Отражение звезды

11

— Регистрация билетов на самолет, следующий по маршруту Москва — Сочи, закончена…

— Закончена! Вы слышали, закончена!! — Леночка тряхнула Сергея Николаевича за отвороты пиджака. — Боже мой, ну придумайте хоть что-нибудь! Нам нужно задержать рейс! Там, возможно, летит преступник! Придумайте! Я умоляю вас! — взмолилась она, но тут же метнулась в сторону пропускного терминала: — Задержите рейс! Я требую задержать рейс! — истошно закричала она, но ее голос тут же заглушило сообщение радиодиспетчера:

«Внимание! В аэропорту Внуково произвел посадку самолет, прилетевший рейсом одиннадцать ноль семь — Киев — Москва».

Людская масса задвигалась, заколыхалась, зашумела. Леночку оттеснили, и она вынуждена была вместе со всеми встречающими двинуться к стеклянной двери.

Она увидела знакомый силуэт — вне всякого сомнения, это был Фима. Рядом с ним семенила маленькими шажками девушка. На плече у Фимы была небольшая спортивная сумка, на плече у девушки — маленькая, дамская. Они шли об руку, неторопливо и спокойно. Подъехал автобус. Сейчас они войдут в салон и их доставят прямо к трапу. Он улетит! Он улетит!

Леночка раздвинула локти и, преодолевая возмущенный ропот, наступая на чьи-то ноги, упираясь в чьи-то животы, рванула к двери.

В этот самый момент двери открылись, впуская прибывших рейсом одиннадцать ноль семь, и воспользовавшись толкотней и некоторым замешательством охранника, она ужом проскользнула между чьими-то телами и, совершенно ничего не соображая, побежала к автобусу.

В глазах рябило. Она видела только рубашку стиля «поло» да сумку, покачивающуюся на бедре Фимы.

Девушка рядом с Фимой, пританцовывая, переминалась с ноги на ногу. Она то обнимала его за талию, то поднимала руки и притягивала его голову к своим губам, то брала его под локоть. Но даже на девушку Леночка не обращала никакого внимания. Ее интересовала только сумка. Не потерять бы ее из виду. Только рубашка бежевого оттенка, каких много.

— Стойте! — За ее спиной раздались тяжелые шаги, она бросилась бежать, понимая, что если сейчас ее поймают, то Фима улетит. Глупая, надо было обратиться в милицию. Но кто знает, чем бы это все могло закончиться…

Вдруг Фима оглянулся. Словно искра пробежала между ними. Словно молния полыхнула. В одно мгновение перед Леночкиными глазами представились Рая, Наталья, подрагивающее пламя автомобиля и скрюченный в позе боксера труп на берегу пруда. Все! Вся ее жизнь, казалось, навсегда была связана с этим подонком.

Она закрыла глаза. Всего на миг закрыла глаза — какая-то соринка попала ей в глаз, но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы он испарился. Чужие… Все лица вокруг — чужие. Ни сумки, ни рубашки, ни девушки… Может, пригрезилось? Она запрыгнула в автобус, ловя на себе удивленные взгляды, но неожиданно краем глаза заметила, как Фима, уже без сумки и девушки, пересекает территорию аэродрома, удаляясь от отъезжающего автобуса.

Автобус вдруг остановился. По всей вероятности, его остановила охранная служба аэропорта. «Боже, пожалуйста, помоги мне!» — взмолилась Леночка и, снова продираясь сквозь толпу, метнулась в сторону бегущего трусцой Ефима.

— Не меня, его! — истошно кричала Леночка, указывая в сторону бегущего парня. Неимоверным усилием она вывернулась из цепких рук служителей порядка и, побежав наперерез, вдруг оказалась прямо перед Ефимом, который стоял у выхода и пытался протиснуться в зал аэровокзала.

В ту же секунду он схватил ее за волосы и, резким движением обмотав разметавшиеся густые пряди вокруг кулака, притянул ее голову к себе. Острая боль пронзила голову. Леночка попыталась сделать рывок, но виски словно обдало кипятком.

— Стой, сука! Стой! — Острие ножика уперлось ей в горло. Она замерла, оцепенев. Горячая волна окатила кожу у самых корней волос.

Острие ножа при малейшем движении то ощутимо протыкало Леночке кожу, то едва касалось шеи, щекоча ее. Леночка пятилась вместе с Фимой и вращала зрачками.

А Вера скинула с плеча сумку, достала из нее черный пистолет, подала Фиме, и тут же ствол пистолета уткнулся Леночке в висок. Какая нелепость! Как в кино, но такого глупого фильма она не могла себе и представить.

Ефим что-то орал, слюна его попадала ей на лицо, но голос все никак не мог проникнуть в сознание. Наверное, требовал самолет и свободный проход к нему. Деньги? Зачем? У него ведь достаточно своих денег. В далеком заграничном банке.

Неожиданно Леночка поняла, что думает обо всем так, словно бы это происходило не с ней. Ефим прижался спиной к стене. Вера вынула из сумки гранату. Люди, находящиеся в здании аэропорта, словно встревоженные призраки, отшатнулись, образовав широкую полосу для прохода, и Ефим, прижавшись к Леночкиной спине, зажав рукой ее подбородок, так, чтобы было видно дорожку, медленно пошел в сторону стоящего неподалеку самолета.

— Сынок! Сы-ынок! Не надо, не делай этого! — донеслось до Леночкиного слуха, и она не сразу узнала голос Сергея Николаевича. Но когда узнала, внутри у нее все оборвалось. Сынок? Сын? Может быть, он назвал Ефима «сынком» просто так, — точно так же, как любой молодой человек может назвать того, кто много старше его, «отцом».

— Не делай этого!

— Уйди! — эхом отозвалось в Леночкиной голове. — Я прикончу ее! Пристрелю! И тебя, тварь! Чтоб ты сдох, козлина старый! Думаешь, я не знаю… я не сынок тебе! Кретин! Ты всю жизнь меня ненавидел! Прочь с дороги!

Леночка застыла от ужаса, увидев вдруг, как ствол, оторвавшись от ее виска, направил смертоносную пулю в сторону Сергея Николаевича. Она ничего не успела сообразить, как прозвучал выстрел. Удивительно, ей всегда казалось, что выстрел — это гром небесный! Он должен был разорвать перепонки, расколоть небо. Ничего подобного. Хлопок — и все. Голос Ефима был куда громче и страшнее. Сергей Николаевич упал. Снова ободок металла уткнулся ей в висок. Запахло дымом. Запульсировала кровь, заколотилось сердце. Хлопок — смерть. Так просто. Так просто?! И совсем не страшно! Хлопок — смерть.

Вздрагивая от рыданий, над телом Сергея Николаевича склонилась какая-то старушка. Заверещал ребенок, вскрикнула женщина, выматерился охранник, и в ту же секунду Леночка, ощущая, как черная пелена застилает ей глаза, с безумным воплем рванулась к племяннице Штурма. Она обхватила ее за плечи. Граната выпала из рук и с глухим стуком покатилась по бетонному покрытию. Так стучать могло только дерево. Они блефовали, догадалась Леночка. У них деревянные гранаты! Но пистолет-то настоящий.

— Ну, стреляй! — Леночкино лицо превратилось в каменную маску. И, толкая перед собой, как прикрытие, как живой щит, Веру, она направилась к Ефиму. — Стреляй!

Рука его задрожала, палец плавно вдавил спусковой крючок. Вера истерично взвыла, замолотила ногами, затрясла головой и грохнулась на землю, увлекая за собой Леночку.

Ефим, преодолев расстояние одним прыжком, стоял над ними и, отпихнув ногой Веру и коротко усмехнувшись, с силой вдавил курок. Раздался хлопок… В Леночкино ухо как будто вонзилась острая спица. Хлопок — смерть! Она впилась холодными пальцами в лицо, сквозь пальцы протекла липкая горячая струйка крови. Ну что ж… Еще одна нелепость. Умереть и никогда больше не увидеть Андрея. Перед глазами заплясали цветные зайчики.

Казалось, что ей снится сон. «Вытекает кровь, а с ней и жизнь», — мелькнуло в ее голове. Леночка замерла, не смея двинуться с места, боясь расплескать хоть каплю живительного тепла. Последнее тепло… Оно такое приятное!

Где-то за пределами сознания она услышала гортанный выкрик. Как же знаком был ей этот голос! И снова хлопок, еще, еще… Хлопки прекратились, стало совсем тихо, и Леночка улыбнулась. В какое-то мгновение ей показалось, что она взлетела. Наверное, умерла. Тело оторвалось от холодного асфальта. Нет, не умерла. Ее просто кто-то подхватил на руки, и она, словно грудной младенец во чреве матери, услышала глухие удары сердца. Бум-бум-бум. Ее покачивало, как в лодочке. Надежно, спокойно. Бум-бум-бум… Или, может быть, это шаги?

Она слишком устала, чтобы думать, слишком устала, чтобы рассуждать… Вот только отца жаль. Все же не чужой. Или чужой? Как же так? И вдруг она все поняла! Все-все поняла! И заплакала, давясь собственными слезами.

— Не плачь, роднулечка, — услышала она голос Андрея, и сквозь этот голос, сквозь подсознательный вопрос — откуда? — пробилось воспоминание: «Рейс одиннадцать ноль семь — Киев — Москва»… — Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — повторила она шепотом. Все смешалось в ее голове: шаги, выстрелы, голос. Она простонала, плача и смеясь одновременно. Он вытер с ее щеки слезинку, но тут же набежала следующая. И тогда он стал целовать ей лицо, как будто хотел собрать все ее горе губами. — Выходи за меня замуж. Т-с-с… Не торопись с ответом, у тебя будет время подумать. Целых пять минут! Ровно столько нам идти до медпункта, чтобы замазать зеленкой твою страшную рану.

— Рану?

— Ну да! У тебя оцарапано ухо, это очень опасно!

Его улыбка сводила Леночку с ума, и она закрыла глаза. В ресницах заплескалась золотой рыбкой далекая Альдемарина.

— Но сейчас не время, — неуверенно попыталась возразить она. — Фима… Отец…

Губы его приникли к ее губам, и те бессвязные слова, которые он горячо зашептал ей, погрузили Леночку в мир, где не было места ничему и никому, кроме них.

— Скажи — да.

— Да… — выдохнула она. — Да, да, да!

— Не плачь. — Он счастливо рассмеялся и еще крепче прижал ее к сердцу.

Одного взгляда было достаточно Лене Григорьевой, чтобы полюбить Андрея на всю жизнь. Но надежды на счастье не оправдались. Полагая, что любимый не свободен, она отказывается от Андрея. Но трудно победить настоящее чувство, особенно если тебе отвечают взаимностью. Лена борется с собой, а Андрей решает во что бы то ни стало вернуть свою единственную…