Озарение

Глава 17

Эйми откинулась на высокую спинку самолетного сиденья, плотнее завернулась в кашемировый плащ и на секунду закрыла глаза. Макс наконец-то задремал, и для нее наступили редкие минуты покоя.

Но, несмотря на этот покой, уснуть она не могла, тем более что мешал шум двигателей. Но главное было в том, что нервы у нее были напряжены до предела. Она летела, чтобы снова встретиться с Джейсоном.

Закрыв глаза, Эйми вернулась мыслями к той ужасной ночи, когда она «бежала». Как благородна она была той ночью! Как убежденно говорила этому человеку, что не нуждается ни в нем, ни в его деньгах! Как романтична она была, прогнозируя свою жизнь по примеру кинофильма!.

Эйми накрыла Макса одеялом, так как он вертелся в самолетной детской кроватке и постоянно раскрывался. Они с Максом летели бизнес-классом, поэтому ей не пришлось держать тяжелого двухлетнего ребенка-непоседу на коленях в течение всего полета.

Снова откинувшись на спинку сиденья, Эйми опять закрыла глаза и попыталась уснуть, но по-прежнему перед ней вставало лицо Джейсона.

Тогда Эйми достала из багажной сумки толстую папку для бумаг, раскрыла ее и еще раз просмотрела статьи. В последние два года она собирала все, что публиковалось о Джейсоне Уилдинге. Он продал большую часть своих предприятий и стал тем, кого журнал «Форбз» называл Самым Молодым Американским Филантропом. И его филантропия была главным образом связана с городом Абернети в штате Кентукки.

Эйми еще раз прочла статью о том, как Джейсон Уилдинг преобразил небольшой, бедный, разваливающийся умирающий городок Абернети в нечто жизнеспособное и процветающее. Первое, что он сделал, это вложил большие средства в изо всех сил боровшуюся за существование компанию по производству детского питания «Чарльз и К».

В статье с изумлением сообщалось о том, как Уилдинг дал крошечной рекламной компании в Абернети четыре миллиона долларов с условием, что она будет рекламировать новое детское питание в национальном масштабе. До появления Джейсона Уилдинга эта компания рекламировала лишь местный бизнес в местной газете. Но, ко всеобщему удивлению и несомненному восторгу, говорилось в статье, эта мелкая рекламная компания делала большую работу. «Кто забудет рекламу на ТВ, а которой на экране фигурировал ребенок с сияющим лицом? — спрашивал автор статьи. — Пли другую, с изображением хозяйки, поливающей крекеры содержимым кувшина фирмы Чарльз и К»".

В этом году рекламная компания имела большой успех, и «Чарльз и К» была названа одной из самых быстро растущих компаний страны. «И во г теперь она превращается в международную как по масштабам продаж, так и по ассортименту. Кто мог бы подумать о возможности включить в меню младенца бефстроганов?»

Весь ассортимент детского питания производится в Абернети, штат Кентукки, что обеспечивает тысячи рабочих мест городу, в котором в прошлом были безработными пятьдесят два процента населения. «А те немногие, что имели работу, работали не в городе — отмечалось в статье. — Но Джейсон Уилдинг изменил это положение».

У Эйми были и другие статьи, касавшиеся в меньшей мере фактов и в большей той философии, руководствуясь которой, Уилдинг сделал то, что он сделал. «Для чего это ему нужно — вот вопрос, на который все хотят получить ответ. Почему этот человек делает так много, получая от этого так мало? Ходили слухи о том, что Джейсон Уилдинг даже не имеет своей доли в компании по производству детского питания Чарльз и К»", но в это никто не верил".

Эйми спрятала статьи в сумку и снова закрыла глаза. Как она отреагирует на встречу с ним? Изменился ли он за эти последние два года? О его личной жизни газеты ничего не писали, и ей было известно лишь то, что он встречался с женщинами, но до сих пор не женат.

— Спать! — громко прошептала она, словно в ее власти было обуздать мысли, а когда заснуть ей так и не удалось, Эйми достала этюдник и принялась рисовать. В самолете было прохладно; где-то она прочитала, что авиакомпании поддерживают в салонах самолетов такую температуру, чтобы пассажиры спокойно дремали в креслах, потому что в тепле они просыпаются и принимаются разговаривать и ходить по салону. «Словно мы ящерицы», — подумала тогда Эйми.

Милдред сказала, что Джейсону были нужны сюжеты из «Тысячи и одной ночи», и поэтому Эйми потратила довольно много времени на просмотр имевшихся иллюстраций, чтобы составить себе какое-то представление о том, что предстояло делать. Поскольку все сказки Шехерезады были так или иначе связаны либо с сексом, либо с крайней жестокостью, она плохо представляла себе, как иллюстрировать их фресками в публичной библиотеке.

— Ты сможешь это сделать, — сказал ей Милдред. — И выдержишь, когда увидишь Джейсона снова. Он по-прежнему любит тебя и Макса.

— Разумеется, — согласилась Эйми. — Но почему он встречался чуть ли не со всеми женщинами в Абернети, по крайней мере, так написано в одной из статей. И не очень-то пытался меня найти, не так ли?

— Эйми, он… — начала было Милдред, но Эйми оборвала ее.

— Послушайте, между нами ничего не было, кроме того, что он считал меня объектом благотворительности. Ему так понравилось разыгрывать передо мной роль Санта-Клауса, что он решил сделать то же самое перед целым городом. Он еще не поставил себе памятник?

— Эйми, все совсем не так. Ему здесь нелегко. Тебе следует встретиться с Дорин.

— А, верно. Запомните, пожалуйста, я намерена провести в Абернети всего лишь шесть недель. И могу не успеть встретиться со всеми женщинами, с которыми он имел дело.

— Ладно, дело твое, — заметила Милдред. — Я прошу лишь об одном — чтобы ты приехала сюда с моим внуком и дала мне на него посмотреть. Пожалуйста, прошу тебя. Ты не можешь быть такой жестокой, чтобы отказать в этом его бабушке…

— Хорошо, — согласилась Эйми, — я сделаю это. Джейсон знает, что я должна приехать?

— Нет. Он понятия не имеет о том, что кому-то известно, где ты находишься. Ни о том, что об этом давно знаю я. А теперь скажи мне, мой внук хоть научился ползать?

— Нет. Он то сидит на месте, то бегает сломя голову. Милдред, не могли бы вы быть помягче?

— Нет. Я и так достаточно добра, не правда ли?

Эйми невольно улыбнулась.

— Вы хорошая, — мягко сказал она, — самая хорошая.

И вот Эйми в самолете, а рядом с нею спит Макс. Она возвращается в Абернети, чтобы встретиться с человеком, чей образ преследовал все ее мысли в течение двух лет. Но что бы она ни думала, что бы ни читала и что бы не говорила ей Милдред, Эйми была уверена, что, оставив Джейсона два года назад, поступила правильно. Может быть, он не, изменился, может быть, все еще пытается прокладывать себе дорогу деньгами ко всему, что хочет получить, но она-то, несомненно, изменилась. Она уже не та наивная маленькая Эйми, ожидавшая мужчину, который придет и позаботится о ней.

Однако при всей своей тогдашней наивности Эйми тем ранним рождественским утром нашла в себе смелость уйти. И теперь, спустя два года, она удивилась этой смелости, порожденной страхом, потому что она предвидела будущее без свободы.

Перед нею предстало будущее, в котором она и Макс, а также другие дети, которые у нее были бы, будут подавлены машиной по имени Джейсон Уилдниг.

И она уехала на автобусе из Абернети в Нью-Йорк, где позвонила подруге, с которой вместе училась. Они дружили много лет, и та была очень рада приезду Эйми. И именно она устроила Эйми встречу в одном издательстве, где главный редактор посмотрел ее рисунки и представил ей работу по иллюстрированию детских книг, а подруга помогла с наймом квартиры и няни для Макса. Разумеется, очень пригодился жемчуг, подаренный Эйми Дэвидом. Она была крайне удивлена, узнав, что он натуральный, и вырученные за него деньги позволили ей обставить квартиру и заплатить за нее за четыре месяца вперед"

Она поступила правильно, думала Эйми, глядя на свой этюдник. Она не была ни богата, ни знаменита, но стала независимой. И Макс был счастлив. Он посещал игровую группу три дня в неделю, и каждую свободную минуту Эйми посвящал ему.

Что же до мужчин, то у Эйми на них просто не хватало времени. Между работой и Максом времени оставалось мало. В уик-энд они очень часто уходили к ее редакторше и ее мужу Алексу, у которых была дочь. Алекс чисто по-мужски играл с Максом, и этого мальчику, по-видимому, было достаточно. Вскоре Эйми решила, что не мешало бы подумать о мужчинах, но дело до этого пока не дошло.

Она стал бегло набрасывать эскизы фресок, которыми должна быть расписана публичная библиотека в Абернети, и не удивилась тому, что каждый из мужских персонажей оказывался похожим на Джейсона.

Когда самолет приземлился, Эйми показалось, что сердце ее бьется возле самого горла. Она осторожно разбудила Макса, выразившего недовольство тем, что недосмотрел свой сон, но когда увидел, что они оказались на новом месте, его любопытство отодвинуло капризы на второй план. В терминале Макса было трудно удержать от желания прокатиться на багажной карусели.

Как и обещала Милдред, она прислала машину, водителю которой было ведено привезти Эйми с Максом прямо в ее дом. Но у Эйми на этот счет были свои планы.

— Мы туда не поедем, — сказала она водителю, когда тот повернул на главную улицу Абернети. — Пожалуйста, скажите моей свекрови, что мы будем у нее через час ли около того. — Ей хотелось посмотреть на перемены, произошедшие в городе, о которых она читала в газетах. Взяв за руку Макса, Эйми медленно пошла по улице, рассматривая каждый магазин.

Она подумала, что знала идею, заложенную Джейсоном в основу преобразования города, но она ошиблась. Она полагала, что он хотел превратит его в маленький Нью-Йорк, с небольшими магазинами женской одежды от Версаче и с огромным количеством художественных галерей. Но он этого не сделал. Он просто отремонтировал и покрасил все, что было в городе. И ударил дух модернизации из многих магазинов. И поэтому прогулка по улицам города в какой-то мере становилась экскурсией в прошлое — он не был похож ни на декорацию, ни на городки отдыха в общественных парках.

Нет, Абернети выглядел жизнеспособным, процветающим городом сельскохозяйственного штата, с жителями, спешащими по делам, идущим явно хорошо. Эйми шла медленно. Макс вертел головой по сторонам, чтобы все рассмотреть: ему нравилось видеть новых людей и новые вещи.

Внезапно он остановился перед витриной какого-то магазина и потянул к себе Эйми. В витрине были выставлены детские вертушки на палочках, которые обдувал поворачивавшийся вентилятор. Эйми поначалу подумала, что это всего лишь вертушки, ничего особенного, потом поняла, что ребенку, привыкшему к сложным, шумным игрушкам, они показались удивительными.

— Пойдем туда, — сказал Эйми, и лицо Макса озарилось улыбкой.

Через несколько минут они выходили из магазина. В одной руке Макса сияла голубая вертушка, а в другой конфетная обертка. Рот его искривился из-за огромного куска какого-то сушеного фрукта в шоколаде. Эйми улыбалась. «Дом, — подумала она, — это то место, где владелец магазина бесплатно дает конфету ребенку с сияющими глазами».

В конце главной улицы высилась публичная библиотека Абернети. Входная дверь была открыта, снаружи стояли несколько пикапов, и в дом то входили, то выходили рабочие. Эйми глубоко вздохнула. Скоро она увидит Джейсона — она это чувствовала сердцем. Хотя она провела с ним очень мало времени, у Эйми было такое чувство, что теперь им полон весь город. Куда бы она ни посмотрела, все напоминало ей о Джейсоне. «Вот здесь мы купили сапожки для Макса, — думала она. — А там Джейсон меня чем-то рассмешил. А вот тут…»

— Зайдем туда? — спросила она Макса, глядя, как он расправлялся с конфетой. — Здесь мамочка собирается работать.

Макс кивнул и посмотрел на свою вертушку, которая завертелась от легкого дуновения ветерка.

Снова глубоко вздохнув, Эйми стала подниматься по лестнице; рядом с нею взбирался по ступенькам Макс. Поначалу в помещении было так темно, что ничего не было видно, но когда глаза привыкли, Эйми поняла, что рабочие заканчивали отделку. Они разбирали подмостки, за которыми оставались чистые, белые оштукатуренные стены, готовые для росписи. Она видела, что ей придется расписывать переднюю стену напротив входа, затем боковую и дальше остальные сверху донизу. В читальном зале была большая пустая стена, и Эйми подумала, что здесь будет главная фреска.

Разглядывая стены и думая о будущей работе, Эйми заметила, как в помещение вошел какой-то мужчина, а за ним красивая блондинка.

Как только Эйми поняла, что это был Джейсон, она отступила в тень, а женщина, по-видимому, удовольствовалась тем, что молча встала с ним рядом.

Эйми стояла так, что он не мог ее видеть, но она могла наблюдать за ним. Джейсон выглядел несколько постаревшим, складки в уголках рта стали глубже. Или, может быть, это была просто игра света и тени. Однако волосы остались прежними: его седая густая шевелюра касалась воротничка.

Проклятье! Он стал еще красивее, чем она его помнила. Проклятье, проклятье и еще раз проклятье! Когда соблазнительная блондинка наклонилась к нему, Эйми захотелось вцепиться ей в волосы. «Но я не имею права», — прошептала она, и, услышав ее, Макс вопросительно посмотрел на мать. Пригладив назад волосы сына, она улыбнулась ему, и Макс, отвернувшись, снова стал смотреть на мужчину, стоявшего в нескольких метрах от них.

Эйми попыталась подбодрить себя. Она здесь для того, чтобы работать, и ничего больше. Работать. Работа ей очень нужна. Работа — это… О'кей, сказал она себе. Кончай с этим. И с Джейсоном. Вспомни, какую шутку он с тобой сыграл. Вспомни все его фотографии с красивыми женщинами, держащими его под руку.

Эйми тяжело вздохнула, крепче сжала руку Макса и шагнула вперед. Прежде чем он успел обернуться, Эйми заговорила:

— Джейсон, я очень рада снова вас видеть. — Когда же он к ней повернулся, Эйми протянул ему руку — Ты совсем не изменился, — продолжала она и кивнула в сторону Дорин, стоявшей с ним рядом. — По-прежнему дамский угодник, как я вижу. — Она подмигнула Дорин, словно они были закадычными приятельницами, посвященными в некую тайну.

Эйми ужасно боялась перестать говорить из опасения, что ее хватит удар, если она остановится. Устремленные на нее глаза Джейсона изливал такую силу, которой она почти не выдерживала. Ей хотелось обвить его руками…

— Где ты была? — спросил он таким тоном, будто она пошла в бакалейную лавку и не возвращалась пять часов.

— О, и здесь и там. А где был ты? Если мне вообще следует об этом спрашивать. — Эйми знала, что предстает в их глазах круглой идиоткой, но в этой блондинке было все, чего не было в ней, и это волновало ее. Разумеется, это не могла быть ревность. Но Эйми захотелось вдруг иметь мужчину, чье имя она могла бы потом забыть.

— По-видимому, дела у тебя идут отлично, — сказал Джейсон, кивнув на кашемировый плащ и пестрый шарф, обмотанный вокруг ее шеи. На ней был кашемировый же свитер, брюки из отличной шерсти и сапоги из мягчайшей кожи ягненка. От ее ушей, шеи, запястий и пряжки пояса исходило теплое золотое сияние.

— О, совершенно верно. Но поскольку.. — Эйми лихорадочно огляделась, и тут на глаза ей попался кулек с картофельными чипсами «Арнольд». — Как говорит Арни, у меня хороший вкус.

Джейсон нахмурился, а Эйми внутренне улыбнулась. Сердце ее колотилось оттого, что она лгала, но потом она взглянула на Дорин и не смогла удержаться от того, чтобы не продолжить:

— Макс, пойди сюда и поздоровайся с моим старым приятелем. Да и твоим тоже.

Эйми взяла за руку Макса, который пристально смотрел на Джейсона, словно пытался найти ему место в своей памяти. Джейсону хотелось схватить мальчика в объятия, но гордость взяла верх. Чего он ждал? Что Эйми в один прекрасный день вернется в его жизнь, заливаясь слезами, рассказывая ему, как он ей нужен, что мир — такое холодное и жестокое место и что ей нужны его объятия, чтобы защитить ее? На это он надеялся? Но все оказалось совсем иначе: она ушла в свою жизнь, тогда как Джейсон все еще оставался и ждал.

Так нужно ли теперь говорить Эйми, что она значит для него все? Что в то время, как она имела безумную связь с каким-то гомиком по имени Арни, он думал о ней каждый час, каждую минуту? Черта с два он скажет!

Вдруг, как раз тогда, когда Джейсон формулировал в уме подходящий ответ, Дорин обняла его за талию и прижалась шокирующе интимно.

— О, любимый, разве Макс не очаровательнейшее маленькое создание? — затараторила Дорин, не обращая внимания на убийственное недоуменный взгляд Джейсона. — Дождаться не могу, когда у нас появится собственный.

— Любимый? — повторила Эйми, и Джейсон с удивлением отметил, что она выглядит немного потрясенной.

Опять вмешалась чересчур старательная Дорин.

— О, именно! Правда, Джейсон не любит, когда я называю его так на публике, но я постоянно говорю ему, что это нормально, поскольку все помолвленные все время называют друг друга глупыми именами.

— Помолвленные? — Эйми едва прошептала это слово.

Джейсон принялся отрывать руку Дорин от своей поясницы, но та вплотную прижалась к нему, и они стали похожи на сиамских близнецов, сросшихся бедрами.

— О да, — промурлыкала Дорин. — Мы поженимся ровно через шесть недель, а нам нужно еще купить сто-о-о-о-лько всяких вещей для дома. Хотя мы даже еще и дома-то не купили.

Джейсон заставил себя не смотреть на Дорин ошеломленным взглядом. Он полгала, что Дорин хотела помочь ему, придумывая эту историю, но на этот раз она явно зашла слишком далеко. Как, черт возьми, объяснить все это? Да и поверит ли ему Эйми?

— Я уверена, что Джейсон может позволить себе любой дом, какой вы захотите, — тихо проговорила Эйми.

— О да, и я знаю, какой именно дом я хочу, но он не соглашается. — Дорин многозначительно ткнула Джейсона под руку, не обращая внимания на его яростный взгляд.

— Ужасно, — пробормотала себе под нос Эйми.

— Но я догадываюсь, что ваш Арни купит вам лучший дом в городе, — продолжала Дорин. Эйми распрямил спину.

— Разумеется. — Она забросила назад вокруг поднятого воротника плаща свой шерстяной шарф. — Самый большой и самый лучший. Мне остается только намекнуть об этом, и дом — мой. И я уверена, что Джейсон сделает для вас то же самое.

— Ну да, и тогда вы должны будете помочь мне выбрать мебель.

— Я? — ошарашенно спросила Эйми.

— Вы же художница, не так ли? Джейсон и Эйми на секунду впились в нее взглядом.

— Да, действительно, но откуда это вам известно?

— Вы выглядите, как художница. Вся одежда в тон. Что же до меня, то мне трудно совместить белое с черным. Не правда ли, любимый? Но Джейси любит меня такой, какая я есть, правда ведь, мой хороший?

Джейсон еще раз попытался вывернуться из рук Дорин, но та держала его мертвой хваткой. Был момент, когда ему хотелось хватить ее по голове валявшейся рядом коробкой из-под ленча, но он решил, что будет лучше объяснить все Эйми, как только они останутся одни.

— Ты… э-э… приехала писать фрески? — спросил Джейсон, заводя свободную руку за спину, чтобы оторвать от себя Дорин.

— Да, — на полном серьезе ответила уже овладевшая собой Эйми. — Милдред сказала, что у тебя какое-то недоразумение со сроками и с тематикой росписи, и спросила, не смогу ли я чем-нибудь помочь. Я привезла несколько эскизов, которые ты, может быть… — Она не договорила, потому что Джейсон что-то глухо проворчал, будто его где-то кольнуло. — Ты в порядке?

— Разумеется, — ответил он и свободной рукой потер себе бок, словно ему было больно. — Я с удовольствием посмотрю твои эскизы. Может быть, мы сможем встретиться вечером и…

— Нет, дорогой, ты обещал мне сегодня выбрать фарфор и столовое серебро. Мы собираемся купить фарфор «Норитейк» и настоящее серебро, — сказала Дорин Эйми. — Дорогой Джейсон так щедр и великодушен, не правда ли, мой ненаглядный? По крайней мере во всем, кроме дома.

— Наверное, существуют пределы великодушия любого человека, — многозначительно заметил Джейсон, глядя на Дорин испепеляющим взглядом.

— Наверное, Арни тоже щедр и великодушен, правда? Достаточно взглянуть на ваш плащ. Он щедр, не так ли?

— Да, конечно, — ответила Эйми, глядя в глаза Джейсона и жалея о том, что выдумала какого-то Арни. Она так хотела сказать ему правду. Так хотела…

— Когда ты хотел бы посмотреть эскизы? — спросила Эйми. — Полагаю, что ты должен одобрить их, прежде чем я начну писать. Кстати, мне понадобятся помощники.

— Разумеется, все, что тебе потребуется, — пообещал Джейсон, оторвав наконец от себя руки Дорин.

Но в ту же секунду Дорин встала между ними.

— Это он говорит мне постоянно. Все, что тебе потребуется, Дорин. Все и в любое время. Но тоща странно, почему он не хочет купить мне дом, вам не кажется? Может быть, вам удастся убедить его.

— Может быть, — согласилась Эйми, поглядев на часы. — О боже, мне нужно идти. Моя свекровь будет…

— О, так вы, значит, замужем, — заметила Дорин.

— Я вдова.

— Это очень плохо. Мне очень жаль. Когда же умер Арни?

— Он не умел. Он… Я действительно должна идти. Джейсон, я была рада видеть тебя снова. Я остановлюсь у Милдред, и если захочешь поговорит со мной о… о работе, номер телефона ты знаешь. С этими словами Эйми взяла за руку Макса и почти выбежала из здания На улице ее ждал в машине шофер, который по поручению Милдред встречал ее в аэропорту.

— Надеюсь, вы не сердитесь, мисс, — проговорил он, пока она усаживала Макса, — но миссис Томпкинс послал меня обратно, чтобы я привез к ней вас и мальчика.

— Нет-нет, я не сержусь, пожалуйста, едем поскорее!

«Пока я не расплакалась», — могла бы добавить Эйми. Но ей удалось подавить слезы еще до того, как они подъехали к дому Милдред, где вместе со свекровью их встречала уже нанятая для Макса опытная няня. Уже через считанные минуты Макс решил, что няня ему нравится, и они отправились вместе на кухню, чтобы приготовить какао.

— Расскажи мне все, — потребовала Милдред, — я хочу знать, чем ты так расстроена.

— Я разрушила собственную жизнь, только и всего, — отвечала Эйми, рыдая в дорогой шелк носового платка, который дала ей Милдред.

— И не в первый раз.

— Что? — красными глазами посмотрела она на свекровь.

— Эйми, дорогая, ты вышла замуж за мужчину, который был алкоголиком и наркоманом и который — упокой, Господь, его душу, он был моим единственным сыном — сделал ужасную вещь. Потом в тебя безумно влюбился богатый, красивый мужчина, а ты сбежала от него в чем была. И с ребенком, которого надо растить. Поэтому-то я и говорю, что ты разрушила свою жизнь уже не один раз.

Эйми зарыдала ее сильнее.

— Так что же ты натворила на этот раз?

— Я сказала Джейсону, что люблю другого мужчину, потому что она была такая красивая и они стояли, прижавшись друг к другу; мне казалось, что я уехала отсюда вчера, и думала, что по-прежнему его люблю, но ничего не изменилось. Он остался тем же, и я почти убежала. Он по-прежнему покупает и продает целые города, все его женщины так красивы и…

— Погоди минутку. Не так быстро. Ты говоришь так, будто мне известно все о том, почему ты ушла и где ты была с моим внуком два последних года. И если у тебя есть чувство вины, то оно вполне оправдано. А теперь расскажи мне, не торопясь. Почему ты согласилась вернуться, если не думала, что по-прежнему любишь Джейсона?

— Мой издатель хотел, чтобы я приняла предложение, так как надеялся, что сможет использовать президентскую квоту на мою очередную книгу.

— Как случилось, что ты вошла в книжный бизнес?

Эйми вытерла слезы.

— Я получила в Нью-Йорке работу по иллюстрированию детских книг. И делала ее действительно очень хорошо. Некоторые очень преуспевающие художники-иллюстраторы…

Милдред мазнула рукой.

— Обо всем этом расскажешь потом. Так что же случилось с Джейсоном сегодня утром?

— Он помолвлен.

— Он… что?

— Он собирается жениться. Но чего я ждала? Что он чахнул по мне все эти годы? За эти два года у меня было только два свидания, да и то я согласилась на них только потому, что речь шла о ленче и я могла взять с собой Макса. Но Максу не понравился ни один из этих мужчин. Правда, с одним из них Максу было весело, тот же, по всей видимости, оказался к нему равнодушен. Мы с Максом встретились с ним в Центральном парке и… — Эйми умолкла, увидев поднятые на нее глаза Милдред. — Хорошо, я попытаюсь не отклоняться.

— Да, теперь о Джейсоне. Кто та, с кем он помолвлен?

— Ее зовут Дорин, и вы даже собирались рассказать мне что-то о ней.

У Милдред челюсть отвалилась чуть ли не до колен. Эйми, по-видимому, этого не заметила.

— Она красивая: высокая, белокурая, соблазнительная. Я могу понять, почему он в нее влюбился. Почему вы смеетесь? Вас так забавляют мои мученья?

— Прости. Надо же, Дорин! Ты должна рассказать мне обо всем. О каждом произнесенном слове, каждом жесте, решительно обо всем.

— Не думаю, что мне хочется это делать, раз вы надо мной смеетесь. На самом деле, думаю, нам с Максом будет лучше остановиться где-нибудь в другом месте.

— Джейсон не помолвлен с Дорин. Она его секретарша и премиленькая штучка, но, к сожалению, секретаря хуже нее не сыскать на всем свете.

— Для того, чтобы тебя полюбили, вовсе не обязательно быть умелой и исполнительной секретаршей. Я всегда была…

— Джейсон как-то велел Дорин заказать утку под апельсиновым соусом для обеда со спонсорами муниципального фонда, и Дорин решила, что ему нужны оранжевые утки — ведь апельсины-то оранжевые, — вот она и купила двести футов апельсинов, а вместо уток раздобыла у какого-то фермера четыре сотни цыплят, так как не нашла фермы, на которой разводят уток.

Эйми пристально посмотрела на Милдред.

— Все вы выдумываете.

— А когда Джейсон пришел в ярость, она решила, что он недоволен заменой уток цыплятами.

Милдред помолчала, чтобы дать Эйми время вдуматься в смысл сказанного.

— Дорин хранит документы разложенными в зависимости от цвета, но при этом значение имеет не собственно цвет бумаги, а то, какова она на ощупь, так как бумагу разных цветов она воспринимает на ощупь по-разному. Проблема возникает тогда, когда она пытается найти какой-то документ, потому что она одна знает, какова на ощупь бумага того или другого цвета.

— Надо же, — сказала Эйми, чьи слезы стали просыхать. — А если она не сразу находит нужную бумагу, как ей удается все-таки распознать ее среди других?

— То-то и оно! Дорин ввела новые обозначения для каждого учреждения в городе. И дошла даже до того, что Абернети пишет как «Абернутти».

Эйми рассмеялась.

— Дорин коллекционирует красные канцелярские скрепки. Стоит спросить ее о них, как она часами будет рассказывать о своей коллекции. У нее собраны красные скрепки из всех магазинов и канцелярских принадлежностей в радиусе ста пятидесяти миль, и самым удивительным она находит тот факт, что все они изготовлены одной и той же фирмой.

Эйми уже принялась хохотать.

— И Джейсон хочет на ней жениться?

— Джейсон хочет ее убить. Он звонит мне несколько раз в неделю и рассказывает о придуманном им очередном способе разделаться с нею. Оказывается, он очень изобретателен. Мне понравился один из его способов: похоронить ее под горой красных канцелярских скрепок, но я сказала ему, что это лишь доставит ей огромное удовольствие.

— Если она такая неумеха, почему он ее нанял? И почему не уволит?

— Дорин, возможно, никуда не годится на своем рабочем месте, но она и не одержима идеей быть обязательно секретаршей, — выгнув бровь, сказала Милдред. — Видишь ли, она сестра бывшей секретарши Джейсона, ты знаешь ее, эту ужасную Паркер.

— Ну да, разумеется. Именно Паркер делала для него решительно все. Она помогла ему во всем, что он делал для меня.

— Да-да, Джейсон был отвратителен. Он покупал тебе детскую одежду, устроил тебе баснословный вечер, превратил в явь рождественскую мечту и… Ладно, молчу. Так или иначе, Паркер вышла замуж за Дэвида и…

— За Дэвида? За доктора Дэвида? Брата Джейсона?

— За него, за него. Паркер жила в доме Дэвида, когда Джейсон жил у тебя, они близко познакомились, и вот… Как бы то ни было, Джейсон так и не смог найти Паркер равную замену, и тогда она упросила его взять на службу свою сестру. Джейсон ухватился за этот шанс. Но он захотел уволить ее в первый же день, потому что та продала его автомобиль за один доллар… но это уже другая история. Однако в тот же день он узнал, что Паркер беременна, и Дэвид сказал, что, если он уволит ее сестру, у его жены случится выкидыш.

— Мой муж умер, когда я была беременна, но у меня выкидыша не случилось, — заметила Эйми.

— Т-с. Не будем выдавать наши маленькие тайны, хорошо? Я уверена, что Дэвид просто хотел мира, и поэтому он опять обманул старшего брата. — Милдред усмехнулась. — Джейсон постоянно говорит, что хочет вернуться в Нью-Йорк, где люди более искренни и менее хитры, чем в Абернети.

Так или иначе, но Джейсон согласился держать Дорин до того, как родит Паркер, но выясняется, что ребенок родится недели на две позднее срока. Однако, как я думаю, когда это произойдет, Дэвид придумает новую причину для того, чтобы вынудить Джейсона оставить на службе Дорин. Но если он не уволит ее в самом ближайшем будущем, то действительно убьет ее.

— Или женится на ней, — мрачно заметила Эйми.

— Я хочу, чтобы ты мне все рассказала, — серьезно сказала Милдред. — Что именно говорила Дорин?

— Что-то о домах и о столовом серебре… я не знаю. Я так несчастна, а Максу он так нравится.

— Откуда ты это знаешь?

— Она сама так сказала. Сказала мне, что они собираются купить китайский фарфор и…

— Да нет, я имею в виду, откуда ты знаешь, что он нравится Максу?

— Он больше интересовался Джейсоном, чем книгами, лежавшими на полках, и не заглядывал в баночки с красками. Он стоял рядом со мной с широко открытыми глазами и не пытался куда-нибудь залезть или что-нибудь сломать. И потом, он всегда нравился Максу.

Милдред выслушала это, не проронив ни слова, потом, прищурившись, сказала Эйми:

— Моему внуку нужен отец. А тебе муж. Я сделала все, что могла, чтобы никто не знал о том, где ты живешь, и лишилась возможности видеть внука, хоть очень страдала от этого…

— Прошу вас, Милдред. Мне и так достаточно плохо.

— Ты не чувствовала себя достаточно плохо, два года отнимая у меня возможность видеть внука, — вспылила Милдред.

При этих ее словах Эйми поднялась со стула — Я думаю, мне лучше уйти.

— Да, тебе лучше уйти. Бежать отсюда, как ты сбежала, когда Джейсон захотел, чтобы ты стала его женой. — Милдред понизила голос. — И точно так же ты поступила, когда вышла замуж за Билли.

— Я такого не делала! — запротестовала Эйми, но тем не менее снова опустилась на стул. — Билли всегда был добр ко мне. Он…

— Он заставил тебя скрываться от людей. Он заставил тебя отгородиться от жизни. Тебе пришлось жить с ребенком в этом старом доме, да ничего большего никто и не ожидал от жены городского пьянчужки, не так ли? Ты думаешь, я не знала о том, что происходит? Я любила Билли всем сердцем, но знала, что он из себя представляет, и знала, что творилось. А после ею смерти ты боялась шагу ступить из дому. Так скажи мне, Эйми, чего ты достигла, когда бежала от Джейсона? Хотела скрыться еще дальше. Остановилась в какой-то меблирашке, рисовала свои картинки и выходила из дому, только чтобы прогулять с сыном?

— Да, — едва слышно ответила Эйми, и на глазах ее снова выступили слезы. Крупные капли заструились из них и стекали по щекам, но Эйми не пошевельнулась, чтобы их вытереть.

— Ладно, Эйми, я скажу тебе несколько тяжелых истин. Ты обидела Джейсона Уилдинга до такой степени, что уж не знаю, оправится ли он от этого когда-нибудь. У него была тяжелая жизнь, и он научился не дарить свою любовь кому попало. Но он предложил свою любовь тебе и Максу, а ты плюнул ему в лицо и скрылась от него. Ты на самом деле заставила его страдать.

Эйми тяжело вздохнула.

— Но как мне вернуть его обратно? Я была сегодня утром отвратительна. Лгала и говорила ужасные вещи. Может быть, мне следует пойти к нему и сказать ему правду?

— Ты имеешь в виду, сказать ему, что извлекла свой урок и что жаждешь его до такой степени, что умираешь от этой жажды?

— Да, о да! Я даже не знала, как я хочу его, пока не увидела его снова.

— Милая моя, если ты пойдешь к мужчине и скажешь ему, что была не права, то всю оставшуюся жизнь потратишь на извинения перед ним.

— Что? Но вы сами только что сказали, что я заставила его страдать. Разве я не должна ему сказать, что виновата перед ним?

— Да, должна, но ты пожалеешь об этом. Эйми повертела пальцем в ухе, словно пытаясь прочистить слуховой проход.

— Простите меня, но я, кажется, глохну. Не повторите ли вы то, что сказали?

— Послушай, если ты хочешь мужчину, ты должна заставить его приползти к тебе. Ты знаешь, что очень жалеешь о том, что бежала от него, но не должна допустить, чтобы он знал об этом. Видишь ли, для мужчины победа — это все. Он должен завоевать тебя.

— Но он уже завоевал меня. Он сделал многое для меня и для Макса, и ко мне каким-то роковым образом пришла мысль, что я хочу…

Милдред резко ее оборвала:

— Кого волнует прошлое?

— Но вы только что сказали, что я убеждала, и спряталась, и…

— Так и было. А теперь слушай. У меня есть план. Это план с большой буквы. До тех пор, пока мы не справимся с Джейсоном Уилдингом, он и не узнает, что ему угрожает.

— Видно, у меня в самолете здорово заложило уши, я до сих пор плохо слышу, что мне говорят. Я думала, что вы симпатизируете ему. Я думала, что ему причинили зло…

— Верно, но как правильно поступить в этой ситуации? Послушай, ты не можешь покорить мужчину извинениями и правдой. Нет, мы покоряем их ложью, хитростью и уловками. Помогает и сексуальное нижнее белье…

Эйми лишь моргала, глядя на эту женщину с ее фантастической прической. Милдред Томпкинс вовсе не выглядела той женщиной, кто может хитрить с мужчиной. Нет, скорее, можно было подумать, что она относится к тому типу женщин, которые клеймят его и привязывают к себе цепями.

— Нижнее белье? — с трудом выговорила Эйми.

— Ты когда-нибудь видела свое тело ухоженным по всем правилам?

— Я .. О…

— Подумать только! Хорошо, я скажу моему парикмахеру Ларсу, чтобы что-нибудь сделал с тобой. Перед Джейсоном, разумеется. И мы, может быть, даже заполучим для Дорин ее дом. Почему бы нет? Джейсон может себе это позволить, а Дорин, вероятно, сумеет женить на себе какого-нибудь бездомного красавчика, а для этого ей понадобится дом. А тебе наверняка понадобится помощь при работе над этими фресками. И… Что ты так смотришь на меня?

— Я думаю о том, что никогда раньше не видела вас такой.

— Милочка, ты вообще ничего еще не видела. Ну а теперь пойдем посмотрим на моего внука.