Отчаянный шаг

Глава 13

— Я считаю ваше поведение совершенно скотским, Аласдэр.

— Мне известно ваше мнение, Шарлотта.

— Просто поверить не могу, что вы тот же самый мужчина, который вчера ночью познакомил меня со всеми прелестями организма! Вы здорово изменились при свете дня!

— Оргазма, Шарлотта. Вы намерены съесть этот последний кусок хлеба?

— Вы разбиваете мне сердце!

— Сожалею, но печальное состояние вашего сердца никак не повлияет на мое решение.

— Но про нас все сплетничают! — Шарлотта протянула мужу небольшую серебряную подставку с последним куском поджаренного хлеба. Как он может есть, если ее жизнь распадается на куски? — Наши имена у всех на устах! Я не могу шагнуть за порог этого дома, меня тут же начинают позорить и унижать! Я не смогу выжить в обществе, где стала объектом нелепых и жестоких слухов, и полагаю, что с вашей стороны ужасно бесчувственно заставлять меня оставаться в городе, когда у вас имеется три превосходных имения, куда мы можем удалиться до тех пор, пока все это не забудется.

Дэр хладнокровно намазывал на остывший гренок фруктовый джем.

— Стыд и унижение можно испытывать только в том случае, дорогая моя, если чье-то мнение для вас что-то значит. Только вы можете дать людям такую власть над собой.

— Но, Дэр, почему мы не можем уехать на месяц-другой в одно из твоих имений?

— До тех пор пока юристы не сообщат, что мой кузен не является законным наследником дяди, вопрос владения имениями остается спорным. Единственная собственность, которая имеется у меня прямо сейчас, — это крохотное имение на каменистом маленьком островке в Шотландии. Не думаю, что тебе очень хочется туда уехать.

— Если бы мы удалились в деревню, все стало бы значительно проще, — продолжала Шарлотта, словно он ничего не говорил.

— Перевозить в Шотландию двигатель, потом тащить его обратно на промышленную выставку, которая состоится через два месяца… Врядли можно про это сказать «значительно проще», — возразил Дэр и положил себе на тарелку еще одну порцию ветчины.

— Но в деревне ты сможешь в тишине и покое работать над своим двигателем…

— Это я могу делать и здесь.

— …а я бы выполняла свои обязанности жены…

— Это ты можешь делать и здесь.

— …и нам не пришлось бы терпеть коварные намеки и мерзкие шепотки от тех, с кем мы общаемся, — победоносно договорила Шарлотта.

— Я совершенно уверен: если ты хорошенько постараешься, то сможешь подставить и другую щеку любым намекам и шепоткам, которые тебя расстраивают.

— А-а! — Шарлотта швырнула вилку на стол и возмущенно посмотрела на мужа. — Ты нарочно такой неразборчивый, чтобы позлить меня?

— Неразборчивый? — Дэр удивленно посмотрел на свою тарелку, моргнул и улыбнулся жене. — Может быть, несговорчивый, но, надеюсь, достаточно разборчивый. Шарлотта!..

Шарлотта надула губы, глядя на стену столовой, где висела совершенно отвратительная картина, изображавшая джентльмена и егеря.

— Что? — спросила она таким резким голосом, что им можно было резать хлеб.

— Я говорил тебе сегодня утром, какая ты красивая?

Шарлотта слегка смилостивилась и посмотрела на него с высокомерным презрением:

— Нет, не говорил. Пожалуй, стоит добавить это к списку твоих несовершенств.

Дэр улыбнулся еще шире:

— А сказал я тебе, как возрадовалось мое сердце, когда сегодня утром я увидел тебя спящую рядом со мной?

Презрение растворилось в теплом свечении счастья.

— Нет, не сказал. Думаю, с твоей стороны это было крайне неучтиво.

— Ага. Но зато я наверняка упомянул исключительное удовольствие, полученное мной от упражнения «Египетское приветствие леди в полном сиянии утра»?

Губы Шарлотты изогнулись в легкой, но очень довольной улыбке, едва она вспомнила их первое супружеское упражнение. Оно оказалось всем тем, что обещала Вивьен ля Блу, и даже больше.

— Теперь я не смогу думать об игле Клеопатры без того, чтобы не вспомнить о тебе, — пробормотала она.

Дэр совершенно прав, размышляла Шарлотта, смущенно порозовев и глядя на него из-под ресниц. Если все идет, как положено, ванна после всего просто необходима. В глазах мужа появился блеск, уже знакомый Шарлотте. Она бы ответила на его взгляд, но Бэтсфоум выбрал именно эту минуту, чтобы внести в столовую чайник со свежим чаем.

— Потребуется ли вам сегодня утром карета, сэр? Я спрашиваю не ради себя — я-то с радостью предприму двадцатиминутную прогулку в конюшню, несмотря на то, что нижняя часть моей несчастной конечности словно разместилась на горячих углях и нескольких острых осколках стекла, и это вызывает ощущения, решительно похожие на агонию, в самой конечности, далее оно ползет змеей вверх, к моему правому бедру, обвивается вокруг той части тела, которую обычно называют торсом, пробирается сквозь селезенку, пульсирует прямо в легких, а заканчивается острой болью за левым глазом. Но, как я уже заметил, я буду счастлив предпринять прогулку в конюшню в дополнение ко многим другим обязанностям, которые вы так милостиво разрешили мне выполнять, чтобы было чем заполнить мой день, и, говоря по правде, я спрашиваю только для того, чтобы уточнить, потребуется ли вам Уиллс для сопровождения кареты. Видите ли, он упал с металлическим ведерком для угля, и его ливрея заметно пострадала. Но если вы, о благодетельный сэр, пожелаете воспользоваться вышеупомянутой каретой, я добавлю чистку мальчишки к своему длинному списку дел на сегодня, дел, которые, могу вас заверить, я непременно выполню таким образом, чтобы вы остались в неведении о мирской и утомительной ежедневной рутине, которой я, как и остальная прислуга, счастлив заниматься, чтобы ваше домашнее хозяйство шло с точностью часового механизма, как вы и требуете.

Дэр вытащил карманные часы и сверился с ними.

— Две минуты. Полагаю, Бэтсфоум, для тебя это рекорд. Учитывая твое прошлое представление, я не думал, что ты в состоянии упомянуть селезенку в монологе, длящемся менее шести минут. Восхищен твоей краткостью.

Бэтсфоум низко поклонился:

— Я, как вам известно, сэр, живу только ради вашего удовольствия.

— В таком случае ты наверняка придешь в восторг, узнав, что карета мне сегодня не потребуется. Я проведу весь день, работая над двигателем. К сожалению, я здорово отстаю от графика из-за несчастного случая с поршнями, поэтому пока никуда выходить не намерен. Шарлотта? Какие у тебя планы на сегодня? Я уверен, Бэтсфоум будет просто вне себя от радости, если ты добавишь ему еще немного дел, о которых он так любит распространяться.

Шарлотта перестала испепелять взглядом ни в чем не повинную тарелку и посмотрела на мужа.

— Но, наверное, ты не собираешься весь день провести за работой? Я надеялась, что мы сегодня появимся на людях, чтобы приглушить сплетни. Думала, мы покатаемся верхом в парке или в карете, если ты сможешь найти небольшой приличный фаэтон, потом пройдемся по магазинам, а вечером съездим в оперу. Этого достаточно, чтобы доказать всем, что мы чувствуем себя по-прежнему прекрасно, как и до того, как этот ужасный человек выдвинул свои нелепые притязания.

Дэр покачал головой. Его темно-синие глаза стали колючими и жесткими.

— Да я гроша ломаного не дам за то, что обо мне думает светское общество. И будь я проклят, если я стану им что-нибудь доказывать. Мне нужно работать над двигателем, Шарлотта. Жизненно важно, чтобы у меня остался хотя бы месяц на проведение испытаний. А чтобы я мог провести эти испытания, двигатель должен работать. Если всю следующую неделю я посвящу работе над ним — сутки напролет, то успею в срок.

— Может, я могу помочь? — с надеждой в голосе предложила Шарлотта. — Я с радостью отменю все планы на сегодняшний день, если ты хочешь, чтобы я помогла тебе с этой машиной. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем мысль, что я могу быть тебе полезной.

В глазах Дэра появилась паника.

— Это очень мило с твоей стороны, но сегодня мне будет помогать Джозеф, а Бэтсфоум позже внесет в чертежи все сделанные изменения, так что я благодарен тебе за желание помочь, но в этом нет необходимости.

Она ему не нужна. Он не хотел на ней жениться, потому что она ему не нужна. Шарлотта проглотила эту мучительную мысль и молча кивнула.

— Так что тебе совсем ни к чему менять планы, — добавил Дэр. — Можешь покататься верхом, пройтись по магазинам и съездить в оперу. Просто придется делать все это без меня.

— Я не хочу без тебя. — Она нахмурилась, и наплевать на морщины, которые непременно появятся после этого. Бывают случаи, когда нужно просто отбросить любые предосторожности, и это как раз такой случай. — Смысл был в том, чтобы появиться на людях вместе, беззаботными и счастливыми.

— Извини, но тебе придется выживать без меня. Бэтсфоум ждет, и, как ты уже слышала в душераздирающих подробностях, его укороченная конечность причиняет ему сегодня мучения. Тебе нужна карета или нет?

Шарлотта с трудом подавила гнев, вызванный его высокомерной манерой игнорировать мнение общества, как будто оно совершенно не имеет значения. В конце концов, он граф (и не важно, что говорит этот гадкий человек), а всем известно, что графы выше таких мелочей и не беспокоятся о том, что о них думают люди. А она его жена, и ее обязанность — следить, чтобы его репутация, также, как и ее, была на высоте. Так что она сама займется этим.

— А как насчет Притворщика?

Дэр поставил чашку.

— Кого?

— Притворщика. — Шарлотта неопределенно повела вилкой. — Ну, этого человека, утверждающего, что он твой кузен. Что ты будешь делать с ним?

— Ты же была рядом, когда я писал юристам. До тех пор пока они не сообщат мне, что это сын моего дяди, я ничего не собираюсь предпринимать.

— Нельзя оставлять такие важные дела на юристов! — заспорила Шарлотта. — Ты обязан хоть что-то сделать!

Дэр промокнул губы салфеткой и отодвинул тарелку, собираясь встать.

— Что ты задумала?

— Ты должен заставить его признаться, что он врет! Мне кажется, это очевидно даже для человека, проводящего все свое время в темном подвале с вонючей машиной!

Дэр обошел стол и поцеловал ее в лоб.

— Юристы разберутся с его претензиями, Шарлотта. До тех пор пока мы не узнаем правду, придется оставить дело в их умелых руках.

— Но…

— Оставим это им, — повторил он, приподняв ее подбородок и пригвоздив к месту взглядом, который не допускал споров.

— Я не собираюсь стоять в стороне и не позволю этому человеку отнять то, что по праву принадлежит тебе, — сказала Шарлотта, глядя на него мятежными глазами. Если Дэр всерьез считает, что одним взглядом может заставить ее покориться, пусть подумает еще раз.

— Юристы за всем проследят, — мягко произнес Дэр и, не обращая внимания на Бэтсфоума, легко прикоснулся губами к ее губам. — Не лезь в неприятности! Бэтсфоум, сам выясняй у миледи, потребуется ли ей карета. Если я понадоблюсь, ищите меня внизу.

— Как пожелаете, мило… сэр. Я сообщу прислуге о ваших намерениях. Они, как и я, будут до кончиков ногтей счастливы узнать, что в течение следующей недели все мы удостоены благословения вашего постоянного, непрерывного присутствия в доме.

Дэр еще раз взглянул на Шарлотту, она ответила ему раздувающимися ноздрями и поджатыми губами. Он пожал плечами, вышел и спустился в чрево дома.

— Существует ли на свете еще один такой раздражающий, действующий на нервы, невыносимый человек? — вскипела Шарлотта, откинулась на спинку стула и весьма неженственно фыркнула. Отказ Дэра что-то делать со сложившимся положением оставляет ей всего два варианта — либо не делать ничего, заниматься домом и ждать, когда юристы докажут, что Притворщик всего лишь притворяется, либо брать дело в свои очень способные руки.

Очевидно одно — устранение Притворщика вернет Дэру и ей расположение общества.

— А я никогда не уклонялась от своего долга, Бэтсфоум.

— Я в этом ни на миг не усомнился, мэм.

— Я люблю своего мужа, — заявила Шарлотта, вставая, и посмотрела на дворецкого воинственным взглядом. Плечи его немедленно расправились.

— Как полагается каждой хорошей жене, мэм.

— И я не позволю, чтобы его оскорбляли!

Заслышав такие же воинственные нотки в ее голосе, Бэтсфоум резко вскинул голову.

— Есть на свете люди, которые, не задумываясь, готовы сделать то же самое! — отчеканил он своим лучшим сержантским голосом.

— Юристы хороши на своем месте, но их место не рядом с Аласдэром!

— Это ваше место, и больше ничье, — согласился дворецкий и отдал Шарлотте честь.

— А, следовательно, именно мне и придется действовать.

— Да, мэм! — Бэтсфоум выпрямился и замер, лишь поскрипывание его деревянной ноги нарушало тишину комнаты. Шарлотта посмотрела в пустой камин, постукивая пальцем по подбородку, потом кивнула и направилась к выходу.

— Я сама займусь этим человеком, утверждающим, что он кузен Аласдэра. И когда разберусь с ним, Дэр поймет, что я могу быть полезной. Бэтсфоум?

— Я здесь, мэм, и всегда буду здесь, независимо от того, как сильно болит моя неудачливая конечность. Мне не терпится узнать, как я наилучшим образом могу услужить вам и хозяину.

— Карета должна быть подана немедленно. Мне нужно нанести несколько визитов!

— Всю дорогу до конюшни я буду лететь, как ветер, мэм, — произнес Бэтсфоум, еще раз резко отдал честь и повернулся с военной четкостью, несмотря на зловещий скрип деревянного протеза. — Буду мчаться быстрее птицы. Буду бежать, как заяц от гончих. Полечу со скоростью падающей звезды. Мои ноги, в том числе и неудачливая, превратятся в вихрь, когда я…

Шарлотта возвела глаза к потолку и перебила дворецкого, пока уши не скрутились в трубочку:

— Бэтсфоум!

Он подобострастно наклонил голову.

— Идите. Через полчаса жду карету.

Он поклонился так, что носом уткнулся в колени. Шарлотта поморщилась — совсем чуть-чуть, чтобы не появились морщинки, и вышла из комнаты, мысленно составляя и тут же отбрасывая планы касательно Притворщика Джеффри. В таких случаях, как этот, Шарлотта справедливо полагала, что две головы лучше одной:

— Каро мне поможет. — Она улыбнулась и стала подниматься по лестнице, чтобы надеть более подходящее для визитов платье. — Обязательно. Она меня очень любит и ни в чем не может отказать. В это тяжелое время я могу полностью на нее положиться.

— Нет.

— Каро…

— Нет!

— Но ты даже не выслушала…

— И слушать не хочу! Шарлотта, ты хитростью вовлекаешь меня в один скандальный план за другим, но теперь я должна положить этому конец. Я не могу тебе помочь.

— Это вопрос жизни и смерти!

— Ничего подобного. Это только вопрос твоей гордости. Ты сказала, что лорд… мистер… о, как я теперь должна называть твоего мужа?

— Он лорд Карлайл, но ты можешь называть его Аласдэр, если хочешь.

Похоже, эта мысль Каролину ужаснула — ужаснула до такой степени, что она остановилась прямо посреди Гайд-парка. Ее горничная и лакей Шарлотты, шедшие на учтивом расстоянии от них и фамильярно болтавшие, что Шарлотта отнюдь не одобряла, уселись на ближайшую скамью.

— Я не могу!

— О, фазаньи перья! Устраиваешь столько шума из ничего! Ну, хорошо, называй его Макгрегор.

Шарлотта якобы беззаботно покрутила зонтик и улыбнулась проходившим мимо дамам.

— Миссис Хокинс сильно пополнела. Как ты думаешь, она опять беременна?

— Сомневаюсь. Весь прошлый год мистер Хокинс провел в Бельгии. Так вот, твой муж успел посоветоваться с юристами, так что тебе незачем носиться с очередным твоим безмозглым планом.

— Ну как это незачем, Каро? — возразила Шарлотта, не попавшись на удочку со словом «безмозглый», и по привычке продемонстрировала свои ямочки нескольким верховым денди, смотревшим в их сторону. Опять выглянуло солнышко, и прогуливаться в парке было исключительно приятно, особенно по Роттен-роу, потому что они видели всех и их видели все. Но все же у нее есть важное дело, и нельзя ставить удовольствие выше долга. Вытащив из ридикюля небольшой блокнот, Шарлотта взяла Каролину под руку. — Юристы печально известны своей медлительностью, а у меня нет времени прохлаждаться. Кроме того, я не уверена, что могу доверять им и что они примут решение в пользу Аласдэра.

— Но…

— Только ты можешь мне помочь — ты самый надежный молочник слухов, Каро!

— Источник.

— Ты прекрасно понимаешь, в каком шатком положении мы с Аласдэром сейчас находимся. Еще один скандал, и даже я не смогу спасти наше положение в обществе. Поэтому я обращаюсь за помощью к тебе, к моей ближайшей и любимейшей подруге и наперснице. — Шарлотта заморгала и промокнула носовым платочком несуществующие слезы. — Мне больше не к кому обратиться.

— Я знаю, что ты не плачешь. Ты терпеть не можешь плакать. От слез у тебя глаза краснеют и опухают, и еще иногда ты икаешь, поэтому нечего меня дурить и притворяться, что ты плачешь над чем-то настолько пустяковым.

— Пустяковым? — В гневном взгляде Шарлотты не осталось и намека на слезы. — Моя жизнь — это не пустяк!

— На кону не твоя жизнь, а только твоя гордость…

— Моя гордость! О, мне это нравится! А как бы ты себя чувствовала, если бы твой дорогой Алджернон внезапно лишился титула и оказался бы опозоренным и униженным?

— Такого случиться не может, отец дорогого Алджернона был виконтом, а братьев у него нет…

Шарлотта резко остановилась, сжав кулаки и стиснув зубы. Она не начнет кричать на людях, как бы ее ни провоцировали.

— Я пытаюсь тебе объяснить, что это дело чрезвычайной важности, чего ты, похоже, вообще не понимаешь. Но, по крайней мере, допустить ты это можешь?

— Да, — с великим достоинством ответила Каролина и с трудом перевела взгляд с весьма усатого джентльмена на свою подругу. — Я согласна с тем, что это важно, но не думаю, что это вопрос жизни и смерти, а раз так, то я не смогу помочь тебе с планом, который ты уже наверняка придумала. Дорогой Алджернон вовсе не обрадовался, когда узнал, что я помогала тебе на маскараде у леди Джерси, а после сцены на балу у герцогини Дил… в общем, извини, но я должна учитывать его мнение. Я не могу тебе помочь.

Шарлотта сдернула с запястья Каролины ее ридикюль, вытащила из него небольшие мужские часы, инкрустированные бриллиантами, — память об отце Каролины, и покрутила головку.

— Что, ради всего святого, ты делаешь? — в замешательстве воскликнула Каролина.

— Переставляю часы твоего папы на час вперед. Будем считать, что мы потратили этот час, споря, поможешь ты мне или нет. Сейчас этот час уже прошел. Ты не устояла перед моими блестящими доводами и чарующим остроумием и согласилась помочь.

Каролина удивленно моргнула.

— Ничего подобного!

— Ну, согласишься, если я буду продолжать. Ты же знаешь, что согласишься. Ты никогда не могла противиться моей бдительности и настойчивости. Так почему бы нам не пропустить этот час споров и не перейти сразу к делу?

Каролина вроде бы собралась возразить, но вдруг плечи ее поникли, она забрала часы, аккуратно сунула их в сумочку и пошла дальше.

— Убедительности. И имей в виду, Шарлотта, я этого никогда не забуду, честное слово, не забуду.

— Пожалуйста, если тебе это поможет, — радостно улыбнулась Шарлотта. — Так, теперь насчет моих планов…

— Их что, больше одного? — слабым от ужаса голосом спросила Каролина.

— Да, по дороге сюда мне в голову пришла блестящая мысль. Как тебе прекрасно известно, в обществе будут пережевывать последний скандал, тот, с Притворщиком, до тех пор, пока не случится что-нибудь новенькое. Поэтому я предлагаю подсунуть им такой лакомый кусочек, чтобы все мысли о Дэре и Притворщике из их сознания испарились.

— Ты забыла самое начало скандала — когда я нечаянно позволила леди Бриндли узнать, что твой муж не скрепил ваш брак в постели. И должна добавить, что только из-за своей роли в этой печальной истории я соглашаюсь помочь тебе сейчас. Я просто должна как-то загладить случившееся.

Шарлотта сверкнула ямочками и мило, по-девичьи целомудренно порозовела — она всегда считала, что это ей очень идет.

— Милая Каро, я знала, что ты не сможешь мне отказать, хотя я никогда не винила тебя за тот случай — леди Бриндли как раз из тех женщин, кто обожает подслушивать. Кроме того, тот скандал уже ничего не значит, потому что Дэр… в общем, положись на мое слово — тот скандал уже закончен.

Глаза Каролины заблестели. Она быстро оглянулась, проверяя, не подслушивают ли их.

— Так он?..

Шарлотта с привычной легкостью покраснела еще сильнее, скромно опустила взгляд на руки и кивнула:

— Да.

— И как это?..

— Просто восхитительно.

Каролина счастливо вздохнула.

— Я так рада за тебя! Но теперь я совсем растерялась. Ты что, хочешь устроить новый скандал, чтобы отвлечь внимание от истории с Джеффри Макгрегором?

— Вот именно! Может, ты и не самый острый нож в ящике, но когда нужно, мозги у тебя включаются.

— Я… не самый острый? — Каролина покачала головой. — Шарли, я не понимаю, каким образом поможет новый скандал. О тебе все равно будут говорить уже не из-за Джеффри Макгрегора, а из-за нового скандала, который ты устроишь.

— Не будь глупой гусыней, Каро, героиней нового скандала стану не я, а кое-кто другой.

— О! — У Каролины по-прежнему был растерянный вид. — И как ты собираешься это сделать? Не думаю, что кому-нибудь захочется, чтобы вокруг него устроили скандал. Лично я бы возражала… Господи Боже мой, ты же не собираешься использовать меня?

— Неужели я на такое способна? — обиженно спросила Шарлотта.

— Вполне способна.

— Каролина Августина Гвендлиспер! Я бы никогда специально не сделала тебя героиней скандала, я обижена и оскорблена, что ты могла такое подумать!

— Я припоминаю кое-кого, кто сделал из меня козла отпущения, когда мы обе учились в школе благородных девиц мисс Бенджимен. Тебя тогда поймали, когда ты после полуночи лезла в окно библиотеки в обществе некоего Теда, грума.

— О, чушь, просто так совпало.

— Совпало? Ты сказала мисс Бенджимен, что я по уши влюбилась в Теда, а ты пыталась помешать мне сбежать с ним, чтобы пожениться!

Шарлотта нахмурилась.

— Каро, милая Каро, позволь напомнить тебе про нашу нынешнюю серьезную задачу. Не могу же я помнить каждую мелочь из своей жизни, поэтому, если мы вернемся в сегодняшний день…

— Да мне целый месяц пришлось читать старой мисс Бенджимен проповеди из книжки, а ты помнишь, какая она была ужасная! От нее пахло камфорой, и она клацала этими своими искусственными зубами, когда этого меньше всего ожидаешь, причем громче, чем стреляют пушки.

— …я с радостью изложу тебе свой план.

— Через несколько дней у меня началось нервное истощение, а потом целых три месяца дергался правый глаз!

— И план этот, — Шарлотта глубоко вдохнула, не желая ссориться с единственной оставшейся подругой, — касается леди Бриндли.

Каролина замолчала на полуслове.

— Леди Бриндли? Ты собралась устроить скандал с леди Бриндли?

— Ш-ш, ты что, хочешь, чтобы об этом узнал весь Лондон? А кто самая лучшая героиня для скандала, а? Я же не собираюсь втягивать в него невинных людей, хотя, конечно, совсем невинных в обществе нет, но все же я не стану нарочно устраивать скандал с теми, кто этого не заслуживает. И согласись, если кто-то и заслужил неприятностей, так это леди Бриндли.

Каролина немного подумала:

— Должна признать, что ты, пожалуй, права. Она и вправду зашла слишком далеко, пытаясь наделать гадостей и тебе, и лорду… мистеру Макгрегору. И что ты задумала?

— Помнишь, ты рассказывала мне про бал у маркизы Уэллской? Ну, тот, что будет на следующей неделе?

Каролина сосредоточенно наморщила лоб.

— Да, а ты сказала, что терпеть не можешь леди Уэллс и лучше прогуляешься голышом по Гайд-парку, чем пойдешь на ее бал.

— Я передумала. Ведь там будет наш дофинчик, да?

— Не называй его так, это неуважительно. Принц-регент — крестный отец Гипатии, и он сказал, что придет на бал. А что?

— Бал будет шикарным, потому что на него явятся все, кто не помнит Гипатию маленькой прыщавой девчонкой, вечно придумывающей всякие небылицы. Другими словами, это превосходная обстановка для скандала, который обязательно потрясет высшее общество и пощекочет ему нервы. Глупую историю с Притворщиком забудут моментально.

— Что за скандал? — обеспокоенно поинтересовалась Каролина.

Шарлотта улыбнулась. О, не самой приятной улыбкой, это она знала, но такой, какую можно продемонстрировать только дорогой доверенной подруге и больше никому. Исполненной самоуверенного удовлетворения и отдаленного намека на лукавство. Шарлотта мысленно начислила себе несколько очков — ей грозит полный и абсолютный крах светской жизни, а она все равно улыбается. — С леди Бриндли на балу случится неприятное происшествие. Точнее, с ее платьем.

Каролина широко распахнула глаза.

— С ее платьем? Не тем, что она примеряла, когда я встретилась с ней у модистки?

— С тем самым. Точнее, с его копией. Вот тут и потребуется твоя помощь.

— Моя помощь? В чем? — Голос окончательно расстроившейся Каролины повысился по меньшей мере на октаву.

Шарлотта изложила свой план в таких подробностях, что у Каролины кровь заледенела в жилах. Когда Шарлотта замолчала, Каролина несколько минут не могла произнести ни слова и только моргала, глядя на подругу.

— Ты меня no-настоящему пугаешь. Это меня беспокоит, Шарли, правда, беспокоит. Невольно подумаешь, какой хаос ты можешь устроить, если однажды у тебя в голове что-то щелкнет. А уж что до твоего плана…

Шарлотта взяла Каролину под руку и зашагала по дорожке, рассеянно слушая, как подруга отчитывает ее за неосмотрительность. Устроив отвлекающий скандал, она сможет сосредоточиться на более важной задаче и доказать, что претензии Притворщика фальшивы. Кроуч наверняка сможет ей в этом помочь. Он очень полезен, когда дело касается похищения или выслеживания людей, выдвигающих претензии против графов.

— Аласдэру не понравится, если я обращусь к Кроучу, — произнесла она вслух, нечаянно прервав нотацию Каролины, остановилась и вырвала листок из своего блокнота, тот, на котором записала все необходимые инструкции для подруги. — Во всяком случае, после всех этих утренних глупостей, когда он пытался меня запугать. Честное слово, Каролина, Аласдэр пытался меня запугать откровенно и прямо! Должен быть закон против мужей, так жестоко обращающихся со своими женами… а с другой стороны, мама всегда говорила, чего он не знает, от того мне плохо не будет.

— Гм…

Шарлотта протянула подруге лист бумаги, засунула блокнот обратно в ридикюль и помахала даме, сидевшей у большого куста рододендрона.

— Это миссис Уитни. Она говорила, что придет сегодня в парк. Ради Аласдэра я должна с ней поздороваться, даже если она самая утомительная из всех женщин на свете. Мы чудесно погуляли, Каро, а теперь я прощаюсь с тобой, моя самая дорогая, самая милая подруга во всей Англии, подруга, которая ни за что не подведет меня в час нужды. Придется провести несколько минут с миссис Уитни, а потом я поеду, чтобы велеть Кроучу разобраться с Притворщиком. Передай привет дорогому Алджернону. Джексон, пойдем, хватит флиртовать с Клотильдой, у меня сегодня полно дел.

Каролина рухнула на ближайшую скамью, глядя, как Шарлотта, весело помахав, поспешила в сторону седовласой дамы и ее горничной. Временами (как раз когда Каролина пыталась восстать против неукротимой воли Шарлотты) ей казалось, что все ее усилия столь же действенны, сколь мыльные пузыри против стада слонов… и не важно, какого они цвета.