Отныне только легкий флирт

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Холли сидела на водительском месте в напряженной позе и внимательно следила за дорогой.

– Посещение собачьих тренировок, наверное, нельзя назвать настоящими свиданиями?

Этот вопрос прозвучал скорее как утверждение, но Ник понял, что она ждет ответа. Не зная, что сказать, он пробормотал:

– То есть свиданиями с тобой? – Он был несколько сбит с толку. – Нет, почему же, это тоже свидание. А как иначе назвать подобную встречу? – Он надеялся, что пока действует правильно.

– Не знаю. – Холли крепче вцепилась в руль. – Во всяком случае, это не настоящее свидание.

– А я считаю, что настоящее.

– Тогда у нас было три свидания. Два в питомнике Гринхилла и одно, когда мы ходили в лодочный поход.

– Примерно так. Впрочем, можно сосчитать. – Он вытянул руку вперед и начал загибать пальцы: – Гринхилл – раз, Гринхилл – два, затем… Нет, это трудная задача. Пальцами на руках не обойтись, придется разуваться.

Холли не удержалась от смеха и немного оттаяла. Что бы она ни думала в самом начале их знакомства, Ника все же нельзя отнести к типичным донжуанам, ловким ветреным повесам. Тем не менее сердце ее защемило, когда она произнесла:

– Я наконец тебя раскусила. Ты назначаешь мне свидания, помня о том, что я тебе сказала, когда приглашала к себе на вечеринку. Я заявила, что хочу встречаться только с молодыми людьми, предпочитающими легкий флирт серьезным отношениям. И ты решил занять вакансию.

По ее тону он не мог понять, как ему следует себя вести – согласиться с ней или, напротив, возразить. Он старался действовать как можно осторожнее:

– Занять вакансию… Звучит отвратительно, отдает бюрократией.

– Ну, будет, ты же понимаешь, что я хочу сказать. После разрыва с Рейнольдсом мне не хотелось снова заводить серьезный роман. А ты вообще не способен на серьезные отношения с кем бы то ни было, мне это ясно как Божий день. Значит, я в полной безопасности.

– В безопасности?

– Да. Девушка вроде меня, не собирающаяся влюбляться, идеально подходит такому мужчине, как ты. Ни к чему не обязывающие отношения – удобно и тебе и мне.

По непонятной для нее самой причине Холли, произнося эти слова, чувствовала себя несколько уязвленной. Сказать, что он ее использовал, никак нельзя, наоборот, условия их отношений диктовала она. Может, в ней заговорила гордость? Она не собирается влюбляться в него, но это вовсе не означает, что она не хочет, чтобы он влюбился в нее. Последнее соображение раздосадовало Холли. Кто же из них двоих ветреник? Ей стало стыдно. Тем не менее она продолжила:

– Поначалу подобное порхание помогает мужчине самоутвердиться, но со временем становится утомительным. Вот почему ты изменил своим правилам и назначил мне три свидания подряд. Я, повторяю, никакой опасности для тебя не представляю.

«Изменил своим правилам»! Ник едва удерживался от того, чтобы не рассмеяться. Дэн, брат мой, ты слышишь эти речи? – мысленно воззвал он. И все же, как он в душе ни потешался, его грызло чувство разочарования. Он отказывался верить, что Холли никогда больше не влюбится. И все из-за этого Рейнольдса? Ник не мог бы объяснить почему, но он почувствовал себя оскорбленным. Ухаживая за Холли, он не думал о том, куда могут зайти их отношения, но если тебе наперед говорят, что никуда, то это вряд ли может понравиться.

Вечером Холли позвонила матери. Мари как бы между прочим спросила: «Как там этот парень из банка?» – и с ходу сообщила, что собирается приехать в гости, и не одна, а с Эдди Люмадью. «Он такая прелесть, я уверена, ты полюбишь его не меньше, чем я, а если у тебя барахлит телевизор, то он с ним сотворит чудеса».

Наутро Холли поднялась невыспавшаяся, ей полночи не давали заснуть воспоминания о не слишком приятной стычке с Ником. Расстались они довольно холодно. Ему пришлись не по вкусу ее слова о нем и его встречах с женщинами. Все, что она сказала, чистая правда, но мужчины не любят, когда женщины видят их насквозь. Между тем ей нравилось его общество, она вовсе не хотела ссориться с Ником, и если это произойдет, то виновата в этом будет только одна она, и никто больше.

Цепь осталась у Ника, поэтому перед уходом на работу Холли заперла Санни в клетку. После прогулки он беспрекословно вошел в нее, словно всю жизнь только это и делал. Джед, видно, знал, о чем говорил, когда давал свои советы.

Дальше все пошло сикось-накось, понедельник оправдал свою репутацию тяжелого дня. Едва Холли перешагнула порог приюта, как столкнулась лицом к лицу с мистером Мелоди. Он был удручен не меньше мистера Спорлея, ибо миссис Викерс не поправилась. Слава Богу еще, что Флосси Эллен простила его за то, что он обидел мисс Крайсак, но только потому, что Флосси сама затеяла новый скандал, о котором Холли узнала из телефонного разговора с торговым агентом приюта. Бесстрашная Флосси вторглась со своей каталкой в его кабинет и учинила ему разнос за то, что новая партия средств для полоскания рта не выдерживала сравнения с предыдущими, в течение ряда лет поступавшими в приют.

Холли постаралась втолковать Флосси, что во всем виновата фирма-поставщик, агент же совершенно ни при чем. Она сопроводила источающую праведный гнев Флосси из кабинета торгового агента до самого холла и ушла, уверенная, что инцидент исчерпан. Но не тут-то было, Флосси, как только Холли ушла, немедленно совершила марш-бросок на застекленную террасу, где собралась побеседовать группка стариков, оттеснила плечом присматривавшую за ними новую женщину, работающую у них на добровольных началах, и раздала всем бумагу и ручки с просьбой написать жалобу на недоброкачественный товар, поступающий в приют.

Холли только-только принялась за изучение новых федеральных постановлений в надежде извлечь из них что-нибудь полезное для своей работы, как в комнату ворвалась разъяренная дама, взбешенная поведением Флосси. Потребовалось целых двадцать минут, чтобы ее успокоить. После ее ухода Холли позвонила Питеру, сообщила, что Флосси каким-то образом проникла в его ящик с официальными бланками приюта, поэтому, если он не желает, чтобы фирма-поставщик получила шесть гневных писем за его подписью, он должен немедленно отправиться на застекленную террасу, а она, Холли, этого сделать не может, потому что и так опаздывает на радиоинтервью.

Ведущий радиостанции, лысеющий мужчина лет тридцати, с галстуком-бабочкой, криво прицепленным к горловине майки, получил в городе прозвище Алленбургский Джек. Он встретил запыхавшуюся Холли в дверях здания радиостанции, вытянувшегося за рядом магазинов, параллельно Мэйн-стрит.

– Холли, Холли, Холли! – запричитал он, хватая ее за руку. – Поздно, поздно, поздно! Для болтовни времени уже нет, мы в эфире, прокручиваем песню за песней, ожидая, когда же вы придете.

Он втащил ее в студию, представлявшую собой просторное помещение с оборудованием у левой стены, вращающимися столами и микрофоном спереди. Надев наушники, он знаком велел Холли сесть за стол перед микрофоном справа от себя. Алленбургский Джек нажал контрольные кнопки, проверил действие микрофона, называя позывные радиостанции, и сказал:

– Сегодня у нас в гостях мисс Холли Веббер, сотрудница приюта для престарелых. Она изложит свою точку зрения на конфликт, возникший из-за строительной программы приюта.

Холли начала свое хорошо продуманное выступление с того, что обрисовала роль приюта в жизни горожан. Затем она долго и обстоятельно доказывала, что ему жизненно необходимо расшириться. Имени Чемберса она не называла, однако попыталась убедить радиослушателей в том, что права именно она. В заключение она изложила свои планы мобилизации средств для строительства, в частности рассказала о предполагаемой агитационной акции, когда бойскауты будут мыть машины, а их матери – продавать домашней выпечки пирожные. Холли была несколько удивлена, почему ведущий представил их разногласия как конфликт. Меньше всего на свете она хочет полемизировать с депутатом Колби.

Наступила рекламная пауза. Раскачиваясь взад-вперед вместе со своим стулом, Джек сказал:

– В следующей части я успею задать вам по крайней мере один вопрос. Кроме того, слушатели могут звонить в студию по телефону, номер объявлен, но они никогда этого не делают. – Тут его стул полетел на пол. – Минуточку, мой черед прочесть рекламу.

Надо же было так случиться, что рекламировался новый торговый комплекс, «…открывается в ближайшее время… сорок специализированных магазинов… предметы роскоши на любой вкус… в преддверии открытия празднество для горожан… комплекс показывает монстров всех эпох… в субботу на новом участке комплекса… сорок монстров в соответствующих костюмах, начиная от Дракулы и кончая черепашками-ниндзя… праздник начинается в одиннадцать утра, с наступлением темноты состоится фейерверк… В эту субботу… Ждем вас!»

Большое торжество в честь будущего торгового комплекса – в эту субботу! Холли была крайне изумлена. Комплекс не скупился на рекламу, но о празднике до сих пор нигде не было ни звука. Или она прослушала? Нет, это исключено, она ловила всю возможную информацию.

Джек отвернулся от микрофона и включил запись рекламы авторемонтной мастерской.

– И давно вы рекламируете праздник по поводу открытия нового комплекса?

– Вот сейчас в первый раз. Сегодня днем у меня интервью с руководителем строительства комплекса. В программе оно не значится, но в нем будут участвовать все значительные фигуры в городе – мэр, начальник пожарной охраны, начальник полиции… Ага! Мы снова в эфире.

Повернувшись к микрофону, Джек вкратце изложил выступление Холли.

– А теперь, – сообщил он, – у меня вопрос к гостье нашей студии, мисс Холли Веббер, возглавляющей комиссию по сбору средств для расширения приюта. Некий господин, имеющий обыкновение ходить с зонтиком, относится несколько иначе к идее пристройки. Вы хотите что-то сказать по этому поводу?

Холли бросило сначала в жар, затем в холод.

– Да, хочу, – произнесла она осипшим голосом и откашлялась. – Это досадное недоразумение.

И она пустилась в объяснения, почему комплекс и пристройка к приюту могут прекрасно сосуществовать. При этом она не только не критиковала депутата Колби, но даже не упомянула его имени.

– На этом встреча с мисс Холли Веббер, по-видимому, кончается, – сообщил своим слушателям Джек. – Впрочем, минуточку, минуточку, нам звонят. Алло! Да, говорит Алленбургский Джек. – Он знаком велел Холли надеть наушники, кивнул ей, а в трубку сказал: – Сэр, вы, наверное, звоните, чтобы сообщить о своем намерении первым сделать взнос в фонд расширения приюта?

– Ничуть не бывало, мой дорогой, – отозвался приглушенный голос. – По моему глубокому убеждению, Айра Чемберс не случайно обставил такими трудностями снятие со счета денег для расширения приюта. Он явно считал подобную затею вредной. Что вы на это скажете, мисс Веббер?

Джек взглянул на часы и жестом показал Холли, что времени совсем не осталось.

– В намерения Айры вовсе не входило воспрепятствовать расширению приюта, – спокойно заявила Холли. Ее так возмутили слова незнакомца, что она позабыла о своем волнении. – Он хотел одного: чтобы любой проект такого рода получил поддержку у населения города.

– Но население города никогда – слышите, никогда! – не поддержит подобный проект, – решительно отрубил звонивший. – Нет дыма без огня! Если бы проект нес пользу людям, он никогда не встретил бы столько препятствий. Жители Алленбурга не так глупы, чтобы отказаться от своего будущего ради прошлого.

И он повесил трубку.

– Звонил, конечно, не сам Колби Чемберс, но готова спорить, что он специально нанял кого-то, – сказала Нику Холли по телефону вечером того же дня. Накануне они распрощались довольно сдержанно, позвонить Нику ей было нелегко, но она должна была излить душу после всех переживаний. – А когда я приехала с работы домой, вся улица была обклеена листовками с сообщениями о субботнем шоу на стройплощадке комплекса. Как его сотрудники умудрились с такой быстротой подготовить праздник?

– Ничего удивительного, но, конечно, к этому приложил свою руку и Чемберс, – ответил Ник. – Праздник с показом монстров был намечен коммерсантами давно, но на более поздний срок. Чемберс, однако, торопясь обеспечить себе поддержку населения, добился его переноса. Это было не так уж и трудно, но, по слухам, ему пришлось выложить порядочную сумму из собственного кармана: приглашенные ранее актеры оказались в эту субботу заняты, и ему пришлось раскошелиться на новых людей и их костюмы.

Ник говорил в своей обычной дружелюбной манере, и у Холли посветлело на душе. Если он и рассердился на нее накануне, то сейчас раздражение прошло.

– Алленбургский Джек сообщил мне, – сказала Холли, – что на праздник приглашены все самые значительные люди в городе. Я знаю, Чемберс вложил в проект комплекса свои средства, но ведь основная часть будущих хозяев комплекса – люди со стороны. Хоть ты и пытался объяснить мне, что к чему, я так и не понимаю: в какой мере они участвуют в местной политической жизни?

Ник хмыкнул.

– Все дело в том, что они всячески стараются избежать подобного участия. Городской муниципалитет может затормозить осуществление таких крупных проектов, как строительство комплекса, для этого в его распоряжении сотни способов. Можно, например, придраться к ошибкам в документации, приостановить строительство из-за нарушения правил безопасности, направить на строительную площадку государственных инспекторов, которые могут там обнаружить наличие вредных насекомых, растений, минералов… Этот список можно продолжать до бесконечности.

– И тут депутат Колби с его связями незаменим.

– Совершенно верно. Именно это, а отнюдь не его инвестиции или участок Чемберса, делает его самого бесценным для коммерсантов. Но вполне возможно, что в результате следующие выборы могут оказаться для Чемберса его Ватерлоо. В городе есть люди, которые по горло сыты его грязными делишками, и они внимательно следят за развитием его романа с комплексом. Он невольно помогает им, действуя крайне неосмотрительно, как, например, с этим звонком на радиостанцию. Я согласен с тобой, звонил не Колби Чемберс: даже изменив голос, он не смог бы так притвориться. Но все, с кем я говорил по этому поводу, в один голос утверждают, что дергал веревочки он.

– А ты слушал передачу?

– Разумеется. – Ника, казалось, удивил этот вопрос. – Ты же сообщила мне день и час, я поставил себе на стол переносный приемник, а посетителей попросил подождать.

Холли была растрогана. Ник – друг, каких мало. Не считая ее коллег по работе в приюте, он единственный с пониманием относился к тому, что она делает.

– Поверь мне, – продолжал Ник, – по городу идет добрая молва о женщине, возглавившей сбор средств для пристройки. Горожане, чьи родственники живут в приюте, дорожат им, что бы ни говорил депутат Колби Чемберс. Когда начнется кампания по сбору средств, люди поддержат ее, ют увидишь. И все потому, что во главе ее стоит толковый человек. Ты ведь только начала, а уже достигла очень многого.

Ах, как бы Холли хотелось верить Нику!

– А в приюте все думают иначе, считают мое выступление по радио неудачным. Даже Трина!

– Нет, ты выступила хорошо. Жаль только, телефонный звонок раздался в самом конце передачи и у тебя не было времени достойно ответить.

– В том-то и беда. – Она была благодарна Нику за поддержку. – Я не успела объяснить слушателям, что препятствие воздвиг вовсе не Айра в своем завещании, а суд своим решением по иску Чемберса.

– А будь у тебя такая возможность, ты сказала бы что-нибудь о Чемберсе?

– После телефонного звонка – непременно. – Холли чувствовала всем своим существом, что это не пустые слова, у нее хватило бы решимости. – Я сначала была намерена вести честную игру, но теперь, чувствую, с этим типом все средства будут хороши.

– Правильно, – усмехнулся Ник. – Хватай их, тигр!

После разговора с Ником Холли в голову пришла отличная идея. Во вторник она позвонила в редакцию газеты «Кроникл» и побеседовала с ее главным редактором.

– Вот так-то! – воскликнула она, кладя телефонную трубку на рычаг.

– Это как же? – поинтересовалась Трина, которая только что вошла в кабинет Холли, чтобы дать ей на подпись поздравительные открытки с днем рождения обитателям приюта.

Холли улыбнулась: и как это раньше она обходилась без помощницы?

– Я хочу попытаться предпринять решительные действия. Редактор «Кроникл» завтра с утра пораньше пришлет к нам корреспондента и фотографа – они подготовят интервью и снимки, которые пойдут в номер.

– Замечательно! – Голубые глаза Трины блестели. – Это не то что беседа по радио, в которую может вмешаться любой склочник.

– Точно! – Холли вскочила, приятное волнение не давало ей усидеть на месте. – А самое главное то, что редактор обещала поместить эти материалы в номер за эту пятницу. Ты понимаешь, что это значит? – задала Холли риторический вопрос. – Это значит, что Алленбург узнает всю правду о депутате Колби и участке Чемберса накануне подстроенного им празднества единения с горожанами на строительной площадке комплекса.

Наступило время ленча. Холли помчалась домой и выпустила Санни из клетки – погулять. После этого он охотно вернулся в свою тюрьму, хотя самой Холли это было не по душе.

По дороге на работу она зашла в городскую аптеку. В очереди в кассу стоял Рейнольдс с присыпкой для ног и противоаллергическими каплями для носа в руках.

– Привет, привет! – Он бросил на нее взгляд сверху вниз вдоль своего аристократического, но слегка покрасневшего носа.

– Добрый день! – Это была их первая встреча после разрыва. Холли уже успела забыть, как щегольски одевается Рейнольдс, но сейчас ей напомнили об этом серый в узкую полоску костюм – обязательная форма одежды для банкира – без единого пятнышка или замина и такой же безукоризненный шелковый галстук цвета горчицы. Красивый мужчина, спору нет, но неужели его глаза всегда находились так близко друг к другу?

Он оглядел ее покупки – журнал с ребусами и кроссвордами и баночка аспирина.

– А краска для волос?

В ответ на ее недоумевающий взгляд он сухо рассмеялся.

– Мальчишка, у которого я обычно покупаю газеты, не прочь посплетничать. Он доложил мне, что в прошлую субботу ты разгуливала с голубыми волосами. Ника Донохью, видимо, смутить не так легко, как меня.

– Ну, так легко, как ты, не смущается никто, Рейнольдс! – Самодовольный сноб! Неужели она собиралась выйти за него замуж? – И этот же мальчишка донес тебе, что я была с Ником?

– У меня, дорогая, масса источников информации. Я мог бы предвидеть, что без меня ты не станешь терять время даром. Как известно, яблоко от яблоньки… Своим поведением ты наконец доказала то, о чем меня постоянно предупреждали папа с мамой, – что ни говори, ты дочь своей матери.

– Оставь мою мать в покое! – Глаза Холли сузились от гнева до щелочек, она выдохнула с такой силой, что, стой Рейнольдс чуть ближе, его роскошный галстук взметнулся бы вверх. Ей и всегда-то казалось, что семья Рейнольдса терпит ее только из-за дружеских отношений бабушки и дедушки Холли со старшим поколением Фурдов, хотя никто никогда не давал ей это понять. Но сейчас она убедилась, что была права.

– Я слышал также о твоих бредовых идеях насчет сбора денег для расширения приюта, – сказал он, не обращая внимания на ее вспышку. – Пропаганда по радио, бойскауты, продажа пирожных… и т. д. и т. п. Ты обречена на поражение еще до начала этой кампании.

Холли упрямо тряхнула головой. Она была раздражена и хотела доказать Рейнольдсу, что, потеряв его, не рассыпалась на куски.

– Не суди об этом до пятницы, когда выйдет номер «Кроникл» за эту неделю.

– Даже так?!

– Завтра утром в приют явятся корреспондент и фотограф. Их статья в корне изменит твое мнение на сей счет.

– Боюсь, мое мнение не сможет измениться раньше следующей пятницы. Завтрашнее интервью никак не попадет в газету на этой неделе.

– Ошибаешься, Рейнольдс! Хотя мои бредовые идеи, как ты изволил выразиться, не произвели на тебя сильного впечатления, редактору «Кроникл» они показались настолько серьезными, что она хочет немедленно познакомить с ними читателей.

Холли вышла из аптеки очень довольная тем, как она ответила Рейнольдсу. Ей захотелось зайти в Первый Национальный банк и перекинуться парой слов с Ником. Рейнольдс просто несносен. И как только она могла поддаться на уговоры своей матери, будто с ним ее ожидает надежное будущее…

Холли взглянула в стекло витрины, убедилась, что выглядит вполне привлекательно в светло-розовом, сильно приталенном платье с черным кожаным поясом и в черных туфлях, с крупными черными серьгами в ушах, и вошла в прохладу банка.

Полуденный час пик миновал, и единственный кассир дремал на своем рабочем месте. Клиентов не было, да и сотрудников банка можно было пересчитать по пальцам. Среди них находился и Ник. Он сидел за своим столом и что-то диктовал кудрявой секретарше. Когда он делал паузу, собираясь с мыслями, она поднимала глаза и с откровенным восхищением смотрела на Ника. Он, однако, не обращал на нее никакого внимания, и нахмурившаяся было Холли улыбнулась.

Заметив девушку, Ник отпустил секретаршу и встал. Сияя улыбкой, он подошел к перегородке, отделяющей операционный зал от зала ожидания.

– Привет, – сказала Холли. Высокие сводчатые потолки банковского помещения заставили ее отчего-то понизить голос. – Я проходила мимо и решила заскочить на минутку.

– Извините. – Секретарша со слабой улыбкой прошла мимо Холли и направилась к выходу. – Пойду тоже поем, Ник. Вы пойдете?

– Спасибо, Шейла, нет, встретимся позднее. – Он повернулся к Холли. – Я еще не обедал. Давай поедем вместе в какое-нибудь заведение. – И он согрел Холли улыбкой.

– Об этом следовало договориться заранее, тоже улыбаясь, возразила Холли. – А сейчас мне необходимо вернуться на работу – в приюте сегодня выступает школьный хор, я должна присутствовать. – Она огляделась по сторонам. – В этот час здесь всегда так пустынно?

– Тихо, да? Зайди на минуту. – Он гостеприимно распахнул перед ней дверцу перегородки.

– Я правда не могу.

– Всего на минутку. – Он взял ее за руку и потянул внутрь. – Вы, мисс Веббер, просили меня проверить ваши ценные бумаги, – произнес он громким голосом.

– Какие бумаги?

– Из вашего персонального сейфа, мисс Веббер.

– У меня, Ник, никогда…

– Шшш… не отставайте, пожалуйста, мисс Веббер. – Он отпустил ее руку, но шел так близко, что их плечи соприкасались.

Она думала, что они направляются к его письменному столу, но ничуть не бывало. Он миновал вычислительный центр и несколько пустых столов, она послушно следовала за ним.

– Сюда, сюда! – Он остановился.

– Но это же хранилище банка! – прошептала Холли.

– А где же, как не в хранилище, держать ценные бумаги?

За раскрытой тяжелой дверью с огромным запирающим механизмом из начищенных до блеска латунных скоб и петель, сверкавших на фоне легированной стали, виднелась защищавшая хранилище решетка до потолка, также из латуни. На глазах у оторопевшей Холли Ник отпер дверь в решетке и распахнул перед ней.

– Сюда, пожалуйста.

– Но, Ник…

– Прошу вас, мисс Веббер, – сказал он, понижая голос. – Дел по горло, мы не можем стоять здесь целый день.

Ник жестом пригласил ее пройти вперед, и она, сконфуженная, повиновалась. Пока он запирал за собой дверь, она огляделась. Рядом с ней находился архив, а за следующей решеткой лежали туго набитые полотняные мешки с деньгами. В воздухе стоял специфический запах, который, однако, не вызывал отвращения. Так, наверное, пахнут деньги, подумала Холли. Две стены были заняты персональными сейфами.

Ник носком ботинка зацепил табуретку, с помощью которой дотягивались до верхних ящичков, и пододвинул к Холли.

– Поднимитесь на нее, пожалуйста, мисс Веббер.

Что это значит? Официальный тон Ника и вся ситуация теперь казались Холли невероятно забавными, ее то и дело разбирал смех. Она послушно встала на табуретку и теперь ощущала запах одеколона, которым пользовался Ник, а не денег. За его плечом ей был виден дремлющий в безлюдном зале кассир. Остальные служащие банка отправились перекусить. Ник придвинулся вплотную к ней. Теперь она не видела ничего, кроме его лица. Она стояла на табуретке, и потому их лица находились почти на одном уровне.

– Замечательно! – мягко сказал он, уперся рукой в стену стальных ящичков и коснулся губами ее губ.

По телу Холли словно пробежал электрический ток. Нежное прикосновение его губ, его тела, непозволительное в этих стенах, сознание, что в любой момент кто-нибудь может войти и застигнуть их врасплох, – все это, вместе взятое, придавало их встрече совершенно особый характер. Голова у Холли пошла кругом.

– О Господи, мистер Донохью, – прошептала она, задыхаясь. Ну что за шутки! Ведь он с ней забавляется, только-то и всего. – Должна сказать, есть свои преимущества в том, чтобы хранить деньги в Первом Национальном банке!

– Преимущества огромные! – подхватил Ник и снова поцеловал ее. – Очень высокие проценты, и к тому же сложные, то есть с каждым днем возрастающие.

– Вклады застрахованы?

Ник придвинулся еще ближе.

– Самим банком. Первый Национальный обеспечивает всестороннее обслуживание клиентов.

Холли с трудом сохраняла ясность мыслей.

– Да, но страхование распространяется только на первую сотню тысяч долларов.

– Верно, но это не так уж и важно – у нас не было случаев, когда бы мы не могли расплатиться с вкладчиками.

Холли рассмеялась. Целоваться в хранилище банка – что может быть забавнее!

– Никогда не подозревала, что банк так располагает к флирту.

– Мы стараемся доводить этот факт до сведения только самых избранных клиентов, мисс Веббер. – И Ник шаловливо прикусил ее нижнюю губу. Он слышал ее прерывистое дыхание, чувствовал ее податливое тело. Как она обольстительна! Неужели эта женщина больше никогда не влюбится?

Решить этот вопрос ему помешал звук чьих-то шагов. Холли напряглась – значит, она тоже его услышала.

На миг они застыли в напряженном молчании. Холли нашлась первой и, сходя с табуретки, произнесла легким, беззаботным тоном:

– Спасибо, мистер Донохью, вы так хорошо мне все объяснили.

– Всегда к вашим услугам, мисс Веббер! – Ник взял ее руку. – Ведь мысли о ценных бумагах лишают нас сна.

– Еще бы! – поддакнула Холли, стараясь не расхохотаться.

За его спиной появилась женщина и села у компьютера.

– Так рано с ленча, Рут? – мимоходом поинтересовался Ник, провожая Холли из хранилища.

– Это мое обычное время, – ответила женщина и, чуть смутившись, бросила взгляд на часы.

Дойдя до стола Ника, Холли, все еще с трудом удерживаясь от смеха, повторила, что ей пора уходить. В сторону хранилища она старалась не смотреть – да и вряд ли когда-либо сможет смотреть спокойно. Разве можно забыть то, что произошло всего минуту назад!

И тут в поле ее зрения попала афиша торгового комплекса, вмиг погасившая улыбку на ее губах. Надпись на афише гласила: «В субботу торговый комплекс устраивает для вас праздник с показом сказочных чудовищ. Угощение, аттракционы, фейерверк с наступлением темноты. Ждем вас в 11 часов утра». Текст окружали изображения Дракулы, Фредди, Годзиллы, черепашек-ниндзя.

– О Господи! – вырвалось у Холли. – Когда же это успело появиться?

– Сегодня утром, – поморщился Ник. – Ты, я думаю, захочешь пойти на праздник, посмотреть, что задумал депутат Колби со своей бандой.

– А как же! Нет такой силы, которая смогла бы меня удержать!

– Праздник состоится в ближайшую субботу. А в следующую, в День поминовения, мой брат устраивает барбекю. Как ты думаешь… если ты не против… я бы хотел… – Неожиданно для себя самого Ник почему-то вдруг смешался, запутался в словах, начал запинаться, но на сей раз это не вызвало у него раздражения, а, скорее, позабавило. Значит, выпадают такие минуты, когда он теряет самообладание, но зато в остальное время он держится молодцом, за примером далеко ходить не надо, сегодня в хранилище, скажем, он вел себя просто прекрасно. Пора понять, что хоть он и заикается иногда, но происходит это все реже. Прежнего Ника не стало.

Он откашлялся и начал фразу заново:

– Если у тебя нет иных планов, не хочешь ли ты пойти со мной?

– О-о, звучит весьма привлекательно!

Итак, несмотря на недавний неприятный разговор, он снова пригласил ее. У Холли на душе сразу стало легко, и она поняла, как ей на самом деле хотелось быть приглашенной. А если бы он решил больше с ней не встречаться? Холли Веббер, очередная девушка на один вечер… Она даже не хотела думать об этом.

Среда началась веселым солнечным утром. Холли проснулась в прекрасном настроении: Ник опять пригласил ее; спала она сегодня крепко. В пятницу появится интервью газете «Кроникл». А впереди замечательный день.

Она выгуляла Санни и привела во двор – тренироваться. Над головой оглушительно щебетала пара ласточек – они носились взад и вперед, опекая свое гнездо на кусте в дальнем углу двора. Поначалу птицы отвлекали Санни, но он быстро привык к ним и стал хорошо выполнять команды, даже новые для него «сидеть» и «встать», а по приказанию «за мной» ходил точно по пятам Холли. «Хороший пес, умница!» – хвалила его Холли и трепала золотистую спину Санни.

Холли оставила Санни бегать во дворе, а сама вошла в дом позавтракать – горячий тост с маслом и корицей и чашка чая, – просмотрела набросанный ею план проведения благотворительного банкета, одобренный опекунским советом. Это не будет наспех собранная солянка, какую устраивают хозяева комплекса. Сотрудники приюта самым тщательным образом продумают свое мероприятие с начала до конца, чтобы угодить людям с самым изысканным вкусом, и пригласят на него всех тех, кто хоть что-нибудь значит в политической и хозяйственной жизни Алленбурга.

Холли вымыла посуду, сунула бумаги в висящий у двери портфель и вышла во двор за Санни.

Двор, однако, был пуст, калитка – широко распахнута, а пса нигде не видно.