Озорной купидон

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Она осталась. Осталась в доме совершенно незнакомого человека, а он был опасно привлекателен. Осталась на одну или, возможно, две ночи. Это сумасшествие. Но почему она так счастлива? Потому что он был мил ее сердцу, но не разуму. В ее голове звучал голос матери, напоминающий об осторожности. Этот голос предупреждал ее, что Тернер мог быть не дядей, а отцом Ники.

Но ее сердце сжималось при воспоминании о той нежности, которую она заметила в его глазах, когда он впервые взглянул на Ники, о том, как он по-настоящему беспокоился о здоровье ребенка.

За одно это, сказала Шейла себе, он заслужил ту пиццу, которую она сейчас готовила ему на ужин.

В его буфетах было полно готовых обедов. Шейла нашла томатный соус и крошечную банку с сосисками и бисквиты.

В холодильнике Шейла обнаружила шесть банок содовой воды, двадцатифунтовый мешок яблок, десятифунтовый мешок моркови, какое-то странное вещество сине-зеленого цвета, обросшее плесенью, и две небольшие упаковки сыра.

Ни лука, ни зеленого перца нигде не было видно.

Приготовив пиццу, Шейла поставила ее на печь. Она обязательно дождется его.

Шейла зашла в комнату Ники и с облегчением вздохнула, увидев, что жар спал и мальчик снова дышит легко и спокойно. Она улыбнулась, оглядев маленькую опрятную спальню, похожую на комнату спартанца.

Его мир, мир Тернера, очевидно, не ограничивался только этими четырьмя стенами. Его мир простирался за пределами этого дома — суровый мир, полный трудностей и неожиданностей, поражений и побед.

Она притащила чемодан и отправилась принимать душ. Выйдя из душа, Шейла критически посмотрела на содержимое своего чемодана.

Шейла выбрала темно-зеленые джинсы и легкую рубашку, собрала мокрые волосы в хвост и посмотрела в зеркало. Она ведь не собирается прихорашиваться для него, ведь правда? Она у него в гостях, и из чувства приличия и уважения к хозяину ей подобает выглядеть достойно.

Шейла давно поняла, что она не из тех женщин, вслед которым оборачиваются мужчины.

У нее были простые, но правильные черты лица. Ее университетские будни не были окрашены в яркие цвета романтической любви. Шейла полностью посвятила себя учебе, и, кроме того, ей мешала застенчивость. Приходя позаниматься в библиотеку, она обычно садилась в специальные учебные кабинки, а не за общий стол, за которым сидели большинство студентов. Она дружила и с девушками, и с юношами, но ни один из ее знакомых не смог пробудить в ней серьезные чувства.

Ее мать, считавшая университет отличным местом для охоты на мужчин, очень переживала, что у Шейлы так и не было ни с кем романтических приключений. Миссис Моррисон отчаялась, что ее дочери удастся составить выгодную партию, когда та подыскала себе работу, которая не требовала постоянного общения с другими людьми. Шейла спокойно работала дома. И ее шансы познакомиться с каким-нибудь мужчиной стали еще меньше.

Девушка познакомилась с Барри во время прослушивания на станции кабельного телевидения, где ставилось шоу. Но его заинтересовала не ее внешность. Шейла вспомнила, как он изумился, услышав одну из песенок, которую она сочинила для клоуна Бобо. Он высоко оценил ее способности. Барри пригласил ее на ланч, во время которого она не вымолвила ни слова. Шейла удивилась, когда он снова позвонил ей.

Ее мать ликовала! Наконец-то ее дочка, эта старая дева, нашла себе друга.

Шейла вздохнула. Сейчас она не хотела думать ни о матери, ни о Барри.

Она думала о ковбое с необыкновенными глазами и чудесным голосом, от звука которого у нее всякий раз бежали мурашки по спине. Она чувствовала, как пылают ее щеки, и этот жар наполнял все ее существо.

Ты сходишь с ума, строго сказала она себе.

Неожиданно зазвонил телефон. Она хотела не обращать на него внимания, но он звонил, звонил, звонил. Возможно, это Мария?

Шейла взяла трубку:

— Алло.

Шейла услышала взволнованный женский голос:

— Ой, должно быть, я ошиблась номером.

— Это дом Тернера Маклеода.

— Правда?

— Да.

Последовала длинная пауза.

— Но кто вы?

— Шейла Моррисон, — ответила она.

— Не могли бы вы передать Тернеру, что звонила Эбби? — Голос женщины звучал так, будто она вот-вот упадет в обморок. — Вы передадите?

— Конечно, — ответила Шейла и повесила трубку. Почему ей так понравилось устраивать хаос в жизни мужчины, которого она едва знала?

Бедный Тернер.

Шейла достала из чемодана чистые нотные листы и пошла в гостиную.

Эта комната напомнила ей келью монаха. Здесь стояла новая софа, столик для кофе, телевизор и кресло. Убранство комнаты не отличалось вкусом, и гостиная показалась Шейле неуютной.

На полу за креслом валялась яркая бирюзово-красная попона, которая показалась ей единственной красивой и оригинальной вещью в этой гостиной.

Повинуясь какому-то странному порыву, она приложила попону к стене над софой и, полюбовавшись, приколола ее несколькими булавками.

Бедный Тернер, подумала Шейла.

Лучше подумай о шоу для Хэллоуина, а не об интерьере его гостиной, твердо сказала она себе, садясь на кушетку. Она оказалась очень удобной. Он предпочитал удобство красоте.

Думай о Хэллоуине, снова напомнила она себе, а не о Тернере Маклеоде.

Шейла чертила на бумаге неразборчивые каракули, яростно бормоча себе под нос.

Бросив карандаш и скомкав лист бумаги, она подошла к окну. Шейла увидела невзрачный дворик, где рос единственный жалкий куст, и яму для костра, выложенную кирпичом. А дальше ее взгляду открывался великолепный пейзаж, в свете заходящего солнца он казался безмятежным, полным тайн и обещаний. Перед ней простиралась необъятная прерия.

Шейла долго стояла у окна, не в силах оторвать глаз от этого зрелища. Она пожалела, что не была художницей. Этот волшебный пейзаж так и просился на холст.

Интересно, где он сейчас? В конюшне? В загонах? Из какого окна она смогла бы увидеть его?

«Любовь с первого взгляда, — написала она на чистом листке бумаги. — Монтаны небеса, полночные глаза, и с первого взгляда любовь».

Шейла не сводила глаз с написанного, ужасаясь собственным чувствам. Она разорвала листок.

— Какое это имеет отношение к Хэллоуину? — отругала она себя.

Она услышала, как скрипнула дверь. Он вернулся домой. Ее сердце екнуло. Да, с благоразумной Шейлой происходило нечто очень странное.

— Привет, — сказала она, поднимаясь с кушетки.

Капли пота стекали по его лицу, а его одежда выглядела несвежей, но ей он казался великолепным. Да, перед ней стоял настоящий мужчина.

— Привет, — ответил он.

— Я приготовила на ужин пиццу. Я сейчас положу ее в духовку, а вы пока можете принять душ.

— Пиццу? — повторил он. — Вы приготовили пиццу?

Она улыбнулась, заметив мальчишеское изумление в его глазах. Как будто никто раньше не готовил ему ужин…

Я ввязалась в очень опасную игру, подумала Шейла. Она вела себя как молодая жена, терпеливо дожидавшаяся своего мужа на пороге дома.

Почему же это происходит с ней сейчас, ведь она так гордилась своей независимостью? Шейла считала, что женщине совсем не обязательно выходить замуж, чтобы жить в полном достатке и при этом быть абсолютно счастливой. И она еще больше укрепилась в своем мнении, когда мать всеми силами начала подталкивать ее к замужеству с Барри.

— Я приму душ, — сказал он.

Если бы она была его женой, то с удовольствием приняла бы душ вместе с ним.

От одной этой мысли она густо покраснела.

Через несколько минут Шейла услышала звук льющейся воды. У нее пересохло в горле.

Она суетилась вокруг стола, заканчивая приготовление пиццы. Шейла водрузила на стол красные свечи. Вдруг ее молнией пронзила мысль, что сейчас он стоит под душем обнаженный. Она испытывала чувства, о которых раньше и не подозревала.

Шейла зажгла свечи и выключила свет в тот момент, когда он наконец появился на пороге. Она обратила внимание, что Тернер побрился и надел чистую рубашку. Джинсы плотно облегали его сильные стройные ноги, а еще влажные после душа волнистые волосы красиво обрамляли его лицо.

Их взгляды встретились.

Он медленно прошелся по комнате и едва взглянул на пиццу.

Сейчас он поцелует меня, нахлынуло на нее безумное предчувствие.

— Здесь действительно чудесно пахнет, — медленно произнес Тернер, и от звука его голоса ее сердце замерло.

— Спасибо, — хрипло ответила Шейла. Теперь он подошел к ней совсем близко, внимательно разглядывая ее лицо в мягком сиянии свечей.

Неожиданно он придвинулся ближе.

Не забывай о Марии, в отчаянии подумала Шейла. Вспомни о засохших цветах.

Он провел ладонями по ее лицу и показал их ей.

— Это пудра, — еле слышно произнесла Шейла. Она никогда теперь не сможет забыть его грубые от работы мозолистые мужские руки.

— Это выглядит так, будто вы старались загримировать себя под клоуна Бобо.

А она еще подумала, что он собирался поцеловать ее! И еще это ужасное сравнение с клоуном!

Шейла перевела взгляд на губы ковбоя. Лучше бы он поцеловал ее.

О Господи, подумала она, я сошла с ума. Но при одной только мысли о том, как его губы прикоснутся к ее губам, руки и ноги стали ватными, а сердце бешено билось. Она покраснела, яркий румянец бросался в глаза даже под толстым слоем белой пудры.

Тернер отодвинулся от нее, но по-прежнему стоял очень близко, внимательно изучая ее лицо, читая мысли по глазам.

Этот мужчина излучал, казалось, огромную жизненную силу. Она улавливала волнующий свежий аромат его тела. Да, перед ней стопроцентный мужчина.

— Хочу есть. Сейчас же!

Тернер резко обернулся, Шейла вздрогнула и, пошатнувшись, неловко шагнула вперед. Вероятно, погрузившись в свои мечты, она и не заметила, как сама прижалась к нему. Тернер поддержал ее за локоть, и Шейла заметила в его глазах насмешку.

В дверях стоял Ники. Он выглядел гораздо лучше.

— Давайте поужинаем, — весело ответила Шейла и быстро вытерла лицо рукавом.

— Темно, — недовольно проворчал Ники, пытаясь подвинуть один из двух стульев, стоявших около стола.

Шейла тут же включила свет. Тернер снова взглянул на нее, но на этот раз его взгляд был оценивающим. Очевидно, он осуждал ее, потому что она позволяла трехлетнему ребенку командовать собой.

— Не так уж важно, горит свет или нет, — заявила она, защищаясь.

— Я ведь ничего не сказал, — ответил Тернер. Взгляд его пронзительных голубых глаз мог сказать гораздо больше, чем любые слова. — Ники, я возьму другой стул, а ты принеси себе подушку.

Ники вызывающе посмотрел на него, поудобнее устроился на стуле и, взяв вилку, уставился на пиццу.

Тернер скрестил руки на груди. Их молчаливый поединок длился целую минуту, а потом Ники, метнув в сторону Тернера недовольный взгляд, встал из-за стола.

— Вообще-то я могу сама сходить за подушкой, — заметила Шейла. — Ему только три года.

— Он уже достаточно большой, чтобы принести подушку, а также чтобы поучиться хорошим манерам!

Его слова прозвучали жестко, но в глазах Тернера, смотревшего вслед убегавшему мальчику, сияла нежность. Он обернулся к ней, нежность по-прежнему теплилась в его взгляде.

— Никто никогда раньше не готовил для меня пиццу. Она выглядит великолепно. — Он зашел в гостиную и вернулся со стулом с высокой прямой спинкой.

— Ну, так давайте попробуем мою стряпню, пока она не остыла, — подчеркнуто весело предложила Шейла.

Шейла разрезала пиццу, но когда она встала, чтобы сходить за Ники, сильная рука остановила ее. Тернер покачал головой.

— Пусть он сделает это сам.

Наконец Ники появился, и, казалось, был очень доволен собой. Шейла заметила, что он принес подушку не со своей постели.

— Это моя подушка, — с улыбкой заметил Тернер.

Ники осторожно положил подушку на свободный стул, взобрался на нее и с довольным видом устроился наверху.

— Кажется, он хочет мне что-то сказать? — спросил Тернер.

— Мне пиццу, сейчас же!

— Пожалуйста, дайте мне пиццу, — спокойно поправил его Тернер.

Ники нахмурил свои темные брови и скорчил свою знаменитую мрачную мину. Тернер тоже сурово нахмурился ему в ответ.

— Пожалуйста, — нехотя сдался Ники.

Шейла разложила пиццу по тарелкам, неожиданно пожалев, что не приготовила что-нибудь более изысканное.

— Очень вкусно, — радостно заявил Тернер.

В следующий раз он сам может приготовить еду. Пусть у них будет всеобщее равноправие, если еще представится такая возможность. Ведь в любую минуту могла объявиться Мария. Подумав об этом, Шейла разволновалась. Она не сводила с него глаз. Она могла бы поспорить, что он пробовал гораздо более изысканные кушанья, чем пицца, которая оказалась достаточно вкусной.

Шейла испугалась, что он сможет узнать, о чем она думает, догадаться о ее желаниях.

— Вы, конечно, любите яблоки, — решила она продолжать разговор.

— Я?

— И морковь.

— О, вы имеете в виду то, что лежит в холодильнике.

— В доме нет других свежих фруктов и овощей.

Он смутился.

— Я покупаю их для лошадей.

— Мне шесть лет, — объявил Ники, косо взглянув на Тернера.

— Не слишком ли ты маленький для своего возраста? — сухо спросил Тернер.

— Пить, сейчас же! — приказал Ники Шейле.

— Неужели ему все всегда сходит с рук? — изумленно спросил Тернер.

— Ему только три года.

— А я думал, что ему шесть, — заметил Тернер. — Ники, если ты хочешь чего-нибудь выпить, ты должен попросить по-другому.

— Пить, сейчас же, Поппи. — Ники захихикал. — Пить, Поппи, пить.

— Спокойной ночи, Ники, спокойной ночи, — предупреждающе прорычал Тернер.

— Пожалуйста, пить, — сдался Ники.

— Выпьешь молока, — предложил Тернер.

Ему налили молока. Он подул на него, пустив несколько пузырей.

— Он всегда так себя ведет? — спросил Тернер Шейлу.

Внезапно ее охватил безумный гнев. Как он осмеливается спокойно сидеть здесь и осуждать маленького мальчика, которого не помогал растить?

— Ему нужен отец. Терпеть не могу, когда вы, мужчины, поступаете подобным образом. Отказываетесь от детей, потому что вам легче зачать ребенка, чем помогать воспитывать его, а потом жалуетесь на невоспитанных детей, которых растят матери-одиночки.

Он пристально посмотрел на нее, и что-то засверкало в его глазах. Ей показалось, что это или боль, или сожаление, но его слова развеяли все ее предположения:

— Вы думаете, что он мой сын?

Шейла разглядывала Тернера и Ники. Не заметить родственную связь между ними мог только слепой.

— А разве нет? — она недоверчиво усмехнулась.

— Не думаю, что нам следует говорить об этом в его присутствии.

В этот момент раздался телефонный звонок. Свирепо взглянув на нее, Тернер встал и направился к стойке буфета.

— Я забыла сказать вам, что звонила Эбби, — невинно заявила Шейла, откусывая кусок пиццы.

Он бросил на нее подозрительный взгляд. Она умеет скрывать свои чувства. Делает вид, что ничего не произошло, а сама считает, что Ники его родной сын и что он бросил его?

А теперь она весело сообщила ему, что звонила Эбби, как будто то, что она подошла к телефону, не будет иметь для него никаких последствий.

Эбби, конечно, поняла, что у него гости. И, хорошо зная сестру, Тернер понимал, что она не успокоится до тех пор, пока не выяснит все подробности.

Он подошел к телефону.

— Алло, — неохотно произнес он. — Эбби. Я так и думал, что это ты… Я сам удивлен больше всех… Это долгая история… У тебя есть время? Ну а я как раз кое-чем занят… Я ужинаю. Да, как раз сейчас.

Ребенок начал вопить, что хочет еще молока.

— Пожалуйста, — сурово напомнил ему Тернер, закрыв рукой трубку. — Да, ты слышала голос ребенка… мальчика… Правильно. Моя жизнь полна секретов, о которых я тебе никогда не рассказывал. Я сам многого не знал.

Ответом ему был мрачный взгляд Шейлы.

— Этот мальчик — сын Марии Джеррарди, — сказал он. — Так что, похоже, у тебя есть племянник.

Сестра так громко завизжала, что ему пришлось убрать трубку от уха. Но ему показалось, что глаза Шейлы округлились и потемнели и она немного побледнела.

Эбби, конечно, все знала о Марии и Нике. А Шейла и понятия не имела.

Но он не собирается посвящать ее в семейные тайны Маклеодов. Возможно, даже лучше, что она поверила этому. Почему он так хотел поцеловать женщину, которая так плохо думала о нем, не имея на то никаких оснований?

Его глаза остановились на ее губах. А почему бы и нет, в самом деле?

Но если у нее есть хоть капля здравого смысла, то она, возможно, будет теперь держаться от него подальше. А она очень похожа на здравомыслящую женщину.

— А как насчет Ника? — спросил он Эбби. — Только не я… Ни слова… Нет, Эбби, пожалуйста, не надо приезжать. Он твой племянник, и ты имеешь право? Ну хорошо-хорошо… Привези с собой пару зеленых перчиков. — Последние слова он произнес как можно тише, чтобы Шейла не услышала его. Тернер быстро взглянул на нее. Но, заметив выражение мрачной непокорности, появившееся на ее лице, он понял, что теперь они ему не понадобятся. Шейла больше не станет готовить ему пиццу. — Нет, это не Мария подходила к телефону. Это долгая история… Я знаю, что у тебя есть время. Но у меня его нет!

Прошло еще несколько мучительных минут, в течение которых Тернер пытался убедить сестру отложить знакомство с племянником, которого ей не терпелось увидеть. Наконец он повесил трубку.

— Кто такой Ник? — спокойно спросила Шейла.

— Я — Ники.

— Мой брат, — ответил Тернер.

— Так Ники его или ваш сын?

— Догадайтесь сами, — холодно произнес он.

— Это несправедливо.

— Ники Шейлин и мамин, — заявил мальчик. — Ники не твой. Ники любит Шейлу. Ники любит маму. Ники любит Ральфа. Ники любит лошадей и пиццу. Ники не любит тебя. — И, закончив свою тираду, малыш беззаботно откусил огромный кусок пиццы.

Если бы жизнь была справедлива, этого не происходило бы с ним сейчас. Эти двое, которые, похоже, терпеть его не могли, сваливаются как снег на голову, чтобы испортить ему жизнь.

Зачем ему разубеждать ее? Завтра Эбби в два счета позаботится об этом.

Тернер надеялся, что сумеет придумать какое-нибудь неотложное дело, чтобы уехать в Биллингс.

А сегодня вечером ему лучше держаться подальше от этой кареглазой блюстительницы нравов. Между ними возникло холодное отчуждение. Это было следствием того, что совсем недавно произошло между ними.

Ведь только что, перед ужином, когда он увидел ее стоящей посреди комнаты, его охватило неожиданное чувство, будто он знает ее, что всегда знал. И ему показалось таким естественным подойти и посмотреть на нее, стереть пудру с ее лица. А потом ему в голову полезли мысли о поцелуе. От этих мыслей нельзя было так просто отделаться, они обрушились на него как буря.

Их взгляды встретились. В ее глазах он увидел настороженность и тревогу.