Парадокс (Фбр-триллер, №22) (Кэтрин Коултер) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 3)

«Это сказал мистер Клем?»

Ганни кивнул. «Мистер Клем говорит всякую всячину. Он учит меня своей системе маршрутизации, понимаете, какие посылки идут по тому или иному маршруту. Он сказал, что это займёт какое-то время, но, кажется, я учусь. И все курьеры очень хорошие. Пармиджана очень вкусная».

Люли все еще читала. «Спасибо, Ганни. Никто из мужчин тебя не беспокоит, правда?» С тех пор, как Ганни исполнилось пятнадцать, вокруг нее вились парни. Она была красивой, доброй и простодушной. Люли знала, что некоторые парни и мужчины хотели ей добра. Но для других, как только они поняли, что Ганни проста и стремится угодить, она стала легкой добычей. Когда-то Ганни могла быть легкой добычей, но крестный отец Люли и Ганни, шеф полиции Дэнни Мастерс, взял за правило учить ее, что делать, если парень или мужчина ведет себя рядом с ней определенным образом. Конечно, за эти годы случались инциденты, но Ганни не забыла. Теперь, в тридцать, она знала, как позаботиться о себе.

Но как же муж? Дети? Люли хотелось плакать, она годами плакала одна в своей спальне, чтобы Ганни не услышала её и не забеспокоилась. Но у Ганни не было ни малейшего шанса на семью, и это разбивало Люли сердце.

Ганни деловым тоном заявила: «Никаких проблем с мужчинами, мама, с тех пор, как появился мистер...

Гиббс. Я сказал ему, что сожалею, что его жена его не понимает, но если он не оставит меня в покое, я его пну, а потом позову своего крёстного — Чиф Мастерса.

Ганни щёлкнула пальцами и широко улыбнулась Лули. «Пуф, он отступил, словно я его подстрелила. Теперь с ним всё в порядке. Это всегда работает, когда я говорю, что дядя Дэнни — мой крёстный».

Лули была потрясена и возмущена. Мистер Гиббс был владельцем гостевого дома Providence B&B.

Женаты навсегда, четверо взрослых детей. Этот пузатый идиот приставал к её дочери?

«Ну, я поговорю с ним, можешь на это рассчитывать».

«Мама, пожалуйста, не надо. Мистер Гиббс уже давно не виделись со мной. Не волнуйся».

Её дочь не хотела, чтобы она волновалась? Может, поэтому Ганни ей ничего не сказал?

Она почувствовала прилив гордости. Ганни с ним справился, но даже несмотря на это, Лули горела.

Отвести развратника в тёмный переулок и избить его, или рассказать всё его жене, милой женщине без характера? Оба варианта были привлекательны.

Ганни сказал: «Ты видел сегодняшнюю пресс-конференцию в Уилликотт?»

Люли покачала головой. «Я слышала об этом от миссис Такер сегодня днём.

Все эти кости на дне озера Мэсси и тот федеральный адвокат, которого нашли в озере. В это очень трудно поверить. Ты ведь не боишься, правда?

«Нет, не в этом дело. Дело в пряжке со звездой Давида, которую они нашли». Ганни осторожно отрезала ещё кусочек, отправила в рот и, жуя, напевала что-то себе под нос. Потом добавила: «Вот это-то меня и беспокоит, мама, пряжка со звездой Давида. Её нашли вместе со всеми костями, и я не понимаю, как это может быть правдой».

«Почему это не может быть правильно, Ганни?»

Ганни снова замолчала. Ну же, пошевеливайся, милая. Люли выпила чаю с нотками мяты и лимона, точно так, как учила её мама.

Пока Ганни собиралась с мыслями и ужинала, она думала о работе, которую ей ещё предстояло сделать этим вечером. Терпение, с Ганни нужно было обладать огромным терпением, иначе она бы расстроилась. В конце концов, Люли сказала: «Я понимаю, почему тебя так беспокоят все эти кости, Ганни, но почему тебя так волнует звезда Давида на пряжке ремня? Звучит очень странно».

В голубых глазах Ганни, глазах ее отца, на мгновение вспыхнул свет, а затем он погас.

Терпение, терпение.

«А как же пряжка ремня, Ганни?» — снова спросила Люли и наблюдала, как дочь осторожно промокнула рот салфеткой, как учила ее Люли, и наморщила лоб, напряженно размышляя.

Давай, Ганни, выкладывай.

«Мама, это пряжка со звездой Давида, которую нашли среди всех этих костей. Не понимаю, как она там оказалась».

«Что? О, понятно. Ты знаешь, чья это была пряжка ремня, Ганни?» Конечно, если Ганни её видел, то и десятки других людей тоже. Так в чём же проблема?

Ганни сказал: «Он принадлежал мистеру Генри».

«Анри ЛаРок? Боже, какая у тебя память. Его нет уже сколько — пять лет? Каким замечательным человеком он был, таким дружелюбным, таким отзывчивым. Знаешь, его банк дал мне первый кредит на ремонт «Посланного небесами»? Ганни, подожди, тебе не кажется, что пряжка только выглядела как у мистера Генри? В смысле, как она может быть его?»

Ганни покачала головой, подняла руку и легонько потянула за длинную французскую косу, которую мать заплетала ей каждое утро, — верный признак того, что она чем-то обеспокоена.

«Ганни, если это действительно была пряжка ремня мистера Генри, то десятки других людей, должно быть, видели, как он ее носил, а не только ты».

«Это неправда. Возможно, я единственный, кто это видел».

«Но как это возможно?»

«Мама, помнишь, ты всегда говорила мне, как важно хранить секреты?

Ну, это секрет. Но, может быть, раз уж миссис Чемберлен и мистер Генри были близкими друзьями, я мог бы спросить её об этом. Может быть, он ей тоже показал, может быть, она сможет подсказать мне, что делать.

Люли чуть не упала со стула. Особые друзья? Половина города знала, что Генриетта Чемберлен, начальница Ганни и реальная власть на почте, была...

Она была любовницей мистера Генри долгие годы, до самой его смерти, и посмеивалась над сочетанием одинаковых имён — Генри и Генриетта. Она была поражена, что Ганни тоже об этом знала.

Она могла представить, как Ганни спрашивает миссис Чемберлен о пряжке ремня, как смущение миссис Чемберлен снова обращается к дочери. Но больше всего она могла представить себе боль миссис Чемберлен от напоминания о том, как ужасно поступил мистер…

Генри умер. Как это вообще может быть правдой? Она сказала самым твёрдым голосом: «Так, Ганни, не беспокой свою начальницу, пока она сама не поднимет этот вопрос, хорошо?»

Ганни нахмурилась. Она больше ничего не сказала. Люли смотрела, как она с любовью отправляет в рот последний кусочек пармезана, слышала её мычание и, как это часто случалось, гадала, о чём думает её дочь.

Пока Люли ждала, когда та подберёт нужные слова, она оглядела свою обновлённую кухню с её сверкающей техникой и большим гранитным кухонным островом, сделанным по её индивидуальным размерам, идеально подходящим для ежедневной выпечки. Последние три года ей не приходилось каждое утро на рассвете отправляться на работу в «Посланный небесами».

Нет, она просто вылезла из постели, сварила себе кофе и наспех испекла булочки с корицей, кексы с изюмом и ещё полдюжины других пирожных, которые подавала каждый день, прямо здесь, на своей кухне. Это стоило ей… ну, стоило Эндрю…

— куча денег, но он был готов их заплатить. В конце концов, ему было выгодно, чтобы она молчала об отцовстве Ганни, и, конечно же, она так и сделает. Она не держала на него зла — на самом деле, он ей нравился, она восхищалась его достижениями — но она знала, что он никогда не будет частью жизни своей дочери. Он не мог этого сделать, не без очень большого шанса, что его собственная жизнь будет разрушена. Также было правдой, что Эндрю не хотел, чтобы у нее или Ганни были какие-либо финансовые проблемы. Он настоял на том, чтобы заплатить ей за реконструкцию двухэтажного дома 1960-х годов, стоящего посреди большого участка, покрытого кленами и дубами, на Ист-Хилтон-стрит, который Лули унаследовала от родителей семь лет назад. Но именно она платила Рэю Ли, ушастому подростку из соседнего дома, чтобы он еженедельно подстригал пышную траву. Она наполнила подвесные цветочные корзины петуниями и бальзаминами, которые сейчас, в разгар долгого жаркого лета, пышно цветут.

Люли вздохнула и снова вспомнила о своём ежевечернем ритуале бухгалтерии – бесконечном потоке ерунды, которую нужно было выполнить для дюжины различных государственных учреждений, и всё это время правительственные шуты твердили, как они любят малый бизнес. Интересно, кто просматривает все эти бумаги, которые она штампует? Она увидела безликого бюрократа, который, вероятно, зевал, сгребал её работу в кучу, бросая её со стены в государственную мусорную корзину. Никому не было дела, но это не имело значения. Кто-нибудь из них мог…

И кто знал, когда это произойдёт и произойдёт ли вообще. Поэтому ей пришлось это сделать, иначе ей предстояло заплатить огромные штрафы, возможно, потерять пекарню, а может, даже попасть в тюрьму.

«Хорошо, мама».

Что было в порядке? Она забыла. Ах да, пряжка ремня мистера Генри. И секрет. Какой секрет? Как и многие другие жители Хаггерсвилла, Люли чувствовала себя в долгу перед мистером Генри Лароком, основавшим Первый национальный банк Хаггерсвилла.

«Да, так будет лучше, Ганни».

Лули оставила Ганни мыть посуду, что было ее ежевечерней обязанностью, а сама пошла в свой маленький кабинет, чтобы поработать за компьютером — часть ведения небольшого бизнеса, которую она ненавидела.

Каждые несколько минут она проклинала правительство, не в силах сдержаться. Она старалась не ругаться вслух, потому что знала, что у Ганни острый слух, и не хотела, чтобы та слышала подобные речи.

Ганни, конечно, услышала её, и она улыбнулась. Слова, которые ей не разрешалось произносить.

Она задумалась, сможет ли она когда-нибудь достаточно повзрослеть, чтобы сказать, чего хочет. Она повернулась, чтобы осмотреть безупречно чистую кухню, готовясь к завтрашнему утреннему угощению от маминой выпечки.

Идеально, всё было идеально. Она выключила свет, пошла в кабинет мамы и поцеловала её на сон грядущий. Поднимаясь по лестнице в свою комнату, она думала о сериале, который её ждёт – «Элементарно». Мама говорила, что сериал идёт слишком долго, и сюжеты становятся глупыми, но Ганни это не волновало. Она никак не могла насытиться Джонни Ли Миллером, пусть он теперь и лысый. Когда любишь кого-то, как она слышала от миссис Чемберлен, не замечаешь мелких недостатков.

Прежде чем заснуть, Ганни снова подумала о пряжке ремня мистера Генри со звездой Давида. Она знала, что та, которую видела по телевизору, принадлежала ему, а не была похожа на него. Она вспомнила, как много лет назад принесла ему торт на семьдесят пятый день рождения. Домработница, миссис Буалю, провела её в кабинет мистера Генри. Он что-то полировал. Он поднял глаза и улыбнулся ей, задумался, а затем поманил к себе. Вот тогда он и увидел торт, и они все съели по кусочку. После ухода миссис Буалю мистер Генри показал ей то, что так долго разглядывал – свою золотую пряжку ремня со звездой Давида – и спросил, не правда ли, она действительно красивая. Конечно же, она согласилась. Он сказал ей, что другой такой пряжки в мире нет. А потом он велел ей никому не рассказывать о том, что видела этот торт. Это будет их секретом. Сможет ли она сохранить этот секрет? Конечно, сможет, она прекрасно знала, как хранить секреты.

Мистер Генри всегда был к ней добр и часто дарил ей небольшой пакетик мармеладных мишек, когда видел её на почте или в маминой пекарне. Однажды он даже вышел из своего банковского кабинета, чтобы поздороваться и угостить её мармеладными мишками.

Мистер Генри умер пять лет назад, а она всё ещё хранила его тайну, до сегодняшнего вечера, пока не рассказала маме. Но она видела пряжку его ремня по телевизору, и как такое возможно? Что ей делать? Пойти к крёстному? Он её выслушает, но что он может сделать? Нет, она поговорит с миссис Чемберлен, очень близкой подругой мистера Генри, хотя мама и запрещала ей это делать. Может быть, мистер Генри тоже показывал ей пряжку своего ремня, и она, как и Ганни, сохранила это в секрете. Может быть, миссис…

Чемберлен знал бы, что делать.

Лесной парк Принс-Уильям

ВИРДЖИНИЯ

ПОНЕДЕЛЬНИК ВЕЧЕР

Виктор всё ещё дрожал от того, что сделала Лиззи. Он не мог поверить, что она разбудила его от крепкого сна в тени густых дубов, растущих в квартале от той закусочной, где продавали жареных лобстеров, и заявила, что Савич и Шерлок находятся внутри.

Он не поверил своим глазам, пока не увидел красный «Порше» Савича. Они были там, всего в пятидесяти футах от него. Кто-то его узнал, кто-то позвонил Савичу.

Они дождались, пока агенты уйдут, а Лисси последовала за ними, оставаясь позади, пока они не оказались на улице, где ни в одном направлении не ехали машины. Лисси кричала ему в ухо, чтобы он стрелял в них, но он сказал «нет, ни в коем случае». Она вытащила его «Глок»…

Ну, на самом деле, это был «Глок» агента — и он выстрелил. И чуть не убил их обоих.

Так что я их не поймал. Всё равно было весело, стрелял дырками в его красном «Порше», и он… разбил ему переднее крыло — держу пари, он плакал, вопил и вел себя как маленький Девочка. И он ещё и колесо себе спустил. Это их немного замедлит. Держу пари, это будет стоить ему сверток, чтобы починить его ребенка.

Виктор ждал, когда молот упадёт. Во всём этом была виновата Лисси, но он знал, что она обернётся против него.

Если бы мне не пришлось вести машину, я бы застрелил его и эту рыжую стерву. Ладно, Признаюсь, я был удивлен, когда он сделал этот поворот и направился прямо на нас, мисс.

Агент ФБР стреляет в нас вот так.

«Она чуть не схватила меня. Мне в лицо попало стекло, Лиззи. Теперь они точно знают, на какой машине мы ездим. У нас пулевые отверстия, которые увидит весь мир. Кто-нибудь нас позовёт».

Он добавил в угли в костре еще веток и скомканных бумажек.

Савич был быстр, Виктор, сделал этот поворот быстрее, чем мама бросила молоток в почтальону за то, что он на неё поглазел. Если бы они были в нашей паршивой тачке, и мы бы...

Порше, я бы взял их обоих. Они бы были трупами.

Виктор простонал. «Нам повезло, Лиззи. Если бы этот старик не погнался за своей дворнягой через дорогу, Савич не вильнул бы и не врезался бы в пожарный гидрант. Они бы нас схватили, Лиззи, ты же знаешь. Почему бы не признаться? Мы еле выбрались оттуда». Виктор приложил ладонь к сердцу. «Меня до сих пор тошнит. Это было слишком близко. Надеюсь, теперь мы в безопасности, но если кто-нибудь увидит, как мы сюда въезжаем, он всем расскажет».

К чёрту любого неудачника, который нас видел. Неважно. Мы в безопасности. Я быстро вытащил нас оттуда. И знаете что? Это было действительно весело, кровь закипала, я забыла эти скобы в моем желудке.

Виктор нахмурился, глядя на небольшой костерок. Огонь ещё не разогрелся настолько, чтобы разогреть говяжьи энчиладас, купленные им утром на рынке в Льюистоне. С другой стороны, он не был особенно голоден, особенно после того, как Шерлок чуть не отстрелил ему голову, так близко, что его чуть не стошнило жареными лобстерами. Сердце снова забилось бешено, и он потёр рукой грудь, надеясь хоть как-то его успокоить.

У тебя изжога, да? Вот что бывает, когда объедаешься всем этим. Омары. Они были неплохие, никогда раньше не пробовал жареных лобстеров. И они не заставили меня... тошнотворный, не такой как ты.

«Заткнись, Лисси».

Эй, ты всё ещё трясёшься. Ты такой слабак, Виктор.

Ему хотелось ударить ее — не сильно, потому что он знал, что эти скобы все еще причиняют боль, — всего лишь легкую пощечину, чтобы привлечь ее внимание, заставить ее понять, что она всем ему обязана.

Вместо этого Виктор потыкал палкой горящие веточки, разворошил угли и подложил ещё немного скомканной газеты. Полетели искры, загорелась бумага, а затем и веточки, и пошло тепло. Он поставил энчиладас на кусок фольги на решётке. Он откинулся на локти и вздохнул. «Мне бы очень хотелось, чтобы ты так не рисковала, Лиззи. Мы могли бы быть уже мертвы или вернуться в Централ. Я ненавидел всех этих психов и этих охранников, которые вечно на тебя косо смотрят».

Слабак, слабак.

Он проигнорировал её, вдыхая запах энчилад. «Ты сказал, что я недостаточно сообразил, что слишком поспешил с шоколадкой на том книжном фестивале, но ты сделал то же самое сегодня. Вообще без раздумий. Ты несся вперёд, не обращая внимания ни на что из того, что я говорил. Ты не думал, что они нападут на нас, правда? Ты думал, они попытаются сбежать, но они этого не сделали».

Когда тебе предлагают шанс, как говорила мама, нужно им воспользоваться, а не съеживаться. и спрятаться. Но только когда есть шанс, что это окупится, Виктор, а не как этот трюк. Твои на книжном фестивале. Рискуешь, когда это разумно, и это было разумно.

«Заткнись, пожалуйста! Мне всё равно, что сказала твоя мама. Она умерла, Лиззи, давно ушла. Теперь есть только ты и я, и да, нам нужно быть умнее. Ты не берёшь пистолет и не начинаешь стрелять. Ты же знаешь, что нам нужно всё планировать, и у меня это хорошо получается.

Больше никаких хот-догов, ладно, никто из нас не будет».

Как я уже говорил, если бы у нас был Porsche, а не эта жалкая Kia, они бы уже умерли. теперь Kia вся в пулях.

«Завтра утром куплю новую машину. Сейчас ездить на «Киа» слишком опасно».

Ты заплатил пять тысяч долларов за старую «Киа», сказал, что не хочешь ее угонять. Машину и постоянно приходится оглядываться. Теперь ты собираешься купить Ещё один? Откуда у тебя деньги на него? Он же не из маминых запасов. домой, так откуда у тебя деньги?

Виктор осторожно, стараясь не пролить сок, приподнял вилкой фольгу, в которой лежали две энчилады, и положил её на плоский камень перед собой. «Одну мне, одну тебе, Лисси. Заткнись про деньги, ладно? Зачем мне рассказывать, откуда я их взял?

Ты так и не рассказал мне, где твоя мама спрятала деньги, которые мы взяли из тех банков.

Где-то у неё дома должно быть зарыто полмиллиона долларов, а ты мне не сказал. Почему бы не сказать мне сейчас?

Она молчала, и тут он услышал в её голосе смех. Знаешь, я думаю... Эти жареные лобстеры были не очень полезными, Виктор. Хорошо, что мы молоды, иначе бы мы... Свалиться с ног от сердечного приступа. Хочу выбрать, где мы поедим в следующий раз.

«Да, конечно. Но ты закажешь ведро картофеля фри, такой хрустящий, что он сам лезет в рот. Это полезно?»

Она рассмеялась . Возможно. Виктор, мы сегодня слышали по радио, как Октавия Райан... Завтра меня похоронят в роскошном католическом соборе в Фоллс-Черч. Утром. Будет много дел, много гадостей, которые будут кричать ей вслед. Мой Мама всегда говорила мне, что нужно очень хорошо все спланировать, а потом делать сюрпризы и шокировать. БАМ — насекомые замирают, не могут ясно мыслить, неважно, насколько они большие. важные насекомые, они напуганы, напуганы до чертиков.

«Лисси, ты же знаешь, у меня уже есть план, я просто ищу подходящее время и место, чтобы произвести фурор. Ты же знаешь, я умный. Я знаю, как всё сделать, знаю, где купить всё необходимое, чтобы всё получилось. Сначала я думал о доме Савичей, а потом решил…

Лучше было бы забрать мальчика, это заставило бы их заплатить за то, что они у меня отняли». Он откусил кусочек энчилады. Серединка была холодной, но ему было всё равно.

«Этот собор? Я думаю, он идеален. Не сомневайся во мне, Лисси, на этот раз он будет огромным».

Она не стала спрашивать, что он задумал. Она лишь сказала: « Давай убьем нас». тогда какие-то ошибки.

ФОЛЛС-ЧЕРЧ, ВИРДЖИНИЯ

Вторник, утро

На заупокойной мессе Октавии Райан в церкви «Наш Господь полей» места хватило только стоя. Родственники и друзья прижались друг к другу на скамьях или стояли у стен нефа. Сала видел, как Савич, Шерлок и мистер Мейтленд вошли вместе и заняли свои места далеко позади семьи. Он увидел много знакомых агентов ФБР, некоторых нет. И многих адвокатов, с которыми работала Октавия, с некоторыми работал он сам, некоторых видел мимоходом. Мать и отец Октавии шли, словно картонные фигуры, в глубоком шоке, двое их взрослых детей шли по бокам от них, оба мрачные и бледные. Из-за безумного молодого человека, одержимого местью, разрушилась семья.

Сала подумал, что бы сделала его семья, если бы он просто исчез из арендованного коттеджа в Уилликотт, не оставив ни улик, ни зацепок. Отец в конце концов бы ушёл. Он твёрдо стоял на ногах, но мама… мама никогда бы не прекратила поиски. Она бы искала до самой смерти, он это нутром знал. Сала полагал, что всегда найдутся террористы, жаждущие убить несогласных, и всегда найдутся Викторы Нессеры, такие же извращённые. Октавия спасла Виктора от пожизненного заключения или смертельной инъекции, а он убил её хладнокровно, без угрызений совести, потому что она назвала его слабым, манипулируемым шестнадцатилетней подружкой Лолитой. Сала просто не мог справиться с этим безумием. Ему очень хотелось обнять Нессера за шею и выжать из него жизнь. Он почувствовал, как Тай взял его за руку и слегка сжал.

Он глубоко вздохнул и посмотрел прямо перед собой на людей, большинство из которых были одеты в чёрное, и все искренне переживали смерть Октавии. Нет, поймите правильно…

Её убийство. Её гроб был покрыт покрывалом из розовых гортензий, её любимых цветов, как сказала её сестра. Большая цветная фотография, сделанная четыре месяца назад,

Аго была прислонена к мольберту. Она стояла на ступенях здания суда, широко улыбаясь и потрясая кулаком. Она выглядела прекрасной, безумно счастливой, готовой вот-вот выпрыгнуть из своей шкуры. Сала помнила тот день, день, когда ей удалось добиться судебного преследования мошенника и убийцы, одного из дел Салы.

Он познакомился с ней в ходе расследования этого дела, работал с ней, а когда все закончилось, когда она выиграла, он повел ее отпраздновать победу, угостив спагетти с моллюсками в закусочной «Флоринтайнс» в Фогги-Боттоме.

В этот момент яркий солнечный луч пронзил прекрасное витражное окно, ударив по мольберту и лицу Октавии. Сала смотрел на портрет женщины, которую он так хорошо знал. За то короткое время, что они были вместе, они были так хороши друг для друга. Он всё ещё горевал по своей покойной жене Джой, а Октавия горевала по тёте, умершей от рака груди, и, конечно же, о распаде её брака.

Прости, что подвёл тебя, Октавия . Сала признал, что он был единственным, кто мог её спасти, но не сделал этого. А теперь её не стало. Он чувствовал, как боль пронзает его всё глубже. Тай снова сжал его руку.

Он задавался вопросом, вернулась бы Октавия к своему бывшему мужу после всего этого. Он все еще... Разве это не ее бывший муж стоял на краю нефа? Октавия показала Сале его фотографию на своем телефоне. На ней был изображен высокий светловолосый мужчина лет сорока, накаченный и улыбающийся, крепко обнимающий ее. Теперь его плечи были сгорблены, лицо бледное и застывшее, словно высеченное из камня. Он не отводил взгляд от гроба Октавии. Его звали Бил Калвер, вспомнила Сала. Калвер выглядел совершенно одиноким. Сала указал на него, прошептав Таю:

«Вон тот мужчина — бывший муж Октавии. Постарайся занять лишнее место».

Тай наблюдал, как Сала, петляя, пробирается к Биллу Калверу у дальней стены церкви и слегка тронул его за плечо. Мужчины разговорились. Через несколько минут Сала привёл Калвер обратно. Он наклонился и представил её. «А это шеф полиции Тай Кристи». Он не стал добавлять, что Тай видел, как бывшую жену Калвера убили на озере Мэсси.

Тай взял Калвера за руку. Кожа у него была холодной и сухой. Он выглядел замороженным, его горе было глубоким и невыносимым. «Мистер Калвер, пожалуйста, сядьте с нами». Все трое сжались в пространстве, предназначенном для двоих, но соседи не возражали, вероятно, даже не замечали.

Они сидели молча, слушая, как органист играет медленный реквием, который Сала не узнал. Калвер сказал почти срывающимся голосом: «Это была одна из любимых органных пьес Октавии. Интересно, знают ли они об этом». Сала посмотрел на свои сжатые пальцы.

Он подождал, пока органист не заиграет новую пьесу, и наклонился к Калверу. «Я знаю, что вам сейчас очень тяжело, мистер Калвер…»

«Бил, пожалуйста, агент Порто».

Сала кивнул. «Зовите меня Сала. Вы знаете про Виктора Нессера?»

Калвер напрягся, глаза его сузились, а губы сжались. «Я видел его лицо по телевизору и в интернете. Я не мог поверить. Как он мог убить её после того, что она для него сделала? Он что, с ума сошёл?»

«Это рабочая гипотеза. Октавия когда-нибудь говорила с тобой о нём?»

Калвер посмотрел на свои начищенные итальянские туфли и кивнул. «Это было ближе к концу нашего брака, но мы оба всё ещё пытались решить проблемы с помощью психолога. Мы всё ещё вели себя вежливо».

«Помню, Октавия жалела его, говорила, что он самый грустный молодой человек, которого она когда-либо видела, и что ему, похоже, всё равно, что с ним происходит. Она говорила, что он сосредотачивался на несущественных вещах, например, на храпе парня в соседней камере, но в основном жаловался на лодыжку, говорил, что ФБР перебросило его к бездарному стажёру, который не отличает лодыжку от локтя, и он будет хромать всю жизнь. Но Октавия сказала мне, что он почти не хромал. Она даже не замечала этого, пока он не пожаловался».

У Салы внутри всё оборвалось. «Вы знаете имя стажёра?»

Калвер покачал головой. «Кажется, Октавия говорила, что Нессера лечили в Вашингтонском мемориальном госпитале. Его отвезли туда сразу после того, как ФБР забрало его и ту сумасшедшую девчонку, с которой он был. Зачем?»

Потому что Нессер может на него наброситься, вот почему. «Помнишь, Нессер сказал ей, что злится на её защиту, которую она использовала на слушании по вопросу его дееспособности?»

Калвер кивнул. «Она сказала мне, что Нессер сказал ей в лицо, что она лживая сука, и как она смеет объявить миру, что он всего лишь жалкая пешка? Она была хуже того никчемного адвоката из Лос-Анджелеса, которого он уволил. Помню, Октавия не могла поверить. Она спасла его от суда с присяжными, которые справедливо признали бы его виновным в убийстве и ограблении банка, хотя он всего лишь водил машину. И он действительно застрелил полицейского, но, к счастью, она не погибла. Его должны были приговорить к пожизненному заключению или сделать смертельную инъекцию. Таков закон. Извините, вы знаете это. Но вместо этого она отправила его в тюрьму». Калвер покачал головой. «Она сказала мне, что он умный, так что, полагаю, она была права. Он сбежал из этой психушки, не так ли? Из якобы строгого режима? И он убил её, потому что она просто указала…

Он был наивным придурком, влюбившимся в юную Лолиту. Он ударил кулаком по ладони. «Его нужно усыпить».

"Я согласен."

Калвер слепо посмотрел вперёд на толпу людей, чьи головы были опущены, а некоторые смотрели прямо перед собой, некоторые тихо переговаривались, а затем на копьё света, всё ещё сияющее на лице Октавии. «Сколько трупов оставили он и его сумасшедшая подружка?»

Сала знал, но только покачал головой.

Октавия искренне верила, что он подвергся насилию, как эмоциональному, так и физическому, что им манипулировала его шестнадцатилетняя кузина. Её звали Лисси Смайли – извините, вы это тоже знаете. Октавия сказала, что Виктор отрицал физическое насилие, сказал, что его отец бил только мать. Когда всё закончилось, я помню, она плакала, потому что ей было так плохо, что он был зол на неё. Но она надеялась, что он поймёт, что это был единственный способ вызволить его из тюрьмы в этой жизни. Помню, я спросил её, сможет ли он когда-нибудь признать это правдой, сможет ли он когда-нибудь ясно увидеть, что произошло.

Ей пришлось признать, что он, вероятно, не стал бы этого делать, он был слишком травмирован. Она считала приговор победой. Я отчётливо помню, как она верила, что справедливость восторжествовала. А теперь она мертва. — Его дыхание прерывистое. — Потому что она не понимала, насколько он был безумен на самом деле.

Сала понимал ярость этого человека, его боль. Он понимал, насколько беспомощным тот себя чувствовал.

Он не колеблясь наклонился ближе. «Октавия сказала мне, что серьёзно подумывает вернуться к тебе».

Глаза Калвера вспыхнули, затем свет снова погас, и он покачал головой. «Нет, она никогда ничего подобного мне не говорила. Я думал, всё кончено. Она правда тебе это сказала?»

«Да, так оно и было».

Калвер рассмеялся, тихо и горько. «Когда это было, агент? Уж точно не тогда, когда вы с ней спали? Ты что, совсем не хорош в постели?»

Ярость слов Калвера встряхнула Салу, но затем он успокоился. Он тоже был бы вне себя от гнева на мужчину, который спал с женщиной, которую он хотел вернуть, на мужчину, который также не смог спасти её в решающий момент. «Нет, — сказал Сала, — пожалуй, нет».

Калвер покачал головой. «Извини, ты ни в чём не виноват. Дело в том, что Октавия никогда не знала, чего хочет, но это всегда было что-то другое, всегда то, чего у неё не было. Я пытался понять, правда пытался, потому что боготворил её. Она…

У неё была блестящая карьера, и когда умерла её бабушка, она унаследовала миллионы со своих офшорных счетов. — Он сделал паузу. — Но этого было недостаточно. Меня было недостаточно.

Калвер посмотрел на свои сцепленные руки и глубоко вздохнул. «Не могу поверить, что она умерла, что я больше никогда её не увижу, никогда не приготовлю ей её любимую клубничную «Маргариту». Он поднял ошеломлённый взгляд на лицо Салы. «Она правда сказала, что вернётся ко мне?»

Она не совсем это поняла, но Сала кивнула.

Когда органная музыка стихла, отец Фрэнсис Маккей поднялся на кафедру. Он на мгновение замолчал, оглядел сотни скорбящих, а затем начал заупокойную мессу по Октавии. Для протестанта месса была подобна отрепетированному танцу, где каждый знал, что делать и когда. Она была долгой, медленной и бесконечно умиротворяющей. В проповеди отец Маккей говорил о страсти Октавии к справедливости, о её любви к семье и ко всем людям, чьи жизни она оставила после себя за свою слишком короткую жизнь.

Затем выступили родные и друзья, наполнив воздух болью и глубокими эмоциями. Как и отец Маккей, они говорили о её доброте, глубокой и неизменной любви к семье и о том, что она считала своей миссией помочь найти справедливость тем, кто не может найти её сам.

Слушая, Савич держал Шерлока за руку. Он чувствовал такую ярость к Виктору Нессеру, что знал: будь тот там, убил бы его. Правосудие давно назрело. Он знал, что ему придётся встать в очередь.

После причастия месса закончилась, и все приготовились следовать за катафалком, чтобы похоронить Октавию на Форест-Лоун, где в 1907 году был похоронен первый представитель ее семьи, прадед Дамиан Райан.

«Господь с тобой».

«И с твоим духом».

«Да благословит вас всемогущий Бог, Отец, и Сын, и Святой Дух.

Аминь. Месса окончена, идите с миром.

Савич увидел, как Шерлок вытер ей глаза, и прижал её к себе. Мистер Мейтленд встал, чтобы обнять семью и друзей, словно скала посреди мощного потока боли. Савич задумался, откуда Виктор знал, где Октавия будет в прошлые выходные.

Все были уверены, что он следил за ней, но она этого не замечала. Да и с чего бы ей это делать?

Шерлок нахмурился. «Но Октавия бы заметила, Диллон, если бы он последовал за ней», — сказала она. «Она имела дело с очень плохими людьми».

Конечно, многие знали о Викторе Нессере, но никто с ним не разговаривал и не видел его. Никто не признался, что рассказывал кому-либо вне работы о планах Октавии провести неделю в Уилликотт с агентом Салой Порто.

Похоронная процессия Октавии собралась. Шесть мужчин, её коллеги, заняли места у гроба Октавии, ожидая, пока священник и сопровождающие поведут их по проходу к катафалку. Отец Маккей, два его дьякона и одна алтарница вышли перед гробом, когда заиграл орган.

« В раю ». Разговоров не было, люди стояли, ожидая, когда смогут покинуть свои скамьи и выстроиться за гробом. Когда процессия двинулась по проходу, раздался оглушительный взрыв. Витражи разлетелись вовнутрь, осыпая людей осколками. Музыка гремела на всю громкость. Здание затряслось, кафедра затряслась, а фотография Октавии Райан упала с мольберта.

Там царил хаос.

Мистер Мейтленд уже кричал в свой мобильный телефон. Савич вскочил на скамью, прикрыл рот ладонью и крикнул: «Всем остановиться! Сохраняйте спокойствие. Отец, товарищи-носильщики, как можно быстрее вынесите гроб Октавии из церкви. Агенты ФБР у выхода, выведите людей безопасно. Всем остальным агентам ФБР, займите скамью и выстройтесь в очередь. Люди, если кто-то из вашей очереди пострадал, помогите ему. Всем, без паники!»

Шерлок схватил его за руку: «Я чувствую запах дыма, Дил. Церковь горит!»

Он снова крикнул: «Закройте рты, не вдыхайте дым. Быстрее! Шевелись! Мы все выберемся отсюда!»

Вдалеке уже раздались сирены.

Савич услышал пламя, почувствовал запах газа из труб в подвале.

Церковь быстро рухнет. Он чувствовал, как здание накреняется под его ногами, видел, как кафедра падает на пол и скатывается по шести глубоким ступеням в неф. Толстые старые балки над головой скрипели.

Он крикнул: «Идите дальше. Не бегите, берегите окружающих. Мы все выберемся отсюда».

Мистер Мейтленд протиснулся вперед, чтобы добраться до матери Октавии, которая стояла ошеломленная, потрясенная и неподвижная, глядя на балки, прижавшись к своей дочери.

«Мама, пойдем, пожалуйста».

Мистер Мейтленд взял миссис Райан за руку и осторожно вывел ее со скамьи. Он пробрался к выходу из нефа, уведя в безопасное место дюжину членов семьи, и побежал обратно в церковь. Он увидел, как Савич поднимает на руки рыдающую старушку. Люди расступались перед ним, когда он вынес ее из церкви, передал агенту и побежал обратно.

Собор был густо затянут дымом, поднимавшимся из подвала, жар пламени обжигал воздух. Савич отдернул платок от лица и крикнул: «Закрывайте лица! Все, вы молодцы! Продолжайте идти и помогайте всем, кто в этом нуждается». Ещё один витраж лопнул.

Над головой. Люди кашляли и шевелились. Дети кричали, родители отчаянно пытались защитить их от бушующего огня, который подступал всё ближе и ближе.

Мужчина с безумным взглядом и камерой на шее кричал: «Мы сгорим заживо! Чувствую, как огонь поднимается прямо мне под ноги! Мы погибнем!» Он расталкивал людей, чтобы пробраться к выходу. Савич схватил его за руку, развернул к себе и ударил кулаком. Савич передал его двум мужчинам, стоявшим в очереди, которые протащили его между собой.

Воздух был наполнен густым, едким дымом, жар от приближающегося пожара был ужасающим. Савич знала, что осталось совсем немного времени до того, как здание рухнет, и пламя охватит всех, но очереди скорбящих продолжали выходить из дверей. Савич видела, как Шерлок ведёт цепочку людей через противоположную боковую дверь. Она тоже была в безопасности.

Пожарные машины, полицейские машины и кареты скорой помощи запрудили улицу в квартале от церкви. Было слишком жарко, чтобы подойти ближе. Полиция и пожарные бросились вперёд, чтобы помочь агентам с последними отставшими и вытащить пострадавших. Огонь полыхал жарко и быстро, словно ад: языки пламени взмывали в небо, чёрный и густой дым валил из адского пламени.

Сала видел, как Бил Калвер быстро идёт к катафалку. Огромное копьё из цветного стекла пронзило капот, и он не заводился. Катафалк, некогда чёрный, теперь был покрыт серым пеплом. Сала видел, как брат Октавии махнул Калверу рукой, видел, как его лицо было суровым от неприязни и недоверия, но Бил проигнорировал его. Носильщики откатили катафалк вперёд, прочь от здания.

Огонь горел так жарко, что люди разбегались, глядя на некогда прекрасный собор, так быстро превращающийся в руины, пытаясь понять, что произошло. Тай услышал, как маленький мальчик спросил: «Папа, что случилось с домом Божьим?»

Раздались крики и вопли, когда крыша, пылающая ярче солнца, рухнула, и в воздух хлынул прогорклый дым.

Тай увидел молодую женщину, по лицу которой текли слезы, когда она качала ребенка.

Почему она была одна? Где остальные члены семьи? Тай крепко обнял молодую женщину и её ребёнка, помог ей слиться с толпой и прошептал пожилой паре: «Пожалуйста, успокойте её как можете и держите репортёров подальше». Люди кашляли, некоторые отрыгивали дым, заполнивший лёгкие, и она молилась, чтобы с ними всё было в порядке. Бригады скорой помощи сновали по месту происшествия, оказывая помощь тем, кто получил ожоги или надышался дымом. Скорые с визгом приезжали и уезжали с места происшествия.

Тай увидела, как репортёр стремительно приближается к семье Октавии, с микрофоном в руке, с горящими от волнения глазами. Ничто так не пробудит в душе стервятника, как боль и трагедия. Она рванулась вперёд, чтобы отвести репортёра, но увидела, как мистер Мейтленд, словно скала, встал между ним и семьёй. Репортёр кричал о свободе прессы, но мистер Мейтленд не двигался. Ей показалось, что он фыркнул.

Тай услышала крик, что террористы взорвали собор. И тут её осенило. У неё не осталось никаких сомнений, что бомбы заложил Виктор Нессер.

Неужели он здесь, наблюдает и злорадствует, размахивая своим чёртовым кулаком? Она легонько положила руку на руку пожилого мужчины, чьё дыхание было слишком частым. «Дышите неглубоко, медленно. Всё. Все вышли. Всё кончено». Она молилась, чтобы так и было.

К счастью, дыхание мужчины замедлилось. Он всё ещё держал её за руку, как за спасательный круг.

«Где твоя семья?»

«Мой сын, он с гробом Октавии. Со мной всё будет в порядке». Тем не менее, Тай нашёл ещё одну пару и привёз их к себе.

Зазвонил мобильный телефон Салы. Он уже собирался переключиться на голосовую почту, но тут увидел, что звонок от Дирка, агента, который теперь обслуживал горячую линию с пряжкой для ремня «Звезда Давида».

«Дирк, это Сала. Что случилось?»

«Я слышал о взрыве и пожаре. Ребята, вы в порядке?»

«Да, мы думаем, что все выбрались, опасного для жизни травм нет, я думаю, но собор сильно повреждён, горит. Территория оцеплена. Повсюду пожарные и полиция, но ситуация, похоже, под контролем. Что произошло с вашей стороны?»

«Мне позвонила женщина по имени Ганни — она не назвала свою фамилию — чтобы узнать, что делать с пряжкой ремня мистера Генри и его секретом . Затем я услышал что-то на заднем плане, движение, а затем чьё-то хриплое дыхание. Я услышал, как Ганни ахнула, и телефон отключился. Думаю, с ней могло случиться что-то ужасное. Я позвонил ей, но ответа не было. Думаю, её телефон разбился».

Сала почувствовала прилив адреналина. «Откуда она звонила?»

Она была на углу Четвертой улицы и Мейпл-стрит в Хаггерсвилле. Это было три минуты назад. Я позвонил в полицию Хаггерсвилла, поговорил с шефом Мастерсом. Я видел, что он очень расстроился, когда я назвал её имя, и он быстро выбежал из дома. Думаю, вам с шефом Кристи нужно приехать туда как можно скорее.

«Мы уже в пути. Если что-нибудь услышите от шефа, передайте ему мой номер». Сала догнал Савича, который разговаривал с подростком, одетым в обрезанные джинсы.

шорты, мешковатая футболка и кроссовки – она была вне себя от радости. Савич увидел его и поднял руку. Сала остановилась и прислушалась.

«Я катался на скейтборде с ребятами на Пулман-авеню, в квартале отсюда.

Кажется, я видел парня, который взорвал церковь отца Маккея. Этот пожар был таким крутым.

— Её лицо застыло. — Извините, я не это имела в виду.

«Знаю», — сказал Савич. «Всё в порядке. Как тебя зовут?»

«Эл ие, Эл ие Корриган».

«Ладно, Эли, расскажи мне, что ты видела».

«Я увидел парня, стоящего рядом со старой, помятой зелёной машиной — кажется, это была «Киа», как у моего брата. Он смотрел, как горит церковь, и слушал крики людей, как они бегут. Он кричал и размахивал кулаком, как будто был счастлив, а потом я услышал смех девушки и крикнул: «Бац! Убить тараканов!» — Элли вздрогнула. «У неё был дикий голос. Хочешь, я пойду с тобой и дам показания? Как по телевизору, понимаешь?»

Савич почувствовал холодный озноб. Это были почти те же слова, которые сказала мать Лисси во время ограбления банка в Джорджтауне. «Убить насекомых». Лисси, наверное, усвоила это ещё на коленях матери. Нет, должно быть объяснение, должно быть.

«Да, я знаю. Эли, ты сказал, что он был очень сильно повреждён. Как?»

«Там были все эти царапины и что-то похожее на дыры...» Ее глаза округлились.

«Пулевые отверстия? Все эти отверстия были от пуль?»

Он кивнул. «Вы видели номерной знак «Киа»?»

Её лицо вытянулось. Савич быстро вытащил из кармана пальто маленький блокнот и протянул ей. «Всё в порядке. Эли, запиши свой номер мобильного и адрес. Возможно, я тебе позже позвоню. И да, расскажи родителям, как сильно ты помогла ФБР».

Она широко улыбнулась, обнажив идеальные белые зубы. Савич смотрел, как она снова вскочила на скейтборд и направилась к подросткам, которые за ними наблюдали.

Сала спросил: «Нессер?»

Савич кивнул. «Ты слышал? Она сказала, что слышала девичий смех, слышала её крик,

«Бац! Убей жуков!»

"Я слышал."

«Виктор всё ещё ездит на зелёном Kia. У нас до сих пор нет номерного знака, но насколько сложно его найти?»

Они обе наблюдали, как Элли Корриган затерялась в небольшой кучке детей, несомненно, говоря им, что она все это видела.

Сала сказала: «Вот Тай. Эй, ты в порядке?»

Она откинула волосы с лица. «Да, я в порядке». Она оглянулась на толпу. «Я видела там много храбрости. Сала, ты выглядишь так, будто готов выпрыгнуть из своей шкуры. Что происходит?»

ПО ДОРОГЕ В ХАГГЕРСВИЛЛЬ, МЭРИЛЕНД

ВТОРНИК

Тай включила аварийку и выжала из своего «Сильверадо» всё, что было нужно, когда они выехали на межштатную автомагистраль. Кого волновало лёгкое дрожание на скорости сто миль в час? Во вторник в это время дня движение было не слишком плотным, но машины всё равно расступались перед ней. Она сказала: «Я всё ещё слышу крики, чувствую запах дыма. Сала, Диллон, сказал, насколько ему известно, серьёзных травм не было, многие надышались дымом, несколько человек получили лёгкие ожоги». Она добавила: «Нам очень повезло».

«Удивительно, что паники было не так уж много. Думаю, все федеральные агентства хотят вмешаться, по крайней мере, пока мистер Мейтленд не сообщит всем, что это Виктор Нессер, наш доморощенный террорист. Сумасшедший ублюдок. Девушка, которая его видела, сказала, что он ездил на разбитой зелёной «Киа», той самой, на которой он вчера перестрелялся с Савичем и Шерлоком. Можете быть уверены, все его ищут».

Тай был сосредоточен на дороге, но она бросила на него быстрый взгляд. «Тебе не обязательно было идти со мной, Сала. Я знаю, ты предпочла бы пойти за Виктором».

«Вы едете почти сто десять», — сказал он. «Не спускайте глаз с дороги. Я там, где мне место. Карта Google показывает, что Хаггерсвилл находится в долине примерно в тридцати милях от Уилликотт по прямой. Я вижу небольшие озёра, извилистые дороги, густые леса вокруг города».

«Сала, я живу здесь уже три года. Хаггерсвилл у меня за спиной. Я знаю все короткие пути, ты только держись. И спасибо тебе. Я ценю, что ты со мной».

«Хорошо. А вы знали, что в Хаггерсвилле круглый год живут четыре тысячи человек, а летом население резко возрастает до пятнадцати тысяч, как в Уиллисвилле?»

«Звучит примерно так. Скоро будет съезд с короткого пути. Он сократит путь примерно на десять миль».

Зазвонил телефон Салы. На экране появилось сообщение полиции Гавайев. Глубокий мужской голос спросил: «Это агент ФБР Сала Порто?»

"Да."

«Это Дэниел Мастерс, начальник полиции Хаггерсвилла. Я нашёл Ганни без сознания за мусорным контейнером в переулке на углу Мейпл-стрит и Четвёртой улицы, именно там, где, по словам агента горячей линии, он говорил с ней в последний раз. Она была без сознания. Скорая помощь доставила её в нашу больницу». В его голосе слышались сильные эмоции. «Кто-то ударил её по голове. Если бы агент не позвонил мне немедленно, она могла бы умереть». Он сглотнул. «Она всё ещё жива, это всё, что я знаю. Если вам интересно, Ганни — моя крестница».

«Главный мастер, как ее полное имя?»

«Ли Энн Сакс, но она была Ганни большую часть своей жизни. Агент, который мне звонил, сказал, что вы уже в пути. Он также сказал, что Ганни звонил на вашу горячую линию по поводу пряжки со звездой Давида. Как и все остальные, я был на пресс-конференции. Но я никогда раньше не видел этой пряжки, поэтому не понимаю, откуда Ганни могла что-то о ней знать. Я позвонил мисс Сакс — Лули, её матери…

Немедленно. Встретимся в больнице. Ах да, я нашёл разбитый мобильник Ганни рядом с ней. — Он помолчал, а затем добавил: — Не могу отделаться от мысли, что тот, кто подслушал её разговор с агентом горячей линии об этой пряжке ремня, должен был так перепугаться, что попытался её убить. Но зачем? Что Ганни могла знать об опасности, связанной с этой чёртовой пряжкой? Не знаю.

«Нам нужно это выяснить, шеф. Встретимся с вами и мисс Сакс в больнице, но сначала нам бы хотелось осмотреть место преступления». Он послушал немного, а затем отключился.

«Она жива и находится в больнице. Шеф Мастерс понятия не имеет, откуда Ганни мог знать что-то, что могло бы заставить кого-то попытаться её убить».

Она сбавила скорость на «Сильверадо». «Съезд».

Через девятнадцать минут Тай въехал в Хаггерсвилл и медленно проехал по центру города, по Кловер-стрит. Туристы прогуливались по тротуарам, облизывая рожки мороженого, заходя и выходя из магазинов с сумками в руках.

Сала сверился с навигатором и сказал ей свернуть с Кловер на Мейпл и ехать на восток, в сторону Четвёртой улицы. Это была часть города, предназначенная для местных жителей, а не для толп туристов, выбирающих, где пообедать. Они проехали мимо небольшого торгового центра с аптекой, бутиком одежды и почтовым отделением. На углу Четвёртой улицы и Мейпл был…

Магазин хозтоваров и химчистка. Между ними находился глубокий переулок, соединяющийся со следующей улицей.

У входа в переулок они увидели, что Чиф Мастерс натянул поперечную жёлтую ленту, ограждающую место преступления. Он отметил белым мелом на асфальте место, где нашёл Ганни за единственным мусорным контейнером. Тай заблокировала вход в переулок своим «Сильверадо», и они с Салой прошлись по территории. Поскольку переулок был открыт, в нём не пахло мусором, и он содержался в относительной чистоте. Тай сказал: «Вероятно, он подошёл к ней сзади с соседней улицы, услышал, как она разговаривает с Дирком по горячей линии, ударил её по голове, никто его не видел, и бросил умирать».

«И разбила ее мобильный телефон».

Они вышли из переулка и огляделись. Ничего особенного, разве что полдюжины машин, припаркованных вдоль Пятой улицы. Круглосуточно работала

магазин товаров повседневного спроса прямо напротив переулка.

«Бинго», – сказал Сала. Пока он бежал через Пятую улицу, чтобы поговорить с владельцем магазина, надеясь, что у них есть камера видеонаблюдения, показывающая переулок, Тай позвонил в больницу Хаггерсвилла и представился. Ганни была в операционной, о её состоянии пока ничего не известно. Медсестра помолчала, а затем добавила: «Чиф Мастерс и мисс Сакс в приёмном покое хирургического отделения. Это ужасно, шеф Кристи, ужасно. Ганни не совсем в своём уме, если вы понимаете, о чём я, но она такая милая девушка и такая красивая. Она молодая и сильная, так я и сказала Лули».

Тай поблагодарила медсестру, отключила телефон, закрыла глаза и помолилась. Пожалуйста, Ганни, держись.

Сала побежал обратно, качая головой. «Извините, камера не работала полгода, а новую они так и не купили. Никто там ничего не видел».

ХАГГЕРСВИЛЛЬ, МЭРИЛЕНД

ВТОРНИК

Люк Патни, ветеран почтовой службы Хаггерсвиля с двадцатитрехлетним стажем, любил свое прозвище: Мистер Сплетник. Он считал себя центром информационного колеса. Он считал своим долгом обеспечить полную информированность всех порядочных людей на своем почтовом маршруте. Он гордился тем, что никогда не был скрытным. Его последняя большая бомба должна была стать настоящей бомбой. Он разоблачил Гила Пратта, владельца бара «Пенни Баррел», шумного пса и серебристого BMW. Он обнаружил, совершенно случайно или почти случайно, что Пратт питает слабость к хардкорным порножурналам. Не Люк был виноват в том, что простой коричневый конверт был порван, или почти порван. Люк должен был отдать должное Пратту, он повернул ситуацию в свою пользу, раздавая бесплатное пиво и порножурнал каждому мужчине, заходившему в его бар, пока не утихнет фурор.

Впрочем, Люк не считал разоблачение провалом. Он сам получил несколько бесплатных бутылок пива и бесплатный порножурнал. Он не показал журнал жене и сомневался, что большинство других мужчин тоже.

Теперь у него была новая бомба, и он с нетерпением ждал возможности её сбросить. Он был уверен, что Сьюзен Спарроу будет взволнована, возмущена покушением на убийство Ганни Сакс. У Ганни и миссис Спарроу была давняя история. Ганни какое-то время работала у неё в крематории. Он с нетерпением ждал выражения её лица, когда сообщит ей эту новость – мало кто ещё слышал об этом.

К счастью, у Люка был небольшой пакет, который не помещался в почтовый ящик, поэтому у него появился повод подойти к входной двери. Он проверил, действительно ли это миссис.

Чёрный «Лексус» Воробья на подъездной дорожке, а не белоснежный «Мерседес» Лэндри Воробья. Представьте, как можно заработать на такую машину, запекая людей в духовке.

Патни позвонил в дверь, предвкушая всё. И действительно, дверь открыла Сьюзен Спэрроу в джинсах и футболке, накинутой на большой фартук. Запах…

Из дома донесся аромат шоколадного печенья.

«Добрый день, миссис Воробей», — сказал Люк и слегка отдал ей честь.

По блеску в его глазах Сьюзен поняла, что Патни горит желанием что-то ей сказать. Он ей не нравился, она считала его мерзким человечишкой. Она вежливо улыбнулась. «Спасибо, что принесли мою почту, мистер Патни. Извините, мне нужно поторопиться, чтобы вынуть печенье из духовки. Хорошего вам дня». Она протянула руку.

Люк поспешил: «Вы не слышали, миссис Воробей?»

«У меня сейчас действительно нет времени разговаривать. Можно мне почту, мистер Патни?»

«Представьте себе, миссис Воробей, нашу Ганни чуть не убили, ударил по голове неизвестный. Так говорят в полиции». Он повторил это, смакуя слова: «Неизвестный. Да, бедняжка Ганни в хирургии, и говорят, что она может не выжить. Последний раз, когда я слышал от Сэнди из полиции, шефу Мастерсу позвонил агент ФБР, и он был за дверью. Он нашёл её и очень быстро доставил в больницу. Он крестный отец Ганни, знаете ли, — или, может быть, даже больше», — добавил он доверительным голосом. «Лули никогда не говорит о том, кто отец Ганни». Он был удивлён, что она выглядела равнодушной к его новостям, и раздосадован.

Где было возмущение?

Сьюзен, конечно же, знала, почему он пришёл к входной двери именно поэтому. Он хотел увидеть её реакцию. А она её не дождалась. Она увидела разочарование на его лице и обрадовалась. Она взяла почту и маленькую коробочку из его всё ещё протянутой руки. «Я буду молиться за неё». Сьюзен попыталась закрыть дверь, но Люк не собирался отпускать её.

«Вождь в больнице с мисс Сакс. Сэнди сказал, что всё дело в той странной пряжке ремня, которую вчера показали по телевизору в Уилликотте. Я работала и не видела пресс-конференцию. Но моя Майра сказала, что пряжка ремня была с большой золотой звездой Давида, хотя у неё катаракта, и я не могу поклясться, что она правильно её разглядела».

«Спасибо, мистер Патни…»

Бедная миссис Чемберлен на почте – ну, вы знаете, она начальник Ганни. Ну, по правде говоря, она всем заправляет. Она, конечно, очень расстроена.

Все на почте расстроены. Ганни, может, и недалекая, но она милая девочка. Мистер Клем сказал, что нам всем нужно скинуться и купить цветы, и выразил надежду, что это не на похороны Ганни.

Патни внимательно следил за лицом Сьюзен Спарроу. Казалось, она не готова расплакаться. Она выглядела нетерпеливой. С ним.

Девчонка... Вот он и приложил все усилия, чтобы сообщить ей новости о человеке, который работал на неё, о ком-то, о ком она должна заботиться. Когда она вышла замуж за Лэндри Спарроу, несколько старших подруг сразу же сказали, что она привязалась к нему из-за денег Спарроу. Даже его Майра сказала, когда стало известно:

«Представь, Лэндри ей в отцы годится. Ну, может, и не совсем, но разница между ними как минимум четырнадцать лет. Ничего не выйдет, как у принца Чарльза и бедной принцессы Дианы. На что только не пойдут девчонки ради денег».

Она покачала головой и даже посмотрела на него печально. Хотя он никогда бы ей этого не сказал, Люк в тот момент мечтал о жене на четырнадцать лет моложе, похожей на миссис Воробей. Она была невысокого роста, с тёмными волосами, карими глазами и белоснежной кожей. И она, как правило, была очень добра ко всем – ну, разве не нужно учиться быть доброй, если нужно убедить людей кремировать своих бабушек?

Она безмятежно улыбнулась ему. «Ещё раз спасибо, мистер Патни, за то, что принесли мне посылку и почту».

«Разве Ганни не работал у тебя какое-то время?»

Он был упорен, это она ему признавала. Она вообще ничего не собиралась говорить этому сплетнику-циркунчику. Они стояли, глядя друг на друга. Сьюзен снова улыбнулась. «Добрый день, мистер Патни. Ой, вы ошиблись. Эта посылка не для меня, а для миссис Прентисс, которая живёт в соседнем квартале». Сьюзен вернула ему маленький пакет.

Патни взял посылку и изучил адрес. «А, вы правы, миссис».

Воробей. Извините за эту ошибку». Она захлопнула дверь прямо перед его носом. Люку не хотелось уезжать с пустым баком, но, возможно, он и не собирался. Выглядела ли миссис Воробей встревоженной? Испуганной? Может, поэтому она не хотела об этом говорить? Нужно будет обдумать это, узнать, что скажут соседи. Он спустился по каменным ступеням к своему белому грузовику. Ему нужно было доставить ещё много почты. День только начинался, и перед ним приятно расстилался полдень.

Сьюзен Спарроу услышала тихое дыхание позади себя, когда повернулась к кухне. Это был не Лэндри, он встречался с Картерами в крематории. Это был Эрик. Он вошёл через кухню, услышал, как она разговаривает с Патни, и скрылся из виду. Если бы он этого не сделал, пошли бы слухи о том, что она и её зять порвали простыни ещё до того, как мистер Патни закончил свой сегодняшний обход.

Он ухмылялся. «А теперь этот идиот Патни расскажет всем по пути, что ты вообще не проявил никакого беспокойства по поводу случившегося с Ганни. И почему?»

Сьюзен пожала плечами. «Я очень быстро научилась не показывать никакой реакции на то, что мистер Патни в меня бросает».

«Ничего, он что-нибудь придумает. Ты хотя бы не дала ему корма. Эй, кажется, печенье почти готово. Оно так вкусно пахнет. Можно мне одно?»

Она рассмеялась, глядя на своего зятя. Эрик выглядел как плохой парень с щетиной на лице. Рваные джинсы, чёрная футболка, обнажающая его мускулы, и потёртые чёрные ботинки на низком каблуке довершали картину. «Ты рано вернулся. Я думал, ты рыбачишь с приятелями до завтра».

Он пожал плечами, отвернулся и пошёл на кухню. Он хотел пива к печенью. Сьюзен последовала за ним и наблюдала, как он открывает холодильник, откручивает крышку Bud и делает большой глоток. Он вытер рот рукой, подошёл к духовке и сделал вдох. «Я всегда любил печенье с шоколадной крошкой. Мамино было просто супер. Она использовала его в основном как взятку».

«Чтобы не разбивать головы в баре?»

«Да, возможно, и это тоже. В основном это были мелочи, например, когда меня заставляли опустить сиденье унитаза».

«Зачем ты сюда пришел, Эрик?»

«Я хотел увидеть Лэндри. Потом понял, что он с Картерами, присутствовал на их поминальной службе в крематории. Он знал их целую вечность. Они ему очень нравятся».

Сьюзен надела прихватки и вытащила противень из духовки. Печенье получилось пышным и мягким, как раз таким, как нравилось и Лэндри, и Эрику. Она, похоже, тоже. Она поставила печенье на решетку остывать, увидела, как Эрик их разглядывает, сунула одно на салфетку и протянула ему. Он ничего не сказал, только затянулся, откусил маленький кусочек и застонал. Он всегда думал, что шоколадное печенье, только что из духовки, пахнет так, как пахнет рай. «Должен сказать, Сьюзен, оно ничуть не хуже маминого». Он помолчал и усмехнулся. «Знаешь, с семнадцати лет я всегда опускаю сиденье унитаза?»

«Лэндри тоже. Твоя мама применила к вам обоим метод коррекции поведения. Мне нужно это запомнить».

«Да, этот Скиннер всё начал». Он протянул салфетку за другой и медленно прожевал. «Лучше пива, а это о чём-то говорит. Знаешь, до сих пор, когда я ем шоколадное печенье, меня так и тянет пойти в туалет и проверить, опущено ли сиденье унитаза?»

Она покачала головой, не в силах сдержать улыбку. «Да ладно, Эрик, почему ты так рано вернулся домой?»

Он вытер рот и пожал плечами. «Правда? Я пришёл домой, потому что мне было скучно.

Карлос завёл себе любовницу — как, не знаю, должно быть, по божественному вмешательству. В общем, жена узнала. Теперь Карлос говорит, что ему больше не стоит жить. Марони всё время уговаривал его спрятать деньги там, где она не сможет их найти, и побыстрее. Иначе его разорят, как Марони при последнем разводе.

«Надеюсь, она прибьёт его шкуру к своей стене. Ты слышал, что мне сказал мистер Патни?»

«Да, но я уже знал. Я заправлял машину, когда услышал, что Ганни ударили по голове в том переулке между химчисткой Кима и «Лаки Хаммер». Только об этом и говорят».

«Я ничего не слышал, но, поверьте, мистер Патни, конечно же, очень хотел мне рассказать. Он не думает, что она выживет. Или, может быть, это сделало бы его историю более убедительной. Вы знаете, как у неё дела?»

Эрик сделал ещё один глоток пива, поставил бутылку на стойку, взял с листа ещё одно печенье. «Нет, только то, что она в больнице. Ты видел вчерашнюю пресс-конференцию федералов в Уилликотт?»

«Конечно, часть». Она прислонилась к стойке. «Не представляю, зачем кому-то причинять вред Ганни, если она знала, кому принадлежит пряжка ремня. Ну, то есть, зачем?»

Он подошёл к раковине и вымыл руки. Он бросил через плечо: «Кто знает? Ну, может, Ганни знает».

Она посмотрела на своего зятя, женившегося и разведённого в возрасте двадцати с небольшим, а теперь сорокалетнего, на четыре года моложе Ландри. Ландри сказал, что Эрик выглядит крепче дровосека и, вероятно, злее. Он пережил Афганистан. Её муж выглядел его полной противоположностью, высокий и стройный, аристократ с острым носом и высокими скулами. Она смотрела, как Эрик достаёт свой мобильник. «Знаешь что, я позвоню в больницу, узнаю, жива ли Ганни. Она всегда мне нравилась. Помню, как-то один придурок пытался к ней приставать в крематории, какой-то идиот был там на поминальной службе по его дяде, и я вмешался». Он помолчал, добавил: «Я спросил её, всё ли с ней в порядке, и она сказала, что умеет защищаться, её этому научил Главный Мастерс. Она красивая девушка». Он пожал плечами. «Жаль, что она такая медлительная».

Сьюзен слушала, как он разговаривает с Марджори, бывшей школьной подругой, а теперь работающей администратором в больнице. Он выслушал её, поблагодарил и повесил трубку. «Всё, что она знает, – это то, что Ганни в операционной, пока ничего не слышно. Мама Ганни и главный мастерс ходят по этажу. Говорю тебе, Сьюзен, это полная чушь».

Общественная больница Хаггерсвилла

ВТОРНИК

В зале ожидания отделения неотложной помощи больницы Haggersvil e Community Hospital сидело всего четыре человека. Никто из них не выглядел особенно больным, что сильно отличалось от отделений неотложной помощи, в которых Сала побывала в Вашингтоне, округ Колумбия. Тай и Сала представились медсестре Грейди за стойкой. Ее глаза заблестели, она наклонилась через стойку и сказала, что мать Ганни — Лули Сакс, владелица пекарни Heaven Sent, и что Ганни — простак. Медсестра Грейди не знала, как дела у Ганни, она была в операционной у доктора Эла меньше часа назад. «Она выглядела неважно, когда ее вкатили на КТ. Она была без сознания, а на затылке у нее запеклась кровь. Кто-то оставил ее умирать в том переулке. Я молюсь, чтобы она выжила. Все выживают».

Медсестра Грейди проследила взглядом пожилого мужчину, выходящего из отделения неотложной помощи с тростью, увидела, как женщина рядом с ним протянула руку, готовая поддержать его, если понадобится. Она наклонилась ближе. «Ганни всегда была хорошей девочкой… ну, она уже не девочка, на прошлой неделе ей исполнилось тридцать. Она всегда была медлительной, благослови ее Господь, но никто никогда не обращал на это внимания. Нужно было просто не забывать переключаться на другую передачу и следовать ее течению. Не знаю, родилась ли она медленной, но, думаю, врач мог что-то сделать не так, хотя я не уверена наверняка. Бедная Люли, она так боялась за свою дочь. Ты заезжала в ее пекарню?»

Сала сказал: «Нет, мы только въезжаем в город».

Грейди сказал: «Обычно там бывает не меньше дюжины человек. Хорошее название, хорошее место. Оно находится прямо рядом с Sunny Day, бутиком Шерри Хансон. Думаю, у этого бутика дела идут хорошо, потому что он находится по соседству. Люли печёт лучшие эклеры в Мэриленде».

Медсестра Грейди указала Тай и Сале дорогу в хирургический зал ожидания на третьем этаже. Как и во всех больницах, которые Сала посетила в городе, здесь постоянно

Движение, гул кондиционера, голоса медперсонала по внутренней связи, лаборанты, катящие тележки. Медсестра с закрытым судном показала им зал ожидания.

Она была маленькой, с единственным окном, выходящим на парковку. Пол был покрыт не совсем белым берберским ковром, стены выкрашены в бледно-зелёный цвет, на уровне глаз висела серия гравюр Моне, а на маленьком столике в углу стояла кофемашина Nespresso, которая выглядела старше самого Тая. Отличное место, чтобы дождаться новостей, от которых зависит жизнь или смерть. Мужчина и женщина сидели рядом на единственном диване, мужчина держал женщину за руку и тихо разговаривал с ней.

«Главные Мастера?»

Он поднял взгляд. Тай увидел блеск непролитых слёз в его глазах и что-то ещё.

— ярость. Он сжал руку женщины и встал. «Да, я Мастерс, Шеф Дэниел Мастерс».

Тай тут же протянула руку. «Шеф, мы пару раз говорили по телефону. Я шеф Тай Кристи из Уилликоттса. Это агент ФБР Сала Порто». Сала автоматически показал шефу свои документы и пожал ему руку. Мастерс кивнул Таю. «Приятно наконец-то познакомиться с этим именем». Он представил их Люли Сакс. Она начала вставать, но Мастерс мягко положил ему руку на плечо. «Нет, оставайся на месте, Люли». Люли Сакс выглядела на пятьдесят, примерно того же возраста, что и шеф Мастерс, её блестящие тёмные волосы ещё не проступили сединой, но они были посыпаны сахарной пудрой, что делало её похожей на рождественскую.

На ней были узкие джинсы и белая рубашка почти до колен, расписанная цветной глазурью и шоколадными пятнами спереди, чёрные балетки на узких ступнях. Природа наградила её высокими скулами, и она была действительно красива. Похожа ли на неё её дочь? Её тёмные глаза покраснели от слёз, а светлое лицо побледнело от страха и тревоги. Она перевела взгляд с Тая на Салу. «Пожалуйста, вы что-нибудь слышали?»

«Мне очень жаль», — сказал Сала и без колебаний дал ложное показание. «Мы пока ничего не слышали, и медсестра Грейди заверила нас, что это хорошие новости».

Лули так дрожала, что порадовалась, что Дэнни удержал её на месте. Она чуть не упала. Она продолжала смотреть на агента Порто, красивого молодого человека примерно возраста Ганни, высокого и крепкого телосложения, с такими же тёмными, как у неё, глазами и волосами. Она увидела на его лице беспокойство, которое согрело её.

Возможно, Сала не сделал бы этого, если бы он не был так близок к смерти всего несколько дней назад, но он опустился на корточки перед Лули, взял ее дрожащую

Сжала руки в его руках и согрела их. Сильные, умелые руки, подумала Люли. Руки, которые могли бы и тесто раскатывать, и клубничные пирожные украшать. Люли покачала головой.

Она сходила с ума. Она почувствовала на плече большую руку Дэнни, тёплую и утешающую. Руки Дэнни были слишком большими и грубыми, чтобы справиться с нежным тестом. Она рассмеялась и сглотнула.

Сала сказал: «Мы здесь, чтобы помочь, мисс Сакс. Чиф Мастерс рассказал вам о звонке от агента ФБР, работающего на горячей линии?»

Она кивнула. «Пожалуйста, поблагодарите оператора на горячей линии за то, что он сразу же позвонил Дэнни — Чиф Мастерс».

Сала сказал: «Мы… Наш агент был очень обеспокоен и связался со мной и шефом Кристи сразу после того, как позвонил шефу Мастерсу. Мисс Сакс, это очень важно. Пожалуйста, расскажите нам, почему Ганни сказала агенту горячей линии, что не знает, что делать с пряжкой ремня со звездой Давида. Вы понимаете, что она имела в виду?»

Лули посмотрела в очень добрые глаза молодого человека. Это был серьезный вопрос. Она могла это сделать. «Вчера вечером за ужином Ганни сказала мне, что она обеспокоена, но мне потребовалось некоторое время, чтобы вытянуть из нее то, о чем она беспокоилась. Ганни все делает в свое время. Пожалуйста, поймите, она не совсем такая, как другие люди. Она медлительнее, нужно быть терпеливым, пока она соберется с мыслями. Она спросила меня, видела ли я пресс-конференцию, но я не видела. Клиент рассказал мне об убийстве того федерального прокурора в Уилликотт и обо всех тех костях, найденных на дне озера Мэсси, но Ганни беспокоило не убийство и не кости. Ее беспокоила пряжка ремня мистера Генри. Она сказала, что это секрет, что бы это ни значило, и она не знает, с кем об этом поговорить. Вот и все. Больше я ничего из нее не смогла вытянуть. Ну, я сказала ей не беспокоить ее начальницу, миссис...

Чемберлен, на почте. — Лули сделала паузу. — Знаешь, теперь я припоминаю, что Ганни никогда не говорила, что не будет разговаривать с миссис Чемберлен, так что я не могу быть уверена. Ганни сказала, что мистер Генри, возможно, показал пряжку ремня миссис.

И Чемберлен тоже, ведь она была его особой подругой».

Тай сказал: «Пряжка ремня принадлежала мистеру Генри? Его близкому другу? И миссис...»

Чемберлен был его близким другом? То есть они были любовниками?

Люли кивнула молодой женщине. Представьте себе, такая молодая, а она уже шеф полиции. «Да, вечно, ну, до самой его смерти пять лет назад».

«Может быть», — медленно произнес Тай, — «кто-то услышал ее разговор с миссис».

Чемберлен, человек, который работает на почте или был там, чтобы провести

Бизнес? И что кто-то следил за Ганни, когда она уходила на перерыв, чтобы не допустить, чтобы ФБР узнало то, что Ганни знала?

«И этот кто-то пытался убить её, чтобы защитить себя? Но от чего?» — Люли покачала головой. «Это просто дурацкая пряжка ремня. Кому какое дело?»

«Кто-то, очевидно, это сделал», — сказал Сала. «Много».

Чиф Мастерс сказал: «Я не разговаривал с миссис Чемберлен, и мне нужно это сделать».

Тай сказал: «Вы не против, если мы поговорим с ней, шеф?»

«Меня это устраивает. Это часть вашего дела в Уилликотт. Мне нужна помощь».

Голос Лули дрожал. «Дэнни сказал, что тот, кто её сбил, оставил её за мусорным баком в переулке между химчисткой Ким и «Счастливым молотком ».

Сала сел рядом с мисс Сакс, и она продолжила, ее голос был полон слез.

«Не могу поверить, что миссис Чемберлен могла иметь хоть какое-то отношение к нападению на Ганни, так что, возможно, шеф Кристи прав, возможно, кто-то подслушал. Но кто?

Почта — это своего рода место для общения, где люди общаются, пьют кофе и обмениваются сплетнями. Любой из них мог заметить, как Ганни разговаривает с миссис Чемберлен, подслушать её слова.

Мастерс сказал: «Или кто-то из почтовых служащих мог подслушать, Лули.

Мы получим видеозапись из вестибюля. Узнаем, кто там был. Если миссис Чемберлен что-то знает, я уверен, она расскажет шефу Кристи и агенту Порто. Конечно, Ганни мог рассказать об этом кому-то другому, не тому человеку.

«Это все моя вина».

Сала услышал, как сквозь боль прорывается ужасное чувство вины, и понял, слишком хорошо. Он постарался, чтобы голос звучал спокойно и деловито. «Как вы это себе представляете, мисс Сакс?»

Люли ударила кулаком по колену, отчего с её волос посыпались крошки сахарной пудры. «Если бы я только настояла на том, чтобы она рассказала мне, что её тревожит, когда она рассказывает секрет! Секрет, который мистер Генри просил её сохранить? Ради всего святого, почему? Этот человек уже пять лет как умер. Ему, конечно, всё равно. Она рассказала мне лишь немногое. Почему не всё? Я же её мать. Я должна давать ей хорошие советы». Она сглотнула и крепко зажмурилась. «Я знаю, ей тяжело, и признаю это, хотя я стараюсь быть терпеливой, ждать, мягко подталкивать и подталкивать, прошлой ночью у меня было столько работы — бухгалтерия для пекарни, налоговые декларации, которые нужно заполнить перед сном. Если бы я только надавила на неё, заставила бы её поговорить со мной, заставила бы её рассказать, почему она беспокоится о пряжке ремня мистера Генри, но я не стала. Не стала. Я её заткнула.

Теперь моя дочь может умереть!»

Тай взял её за руку. «Послушай меня, Ганни не умрёт. Чиф Мастерс привёз её сюда в спешке. Агент Порто и я даём тебе обещание: мы выясним, кто это сделал, а Чиф Мастерс будет охранять Ганни, пока мы не найдём её, верно, Шеф?»

Мастерс посмотрел на неё и покачал головой. «Я не загадывал так далеко. Да, конечно, я позабочусь о её безопасности, Лули. И шеф прав, есть все основания надеяться, что Ганни справится».

Люли встала. «Мне нужно позвонить. Кто-то должен об этом знать».

Они видели, как она вытащила телефон из кармана джинсов и вышла из комнаты, расправив плечи и подняв голову. Они слышали, как она тихо говорила по телефону.

«Шеф, вы знаете, кому она звонит?»

Мастерс сказал Таю резким и жестким голосом: «Вероятно, отец ее дочери.

Ганни — незаконнорождённый ребёнок, но Люли никому не говорила, кто его отец, даже мне. Поверьте, мы с женой гадали, все гадали, но Люли молчала. И я не помню, кто был рядом с ней тридцать один год назад. Но какое это имеет значение? Он рассмеялся и покачал головой. «Я знаю, что многие в городе считают меня отцом Ганни, но это не так».

Сала сказал: «Но ты заботился о ней, присматривал за ней».

Лули вернулась в зал ожидания так же быстро, как и вышла. Она выглядела повеселевшей, более собранной. Она приняла чашку Nespresso от Тая. «Хотите сливки? Сахар?»

«Нет, чёрный подойдёт». Лули сделала глоток и почувствовала удар кофеина. Она села, поставила чашку на столик и посмотрела прямо перед собой. Сала спросила: «Мисс Сакс, можно узнать, кому вы звонили?»

«Отец Ганни, но не спрашивай у меня имени. У нас такая договорённость. Но он заслужил знать, что случилось с его дочерью». Она моргнула, глядя на Тая, а затем повернулась и уставилась на репродукцию Моне на противоположной стене.

Тай поднялся. «Посмотрим, сможем ли мы получить новости». Она была готова высказать своё мнение, но в этом не было необходимости. Все на сестринском посту тоже переживали за Ганни, но могли лишь пообещать сообщить как можно скорее.

Через несколько минут в приёмную вошла медсестра, окинула взглядом всех четверых и сказала: «Лули, доктор Эл сказал, что придёт поговорить с вами, когда закончит операцию, примерно через полчаса». Она не сказала им, что сердце Ганни дважды останавливалось на операционном столе, и её вернули к жизни. Ни один родитель не хотел слышать это, по крайней мере, от неё.

Люли почувствовала, как слова застряли у нее в горле, и выпалила: «Но, Кэрол, с Ганни все будет в порядке, правда?»

«Уверяю вас, доктор Эл — один из лучших нейрохирургов в округе, и то, что он заканчивает, — это хорошая новость. Хотите позвонить её священнику или ксендзу?»

Сердце Лули ёкнуло. Она услышала, как её голос повысился, когда она спросила: «Ты хочешь позвонить её священнику? Он думает, что она умрёт, не так ли?»

«Нет, нет, Люли, поверь мне, это скорее для успокоения, для утешения тебя».

У Лули чуть не сломался разум. Нет, она не позволит страху парализовать её разум. Она должна была держаться, так сказал ей Эндрю. Лули сказала, её слова прозвучали как звон колокола: «Ганни сильная. Она выживет. Шеф Кристи сказал мне, что она выживет. Не нужно звонить преподобному Уорли. Мы подождём здесь. Кэрол, пожалуйста, позаботься о моей дочери».

Медсестра Кэрол Джонс посмотрела на шефа Мастерса. «Доктор Элис просил меня передать вам, шеф, если бы вы не нашли Ганни так быстро, у неё не было бы шансов. Он сказал, чтобы вы не теряли веру». Она кивнула Лули и ушла.

Лули повернулась к Чифу Мастерсу: «Я не поблагодарила тебя, Дэнни. Извини».

Мастерс только кивнул и терпел, как Лули сжимала его руку так сильно, что у него побелели пальцы.

«Хорошо , — подумал Тай, — мисс Лули Сакс взяла себя в руки. Из-за Ганни... Таинственный отец? Её тёмные глаза были сосредоточены, интеллект сиял ясно, блеск слёз исчез. Что касается Тая, она молилась, обещая бесконечные добрые дела, если Ганни выкарабкается. Она сказала: «Мисс Сакс, очевидно, что мистер Генри — ключ ко всему этому. Также, похоже, по какой-то причине он велел Ганни сохранить пряжку ремня в тайне. Вы сказали, что он мёртв? Не могли бы вы нам это объяснить?»

Мастерс сказал: «Он давно умер, пять лет назад. Его звали мистер Генри ЛаРок. Он основал Первый национальный банк Хаггерсвилла в начале восьмидесятых. Его жена умерла от рака некоторое время назад. После этого он вышел на пенсию, лет десять назад, если мне не изменяет память. Его сын и единственный ребёнок, Калхун ЛаРок, занял его место президента. Не знаю, приложил ли мистер Генри руку к этому, но сомневаюсь. Он считал, что каждый должен иметь возможность делать всё так, как хочет, и не вмешивался, пока Калхун его об этом не попросил.

«Людям нравился мистер Генри. Он продолжал активно участвовать в работе городского совета, но не хотел быть мэром, шутил, что у него слишком много секретов. Его можно было видеть почти каждый день идущим по Кловер-стрит на почту, где у него была компания друзей, любивших поболтать, а иногда и поиграть в покер. Он был, как сказала бы моя бабушка, бродягой: очень общительным, всегда хотел быть в курсе событий. Он знал всех: их семьи, детей, домашних животных. Все его любили. Ганни говорила, что он всегда был к ней добр, угощал её мармеладными мишками».

«Что же случилось с мистером Генри ЛаРоком? Было ли что-то необычное в его смерти?»

Люли вздрогнула. «Необычно? Это было ужасно. Его убили пять лет назад.

Ужасно. Кто мог так поступить с этим славным стариком?

У Тай отвисла челюсть. Она уставилась на Люли Сакс.

Лули сказала: «Никого так и не поймали. У тебя даже не было ни единой зацепки, да, Дэнни?»

Мастерс покачал головой. «Не это имело значения. Никто не мог вспомнить мистера…»

У Генри был один враг. Поэтому я не мог ни на кого свалить мотив. Ходили слухи о его сыне, Калхауне. Помню, между ними были какие-то трения, но я так и не понял, в чём дело, да и никто другой тоже. Но это не могло быть настолько серьёзным, потому что, когда убили его отца, Калхун был в отчаянии, казалось, обезумел от горя и гнева.

И, в конце концов, мистер Генри назначил Кэлхауна президентом банка, предоставив ему одному управлять им последние пять лет своей жизни. Он оставил банк Кэлхуну в своем завещании, оставил ему все, включая особняк, но поскольку Кэлхун уже построил свой собственный дом на другом конце города, мистер Генри изменил свое завещание, оставив особняк городу Хаггерсвиллу. Он используется для заседаний городского совета, конференций и тому подобного. Большинство комнат были вычищены и переделаны, но кабинет мистера Генри остался таким же, как и в день его смерти. Мастерс выдохнул. «Это до сих пор не дает мне спать, его убийство, способ, которым его убили. Его дело, естественно, все еще открыто».

Лули сказала: «То, что с ним сделали, было ужасно».

Мастерс сказал: «Позволь мне рассказать им об этом, Лули. Мистер Генри жил в большом старинном особняке на огромном участке на Блэк-Форест-Лейн, на окраине Хаггерсвилла. Убийца, вероятно, пробрался сквозь дубовую рощу позади его участка посреди ночи. Сигнализация была не очень надежной, поэтому убийца легко ее отключил и проник в дом мистера Генри, а затем в его спальню. Он ударил мистера Генри по голове, сорвал с него пижаму и привязал его раскинув руки и ноги к спинкам кровати.

Последовало несколько часов медленной пытки, иначе это не назовёшь. Судмедэксперт сообщил, что ему нанесли тридцать ударов зазубренным ножом. Некоторые порезы были

глубокие, некоторые мелкие, но цель была очевидна — причинить как можно больше боли и сохранить ему жизнь как можно дольше.

«Ему было семьдесят пять. И всё же, ему потребовалось несколько часов, чтобы умереть.

Его экономка, госпожа Долорес Буалу, пришла в обычное время и обнаружила его мёртвым, залитым кровью. Я приехал к нему домой во вторник в восемь утра.

Он посмотрел на свои сцепленные руки. «Это была жестокая, отвратительная смерть. И она была личной, без сомнения. Кто-то так ненавидел старика, что хотел заставить его страдать вечно за то, что он сделал с ним или с тем, кого он любил – кем бы это ни было. Но я так и не смог узнать, кто это сделал и почему. Никто не знал. Весь город был возмущен. Никто не мог поверить в то, что с ним сделали. Какое-то время там была настоящая охота на ведьм. Мне до сих пор тошно от одной мысли об этом».

Что касается Кэлхауна, его единственного ребёнка, то мне он нравится — он действительно старается быть таким же добрым, как его отец. Он постоянно жертвует деньги местным благотворительным организациям, но дело в том, что Кэлхун не родился с отцовской харизмой и добротой. Он эксцентричен, а значит, полагаю, его нельзя назвать сумасшедшим, потому что он богат.

Лули сказала: «Мне кажется, Кэлхун любит шокировать людей, заставлять их качать головой в ответ на то, что он говорит. Полагаю, он ещё в детстве понял, что у него никогда не будет природного дара отца — располагать к себе людей, поэтому он нашёл свой собственный способ сделать себя запоминающимся».

Мастерс кивнул. «Согласен с этим, Лули, но, шеф, агент, я готов поклясться, что Калхун безвреден. Я даже представить себе не могу, чтобы он убил своего отца таким жестоким, подлым способом — ну, во всяком случае, серьёзно. Он сказал, что был дома в постели с женой, и да, я знаю, она предоставила ему алиби».

Лули сказала: «Дэнни, никто из моих знакомых никогда всерьёз не считал, что Кэлхун убил своего отца. В городе все были единодушны в том, что это был проезжий маньяк».

Мастерс рассмеялся. «Ага, конечно. „Это сделал маньяк“. Никто из местных, из тех, кого мы знаем, не мог быть. Должно быть, сбежавший из балтиморской тюрьмы, накачавшийся наркотиками и бог знает чем ещё? Людям было спокойнее твёрдо держаться за эту веру. Но, учитывая уровень жестокости, убийца, должно быть, был в ярости, а это не вписывается в описание наркомана или сбежавшего сумасшедшего убийцы. Прости, Люли, но, скорее всего, это был кто-то местный, кого мы знаем, кто ненавидел Генри ЛаРока всей душой. К тому же, его убийство не было спонтанным. На него потребовалось время и планирование. Если бы я только мог выяснить причину, я бы знал, кто это сделал».

Мастерс сжал руки между коленями, посмотрел на свои ботинки. «Я звонил в ФБР, но они ничего не смогли сделать».

Сала медленно произнёс: «И Ганни ударили по затылку, потому что она собиралась связать мистера Генри с этой пряжкой ремня?» Он бросил взгляд на Лули, жалея, что не промолчал, но, скорее, она выглядела задумчивой. «Агент Порто, вы утверждаете, что тот, кто убил мистера Генри, убил Ганни?»

Сала сказал: «Можете ли вы назвать другую причину?»

«Нет», — сказала Люли. «Я не могу, нет».

Тай сказал: «Давайте вернёмся к пряжке ремня. Должен сказать, мы ожидали несколько звонков на горячую линию от людей, опознавших её, но, к нашему удивлению, получили только один — от Ганни, — что, должно быть, означает, что никто в городе о ней не знал. И, похоже, это означает, что он её никогда не носил? Если он действительно держал пряжку ремня при себе, по какой-то причине, то Ганни случайно её увидела? Что же такого в этой пряжке, что заставило мистера Генри взять с неё обещание никому о ней не рассказывать?»

«И зачем на неё нападать?» — спросил Сала. «Что она могла сказать агенту на горячей линии, чтобы кого-то подставить?»

Доктор Элис, пожилой мужчина с петушиным хвостом седых волос, вошёл в приёмную. Он улыбался Лули. «С ней всё в порядке, она справится. Она ещё не пришла в себя, но я верю, что со временем она поправится, Лули. Самое худшее уже позади».

Когда Люли начала плакать, Мастерс прижал ее к себе и крепко обнял.

Он не выдержал и заплакал вместе с ней.

Почтовое отделение Хаггерсвилла

ВТОРНИК

В вестибюле почты было многолюдно, но никто, казалось, не проявлял особого интереса к отправке писем или посылок. Все обсуждали, что случилось с Ганни Саксом.

Похоже, больше всех знали почтовые служащие, и они вершили суд.

Когда Тай и Сала вошли и спросили миссис Чемберлен, оживление резко стихло, и все взгляды были устремлены на них.

Сала улыбнулся и слегка помахал рукой. «Шеф Кристи и я… я агент Сала Порто…

Мы вернулись из больницы и рады сообщить вам, что операция Ганни прошла успешно. Похоже, с ней всё будет хорошо. Она поправится.

Послышались шёпот и вздохи облегчения, по большей части искренние. Тай и Сала стали новым центром внимания, пока не стало ясно, что у них больше нет ответов.

Раздался пронзительный женский голос, словно хлыст. «Это почта США, а не кофейня! Всем вернуться к работе!» Разговор затих на корню. К ним подошла внушительная женщина лет шестидесяти, как сказал бы Сала, на удобных невысоких каблуках и в простом сером платье, которое, к его удивлению, открывало потрясающее декольте. Очки висели на золотой цепочке на шее, а волосы были завиты и уложены лаком до полной неподвижности. Она выглядела серьёзно, словно лайнбекер «Медведей», только с грудью. Сала полагал, что все знают, что с этой женщиной лучше не связываться.

После того как Сала и Тай показали ей свои удостоверения и попросили о разговоре наедине, миссис Чемберлен бросила последний уничтожающий взгляд на почтовых служащих, все еще слонявшихся в вестибюле, а затем сказала: «Идите сюда».

Тай и Сала последовали за ней через распашную калитку мимо четвёртого окна. Худой, как соломинка, пожилой продавец хотел что-то сказать, но заметил выражение лица миссис.

Лицо Чемберлена и скривил губы. Сала его не винил. Умный ход, чувак.

«Не обращай внимания на Хьюза. Он здесь столько же, сколько и я, но никогда не отойдёт от окна, никогда не хотел. Он сортирует почту по ящикам быстрее всех, кого я когда-либо видел, но предпочитает продавать марки и взвешивать посылки клиентов.

Он и Люк Патни пытаются перещеголять друг друга в сплетнях».

Они последовали за ней в недра почтового отделения, зная, что почтовые служащие наблюдают за каждым их шагом.

Миссис Чемберлен резко остановилась и презрительно посмотрела на мужчину, который беседовал с молодой женщиной. Она сказала убийственным голосом: «Мистер Клем, вам нужно вернуться к работе, иначе мистер Мерчисон узнает, как вы проводите время на работе». Мистер Клем кивнул молодой женщине и отвернулся.

Миссис Чемберлен продолжила: «Мистер Мёрчесон — наш почтмейстер, новенький, боящийся собственной тени, присланный к нам издалека, с севера, из-под Бостона. Он пока не знает, как мы здесь, в сельской местности Мэриленда, живём, поэтому, естественно, делает то, что я ему говорю. Сейчас, я думаю, он в своём кабинете, запертый на замок.

Кто знает, чем он там занимается». Она обошла их и вошла в небольшую комнату без окон, где вдоль одной из стен, рядом с её очень красивым деревянным столом, росли три на удивление здоровых папоротника. За ним, на стене, ровно за ним, выстроилась небольшая библиотека почтовых изданий, некоторые из которых выглядели достаточно старыми, чтобы быть изданными ещё при Эйзенхауэре. На столе лежали только ноутбук, стационарный телефон и роман в мягкой обложке. Она села и указала им на два стула напротив.

Её взгляд был самодовольным. «Добро пожаловать в мой кабинет, где я проработал двадцать один год. Полагаю, вы пришли, потому что у вас есть вопросы о Ганни и её работе здесь.

Вы можете начинать.

Тай чуть не рассмеялся. Он был близок к этому. Сала тоже это знала, поэтому он её прикрыл, благослови его бог. Он подался вперёд, но прежде чем он успел что-либо сказать, миссис Чемберлен сказала: «Надеюсь, у вас не возникнет вопросов по поводу больничного счёта Ганни. Медицинские счета Эла Ганни будут покрыты федеральным правительством. Доктор Эл, и больнице не придётся беспокоиться об оплате».

Сала выглядела настолько ошеломлённой, что Тай быстро ответил: «Нет, мы понимаем, что проблем с медицинской страховкой Ганни не будет, миссис Чемберлен. Нам нужно знать, говорил ли Ганни с вами сегодня утром о пряжке ремня, которую мы показывали по телевизору».

Вчера. Она сказала матери, что это принадлежит мистеру Генри ЛаРоку.

«А, понятно. Ну да, Ганни подошла ко мне около восьми тридцати утра и спросила, может ли она поговорить со мной. Конечно, я был занят, но я попросил её рассказать, что у неё на уме.

«Да ничего, правда. Ганни сказала, что её беспокоит пряжка ремня мистера Генри, та самая, которую ФБР показывало по телевизору. Я сказал ей, что у мистера Генри нет такой пряжки ремня, как та, которую вы показывали по телевизору, и я должен знать…»

Сала заметил лёгкий румянец на её щеках, но пока не обратил на это внимания. Он мог принять, что мистер Генри не носил пряжку ремня. Но что его возлюбленная никогда её не видела? Он сказал: «Допустим, у мистера Генри была золотая пряжка со Звездой Давида, и Ганни её видела. Она сказала тебе, почему это её беспокоило?»

Честно говоря, я не думаю, что Ганни когда-либо видела что-то подобное. Она иногда ошибается, фантазирует. Она славная девочка, но её мозги не всегда… ну, работают гладко. Она то внезапно отключается, то снова возвращается, можно сказать.

Дело в том, что она медлительна, агент Порто, но, полагаю, вы это уже знаете.

Тай спросил: «Почему его назвали мистером Генри?»

«Это был знак уважения, знак внимания. Он был заботливым и щедрым человеком, и вы не найдете никого, кто бы с этим не согласился. Мистер Генри занимался ипотекой, бизнес-кредитами и финансовой помощью для большинства жителей города.

«Так вот, я сказал Ганни, что уверен, что у мистера Генри нет такого ремня, и что она ошибается. Она больше ничего не сказала, только нахмурилась и выглядела растерянной. Я знал, что нужно быть терпеливым, знал, что это ещё не всё, поэтому спросил её, почему она так переживает из-за пряжки ремня, которую увидела по телевизору. Она сказала, что это связано с обещанием, которое она дала мистеру Генри, и не знала, стоит ли ей кому-нибудь об этом рассказывать».

Миссис Чемберлен глубоко вздохнула и покачала головой. «Но прежде чем я успела задать ей ещё что-нибудь, у нас случилась чрезвычайная ситуация. Один из сортировщиков почты сломался, и мне пришлось сделать несколько звонков, запланировать ремонт, успокоить мистера Мурчесона, успокоить мистера Джадда и поручить ему и его людям вручную сортировать лишнюю почту».

Когда я наконец вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, я спросил, где Ганни. Мистер Джадд сказал мне, что видел, как она уходила. У неё не было ни перерыва, ни обеда, но он сказал, что не останавливал её. Он сказал, что она сжимала в руке свой мобильный телефон, казалось, повторяла что-то про себя, что она иногда делает, но он не мог расслышать, что она говорила. Честно говоря, я забыл об этом, о чём очень сожалею теперь, после того, что с ней случилось. Конечно, вы знаете, шеф Мастерс нашёл её в переулке, сильно раненой. Но всё же, агент Порто, шеф Кристи, я не вижу никакого смысла в том, что кто-то мог причинить ей вред. Я знаю, что мистер Генри не владел той пряжкой ремня, которую показали по телевизору, я бы её видела». Она вздохнула. «Я знаю, знаю, тот факт, что кто-то пытался убить Ганни, означает, что в её словах должно было быть что-то, но я не знаю, что это могло быть».

Тай сказал: «Миссис Чемберлен, это очень важно. Где вы были, когда Ганни пришёл к вам по поводу пряжки ремня мистера Генри? Кто был рядом?»

И Тай, и Сала увидели разгорающееся негодование. «О, понятно. Вы хотите обвинить одного из моих сотрудников в том, что он сбил эту бедную девушку? Это возмутительно, и я не позволю вам это предлагать!» Она сжала свой тяжёлый белый кулак на столе. «Мои люди всегда путаются под ногами, даже там, где им не следует быть, и я говорю вам, никто из них не сделал бы ничего подобного. Все любят Ганни. У неё нет врагов на свете». Она пожала плечами. «Так что, возможно, у мистера Генри действительно была пряжка со звездой Давида. Насколько мне известно, я никогда её не видела, и никто другой её не видел». Она встретилась с ними взглядами. «Буду честен. После того, как бедная жена мистера Генри умерла лет пятнадцать назад — от рака, понимаете? — мы с ним сблизились. Тогда мало кто знал об этом, и нам обоим это было выгодно. Я очень скрытный человек, которому нужно придерживаться определённых норм, как и мистер Генри. Как я уже говорил, я никогда не видел его с этой пряжкой на ремне. Он всегда носил красные подтяжки. Спросите любого.

«И отвечая на ваш вопрос, я не помню, чтобы видел кого-то конкретного.

Когда Ганни подошла ко мне в вестибюле, вокруг были клиенты — не помню, кто именно — проверяли свои коробки, болтали, как обычно, но, честно говоря, я не обратила на это никакого внимания». Она помолчала, нахмурившись. «Я помню, Ганни подошла очень близко, когда говорила со мной, как будто боялась, что кто-то её подслушает. Не знаю, правда, может быть, я так сейчас помню из-за того, что с ней случилось. Не думаю, что на вашу горячую линию поступало много звонков по поводу этой пряжки ремня?»

Сала сказал: «На горячую линию поступил только один звонок по поводу пряжки ремня со звездой Давида, и это был Ганни».

Тай сказал: «Что оставляет нам целую загадку».

Миссис Чемберлен вертела в руках карандаш, пропуская его через свои тяжелые пальцы.

«Главный мастер должен иметь представление об этом. Он был тем, кто расследовал дело господина…

Убийство Генри пять лет назад. Он крёстный Ганни. — Она понизила голос.

Вы, наверное, уже знаете, что Лули никогда не говорила, кто отец Ганни. Конечно, некоторые считают, что её отец — Чиф Мастерс. Его бедная жена, Молли, всегда была не в курсе, так что, полагаю, это возможно.

Сала не собирался этого касаться. Он спросил: «Вы говорили об убийстве Генри ЛаРока пять лет назад. Хотите что-нибудь рассказать нам об этом?»

Она опустила голову, воспоминание об этом было все еще сильным.

Тай сказал: «Учитывая характер смерти, очевидно, что кто-то его ненавидел. Как думаешь, Ганни каким-то образом мог связать пряжку своего ремня с убийцей?»

Смерть мистера Генри, то, что с ним сделали, было отвратительно. Но что касается того, что Ганни что-то связывает с его убийцей, это просто невозможно. Послушайте, Ганни выполняет простые поручения здесь, на почте. Я нанял её, потому что меня попросили об этом Чиф Мастерс.

Она помолчала. «Но должна сказать, за пять лет, что она здесь, она достаточно хорошо справлялась со своими многочисленными обязанностями».

Тай спросил: «Где работала Ганни до того, как пришла на почту?»

Окончив школу, она какое-то время работала полный рабочий день у мамы. Прежде чем она пришла на почту, Сьюзен Спарроу наняла её работать в крематорий Спарроу. Это было сразу после того, как Сьюзен вышла замуж за Лэндри Спарроу. Потом она пришла сюда, на почту.

«Что она делала в крематории?» — спросил Сала.

«Она работала на приёме, раздавала печенье после поминальных служб и всё такое. Спросите у Сьюзен Спэрроу, чем она ещё занималась. А почему вы спрашиваете?»

Тай улыбнулся. «Собираю информацию. Ты знаешь, почему она ушла?»

«Я никогда не спрашивала её напрямую, но у меня сложилось впечатление, что это было для неё слишком удручающе». Миссис Чемберлен замолчала. Она, казалось, изучала большое коктейльное кольцо с цитрином на мизинце. «Мистер Генри подарил мне это кольцо на день рождения семь лет назад». Она встретилась с ними взглядами. «Всё сводится к тому, почему кто-то пытался убить Ганни. Не понимаю, как Ганни мог знать, кто убил мистера Генри. Из-за этой дурацкой пряжки на ремне?» Она глубоко вздохнула. «Вы же понимаете, что они не могли вытащить кости мистера Генри со дна того озера в Уилликотт вместе с этой пряжкой. Его семья кремировала его».

Лесной парк Принс-Уильям

ВИРДЖИНИЯ

РАННИЙ ВТОРНИК ДЕНЬ

Кондиционер в доблестном «Вольво» Шерлока сломался. Судя по температуре на приборной панели, было девяносто один градус. Внутри или снаружи? — подумал Шерлок. И ни единого облачка на небе.

Савич ехал по знакомой дороге в Куантико, к лесному парку имени принца Уильяма, примыкающему к нему. Они с Шерлоком пару раз бывали в этом парке, когда Шон был младше: гуляли по тропам, показывали Шону восточную коробчатую черепаху и устраивали пикники на берегу северного рукава ручья Куантико.

Он не помнил, чтобы было так жарко. На самом деле, он не помнил, чтобы когда-либо ещё было так жарко. Никто не был так удивлён, как Савич, когда тридцать минут назад им позвонил рейнджер.

Когда он свернул к затененному входу в парк, чувствуя, как лес давит на него, Шерлок сказал: «Наконец, звонок по поводу «Киа».

Они разместили ориентировку на зелёную «Киа» сразу после того, как Виктор открыл по ним огонь в Питерборо, но звонков не было. Савич подъехал к будке рейнджера, вышел из «Вольво» и сунул «Глок» в карман, чтобы снять куртку. Они с Шерлоком ждали, когда проедет одинокая машина, в которой находились отец, мать и трое маленьких детей, которые смеялись, разговаривали и спорили. Они надеялись, что рейнджер Хармон будет там, но её не было. Тем не менее, они представились, показав молодому человеку с густыми чёрными бровями свои удостоверения.

Терри Менар внимательно посмотрел на них, затем поднял взгляд, склонив голову набок. «Агенты, чем я могу вам помочь?»

Савич сказал: «Нам нужно знать, где найти рейнджера Сионну Хармон. Она нам позвонила».

Терри тут же оживился. «А, да, это про того террориста, который взорвал собор в Фолс-Чёрч? Я видел его фотографию — она везде по телевизору и в интернете.

Он и правда выглядит слабаком, правда? Такой же безобидный, как мой терьер Майло. Никто из нас его не видел, только Сионна… ну, ты можешь поговорить с ней сам. Я предупрежу её, скажу, что ты здесь. Она проведёт час в центре для посетителей.

Савич припарковал «Вольво» Шерлока, и они быстро вышли из безумной летней жары в великолепный кондиционированный воздух, словно в контролируемый ад. Семьи и дети, довольные тем, что спрятались от солнца, толпились вокруг экспонатов, посвящённых истории и геологии парка, и задавали вопросы экскурсоводу. Савич спросил рейнджера Сионну Хармон.

К ним подошла высокая длинноногая чернокожая женщина с короткой стрижкой, вся в её крикливой деловитости. Они представились. «Вы звонили нам по поводу зелёной «Киа», — сказал Шерлок.

«Всё верно. Извините, но я так и не увидела Виктора Нессера. Вчера вечером, перед уходом, я, как обычно, прошлась по парковке, последнее дело дня, можно сказать, высматривая что-нибудь подозрительное. Увидела помятую зелёную машину и задумалась обо всех этих сколах и дырках, как она ещё ездит. И забыла об этом. А сегодня утром здесь пил мой кофе полицейский из Дамфриса, рассказывал новости, и он случайно упомянул зелёную «Киа». После того, как он ушёл, я вернулась и посмотрела. Это была «Киа». Тогда я и позвонила вам». Она помолчала. «Послушайте, я спрашивала, но никто не видел, как он входил».

Савич сказал: «Нессер, вероятно, пригнал Kia, пока вы были на перерыве. Он сделал то же самое в парке в Мэриленде».

«Ну, это логично. Парки — не тюрьмы, а мы не охранники. Он мог бы пробраться сюда, если бы прятался, наблюдая, когда я или другой рейнджер отлучусь из киоска на перерыв. Есть много мест, где он мог бы припарковаться, оставшись незамеченным».

Она помолчала. «Я не присматривалась, но мне было интересно. Все эти царапины на машине — следы от пуль?»

«Да», сказал Шерлок.

Тёмные глаза Хармона внимательно изучали лицо Шерлока. «Полагаю, это ваши пули в «Киа»?»

Шерлок только кивнул.

Сионна покачала головой и облизнула губы. «Это просто ужасно, агенты. В нашем парке полно семей. Так много детей, которые могли бы стать заложниками».

Савич сказал: «Пойдем посмотрим на эту Киа».

Они проследовали за Сионной мимо киоска, где Терри Менар был занят оформлением очереди автомобилей для въезда в парк. «Киа» была последней машиной на парковке.

Савич вытащил из кармана свой мобильный телефон и вызвал команду криминалистов в лесопарк Принца Уильяма, чтобы они осмотрели его.

Зазвонил телефон Сионы. Она прислушалась и отключилась. «Это был Рейнджер Менар.

И действительно, один из наших посетителей, мистер Жюль Данн, сообщил, что его автомобиль, синий внедорожник Honda, был украден со стоянки.

Савич встретился в туристическом центре с мистером Данном, страховым агентом из Лисбурга, собрал у него всю необходимую информацию, позвонил и организовал ещё один розыск в этом районе. Когда рейнджер Хармон рассказал Данну, кто угнал его старый синий внедорожник Honda, глаза мужчины полезли на лоб. В следующее мгновение он повернулся, чтобы рассказать жене и трём сыновьям-подросткам. Старший схватил его за руку и пожал. «Папа, этот террорист угнал нашу машину! Нас покажут по телевизору. Молодец!»

Данн ухмыльнулся, дал пять, и миссис Данн, как заметил Шерлок, побледнела как мел, ответ был более разумным. Трое подростков всё ещё были возбуждены, улюлюкали и кричали, когда их отец посмотрел на жену и перестал улыбаться. Реальность произошедшего начала доходить до него. Савич сказал: «Местные правоохранительные органы будут искать вашу «Хонду». Вам нужно будет пойти и написать заявление. Рейнджер Хармон вам в этом поможет».

Миссис Данн сказала: «Мы больше не увидим эту машину, не так ли, агент Савич?»

Савич покачал головой. «Сомневаюсь, но главное, что вы все в безопасности».

Когда семья Данн сидела в центре для посетителей в ожидании полицейской машины, Шерлок сказал рейнджеру Хармону: «Мы попытаемся найти его лагерь, но вероятность того, что он оставил что-то полезное, невелика».

Хармон сказал: «Хотите, я пойду с вами? Я же офицер полиции, и у меня есть пистолет для таких ситуаций. И я знаю, как им пользоваться».

Савич сказал: «Спасибо. Если нам понадобится ваша помощь, можете рассчитывать на то, что мы позовём вас быстро и громко».

Хармон показала им главную тропу и оставила их, хотя было ясно, что она всё ещё хочет пойти с ними. Когда они вошли в лес по хорошо обозначенной тропе, Савич позвонил Олу Хэмишу, своему заместителю в CAU, который сообщил ему последние новости о последствиях взрыва в церкви. Когда Савич отключился, он сказал: «Похоже, все выживут. Тяжёлых травм нет».

Само собой разумеется, политики выстраиваются в очередь, чтобы высказать свои возмущённые комментарии по поводу взрыва церкви в шестичасовых новостях. Всё то же самое, всё то же самое».

Шерлок указал. «Посмотри на эти красные клёны и виргинские сосны. Нам нужно вернуть Шона сюда». Она обмахнулась. «Но давайте дождёмся прохлады».

Они пошли тихо, прислушиваясь к любому незнакомому звуку, и вскоре услышали шаги и несколько голосов. Как и Савич, Шерлок несла её куртку на руке, а «Глок» – в кармане. Она вытащила его. Из-за поворота тропы перед ними показалась семья – муж, жена и двое маленьких детей, таща палатки и снаряжение для кемпинга. Они выглядели счастливыми – вернее, дети выглядели счастливыми. Отец выглядел хладнокровным, мать усталой и потной. Шерлок прижала свой «Глок» к её ноге.

Какой смысл их пугать до чертиков? Все поздоровались и пошли дальше. Они прошли на большую площадку для кемпинга автодомов, где люди сидели в складных стульях, пили газировку и пиво, а некоторые жарили гамбургеры на поздний обед. Шерлок глубоко вздохнул и услышал урчание в животе.

Они дошли до дальнего конца кемпинга, а затем пошли по тропе, которая вела сквозь тополя и белые дубы, настолько густые, что они образовывали над головой навес, загораживающий солнце. Благословение.

Они нашли то, что, вероятно, было стоянкой Виктора, примерно в двадцати ярдах от разрешенной зоны, и только обёртку от «Сникерса», больше ничего. Пепел в свежевырытом кострище остыл. Виктор долго отсутствовал, и он подмёл территорию.

Когда они возвращались, Шерлок спросил: «Как ты думаешь, сколько времени понадобится Виктору, чтобы бросить «Хонду» мистера Данна и угнать другую машину?»

Виктор не угнал ещё одну машину. Он бросил свой внедорожник Honda, от которого несло потными подростковыми носками, в Александрии и вызвал такси, чтобы отвезти его в магазин «Кунс» в Тайсонс-Корнер, где он заплатил семь тысяч долларов наличными за тускло-коричневый автомобиль 2009 года выпуска.

Chrysler 300 LX. Он слегка помахал рукой продавцу, выезжая со стоянки.

Не имело значения, что его лицо было на каждом экране и запечатлено в каждом полицейском участке в округе. Никто его не узнает. Он больше не был гладко выбритым молодым человеком с короткими каштановыми волосами. Он ничего не мог поделать со своим бледным цветом лица или своим размером — худой, его чиносы болтались на заднице — но он изменился настолько, насколько мог. Теперь он носил довольно длинный темно-каштановый парик и толстые очки с прозрачными линзами, плюс небольшую козлиную бородку, которая, к сожалению, потихоньку отходила, но ему было все равно. Козлиная бородка была идеей Лисси, и она чесалась. И никаких больше мешковатых чинос. На нем были узкие синие джинсы и черная футболка под расстегнутой клетчатой рубашкой. Джинсы тоже чесались, но Лисси заверила его, что теперь он выглядит сексуально, совсем не как ботан.

Мне очень нравится новый ты, Виктор. Я всегда хотела, чтобы ты ходил по-дикому.

Ммм, обожаю эти обтягивающие джинсы. Я и не знала, что у тебя есть задница. Теперь ты моя тёмная, опасный мститель, и ты поможешь мне отправить этого ублюдка, Базза Райли, прямиком в ад.

Пока мы страдали в этой вонючей психушке, все эти правила и необходимость сидеть Во время всех этих сеансов с этими идиотами-психоаналитиками он отлично проводил время, совершенно свободно. и счастлив после того, как он убил маму. Что ж, мы положим этому конец. Прямо между Глаза, Виктор, или, может быть, во рту. Мне это очень нравится. Туши свет!

«Мы уже однажды проверяли его дом и увидели, что его старая машина заперта в гараже. Держу пари, Савич велел ему убираться из города».

Он услышал, как она фыркнула, а затем сказала: « Ты, наверное, права, но это не значит, значит, мы не сможем снова за ним погнаться, когда он подумает, что уже в безопасности от нас. Сделал добро церкви, Виктор. Разнес её на куски, взорвал её с места. Фундамент. Видеть, как все эти насекомые вылетают оттуда, пытаясь не сгореть заживо. круто, было весело.

«Было весело, Лиззи, но ты же слышала радио. Никто не укусил большого, только лёгкие травмы. Я думала, что огонь, вырывающийся из-под пола церкви, все сгорят, но этого не случилось». Винит ли она его? Назовёт ли некомпетентным? Он ждал, напряжённый, уже чувствуя, как кровь закипает в жилах.

Она тихо прошептала ему в лицо: « То, как ты собрал эту бомбу, так... Сложная работа, Виктор. Я был поражен. И как ты узнал, где прикрепить её к газовой трубе? В подвале церкви было так жарко. И ты позаботился, чтобы тебя никто не видел. Не... Чувствую себя плохо. Ты же знаешь, агентам ФБР платят за то, чтобы они не паниковали. Они должны быть спокойными. и спасать жизни. Так что они выполнили свою работу, ничего особенного. Вы всё равно отправили им мощное послание: связывайтесь с нами и посмотрите, чем все закончится.

С этой машиной ты тоже хорошо справился: покрасил её в тускло-коричневый цвет, чтобы никто не заметил. Но почему бы и нет? Скажи мне, откуда ты берёшь столько денег? Ты снял все эти сотни с Большая пачка денег у тебя в кармане. Почему ты не хочешь сказать мне, откуда она у тебя?

Виктор прибавил скорость, чтобы обогнать старую «Мазду», но тут же снова сбавил скорость до предела. «Предложу тебе сделку, Лиззи. Расскажешь, где твоя мама закопала все деньги, полученные за ограбление банка в Форт-Песселе, и я обещаю вернуться примерно через неделю и позволить тебе убить Базза Райли. Хорошая сделка, правда?»

Она фыркнула и замолчала.

ПЕРВЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ БАНК ХАГГЕРСВИЛЛЯ

Вторник, день

Тай припарковала свой «Сильверадо» на парковке в конце улицы Уэст-Кловер, между парикмахерской «Мидас» и Первым национальным банком Хаггерсвилла. Банк представлял собой величественное старое двухэтажное здание из красного кирпича, ухоженное и солидное на вид – место, где можно было быть уверенным в сохранности своих денег.

Сала помахал в сторону салона. «Волосы Мидаса? Это значит, что они красят волосы в золотой цвет?»

Тай сказал: «Я пробовал розовый в подростковом возрасте, но никогда не пробовал золотой. Думаешь, мне уже поздно снова попробовать?»

Сала рассмеялась и поправила волосы. Пока они пересекали парковку, Тай позвонил Лули Сакс в больницу. Ганни вышла из реанимации, но всё ещё не могла прийти в себя. Доктор Элис сказал Лули, что, возможно, потребуется время, прежде чем Ганни смогут допросить и вразумить её. Лули и Чиф Мастерс были с ней, а офицер Ромеро Диас сидел у её палаты в отделении интенсивной терапии. Ганни была в безопасности.

Тай сунула телефон обратно в карман. «Убийца скоро узнает, что Ганни жива, если он ещё не знает, а он, вероятно, знает. Он не мог позволить ей поговорить с ФБР, поэтому он либо сбежал, либо снова попытается убить её в больнице». Она вздохнула. «Конечно, если убийца знает, что она его не видела, он может подумать, что у него ещё есть время».

Сала сказала: «Если он боится, что она знает что-то, что может его сразу же свалить, неважно, видела она его или нет. Честно говоря, я не понимаю, как она могла знать, кто ударил её по затылку. Надеюсь, она услышала что-то особенное, учуяла какой-то запах, может быть, знакомый одеколон, что-то в этом роде».

«Я всегда считала, что в работе правоохранительных органов важна большая вера, иначе тебя просто закопают». Через мгновение она сказала: «Знаешь что? За то короткое время, что я тебя знаю, я поняла, что ты всегда контролируешь ситуацию, знаешь, кто и что вокруг тебя. Мне нужно этому научиться».

«Ну, может быть. Мой старший брат тоже был в Афганистане, да и сейчас там. Он меня учил, прежде чем я туда попал. Спас нам обоим жизнь. Всё, что нужно сделать, — это очистить разум, посмотреть и увидеть, услышать и услышать. Но с Виктором Нессером всё это не имело значения».

Тай протянул руку и коснулся его руки. «Ты ничего не видишь в темноте, Сала, к тому же ты крепко спал. Научи меня, ладно?»

Он мгновение изучал её руку, её длинные пальцы и короткие полированные ногти – сильная, умелая рука. Он взглянул на её серьёзное лицо и улыбнулся.

«Да, хорошо, я сделаю все, что смогу».

Кстати, о бедняжках: Виктору сегодня утром не удалось никого убить в церкви. Пока сообщалось только о лёгких ранениях. Интересно, что он об этом думает?

Что он потерпел неудачу?

«Или, может быть, он рад, что показал миру, какой он крутой».

Сала придержал одну из больших стеклянных двойных дверей открытой для мужчины в шортах-бермудах и шлепанцах, и они с Таем последовали за ним в благословенный кондиционер.

«Ух ты, — сказал Тай. — А вы посмотрите на коричневый мраморный пол с золотыми прожилками?»

Она обвела себя рукой. «Это как голливудские декорации в стиле ар-деко 1930-х годов. Какой блеск. Всё призвано впечатлять».

Около дюжины столов и стульев были искусно расставлены вдоль стен. В окнах, выполненных в старинном стиле, сидели кассиры на высоких табуретах. Все банковские служащие, сидевшие за столами, были одеты со вкусом. Люди ждали в извилистой очереди, расступаясь при каждом открытом окне. Всё казалось тихим и упорядоченным, старомодным и, по сути, вполне цивилизованным.

Сала сказал: «Надеюсь, Аль Капоне не ворвется с автоматом Томпсона».

Она улыбнулась. «Держу пари, банк построили в тридцатые годы, и всё в нём подлинное. Его отполировали, отремонтировали и сохранили всё оригинальное. Как будто перенеслась в прошлое. Послушайте меня, я уже понизила голос до шёпота».

«Знаете, я не помню, когда в последний раз был в банке. Теперь я все свои банковские операции провожу онлайн. Но, возможно, я бы изменил своё мнение, если бы мой банк выглядел вот так».

Тай вспомнил волшебный банк «Гринготтс» из Гарри Поттера. Планировка была довольно близка, если не считать гоблинов, дежурящих в окнах, и огромных люстр, висящих над головой. Они слышали, как люди переговариваются шёпотом, словно в соборе, и не раз слышали имя Ганни Сакс.

Они остановились у поста охраны – прекрасного резного постамента в стиле ар-деко. Рядом стоял высокий рыжеволосый мужчина с голубыми глазами и широкой улыбкой. Он был одет в отглаженную тёмно-синюю форму охранника. Сала подумал, что он выглядит таким же грозным, как пудель, даже с пистолетом-пулеметом в кобуре.

Они представились, показали мистеру Натаниэлю Хулихану свои документы и направились к богато украшенной лестнице в дальнем конце вестибюля. «Мистер

Офис Кэлхуна находится прямо за большим рядом окон, выходящих на этаж».

Тай поднял взгляд. «Зачем ему столько окон? Мне кажется, они будут отвлекать».

Мистер Хулихан откашлялся и наклонился ближе. «Когда мистер Кэлхун стал президентом, он разрушил стену и вставил большие окна. Это позволяет ему смотреть вниз, на пол, видеть клиентов, которые приходят каждый день, и ему нравится, что мы все делаем то, что должны. При мистере Генри всё было иначе».

Сала наклонилась к уху Тая, когда они поднимались по красивой, сверкающей лестнице. «Значит, мистер Калхун ЛаРок уже нас видел. Интересно, он знает, кто мы?»

«Держу пари, он уже это сделает к тому времени, как мы доберёмся до его офиса», — сказал Тай. «Вы готовы познакомиться с мистером Эксцентриком?»

«Как в «слишком богат, чтобы называться сумасшедшим»? Конечно».

Наверху лестницы их встретила очень красивая молодая женщина в трёхдюймовых шпильках, обтягивающей чёрной юбке-карандаш, которая не прибавляла ни фунта лишнего веса, и белой шёлковой блузке под чёрным жакетом в тон. У неё были великолепные тёмные волосы, растрёпанные вьющимися локонами, ниспадающими до плеч. Она одарила их широкой улыбкой, обнажив ровные белые зубы. «Я Кортни Уэлс, старший личный помощник мистера Калхуна. Мистер Хулихан позвонил, сказал, что вы из ФБР, и что вам необходимо немедленно поговорить с мистером Калхуном. Это из-за Ганни Сакс? Она уже умерла?»

Тай улыбнулся. «Нет, она не умерла. И да, мы хотели бы немедленно увидеть мистера ЛаРока. Спасибо, мисс Уэлс».

Кортни была слишком мала, чтобы скрыть своё разочарование. Она фыркнула, развернулась на тощем каблуке, подошла к великолепной двери из красного дерева, открыла её и просунула...

Входите. «Мистер Кэлхун, к вам пришли два агента ФБР, о которых я вам рассказывал».

Она отступила назад и жестом пригласила их войти.

Они вошли в большой квадратный кабинет, словно сошедший со страниц модного журнала 1930-х годов. Великолепный резной стол, стулья, диван и буфет музейного качества за столом были воплощением классического ар-деко. На буфете красовался ряд фотографий в рамках – разумеется, в стиле ар-деко – все они были запечатлены с супругой, с двадцати с небольшим лет и до наших дней, фотохроника их совместной жизни. За большим столом сидел единственный ребёнок мистера Генри. Он медленно поднялся и улыбнулся им. Калхун Ла-Рок выглядел примерно ровесником отца Тай, но, в отличие от отца, был ростом не меньше шести футов и трёх дюймов и худым, как зубочистка. На нём был сшитый на заказ тёмно-синий костюм в узкую белую полоску, белая рубашка и ярко-красный галстук, своего рода униформа, как синяя форма капитана патрульной службы штата Вашингтон с чёрным галстуком-бабочкой, которую носил её отец.