Палеонтолог

Глава 20

Бен

— Паршиво выглядишь, Бен.

Я нахмурился, глядя на лицо Гриффина на экране моего телефона.

— Отвали.

— Просто говорю правду. Когда ты в последний раз нормально спал?

— Что за дурацкий вопрос?

— Мешки под твоими глазами намекают на несколько недель. Я не ошибаюсь?

Я проигнорировал его вопрос и быстро сменил тему.

— Как продвигается подготовка к свадьбе?

— Прекрасно, — поделился Гриффин. — Прошел всего месяц с тех пор, как Брайс сказала «да», но мы уже нашли место проведения, наняли ди-джея и выбрали цветы. Эффективность — второе имя Брайс.

— Учитывая, что ваша свадьба через четыре месяца, она должна быть такой. Ты что не мог дать ей хотя бы шесть месяцев на подготовку?

— Брайс — лучшее, что когда-либо случалось со мной, — довольно заявил Гриффин. — Я не хотел ждать, да и она тоже.

— Я рад за тебя, дружище. Ты же это знаешь? — Сказал я.

— Спасибо, братишка. Брайс хочет заказать нам примерку смокингов в Хейвенпорте на следующие выходные. У тебя найдется время?

Я присел на край кровати.

— Гриффин, насчет этого… Я не смогу приехать на свадьбу.

— Какого хрена ты не сможешь, — рявкнул Гриффин. — Ты мой брат и мой лучший друг. Ты, черт возьми, будешь там.

Я с трудом сглотнул.

— Ты можешь еще раз поговорить с Брайс о свадьбе в Хейвенпорте?

— Нет, не могу, — отрезал Гриффин. — Она хочет выйти замуж в Уиллоудейле, Бен. Это ее дом.

— Я знаю, но у нас с городом связаны плохие воспоминания и…

— Это так, но то, что ты сбегаешь сломя голову, раз столкнувшись с одним из этих воспоминаний в гребаном продуктовом магазине, не дело.

— Гриффин ты не представляешь, каково было увидеть его снова, — Меня тошнит при одной мысли о бывшем шерифе.

Лицо Гриффина смягчилось.

— Я понимаю, приятель. Мне жаль, что это случилось с тобой. Но тебе нужно встретиться лицом к лицу со своими страхами, осознать, что ты чертовски любишь Оливию, и вернуться. Ты несчастен без нее, и она тоже страдает.

Я выпрямился.

— Откуда ты знаешь? Ты ее видел? Когда ты ее видел? С ней был Лютер?

— Я ее не видел, но Брайс столкнулась с ней в продуктовом магазине и сказала, что она выглядит грустной.

— Она, э-э, спрашивала обо мне?

— Нет, — не оставив мне надежды ответил Гриффин.

Я сдался, и Гриффин добавил:

— Она не спрашивала, потому что ты повел себя с ней как придурок, а потом сбежал, как испуганный маленький ребенок.

— Сейчас ты ведешь себя как настоящий мудак, братишка.

— Знаю, но за последний месяц я пытался проявить сочувствие и понимание, и это ни хрена не дало. Так что теперь ты получаешь злого Гриффина.

Я рассмеялся, несмотря на свои страдания.

— Отлично.

— Оливия простит тебя, если ты попросишь, — мягко сказал Гриффин. — Ты был счастлив с ней, Бен. Ты заслуживаешь счастья.

— Все не так просто, — расстроенно сказал я.

Гриффин улыбнулся мне.

— Дружище, все именно так просто.

Я быстро заморгал, почувствовав жжение в глазах, и сдавленным голосом признался ему:

— Я люблю ее, Гриффин.

— Я знаю, что любишь. Так что тащи свою задницу сюда и скажи ей это.

Я молча уставилась на него, и Гриффин ободряюще посмотрел на меня, прежде чем взглянуть на часы.

— Черт, мне пора. Мне сейчас позвонит клиент. Я люблю тебя, Бен. Поговори с Оливией.

— Я тоже тебя люблю, — проговорил я.

Он закончил разговор, и я упал спиной на кровать, уставившись в потолок. Гриффин чертовски прав. Последний месяц я чувствовал себя совершенно несчастным, и каждая минута, проведенная в этом гребаном гостиничном номере, вызывала у меня приступ головной боли. Я терпеть не мог находиться здесь и большую часть времени проводил в своем кабинете в университете или в местном кафе. Я почти не ел и очень плохо спал, и все вокруг вызывало у меня раздражение. Сожаление и печаль наполняли каждый мой день, и я скучал по Оливии и Лютеру так сильно, что это грозило разорвать меня на части.

Я сел и уставился в свой телефон. Я любил Оливию, и скучал по ней, и не мог продолжать так жить. Я должен с ней поговорить. Может быть, она простит меня, а может, и нет, но я должен, черт возьми, попытаться. Если придется, я готов встать на колени и умолять ее о прощении. Потому что жизнь без Оливии и Лютера — это вообще не жизнь.

Тут у меня в руке зазвонил телефон, я дернулся и чуть не выронил эту чертову штуковину от неожиданности. На экране высветилось имя Оливии, и мое сердце сделало кульбит в груди. Дрожащими пальцами я нажал кнопку ответа.

— Оливия, я как раз собирался…

— Бен! — Голос Оливии прозвучал пронзительно и безумно. — Лютер пропал! Я нигде не могу его найти, он сказал, что поедет в Хейвенпорт. Он с тобой? Господи, пожалуйста, скажи, что он с тобой?

Холодный страх заставил меня вскочить на ноги. Я мерил шагами комнату, изо всех сил стараясь скрыть панику в голосе:

— Он не со мной, милая. Расскажи подробно, что произошло.

Я слышал, как Оливия плачет, и постарался ее успокоить:

— Все в порядке, любовь моя. Мы его найдем. Я обещаю.

Оливия высморкалась и прочистила горло. Прежде чем она заговорила, я настойчиво проговорил:

— Лив, тебе следует позвонить Айрис и попросить ее приехать.

— Она уже здесь, — сообщила Оливия. — Лютер сказал, что мама Ноа заберет его, чтобы они с Ноа могли поиграть. Обычно я перезваниваю ей, но сегодня работала над одной из дурацких ванных наверху и отвлеклась, а Лютер никогда, — ее голос дрогнул, — не лгал мне раньше.

— Все будет хорошо, — повторил я. — Как давно он пропал?

Она громко шмыгнула носом.

— Я работала наверху, может быть, еще пару часов. Зазвонил мой телефон, и это была мама Ноа, Лиза. Она звонила, чтобы узнать, может ли заехать за Лютером, чтобы отправиться с мальчишками поесть мороженого. Как только поняла, что Лютера с ними нет, я сбежала вниз и нашла записку от него.

Я услышал шуршание бумаги, и Оливия снова тихонько всхлипнула.

— Там написано: «Мам, я еду автобусом в Хейвенпорт, но буду дома к обеду. Я люблю тебя. Пожалуйста, не злись».

Она снова разразилась рыданиями, и я схватил ключи с маленького столика.

— Хорошо, милая.

— Мои родители в Мексике, поэтому Лютера не может быть с ними, а Алан…

— Ты ему звонила? — быстро спросил я.

— Я пыталась, но он не отвечает на звонки. Я оставила три голосовых сообщения и дюжину смс, но он, черт подери, не отвечает!

Раздался приглушенный стук, и Оливия тихо вскрикнула от боли.

— Черт.

— Лив! Ты в порядке? — Я отчетливо слышал панику в своем голосе.

— Да. Я ударила кулаком в стену, — призналась Оливия.

Голос Айрис тихим шепотом прошелестел на заднем плане, а затем Оливия сказала:

— Бен, я так напугана. Я не знаю, ехать мне в Хейвенпорт, чтобы попытаться найти Лютера, или остаться здесь на случай, если он вернется домой. Я подумала, вдруг, Лютер попытается найти тебя, потому что ему было так грустно с тех пор, как ты уехал. Прости. Я не хотела тебя беспокоить.

— Лив, милая, все в порядке. Ты останешься дома с Айрис на случай, если Лютер вернется домой. Я пойду поищу его здесь.

— Айрис говорит, что сейчас поедет в Хейвенпорт искать Лютера, — снова тихо всхлипнула Оливия. — Это большой город, а Лютер совсем один. Ему всего семь, и любой может п-п-причинить ему боль или…

— С ним все будет хорошо, — твердо сказал я. — Лютер умный парень, Лив, он не пропадет. Скажи Айрис, чтобы она оставалась там с тобой. Тебе сейчас не следует быть одной. Я найду Лютера и приведу его домой.

— Как? — растерянно спросила она.

— Я думаю, он может быть в музее, — сообщил я. — Однажды Лютер говорил мне, что хочет доехать до музея на автобусе.

— О Боже! — воскликнула Оливия.

— Я сейчас поеду туда, — объявил я. — Мне потребуется около получаса, чтобы добраться до музея, но я позвоню тебе, как только найду Лютера.

— Спасибо тебе, Бен.

— Не за что, милая. Я найду его. Обещаю.

Я закончил разговор и побежал к двери, рывком распахнул ее и поспешил по коридору к лифту. Наспех нажал кнопку, благодарный за то, что двери открылись почти сразу. В фойе, я протолкнулся мимо ожидающих лифт людей и побежал к выходу.

— Бен!

Я замер и резко повернулся к зоне отдыха в фойе. Лютер стоял у одного из кресел с высокой спинкой, и мое сердце резко остановилось, а затем вернулось к жизни, и я с хрипом выдохнул от облегчения. Сломя голову я бросился к Лютеру и крепко его обнял.

— Боже мой, Лютер! — Мой голос хрипел, и пришлось сесть в кресло, прежде чем ноги подкосились. — Ты в порядке, приятель?

— Что с тобой? — Лютер уставился на меня. — У тебя сейчас такое белое лицо.

— Что ты здесь делаешь? — Быстро спросил я, но тут же покачал головой. — Подожди… просто подожди.

Я достал телефон и позвонил Оливии. Она ответила на середине первого гудка.

— Бен?

— Он у меня, Лив. Лютер в безопасности. Он здесь, со мной, в отеле.

Она снова разразилась рыданиями, громкими, надрывными, которые хорошо были слышны через мой телефон. Лютер поморщился, и на его лице отразилась вина, когда я сказал:

— Все в порядке, милая. Я отвезу его домой. Скоро увидимся.

— Хорошо. — Оливия едва могла говорить. — Хорошо. Бен, я… благодарю тебя. Большое тебе спасибо.

— Мы скоро будем дома, — повторил я и положил трубку.

Лютер бросил на меня еще один виноватый взгляд.

— Мама сильно разозлилась, да?

— Нет, она встревожена и расстроена, — пояснил я. — Ты сильно напугал ее, Лютер.

— Я не хотел, — вздохнул он. — Просто знал, что она не позволит мне приехать сюда.

Я глубоко вздохнул.

— Лютер, есть причина, по которой она отказала тебе в поездке в музей на автобусе. Ты недостаточно взрослый, чтобы передвигаться самостоятельно. Ты мог пострадать или…

— Я не собирался в музей, — ошарашил меня Лютер. — Я поехал повидаться с тобой. Я вспомнил, ты говорил, что живешь в этом отеле, поэтому и отправился сюда на автобусе.

Я в шоке уставился на него.

— Со мной?

— Ты так и не попрощался, — расстроенно шмыгнул носом Лютер. Его губы опустились, а на ресницах показались слезы. — Я сделал что-то не так, Бен? Я думал, мы друзья, но потом ты ухал, не попрощавшись, и мама сказала, что я не должен тебе звонить. Ты ненавидишь меня сейчас, как мой отец?

Меня затошнило от нестерпимого стыда, и я притянул Лютера к себе и крепко обнял.

— Нет, приятель. Я не испытываю к тебе ненависти.

Он обнял меня в ответ, прежде чем откинуться назад. Я вытер слезы с его щек, когда он спросил:

— Тогда почему ты ушел?

— Я испугался, — честно признался я Лютеру. — Я поговорил с одним моим знакомым, и он напугал меня, поэтому я сбежал. С Уиллоудейлом у меня связаны очень плохие воспоминания.

— Потому что твои мама и папа не были добры к тебе? — Спросил Лютер. — Мама сказала, что твое детство было не таким хорошим, как мое, и что тебе было тяжело жить в Уиллоудейле.

— Это так, — согласился я. — Но я не должен был уходить, не попрощавшись с тобой. Прости, Лютер.

— Я решил, что больше тебе не нравлюсь, — с грустью сказал Лютер.

— Это неправда. — Я поцеловал его в лоб. — Я люблю тебя, малыш. Я люблю тебя и твою маму.

Лютер лучезарно улыбнулся мне.

— Я тоже люблю тебя, Бен.

— Прости, что я так исчез. Я был напуган, но мне следовало нормально с тобой попрощаться и не прекращать наше общение. Ты можешь простить меня?

— Да, — торжественно заявил Лютер. — Иногда, когда нам страшно, мы совершаем глупости?

Я рассмеялся и вытер слезы со щек.

— Верно. Но я обещаю быть умнее в будущем.

— Хорошо, — просто сказал Лютер.

Я встал и взял его за руку.

— Давай, приятель. Пойдем домой.

Оливия

Мы с Айрис нервно вышагивали по крыльцу, когда подъехала машина Бена, и он припарковался на подъездной дорожке. Лютер выскочил из машины и побежал вверх по лестнице.

— Мама!

— Лютер! — Я схватила его, не обращая внимания на громкое «уф», и покрыла его лицо поцелуями, прежде чем крепко обнять. — О Боже, Лютер. Ты меня так напугал!

Я громко разрыдалась, несмотря на обещание самой себе, что не буду, и Лютер с тревогой уставился на меня.

— Прости, мам. Не плачь, ладно? Пожалуйста, не плачь.

Я зарыдала сильнее, и Лютер беспомощно сказал:

— Бен? Помоги!

Идеальные, знакомые руки Бена накрыли мою талию, и я прильнула к нему, уткнувшись лицом в грудь и рыдая так сильно, что все мое тело затряслось.

— Мама? — Голос Лютера звучал испуганно, и я хотела успокоить его, но не могла перестать плакать.

— С ней все в порядке, приятель, — заверил Бен. — Ей просто нужна минутка.

Лютер положил свою худую руку на мою талии, и Бен тут же обнял нас обоих, пока я плакала, а Лютер похлопывал меня по спине.

— Мне правда жаль, мам.

Я, наконец, взяла себя в руки, вытерла лицо салфеткой и высморкалась, прежде чем опуститься на качели на веранде и уставиться на Лютера.

— Ты больше никогда не будешь так делать, Лютер. Ты понимаешь? Ты слишком молод, чтобы самому ездить на автобусе и…

Слезы снова подступили к глазам, и я поспешно вытерла лицо, когда Лютер взял меня за руку.

— Знаю. Я просто очень хотел увидеть Бена. Я сильно по нему скучал.

— Тебе следовало поговорить со мной, — строго сказала я. — Вместо этого ты солгал мне, Лютер.

— Я больше так не буду, — всхлипнул Лютер, и слезы покатились по его щекам. — Честно, мам. — Он взглянул на Бена, его маленькое личико исказилось от беспокойства. — Бен ругал меня всю дорогу домой и сказал, что ты, наверное, захочешь меня наказать.

— Он прав, — согласилась я. — Ты наказана на месяц, останешься без гаджетов и без встреч с Ноа.

Лютер кивнул.

— Хорошо, мам.

Моя нижняя губа задрожала, и я добавила:

— Я люблю тебя, Лютер.

— Я тоже тебя люблю. Прости, что напугал тебя.

— Я знаю. — Я снова поцеловала его, обхватив ладонями лицо и прижавшись своим лбом к его лбу. — Иди в дом с Айрис, хорошо? Мне нужно поговорить с Беном.

Лютер кивнул, прежде чем взглянуть на Бена.

— Ты ведь не уйдешь, правда, Бен? Ты расскажешь маме то, что сказал мне?

— Обязательно, — пообещал Бен.

— Хорошо. — Лютер поцеловал меня в щеку, и взял Айрис за руку. Она крепко прижала его к себе, испытывая то же облегчение, что и я.

— Господи, малыш, — проворчала она, глядя на него сверху вниз. — Ты напугал меня до чертиков. Я почти уверена, что потеряла несколько лет своей жизни.

— Я не хотел, — шмыгнул носом Лютер, снова готовый разрыдаться.

Она обхватила его лицо и покрыла мокрые щеки громкими, чмокающими поцелуями.

— Я знаю, приятель. Я люблю тебя. Давай, пойдем на кухню. Ты можешь выпить стакан лимонада, а я, пожалуй, не откажусь от ведерка текилы.

Она ободряюще сжала мое плечо, прежде чем обнять Лютера за узкие плечи и повести его в дом.

Я подождала, пока закроется дверь, и попыталась улыбнуться Бену. Честно говоря, это больше походило на гримасу. Я изучила огромное мокрое пятно спереди на его футболке и повинилась.

— Мне жаль твою рубашку.

— Все в порядке, — заверил он. — Оливия, я…

— Спасибо тебе, — перебила я его. — Большое тебе спасибо за то, что нашел Лютера и привез домой. Я никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты сделал, но хочу попытаться. Знаю, в Хейвенпорте ты не часто можешь есть домашнюю еду, так что, если ты не против, я могла бы привозить что-нибудь на несколько вечеров в неделю.

— Лив, ты не обязана…

— Я хочу, — твердо сказала я, прежде чем поморщиться. — Господи, что, черт возьми, со мной не так? Ты фактически спас жизнь моему ребенку, а я предлагаю приготовить ужин. Вот дерьмо.

Бен слегка улыбнулся.

— Мне нравится, как ты готовишь.

Я с трудом сглотнула.

— Хорошо, хорошо, я буду привозить тебе ужин со следующей недели. Если ты дашь мне адрес твоего отеля, я смогу…

— Лив, тебе не обязательно отправляться в Хейвенпорт, чтобы привезти мне ужин, — неожиданно сказал он.

— Я не возражаю, — поторопилась сказать я. — Это не так далеко и…

— Нет, — перебил он, и взял меня за руки. — Лив, я возвращаюсь в Уиллоудейл.

От потрясения я слегка пошатнулась.

— Ты что? — переспросила я.

— Я возвращаюсь, — повторил он. — И начну искать квартиру на этой неделе.

— Почему? — Я никак не могла поверить его словам. — Тебе ведь здесь совсем не нравится.

— Я ненавижу быть без тебя, — признался Бен. — Я люблю тебя, Оливия. Я люблю тебя и Лютера, и разлука с вами обоими убивает меня.

Я снова начала плакать, несмотря на то, что чувствовала себя выжатой и сухой, как тряпка в пустыне.

— Ты любишь меня?

— Да. Чертовски сильно. Прости за то, что я сказал в тот день. Я расстроился из-за разговора с шерифом и выместил свой страх и гнев на тебе, что совершенно несправедливо. Я знаю, что ты не просто ищешь отца для Лютера, но хотел бы быть им для него. Если вы оба, и Лютер этого хотите.

— Мы этого хотим, — нежно сказала я.

Плечи Бена расслабились, и он одарил меня идеальной улыбкой Супермена.

— Да?

Я кивнула и ахнула, когда Бен подхватил меня на руки и завопил так громко, что мне показалось, это услышала вся улица плюс соседний квартал. Он жарко поцеловал меня, и я ответила на его поцелуй, почти впившись в его рот от нетерпения.

Бен откинул голову назад и улыбнулся мне.

— Я люблю тебя, Лив.

— Я тоже тебя люблю, — мягко ответила я.

— Слава Богу, — выдохнул он, заставив меня рассмеяться.

Я пригладила его волосы, а Бен с улыбкой спросил:

— Полагаю, у тебя нет свободной комнаты, которую я мог бы снять, пока ищу квартиру?

— О, извините, все номера забронированы на неделю вперед, но у меня есть смехотворно крошечная комнатка с еще более крошечной кроватью, которую можно взять бесплатно, если вам интересно.

— Это зависит от условий. В комплекте идет великолепная женщина, готовая раздеться, чтобы я мог делать с ней всякие непристойности?

— Не поверите, но все именно так, — поддержала я.

Он ухмыльнулся и снова поцеловал меня.

— По-моему, звучит идеально.

Бен

— О боже, поторопитесь, пожалуйста! — В голосе Лютера звучало нехарактерное для него нетерпение, но я полагаю нахождение всего в нескольких шагах от мечты всей его жизни — Королевского музея Тиррелла — сильно подействовало на парня.

— Терпение, Лютер, — попросила Оливия.

Я поднял Ноа с заднего сиденья, вытащил его из машины и усадил в инвалидное кресло.

— Нормально, приятель?

— Да. Спасибо, мистер Моррис, — поблагодарил Ноа, слегка меняя позу.

Лютер протиснулся мимо меня и схватился за ручки инвалидного кресла.

— Я подтолкну тебя, Ноа. Так будет быстрее.

— Конечно, — сразу согласился Ноа.

Оливия схватила Лютера за руку, прежде чем он успел сорваться с места.

— Лютер, подожди.

— Мам, ну вот же вход! — воскликнул Лютер.

Она улыбнулась.

— Я вижу, но если ты перевернешь инвалидное кресло Ноа на парковке из-за того, что слишком торопишься, никто из вас не увидит музей сегодня.

— Это правда, — кивнул Ноа, — и если ты кинешь меня, я разозлюсь, Лютер.

— Ноа, — строго сказала Оливия, пряча усмешку.

— Извините. Оставишь. Если ты оставишь меня, — исправился Ноа.

— Прекрасно, но мама и Бен ходят слишком медленно, — проворчал Лютер.

— Вы можете идти впереди нас, но тебе нужно двигаться с нормальной скоростью, — предложила Оливия Лютеру, — и следи, пожалуйста, за машинами, которые едут задним ходом.

Лицо Лютера просветлело.

— Хорошо! Мы будем ждать вас у указателя.

Он показал на плоскую каменную плиту в передней части здания с выгравированными на ней словами «Королевский музей Тиррелла» и массивной моделью динозавра, стоящей на ней.

— Договорились, — сказала Оливия со снисходительной улыбкой.

Мы с минуту наблюдали, как Лютер подталкивал Ноа к музею, прежде чем Оливия взяла меня за руку и сжала ее.

— Бен, спасибо, что привез нас сюда.

— Я знаю, что мечта каждой женщины отпраздновать завершение ремонта в своей гостинице посещением музея динозавров в Канаде, — ухмыльнулся я.

Она засмеялась и встала на цыпочки, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на моих губах.

— Может быть, не совсем так, но я не уверена, что ты понимаешь, насколько счастливыми сделал Лютера и Ноа и как сильно я люблю тебя за это.

— Я тоже тебя люблю, — ответил я. — Хотя, возможно, ты не будешь любить меня так сильно через два дня, когда мы будем разбивать лагерь посреди Провинциального парка динозавров с двумя возбужденными семилетками.

— Я не думаю, что Лютер или Ноа хоть раз перестали говорить о том, сколько костей динозавров они планируют найти в парке, — фыркнула Оливия, когда мы направились к музею. — Если они найдут столько, сколько, по их мнению, рассчитывают, им хватит построить целого бронтозавра.

— Я полагаю больше беспокоиться нужно о том, что Лютер попытается стащить окаменелость динозавра из парка, — парировал я с усмешкой.

Оливия снова рассмеялась.

— Я объяснила ему правила, и он знает, что не уйдет ни с одной найденной окаменелостью.

— Слава Богу, — обрадовался я, вытирая ладонью несуществующий пот со лба. — Моя репутация палеонтолога была бы разрушена, если бы кто-то узнал, что мой ребенок тайно своровал окаменелости из парка.

— Твой ребенок? — Спросила Оливия с мягкой улыбкой.

Я поморщился.

— Извини, мне не следовало быть таким самонадеянным или…

— Все хорошо. — Оливия снова сжала мою руку. — Это подводит к тому, о чем я хотела с тобой поговорить.

— О чем же? — уточнил я, прежде чем слегка повысить голос: — Лютер, приятель, притормози, пожалуйста!

Лютер помахал рукой и замедлил шаг. Я расслабился и улыбнулся Оливии.

— О чем ты хотела поговорить, Лив?

— Лютер хочет называть тебя папой, — сообщила она. — Я знаю, прошло всего пару месяцев с тех пор, как ты вернулся в Уиллоудейл, и хотя живешь с нами и ведешь себя с Лютером как отец, пойму, если откажешься. Лютер тоже все понимает. У меня был долгий разговор с ним о том, что ты, возможно, не готов к подобному обращению, но это не значит, что ты не любишь Лютера или…

— Я готов, — заявил я с широкой и, без сомнения, глупой улыбкой. — Мне бы понравилось, начни Лютер звать меня папой, Лив.

— Ты уверен? — Она внимательно изучила мое лицо. — Ничего страшного, если это не так. Лютер может быть разочарован, но он поймет почему.

— Я уверен, — твердо сказал я. — Ничто не сделало бы меня счастливее, чем то, что Лютер называет меня папой.

Счастье на лице Оливии заставило меня импульсивно наклониться и подарить ей медленный и страстный поцелуй, от которого у нас обоих перехватило дыхание.

— Осторожнее, здоровяк, — предупредила Оливия с милой улыбкой. — Семьи собрались здесь, чтобы увидеть окаменелости динозавров, а не твою волшебную кость.

Я рассмеялся, прежде чем крепко ее обнять.

— Сурово, но справедливо. Я люблю тебя, Лив.

— Я тоже люблю тебя, Бен.