ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Джулиус опаздывал.

Столики были накрыты. В результате бесконечных хождений из кухни на веранду и обратно на украшенном цветами длинном высоком столе были выставлены холодные закуски. Горячие блюда дожидались очереди на кухне. Касс взглянула на свои часики. Группа туристов должна была появиться с минуты на минуту. Что же случилось с барменом?

Группа на этот раз была необычно большой, поэтому туристическая компания сделала заказ рано утром. Элегантный белый круизный пароход встал сегодня на якорь в заливе Сент-Анн, и несколько пассажиров попросили устроить для них экскурсию. Это означало, что, пока Эдит работала до изнеможения на кухне, Касс и Маркиза носились как заведенные в ресторане. Менять холодные закуски и убирать грязную посуду было и так довольно трудно, а им приходилось еще и разносить напитки.

Не успела Касс снова удостовериться, что Джек крепко спит, как всегда спал в середине дня, во двор прибыл автобус с туристами.

— Похоже, что Джулиус проспал, — сказала Касс, обращаясь к Маркизе. Та уже начала снимать целлофановую пленку, которой были закрыты блюда с салатами.

— И надо же было ему именно сегодня уснуть перед обедом! — возмутилась девушка.

Касс уже приготовилась встречать отдыхающих, как вдруг наклонила голову и прислушалась. Из кухни доносились раскаты низкого мужского голоса.

— Давно пора! — с облегчением воскликнула она и устремилась на кухню. — Ты рассчитал в обрез... — возмущенно начала она и остановилась.

Голос, который она услышала, принадлежал Гиффорду. Он стоял и разговаривал с Эдит. Гиффорд широко улыбнулся.

— Привет! Я пошел поплавать пораньше и еще на пляже почувствовал запах карри. Вот и зашел, чтобы очаровать Эдит и уговорить ее оставить мне полную тарелку.

Очаровать благодарную по гроб жизни Эдит было нетрудно, насмешливо подумала Касс. Да Гиффорду нетрудно было очаровать любую женщину! В распахнутой на груди клетчатой рубашке с короткими рукавами, которая открывала сильную гладкую шею и клин темных волос на груди, в ладно сидящих коричневых шортах, он был воплощением мужской силы.

Стоило ему только захотеть, и он, без сомнения, мог бы очаровать и сказочных птиц, и русалок и — ее сердце сильно забилось — очаровать и уговорить ее саму лечь в постель.

Касс раздраженно потянула прядь светлых волос. Хотя, честно говоря, она не жалела об их близости (слишком велико было блаженство, чтобы жалеть об этом), она бы предпочла не повторять этого. Дальнейшие любовные отношения только еще больше терзали бы ей сердце. Нет уж, спасибо!

— Где разбойник? — спросил Гиффорд.

— Крепко спит, целый и невредимый. Он в коляске — за ширмой, в ресторане. А Маркиза выступает в роли его телохранителя.

— Ты теперь проверяешь его каждые тридцать секунд?

Касс широко улыбнулась.

— Каждые пятнадцать.

— Я так и думал.

— Как твоя нога сегодня?

Гиффорд согнул и выпрямил ногу в колене.

— Все восстановилось.

— Вы выглядите сегодня таким энергичным, — сказала Эдит.

— Я и чувствую себя таким же, — ответил он.

Прошлой ночью вместо чтения он думал о Касс. Она была единственной женщиной, которой он сделал предложение, единственной женщиной, на которой он хотел жениться, а она его хладнокровно отвергла.

Его импровизированное предложение стало сюрпризом для них обоих. Брак никогда не привлекал его. Сама мысль о супружестве вызывала в нем ужас. Но теперь чем больше Гиффорд думал о семье, тем больше ему нравилась эта затея.

Сказав, что не видит никакой проблемы в том, что они будут друзьями, просто друзьями, он солгал. Он хотел большего, чем дружба. Гораздо большего. Он хотел — нет, он страстно желал! — ее сердца, ее души, ее тела...

— Я подумала, что пришел Джулиус, — сказала Касс.

— Он не появлялся?

— Нет. — Она кивнула в сторону ресторана, откуда доносился шум. — Сегодня мы кормим прорву народа, и он нам очень нужен, чтобы готовить напитки.

— Может быть, я смогу? — предложил Гиффорд.

Она вытаращила глаза.

— Ты?!

— Я могу и пиво разливать.

— Да, да, я верю, но...

— Но что? — спросил он.

Но у тебя может подвернуться нога, когда ты понесешь поднос, и ты можешь растянуться, подумала Касс. Люди бросятся помогать, засуетятся, начнут сочувствовать, а тебе станет неприятно...

— Ты не знаешь, сколько стоят разные напитки, — сказала она неуверенно.

— Я буду смотреть цену по прейскуранту, а если понадобится помощь, спрошу у тебя, — ответил он и показал в сторону ресторана: — Беги!

Когда она побежала встречать клиентов и рассаживать их за столики, Гиффорд встал за стойку бара. Он быстро посмотрел, что имеется в наличии, положил на стойку карту вин и вооружился ручкой и блокнотом.

— Кого-нибудь интересуют напитки? — спросил он, улыбнувшись сидевшим за ближайшим столиком.

Хотя на столиках стояли кувшины с ледяной водой, среди мужской части туристов популярным оказалось местное пиво. Женщины же предпочитали безалкогольные напитки или вино.

Касс только успевала подавать салаты и горячее. Потом она помогла Маркизе разнести блюда с банановым десертом, лимонным шербетом домашнего приготовления и кокосовым тортом. Все это время Гиффорд сновал туда-сюда с подносами, заставленными бокалами и бутылками.

Проверив очередной раз Джека, Касс с тревогой взглянула на Гиффорда. Была огромная разница между его заявлением о том, что он смирился со своим увечьем, и проверкой этого заявления на практике в ресторане, где было полно незнакомых людей. Только бы он не упал!

— Смотри, мамочка, смотри! — зазвенел вдруг тоненький голосок. — Ты должна посмотреть!

Этот возглас исходил от маленькой девочки лет шести. Хорошенькая, со светлыми кудряшками, в леггинсах в цветочек и яркой футболке, она была единственным ребенком в группе туристов. Сначала она призывала подивиться на ящерицу, которая взбиралась по стволу пальмы. Потом — на жука, который влетел на веранду как бомбардировщик.

Все замолчали, повернулись, чтобы посмотреть, и заулыбались. Она еще раз позвала, показывая пальцем, но на этот раз — на Гиффорда, который поднес пиво к ближайшему столику.

— Мамочка, посмотри, какая у дяди нога, — потребовала она.

Касс похолодела. Группа смолкла. Гиффорд напрягся.

— Да, дорогая, — пробормотала мать девочки, полная молодая женщина с бесцветными волосами. — Иди-ка есть мороженое.

— Но она...

— Бекки, успокойся! — рявкнул ее отец-очкарик.

— Какая противная нога! — произнесла девочка громко и отчетливо.

У Касс все оборвалось внутри. Все головы повернулись, а взгляды устремились на стоявшего Гиффорда.

Касс была готова убить девчонку.

— Противная, но волшебная, — сказал Гиффорд с улыбкой.

Девочка посмотрела на него, на его тонкую ногу и снова на него.

— Как это? — с подозрением спросила она.

— Она умеет самостоятельно отбивать чечетку.

— Как?

— А вот так, — сказал Гиффорд и, отставив поднос, который держал в руках, отбил чечетку сначала носком ноги, а потом пяткой.

Он был в матерчатых туфлях на кожаной подошве. Когда он стучал ногой, туфля цокала по деревянному полу.

Касс с облегчением вздохнула. Ему не нужна была ее защита. Он прекрасно справлялся сам.

Бекки захохотала.

— Правда волшебная, — согласилась она.

— Может быть, и у тебя тоже волшебная, — сказал он. — Хочешь попробовать?

— Да, пожалуйста, — ответила девочка, слезая со стула и становясь рядом с ним.

Гиффорд стал снова постукивать носком и пяткой. Девочка старалась повторять его движения. Сначала безуспешно, но потом неожиданно попала в ритм.

— Получилось! У меня тоже волшебная нога! — закричала она, с удовольствием цокая.

Все засмеялись и одобрительно зашумели. Кто-то начал отбивать чечетку, кто-то засвистел.

Через несколько минут Гиффорд наклонился к своей партнерше и что-то сказал ей. Когда они с улыбкой раскланялись, все громко зааплодировали.

Касс хлопала в ладоши и счастливо улыбалась. Он превратил неловкий момент в момент веселья.

— Ты не только справился с обязанностями бармена, но и устроил кабаре, — широко улыбнулась она, когда спустя полчаса они помахали отъезжавшим туристам.

— Я бы еще и песенку спел «На отличном корабле», да слова забыл.

— Больше бы подошла песенка «Возлюбленный моей мечты», — сказала Касс, вспомнив, в каком экстазе находилась женская половина аудитории. — Сегодня чаевые более щедрые, чем обычно. Может быть, станцуешь и для следующей группы?

— Чтобы меня заметил охотник за талантами и предложил заключить контракт в миллион долларов и поставить мое собственное шоу на Бродвее? Это не для меня.

Она шумно вздохнула:

— Нет у некоторых авантюрной жилки!

— Некоторые не могут дождаться, когда получат свою тарелку с карри, — ответил он и пошел на кухню.


Джек сидел в ванне и играл с желтым пластмассовым утенком, пока Касс мыла ему головку.

Она стояла на коленях, осторожно смывая теплой водой остатки пены, когда раздался звонок в дверь. У нее учащенно забился пульс. Гиффорд недавно спрашивал, во сколько она купает малыша. Это, должно быть, он.

— Входи! — крикнула она, и через несколько секунд высокая фигура появилась в дверях.

— Не возражаешь, если я посмотрю?

Она указала на место рядом, около высокой белой старомодной эмалированной ванны.

— Садись в первый ряд.

Он наклонился и, держась за ее плечо, опустился на колени.

— Спасибо, — улыбнулся он, задержав свою руку на ее плече.

Ее нервы отреагировали на это прикосновение, как на зеленый свет. Любовный жар охватил все тело.

— Дно ванны скользкое, и Джек иногда падает, — сказала Касс, отклонившись. — Ты не посмотришь за ним, пока я принесу его вещи?

Он с готовностью подставил надежную руку под спинку ребенку.

— Хорошо.

Касс достала из комода чистые белые штанишки и задумалась. Интересно, Гиффорд пришел, просто чтобы посмотреть, как купают его сына, или еще и потому, что опять собирается заняться с ней любовью? Его улыбка и движения наводят именно на эту мысль.

Касс закусила губу. Она не хотела, чтобы они занимались любовью. Нет, хотела, призналась она себе, но чем более близкими станут сейчас их отношения, тем ужаснее она будет чувствовать себя, если их пути разойдутся.

Когда она вернулась, Гиффорд окунал и вынимал Джека из воды, а тот каждый раз взмахивал ручками и весело смеялся.

— Хорошая игра для мальчиков, — сказал ей Гиффорд.

Она опустилась на колени. Гордый отец со своим счастливым сыном — от этой картины у нее защемило сердце. Может быть, ей следовало сказать, что она передумала, и выйти за него замуж? Жизнь Джека станет намного богаче... а то, что Гиффорд не любит ее, не имеет значения... Касс тряхнула головой. Она обманывает себя.

Шлеп! Малыш ударил ладошкой по воде, и в воздух взметнулся фонтан. Рубашка Гиффорда намокла.

— Ах ты, маленькое чудовище! — воскликнул он и отшатнулся.

Она засмеялась.

— Это называется: горький опыт.

— Для кого? Для него или для меня?

— Для вас обоих, — засмеялась Касс.

Она протянула ему полотенце и, пока он вытирался, взяла малыша.

— Вытрешь Джека? — спросила она.

— Но ты должна сказать мне, как это делать.

— Хорошо. Сначала...

Через несколько минут малыш, вытертый и пахнущий тальком, сидел на диване в гостиной на толстом полотенце. Он дрыгал пухлыми ножками и улыбался, словно был уверен в том, что родители будут всегда рядом с ним. У Касс сжалось сердце.

— Теперь одень его, — сказала она.

Гиффорд бросил на нее взгляд:

— Я?..

— Должен же ты завершить весь процесс. Я вижу, у тебя даже пот выступил на лбу...

— Сущая правда, — сказал он, но неуклюже натянул на ребенка штанишки. — Пора спать, — объявил он, когда Джек зевнул.

— Нет, сначала бутылочка.

Джек еще раз сладко зевнул и закрыл глазки.

— Слишком поздно, — сказал Гиффорд.

— Похоже на то, — согласилась Касс. — Эти прыжки в ванне, должно быть, утомили его. Но если он проснется от голода посреди ночи, я...

— Останешься глуха?

— Принесу его к тебе кормить, — ответила Касс и пошла со спящим ребенком в детскую комнату.

Она уложила его, поцеловала. Он даже не пошевелился.

— Нокаутирован, — сообщила Касс, вернувшись в гостиную. Она нахмурилась: Гиффорд был без рубашки. — Твоя рубашка так намокла, что пришлось снять?

Он помотал головой:

— Нет.

— Так что же?

Протянув руку, он сплел свои длинные пальцы с ее пальцами.

— Я подумал, что, если разденусь, тебя это, может быть, вдохновит и ты тоже захочешь раздеться. И тогда... — Он широко улыбнулся и притянул ее к себе. — Ты вдохновилась? — вкрадчиво спросил он тихим хриплым голосом.

Касс глубоко вздохнула. Из-за близости к экватору солнце заходило на Сейшельских островах около половины седьмого, и к семи становилось совсем темно. Драгоценное время сумерек длилось короткое мгновение. Оно наступило сейчас. Яркое золотое сияние заходящего солнца наполнило комнату, позолотило гладкую кожу на его плечах и груди, засверкало в завитках темных волос. В завитках, которые щекотали кожу на ее груди, когда они занимались любовью...

— Н-немного, — сказала она, едва дыша.

Его губы искривились в усмешке.

— Лгунья, — сказал он.

— Ну ладно. Очень вдохновилась!

— И злишься на себя за свою проклятую мягкотелость?

Она нахмурилась:

— Да...

— Не стоит. Она имеет свою положительную сторону, — сказал Гиффорд и поцеловал ее в губы. — Пойдем.

В спальне он снял с себя оставшуюся одежду и, осыпая поцелуями, начал раздевать Касс.

Касс размякла, чувствуя давление его губ и их вкус, ослабела от близости сильного мужского тела. Она застонала, ощутив, что несется к глубокой засасывающей пропасти. Ее тело подалось ему навстречу.

— Моя чувственная леди, — прошептал Гиффорд.

Они еще долго ласкали друг друга... И когда он подвел ее к краю пропасти, она соскользнула и упала вниз, в сладкое темное небытие.


— Кто-то хочет заказать столик? — спросила Эдит, войдя в ресторан на следующее утро.

— Нет. — Касс посмотрела на телефон, по которому только что разговаривала. — Это я звонила в авиакомпанию. Насчет моего обратного рейса, — сказала она и напряженно улыбнулась. — Я решила улететь в эту субботу.

Эдит вздрогнула:

— Так скоро?

— Ну разве это скоро? Я здесь уже полтора месяца. Я обещала остаться, пока не будет продан «Затерянный рай», а сделка будет завершена через два дня, в пятницу, — выпалила Касс. — Ты работаешь здесь в пятницу в последний раз, так что я больше тебе не нужна.

— Но я надеялась, что ты пробудешь здесь до моего переезда в новый дом...

Касс виновато пожала плечами.

— Я уверена, что ты и твоя сестра справитесь со всем. А мне нужно возвращаться домой.

— А как насчет Гиффорда? — спросила Эдит.

— Он время от времени будет прилетать из Штатов навещать Джека. Вот и все!

— А что он думает по поводу твоего отъезда?

— Да он и не знает! Я подумала, что, может быть, нам следует дать объявление в местную газету о том, что «Затерянный рай» переходит в руки другого хозяина, — продолжала она деловым тоном. — И, наверное, нам надо поставить рекламный щит у дороги, чтобы все проезжающие мимо знали, что ресторан будет после пятницы закрыт, а открыт заново уже при новой администрации. Я займусь этим, ладно?

Эдит кивнула:

— Пожалуйста.

Касс позвонила на остров Маэ, в редакцию газеты, и договорилась об объявлении. Потом нашла старую доску и мелом печатными буквами написала объявление о закрытии ресторана.

— Ты не посмотришь за Джеком, пока я отнесу это объявление к дороге? — спросила она Маркизу, заканчивающую уборку.

Девушка широко улыбнулась. Ей нравились маленькие детишки. Она слышала, что в одну состоятельную семью на другом конце острова требуется няня, и собиралась устроиться туда.

— Я с радостью!

Касс пошла по дорожке. Конечно, очень жалко бросать Эдит, но она должна уехать с острова как можно быстрее! Их с Гиффордом должно разделять расстояние.

Вчера вечером они опять занимались любовью. Она была уверена в том, что он и сегодня придет в ее коттедж и все повторится... Он снова останется на всю ночь. Стоило ему только поцеловать ее, как вся с таким трудом обретенная решимость мгновенно улетучивалась.

Касс так и не сообщила Гиффорду о своем решении уехать. Она боялась. Ведь он попытается уговорить ее остаться, а в ее нынешнем состоянии так легко этому поддаться! Но она обязательно скажет ему. Скоро.

Касс прислонила доску к стволу дерева. Перед тем как она уедет, им надо будет договориться о сумме на содержание Джека. Неплохо было бы также узнать, как часто Гиффорд собирается навещать своего сына. Именно столько раз в году она будет его видеть...

Когда она освободится от Тэйта, к ней наконец вернется самообладание. Она начнет мыслить здраво. И тогда, во время будущих встреч, она сможет дать ему отпор. Она это сделает, убеждала себя Касс. Ее покорность была лишь временным явлением.

Она уже повернулась, чтобы идти обратно, но тут увидела спешащего ей навстречу по дорожке Гиффорда. За те два дня, что он обходился без трости, его походка стала тверже, а хромота — менее заметной.

— Что это ты делаешь? — крикнул он.

Касс посмотрела на доску.

— Это объявление о том, что ресторан закрывается. Ты считаешь, что это преждевременно, и я отпугну потенциальных клиентов? — крикнула она в ответ.

— Нет, не преждевременно. Если люди поймут, что это их последняя возможность насладиться стряпней Эдит, они все устремятся сюда на последний ужин, — сказал он, подойдя к ней. — Но я имел в виду совсем другое. Что это ты делаешь, черт побери, пытаясь тайно улизнуть отсюда в субботу?

— Это тебе Эдит сказала?

— Да, она. Она сделала благородное дело.

Касс задрала подбородок.

— Я собиралась тебе сама сказать об этом!

— Когда?

— Скоро, — сказала Касс. — Я не хочу уезжать тайно.

— Нет? Ты не планировала молчать о своем отъезде до последней минуты, а потом быстренько собраться, сказать «до свидания» и уехать?

Она покраснела. Эта мысль приходила ей в голову.

— Конечно, нет, — заявила она и, высоко подняв голову, проследовала мимо него по дорожке.

— Нам с тобой надо прояснить некоторые вопросы, — сказал Гиффорд, догнав ее и зашагав рядом.

Она кивнула.

— Да. Например, сколько ты будешь давать на Джека. Я подсчитала, сколько трачу ежемесячно...

Когда они возвратились в «Затерянный рай», Касс познакомила его со своим бюджетом и назвала сумму.

— Устраивает? — спросила она.

— Потом, — отмахнулся Гиффорд и повел ее в ресторан, где Маркиза, присаживаясь среди столиков, играла в прятки с хохочущим Джеком. — Вы не присмотрите за ребенком... скажем, полчаса? — обратился Гиффорд к девушке. Достав из кармана рупии, он положил деньги на стол. — Я заплачу вам.

Увидев деньги, Маркиза заулыбалась:

— Да я посижу с ребенком сколько хотите! И час, и два. Хоть целый день!

— Джека надо кормить часов в двенадцать, — сказала Касс.

— Я покормлю, — с готовностью предложила девушка.

Гиффорд покачал головой.

— Спасибо. Но мы вернемся к этому часу. Если он будет плакать — мы в бунгало, — сказал он и, взяв Касс за руку, увел ее из ресторана.

— Меня не надо тащить за руку, — возмутилась она, когда Гиффорд потянул ее с собой. — Я не собираюсь убегать.

— До субботы?

— Я и в субботу не убегаю. Просто мне пора ехать.

Он пристально посмотрел на нее.

— Это правда? — спросил он тихо, но ее отпустил.

Когда они пришли на его виллу, он провел Касс в гостиную.

— Есть еще один вопрос, который мы должны обсудить с тобой. Это твои визиты, — объявила Касс, сев на диван. — Как часто...

— Я не хочу наносить визиты, — сказал он, хмуро глядя на нее. — Я хочу жить с тобой.

— Жить со мной? — словно эхо, повторила она. — Ты имеешь в виду... постоянно?

— Конечно, постоянно! — рявкнул он. — Ты заявила, что не хочешь выходить за меня. А как ты смотришь на то, чтобы нам просто жить вместе? Мы прекрасно ладим, наши сексуальные отношения фантастические... — Гиффорд в отчаянии поднял руки и взъерошил волосы. — Я люблю тебя, черт возьми!

Но Касс не хотела обольщаться.

— С каких это пор? — спросила она. — С тех пор, как ты по уши влюбился в Джека?

— Задолго до этого. Когда мы впервые встретились в Лондоне.

Касс покачала головой.

— Все было не так, — сухо сказала она. — Если помнишь, ты бросил меня.

— Ты страдала?..

— Страдала ли я? Ужасно! — ответила она, решив, что настало время говорить честно. — Хотя я и изображала, что мне все надоело, это была только игра.

Гиффорд сел на другой конец дивана.

— Я удивился, но не был уверен. Я бросил тебя, потому что почувствовал, что это серьезно. Очень серьезно. И это напугало меня, — признался он.

Она нахмурилась.

— И поэтому ты порвал со мной и удрал?

— Да. Однажды я говорил тебе о своем отце, его женитьбах и разводах. Подрастая, я понял, в какой кошмар он превращал все отношения. Какую боль испытывали все его жены и дети.

— У тебя есть братья и сестры?

— У меня есть один сводный брат и две сводных сестры. Когда бы мы ни встретились, все кончается разговором о нашем папаше и о том, как он нас всех обманул.

— Обманул?

Он кивнул.

— Мой отец очень обаятельный мужчина. С хорошими манерами, приятной внешностью, с юмором. Тебе кажется, что он интересуется тобой, заботится о тебе, а на самом деле единственный человек, о котором он когда-либо заботился, — это он сам.

— Он не заботился о тебе? Или о твоем брате и сестрах? — возмутилась она.

— Как большинство детей, я идеализировал своего отца, — продолжал Гиффорд. — Когда подрос, я все равно считал, что он меня любит. Но отец встречался со мной — как и с другими своими детьми — только потому, что на этом настаивали наши матери. И для этого им приходилось прикладывать громадные усилия. Прошло много времени, прежде чем я понял это. А когда открылась правда, — он сжал губы, вспомнив юношескую обиду, — это сокрушило меня. Тем не менее, — продолжал он, — когда папаша был женат на моей матери и жаловался на то, что она ограничивает его свободу, на то, что он задыхается, я верил ему. Я верил ему и позже, когда он обвинял в том же самом других женщин.

— Поэтому ты стал противником брака?

Гиффорд нахмурился.

— И да, и нет. С одной стороны, когда я встречал счастливые супружеские пары, то завидовал им. Я считал, что брак должен заключаться на всю жизнь, и ценил в браке такие старомодные доблести, как честность, ответственность и обязанности перед своими детьми. С другой стороны, я страшно боялся лишиться свободы. — Он криво улыбнулся. — Мне кажется, что в глубине души я опасался оказаться таким же безответственным, как мой отец.

— И чтобы не рисковать, ты предпочел остаться один?

— Да. Но оставаться одному значило жить в одиночестве. Я с головой ушел в работу — только для того, чтобы меньше оставаться одному.

— Ты никогда ни с кем не жил?

— Попробовал однажды, несколько лет назад. Но девушка постоянно надоедала мне с женитьбой, так что я порвал с ней и сбежал. После этого я поклялся, что никогда не буду больше ни с кем жить.

— Но ты изменил свое мнение?

Он кивнул.

— Когда я порвал с тобой и возвратился в Штаты, мне было тоскливо, я чертовски скучал без тебя. Вот почему я встречался с Имоджин. У меня возникла нелепая мысль, что встречи с ней смогут помочь мне забыть тебя.

— Но они, как я вижу, не помогли.

— Нисколько. Я решил, что больше никогда не увижу тебя, — продолжал Гиффорд, — но выбросить твой образ из головы и сердца не мог. Я говорил тебе, что звонил. Я действительно звонил, так как ужасно чувствовал себя из-за нашего разрыва. Это правда. Но я звонил еще и потому, что хотел узнать, нет ли у тебя нового друга...

— Зачем?

— Если у тебя никого бы не оказалось, я прилетел бы и попытался начать все снова. Но Стивен дал понять, что вы вместе, поэтому я отступил. — Он облизал губы. — Те месяцы, что лежал в больнице, я много думал о том, что люблю тебя. Я уже был уверен в этом. У нас могли бы сложиться прекрасные отношения, но я все испортил.

— Ты любишь меня?..

— Мне казалось, что если ты со Стивеном, то я зря тратил время. — Он сдвинул темные брови. — Я говорил себе, что все кончено, но я обманывал себя. Думаю, что я подсознательно выбрал местом своего выздоровления именно Сейшелы. Потому что эти острова были связаны с тобой.

— Но ты не предполагал, что я могла быть здесь?

— Никогда! Встреча с тобой потрясла меня. Потом, когда я подумал, что у вас со Стивеном ребенок... — Он тяжело вздохнул. — Это был тяжелый удар. Но я действительно люблю тебя, а со временем, возможно, и ты меня полюбишь...

Она улыбнулась. Пока Гиффорд рассказывал и объяснял, душа ее наполнялась счастьем. Капля за каплей, сначала осторожно, счастье потекло по ее венам, как теплое вино. Ее сердце пело.

— Ты думаешь, я смогла бы? — спросила она.

— Все может быть. Ты не хочешь жить в Штатах? Хорошо. Мы будем жить в Англии. Мы будем жить здесь. Мы будем жить, где, черт возьми, ты захочешь!

— Я не хочу жить с тобой!

— Ты думаешь, что я буду похож на своего отца? Нет, Касс, я не такой, — пылко сказал Гиффорд. — Я знаю теперь...

— Я не хочу жить с тобой, я хочу выйти за тебя замуж, потому что я тоже люблю тебя, — сказала Касс.

Робкая улыбка медленно тронула его губы.

— Ты любишь?

— Я полюбила тебя с нашей первой встречи...

— Касс... — прошептал он и поцеловал ее. Это был долгий, жадный поцелуй, но, когда он закончился, Гиффорд снова нахмурился: — Тогда почему же ты отказывалась выйти за меня?

— Потому что ты ни разу не произнес самого главного слова — «люблю».

— Ты не дала мне времени! — возмутился он. — Как ты сказала, я сделал предложение под влиянием момента. Согласен, это было немного... обыденно. Даже если и так, я уже обдумывал целую декларацию о своей преданности тебе, но ты сказала «нет». Мне следовало быть понастойчивее, но ты была так настроена против, что я... — Он потерял терпение. — Касс, я люблю тебя! Это на всю жизнь, — сурово сказал он и поцеловал ее.

— Не пойти ли нам к Джеку и не сказать ли ему, что теперь у него есть настоящие мама и папа и что он будет законнорожденным? — спросила Касс.

— Сначала мы отпразднуем.

— С шампанским?

Гиффорд усмехнулся:

— Это будет позже.

— У тебя на уме что-то другое? — спросила она, и ее голубые глаза засияли.

— Что-то более пьянящее и приводящее нас обоих в дрожь. — Он встал, поднял ее и обнял за талию. — Как насчет этого?

Касс одарила его улыбкой:

— Разве можно тебе отказать?

Загрузка...