Падшие сердца

Глава 13. Грехи моего отца

На рассвете меня разбудило шлепанье маленьких ног по полу. Я открыла глаза и на пороге увидела Дрейка со всклокоченными после сна волосами. Он робко смотрел на меня. Я оставила дверь открытой, чтобы услышать, если он станет ночью звать отца или мать. Я улыбнулась и села на постели. Логан тоже проснулся.

— Доброе утро, Дрейк, наверное, проголодался? — спросила я.

Он продолжал смотреть на меня, часто мигая.

— Доброе утро, Дрейк, — приветствовал его Логан, быстро вылезая из постели. — А я вот есть хочу, и даже очень.

— Я хочу домой, — мальчик даже не просил, он просто требовал.

Я встала с кровати, подошла к нему и, опустившись на колени, взяла его руки в свои. Он стоял в решительной позе, поджав губы, глаза смотрели напряженно.

— Ты дома, Дрейк. Там, где мы с Логаном, будет теперь и твой дом. Разве ты не помнишь, о чем мы с тобой вчера говорили?

Он медленно кивнул. Я привлекла его к себе и поцеловала.

— Ну, хорошо, — произнесла я как можно веселее. — Сейчас мы все умоемся, оденемся, позавтракаем, а потом отправимся осматривать Фарти. Так называется этот дом и все, что находится вокруг. Фарти — сокращенно от Фартинггейл–Мэнор. Ты увидишь бассейн, беседку, парк, сад и теннисные корты.

— А мне можно купаться? — У Дрейка загорелись глаза.

— Конечно, но сейчас холодно. Но мы можем пройти по лабиринту, только ты сам туда никогда не ходи, потому что можешь потеряться и останешься там навсегда. А когда мы вернемся с прогулки, ты сможешь поиграть в игрушки, которые вчера нашел для тебя Логан. После обеда сядем в машину и Майлз отвезет нас в Бостон, там мы пройдемся по магазинам и купим тебе одежду. Ну, как тебе мой план?

Дрейк перевел взгляд с меня на Логана, который в это время брился.

— А начать тебе надо с хорошей теплой ванны, — сказала я, поднимаясь и беря мальчика за руку, чтобы отвести в ванную комнату.

— А я не хочу, мне не хочется.

— А я думаю, захочется. — Я быстро окинула взглядом комнату. На стуле рядом со светлым, орехового дерева комодом, я заметила «Королеву Мэри», которую можно было пускать по воде. — Ты возьмешь с собой в ванну кораблик и будешь наблюдать, как он плавает.

Мое предложение понравилось Дрейку, и дальше с ним было проще. Он даже позволил мне вымыть ему голову. Я вытерла его и одела в привезенную одежду. Пришлось надеть на него свитер. Стояла ранняя осень, и холодный ветер напоминал, что зима не за горами. Дрейк тихонько играл в своей комнате, пока я принимала ванну и одевалась, потом мы присоединились к Логану, который сидел в столовой и в ожидании нас просматривал «Уолл–стрит джорнэл». Это было обычное занятие Тони во время завтрака. Я взглянула на сосредоточенное лицо Логана, и мне захотелось рассказать ему о том, что я узнала ночью и раскрыть еще много других тайн, которые раньше от него скрывала. Неожиданно он поднял глаза.

— Могу поспорить, что знаю, о чем ты думаешь, — ласково сказал Логан.

Неужели все мои мысли можно было прочитать на лице? Я постаралась скрыть смущение за улыбкой.

— С тебя пенни, — продолжал он, не давая мне вставить ни слова. — Я знаю, о чем ты подумала. — Сердце мое дрогнуло. Логан отложил газету в сторону и широко улыбнулся. — Ты думаешь о ребенке, которого ждешь, да?

— Я думаю обо всех моих детях, и особенно об этом молодом человеке. — Улыбнулась я в ответ, взъерошив волосы Дрейка.

Со своей стороны, слуги старались, чтобы Дрейк почувствовал себя как дома. Рай Виски приготовил десерт в виде слоненка и сам его подал. Дрейк в первый раз от души улыбнулся. Я заметила, что он унаследовал от Люка особую улыбку; она зарождалась у глаз, переходила на щеки и слегка приподнимала уголки рта.

Сразу после завтрака Логан заторопился, боясь опоздать на самолет. Он поцеловал меня, потом Дрейка, чем привел того в изумление. Я решила, что Люк никогда не целовал его, когда уезжал или когда здоровался. Возможно, Люк, как и все жители Уиллиса, сохранил сдержанность в проявлении чувств, считая разные нежности женским делом.

После завтрака, как я и обещала, мы отправились с Дрейком осматривать Фартинггейл–Мэнор. Деревья в парке и в лесу стали одеваться в осенний наряд. Казалось, сам Бог прошел по окрестностям с огромной кистью, оставляя за собой желтые, красные, оранжево–розовые мазки. Деревья стояли во всей красе. Листопад еще не начался, и зрелище было захватывающее. Утренний воздух, слегка прохладный, приятно бодрил. Перед тем как погрузиться в осенний сон, природа как будто давала нам заряд бодрости, чтобы легче было пережить холодные мрачные дни и дожидаться прихода весны. Я вспомнила, как приветливо пели ручьи в Уиллисе, освобождаясь весной от ледяных оков.

В парке работали садовники. Несколько человек готовили бассейн к зиме. Я обратила внимание, что все эти работы заинтересовали Дрейка. Он старался увидеть как можно больше, переводя взгляд с одного места на другое. Ему было интересно, как рабочие подстригали деревья и кусты, как красили бассейн и заделывали трещины в плитах внутреннего дворика.

Когда мы подошли к одному из входов в лабиринт, я объяснила Дрейку, почему он не должен ходить туда один.

— Войдешь внутрь, сначала свернешь в одну сторону, потом в другую и можешь забыть дорогу обратно, потому что все повороты и коридоры выглядят совершенно одинаково.

— А для чего его сделали? — спросил Дрейк, прищурившись. По всему было видно, что он сообразительный и любознательный мальчик. Проработав в школе год, я научилась замечать в глазах детей этот живой огонек познания. Я знала, что когда Дрейк привыкнет ко мне, то станет задавать множество вопросов. Я подумала, хватало ли у Люка и Стейси терпения отвечать на все его «почему?». Я решила, что нужно пригласить к Дрейку хорошего воспитателя, чтобы как следует подготовить его к школе.

— Считается, что лабиринт, это как загадка, только для взрослых, ты понимаешь? — Он кивнул.

— Обещай, что сам не будешь сюда заходить?

— Обещаю. — Я обняла его. Он посмотрел мне в глаза, и первый раз я увидела, что взгляд мальчика потеплел.

— А сейчас мой папа смотрит на меня и улыбается? — спросил Дрейк.

— Думаю, что так, — я встала. — Пойдем посмотрим, что делают рабочие у бассейна. — И мы ушли от лабиринта.

После обеда я попросила Майлса подать машину, и мы отправились в Бостон за покупками. Я вспомнила, как в свое время Тони возил меня в Бостон, чтобы купить мне вещи перед поступлением в школу Уинтерхевен.

«Мне не нравится в современных девушках их манера одеваться, — говорил Тони. — Их одежда дешевая и непривлекательная… Ты будешь носить то, что носили девушки, когда я учился в Йельском университете». И мы отправились по маленьким магазинчикам, где одежда и обувь стоили целое состояние. Тони ни разу не спросил цену свитеров, юбок, платьев и всего прочего. Но он ошибся в своем выборе. Ни одна девушка в Уинтерхевене не носила юбку, все они одевались, как и другие подростки, в джинсы и бесформенные блузы.

Намереваясь избежать подобной ошибки, я решила купить Дрейку такую красивую одежду, в которой бы он не выделялся среди сверстников. Ничего старомодного. Я не стремилась делать из него нечто особенное, как хотелось в свое время Тони. Прислушиваясь к тому, что нравилось Дрейку, купила ему нарядную одежду, и прежде всего для игр: джинсы, фланелевые рубашки, легкие туфли.

Майлс ездил за нами от магазина к магазину и складывал пакеты в машину. В конце концов мы с Дрейком совершенно выбились из сил и отправились в Фарти. Слуги помогли выгрузить покупки и перенесли их в дом, в комнату Дрейка. Но распаковывать и раскладывать вещи я решила сама и отпустила горничных. Мне хотелось, чтобы Дрейк почувствовал мое доброе отношение, что мне небезразлично все, что его касается. Он уселся на полу и занялся игрушками, но время от времени я ловила его взгляд, устремленный на меня.

Мальчик явно не мог определить своего отношения ко мне, не зная, кто я ему: мачеха, сводная сестра или няня. Он немного привык ко мне, но все еще держался довольно сдержанно, отстраненно, и это проявлялось в его словах, смехе, даже слезы он пытался скрывать. Я знала, что со временем все встанет на свои места, главное, чтобы он доверял мне. И кому как не мне было известно, насколько трудно привыкать к новому дому и новой жизни.

За ужином Дрейк разговорился. Он вспоминал, как ходил с Люком в цирк, рассказывал о цирковых животных, акробатах.

— Знаешь, Хевен, там была женщина, которая умела висеть на волосах и крутиться быстро–быстро, а иногда папа разрешал мне кормить слонов. У меня был свой костюм клоуна с носом и париком. И было здорово, когда я выезжал в нем на верблюде. Мне это больше всего нравилось. Верблюда звали Иштар.

Мальчик спрашивал, когда мы сможем снова увидеть цирк, я пообещала скоро сводить его на представление.

Разговор о цирке напомнил Дрейку о Люке и Стейси, и он снова упал духом. И опять положение спас Рай Виски. На этот раз он появился с трехслойным шоколадным тортом, который украшало лицо клоуна, выложенное из клубники.

— Ух ты, вот это да, что это такое? — сразу оживился Дрейк.

— Этот торт называется «Дрейк», — улыбнулся Рай. — Он тебе нравится? — спросил повар, ставя блюдо перед мальчиком.

— А можно мне тот кусок, где нос?

— Еще бы, конечно. — Рай сделал вид, что собирается утащить нос у Дрейка и, рассмеявшись, добавил: — Я получил твой нос, а ты можешь попробовать нос на торте.

После ужина я отвела Дрейка наверх, умыла и уложила в постель. У него был напряженный день. Я разрешила мальчику еще немного поиграть, пока он не стал дремать, потом укрыла его, поцеловала в щеку и вышла. Это была вторая ночь Дрейка в Фарти.

Спустившись в гостиную, я стала поджидать Тони, чтобы все у него узнать. Погода за стенами Фарти соответствовала возмущенному состоянию моей души. В воздухе чувствовалась гроза, тяжелые, плотные тучи закрывали небо, изредка его прорезали стрелы молний. В такую ночь ни одна звезда не решалась показаться на небосклоне. И вот полились сильные струи дождя, будто потоки ледяных слез.

Наконец по лужам захлюпали шины, хлопнула дверца автомобиля, потом открылась входная дверь. Я услышала, как Куртис здоровался с Тони, передавал ему все поступившие послания и рассказывал, как прошел день. По своему обыкновению, Тони направился в гостиную и, увидев меня, улыбнулся.

— Прошу прощения, что меня не было, когда вы вернулись, — сказал он, подходя ко мне. — Было очень тяжело?

— Да, — резко ответила я. — Кроме горя, болезненных и мучительных воспоминаний, меня поджидал сюрприз.

— А где Логан? — спросил Тони, словно искал союзника.

— Его вызвали в Уиннерроу, там на фабрике какой–то конфликт. Может быть, пройдем к тебе в кабинет и поговорим? — Он смотрел на меня с подозрением, мелькнувшим в его прищуренных голубых глазах.

— Я как раз туда собирался, — ответил Тони, жестом приглашая меня пройти вперед. Войдя в кабинет и включив свет, я сразу направилась к столу и, усевшись в кресло, ждала, пока Тони сядет. Он опустился в кресло, положив на стол какие–то документы.

— Итак, ты виделась с Артуром Штейном, — проговорил Тони, словно эта фраза все объясняла.

— Да, а теперь мне хотелось бы выслушать тебя. Зачем ты купил цирк, а потом продал его Люку за один доллар?

Тони пожал плечами и откинулся на спинку кресла. Сжав ладони, он поднес их к губам, словно приготовился молиться.

— Старался найти способ вернуть тебя в Фарти, — начал он. — Я не мог согласиться с тем, что ты откажешься от всего этого ради должности учительницы в маленьком городке, жители которого совсем тебя не ценили.

— Я оставалась там не ради жителей, а из–за детей, — поправила я его.

— Я понимаю, — кивнул Тони. — Но в любом случае, я не знал, как завоевать твою любовь и преданность, и мне пришла в голову идея: если я сделаю что–нибудь для Люка, ты оценишь мои старания и вернешься.

— Но ты никогда не говорил мне об этом, — сказала я, ухватившись за эти слова. — Скажи, где же здесь логика? Ты ведь поступаешь всегда очень логично.

— Согласен с тобой, но сразу после того, как купил цирк и передал его Люку, я испугался. Мне пришло в голову, что ты можешь подумать, будто я пытаюсь купить твою любовь, и наши отношения испортятся. И я попытался не думать об этом, просто забыть. Расходы были невелики, так что сделка ни на что не влияла, а потом… потом пришла эта телеграмма, а остальное тебе известно. Ну, расскажи мне, как малыш? — Тони явно хотел переменить тему. — Я уверен, что…

— Тони, мне нужно знать все, все до конца. Я хочу услышать от тебя, как все было на самом деле и почему ты так поступил, — я не отрываясь, холодно смотрела на него. Стоило мне захотеть, и я могла противостоять проницательному взгляду Тони. Я походила на него не только внешне, мне передалась и сила его характера. Наши взгляды скрестились. Столкнулись две воли, мерялись силами двое из рода Таттертонов. Казалось, прошла целая вечность, взгляд голубых глаз Тони остался спокойным и непроницаемым.

— Что ты имеешь в виду? — наконец спросил он. — Я уже объяснил тебе, почему так поступил.

— Но ты не открыл мне правду, Тони. — Мне подумалось, что он действительно мог считать, будто сказал правду. Очень уж долго обитатели Фарти жили иллюзиями. Возможно, Тони уже трудно было провести грань между правдой и вымыслом. Если что–либо внушить себе, то в конце концов становится невозможным отличить мечту от реальности.

— Что же ты считаешь неправдой?

— Саму причину, по которой ты купил цирк и отдал его Люку.

— То, что я тебе рассказал, и есть правда, — настаивал Тони. — Я сделал это для тебя.

— Я не это имела в виду. Допускаю, что таким способом ты рассчитывал вернуть меня сюда. Но все же хочется узнать все подробности. Как отнесся Люк к тому, что ты передал ему цирк?

— Что значит как? Он был мне благодарен, — ответил Тони, пожимая плечами. — Сначала он решил, что ты имеешь к этому отношение. Я объяснил, что тебе ничего неизвестно, и попросил сохранить все в тайне от тебя. А потом, как я уже сказал, я забыл об этом. Вот…

— А что еще ты потребовал от него? — настаивала я. Мои слова подействовали словно выстрел в сердце. Тони сильно побледнел.

— Откуда ты узнала, что я что–то от него потребовал? Тебе сказал мистер Штейн?

— Нет, Тони, мистер Штейн полностью тебе предан. Но когда я услышала об этой истории с передачей цирка и вообще о твоей причастности к делам Люка, я очень удивилась и задумалась. Когда мы с Логаном вернулись сюда, я надеялась сразу у тебя все выяснить, но ты уехал. Мысли об этом деле не давали мне покоя, лишая сна, вот я и спустилась сюда, в твой кабинет, чтобы найти ответы на интересовавшие меня вопросы.

— Что ты сделала? — На лице Тони отразилась тревога. Он бросил быстрый взгляд на шкаф с бумагами и снова посмотрел на меня.

— Да, Тони, я просмотрела твою картотеку и нашла документ, скреплявший твое соглашение с Люком. Теперь я требую у тебя объяснений этого ужасного договора. — Меня била дрожь, я с трудом сохраняла самообладание. Сердце стучало, в глазах стояли слезы.

Тони был настолько поражен, что не сразу нашелся что ответить. Он опустил глаза, не в силах вынести мой горящий холодным огнем взгляд.

— Да, это было ужасно, — признался Тони. Говорил он медленно, как будто подбирал слова. — Меня всегда это угнетало. Я тешил себя мыслью, что скоро положу этому конец, и тут приходит телеграмма, и я осознаю, что уже поздно и ничего нельзя исправить… — Он поднял на меня глаза. — У меня не было никаких дел, я просто уехал на пару дней. Мне хотелось избежать разговора после твоего визита к мистеру Штейну. Я надеялся, что ты не будешь задавать вопросы, хотя, конечно, глупо было на это рассчитывать. Потому что ты всегда старалась узнать правду, какой бы горькой она ни была. Кое–что из того, что ты говорила о моем отношении к Джиллиан, было правдой. Я действительно позволил себе жить среди иллюзий и хотел, чтобы это относилось и к тебе. Мне бы давно следовало понять, как много в тебе заложено от Таттертонов.

— Но все же, почему ты так поступил? — не отставала я. — Почему ты настаивал, чтобы Люк не общался со мной? — Тони отвернулся, собираясь с духом.

— Ты не можешь себе представить, что я чувствовал, когда ты уехала после гибели Троя. Как я тосковал тогда. Я никогда не говорил тебе, как много значило для меня твое присутствие, как важно мне было видеть тебя, разговаривать с тобой. Тот вечер, когда мы были в театре, стал одним из самых счастливых дней в моей жизни. Я в определенном смысле потерял Джиллиан и, казалось, лишился тебя. Но неожиданно появилась надежда: ты вернешься, будешь проводить здесь много времени… и вдруг я узнал, что ты пригласила на свадьбу Люка.

— Но как ты узнал об этом? Ты ведь не был на свадьбе в Уиннерроу. Расходы тебя не коснулись. Я за все платила сама, — гордо заявила я.

— Мне сказал об этом Логан, — ответил Тони.

— Логан? — изумилась я, отшатнувшись. — Логан?

Тони утвердительно кивнул.

— Но тогда ты еще не был с ним знаком. Я ничего не понимаю.

— Я позвонил ему, как только узнал о вашей помолвке. Мы несколько раз говорили с ним по телефону. Я просил его ничего не говорить о моих звонках и о том, что я расспрашивал о тебе. Мне не хотелось, чтобы ты решила, что я вмешиваюсь. Логан меня понял. Я почувствовал в нем умного, отзывчивого человека.

— И ты спросил у него о моих отношениях с Люком?

— Да.

— И так ты узнал, что я пригласила его на свадьбу, — подытожила я, с нетерпением ожидая продолжения.

— Именно так все и было, — торопливо проговорил Тони. — Я испугался, что ты помиришься с Люком, и вы сблизитесь настолько, что ты останешься в его мире, а мне не найдется места в твоей жизни.

— Тогда–то ты и купил цирк и отдал его Люку, чтобы не допустить его приезда. И тебе это удалось! — воскликнула я, осознавая значение содеянного Тони. — Ты рассчитал все: сначала не дал Люку приехать на свадьбу, а потом сделал невозможным нашу встречу.

— Да.

— И ты можешь спокойно сидеть и рассуждать о том, что воспользовался своим состоянием не только, чтобы купить мою любовь, но и откупиться от Люка.

— Да, — снова подтвердил Тони. — Признаюсь, что все так и было, но ты должна понять мотивы, побудившие меня так поступить. Ты должна это понять!

— Ничего я не должна!

Я поднялась. Вся моя ярость выплеснулась разом, как прорвавший плотину горный поток. Я почти кричала:

— Всю мою жизнь я была игрушкой в чужих руках: меня продавали и покупали совсем как рабу до Гражданской войны. С моей любовью обходились как с товаром, подобно одной из твоих чудесных игрушек. Ею можно было обладать, поступать по своему усмотрению, держать как ценную вещь или выбросить за ненадобностью. И ты еще требуешь от меня понимания?

— Хевен…

— А почему я должна понимать твои чувства?! Когда же вы, мужчины, начнете считаться с моими? Когда будете думать обо мне, а не только о себе? Вот ты и Люк… у вас с ним много общего. Продавать и покупать любовь — одно и то же. И то и другое — ужасно. Да, Люк тоже поступил отвратительно. Его вина в том, что он согласился подписать предложенное тобой соглашение. Но ему очень хотелось получить цирк, и за это он готов был продать те крохи любви и привязанности, которые он питал ко мне. Он не был моим настоящим отцом и прекрасно это сознавал. Но как ты, — я ткнула пальцем в его сторону, — как ты мог предложить Люку такое, сыграть на его жадности, на его низменных страстях, да ты просто дьявол!

— Хевен, пожалуйста, не говори так, — Тони встал и двинулся ко мне. Лицо его выражало отчаяние.

— Да, — подтвердила я, — ты поступил как демон–искуситель. Ты использовал его слабости и заставил продать часть своей души.

— Но все это ради любви к тебе, — запротестовал Тони.

— Мне не нужна такая небескорыстная любовь. Это эгоистичное чувство, живущее за счет других. Вся твоя жизнь, Тони, пронизана ложью. Ты и сейчас продолжаешь жить такой жизнью, и она сделала тебя законченным эгоистом.

— Это не так, — снова запротестовал Тони. — Все, что у меня есть, все, что я сделал, это только ради тебя, Хевен.

— Да что ты говоришь? А ты знаешь, что мне было нужно в жизни, что давало бы мне надежду и счастье? Вспомни, что ты скрывал от меня.

— Я тебя не понимаю. — Он в замешательстве смотрел на меня. — Чего я тебя лишил? Разве я когда–нибудь в чем–нибудь тебе отказывал?

— Ты заставлял жить, как бы под искусственными облаками, регулируя появление солнца. Ты боялся, что исчезни эти облака, и твоя роль в моей жизни станет незначительной. Ты заставил меня считать, что я безразлична Люку, в то время как ты сам загнал его в угол.

— Но… Хевен. — Тони направился ко мне, собираясь обнять, я продолжала пятиться к двери.

— Ты заставил меня поверить в то, что Трой погиб. — Мои слова прозвучали, словно гром среди ясного неба. Тони смертельно побледнел и застыл, будто обратился в соляной столб. Я не хотела раскрывать Тони наш с Троем секрет, которым я дорожила. Но вдруг я подумала, если бы Тони был действительно честен и искренне хотел моего возвращения в Фарти, он бы не скрыл от меня, что Трой жив. И если бы он мне все рассказал, я помогла бы Трою вернуться к нормальной жизни.

Но Тони не хотел, чтобы я просто вернулась в Фарти, он желал, чтобы я вернулась к нему и только к нему.

— Так ты все знаешь? — прошептал Тони.

— Да, я обнаружила все перед самым его отъездом.

— Но это Трой захотел все от тебя скрыть, — умоляюще проговорил Энтони Таттертон. В этот момент он напомнил мне мелкого воришку, который, стараясь выгородить себя, придумывает одну ложь за другой, а когда это не помогает, готов предать даже близких ему людей, лишь бы спасти себя.

— Но ты же знаешь, он говорил так, потому что был подавлен духом, решив, что мы уже никогда ничего не будем значить друг для друга. И ты мог все изменить. Если бы ты мне все рассказал и я с ним увиделась… Однако, когда я обнаружила его присутствие, было уже слишком поздно. И ему пришлось уйти, — тихо сказала я. — Так погибла чистая, искренняя любовь.

Я подняла глаза на Тони, по моим щекам катились слезы.

— Это ты довел Джиллиан до безумия. Из–за тебя Трой оказался изгнанником, а теперь ты оттолкнул и меня, — закончила я, принимая решительную позу.

— Хевен! — крикнул мне вслед Тони, когда я выбегала из комнаты. Я бросилась наверх и стала укладывать вещи.

Я дала себе слово утром взять Дрейка и уехать из Фарти. И на этот раз навсегда.

Я заглянула к Дрейку. Он спал, натянув на голову одеяло, словно старался от всего отгородиться. Мне бы тоже этого хотелось, но я понимала, что убежать или спрятаться от правды нельзя, как ни старайся. Правда всегда найдет себе путь, независимо от того, какими прочными стенами иллюзий мы пытаемся себя окружить. И никакое богатство здесь не поможет. У меня возникло чувство, что все, что окружало меня в Фарти, было сделано из гофрированной бумаги и целлофана. Внешне все выглядело ярко и красочно, но достаточно было подуть ветру, чтобы от кажущегося картонного великолепия не осталось и следа.

Я поправила одеяло, отвела с глаз пряди волос и нежно поцеловала мальчика в щеку. Завтра я заберу его с собой в Уиннерроу. И так же внезапно, как и попал он в этот сверкающий, необыкновенный мир Фарти, так же быстро его и покинет. Я знала, что это снова вызовет смятение в его голове, но мне было совершенно ясно, что Фарти неподходящее место для Дрейка. Кровные узы связывали меня с этим домом, но моя жизнь больше была соединена с Уиннерроу, его более простым миром, где из окна Хасбрук–хауса я могла видеть Уиллис.

И пусть Дрейк лучше растет под солнцем на просторе, чем здесь, в огромных пустых залах Фартинггейла, в окружении печальных призраков, преследующих семейство Таттертонов.

Упаковав свои и Дрейка вещи, я очень устала и совершенно без сил легла в постель, но тем не менее уснуть мне не удавалось. Лежала с открытыми глазами, глядя в темноту, и размышляла о нашей с Логаном новой жизни в Уиннерроу. Я надеялась, что мне удастся объяснить ему, почему мне не хотелось больше оставаться в Фартинггейл–Мэноре и иметь что–либо общее с Тони. Конечно, о Трое он ничего не узнает, но я обязательно расскажу ему, как Тони препятствовал нашему сближению с Люком, мне казалось, что Логан тоже огорчится. Но больше всего я надеялась, что если я буду рядом с Логаном, то со временем к нам вернется то трепетное чувство, которое мы испытывали друг к другу в юности.

Но я не могла не думать и о Трое: где он находился, знал ли что–нибудь о моей жизни. Будет ли ему известно о том, что произошло? Останется ли он сторонним наблюдателем, как тогда, во время нашего свадебного бала? А может быть, Трой навсегда порвал со всем, что относилось ко мне и Фарти?

С каждым днем образ Троя отдалялся от меня и казался всего лишь мечтой, олицетворением истинной, идеальной любви, недосягаемой и совершенной. Любви, которая соткана из мечты и может погибнуть от простого прикосновения, как лопается чудесный, сверкающий мыльный пузырь, стоит лишь коснуться его тонкой, нежной оболочки. Такой любовью, как и мыльным пузырем, можно, мечтая, любоваться только издали.

Теперь я поняла это и осознала, что любовь к Логану уходила корнями в реальную жизнь, и мне следовало всячески поддерживать и оберегать ее, чтобы из нежного ростка выросло могучее дерево, способное выдержать любые удары житейских бурь. С Логаном у меня будет семья, своя жизнь и будущее. Мне пришлось пережить много утрат, но у меня сохранилось многое из того, чем я дорожила, так что мне было за что благодарить судьбу.

От этих мыслей у меня навернулись слезы, но я не заплакала, а просто закрыла глаза и почувствовала, как медленно и плавно погружаюсь в сон, который внезапно прервал звук открываемой двери. Я резко села в постели и увидела на пороге темную мужскую фигуру. На секунду мне показалось, что это Трой. Сердце мое подпрыгнуло от радости, но тут же замерло, стоило мне услышать голос.

— Ли, — донеслось до меня с порога, — ты не спишь? — Это был Тони. Даже на таком расстоянии я почувствовала исходивший от него запах вина.

— Что тебе нужно, Тони? — спросила я, стараясь говорить холодно и твердо. В ответ он тихонько рассмеялся и, нащупав на стене выключатель, зажег свет. Комната ярко осветилась, я прикрыла глаза рукой, а когда отняла руку, то обнаружила, что Тони направляется к моей постели. На нем были брюки и расстегнутая до пояса рубашка. В руках он держал одну из тонких ночных рубашек Джиллиан.

— Это я принес для тебя, — он смотрел на меня пустым, стеклянным взглядом, волосы у него были всклокочены. — Мне так нравится, когда она на тебе. Пожалуйста, надень ее снова для меня.

— Я никогда не надену ее для тебя, Тони. Прошу тебя, уйди, ты пьян.

— Но ты ведь раньше надевала ее для меня. И вот еще. — Он высвободил руку из–под ночной рубашки. — Я принес тебе духи Джиллиан. Я знаю, что они тебе очень нравятся. Ты всегда просишь их у нее. Позволь мне капнуть на тебя несколько капель, — сказал Тони, садясь ко мне на постель. Я отодвинулась к изголовью кровати, но он приложил пальцы к флакону, а затем провел ими по моей шее. Сильный запах жасмина ударил мне в ноздри. Я отодвинулась еще дальше, когда его пальцы скользнули мне на грудь.

— Прекрати, Тони. Мне сейчас не нужны духи. Говорю тебе, перестань. Ты сильно пьян. Убирайся отсюда, — потребовала я.

Он посмотрел на меня и улыбнулся, как будто смысл моих слов не доходил до него. Потом, будто вспомнив о ночной сорочке, он расстелил ее рядом со мной и принялся с любовью поглаживать.

— Ну же, надень ее, — просил Тони. — И потом я лягу рядом, как делал тогда, когда ты ее надевала.

— Тони, выйди сейчас же из моей комнаты, или я позову слуг.

— Ли, — прошептал Тони.

— Я не Ли, — крикнула я. — Я — Хевен, Тони. Уходи, ты меня пугаешь.

Не обращая внимания на мои слова, он приподнял одеяло и лег рядом со мной. Я хотела вскочить, но он схватил меня за талию и притянул к себе.

— Ли, не уходи, пожалуйста. Не слушай, что говорит Джиллиан. Она просто сумасшедшая, ревнует меня к тебе, к любой другой женщине. Она ревнует меня даже к горничным уже только потому, что у одной красивые руки, а у другой симпатичный подбородок. — Он приник губами к моему плечу, отодвинув щекой ткань сорочки.

— Тони, остановись! — закричала я и, ухватив его за волосы сзади, сильно дернула, стараясь оттащить от себя. Когда его рука коснулась моей груди, я отчаянно крикнула и ногтями впилась в его лицо.

— Убирайся! Убирайся! Убирайся! Разве ты не понимаешь, кто я. Неужели ты не помнишь, что я твоя дочь, что я беременна? — Я с силой ударила его по лицу. Несколько мгновений он смотрел на меня, не переставая мигать. Постепенно разум его стал проясняться, воспоминания отступали, он возвращался из прошлого в настоящее. Наконец он стал осознавать, где находится и что делает… Судорожно глотнув, Тони огляделся.

— Боже мой, — простонал он, — я думал…

— Ах, ты еще и думал! Ты пьян и отвратителен. Я хочу, чтобы ты немедленно ушел. Убирайся отсюда! — кричала я, выбираясь из постели.

— О, Хевен, прости меня. Я только… — Он посмотрел на принесенную им ночную рубашку, потом перевел взгляд на меня, потирая покрасневшую щеку. — У меня все перепуталось в голове.

— Перепуталось?! — Все тревожные мысли, до этого таившиеся в отдаленных уголках сознания, вмиг обступили меня. Я припомнила все случаи, когда он меня целовал, прикасался ко мне — во всем мне теперь виделись только грязные, похотливые устремления. На меня нахлынули все неприятные и грустные воспоминания. Я с трудом могла сосредоточиться: голова гудела от роя мыслей, мне слышались какие–то крики, дикие вопли. Я зажала уши руками. — Тони, ты ничуть не лучше моих необразованных деревенских родичей, которых ты называл «деревенщиной», — мой голос сорвался на крик. — И твои деньги не сделали тебя лучше. Ты такой же, как невежественные крестьяне с гор, совращающие своих дочерей.

— Хевен, нет…

— Убирайся вон! — закричала я.

Тони поднялся с постели, сгреб рубашку Джиллиан и попятился к двери, тряся головой.

— Пожалуйста, прости меня, я был пьян и не соображал, что делаю, пожалуйста, — повторял он, протягивая ко мне руку.

Я отрицательно покачала головой, меня всю трясло, слезы заливали лицо.

— Вон, — свистящим шепотом повторила я.

— Прости, — еще раз промолвил Тони и выбежал из комнаты.

Я рухнула на постель и отчаянно зарыдала. Плач мой походил на истерику: в нем смешались гнев и горечь. Все печальные события моей жизни снова обступили меня. Я рыдала по матери, которой не знала, о Томе, о Трое, мне вспомнилась неверность Логана, трагическая гибель Люка и Стейси. И конечно, я жалела себя, бедную и несчастную Хевен Ли Кастил.

Я пришла в себя от прикосновения нежной прохладной руки. Я со вздохом повернула голову. У моей постели стоял Дрейк. На лице его отразилось замешательство, но в глазах я видела сочувствие.

— Не плачь, — сказал он. — Я не уйду.

— Ах, Дрейк, Дрейк! — воскликнула я и притянула его к себе. — Я не дам тебе уйти. Мы нужны друг другу, как двое сирот, — я поцеловала его в лоб. — Я всегда буду рядом с тобой. Всегда.

Он поднял глаза, на лице его все еще лежал отпечаток моих переживаний.

— Я перестану плакать. Теперь я плакать больше не буду. — Я подняла его к себе на постель, и мы уснули, прижавшись друг к другу, как два маленьких котенка, потерявших мать.

Когда я проснулась, Дрейк спал в моих объятиях, положив голову мне на грудь. Я встала, стараясь не потревожить его, умылась и оделась. Было еще очень рано, все в доме спали. Шторы еще не поднимали. Оставленные на ночь светильники продолжали гореть. Я торопливо сошла по мраморной лестнице. Куртис уже был на ногах.

— Вы сегодня рано, миссис Стоунуолл, — заметил он.

— Мне предстоит много сделать сегодня, Куртис, причем быстро. Во–первых, свяжись с аэропортом и закажи билеты для меня и Дрейка. Сегодня утром мы возвращаемся в Уиннерроу. Дай знать Майлсу. Пошли горничных в комнату Дрейка, пусть соберут его вещи, часть я уже уложила. В моей комнате стоит несколько упакованных чемоданов — пусть Майлс отнесет их в машину. Пожалуйста, распорядись, чтобы Рай приготовил нам с Дрейком легкий завтрак. Через пару дней я пришлю за другими вещами, которые нужно будет отвезти в мой дом в Уиннерроу.

— Вы покидаете Фартинггейл? — спросил Куртис. Я не ответила. Прочитав на моем лице непреклонную решимость, он тотчас же принялся выполнять мои распоряжения. Когда я вернулась к себе в комнату, Дрейк уже проснулся. Я подняла его с постели, умыла и одела. Он сразу почувствовал мое внутреннее напряжение и почти не разговаривал. Пришли горничные, и я объяснила, что они должны были сделать. Дрейк следил, как они укладывали его вещи, но ни о чем не спрашивал, даже тогда, когда Майлс стал сносить вниз чемоданы.

— Мы отправляемся в мой дом, в Уиннерроу, — сказала я, когда мы собирались идти завтракать.

— А разве это не твой дом? — удивленно и разочарованно спросил Дрейк.

— Нет, это дом мистера Таттертона. — У меня бы язык не повернулся сказать «моего отца». — Но не волнуйся, у тебя там тоже будет своя комната. Логан строит там игрушечную фабрику, да ты и сам увидишь.

Мои слова заинтересовали мальчика, в нем проснулось любопытство.

Чувствовалось, что Куртис рассказал о моем настроении слугам, так что все работали быстро, четко, без суеты, стараясь обмениваться жестами вместо слов. Я ожидала, что Тони спустится в любую минуту, и была уверена, что он начнет уговаривать меня остаться. Однако мы с Дрейком успели позавтракать, а Тони так и не появился. Это удивило даже невозмутимого Куртиса.

— Мистер Таттертон что–то задерживается сегодня, — заметил он, словно извиняясь. Я не ответила и, поднявшись с Дрейком к себе, позвонила Логану.

— Мы едем домой, — сразу заявила я, как только услышала в трубке его голос.

— Едете домой?

— Да, Дрейк и я, объясню все, когда встретимся. — Я назвала рейс, которым мы должны были лететь, и он обещал приехать за нами в аэропорт. Положив трубку, я оглядела комнату: не забыла ли я что–нибудь. Вошел Куртис и сообщил, что Майлс закончил грузить вещи и ждет нас.

— Нам пора, пойдем, Дрейк. — Я взяла его за руку и мы вместе вышли из комнаты.

— Миссис Стоунуолл, — обратился ко мне дворецкий, когда мы были в коридоре, — могу я вас задержать на минуту?

— Слушаю вас, Куртис.

— Когда мистер Таттертон не спустился к завтраку, я решил зайти к нему. Я постучал, чтобы узнать, не нужно ли ему принести что–нибудь, но никто мне не ответил. И тогда…

— И что же? — Вид у Куртиса был смущенный и одновременно обеспокоенный. Мне еще никогда не приходилось видеть его таким. Лицо его заливала краска, и он теребил ворот рубашки, словно она сдавливала ему горло.

— Я заметил, что дверь в комнату миссис Таттертон была приоткрыта, и я заглянул, не случилось ли с ним что–нибудь. Боже мой, — он покачал головой.

— Так что же вы увидели? — начинала я терять терпение. — Вы же знаете, как я тороплюсь.

— Знаю, но… но мне бы хотелось бы, чтобы вы сами взглянули. Надеюсь, с мистером Таттертоном все в порядке.

Я смотрела на него в раздумье. Тони, видно, страдал с похмелья. Так ему и надо.

— Дрейк, спускайся с Куртисом к машине. Я сейчас приду.

— Спасибо, миссис Стоунуолл, — поблагодарил Куртис. Он взял Дрейка за руку, и они пошли вниз, а я прошла дальше по коридору к комнатам, которые занимала Джиллиан и заглянула внутрь.

На постели Джиллиан распростерся Тони, все еще не пришедший в себя после пьяного оцепенения. Но не это испугало сначала Куртиса, а теперь меня. Тони надел на себя ту ночную рубашку, с которой приходил ко мне. Комната была пропитана стойким запахом жасмина. Кто знает, какие видения его посетили и сколько еще он выпил, чтобы дойти до такого состояния. Но жалости к нему я не почувствовала, только отвращение.

Оставив его громко храпевшим, я прикрыла за собой дверь.

— С ним все будет в порядке, — сказала я Куртису. — Просто не беспокойте его сейчас.

— Хорошо, миссис Стоунуолл, — обрадовался Куртис, — спасибо вам.

Выйдя из дома, я огляделась вокруг. Осенние ветры становились все холоднее и набирали силу. Их порывы качали деревья, летели пестрые листья. Настоящий ливень из желтых, красных, бурых листьев затопил аллеи и лужайки. Словно после летнего спектакля Природа опускала свой разноцветный занавес. Лишившиеся пышных одежд, ветви серебрились под хмурым небом. Невольно поежившись, я заторопилась к машине.

Дрейк ждал меня внутри с игрушечной пожарной машиной на коленях. Мы подарили ему много новых игрушек, но эта продолжала оставаться его самой любимой. В салоне мальчик выглядел таким маленьким и одиноким, как покинутый в гнезде птенец. Майлс завел машину, я обняла Дрейка и прижала его к себе.

Назад я не оглядывалась.