнате с такой силой, что в ушах зазвенело. На языке возник вкус пороха, Шарлотта закашлялась и с ужасом посмотрела на мужа.

— Ты в меня выстрелила! — потрясенно воскликнул он, глядя себе на ногу, потрогал ее и вытянул ладонь, показав испачканные красным пальцы. — Клянусь Иисусом, ты в меня выстрелила!

— Но ты же хотел, чтобы тебя застрелили, — ответила Шарлотта, уронила пистолет и бросилась к его ногам.

— Не в ногу, — возразил Дэр. — Никто не хочет, чтобы ему стреляли в ногу, это немужественно. Стрелять в висок — это прилично. Но не в ногу, Шарлотта, только не в ногу! О! Больно!

— Если ты перестанешь вертеться, я посмотрю как следует… о, Бэтсфоум, у нас тут случилось небольшое происшествие.

— Ты выстрелила в меня! Нарочно!

— Небольшое происшествие, — выразительно повторила Шарлотта и разорвала окровавленные бриджи Дэра. Крови было совсем немного, муж не упал, и она понадеялась, что ранила его не особенно тяжело. — Собственно, я вообще не собиралась стрелять.

— Она сказала, что застрелит меня, — пожаловался Дэр Бэтсфоуму. — Встала прямо вон там и сказала, что застрелит. А потом выстрелила. Ну, какая жена может хладнокровно выстрелить в своего калеку-мужа?

— Которая устала от его бесконечного уныния и хандры. — Бэтсфоум взглянул на глазную повязку Дэра, наклонился и всмотрелся в обнаженную ногу.

— Ценное замечание, — сварливо произнес Дэр. — Ой! Шарлотта!

— Оторвите-ка вот этот кусок ткани… вот так. Выглядит не так уж и страшно, правда, Бэтсфоум?

Бэтсфоум вытащил довольно грязный носовой платок и промокнул кровь, сочившуюся из небольшой ранки на бедре Дэра.

— Ничего страшного, мэм. Я бы сказал, что вы плохо прицелились. Похоже, пуля только царапнула кожу.

— Она меня застрелила!

— Ой, хватит вести себя как ребенок.

— Она выстрелила в меня из моего собственного пистолета!

— Я едва задела тебя. Едва задела из твоего собственного пистолета. Ранка такая маленькая, что ее все равно что нет, правда, Бэтсфоум?

— В самом деле, мэм, осмелюсь сказать, что…

— Вот видишь, Бэтсфоум со мной согласен. Можно сказать, что я не стреляла. А теперь, если ты сядешь, я промою твою почти несуществующую ранку, и ты сможешь проковылять в свою мастерскую и посмотреть, что там с твоей машиной.

— Двигателем, — нарочито угрюмо сказал Дэр, пока Бэтсфоум усаживал его в кресло.

Шарлотта успокоилась. Если муж устраивает такую суматоху из-за сущего пустяка — подумаешь, выстрел в ногу! — значит, он на пути к выздоровлению. Все то время, пока Дэр оправлялся после куда более тяжелых ран, от него не слышали ни единой жалобы.

— Мне нужна вода, бинты и та примочка, что очень хорошо помогла лицу Аласдэра. — Шарлотта внимательно посмотрела на мужа. — И бренди, Бэтсфоум. Он кажется немного потрясенным, думаю, его сиятельству не помешает взбодриться.

К тому времени, как рану промыли, смазали и забинтовали, а Бэтсфоум помог хозяину надеть новые бриджи, Дэр уже вовсю ругался с Шарлоттой. Она приходила в восторг от каждого сердитого взгляда и нахмуренных бровей, то и дело вознаграждая его дурной характер (которого ей так не хватало последние четыре недели) восхищенными взглядами и короткими поцелуями.

— Я этого долго не забуду, имей в виду, — предупредил Дэр, ковыляя вниз по лестнице, ведущей в подвал. — Может быть, никогда.

— Прекрасно. Может быть, в следующий раз, если тебе вдруг придет в голову желание расстаться с жизнью, ты подумаешь как следует.

Дэр кинул на нее еще один сердитый взгляд и захромал сильнее, чем следовало. Честно говоря, он почти не ощущал раны, но сам факт — его жена, его Шарлотта выстрелила в него! Вот просто подняла пистолет и выстрелила! — повергал его в изумление и портил настроение. По ее виду не скажешь, что она хоть чуть-чуть раскаивается в этом ужасном поступке. О нет! Она расточает сладкие улыбки и осыпает его сладкими поцелуями, ласкает его и своими очаровательными синими глазами раздает обещания… и ему уже хочется только одного — подхватить ее на руки, отнести в спальню и медленно, неторопливо заняться с ней любовью. В течение нескольких часов. Или даже дней. Или лет — звучит прекрасно.

— Знаешь, твоя хромота кажется мне такой романтичной, — дерзко шепнула Шарлотта ему на ухо, когда он открыл для нее кухонную дверь. Входя в кухню, она провела пальцами по безвольным пальцам его покалеченной руки, и глаза полыхнули неприкрытой страстью. Дэр вздохнул и вслед за женой спустился по последнему пролету лестницы в то, что осталось от мастерской. Ему хотелось снова закутаться в зябкий плащ мученичества, обвинить Шарлотту в том, что она ничуть не переживает из-за того, что ранила его, но Дэр был человеком честным и не мог не признать, что только этот бессовестный выстрел заставил понять, как Шарлотта его любит. И как много он потеряет без нее.

— Ну? Что ты думаешь? Это можно починить? — Шарлотта отошла в сторону и показала на остатки двигателя.

Дэр обошел комнату, рассеянно отметив, что кто-то прибрался тут после взрыва. Обломки котла аккуратно сложили в углу, прочный дубовый стол, по словам Шарлотты, спасший ему жизнь, отчистили и поставили на обычное место. Дэр старался не смотреть на сам двигатель, боясь минуты, когда придется признать — мечта погибла, надежды и планы на будущее рухнули, и во всем виноват его беспечный просчет.

— Ну? — снова спросила Шарлотта. И тогда Дэр все-таки посмотрел на двигатель, медленно обошел его кругом, оценивая повреждения. Как ни удивительно, но их было совсем мало, все же проект оправдал себя.

— Ты сможешь его починить? Сколько времени это займет? Мы все будем помогать — и Бэтсфоум, и остальные слуги, и я, поэтому не думай, что тебе придется работать в одиночку. До выставки еще целых десять дней! Я уверена, с нашей помощью он заработает!

Дэр отметил нотку гордости в ее голосе и наклонился, изучая хрупкие клапаны. Они открывались с некоторым трудом, но все это можно исправить хорошей смазкой. Запасной котел у него есть, он его сделал, когда вносил изменения в проект, так что если нужно заменить только котел, если больше ничего не повреждено, то вполне можно успеть доделать двигатель до выставки. Дэр мысленно произвел кое-какие подсчеты, отошел назад, машинально расстегнул запонку и закатал рукав на покалеченной руке. Шарлотта тут же шагнула к нему и помогла со вторым рукавом. Дэр поморщился, но ничего не сказал.

— Ты сделаешь его, правда? — нежно спросила она его и погладила по щеке. Он отвел взгляд от двигателя и посмотрел на жену. В ее глазах сияли надежда, гордость и любовь.

— У меня, черт побери, почти нет шансов успеть к сроку, — предупредил он.

Шарлотта сверкнула ямочками.

— Ты справишься.

— Уйдет уйма времени на то, чтобы выяснить, какой недостаток был в котле, потом придется спроектировать новый, я уж не говорю о переделке запасного, чтобы он отвечал всем изменениям.

— Это сложно для человека твоего ума? Фу! Бьюсь об заклад, ты уже знаешь, в чем ошибка и как ее исправить.

Губы Дэра дернулись. Она была права, и они оба это знали.

— Придется работать сутками напролет. У меня не будет времени куда-либо сопровождать тебя.

Шарлотта опустила глаза и начала расстегивать пуговицы на его жилете, чтобы он смог остаться в своей привычной рабочей одежде — рубашке и бриджах.

— Уверяю тебя, это ерунда. Собственно, я уже отказалась от всего, чтобы остаться дома и помогать тебе.

Дэр едва не воскликнул, что не нуждается в ее помощи, но взглянул в ее сияющие, счастливые глаза и промолчал. Он слышал нотку гордости в ее голосе, когда она говорила, что и она сама, и слуги будут ему помогать. Он не смог бы погасить этот свет в ее глазах — так же, как теперь не смог бы выстрелить в себя.

Это он доверит своей жене.

— Твоя помощь будет неоценима, — серьезно произнес Дэр и, не удержавшись, чмокнул ее в кончик очаровательного носика, а потом повернулся к двигателю. Придется подыскать Шарлотте какое-нибудь безобидное занятие, что-нибудь такое, чтобы удовлетворить ее жажду помощи, лишь бы она не пострадала, если все опять пойдет не так.

— На этот раз все будет хорошо, — произнесла Шарлотта, словно прочитала его мысли. — Теперь ты знаешь, где именно была ошибка, и сумеешь ее исправить.

— Мм… — согласился Дэр и взял инструмент, чтобы закрепить разболтавшийся при взрыве поршень. Он уже переключился на работу и быстро соображал, как подкорректировать перелив воды в паровой котел, когда услышал скрип открывающейся двери.

Дэр поднял глаза и улыбнулся:

— Шарлотта…

Она остановилась на пороге.

— Спасибо.

Она склонила голову набок.

— За то, что выстрелила в тебя?

Он усмехнулся:

— За то, что показала мне, сколько я потерял бы, не женившись на тебе.

— Ах это! — высокомерно произнесла Шарлотта, выплывая в дверь. — Я-то думала, ты уже успел понять, что просто не можешь без меня жить!

— Ну, какие у вас новости, Кроуч? — Шарлотта устроилась в гостиной Джиллиан, выжидательно посмотрела на стоявшего перед ней дворецкого и показала ему на голубое с золотом кресло. Кроуч сел в него с большой неохотой, пристраивая свое крупное тело в небольшое кресло с таким лицом, будто боялся, что раздавит элегантную мебель. Шарлотта усмехнулась. Ее кузина, учитывая такие же крупные размеры Черного Графа, велела укрепить все кресла в доме так, чтобы, несмотря на свой изящный вид, они бы выдержали и быка, если потребуется.

Кроуч потер крюком нос.

— А новостей-то немного, миледи. Я послал ребят поразузнать про лорда Карлайла — ну, этого, который называет себя лордом Карлайлом, но пока они выяснили только одно. Он и впрямь прибыл сюда на «Мэри Роуз».

Шарлотта нахмурилась.

— И это все, что вы сумели выяснить за месяц? Что Притворщик приплыл сюда на этом корабле?

— Не так-то просто отыскать команду. Им дали трехнедельный отпуск, миледи. Пришлось посылать Томаса и Чарлза в деревню, чтобы они поговорили с боцманом, а несколько сыщиков разыскивали тут матросов. Я сам разговаривал с капитаном, но он сказал только, что Макгрегор присоединился к команде в Шанхае, поведал им странную историю о похищении, сам, что хотя на вид он настоящий джентльмен, отлично умеет управляться с судном.

— Это говорит только о том, что часть его байки — та, насчет службы на торговом судне — правдива. Но не дает никаких доказательств того, что его притязания на титул Аласдэра ложны. А ведь вы должны были отыскать именно их, Кроуч!

— Я делаю все, что могу, леди Шарлотта. Но он вроде как не торопится предоставить мне доказательства насчет наследства. Говорит, что все отдал юристам, а у меня и права нет спрашивать.

— Ха! Очень удобная отговорка, вот как я это называю! — Шарлотта побарабанила пальцами по небольшому столику, обдумывая, что делать дальше. — Я очень разочарована вашим расследованием, Кроуч, и не боюсь вам сказать. Очень. Я рассчитывала, что вы все выясните еще до того, как его сиятельство поправится, но прошло уже четыре недели, и что я могу сказать мужу, кроме того, что его фальшивый кузен, очевидно, служил на судне, плывшем из Англии в Китай и обратно? Вроде бы можно не подчеркивать, что множество людей путешествовали подобным образом, однако никто из них не заявляет, что они кузены Дэра.

— Нет, миледи, — покорно отозвался Кроуч. Шрам, тянущийся через всю его щеку до уголка рта, слегка подергивался. — А что говорят юристы его сиятельства?

Шарлотта забарабанила пальцами в два раза громче и сильно нахмурилась, забыв о возможных морщинках, так ее расстраивала мысль о том, что сказали в своем последнем сообщении никчемные юристы Дэра.

— Ничего утешительного. Пишут, что у Притворщика имеются доказательства его притязаний, но им еще нужно проверить детали. Проверить! — Шарлотта гневно фыркнула, схватила веер Джиллиан и принялась яростно обмахиваться. — Его юрист даже не пытается опровергнуть заявление Притворщика! Он слишком занят, проверяя его. Вот почему я наняла вас, Кроуч. Сделать то, чего не желают делать юристы!

— А я вам сказал, что готов взяться за это дело, но только для того, чтобы выяснить правду, а не для того, чтобы подтасовать факты для вашего удовольствия.

— Ну что за вздор! Я совершенно уверена, что правда и то, что я хочу услышать, — это одно и то же! Только у этих болванов, Данбриджа и Сторма, не хватает мозгов, чтобы заглянуть под очевидное, а если мой муж меня чему-нибудь и научил, так это тому, что внешняя красота — это просто бренная тощая овечка.

Кроуч посмотрел на Шарлотту так, словно у нее вдруг отросли крылья и появился нимб:

— Миледи?

— Внешняя красота — просто бренная тощая овечка. Это значит, нужно копать глубоко, чтобы найти что-нибудь еще, кроме наносного, кажущегося. Это известное изречение, по-моему, из какого-то знаменитого стихотворения или из Библии, не помню точно. Папа читал мне его много лет назад и очень настаивал, что это нужно запомнить. Там еще было что-то про тучных овец, и нужно сказать, что тучные овцы нравятся мне гораздо больше, чем тощие, но, наверное, «внешняя красота — это бренная тучная овечка» звучит гораздо хуже, правда?

Кроуч еще какое-то время моргал, глядя на нее, потом пару раз кашлянул, пробормотал себе под нос «бренная оболочка», и его шрам опять дернулся.

— Э-э… что до нашего дела, миледи, есть еще кое-что…

Шарлотта перестала барабанить пальцами по столу и весьма изящно изогнула бровь.

— Кое-что? И это кое-что доказывает, что Притворщик — просто бесчестный бездельник, решивший набить свои карманы наследством моего Дэра, да еще и титул отнять? Это кое-что может раз и навсегда уничтожить все его претензии и дьявольские планы? Я могу предъявить это кое-что тем болванам, Данбриджу и Сторму, а они могут этим воспользоваться, чтобы превратить его в посмешище перед всем светским обществом?

— Это уж вам решать. Я тут отправил одного человечка поразнюхивать кое-что, и он говорит, что его сиятельство… ну, этот, фальшивый лорд… что он на бобах.

— На бобах?

Кроуч кивнул.

— Поговаривают, что он только и ждет, когда получит титул да наследство. По уши в долгах, а за душой ни гроша, вот что я слышал.

— Негодяй! Наверняка, как только мы докажем, что он мошенник, он попытается навесить на нас все свои долги — скажет, что это из-за нас у него все пошло прахом! У людей такой породы нет ни стыда, ни совести.

— Мне кажется, ради пары грошей человек с такими долгами пойдет на все, что угодно, — задумчиво произнес Кроуч.

Шарлотта сразу сообразила, к чему он клонит.

— Думаете, его можно подкупить, чтобы он отказался от своих нелепых притязаний?

Кроуч пожал плечами:

— Можно попытаться, хуже-то не будет.

— Хм… Мысль неплохая, да только у нас пока денег на взятки нет, так что придется придумать что-нибудь другое. А пока я хочу обсудить с вами еще один вопрос. Насколько я понимаю, лорд Уэссекс вам сейчас жалованье не платит, вы получаете только на питание?

Если Кроуч и удивился внезапной смене темы, виду он не подал.

— Да, миледи.

— Прекрасно. Это значит, что вы ничем важным не заняты. Я хочу, чтобы вы и вообще все свободные слуги каждое утро приходили ко мне домой. Спать, конечно, можете здесь, и я уверена — лорд Уэссекс не будет против, если вы воспользуетесь его экипажем и лошадьми, тем более что это делается ради меня. Жду вас на рассвете. Явитесь к Бэтсфоуму, он сообщит, кому какие обязанности выполнять.

— Обязанности?

— Обязанности. Я пообещала его сиятельству, что мы все будем помогать ему с двигателем, поэтому для выполнения обычной повседневной работы нам нужна лишняя прислуга. Разумеется, разницу в жалованье я вам выплачу. Джиллиан наверняка захочет сделать мне свадебный подарок — я просто скажу ей, что этим подарком будет ваше жалованье.

— Вы просто сама доброта, — произнес Кроуч, и его шрам легонько дернулся.

— А вы что, в этом сомневались? — удивилась Шарлотта, надевая перчатки и собираясь уходить.

— Нет, нисколько. Так насчет расследования в Шотландии — надо думать, вы хотите, чтобы оно продолжалось?

— Безусловно. Я совершенно уверена, что в этом расследовании найдутся необходимые нам доказательства, и мы выясним, что Притворщик вовсе не тот, кем прикидывается. Скажите своему человеку, пусть ищет, пока не найдет то, что нужно.

— Ага. Еще что-нибудь от меня требуется?

Кроуч открыл перед Шарлоттой дверь гостиной.

— Не думаю. Главное, чтобы вы с остальной прислугой были у нас завтра на рассвете.

— Да, миледи.

Шарлотта спускалась по лестнице, составляя мысленный список того, что необходимо сделать до конца дня: написать очень суровое письмо Данбриджу и Сторму и сообщить, что если они забыли, кто их наниматель, то в их услугах никто не нуждается; навестить Каролину и услышать все последние сплетни; и самое главное, выкроить время и почитать книги Дэра, чтобы разобраться в его двигателе.

— О! — воскликнула она, уже занеся ногу на ступеньки кареты, и обернулась к Кроучу. Тот вежливо стоял рядом, и его крюк зловеще сверкал на солнце. — Есть еще кое-что! Может быть, вы или кто-нибудь из слуг разбирается в проектировании и конструировании морских двигателей?

Похоже, Кроуч чем-то подавился, скорее всего воздухом — с кузиной Джиллиан то и дело случалось подобное. Проглотив, он ответил:

— Жаль вас разочаровывать, но нет, никто из нас в этом не понимает, миледи.

— Жалко, — вздохнула Шарлотта, забралась в карету и велела кучеру отвезти ее к дому Каро.

Высокая полная женщина с седыми волосами стояла в гостиной и показывала Каро что-то зеленое. Когда дворецкий доложил о приходе Шарлотты, толстуха спрятала это «что-то» в юбки и быстро выскочила за дверь. Лицо у нее было красное.

— До чего ты докатилась, Каро! Хихикать в собственной гостиной с поварихой! — произнесла Шарлотта, столкнув Веллингтона и усаживаясь на диван.

— О нет! Это… просто… у нее… и это… и она подумала, что мне тоже будет интересно… ой, мамочки! — Каролина разразилась хохотом, из глаз потекли слезы. Шарлотта аккуратно расправила юбки. Мопс радостно завилял хвостиком, ткнулся своей приплюснутой мордочкой ей в щиколотку, она смилостивилась и почесала его за ушками. Веллингтон, счастливо вздохнув, рухнул на пол, положил голову ей на ногу и заснул.

— Так ты объяснишь мне, в чем дело, или так и будешь заикаться и меняться в лице пятнадцатью оттенками красного? — поинтересовалась Шарлотта и посмотрела на подругу, поджав губы, как старая дева, ошеломленная вопросом, правда ли детей находят на грядке с огромными тыквами.

— Пипетка, — выдохнула Каролина, промокая глаза кружевным носовым платочком. — Миссис Роббинс нашла огурец, формой в точности похожий на… погремушку. Он просто исключительно… исключительно похож… как настоящий…

Шарлотта смотрела на свою подругу, корчившуюся в очередном приступе смеха, и думала, что на самом деле ей больше некого назвать другом, поэтому нужно просто переждать это огуречное веселье. Она дала Каролине тридцать секунд на то, чтобы прийти в себя, потом просто придется приводить подругу в чувство.

Самый лучший способ прекратить женскую истерику — плеснуть в лицо холодной водой, решила Шарлотта. К счастью для Каролины, необходимости в этой крайней мере не возникло. Под пронзительным взглядом Шарлотты она сумела взять себя в руки и теперь сидела, лишь изредка фыркая, хихикая и прикладывая к глазам платочек.

— Наконец-то! Ну, честное слово, Каро, я бы отчитала тебя за такое нелепое поведение, но боюсь, что, если упомянуть огурец, ты снова начнешь хихикать, как легкомысленная глупышка.

Ненавистное слово произвело тот самый эффект, на который рассчитывала Шарлотта. Каролина резко выпрямилась и гневно посмотрела на подругу.

— Я не легкомысленная глупышка!

Шарлотта могла бы много чего на это ответить, но, как ни удивительно, мудрость, приобретенная ею за последние несколько месяцев, направила ее на путь наименьшей обиды.

— Конечно, нет. Ты чудесная. Ну, не без глупостей в голове, и в другое время я бы к тебе с удовольствием присоединилась, но, к сожалению, сегодня мне не хочется дурачиться.

Каролина мгновенно посерьезнела, не зная, чего пугаться сильнее — неожиданной доброты Шарлотты или скрытого смысла ее слов.

— Что случилось? Мистеру Макгрегору стало хуже?

— Совсем напротив. Когда я уходила из дома, он вместе с Бэтсфоумом, Уиллсом, поваром и двумя лакеями трудился над двигателем. Похоже, к нему вернулась воля к жизни, и я очень этому рада.

— Тогда в чем дело? Я же знаю тебя с самого детства, Шарли, и ты всегда была готова дурачиться, признаешь ты это или нет. А если ты настроена серьезно, значит, случилось что-то ужасное, но ты мне говоришь, что твой муж идет на поправку… я в растерянности!

И тут Шарлотта сломалась. Она позволила себе надуть губы (ей этого давно хотелось) и наплевала даже на то, что от надутых губ появляются прыщи. Если кто и заслуживал возможности хорошенько подуться, так это она.

— Да все эта занудная история с Притворщиком! Я-то надеялась, что все закончится к тому времени, как Дэр поправится и снова возьмется за работу, но ничего не закончилось. От юристов вообще никакого толку — могу поклясться, что Притворщик им заплатил. И даже Кроуч не сумел доказать, что он вовсе не тот человек, за которого себя выдает. Никто, кроме меня, не понимает, как важно все это распутать. Без титула все возможные деловые партнеры Дэра — все пэры — просто не захотят иметь с ним дела. Может быть, мистер Макгрегор с шотландского острова Кейрн и джентльмен, но он не обладает той значимостью, какая присуща графу Карлайлу.

— О, вздор, — ответила Каро, и ее озабоченно наморщенный лоб разгладился. — Твой муж останется тем же самым человеком, хоть с титулом, хоть без него.

— Ну конечно, останется! То, что Дэр всегда будет тем же самым выдающимся, исключительным человеком, несмотря на положение, вообще не обсуждается! Но дело в том, что общество очень непостоянно, и ты прекрасно знаешь, что там могут избегать человека из-за какой-то ерунды. Собственно, я тому живой пример.

— Ты со скандалом убежала из дома и вышла замуж, Шарли, — осторожно напомнила Каролина.

Шарлотта встала и потеребила шнур от занавески, глядя в окно на оживленную улицу.

— Но мой-то муж ни с кем не собирается убегать. И он не сделал ничего такого, чтобы стать мэрией.

— Парией.

— И парией тоже. Ты-то понимаешь мое беспокойство, Каро: я беспомощна и никак не могу помочь Дэру в том единственном, в чем действительно разбираюсь, — в светском обществе.

Стекло охлаждало лоб, и это почему-то успокаивало. Внезапно Шарлотте вдруг ужасно захотелось свернуться в клубок, и пусть мир живет дальше без нее. Она никогда раньше не уклонялась от брошенного ей вызова и сейчас впервые в жизни задумалась — а стоит ли продолжать бороться?

— Может ли что-нибудь причинить еще большую душевную боль? — пробормотала Шарлотта.

— Что причиняет душевную боль?

— Жизнь, — отозвалась Шарлотта, закрыв глаза и полностью отдавшись заполнившему ее страданию. — Мне кажется, что в последнее время я только и делала, что боролась, но ради чего? Боролась, чтобы вернуться в Англию, — а оказалась без гроша в кармане и отвергнутая собственной семьей. Боролась, чтобы выйти замуж за Дэра, — а оказалась грузом на его шее, ввергая его все глубже в пучину отчаяния, потому что он тревожится за мою жизнь. Боролась, чтобы доказать ему — я могу быть рядом и люблю его, несмотря ни на что. А теперь лишилась всего, за что боролась, всего хорошего в моей жизни за исключением Дэра.

— Шарли, я не знаю, что и сказать. Если тебе нужны деньги…

Шарлотта безрадостно улыбнулась, не показав ямочки.

— Это очень мило с твоей стороны, но не нужно. Деньги не главное, точнее, не самое главное.

— Тогда что?

Шарлотта вздохнула и снова опустилась на кушетку, не зная, как выразить чувства, упорно нараставшие в ней с момента знакомства с Дэром. Она прекрасно понимала, что леди вообще не думают о таких вещах, о которых в последнее время думает она, и очень сомневалась, что Каролина примет эти радикальные идеи.

— Дело в том, что я совершенно бесполезна. Во мне нет никакого смысла. Я никому не нужна. Леди нашего класса вообще бесполезны. Хуже, чем бесполезны, — они зависят от всего и от всех, начиная от приготовления пищи и кончая одеванием. Когда ты в последний раз одевалась сама, Каро? Сама причесывалась? Ну, видишь? И я не лучше, чем все остальные леди нашего класса. Меня учили только одному — хорошо выглядеть, развлекать окружающих и тратить деньги мужа. Но теперь мне все это ник чему— Дэр не заметит, если у меня внезапно вырастет еще одна нога или рука, никто из общества, кроме тебя, меня не признает, и я вынуждена сказать, что развлекать тебя — это не главная цель в моей жизни. Что до денег, то мне нечего тратить, потому что их нет.

Каролина в ужасе смотрела на нее, открыв рот.

— Не может быть, чтобы ты в самом деле так думала! Ты не можешь всерьез говорить, что мы ни на что не годимся!

— Назови что-нибудь, что могут делать светские леди. Что-нибудь толковое.

— Ну… — Каролина растерялась и взволнованно закусила губу. — Мы можем… у нас есть… о, благотворительность!

— Тратить деньги мужа, — подчеркнула Шарлотта. — А что-нибудь еще?

— Да… нет… о, ты меня торопишь. Я не могу думать, когда на меня так набрасываются!

Шарлотта вздохнула:

— Боюсь, больше ничего и нет. По крайней мере для меня точно ничего нет. Дэр уже на пути к физическому и психическому выздоровлению. Я не сомневаюсь, что он прекрасно проживет и без меня. У него есть слуги, чтобы помочь восстановить двигатель, есть связи Дэвида, чтобы помочь продать изобретение, даже если все остальные богачи потеряют к двигателю интерес, а самое главное — у Дэра есть ум, обаяние и теплота, и он легко найдет себе другую жену, такую, как он хочет, жену, которая полностью посетит себя ему. Посвятит, — исправилась она до того, как это успела сделать Каролина, и сморгнула слезы, изливавшиеся, казалось, прямо из сердца. — Правда в том, что я вообще никому не нужна, в том числе и Дэру.

— Он тебя любит, — всхлипнула Каролина, промокая глаза носовым платком. — А это значит, ты ему нужна. И ты его любишь.

— Он меня любит, но у него нет никаких важных причин удерживать меня в своей жизни. На самом деле без меня ему будет гораздо лучше.

— Но ты же не собираешься… ты же не хочешь сказать, что…

— Нет, разумеется, нет, что за мания величия? Я просто думаю, что самое лучшее… самое лучшее для Дэра — это добиться аннулирования нашего брака и дальше жить счастливо. И хотя наше расставание разобьет мне сердце, я буду черпать удовлетворение в мыслях о том, что он счастлив.

— О, как это романтично! — всхлипнула Каролина. — Как это мужественно с твоей стороны! Такое самопожертвование! Ты самая благородная женщина на свете, Шарли.

— Я очень благородна, — мрачно согласилась Шарлотта. Губы у нее дрожали — она только что полностью осознала всю величину собственной жертвы. — Просто не верится, что до этого дошло, Каро, но я и вправду хочу, чтобы он был счастлив, и не важно, какой несчастной стану при этом я. Пока он во мне нуждался, все было чудесно, но теперь…

Она вытерла покатившуюся по щеке слезу.

— Что ж, смысла плакать нет, путь мой ясен. А теперь, раз мы уже все решили, надеюсь, у тебя есть какие-то новые слухи про Притворщика? Может быть, они натолкнут меня на новые мысли в расследовании, и я смогу пошатнуть мнение света о нем? Прежде чем дать Дэру свободу, я хочу совершить свой последний акт доброты.

Всегда бледная Каролина побледнела еще сильнее, затеребила носовой платочек и исподлобья глянула на Шарлотту:

— О Боже…

— О Боже? Что такое? Что ты мне не рассказала?

— Я не хотела тебе говорить, но может быть, лучше, если ты узнаешь это от меня, и тогда лорд… мистер Макгрегор не услышит это в другом месте…

Шарлотта смахнула слезы, выступившие при мысли о ее благородном и бескорыстном поступке, и деловито произнесла:

— Рассказывай.

Каролина мялась и ерзала на кресле — так она вела себя крайне редко, и Шарлотта по-настоящему забеспокоилась.

— Ну… о, это совершенная неправда, и я хочу, чтобы ты знала, что я это понимаю! Совершенная неправда! Но вроде бы лорд Карлайл… ну, этот человек, который выдает себя за лорда Карлайла… он сказал лорду Кизу, а тот сказал сэру Альберту Моури, а он сказал дорогому Алджернону, что… что…

— О, ради Бога, Каро, не томи! — рассердилась Шарлотта, обеспокоившись еще сильнее.

— Он сказал, что твой муж шесть лет назад организовал его похищение, чтобы унаследовать титул и имения, потому что он был очень бедным и всегда домогался этого титула, и у лорда Карлайла есть доказательства его преступления, и он намерен выдвинуть против Аласдэра Макгрегора обвинение, чтобы его за это повесили, и что несчастный случай был просто хитрой уловкой, чтобы вызвать к нему сочувствие, и на самом деле он вовсе не пострадал, просто слишком труслив, чтобы встретиться с лордом Карлайлом публично, — сбивчивой скороговоркой, на одном дыхании выпалила Каролина.

— Что? — вскрикнула Шарлотта и вскочила с кушетки.

Каролина набрала в легкие воздуха.

— Он сказал, что твой муж организовал его похище…

— Нет-нет, незачем повторять эту гнусную ложь. Боже милостивый, он говорил все это? При людях?

Каролина кивнула и завертела головой, следя за Шарлоттой, по привычке начавшей расхаживать взад и вперед. Время от времени Каролина критическим взором поглядывала на ковер — похоже, после очередного круга Шарлоттиных размышлений ковер придется менять. Может, имеет смысл на время визитов Шарлотты расстилать здесь специальное покрытие?

— Думаю, сейчас слух дошел до всех, ты же знаешь, какой сэр Альберт сплетник.

— Не могу поверить, просто не могу поверить! Как он мог такое сказать? Что Дэр его похитил? Смехотворно, просто смехотворно! Нет, это не смехотворно, это… это… неводрузимо!

— Неводрузимо?

— Да, неводрузимо. Это значит «совершенно нелепо и неправдоподобно». Честное слово, Каро, тебе все-таки нужно выучить английский язык. Тебе катастрофически не хватает словарного запаса.

— Невообразимо.

− Что?

— Правильное слово «невообразимо», а не «неводрузимо».

Шарлотта нахмурилась.

— Невообразимо? От слова «образ»?

Каролина кивнула:

— Именно так.

— Очень-очень странно. Впрочем, это не важно. — Шарлотта на всякий случай запомнила сказанное и улыбнулась, снова охваченная радостным возбуждением. — Важно другое. У меня опять есть цель. Я смогу быть полезной. Нужно попасть домой до того, как Дэр об этом узнает.

— А как ты оградишь его от этого?

— Пока не знаю, но как-то придется, иначе он… он… о, не знаю, что он сделает, зато знаю, что это никак не будет связано с починкой двигателя, а он должен сосредоточиться на работе. Пожалуй, перестану принимать посетителей, не буду выпускать Дэра из дому и стану проверять его почту. Так я смогу выиграть время.

— Для чего?

— Разумеется, чтобы разобраться с Притворщиком раз и навсегда!

— Но… ты же сама говорила, что ничего не можешь с ним сделать и даже твое знание светского общества не поможет мистеру Макгрегору?

— Фазаньи перья! Это же было до того, как этот негодяй начал распространять свою грязную ложь! Ответь мне вот на какой вопрос, Каро: может ли в нашем городе кто-нибудь более искусно, чем я, организовать контратаку?

— Контратаку? — Каролину это потрясло. — Ты что, собралась его оклеветать?

Шарлотта презрительно фыркнула, потрепала по холке Веллингтона, выпрямилась и многообещающе улыбнулась подруге:

— Как будто это возможно! Я просто сделаю так, что все в обществе поймут, кто он такой на самом деле. И это, дорогая, станет моим новым маслом основания.

— Маслом… ты хотела сказать, смыслом существования?

Шарлотта прошествовала к двери, по дороге чмокнув подругу в щеку.

— Спасибо, милая Каро. Не знаю, что бы я без тебя делала.

Взметнув кружевной нижней юбкой, Шарлотта сбежала вниз по лестнице и впрыгнула в карету, мысленно составляя планы по спасению мужа. Надо же было быть такой дурочкой — решить, что она не нужна Дэру! Вот вам доказательство того, что у нее есть важная роль в его жизни, — Дэру необходимы ее проницательность, и ее острый ум, и ее умение подмечать то, чего не видят остальные, и все для того, чтобы его жизнь текла гладко и счастливо.

Шарлотта откинулась на спинку довольно неопрятного сиденья наемного экипажа и удовлетворенно улыбнулась. Вопрос с Притворщиком наверняка разрешится так, как она рассчитывает.

Разве теперь, когда она поняла, что нужна мужу, жизнь может не пойти ей навстречу? Сейчас главное — не дать Дэру узнать, какие гадости рассказывает о нем Притворщик, и все будет хорошо. А к тому времени, как двигатель будет доделан, а Дэр готов снова войти в общество, она разберется с его мнимым кузеном раз и навсегда. Шарлотта улыбалась, несмотря на то, что экипаж подпрыгивал и раскачивался на плохих рессорах. Наконец-то все идет так, как надо.