Озарение

Глава 7

Джейсон переживал чувство, которого он давно не испытывал, — ревность.

— Разве это не чудесно? — говорила Эйми, задыхаясь от волнения. — Разве это не самая великолепная комната из всех, которые вы когда-нибудь видели? Никогда не думала, что полюблю Систему поиска и информации, но теперь, когда благодаря ей Макс получает все эти прекрасные вещи… Вы так не думаете, мистер Уилдинг? Разве вам не кажется, что эта комната прекрасна?

— Да, — сердито согласился Джейсон, твердя себе, что лучше было сделать анонимный подарок, чем выставлять себя напоказ публике. Но гораздо больше ему хотелось, чтобы Эйми смотрела на него вот такими сверкающими глазами. Он глубоко вздохнул. — Комната отличная. И выглядит превосходно. Как вы думаете, одежда подойдет?

— Если не сейчас, то уже через неделю, — смеясь, отвечала Эйми. — Видите, я говорила вам, что Бог даст…

Джейсон подумал о том, во что обошлись ему эти несколько предметов обстановки, поскольку ему пришлось купить весь магазин, но, прежде чем он смог дать циничный ответ, настойчиво и громко постучали в дверь.

Лицо Эйми мгновенно побелело.

— Они ошиблись и теперь потребуют вернуть все обратно.

Мрачное настроение покинуло Джейсона, и он, не удержавшись, положил руку на худые плечи Эйми, чтобы успокоить ее.

— Уверяю вас, все это ваше. Может быть, Санта-Клаус явился раньше времени?

Поскольку Эйми, все еще продолжала сомневаться, Джейсон взял из кроватки Макса, пытавшегося откусить ноги игрушечной лягушке, и направился к входной двери, открыл ее, и они увидели громадную елку.

Придерживая зеленые ветки, вошел Дэвид.

— Поздравляю с Рождеством! Джейс, старина, не возьмешь ли с крыльца коробки?

— Дэвид! — в восхищении воскликнула Эйми. — Ты не должен был этого делать!

Почувствовав себя чужим, Джейсон с сидевшим у него на руках Максом пробормотал себе под нос фальцетом: «О Дэвид, ты не должен был…» Один Бог знает, сколько я заплатил за этот гарнитур, а благодарность достается Системе поиска и информации, ни больше ни меньше. А Дэвид является с двадцатидолларовой елкой и слышит: «О Дэвид»… О женщины!

Макс, смеясь, скреб ногтями щеку Джейсона в попытках ее погладить, а потом чмокнул его в другую.

— Почему ты не поцелуешь божественного доктора Дэвида? — улыбаясь, спросил малыша Джейсон и взял под мышку большую красную коробку.

— Ты не должен был этого делать, — продолжала твердить Эйми, с обожанием глядя на Дэвида.

— Мы с отцом не хотим никаких елок. Ведь мы всего лишь пара старых холостяков, и потому, когда один пациент подарил мне эту елку, я вспомнил о чердаке, полном елочных игрушек, и подумал, что Максу должна понравиться гирлянда лампочек. Как по-твоему?

— О, конечно, я в этом уверена, но не уверена в…

Дэвид прервал ее на полуслове, подойдя к Джейсону и протянув руки к Максу.

— Иди ко мне, Макс, и обними меня. К великому удовольствию Джейсона, Макс испустил такой вопль, что с елки упало несколько иголок.

— Не видно, чтобы ты ему очень нравился, не так ли? — самодовольно сказал Джейсон. — Пошли, малыш, примерим кое-что из твоей новой одежды.

— Новой одежды? — нахмурившись, спросил Дэвид. — О чем это ты?

— О, Дэвид, ты не поверишь! Этим утром мы поехали в магазин, где какой-то человек продавал все по дешевке, так как не хотел платить налог, и мистер Уилдинг устроил так, что оттуда пришли люди, оклеили мне комнату обоями, расставили мебель и… и… О, да я сейчас все покажу, и ты сам увидишь.

Бросив взгляд на Джейсона, Дэвид последовал за Эйми через весь старый дом с облезающей краской и покрытыми пятнами обоями, и она открыла перед ним дверь в ослепительную детскую комнату. Не требовалось много времени, чтобы оценить качество всего того, что в ней находилось. Постельное белье, мебель, красивые картинки на стене, разрисованный шкаф для одежды со сказочными детскими вещами — все самое лучшее, что только можно купить.

— Да, — сказал Дэвид, — и сколько же ты за все это заплатила?

— Двести пятьдесят долларов, включая налог на продажу, — гордо объявила Эйми.

Подойдя к кроватке, Дэвид приподнял угол покрывала с ручной вышивкой. Если он не ошибался, то видел такие в каталоге по цене что-то около трехсот долларов за штуку.

— Великолепно, — сказал он. — По сравнению со всем этим моя елка со всеми старыми украшениями просто ничто.

— Глупости! — возразила Эйми, коснувшись его руки. — Твой подарок от всего сердца, а это всего лишь от Системы поиска и информации.

— Я привез обед, — проговорил счастливый Дэвид. — Один мой благодарный пациент подарил мне бесплатный обед на двоих в ресторане отеля «Карлтон», а я уговорил шеф-повара сделать из них три. Надеюсь, что еда еще не остыла, — сообщил он, взглянув на брата. — Коробки на переднем сиденье моей машины. Ах, да! Надеюсь ты не будешь против того, что я купил вам с Максом новое детское питание по гинее за штуку. — С этими словами он принялся выгружать из карманов баночки с детским питанием, снабженные написанными от руки этикетками, на которых Джейсон сразу же узнал четкий почерк своей секретарши.

— «Нежирное мясо ягненка под соусом из сушеной вишни и зеленого перца, — читала Эйми, — ломтики семги в соусе». Для ребенка это чересчур претенциозно, и я далеко не уверена в том, что ему можно давать перец.

— Я думаю, что фирма пытается завоевать высокий рейтинг на рынке. Она находится на стадии изысканий, и если ты не хочешь проводить испытания на ребенке, я могу дать это попробовать Марте Дженкинс.

— Нет, — возразила Эйми, принимая баночки из рук Дэвида, — я уверена, что Максу это понравится. — Однако в ее тоне не было никакой уверенности в этом. — А кто изготовитель?

— «Чарльз энд компания», — ответил Дэвид, подмигивая Джейсону, все еще стоявшему у двери по-прежнему с Максом на руках и по-прежнему хмурому. — Пойдем, старина, возьмем из машины все съедобное, а потом будем украшать елку.

Джейсон отдал ребенка Эйми и последовал за братом к машине.

— Что с тобой, черт возьми? — напустился на него Дэвид, едва они вышли за дверь.

— Со мной все в порядке! — резко ответил Джейсон.

— Тебе ненавистно пребывание здесь, не так ли? Ты ненавидишь шум и этот разваливающийся дом, и Эйми утомительна по сравнению с твоими женщинами. Разве ты не встречался с какой-то женщиной, имеющей докторскую степень в области антропологии? Разве она не спасала тигров или кого-то вроде того?

— Это были рыбы. Она спасала китов, и от нее пахло морскими водорослями. Со мной все в порядке. Так что Чарльз стряпал и обед, и детское питание?

— Так тебя заботит именно это? Что я взял кредит, за который расплачиваться тебе? Послушай, если хочешь, мы можем рассказать ей правду прямо сейчас. Скажем ей, что ты мультимиллионер, или, как теперь говорят, «миллиардер», и что ты можешь позволить себе купить комнату, полную детской мебели, на завалявшиеся у тебя карманные деньги. Ты этого хочешь?

— Нет, — тихо ответил Джейсон Дэвиду, нагружавшему его коробками с елочными украшениями. Эти коробки Джейсон видел на протяжении всего своего детства и знал каждую из лежавших в них вещей.

Внезапно Дэвид замер и устремил на брата пристальный взгляд.

— Уж не влюбился ли ты в нее? Я имею в виду, не придется ли нам с тобой стать соперниками, а?

— Не будь смешным. Эйми совсем не мой тип. И у нее нет представления о будущем. Не понимаю, как она думает растить этого малыша на те ничтожные деньги, которые получает. У нее нет работы и никакой перспективы в этом отношении. Она не умеет ничего делать, кроме уборки квартир. Но, несмотря на свое положение, она преисполнена гордости больше, чем кто-либо из встречавшихся мне женщин. Если бы ты сказал ей правду обо мне, она вышвырнула бы меня из своего дома, разумеется, вместе со всей этой мебелью. Всю вторую половину дня она выгребала грязь из автомобиля, который привезла мне Паркер, в счет уплаты мне долга в двести пятьдесят долларов. Если бы знал…

— Знал — что? — тихо спросил Дэвид.

— Женщины, с которыми я встречаюсь, требуют пять сотен только для того, чтобы держать служанку в туалетной комнате. А эта рыбная женщина… Она встречалась со мной только при условии, что я внесу очередной вклад на содержание ее китов.

— Так в чем же твоя проблема? — спросил Дэвид. — Почему ты такой мрачный?

— В том, что мой братец дурачит меня, заставляя тратить время в этом городишке, ходить по детским магазинам и таскать коробки со старыми елочными игрушками. Открывай же дверь, ну? Да нет, от себя, а потом поверни ручку. Это твой телефон сигналит или мой?

— Мой, — ответил Дэвид, уже войдя в дом. — Да, — сказал он в трубку. — Да-да, хорошо. Выезжаю немедленно. — Выключив телефон, он с сожалением посмотрел на Эйми, Джейсона и малыша. — Я должен ехать. Авария.

— Мне очень жаль, — вздохнула Эйми. — Уезжаешь после всего того, что сделал…

— Да, досадно, — добавил Джейсон и распахнул дверь перед своим младшим братом. — Но когда речь идет о работе, нужно ехать.

Дэвид, нахмурившись, пошел к двери.

— Может быть, — сказал он, — мы сможем нарядить елку завтра. Мне бы так хотелось увидеть выражение лица малыша, когда он впервые увидит огни гирлянды.

— Мы снимем на видео, — быстро ответил Джейсон. — А теперь все же езжай, пока кто-нибудь не умер.

— Ты прав. — Дэвид с сожалением посмотрел на Эйми. — Увидимся… — Он не успел закончить фразу, потому что Джейсон захлопнул дверь перед его носом.

— Вы с ним не слишком-то ласковы, — заметила Эйми, изо всех сил стараясь нахмуриться, но от Джейсона не ускользнула улыбка, мелькнувшая на ее губах.

— Действительно, не слишком, — согласился Джейсон. — Но зато теперь у нас на двоих больше еды. А кроме того, я куда лучше его умею украшать елку.

— Правда? Вам придется посостязаться со мной. Украшенные мною елки приводили в восторг Санта-Клауса.

— Я так хорошо украшал елку, что Санта-Клаус не хотел уходить из моего дома, и мне приходилось выталкивать его прямо в снег, а когда он все же не уходил, я вывозил его салазки и вываливал на них все его подарки.

Эйми рассмеялась.

— Вы победили. Давайте посмотрим, что в этих коробках.

— Нет, сначала поедим. Я хочу испытать это новое детское питание на Максе и узнать его мнение. Этот камин работает?

— Лучше, чем печка, — ответила Эйми.

— Повторяю: этот камин работает? Эйми усмехнулась.

— Если полностью открыть заслонку и разжечь огонь у самой задней стенки, все будет в порядке. В противном случае он немного дымит.

— Вы ведь умеете с ним обращаться, не так ли?

— Ну, скажем, у меня в холодильнике как-то была свинина для отбивных, и когда я впервые попыталась разжечь в нем огонь, она тут же превратилась в копченый окорок.

На этот раз рассмеялся Джейсон, и тут же стал смеяться Макс, хлопая себя по ногам и едва не свалив мать со стула.

— Тебе это кажется смешным, да? — спросил Джейсон, сам продолжая смеяться, взял мальчика и подбросил его высоко в воздух. Макс пришел от этого в такой восторг, что стал пронзительно кричать, пока на смену смеху не пришла икота, и тогда Джейсон его пощекотал, и Макс завизжал еще громче.

Когда Джейсон крепко обнял ребенка, Эйми посмотрела на него так, как на него не смотрела ни одна женщина.

— Вы очень милы, мистер Уилдинг. Очень милы.

— Хотите называть меня просто Джейсон?

— Нет, — ответила она, отвернувшись. — Я подогрею обед, разожгите это дымящее устройство.

Ее отказ называть его по имени почему-то понравился Джейсону. Он усадил Макса на пол и стал разжигать камин. Это заняло немало времени, потому что каждые три минуты Джейсон отрывался, чтобы вызволить Макса из угрожавших его жизни положений. Наконец камин разгорелся и при этом не слишком дымил. Макс заинтересовался ею часами фирмы «Брейтлинг» (штучного изготовления — нигде таких больше не будет), когда Эйми вошла в комнату с громадным подносом, полным всякой снеди. На нем стояли также бутылка вина и два бокала.

Джейсон взял с подноса один из бокалов, любуясь переливающимся разными цветами хрусталем. «Уотерфорд».

— Дэвид знает как жить, не так ли?

— Я чувствую себя виноватой, принимаясь за эту еду без него, — вздохнула Эйми. — В конце концов его кормит профессия.

— Вы всегда можете положить еду в холодильник, и он съест свою долю завтра.

Эйми посмотрела на великолепную еду, разложенную на подносе. Салат из молодого латука и овощей, жаркое из баранины, картофель… Она оглянулась на Джейсона.

— У меня нет пластиковой упаковки.

— Это решает дело. Значит, нам придется съесть все это самим.

— Пожалуй, да, — серьезно сказала Эйми. Они рассмеялись и взялись за вилки.

Макс сидел на коленях у Джейсона, с громадным фартуком на шее, и ел все, что ему предлагали. Как бы Эйми ни была уверена в том, что ему не нравится твердая пища, это опровергалось тем, с каким удовольствием Макс уплел целую баночку мяса ягненка с перцем, после чего принялся за картофельное пюре с чесноком с тарелки Джейсона.

— А я думала, что маленькие дети любят пресную пищу, — удивлено заметила Эйми.

— Пресную пищу не любит никто, — пробормотал Джейсон.

Спустя полчаса Эйми кормила Макса грудью, пока он не уснул с ангельской улыбкой на лице.

— Как вы думаете, что сделало его таким — еда или его новая комната? — спросила она, с обожанием глядя на сына, лежащего в новой кроватке.

— Думаю, что он чувствует себя счастливым потому, что у него есть так любящая мать, — улыбнулся Джейсон покрасневшей Эйми.

— Мистер Уилдинг, поскольку мне не приходит в голову ничего другого, я полагаю, что вы флиртуете со мной.

— Похоже, произошло нечто странное, — ответил он. А потом, когда она, как ему показалось, смутилась, добавил:

— Пойдемте, женщина, пора украшать елку.

Джейсон был уверен, что за всю свою жизнь ему не было так приятно украшать елку, как с этой женщиной. Детьми они с Дэвидом жалели о каждой минуте, потраченной на это занятие. В отсутствие женщины в доме там не было ни запаха печеного теста, ни звуков музыки, а был лишь отец, который всегда на всех сердился. Он ставил елку, иначе его сестра пилила бы его весь год, твердя, что ей нужно воспитывать мальчиков, а не своего ленивого брата.

Теперь, когда Джейсон натягивал гирлянду, которую разматывала Эйми, он вдруг обнаружил, что рассказывает ей о своем детстве. Он не вдавался в объяснение того, почему рос с Дэвидом, хотя тот предположительно был лишь его кузеном, да она и не спрашивала его об этом. В свою очередь Эйми рассказывала ему о своих детских годах. Она была единственным ребенком у матери-одиночки, а когда спрашивала, кем был ее отец, мать отвечала, что это не ее дело.

Обе их истории были достаточно грустными и определенно несли на себе отпечаток одиночества, но, рассказывая их друг другу, они обменивались шутками, и Эйми пыталась выяснить даже, кто из их родителей был сварливее. Мать Эйми была фанатически чистоплотной женщиной и ненавидела Рождество из-за обедни, а отец Джейсона терпеть не мог нарушений заведенного им порядка.

— Как красиво, — сказала наконец Эйми, отойдя от елки, чтобы лучше ее видеть.

— Жаль, что у меня нет с собой камеры, — заметил Джейсон. — Эта елка заслуживает того, чтобы ее увековечить.

— У меня нет фотоаппарата, но я могу… — Эйми оборвала себя и улыбнулась Джейсону. — Вы кончайте развешивать мишуру, а я подготовлю небольшой сюрприз. Нет, не поворачивайтесь, смотрите вон туда.

Джейсон слышал, как она поспешила в спальню, потом вернулась и уселась в безобразное кресло, расписанное подсолнухами. Джейсону до смерти хотелось узнать, что она делала, но он так и не оглянулся. Он еще не успел повесить последнюю из блесток, как Эйми сказала, что он может повернуться.

Джейсон увидел в ее руках лист плотной бумаги, а на коленях карандаш и какую-то книгу. Он взял бумагу и посмотрел на нее. Это был восхитительный набросок, изображавший его, боровшегося с путаницей проводов электрической гирлянды на фоне елки.

Изображение было несколько своеобразным, с оттенком юмора и в то же время проникновенным, каким-то образом передававшим любовь, которую он вкладывал в свое занятие.

— Но это же очень хорошо, — воскликнул, садясь на диван, Джейсон.

— Кажется, вы удивлены, — рассмеялась Эйми.

— Да. Я помню, вы говорили, что лишены талантов, — с серьезным выражением лица ответил он.

— Да, никакими выдающимися талантами я не наделена. И никто не захочет нанимать меня на работу, чтобы рисовать смешные картинки.

Джейсон ничего на это не ответил, попросив только:

— Если у вас есть другие рисунки, покажите их мне.

— Да, сэр! — Шутливо отдав ему честь, Эйми поднялась с кресла и через несколько секунд вернулась с перевязанной бечевкой потрепанной толстой папкой.

Джейсон чувствовал, как Эйми затаила дыхание, когда он просматривал рисунки, и у него не было необходимости спрашивать, показывала ли она их кому-нибудь еще: он понимал, что их никто не видел. Ее жизнь с пьяницей Билли Томпкинсом была слишком трудной, чтобы она на это решилась.

— Хорошие рисунки, — похвалил Джейсон, рассматривая листы один за другим. Это были в основном портреты Макса, от рождения до последних дней, очень удачные, отражавшие все, свойственное ребенку. Особенно удачным был рисунок, на котором Макс рассматривает свое лицо, отразившееся на поверхности детского воздушного шарика, протягивая к нему ручонки.

— Мне они нравятся, — сказал Джейсон, осторожно укладывая рисунки в папку. Сидевший в Джейсоне бизнесмен подмывал его предложить ей опубликовать эти работы и получить за них гонорар, но Джейсон осадил себя, решив, что все, что ему следует сейчас сделать, это просто похвалить Эйми.

— Мне они очень нравятся, и я благодарю вас за то, что вы их мне показали. Эйми наградила его сияющей улыбкой.

— Вы единственный, кто их когда-либо видел. Кроме моей матери, которая сказала, что я попусту трачу время.

— А чего она от вас хотела?

— Чтобы я стала адвокатом. Сначала Джейсон подумал, что Эйми шутит, но, увидев блеск в ее глазах, сказал:

— Могу себе представить, как вы защищаете какого-нибудь преступника. Прошу вас, Ваша честь, он обещает, что больше не будет. Он дает слово. Он никогда больше не убьет никого, после того как уже прикончил двадцать две старушки. Прошу-у-у-у-в-а-а-с".

Джейсон так удачно подражал Эйми, что она схватила с кресла подушку и бросила ее в Джейсона, с удовольствием глядя, как тот увернулся, словно эта подушка могла быть смертоносной.

— Вы ужасный человек, — рассмеялась Эйми. — Я могла бы быть отличным адвокатом. Знаете, я ведь очень умная.

— О да, очень, но вы склонны к жалости.

— Если бы это было не так, вам бы негде было провести Рождество, — парировала Эйми.

— Что верно, то верно, — усмехнувшись, согласился Джейсон, — и я благодарен вам за это. — Посмотрев ей в глаза, он вдруг понял, что ему хочется поцеловать Эйми. Хочется так же, как хочется жить.

— Пожалуй, мне лучше пойти спать, — мягко проговорила она, вставая и направляясь в спальню. — Ведь Макс жаворонок, да и дел завтра много. — Уже в дверях Эйми обернулась. — Не знаю, чем объяснить то, что я позволила, вам остаться в моем доме. Но вы сделали для Макса и для меня чудесным это Рождество. Мы оба были очень рады вашей компании.

Все, чем мог ответить на ее слова Джейсон, свелось к благодарности, выраженной одним кивком. Он не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь был рад его компании. Пожелав ей спокойной ночи, он еще долго сидел перед угасающим камином, раздумывая, где он есть и что делает.