Парадокс (Фбр-триллер, №22) (Кэтрин Коултер) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 4)

У Кэлхуна ЛаРока были густые, словно оловянные, седые волосы с несколькими вплетенными черными прядями. Его брови были темными и густыми над карими глазами. Он помахал Кортни и очень вежливо попросил ее закрыть за собой дверь.

Кортни оставила дверь приоткрытой. Ла-Рок громко прочистил горло. Она с грохотом захлопнула дверь.

Кэлхун сказал: «Кортни раньше подслушивала у двери, поэтому я позаботился, чтобы они поставили более толстую дверь. Её раздражает, что она не знает всего раньше других».

«Почему вы ее не уволили?» — спросил Сала.

Тёмная бровь поползла вверх. «Разве вы её не видели , агент Порто? Она потрясающе красива, самая красивая девушка в Хаггерсвилле. Глядя на неё каждый день, поверьте, это компенсирует её мелкие, э-э, промахи, делает её ошибки почти незначительными. Она работает на меня с девятнадцати лет. Сейчас ей двадцать три.

Ты видела все эти волосы? Она знает, что мне нравятся локоны, развевающиеся во все стороны, поэтому она следит за тем, чтобы они такими и оставались. Ну, я знаю, вы же федеральные копы. Это из-за бедняги Ганни Сакса?

Калхун ЛаРок даже не вздохнул. В мозг и через рот.

Сала любил, когда люди его удивляли, их разнообразные воплощения никогда не переставали его удивлять.

Кэлхун встал, когда Сала подошёл, вручил ему свои документы, пожал руку и представил Тая. «Шеф Кристи из Уилликотт, а я из ФБР. Мы здесь не для того, чтобы говорить с вами о Ганни Саксе, сэр. Мы здесь, чтобы расспросить вас о вашем отце, мистере Генри ЛаРоке».

Тёмная бровь взлетела вверх. «Мистер Генри? Ради всего святого, почему? Старик пропал дольше, чем Кортни успел проголосовать. Он уже не новость. Погоди, неужели Чиф Мастерс что-то обнаружил за всё это время?»

«Нет, сэр», — сказал Тай.

Кэлхун вздохнул, снова сел и махнул рукой в сторону двух плюшевых зелёных кожаных кресел напротив своего стола. «Я как раз собирался рассказать о Ганни Саксе. Это новость дня, то, что все хотят знать. Ну что ж, решать вам, решать вам. Садитесь».

Он подался вперёд, скрестил руки и попытался изобразить достойного, серьёзного и обеспокоенного банкира, но ему это не удалось. Он выглядел слишком возбуждённым, как ребёнок рождественским утром, и было слышно, как он постукивает под столом. «Можете хотя бы сказать, умерла ли она?»

У этого человека вообще не было фильтра? Тай сказал: «Вы будете рады услышать, сэр, что с Ганни всё в порядке. Операция прошла успешно».

«Хм. Ну, хорошо. Полагаю, такое случается, даже в Хаггерсвилле».

Голос Калхуна понизился до тихого и доверительного. «Мне тоже однажды делали операцию. Мне удалили желчный пузырь. Должен сказать, какое-то время там было очень больно», — он улыбнулся. «Но мне очень быстро стало лучше, потому что жена вытащила меня из постели и провела по всей больнице, всё время твердя, что я великий целитель и, кроме того, желчный пузырь нужен только слабакам. Она была совершенно права. Что бы вы хотели узнать о мистере Генри?»

Тай устроился в очень удобном кресле. «Вы можете рассказать нам, почему у вас были разногласия с отцом, мистер ЛаРок?»

«Я? В ссоре с мистером Генри? Кто тебе это сказал? Он был популярным стариком.

— ну, он не был старым, когда я был мальчишкой, не думаю. В детстве он был слишком занят, чтобы проводить со мной много времени. Не помню, чтобы он когда-либо устраивал мне бейсбольный или футбольный матч. Он никогда не приходил на мои баскетбольные матчи, наверное, боялся, что банк обанкротится, если он не будет уделять этому всё своё внимание. Он был настолько увлечён этим. Он либо запирался в своём кабинете, либо гулял, особенно по вечерам. Мой отец был очень популярен, но, думаю, вы это уже знаете.

«Если подумать, оглядываясь назад, я не думаю, что он меня особенно любил. Не знаю почему, но вот так. Но, с другой стороны, он и мою маму не особо любил. Он начал спать с этой ужасной миссис Чемберлен на почте ещё до смерти моей мамы, по крайней мере, так я слышал позже. Так продолжалось годами, пока старик наконец не умер, хотя, честно говоря, это было не его решение».

«Умер?» — медленно повторил Сала, подняв бровь. «Нет, это было не его решение.

Мы знаем, что ваш отец был жестоко убит.

«Да, вы правы, конечно. Я никогда не понимал, зачем убийце нужно было убивать его таким ужасным способом». Кэлхун посмотрел на свои часы Breitling, понял, что это неразумно, и снова поднял взгляд. «То есть, пуля дала бы тот же результат, верно? Моего отца до сих пор очень не хватает, спросите любого в городе. Помню, на его поминках в крематории были только стоячие места». Кэлхун помолчал, нахмурившись, глядя на свою ручку Montblanc. «Теперь, когда я об этом думаю и буду до конца честен, этот старик был для меня настоящим сукиным сыном. Но мы делали вид, что по большей части хорошо ладим, без драматичных ссор».

Тай снова сказал: «Сукин сын? Как же так, мистер ЛаРок…»

«Калхун, пожалуйста».

Тай наклонился вперёд. «Калхун. Как он мог быть сукиным сыном?»

«Ты меня слышал. Он был Санта-Клаусом для всех в городе, но не для своей жены и сына, даже для себя. Он ни разу не навестил меня в Дартмуте, дал мне ровно столько денег, чтобы я мог есть. Разве это не подходит?»

Да , предположил Тай, так оно и есть , но она добавила: «Я вижу, что его поведение ранит тебя».

«Да, но я тут ною, а его нет уже пять лет. Я его почти не видел, пока мы с женой не переехали из Балтимора обратно в Хаггерсвилл, и тогда он неожиданно назначил меня управляющим банком и объявил, что уходит на пенсию.

«Думаю, ему пришлось поставить меня во главе, выбора не было, ведь он был большим ценителем традиций, а я был его единственным ребёнком. Он решил оставить мне этот банк и свои деньги. Он знал, что я умён и не стану разорять его банк. Видите ли, я двадцать лет управлял банком в Балтиморе и показал ему, что могу делать это очень хорошо». Кэлхун на мгновение замолчал. «Жаль, что он не прислал мне немного этих денег, когда я учился или только начинал.

«В конце концов, думаю, это значит, что он не был во мне так уж и разочарован, не так ли? Он бы даже оставил мне свой чудовищный дом, если бы я не сказала ему, что он мне не нужен».

Он начал перебирать «Монблан» длинными тонкими пальцами. «Он оставил свой дом Хаггерсвиллу. Его кабинет сохранили как святилище, ничего не трогали. Кажется, моя старая спальня теперь превратилась в кладовку. В последний раз, когда я туда заглядывал, там были сложены коробки с бумагой. Все мои постеры с Уилтом исчезли».

Сала спросил: «Знал ли твой отец, что ты о нем думаешь?»

«Конечно, когда я стала взрослой и сама зарабатывала на жизнь, я ему рассказала. Казалось, его это не особо беспокоило. Помню, он надо мной посмеялся, сказал, чтобы я с этим смирилась. Вот и всё». Калхун поднялся, и Тай с Салой это явное пренебрежение проигнорировали. Он снова сел и вздохнул.

Тай сказал: «Мистер ЛаРок, Калхун, кто, по-вашему, убил вашего отца?»

«Понятия не имею, шеф. Шеф Мастерс тоже никогда не имел представления. Никто не имел представления. У моего отца не было врагов, как я уже говорил, все его любили. Спросите любого в городе».

«Ты любила его, Кэлхун?»

«Наверное, я так и думал, ведь он был моим отцом. Моя жена всегда смеялась над историями, которые я ей рассказывал о том, как он обращался с моей мамой и со мной. Она говорила, что у него какая-то сумасшедшая интуиция, и пусть забудет об этом».

Сала спросил: «Вы когда-нибудь видели, как ваш отец носил большую пряжку на ремне в виде звезды Давида?»

Кэлхун отстранился. «Я слышал разговоры о странной пряжке ремня, которую нашли в озере, и именно из-за неё Ганни Сакса сразили. Ты правда думаешь, что она принадлежала мистеру Генри?»

«Да», — сказал Сала. «Я полагаю, вы видели, как он его носил?»

Калхун покачал головой. «Ганни совершила ошибку, и это понятно, ведь она

— Он пошевелил пальцами у головы и закатил глаза. — Это не мог быть мистер Генри. Он всегда носил подтяжки, хотя они ему и не нужны были.

Подними штаны. Он был худым, как я. Однажды я купил ему ремень из кожи аллигатора на Рождество, но он его так и не надел. Только красные подтяжки. Он всегда говорил, что настоящие мужчины носят подтяжки, как его отец до него. Держу пари, его даже кремировали в этих красных подтяжках. Кэлхун замер. «Разве это не странно? Он никогда не предлагал мне носить подтяжки, никогда мне их не дарил, так что я их никогда не носил».

«Я тоже нет», — сказал Сала.

Тай спросил: «Почему вы называете своего отца «мистер Генри»?»

«Эй, так его все всегда называли, и моя мама тоже».

Сала спросил: «Вы сказали, что мистера Генри кремировали. Что вы сделали с его прахом?»

«Его прах? О, я развеял его в Балтиморе, у мыса Фелс-Пойнт, над рекой Патапско. В тот день был шторм, и мне не хотелось ехать на машине до самого океана».

«Урна все еще у тебя?»

Кэлхун на минуту задумался и нахмурился. «Кажется, я отдал его в комиссионный магазин. Бедные тоже умирают, так почему бы не завести настоящую урну для праха своих близких? У мистера Генри была лучшая урна, какую можно было купить за деньги, керамическая, насколько я помню».

Когда Сала и Тай ушли, Кортни Уэлс откинула в сторону свои прекрасные вьющиеся волосы и кивнула в сторону лестницы. Тай одарил её широкой улыбкой и прошептал: «Ему не терпится всё тебе рассказать».

Тай сказал Сале: «Этот человек подлежит сертификации».

«Или ему нравится притворяться, что его можно сертифицировать».

«И ему это сходит с рук, а это значит, что он совсем не глуп».

«Нет, Кэлхун совсем не глуп. И он, и миссис Чемберлен согласны, что мистер Генри никогда не носил ремни, только красные подтяжки. Так как же застегивалась пряжка его ремня…»

по словам Ганни Сакса, оказались в озере Мэсси со всеми этими костями? Это должно означать, что мистера Генри не кремировали, и его кости остались на дне озера Мэсси.

«И когда его бросили, на его ремне была пряжка со звездой Давида.

Или, — добавил Тай, — Ганни Сакс во всем неправ, и мы гоняемся за жирафами.

Но кто-то пытался ее убить.

Зазвонил её телефон. Звонила Люли Сакс. Ганни полностью проснулась, и в ней было что-то совсем другое.

Общественная больница Хаггерсвилла

Поздно вечером во вторник

Сала и Тай остановились, чтобы поговорить с офицером Ромеро Диасом, сидевшим у палаты Ганни Сакс в отделении интенсивной терапии. Ему было под тридцать, он был накачан, слишком красив для собственного блага, и Тай был уверен, что он разобьёт ему сердце. Он заверил их, что им не о чем беспокоиться: никто не причинит Ганни вреда. Его голос изменился, когда он произнёс её имя.

«Ты заботишься о ней», — сказал Тай.

Диас сказал: «Конечно, мы выросли вместе. Я всегда считал её милым ребёнком и такой красивой. Никто к ней не приблизится». Он коснулся пальцами кобуры своего «Беретты».

Тай и Сала протиснулись в маленькую кабинку и встали рядом с мисс Сакс и Чиф Мастерс.

Лули подняла взгляд, продолжая гладить дочь по лицу. «Ганни снова уснула после того, как ей ввели обезболивающее внутривенно. У неё сильно болела голова». Она помолчала, собираясь с мыслями. «Говорят, у неё образовался тромб — субдуральная гематома, которая давила на мозг. И хирург, и медсестры говорят, что сейчас её показатели в порядке». Она помолчала, сглотнула. «С ней всё будет хорошо».

«Вы сказали, что она была другой?» — спросил Тай. «Что вы имели в виду, мисс Сакс?»

Чиф Мастерс сказал: «Вообще-то, я сказал Люли, что она другая. Люли вышла на минутку, когда Ганни открыла глаза. Она на секунду растерялась, потом улыбнулась и назвала меня прозвищем, которым меня годами никто не называл — БПД, что означает Большой Злой Дэн. Я даже не знал, что Ганни знает это имя».

«Вы называли его этим прозвищем, мисс Сакс?» — спросил Тай.

«Да, как и все остальные, когда он был моложе, до того, как стал Главным Мастером, но это прекратилось, когда Ганни была маленькой девочкой». Она коснулась кулаком его

рука.

Шеф Мастерс запустил пальцы в густые волосы. «Да-да, когда я наконец решил повзрослеть, больше никаких барных драк, гонок на «Мустанге» по городу и, в общем, пуганий до смерти».

Лули сказала: «Мне очень понравился этот Мустанг».

«Да, я тоже, но мой отец ликовал и радовался, когда я наконец его продал».

Он на мгновение замер, затем взял Ганни за неподвижную бледную руку, прекрасную руку с длинными узкими пальцами и короткими, накрашенными лаком ногтями. «Как я уже говорил Люли, улыбка Ганни, то, как она смотрела на меня, говорила со мной, она казалась какой-то другой. Она впитывала меня, сосредоточивалась на мне. Я никогда не видел, чтобы Ганни смотрела на меня так. В её глазах было настоящее понимание. Потом она как будто захныкала, прошептала, что у неё болит голова, и я позвал медсестру. Как и сказала Люли, медсестра ввела ей что-то обезболивающее внутривенно, и она снова уснула».

«Ганни была на грани сна, когда я вернулась, и больше не разговаривала», — сказала им Лули. Она глубоко вздохнула. «Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, Дэн. Хотя это странно. Она назвала тебя ДБД после всех этих лет? Первое, что она сказала, когда проснулась и увидела тебя?»

Он кивнул. «Я думал об этом с тех пор, как ты позвонила Тай, Лули. Должен сказать, когда Ганни улыбается, это всегда мило, ласково, и ты знаешь, что за этой улыбкой скрываются только добрые мысли, без сарказма, без иронии. В улыбке Ганни нет никаких скрытых смыслов. Всё прямо, на виду у всех».

«Он пытается сказать в вежливой форме, что Ганни проста. Всё лежит на поверхности. Она простодушна, открыта, по-детски наивна, можно так сказать».

Он кивнул. «Хорошо, но не в этот раз, Люли. Когда она мне улыбнулась, она была здесь, со мной, и её глаза горели от волнения, когда она пыталась вспомнить, что произошло, и понять, где она была. Скажу тебе, её взгляд, казалось, проникал прямо в меня… не знаю… извини, я плохо объясняю».

Люли легонько положила руку ему на плечо. «Скоро увидим, когда она проснётся».

Сала сказала: «Прежде чем она это сделает, давайте поговорим минутку о Генри ЛаРоке. И миссис Чемберлен, и Калхун ЛаРок сообщили нам, что его отца кремировали».

Люли моргнула, глядя на них. «Мистер Генри? Да, всё верно, его кремировали в крематории «Спэрроу». Там также есть мемориальные комплексы, и почти все жители города были там. Прощания не было из-за способа его убийства».

Чиф Мастерс сказал: «Он выглядел так, будто прошел через испанскую инквизицию.

Им пришлось его прикрывать».

Лули сказала: «О, понятно, ты удивляешься, как пряжка его ремня оказалась в озере Мэсси среди всех этих костей. Как такое возможно? Но его действительно кремировали.

Мог ли Ганни ошибиться?

Сала сказала: «Тогда зачем кому-то понадобилось пытаться убить её, мисс Сакс? На неё напали из-за этой пряжки на ремне. Она сказала, что видела её, и по какой-то причине мистер Генри велел ей сохранить это в тайне, взял с неё обещание никому не рассказывать, включая вас. Ни миссис Чемберлен, ни Кэлхун никогда не видели эту пряжку на ремне.

Они сказали, что он носил только подтяжки.

«Верно», — сказал Чиф Мастерс, — «красные подтяжки. Но зачем ему показывать Ганни именно эту пряжку ремня? Почему Ганни должен был хранить это в тайне? В конце концов, она принадлежала ему».

Лули сказала: «Почему она не рассказала мне об этом после того, как его убили пять лет назад? В конце концов, какое значение имеет тайна после его смерти?»

Чиф Мастерс сжал её руку. «Держу пари, она забыла, Лули, и это просто вылетело у неё из головы. Мне кажется, Ганни всегда жила здесь и сейчас, то есть, когда могла сосредоточиться. Она всегда принимала всё, что попадалось ей на пути, не подвергая сомнению. Говоришь ей что-то сделать, она делает, а потом забывает».

«Да, это правда, — сказала Люли. — Но почему мистер Генри взял с неё клятву хранить тайну?

Какое мистеру Генри до этого дело? Это всего лишь дурацкая пряжка ремня, не более того. Вот почему её история показалась мне такой странной.

Тай поднял трубку. «Миссис Чемберлен сказала нам, что Ганни работал в крематории «Спарроу» до того, как открылось почтовое отделение».

«Да, так и было», — сказала Лули. «Миссис Спэрроу — Элейн Спэрроу, мать Лэндри и Эрика — наняла Ганни в помощь миссис Чаггер на стойке регистрации. Она встречала людей, раздавала печенье на поминальных службах, иногда отвечала на телефонные звонки».

Ну, знаешь, всякая всячина, ничего слишком сложного». Она помолчала. «После того, как родители Спэрроу умерли, и Лэндри женился на Сьюзен, она стала начальницей Ганни. Ганни очень нравилась Сьюзен, но её беспокоило зрелище мёртвых, особенно когда их запихивали в печь и сжигали. Я спросила её, как это возможно, ведь её работа не требовала присутствия рядом с местами кремации. Оказалось, что она оказалась не в том месте не в то время, и это её напугало. Сьюзен сказала мне, что сожалеет о потере Ганни. Она сказала, что Ганни очень хорошо относился к скорбящим родственникам.

Члены, очень чуткие и нежные. А потом, Дэнни, ты устроил её на почту.

Чиф Мастерс кивнул. «Лули, Ганни сжала мою руку. Она снова приходит в себя».

Ганни почувствовала лёгкий свет у своих век, не слишком яркий и не болезненный, но успокаивающий и тёплый, успокаивающий. Голова теперь не болела, только какая-то тяжесть, словно груз давил на неё, и разве это не странно? Она медленно открыла глаза, посмотрела на прекрасное лицо матери, затем на крёстного и двух незнакомцев позади них, мужчину и женщину, примерно её возраста, которые были полностью сосредоточены на ней, с серьёзными лицами. Они были из церкви? Она умирала?

«Ганни? Малыш?»

Голос её матери, словно нежный, чистый звон колокольчиков, когда она успокаивала её после кошмара или когда говорила, какая она замечательная, когда Ганни сдала необходимые для окончания школы оценки. Когда это было в школе? Это, должно быть, было очень давно, не так ли?

Она снова услышала голос матери, почти у своей щеки: «Ты можешь поговорить со мной, Ганни?»

Ганни. Она вдруг вспомнила бег с мешками, когда ей было шесть лет, и всем детям приходилось бежать к финишу с мусорными мешками, закреплёнными под мышками. Она спотыкалась, а Берти Уайман обозвал её мешком. И это прозвище прилипло. Это было лучше, чем другие прозвища, которые давали ей дети, вроде «болван» и «дурочка». Она никогда не жаловалась матери, потому что эти прозвища её не так сильно возмущали, как те, которые она слышала от взрослых, простые, но всегда очень милые. После гонки с мусорными мешками Ганни стала тем, кем её называли все, включая маму. Мама сказала, что это мило и забавно, хотя теперь она поняла, что мама ненавидела это прозвище и просто пыталась извлечь из него пользу. Но она смирилась с тем, что её называют Ганни, правда, не особо задумываясь об этом.

Но теперь она поняла, что это неправильно. Ганни – не то имя. Она хотела, чтобы это имя знала её мать, хотела, чтобы это имя знал и её крёстный. Она прошептала: «Мама, пожалуйста, зови меня Ли. Это моё имя. Ли Энн Сакс. Ганни звучит как имя какого-то морского пехотинца. Ганни была ничего, когда я была маленькой, но сейчас уже нет».

Наступила полная тишина. Ли услышала, как мать втянула воздух. Она чувствовала тяжесть их взглядов, множество невысказанных вопросов, повисших в воздухе, тяжёлые, как…

тяжесть на ее голове.

«Я давно уже не была ребёнком, мама, — прошептала она. — Я уже взрослая.

Я тоже хочу пить».

Первым заговорил её крёстный, его голос был успокаивающим, как мягкий свет. «Без проблем, Ли. Мне может понадобиться время, чтобы привыкнуть, так что будь терпелива». Он сунул ей в рот соломинку. «Помедленнее, Ганни… Ли… очень медленно, хорошо, дорогая?»

Это было похоже на райское наслаждение, и ей захотелось быстро выпить весь стакан воды, одним большим глотком, но она почувствовала, как где-то в груди нарастает боль, и остановилась.

«Спасибо», — прошептала она. Мать легонько поднесла к её губам салфетку.

«У вас что-нибудь болит?»

«Не совсем, я слишком быстро пила». Она улыбнулась своему крёстному, а затем, глядя поверх него, на симпатичных мужчину и женщину. «Кто вы?»

Лули поцеловала дочь в щеку и выпрямилась. «Дорогая, позволь представить тебе агента ФБР Салу Порто из Вашингтона и шефа полиции Тай Кристи из Уилликотт».

Они подошли и показали ей свои удостоверения. Ей очень понравился наряд шефа Кристи: чёрные джинсы, заправленная белая рубашка, строгий чёрный пиджак. У неё были такие классные волосы, тёмно-каштановые, с локонами до плеч, и прекрасные зелёные глаза, возможно, цвета мха. Она была выше Ли и в отличной форме, как говорил её крёстный, что было большим комплиментом.

Агент Порто был высок, с волосами и глазами тёмными, как у архангела, острыми скулами и выразительным лицом. Он был действительно очень красив. Она улыбнулась и кивнула.

«Приятно познакомиться с вами обоими. Вы здесь из-за моей аварии?»

Лули отошла в сторону, чтобы Тай мог встать рядом с Ли. Тай взял её за руку и увидел в её глазах неуверенность, но также осознанность и полную сосредоточенность на том, что Тай собирался сказать. Главный Мастерс сказал, что, когда она проснулась, она изменилась. Это ли он имел в виду? Она спросила: «Кто-то ударил тебя по голове, Ли. Мы здесь, чтобы выяснить, кто это сделал. Можешь ли ты вспомнить что-нибудь, что слышал или видел, чтобы помочь нам выяснить, кто тебя ударил?»

«Кто-то ударил меня по голове?» Резкая боль заставила её на мгновение сжаться. Она подняла руку и потрогала толстую повязку. Медленно, не отрывая взгляда от Тая, она покачала головой.

Ли не выглядела замедленной, она выглядела озадаченной, что было вполне объяснимо после того, как ее ударили по голове.

Ли посмотрела на мать. «Мама, я не понимаю. Меня кто-то ударил?

Почему? Я — мисс Умница, даже ты меня так называл. Почему кто-то ненавидит меня настолько, чтобы дать мне подзатыльник?

Сала занял место главного магистранта. «Мисс Сакс, боюсь, вас кто-то ударил, вы потеряли сознание. Вам сделали операцию, но не волнуйтесь. Всё прошло хорошо, и главный магистрант приставил к вам офицера Диаса. Он прямо у входа в кабинку».

На её лице появилась лёгкая улыбка. «Ромеро? Охраняет меня? Помню, он ударил Кита Мортона ремнём, когда тот пытался меня поцеловать. Я очень хотела, чтобы Ромеро поцеловал меня, когда мне было шестнадцать». Она замолчала, и тень сожаления, грусти пробежала по её лицу.

«Потом он вырос, а я — нет».

Тай невольно сжал её руку. Она спросила: «Ты помнишь, как сегодня утром вышел с почты?»

Ли медленно покачала головой, поморщилась, закрыла глаза и откинулась на жёсткую подушку. «Где ты меня нашёл?»

Сала сказал: «Главный мастер нашел тебя за мусорным контейнером в переулке между химчисткой и хозяйственным магазином».

«Счастливчик Хаммер», — сказал Чиф Мастерс, легонько откидывая волосы Ли со лба, чтобы прикрыть часть белой повязки. «Мне позвонил агент ФБР, работающий на горячей линии, где можно найти пряжку ремня со звездой Давида, и я очень быстро добрался до тебя и привёз в больницу. Ты провёл в операционной три часа. Доктор Элис клянётся, что с тобой всё будет хорошо, не волнуйся».

Тай сказал: «Вы помните, как шли в переулок, чтобы позвонить, мисс?»

Сакс?»

Ли медленно покачала головой. «Извини, но это всё пустое».

«Что последнее ты помнишь?» — спросил ее Сала.

Она нахмурилась. «Я помню, как разговаривала с миссис Чемберлен, но не помню… погодите, у меня, кажется, был какой-то вопрос о мистере Генри. Но зачем? Ведь мистер Генри давно мёртв, так зачем мне задавать миссис Чемберлен вопрос о нём?» Она слегка пожала плечами. «Что бы это ни было, я, наверное, думала, что она знает, ведь они с мистером Генри спали вместе задолго до того, как его убили».

Люли не могла поверить своим ушам. Ганни – Ли – говорила о романе миссис Чемберлен и мистера Генри? Не о том, что они были особенными друзьями, нет, о том, что спали вместе, – говорила она об этом, как взрослая. Она чувствовала себя так, будто её ударили по голове. Что происходит с её дочерью?

Тай подумала показать Ли фотографию пряжки ремня на своём телефоне, чтобы оживить её воспоминания, но вместо этого она сказала: «Ты думала о мистере Генри, потому что вчера в Уилликотт была пресс-конференция. Агент ФБР показал пряжку ремня, особенную, с золотой звездой Давида. Её нашли среди множества человеческих костей на дне озера Мэсси. Всех, кто узнал её, попросили позвонить на горячую линию, что ты и сделала, Ли. На самом деле, ты была единственной, кто позвонил…

Горячая линия с любой достоверной информацией. Вас сбили с ног, прежде чем вы успели что-либо сказать агенту, который с вами разговаривал. Он подумал, что с вами что-то случилось, и немедленно позвонил Чиф Мастерсу, который и нашёл вас в том переулке. Затем агент позвонил, чтобы предупредить нас, и мы приехали сюда как можно быстрее.

Шеф Мастерс закрыл глаза на чудовищность того, что могло бы произойти, если бы не тот агент ФБР, который проявил заботу и предпринял действия.

Ли словно прочитал его мысли. «Если бы ты меня не нашёл, я бы погиб, верно? Спасибо, Дэн, что спас меня».

Ему было не по себе слушать эту молодую женщину, которую он любил, но всегда считал особенной – да, простую, неспособную существовать в этом большом и жестоком мире без доброты и защиты окружающих. Где же эта девушка?

«Пожалуйста», — сказал он. «Главное, дорогая, теперь ты будешь рядом и сможешь вытереть слюни с моего подбородка в туманном будущем».

Люли рассмеялась. «У меня тоже подбородок. Тебе больно?»

«Немного. Голова, кажется, на неё навалился бетонный блок и давит. Мама, в туманном будущем у тебя на подбородке, возможно, будет кремовая глазурь, но слюни пускать нельзя».

От входа в кабинку раздался мужской голос: «Что там со слюнями?

Кто бы это ни был, неважно.

Представив Тай, Салу и Ли своему хирургу, Люли сказала: «Доктор Элис, я рада, что вы здесь. Полагаю, медсёстры позвали вас, потому что Ганни — Ли — пришла в себя? Но она ничего не помнит о том, что произошло».

«Это не редкость, мисс Сакс. Это почти ожидаемо после перенесённой ею травмы. Посттравматическая амнезия обычно проходит за день-два».

Лули понизила голос. «Доктор Эл, не знаю, как это сказать, но Ли, кажется, ещё более бодрствует, проводит с нами больше времени, чем обычно. Как будто она как никогда остро осознаёт всё вокруг».

Он кивнул. «Это действительно приятно слышать. Пациенты иногда могут казаться сверхбдительными вскоре после черепно-мозговой травмы, своего рода защитная реакция, можно сказать. Я бы сказал, что беспокоиться не о чем. Она скоро снова будет собой».

Лули не сдавалась. «Я хочу сказать, доктор Эл, что для тех из нас, кто хорошо знает Ли (вы, конечно, никогда с ней не встречались), она кажется очень сосредоточенной, необычной, в хорошем смысле, наверное, но никто из нас до конца не понимает, что это такое.

Может, это и означает. Честно говоря, до того, как её ударили по голове, она была простоватой, а теперь — нет.

Доктор Эл пристально посмотрел на неё, затем на Чифа Мастерса, который кивнул. «Это озадачивает, мисс Сакс. Вот что я вам скажу. Почему бы вам не позволить нам с Ли обсудить это вместе, пока я провожу неврологический осмотр? Пожалуйста, оставьте меня с ней наедине. У нас будет достаточно времени поговорить позже».

Доктор Элис вывел их из палаты, задернул занавеску над входом в палату, и они оказались рядом с офицером Диасом.

Он встал. «С Ганни всё будет в порядке, мисс Сакс?»

Лули улыбнулась красивому молодому человеку, которого так отчаянно хотела видеть её девушка с прилавка Глори. А Ли хотел, чтобы он поцеловал её, когда ей было шестнадцать? «Её зовут уже не Ганни, Ромеро, а Ли. Это её настоящее имя, и теперь она хочет, чтобы её так называли». Диас склонил голову набок, и Лули похлопала его по руке. «Ты привыкнешь называть её Ли. Она пока ничего не помнит о том, что произошло, но скоро, возможно, начнёт. Пожалуйста, присматривай за ней, хорошо?»

«Я же говорил вам, меня никто не обойдет, мисс Сакс», — сказал Диас и изо всех сил старался выглядеть на десять лет старше и жестче, чем Рэмбо.

На большом центральном посту медсестер царило волнение, и они, обернувшись, увидели высокого мужчину, одетого в сшитый на заказ светло-серый костюм в тонкую полоску, направлявшегося к ним.

Сала узнал его на встрече с представителями правоохранительных органов на Хилле. Это был председатель, конгрессмен Эндрю Мел. Что это было?

«Кто это?» — громко произнес Главный Мастерс.

Лули просто сказала: «Это конгрессмен Эндрю Меллон. Я назвала его Дэнни.

Он имел право знать, что произошло. Признаю, я удивлён, что он пришёл, а не прислал помощника. Он шёл к ней, не отрывая взгляда от её лица.

Лули поняла, что это доставляет ей удовольствие, и разве это не странно после стольких лет? Эндрю впервые увидел её на публике. Она быстро подошла к нему, и он взял её за руки. Все смотрели, как он наклонился, чтобы заговорить с ней.

Он имел право знать, что произошло. Что она имела в виду? Тай наблюдал, как высокий, представительный мужчина с тёмно-серыми волосами обнял Лули Сакс, прижал её к себе, шепча что-то ей в волосы, утешая. Затем он протянул ей платок, чтобы вытереть глаза. Она неуверенно улыбнулась, взяла его за руку и подвела к ним.

«Эндрю, познакомься с тремя полицейскими Ли», — представила она всех. «Они здесь, чтобы выяснить, кто навредил ей. Думаю, стоит представить тебя как конгрессмена Мэлоуна».

Конгрессмен Мэл Он поднял аристократическую чёрную бровь. «С Эндрю всё в порядке, Люли.

Итак, что делают здесь ФБР, начальник полиции из Уилликотт и начальник полиции Хаггерсвилла в связи с делом молодой женщины, сбитой в переулке?

Люли сказала: «Как я уже говорила тебе, Эндрю, это довольно сложно».

Мелон кивнул. «Наш представитель сообщил мне о пресс-конференции, которая проходит в Уилликотт, округе, который находится в моём районе, и поэтому представляет для меня интерес. Я видел её.

Агент Порто?»

Пока Сала рассказывал конгрессмену о ситуации, доктор Элис вышел из кабинки, увидел, что к группе присоединился хорошо одетый незнакомец, и автоматически кивнул ему. Он сказал Лули: «Мисс Сакс, результаты её неврологического осмотра не выявили никаких серьёзных отклонений. Ей нужен покой, и это сейчас для неё самое лучшее». Он кивнул группе и направился к центральному посту медсестёр.

«Сэр», - сказал Тай конгрессмену Мэлу, - «я, конечно, узнал вас, поскольку вы наш представитель, но я удивлен, что вы действительно пришли сюда лично, чтобы узнать о состоянии здоровья избирателя».

Он одарил её очаровательной улыбкой, тёплой и располагающей, обнажив слегка кривоватый передний зуб. «Конечно, я приду, шеф Кристи. Я давно знаю Люли и её дочь. Нам с Люли нужно поговорить».

ПО ДОРОГЕ В ФОРТ-ПЕССЕЛ, ВИРДЖИНИЯ

ВТОРНИК ВЕЧЕР

Виктор, почему мы на шоссе I-95? Ты же знаешь, я ненавижу все эти пробки, все эти скопления машин. почти друг на друге, все эти неудачники, пытающиеся вернуться домой в свои скучные маленькие Дома к их скучным детишкам. Это чёртов час пик, разворачивайтесь и поехали! Возвращаюсь в Вашингтон. Хочу всадить этому убийце Райли прямо между его тупыми глаза.

«Я же говорил тебе, Лиззи, что не позволю тебе убить его, пока ты не скажешь, где твоя мама спрятала деньги. Я же говорил тебе, что, похоже, Райли залёг на дно, наверное, Савич предупредил его, чтобы он какое-то время держался подальше. Так что сначала мы поедем в Форт-Пессель, к твоей маме. Покажешь мне деньги, а через пару недель я даже разрешу тебе съездить туда, где живёт Райли».

Если я скажу, ты поклянешься, что позволишь мне всадить ему пару пуль в голову?

"Да."

Виктор почувствовал прикосновение ее влажных губ к своей щеке, лизание ее языка.

Он ощутил прилив вожделения, а затем что-то знакомое разлилось по всей его душе.

Он вспомнил дневник ее матери, тонкую белую книжечку, которую она прятала в маленьком тайнике за плинтусом под кроватью. Он незаметно наблюдал за ней. Когда она спрятала его, он вытащил и увидел, что она перечислила все банки, которые ограбила банда, убитых ими охранников, убитых ими людей, которые вмешались, сумму денег, украденных из каждого банка, и сколько у нее осталось после выплаты всем акций. Все записи были записаны паучьим черным почерком Дженнифер Смайли. У него не было времени прочитать все, он не знал, есть ли какая-то зацепка о том, где она спрятала деньги. Если он сможет добраться до этого блокнота, возможно, ему не понадобится Лисси, чтобы рассказать ему. С другой стороны, возвращаться туда было рискованно, и, возможно, ФБР уже нашло блокнот. Тем не менее, это было умное место для тайника, так что, возможно, и нет.

«Лисси, ты помнишь маленькую записную книжку своей матери?»

Нет, я даже не знала, что у мамы есть блокнот. Зачем ты об этом говоришь?

Ты меня отталкиваешь, Виктор? Слушай, я голоден, мы съели всего пару... Тако на обед. Когда мой желудок урчит, он заставляет эти ужасные скобы тянуться, заставляет им больно.

«Я знаю, что ты любишь жареную курицу по-южному и картофельное пюре, поэтому мы остановимся и купим тебе немного».

Забудь про картофельное пюре. Я хочу овсянку, Виктор. Я тоже давно не ела овсянку. длинная. Эй, мне очень нравятся твои усы и очки, они делают тебя крутым и... Опасный и умный. Меня это возбуждает. После ужина давай остановимся ненадолго.

Он снова почувствовал ее теплое дыхание, почувствовал, как она лизнула его щеку.

Он покачал головой. «Да ладно тебе, Лиззи, прекрати, ты чуть не заставила меня врезаться в машину сзади. Слушай, час пик уже почти прошёл, все рабочие пчёлы уже начали сбрасывать шкуру. Не смей меня больше облизывать, пока, ладно? Я найду, где нам поужинать».

И никто не узнает моего парня. Ты выглядишь очень круто, Виктор, и, возможно, немного... Немного подло. В самый раз.

Он насвистывал, когда вошёл в закусочную «Золотой гусь» в маленьком городке Уинслоу, штат Вирджиния, и юркнул в потрескавшуюся кожаную кабинку. К его столику подошла хорошенькая блондинка с карандашом за ухом, в шортах и откровенном топе, оглядела его с ног до головы и ухмыльнулась. «Эй, готов к барбекю?»

«Нет, не сегодня», — сказал Виктор. «Жареный цыплёнок, двойная порция, ах, и немного овсянки». Он увидел, что Лисси широко улыбается. Он добавил, обращаясь к официантке: «Побольше масла в овсянку, пожалуйста».

Обе порции были огромными, и когда от последнего куриного крылышка остались одни кости, Виктор прижал руку к животу. Он был сыт и его слегка подташнивало.

Слишком много жира. Он подумал обо всех жареных лобстерах и жареных цыплятах, которых съел за свою короткую жизнь. Лиззи должна была бы радоваться, но не радовалась.

Эта маленькая сучка флиртует с тобой, Виктор. Она постоянно возвращается сюда, нажимая Всё ближе и ближе, говоря с тобой этим развратным голосом. Ты показал ей эту пачку денег на Цель, не так ли, заинтересовать её? Ты хочешь заняться с ней сексом, потому что у меня есть... Скрепки в животе, и это ужасно болит? Ты спишь с ней, Виктор, и я её пристрелю. жопа.

Он никогда раньше не видел ревности Лисси и понял, что это возбуждает его, словно магнит для цыпочек. Он расправил плечи, широко улыбнулся официантке, когда она подошла, и протянул ей стодолларовую купюру. «Я Виктор, а на вашем бейджике написано Синди. Очень красивое имя. Эй, оставь сдачу. Может, после работы выпьешь со мной стаканчик холодного чая, остынешь? Или сходим куда-нибудь».

Синди Уилкокс приняла решение мгновенно. Виктор выглядел мило, даже сексуально с этими длинными волосами и козлиной бородкой. Честно говоря, ей было скучно. Она посмотрела на свои iWatch, подарок женатого брата на прошлое Рождество. «Ещё тридцать пять минут, и я закончу. Слушай, я очень вежливо спрошу у Чака, можно ли мне уйти пораньше, как тебе такое?»

«Звучит заманчиво. Принесите мне стакан холодного чая, я вас подожду».

Виктор наблюдал, как Синди, плавно отступая назад за стойку, налила ему ещё чаю, выжала немного свежего лимона и бросила кубики льда. Он глубоко вздохнул, когда она наклонилась, чтобы поставить чай на стол, и почувствовал, как её грудь коснулась его руки.

Ощущение её было потрясающим. От неё пахло розами. Он знал, что Синди видела деньги и тоже хотела их получить. Он не винил её, не принижал её, застрявшую в этом провинциальном городке, в захудалой забегаловке с паршивым кондиционером и витающим в воздухе запахом смазочных материалов. Он мог бы отвезти её в хороший, прохладный мотель и посмотреть. Или, может быть, лучше пойти к ней домой. Он чувствовал, как гнев Лисси, густой и горячий, переливается на него, в него, слышал её шипение ему в ухо, и это было даже лучше, чем просто приятно.

Он улыбнулся и взглянул на часы. «У меня ещё есть время, прежде чем мне снова придётся отправиться в путь».

Десять минут спустя Виктор последовал за старым выцветшим зелёным «Мини Купер» Синди, петлявшим по полудюжине тихих, неосвещённых улиц. Было уже достаточно поздно, чтобы не было большого движения и не было криков детей. Все сидели дома, смотрели телевизор, а потом разошлись по спальням. Она заехала на подъездную дорожку двухквартирного дома среднего класса в неплохом районе, заглушила свой «Мини Купер», вышла и пошла к своей машине, покачивая бёдрами. Он вышел из «Крайслера».

Синди сказала: «Эй, неплохая машина, если не считать цвета. Зачем ты взял машину цвета рвоты? Она как арендованная, её никто никогда не угонит».

Виктор мягко ответил: «Вот именно поэтому. У меня однажды угнали машину, прекрасный белый «Мустанг», так что теперь я покупаю только уродливые тачки. Больше ни одной не угнали».

«Вы жили в плохом районе?»

Виктор вспомнил дом Дженнифер Смайли в тупике Форт-Пессела, всего в трёх-четырёх часах езды к юго-востоку от Уинслоу. Дом был неплохой, немного обветшалый, а район был преимущественно белым, провинциальным и любопытным. «Да, может быть», — сказал Виктор и уставился на её грудь.

Синди рассмеялась, прекрасно понимая, что он смотрит на своего сына, как ее называла мать.

«активы». Она знала, что выглядит хорошо. Он ни за что не вернется сегодня вечером в дорогу. Она приняла решение, пока помогала убирать засаленную кухню Чака, поэтому он отпустил ее пораньше. Она посмотрит, не станет ли этот худенький симпатичный чувак со всеми своими деньгами ее талоном на еду из этого паршивого городка. Он был красивее, чем тот пузатый мужчина средних лет, которого она встретила два года назад в казино «Мандалай Бэй» в Лас-Вегасе. Он выиграл десять тысяч в блэкджек и положил глаз на нее, полную красотку, а она поцеловала его, поздравила, сказала, как ему повезло. Он повел ее по магазинам, и она вернулась домой с двумя дизайнерскими нарядами, бриллиантовым браслетом и тремя парами туфель от Лубутена. Она оставила парня улыбающимся.

То же самое будет и с Виктором: она будет его умасливать, давать ему нужные обещания, чтобы он предложил взять её с собой, куда бы он ни поехал. Она представляла, что в той пачке денег, которой он сверкнул за ужином, было больше десяти тысяч, и она собиралась отрываться с ним, пока они не закончатся. Она тоже оставит его с улыбкой.

«Я включу кондиционер, как только мы поднимемся наверх. Он довольно быстро остынет. Пойдём, Виктор, забудем про холодный чай и выпьем немного бурбона. Это мой любимый напиток».

Виктор стоял позади неё, пока она открывала входную дверь, и удивлённо услышал, как Лиззи шепчет ему на ухо: « Хочешь развлечься, Виктор? Ладно, пойдём». поиграй с маленькой шлюхой.

Почему Лисси до сих пор не ревновала? Это сводило его с ума. Пора было поддать жару. Он прошептал себе под нос: «Нет, ты не хочешь с ней играть, Лисси, а я хочу. Она такая красивая. Пора мне насладиться. Оставь нас наедине».

Думаешь, что трахнешь её? Маловероятно. Как только мы поднимемся наверх, ну, ты... Вот видишь. Пора и мне, не только тебе, но и мне немного развлечься.

«Ты уже сегодня повеселилась. Мы сегодня утром взорвали церковь, Лисси.

Разве этого вам недостаточно?

Да, мы это сделали, но, эй, вам удалось кого-нибудь убить? Не слышал, чтобы вы это сделали.

Тот драгоценный агент ФБР, которого ты запер в чулане в Гейтвуде, он был там, весь здоровый. и крепкий, и даже гроб старой Октавии выдержал. Так что нет, я не собираюсь Скучаю по веселью. Мне нравится, как ты выглядишь мрачно и опасно. Думаю, маленькая шлюшка согласна. Со мной. Но тебе понадобится больше клея, иначе твоя борода отвалится.

«Ты что-то сказал, Виктор? Ах, наконец-то! От этой жары дверь становится липкой.

Входите, входите. Вы откройте окна, чтобы проветрить помещение, а я включу кондиционер.

Виктор вошёл в небольшой вестибюль, где стоял приставной столик с зеркалом, заваленный кучей почты, которая, по его мнению, больше всего напоминала счета. Бедная Синди, чаевые в закусочной, должно быть, не очень-то хороши.

Он последовал за ней в узкую гостиную с небольшой столовой и кухней на одного человека за ней. Стены у Синди были увешаны киноафишами, в основном с Джастином Тимберлейком, этим сумасшедшим. Было жарко и душно, поэтому он быстро открыл пару окон, чтобы впустить свежий воздух. Он подождал. Лиззи молчала. Может, она снова ревновала?

Он почувствовал прилив вожделения, когда Синди вышла из кухни с подносом, набитым двумя стопками, наполненными чем-то, похожим на бурбон. Без холодного чая, его вполне устраивало. Виктору нравилось, как её светлые волосы падали ей на левый глаз, и ей постоянно приходилось их откидывать. Она протянула ему стопку, затем подняла свою и чокнулась с его стопкой. «Вот, Виктор. Пей до дна».

Они выпили бурбон залпом. Виктору показалось, что горло взорвётся, настолько он был горячим. Бурбон был нехорошим, какая-то дрянь. Он умудрился не выплюнуть.

«Хочешь послушать музыку? Я принесу нам ещё бурбона через минуту».

Он чувствовал, как приближается Лиззи, всё ближе и ближе, готовая заговорить, её дыхание было горячим, зловонным, и он знал, что не сможет её остановить. Она не хотела играть, не хотела, чтобы он развлекался. Она обманула его и теперь собиралась повалить Синди.

Пустой стакан из-под бурбона отлетел в сторону, когда первый удар пришелся по левой ноге Синди.

Она отшатнулась назад и закричала: «Зачем ты это сделал? Что с тобой?»

Синди была сильной, она была в форме, но она знала, что не сможет победить, если он действительно на неё нападёт, по крайней мере, в долгосрочной перспективе. Она сама пригласила монстра в свою квартиру.

Страх на мгновение парализовал её, затем ярость. Она пнула его, целя ему в пах, как учил её брат Саймон. Но он согнулся в боку, когда бежал на неё.

и ее нога со всей силы ударила его в живот. Он отшатнулся назад, схватился за живот и завыл, словно она выстрелила в него, и он умирал. Он закричал, но это был высокий крик, больше похожий на вопль. «Сука! Ты пнула меня прямо по скобам!» В его руке появился нож. Она даже не видела, как он вытащил его из кармана брюк, и отступила на кухню. Он продолжал кричать на нее, проклиная ее, его голос все еще был высоким, истеричным, бессмысленным. Затем он бросился на нее, заперев ее на кухне. Нож был высоко поднят над его головой, и она увидела слезы, текущие по его лицу. Она схватила с плиты лопатку и ударила по ножу, отбив ее в сторону на мгновение, но он тыльной стороной руки выбил лопатку из ее руки.

Нож снова опустился на неё. Она пнула, но снова промахнулась, попав ему в бедро. «Ты, блюющая сучка!»

Она снова пнула его, и на этот раз попала ему прямо в пах. Он застыл, сжимая нож в кулаке, и уставился на неё, а затем рухнул на пол, стоная и держась за руки, переворачиваясь, ругаясь и плача. Синди подбежала, попыталась открыть входную дверь, но её снова заклинило, а руки стали скользкими от пота. Она дёрнула и потянула. Она услышала, как он, спотыкаясь, поднялся на ноги. Она услышала щелчок досылаемой пули.

ДОМ САВИЧЕЙ

ДЖОРДЖТАУН

СРЕДА УТРО

Шерлок насыпал хлопья «Чириос» в миску с хлопьями «Трансформеры» , прежде чем понял, что Шона нет рядом, чтобы их съесть. Он всё ещё был у бабушки. Она стояла посреди кухни, смотрела на миску и плакала.

Она почувствовала, как Дил прижал её к себе. Она уткнулась лицом ему в плечо и снова заплакала.

Она икнула, взяла себя в руки и наконец отстранилась. «Прости, я не знаю, что на меня нашло». Она потерла глаза. «Плакать, как дура, никогда не помогает. Что со мной не так?» Она посмотрела на него и почувствовала, как по её лицу скатилась ещё одна слеза. «Диллон, я так скучаю по Шону, и всё из-за этого психа Виктора Нессера. Мы должны найти его, Диллон. Это личное. Я бы хотела его застрелить, может быть, сбросить в озеро Мэсси, пусть его кости лежат там вечно».

Неплохая идея . Савич сказал: «Прошлой ночью мне приснилось, что мы с Шоном играем в футбол на нашем заднем дворе. Я перекинул мяч через забор, а Шон с разбега перепрыгнул через забор, покатываясь со смеху». Он замер на месте. Он не собирался говорить Шерлоку, что прямо перед тем, как проснуться, он понял, что Шон не вернулся. Савич перелез через забор, чтобы найти его, но увидел только туман и тени. Как в своем видении в Гейтвуде. Савич закрыл глаза от страха, который он чувствовал. Она была права. Они должны были найти Виктора и положить этому конец. По крайней мере, Базз Райли был в безопасности, навещал одного из своих детей в Чикаго, а не летел в Сент-Томас. Насколько Савич знал, он, Шерлок и Шон были единственными, кто остался в Вашингтоне в списке целей Виктора.

Он снова прижал её к себе, поцеловал в волосы, почувствовал, как она задрожала. Она сказала ему в шею: «Мне бы хотелось увидеть, как Шон перепрыгнет через забор. Где был Астро?»

«Он лаял во весь голос, подбадривая Шона. Но он был не Астро, а тридцатикилограммовым быком, и он не мог быстро двигаться». Его мобильный телефон запел.

«Shape of You» Эда Ширана.

Он посмотрел на удостоверение личности. «Это Сала».

«Он звонит так рано, это должно быть что-то важное».

«Сала, что происходит в Уилликоте?»

Он слушал, как Шерлок аккуратно убирает любимую миску с хлопьями Шона «Трансформеры» обратно в шкаф, а затем опирается руками на стойку, словно ища поддержки. Затем она выпрямилась, расправила плечи, подняла голову, и он увидел в ней решимость. «Ты сказал, что шеф полиции, он же крёстный отец Ли Сакс, сказал, что она другая? Её мать согласилась? В чём именно разница?»

Наконец он сказал: «Хорошо, мы с Шерлоком поедем в Хаггерсвилл. Дай нам пару часов. Увидимся в больнице. Если что-то произойдёт, позвони мне».

Он отключил телефон. «Звучит интересно». Он передал Шерлоку слова Салы о Ли Саксе. «Давай я позвоню Олли, удостоверюсь, что на работе всё в порядке. Может, нам повезёт, и кто-нибудь снова заметит Виктора».

Но к 10:30 утра, когда Савич и Шерлок вошли в отделение интенсивной терапии больницы Хаггерсвилла, им уже не повезло. Они увидели молодого офицера, дежурившего у одной из кабинок. Он тут же встал и поднял руку.

Савич и Шерлок достали свои удостоверения и представились. Из кабинки вышел высокий мужчина в помятом костюме, с усталыми глазами. Савич сразу узнал конгрессмена Эндрю Мелона.

«Я слышал ваше имя, агент Савич. Я знаю, кто вы, и восхищаюсь вашей карьерой». Мело пожал Савичу руку. Затем он повернулся. «Вы, должно быть, агент Шерлок». Он лучезарно улыбнулся ей и пожал ей руку. «Спасли все эти жизни в аэропорту имени Кеннеди. Это было потрясающе. Я один из ваших самых преданных поклонников».

"Спасибо."

Мэл он сказал: «Агент Порто сказал нам, что вы приедете сюда, чтобы увидеть мою дочь».

Савич поднял бровь. «Ваша дочь? Ли Сакс — ваша дочь?»

"Да она."

Шерлок пристально посмотрел на конгрессмена. «Значит, вам пришлось признать её только после того, как её чуть не убили?»

Он принял удар и кивнул. «Да, я знаю. Давно пора было. Тридцать лет назад». Он выпрямился. «Но теперь я здесь. Я сделаю всё, что смогу, чтобы помочь».

Савич сказал: «Мы рады, что вы здесь, конгрессмен. Агент Порто сообщил нам, что крёстный отец Ли и её мать говорят, что она изменилась».

Мэл он кивнул. «Я всегда понимал, что она медлительная, возможно, простоватая, но поскольку я никогда не был частью её жизни, всё, что я вижу, — это молодая женщина, которую я встретил сегодня утром впервые. Кажется, в ней нет ничего простого. Как вы знаете, её ударили по голове, сделали операцию. И Лули, и Чиф Мастерс говорят, что с тех пор, как она проснулась, она уже не тот человек. Она сказала матери, что её зовут не Ганни, а Ли, и это действительно её имя, указанное в документах».

Он отдернул занавеску одной из кабинок и поманил кого-то выйти. Мелонько сказал: «Это мать Ли, Лули».

Они представились Лули Сакс, показали ей свои документы. Она наклонилась к ней, почти шёпотом. «Агент Порто сказал мне, что просил вас о встрече. Он сказал, что вы, возможно, поймёте, что с ней случилось». Она всмотрелась в лицо Савича.

«Это правда, она другая, совершенно другая. Надеюсь, вы понимаете, почему она изменилась. Агент Порто сказал, что вы очень талантливы в том, чтобы, ну, видеть дальше очевидного. В понимании людей. Вчера врач, похоже, не совсем понял ситуацию. Заходите и познакомьтесь с моей дочерью. Она то приходила, то уходила». Лули глубоко вздохнула. «Мы с Эндрю сказали ей, что он её отец. Она никогда его не встречала, потому что ни он, ни я не хотели, чтобы его жена и дети страдали из-за этой ситуации, но теперь всё изменилось. Он пришёл, потому что ей было больно».

Конгрессмен Мелон сказал: «Лули защищает меня, и часть этой информации останется личной, хотя я не уверен, что надолго. Я был эгоистичен, беспокоился об угрозе отца прекратить поддерживать мою политическую карьеру и боялся предать огласке, что у меня внебрачная дочь, боялся последствий для моей жены и моей семьи, слишком переживал, что мои другие дети пострадают от этих отношений. Но они уже взрослые, живут самостоятельно. Они приспособятся. Когда Лули позвонила мне, чтобы сказать Ганни…

Ли чуть не убили на улице, и все мои оправдания больше не имели значения. — Он помолчал и широко улыбнулся. — Теперь главное — моя дочь.

Лули сказала: «Само собой, новость о том, что Эндрю — её отец, стала для неё настоящим шоком. Но она всё приняла к сведению и хотела знать всё».

Он покачал головой. «Я лишь надеюсь, что она простит меня, возможно, когда-нибудь даже примет». Он рассмеялся. «Она даже не знала, что я её конгрессмен. Разве это не удар по самолюбию?»

Люли легонько похлопала его по руке. «Она узнает тебя, Эндрю, и примет то, что случилось. У неё доброе сердце, поверь мне. Пришло время…

Знакомьтесь, агент Савич, агент Шерлок. — Люли отдернула занавеску кабинки.

Ли не спала. Голова болела, но уже не так сильно, обезболивающее, которое ей дали, всё ещё радостно плавало в её крови. Она всё ещё словно парила под потолком от лекарства, чувствуя себя совершенно спокойной, и это прекрасное чувство, которое, как она знала, не продлится долго. Она открыла глаза и увидела маму и…

Отец. Да, этим выдающимся человеком был её отец. Ей было тридцать, и она наконец-то встретила мужчину, у которого был роман с её матерью много лет назад.

Он приходил, когда ей было больно. Это говорило кое-что хорошее о мужчине, который всегда присылал деньги, но никогда не появлялся в её жизни. Он был высоким – что немаловажно для политика – и красивым, но она не видела в нём ни капли себя. Она не знала, что о нём думать. И всё же. У неё было так много вопросов, бесконечное количество вопросов, которые она хотела задать им обоим. Они отошли в сторону, и она смотрела, как к ней подходит крупный мужчина. Он был на несколько лет старше её, смуглым, возможно, средиземноморского цвета лицом, волосы и глаза тоже тёмные. Он выглядел суровым, с таким мужчиной, она интуитивно понимала, что никто не станет связываться. Он улыбнулся ей сверху вниз очень милой белозубой улыбкой, и она почувствовала толчок. Он был не только хорошо сложен, но и горяч, и она предположила, что он это знает. Большинство красивых мужчин, которых она встречала во взрослой жизни, прекрасно знали, какое впечатление они производят на женщин, и пользовались этим. Она неуверенно улыбнулась ему в ответ, а затем перевела взгляд на высокую, стройную, очень красивую женщину примерно её возраста. Она выглядела как принцесса: изящная, с красивыми вьющимися рыжими волосами и сказочно-голубыми глазами, в строгих чёрных брюках, белой блузке, чёрном жакете и ботильонах на низком каблуке. Эта женщина не терпела дураков, как и мужчина. Она тоже улыбалась Ли.

Она посмотрела на них обоих, а затем сказала как ни в чём не бывало: «Ты женат, да? Кто ты?» Это был её голос, такой нереальный и тонкий, как бумага?

Савич склонил голову набок, глядя на молодую женщину с головой, обмотанной белой повязкой. Несмотря на обезболивающие, которые, как он знал, она принимала, он всё равно чувствовал её боль.

«Меня зовут агент Савич, её зовут агент Шерлок. Да, мы женаты. У нас есть маленький сын. В сентябре ему будет пять. Это первое, что он говорит, когда знакомится с кем-то новым. А вы — мисс Ли Сакс. Агент Порто попросил нас прийти сюда, чтобы поговорить с вами». Савич взял руку Ли в свои. Он снова почувствовал её прикосновение. Она смотрела на него, изучала его лицо, испытывала. Ещё вчера эта молодая женщина считалась простоватой?

Когда агент ФБР взял её руку в свою, Ли почувствовала тепло и, как ни странно, полную безопасность. Она посмотрела в его тёмные глаза и ощутила какой-то другой толчок, какое-то узнавание, чувство связи. «Я видела тебя по телевизору в понедельник».

«Ты видел, как я говорил о пряжке ремня?»

Она кивнула. «Мне сказали, что именно поэтому меня ударили по голове».

«Можете ли вы рассказать мне, что произошло?»

Ли почувствовала вспышку боли, но тут же утихла. Она увидела дверь, пытающуюся открыться в её сознании, знала, что за этой дверью, но пока не была готова это вспомнить. Она слегка покачала головой. «Ты встречалась с моим отцом? Я сама только что с ним познакомилась. Я никогда его не знала. Мама никогда о нём не говорила. Но теперь он здесь, и он обещал мне, что мы будем видеться». Она на мгновение закрыла глаза и прошептала: «Всё кажется таким странным. Я чуть не умерла, а теперь у меня есть отец».

Савич слегка сжал её руку и ощутил то, что чувствовал редко — связь, смутную и неопределённую, но всё ещё существующую. Он лишь сказал: «Не дави, Ли. Я знаю, ты не готова. Не торопись, хорошо?»

Откуда он мог знать, что она не готова? Ли спросила: «Ваш сын похож на вас или на агента Шерлока?»

Шерлок занял позицию по другую сторону кровати Ли. Она сказала спокойным и непринужденным голосом: «Он — копия своего отца, чего я никогда не думала».

Это было справедливо. Я же всю работу проделал. Вы очень красивая, мисс Сакс. Наш сын сказал бы вам, что вы похожи на принцессу, уже при первой встрече.

«Я, красотка? Принцесса?» Ли коснулась пальцами белой повязки на голове. «Могу ли я считать это своей короной?» Она не замечала, что мать смотрит на неё, разинув рот. Что же касается высокого аристократа, смотрящего на неё, мужчины, который был её отцом, он улыбался ей, и в этой улыбке она вдруг увидела проблеск себя. Но как она могла улыбнуться в ответ? Она знала его не больше, чем этих агентов ФБР. Столько вопросов вертелось в её голове, появляясь и исчезая, и изредка боль пронзала место, где хирург делал надрез на голове, и разве это не было ужасной мыслью? «Мама сказала, что мой отец пришёл, потому что услышал, что я ранена. Я всю жизнь мечтала, чтобы он пришёл, но он так и не пришёл до сих пор. Я думала, он стыдится меня. Если так, я не могу его винить. В конце концов, я не Эйнштейн, скорее, собака Эйнштейна».

«Нет», сказал Мэл он, «это было совсем не так».

«Хорошо, очень рад это слышать. Раз уж вы политик, думаю, вы сможете объяснить, почему вы меня не узнали, но надеюсь, вам это не понадобится. Мне не нужны больше загадок, больше неопределённостей, больше полуправды.

Их так много, что я чувствую, будто тону. Но разве моя мама не прекрасна?

Она лучшая пекарь в Хаггерсвилле. Боже мой, извините, что так говорю, хотя это правда. Медсестра сказала, что от этого лекарства у меня мозги завертятся, как у хомяка, упавшего с колеса.

«Твой мозг работает отлично», — сказал Шерлок. «После операции тяжело восстанавливаться. Я знаю. У тебя что-то болит, и ты устал, так что, пожалуйста, скажи нам, чтобы мы ушли, когда захочешь спать, хорошо?»

Ли слегка кивнула. «Пока всё хорошо. Конечно, у тебя есть ко мне вопросы, вопросы повсюду, не правда ли, они бурлят у меня в голове. Но, возможно, я смогу ответить на твой».

Савич сказал: «Ли, ты говорил, что видел меня по телевизору в понедельник. Помнишь, я просил всех, кто мог опознать пряжку ремня со звездой Давида, позвонить на нашу горячую линию?»

«Да, я помню, и я в конце концов позвонил. Но ничем хорошим это не закончилось, не так ли? Кажется, мне удалось сказать человеку на горячей линии, что это была пряжка ремня мистера Генри, и это был секрет, но я не знаю, помогло ли это как-то. И чем именно, я хотел бы знать?»

«Давайте остановимся на минутку», — сказал Шерлок. «Вспомните, пожалуйста, Ли. Вы говорили по горячей линии. Вы что-нибудь слышали? Голос? Дыхание? Вы чувствовали какой-нибудь запах, лосьон после бритья, одеколон?»

Ли покачала головой. Дверь в её разуме оставалась плотно закрытой. «Простите, агенты, но всё, что я могу вам сказать наверняка, это то, что я говорила, а потом почувствовала ужасную боль в голове, и меня не стало. Я очнулась здесь и увидела Дэнни, стоящего надо мной».

Савич сказал: «Без проблем. Агент на горячей линии сказал, что вы опознали пряжку ремня как принадлежащую мистеру Генри».

Она кивнула. «Верно. Странно, что это увидела только я, а не кто-то другой.

Почему он не показал это и другим людям?»

Лули сказала: «Мы не знаем почему, Ли, но, похоже, ты единственный, кто видел пряжку ремня со звездой Давида. Шеф Кристи сказал, что ты единственный, кто позвонил по этому поводу».

Ли на мгновение задумалась. «Как странно, что мистер Генри никогда не показывал миссис...

Чемберлен, его драгоценная пряжка ремня, и вот они уже много лет любовники. Наверное, раз я была всего лишь двадцативаттной лампочкой, он решил, что мне можно спокойно показывать. Но почему это должно быть такой большой загадкой?

Шерлок наклонился ближе. «Ты поможешь нам выяснить. Ли, когда ты впервые увидела пряжку ремня?»

«Я видела это только один раз, незадолго до смерти мистера Генри — ну, его же жестоко убили, не так ли?» Она остановилась, услышав хриплое дыхание матери.

«Мама, конечно, я знала об этом, никто неделями ни о чём другом не говорил. Я не была полной дурой. Я всё слушала и слышала». Она покачала головой. «Бедный мистер Генри, трудно поверить, что какой-то монстр мог так с ним поступить. Мой крёстный…»

— это Чиф Мастерс — он очень горевал, когда не смог найти убийцу.

Он всё ещё чувствует себя виноватым, благослови его бог. Казалось, все так любили мистера Генри, но, очевидно, это было не так. Кто-то хотел заставить его страдать. Что он сделал? Должно быть, это было очень плохо. Она замолчала, снова слегка коснулась кончиками пальцев повязки и, казалось, взбодрилась, заставляя себя продолжать.

«Ты удивляешься, где я увидела пряжку ремня. Это я помню. Я ходила к нему домой, чтобы отнести ему шоколадный торт, который мама испекла на день рождения. Его имя было написано курсивом толстой красной глазурью по всей верхней части. Он дал ей ещё один кредит на новое оборудование для пекарни, и она хотела его поблагодарить.

«Миссис Буалу, его экономка, сказала мне, что он в кабинете, и отвела меня туда. Она сказала, что он будет очень рад получить этот торт, ведь он большой сладкоежка. Она сказала, что принесёт тарелки и вилки, и он сможет сразу же насладиться им.

Мистер Генри сидел за своим большим столом из красного дерева и что-то полировал. Он поднял глаза, и я увидела, что он вздрогнул при виде меня. Затем он улыбнулся, когда я протянула ему торт. Он улыбнулся и рассмеялся, сказав, что не может дождаться. Вошла миссис Буалу, и мистер Генри разрезал нам все куски торта. Она ушла, и мы с ним съели свои вместе.

Закончив, он похлопал себя по животу и вздохнул. Затем он велел мне подойти к нему. Он показал мне странную пряжку ремня. Она сияла золотом, словно спустилась с небес. Он сказал, что я единственный, кому он её показывал, единственный, кто видел её раньше. Он сказал, что она уникальная. «Только представь, это Звезда Давида».

Он рассмеялся, сказал, что он даже не еврей, но это не имело значения, это была его гордость и радость.

«Он протянул мне пряжку, и я взяла её. Она была тяжёлой, и я спросила, чистое ли это золото. Он ответил утвердительно и каждую неделю полировал её, заставляя сиять, как солнце. Он говорил, что она пробуждает чудесные воспоминания, драгоценные воспоминания, которые он будет хранить вечно. Он говорил мне, что иногда брал пряжку ремня и вспоминал, как невероятно он себя чувствовал, когда взял её. Теперь она принадлежала ему, и всегда будет принадлежать ему. Потом он приблизил своё лицо к моему – я помню, как его дыхание пахло сахаром и маминым пирогом – и прошептал, что пряжка ремня должна остаться нашим секретом, и это значит, что я никому о ней не должна рассказывать. Перед тем, как уйти, он снова заставил меня пообещать никому, что я её увижу, даже маме. Это был наш секрет, только наш. Я никому не рассказывала, пока…»

«…пока шеф Кристи не нашёл пряжку ремня на дне озера Мэсси вместе с десятками костей», — сказал Шерлок. «Твоя память обо всём этом просто невероятна, Ли».

Люли сказала: «Это было пять лет назад, Ли. Как ты могла помнить всё так подробно?»

Ли на мгновение озадачилась, а затем улыбнулась. «Меня это тоже удивило, мама. Я только и думала о том дне, и всё было совершенно ясно: его слова, всё, что произошло, выражение его лица».

Она подняла глаза и увидела, как в кабинку вошли агент Порто и шеф Кристи. Там было тесно.

Сала сказал: «Ты хорошо выглядишь, Ли. Мы с шефом Кристи стояли снаружи кабинки. Надеюсь, ты не против, что мы подслушивали. Мистер Генри сказал, что забрал пряжку ремня. Ты понимаешь, что он имел в виду? Он сказал, у кого её забрал?»

Ли сказал: «Нет, извините, но я уверен, что он именно так и сказал. Как вы думаете, он мог его украсть?»

«Мы пока не знаем», — сказал Тай. «Как вы себя чувствуете?»

«Лучше, чем вчера». Она улыбнулась им обоим, а затем сказала Таю: «Вы искали тело той бедной женщины, а нашли и это».

Тай кивнул. «Да, именно так».

«Вы знакомы с моим отцом?»

Сала кивнул. «Мы встречались с конгрессменом Мелом вчера вечером».

«Мама говорит, что я могу голосовать за него прямо сейчас. Насколько ей известно, он один из честных политиков на Капитолийском холме».

Эндрю рассмеялся, забавляясь оскорблением дочери. «Твоя мама права, малыш.

Я уверен, вы видите, что мой мозг работает со скоростью мысли, чтобы придумать, как убедить вас проголосовать за меня».

«Держи мою маму счастливой и выполняй свои обещания. Но, с другой стороны, возможно, то, что ты сказал, было манипуляцией, и это сделало бы тебя очень хорошим политиком».

Лули смотрела на молодую женщину, которая держалась молодцом, все еще пытаясь осознать тот факт, что она — Ганни.

«Спасибо, Ли. Такая сделка — хорошее начало».

Сала спросил: «Вы помните разговор с миссис Чемберлен?»

Ли покачала головой. «Бедная миссис Чемберлен, она всегда старалась быть доброй и терпеливой, даже сейчас, когда я понимаю, что она хотела, чтобы я вернулась домой и больше никогда не переступала порог её дома. Когда я рассказала ей о пряжке ремня, она не поверила, что я её видела, что, конечно, вполне понятно, учитывая, кем я была. Потом я ушла».

Савич спросил: «Ли, можешь ли ты рассказать нам, что ты тогда сделал?»

«Помню, как я шла, пытаясь решить, кому позвонить и стоит ли вообще кому-нибудь звонить. Мистер Генри давно умер. Потом я вспомнила про горячую линию и поняла, что должна позвонить. Помню, как свернула в переулок рядом с химчисткой Kim’s. У меня в руке был мобильник, я позвонила на горячую линию, и больше ничего. Дверь всё ещё закрыта».

«Откуда ты знаешь номер?» — спросил Шерлок.

Она пожала плечами. «Наверное, я это запомнила. Извини, больше ничего не помню, даже теперь, когда я, кажется, больше не Ганни».

Савич спросил: «Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что ты больше не Ганни?»

Казалось, воздух в комнате выветрился. Никто не издал ни звука, все взгляды были устремлены на Ли.

Ли выглядела удивлённой, затем задумчивой. Она медленно проговорила: «Раньше мир всегда меня удивлял. Он постоянно менялся. Мне казалось, что я начинаю что-то понимать, а потом я вдруг забывала, что именно, даже о чём все говорят. Я пыталась, но почему-то не могла довести до конца многое, не могла сказать, что я на самом деле чувствую, прежде чем всё вдруг ускользало. Словно я снова и снова просыпалась, и никто больше не спал. Я думала, что это нормально для меня, нормально для Ганни.

«Я никак не мог собрать всё воедино. То, о чём я думал, исчезало прежде, чем я успевал сосредоточиться на этом, придать этому хоть какой-то смысл. У меня было это внезапное «всё пропало».

Чувство, и вдруг я снова растерялась». Она снова пожала плечами и улыбнулась. «Теперь, наверное, я как все. Я могу думать, говорить и осмысливать, как ты. Теперь я другая, но здорово, что теперь я здесь всё время. Мама, не бойся. Я не сумасшедшая. Представь себе это так: как будто я перезагрузила компьютер, и теперь у меня гораздо больше гигабайт».

Савич легонько положил руку ей на предплечье, выше капельницы. Он почувствовал тепло, силу и осознание. Потому что её ударили по голове? Или из-за чего-то, что сделал хирург во время операции? Ему понравилось, что она сказала: « Я перезагрузилась» .

Она смотрела на него, и в этот момент он почувствовал, что она смотрит на него, проникает в его мысли, в его чувства. К его изумлению, она прошептала: «Вы чем-то очень обеспокоены, не так ли, агент Савич? Это словно чёрный слой смазки на каждой вашей мысли». Она сжала его пальцы.

Савич открылся ей, но в ответ почувствовал лишь успокаивающее тепло. Он взял её руку в свою и медленно кивнул. «Да, ты права. Я очень волнуюсь».

Она сказала как ни в чём не бывало: «Вы найдёте убийцу, агент Савич. Вы найдёте его для нас».

«Спасибо». Савич медленно поднялся. «Если дверь откроется, Ли, позвони мне». Он протянул ей визитку и улыбнулся. «Мне нравится перезагрузка, но знаешь что? Я…

Мне бы тоже понравилась твоя роль Ганни.

«Но не так, как прежде, агент Савич, совсем не так. Мне так много предстоит узнать, понять, увидеть » . Она посмотрела на мать, затем на отца и, наконец, улыбнулась Таю и Сале. «Всем вам спасибо. Я постараюсь вспомнить что-нибудь, что поможет установить, кто меня ударил, чтобы вы могли найти убийцу мистера Генри». Она на мгновение замолчала. «Вы все очень добры». Она закрыла глаза, и они наблюдали, как ее дыхание замедляется, как она расслабляется. Странно, но Савич знал момент, когда ее разум погрузился в сон. Сила померкла, затихла.

Савич тихо сказал группе: «Давайте поговорим снаружи».

Когда они отошли за пределы слышимости офицера Диаса, Лули сказала: «Она в себе, но её нет. Я не знаю, что делать». Она покачала головой, и из её глаза скатилась слеза. Эндрю притянул её к себе. «Мне вызвать психиатров, чтобы они её осмотрели?»

Савич сказал: «Нет, в этом нет необходимости. С Ли, похоже, всё в порядке. Она справляется со всеми описанными изменениями самостоятельно. Ей не нужна помощь. Ей нужно время, чтобы интегрировать все новые грани себя, полностью понять, каково это — быть нормальной. Все важные её качества: её доброта, её любовь к тебе, её сочувствие — всё это, кажется, сохранилось. Понятия не имею, как это произошло, но результат замечательный, чудо, если хотите.

«Вам стоит спросить нейрохирурга, видел ли он что-то подобное и понимает ли, как и почему это произошло. Но факт в том, что это произошло. Она найдёт свой путь, примирится со своим новым «я» и новыми способностями. Она будет гораздо более осознанно относиться к тому, как она смотрит на людей и мир. Как я уже сказал, я знаю, что со временем она реинтегрируется в этот новый мир».

Шерлок сказал: «Мисс Сакс, вы можете поверить Диллону. С Ли всё будет хорошо, я обещаю вам».

«Но откуда вы это знаете? Вы оба даже не врачи».

Немного враждебности, немного сарказма. Савич одарил Люли ослепительной улыбкой и без паузы сказал: «Нет, мы не такие, и тебе, безусловно, стоит с ними поговорить. Но, думаю, ты убедишься, что мы правы».

Люли рассмеялась и покачала головой. «Агент Савич, я видела, как между вами и моей дочерью что-то произошло. Вы каким-то образом с ней связались. Не знаю, как, но это так».

Савич сказал: «Да, кажется, так и было. У Ли всё хорошо. Конгрессмен Мелоун, рад снова вас видеть. Я очень рад, что вы приехали к дочери».

Мэл он сказал: «После того, как Люли позвонила мне, я рассказал жене о Ли, сказал, что приеду к ней. Глинн уже знала о Люли и Ли. Она знала давно, но никогда ничего не говорила ни мне, ни кому-либо ещё. Она похлопала меня по руке, сказала, что я поступаю правильно. А потом она меня просто сразила. Она сказала, что они с мальчиками будут рады Ли, если я приведу её к ним». Он покачал головой.

«Что касается политики, то нет хорошего способа объявить об этом, рекламировать, как сказала моя дочь. И всё же лучше сделать это как можно скорее, чем ждать, пока это сделают таблоиды».

Савич сказал: «Я всегда считал, что лучше быть откровенным со СМИ, так меньше шансов, что те, у кого есть политические предубеждения, исказят ваши слова».

Мелон криво усмехнулся. «Политическая предвзятость всегда присутствует, агент Савич, а сейчас её больше, чем когда-либо. Я никогда не встречал в Вашингтоне никого без каких-либо интересов, но, возможно, в данном случае вы правы. Это, пожалуй, лучшая альтернатива».

«Вы уже видели сегодня одно чудо, конгрессмен, а именно Ли. Может быть, вы увидите ещё одно».

«Может быть, и так», — он пожал руку Савичу и повернулся к Люли.

Люли сказала: «Я думаю, твоя жена не будет возражать против моего присутствия рядом, когда попробует один из моих эклеров, Эндрю».

Он посмотрел на женщину, которую так безумно любил тридцать один год назад, вспомнив, как ему всегда нравилось её остроумие. «Вот это да, вполне возможно. Я отнесу ей ложу».

Савич сказал: «Дверь для воспоминаний Ли о том, что произошло непосредственно перед ударом по голове, всё ещё закрыта. Я хотел бы пригласить завтра утром доктора Эмануэля Хикса. Он психиатр ФБР и известный гипнотизёр. Если она что-то видела или слышала, возможно, она вспомнит это под гипнозом».

Лули посмотрела на Эндрю, затем медленно кивнула. «Я поговорю с ней об этом, когда она проснётся. Не могу представить, чтобы она не захотела попробовать, агент Савич».

Тай посмотрела на свои часы Timex. «Нам с Салой нужно поговорить с бывшей работодательницей Ли, Сьюзен Спарроу, в крематории Спарроу, узнать, что она скажет».

«Мы пойдем с…» Савича прервал Нил Даймонд, громко исполнивший «Sweet Caroline».

«Савич».

Шерлок увидел, как его лицо засияло, словно рождественская ёлка. «Спасибо, что так быстро позвонили, шеф. Мы будем там, как только сможем». Он отключился и

Спрятал телефон обратно в карман куртки. Он хотел сжать кулак, но вместо этого сказал: «Таю, Сале, Шерлоку и мне пора идти».

«Скажите мне, что это из-за Виктора Нессера», — сказал Сала.

«Это действительно так».

УИНСЛОУ, ВИРДЖИНИЯ

СРЕДА

Савич плавно подъехал на «Вольво» к бордюру перед полицейским участком Уинслоу, расположенным между пожарной частью и большой парковкой. Он взглянул на часы с Микки Маусом. «Меньше двух часов до Хаггерсвилла, отличное время».

Она похлопала его по руке. «Ты молодец. Соберись, через пару дней получишь свой Porsche обратно».

«Не может быть слишком рано».

«Смирись с этим».

Вместе они осмотрели главную улицу. Уинслоу был маленьким, точкой на карте, Хай-Милсом-стрит и три-четыре улицы с отдалёнными домами среднего класса, большинство дворов которых были покрыты пышной ирландской зеленью из-за проливного дождя. Было жарко, влажность убийственная, словно тяжёлая мокрая туча опустилась им на головы.

Они вошли в длинную узкую комнату, холодную, как холодильник, и содрогнулись от удовольствия. Пожилой мужчина в тёмно-зелёной форме поднял взгляд от своего стола за высокой стойкой прямо напротив входной двери. «Могу ли я вам помочь? О, вы, должно быть, агент ФБР, которого звал шеф Перли. Я старший заместитель Хьюби Перли, двоюродный брат шефа. Один из моих сыновей, Дом, тоже здесь работает. Он умён. Он поднимется по службе, и, думаю, когда-нибудь у нас будет ещё один шеф Перли. Сюда, агенты. Нынешний шеф Перли сидит сзади с нашей юной жертвой. Бедняжка, вдобавок ко всему, у неё ещё и родители непутёвые. Знаю, это звучит жестоко, но это так».

Они проследовали за Хьюби Перли мимо четырёх пустых столов, туалета для мужчин и женщин, кулера для воды и небольшой кухни в кабинет со стеклянными стенами. Внутри они увидели дородного мужчину в коричневой форме, сидящего напротив молодой женщины с красивым лицом, бледным от слёз, и красными от слёз глазами. На ней было, вероятно, одеяние шефа.

Кожаная куртка поверх топа и шорты, шлёпанцы на узких ногах, ногти на ногах накрашены ярко-оранжевым лаком. Шеф держал её за руки и тихо говорил с ней.

Хьюби постучал в окно и открыл дверь. «Энсон, здесь агенты ФБР. Представляешь, одна из них — девушка». Хьюби замер, обернулся к Шерлоку и вытаращил глаза. «Ох, боже, простите, мэм… агент… мне не следовало этого говорить».

«Вряд ли», — ответил Савич. «Моя жена, на самом деле. Шеф Перли?» Он представился и представился Шерлоку, протянул шефу их удостоверения. Шеф Перли внимательно их изучил. К их удивлению, он передал удостоверения Хьюби, который внимательно изучал их целых тридцать секунд, прежде чем вернуть Савичу. «Ага, теперь я вспомнил — твоё имя, Шерлок. Представь, вот ты здесь, во плоти. Ты такой крутой, что, конечно, красавец. Ты ведь известный среди местных сотрудников правоохранительных органов».

Нет, Шерлок этого не понял, но она кивнула.

«Ну, извините. Я оставлю вас с этим, Энсон». И Хьюби вышел за дверь.

Энсон Перли медленно поднялся на ноги, оценивая их ясными, умными серыми глазами. «Простите моего кузена, он иногда немного сходит с рельсов». Они все пожали друг другу руки. Он повернулся. «Это мисс Синди Уилкокс. Она, может быть, и не героиня Джона Кеннеди, но сегодня она героиня Уинслоу, спасшаяся от того маньяка, который взорвал собор в Фолс-Черч. Когда она описала мужчину, который напал на нее, сказала мне, что он назвался Виктором, я вспомнил об ориентировках и показал ей его фотографию. Она сказала, что это определенно Виктор Нессер, и знала это, даже несмотря на то, что он был в маскировке».

Шерлок посмотрел на девочку-подростка, съежившуюся в кресле. Её светлые волосы спутались вокруг красивого лица. Она не сводила с них глаз. «Мисс Уилкокс?»

Синди посмотрела на Шерлока. «Да, я Синди».

Шерлок широко улыбнулся ей и похлопал по руке. «Ты, должно быть, очень находчивая и умная, раз смогла сбежать от Виктора Нессера. Согласен с шефом, ты герой». Шерлок поднял её со стула и обнял. «Ты жива, и должен сказать, это меня очень радует. Знаю, ты всё ещё не оправилась от пережитого. Виктор Нессер — очень страшный человек, но ты выжила, Синди. Ты победила его. Ты здесь, ты в безопасности и можешь поговорить с нами. Можешь рассказать нам о нём, что случилось?»

Синди вздрогнула и вцепилась в Шерлока. «Пришли мои мама и папа. Она накричала на меня, сказала, что я виновата, что пригласила незнакомца в свою квартиру. Мы…

поспорили, и они ушли. Мой старший брат, Хэнк, он сержант армии в Афганистане. Я знаю, он бы подошел и обнял меня, как ты. Даже если бы он согласился с моими родителями, он бы остался со мной». Она крепче обняла Шерлока и заплакала. Она прохрипела: «Это была моя вина, правда. Я флиртовала с ним. Он — Виктор — был милым и вежливым, и я думала, что он даст мне часть своих огромных денег. Но потом, как только он появился у меня в квартире, он превратился в монстра». Синди уткнулась лицом в волосы Шерлока, крепче обняла его и не отпускала.

Шерлок покачал её, прошептал, уткнувшись в её спутанные волосы. «С тобой всё в порядке, Синди. Ты выжила и научилась не доверять малознакомым людям». Она откинулась назад, чтобы посмотреть на своё лицо. «Что бы ни говорили другие, ты спасла себя от очень плохого человека. Ты сделала это, и никто другой. Теперь тебе пора взять себя в руки и рассказать нам, что именно произошло, чтобы мы могли поймать его и сделать так, чтобы он больше никогда этого не повторил».

Одинокая слеза скатилась по бледной щеке Синди. Она медленно кивнула. «Да, да, я могу это сделать».

Шерлок сказал: «Ты сказал, что на фотографии, которую показал тебе шеф, был Виктор, но выглядел он иначе. Как?»

«У него были темно-каштановые волосы, довольно длинные, и он носил очки в черной оправе, которые делали его умным, понимаете? И у него была эта жалкая бородка. Он был так мил со мной, так мил — он оставил стодолларовую купюру, а его ужин стоил всего двадцать долларов. Я видела, как он вытаскивал ее из большой перевязанной резинкой пачки стодолларовых купюр. Но дело было не только в деньгах — ну, отчасти не в них. Он мне нравился, правда нравился. Он был милым и очень уважительным. А потом он так быстро изменился. Он хотел меня убить».

«Я запишу это, Синди, ты не против?»

Синди уже всё рассказала шефу Перли, отвечала на его вопросы снова и снова. Теперь она поняла, почему шеф Перли заставлял её повторять одно и то же.

Он сделал это намеренно, чтобы помочь ей вспомнить все детали. Благодаря ему она теперь могла легко всё рассказать в логической последовательности. Она описала, как Виктор следовал за ней до квартиры на «Крайслере» цвета грязи, точно описала, где именно она стояла в квартире, когда он на неё напал.

Шерлок сказал: «В тот первый раз, когда ты пнул его, ты сказал, что собирался ударить его в пах, но попал в живот. Он кричал на тебя, что ты пнул его скобы?»

«Да. Но какие скобы? Ему что, только что сделали операцию? Он вообще не показывал, что ему больно, пока я его не пнул. Он согнулся пополам, и я понял, что причинил ему сильную боль. Он кричал на меня, но это было странно. Голос у него был высоким, и он казался безумно злым».

Шерлок почувствовал, как у неё пересохло во рту. Она посмотрела на Диллона. Он не выглядел удивлённым.

Шеф Перли сказал: «Синди, ты уверена, что он сказал «скрепки»?»

Синди кивнула. «Мы говорили об этом, шеф. Должно быть, это хирургические скобы. Ну, а какие ещё могут быть? Потом он снова набросился на меня, и снова, и наконец мне удалось пнуть его в пах. Он упал на колени, завывая. Я побежала к входной двери, но там было очень влажно, и дверь заклинило. Он снова кричал на меня этим безумным, сумасшедшим голосом. Я оглянулась и увидела, что у него пистолет. Я знала, что не смогу отобрать у него пистолет». Её голос дрогнул. «Я продолжала тянуть дверь, и она открылась как раз в тот момент, когда он выстрелил. Клянусь, я почувствовала жар от пули, когда она пролетела мимо моей головы, и видите? На шее? На пластыре? Когда пуля вонзилась в дверь, осколки разлетелись. Я бежала и бежала всю дорогу до дома шефа Перли на Глисон-роуд. Он вернулся ко мне в квартиру, но Виктора там не было».

Шеф полиции Перли сказал: «Синди, ты сказала, что он ездил на грязно-коричневом «Крайслере».

Она кивнула. «Как я уже говорила, шеф, мне не пришло в голову посмотреть на номер машины. Извините».

«Да, но вы помните, что номер был белый, а это значит, что машина зарегистрирована в Вирджинии. Агент Савич, вы сказали, что, по вашему мнению, она может направляться в Форт-Пессел, Вирджиния?» Шеф Перли пристально посмотрел на Савича. «Откуда вы знаете, что он направляется в Форт-Пессел?»

«Некоторое время это было для него чем-то вроде дома, но, по сути, это моя интуиция говорит мне».

Савич знал, что Виктор, возможно, уже побывал в доме Смайли и выкопал деньги, полученные при ограблении банка, как только сбежал. Вчера вечером он показал Синди толстую пачку стодолларовых купюр. Зачем же ему было возвращаться? Если у него уже были все эти деньги, не просто пачка, а целый чемодан, почему он всё ещё здесь?

Должна была быть причина, помимо мести. Савич уже разместил агентов в доме Смайли в Форт-Песселе, высматривая любые признаки присутствия Виктора.

Он внимательно посмотрел на бледное, очень красивое лицо Синди. «Синди, я хочу, чтобы ты как можно подробнее рассказала мне, как выглядел Виктор, когда он напал на тебя, а ты пнула его в живот».

«Это было похоже на тот старый фильм о странном парне, который был двумя людьми.

— Доктор Джекилл и мистер Хайд ». Она пожала плечами. «Звучит безумно, но, честно говоря, вдруг он посмотрел так, будто хотел меня растерзать. Я помню его глаза: они потемнели, стали узкими и злыми, очень злыми. Перемена в нём была страшной, ужасающей».

Она сглотнула. «Ты мне веришь?»

Савич сказал: «Да, я тебе верю».

Шерлок сказал: «Значит, ты надеялся, что этот симпатичный парень с пачкой купюр может стать твоим билетом из Уинслоу?»

Взгляд Синди упал на свои шлёпанцы. «Ну, да, я думаю».

Шерлок посмотрел на девушку, пережившую Виктора Нессера. «Сколько тебе лет, Синди?»

Её взгляд метнулся к лицу Шерлока. «Двадцать. Двадцать девятого августа. Я Дева».

«Смелые Девы очень умеют себя проявить, Синди. Похоже, из тебя могла бы получиться первоклассная Дева».

"Как?"

«Прежде всего, определитесь, что вас интересует. Если вы не знаете, зайдите в интернет и посмотрите учебные программы государственных школ в этом районе. Вы можете выбрать

Некоторые обязательные занятия этой осенью. Это поможет тебе понять, чем ты хочешь заниматься.

Синди посмотрела на неё с изумлением. «Ты хочешь, чтобы я пошла в колледж? В какой-нибудь дурацкий государственный вуз? Мои родители будут смеяться надо мной, скажут, что я зря трачу время. Мои друзья будут смеяться надо мной за то, что я пытаюсь быть гиком, и даже хуже. А моя сестра велела бы мне выйти замуж за Джимми Фолкса и родить детей». Синди буквально содрогнулась.

«Рассмеялся бы твой брат Хэнк?»

Синди даже не остановилась. «Нет, думаю, Хэнк сказал бы мне поднять задницу и сделать это».

Шерлок обнял её. «Вот так. Может, тебе пора стать более открытой, что-то изменить. Позвони Хэнку по скайпу, послушай, что он скажет. Главное — не растратить эту прекрасную жизнь, что тебе досталась, не обесценить себя. Посмотри, что ты уже сделала — ты спасла себя от очень страшного человека».

Синди уставилась на Шерлока, а затем рассмеялась. «Я больше не собираюсь себя недооценивать. И я не собираюсь тратить время, сидя сложа руки в каком-то дурацком классе с другими детьми, которым плевать на историю мира. Нет уж, спасибо. У меня есть дела поважнее».

«Что именно, Синди?»

«Ну, до вчерашнего вечера, до этого сумасшедшего Виктора, я никак не мог решиться. Теперь я понимаю, что был слишком напуган, чтобы рисковать, но, как вы сказали, агент Шерлок, я герой. Я спас себя. Больше никаких сомнений, никакого страха. Я не собираюсь терпеть всех этих местных деревенщин, которые постоянно на меня кричат. «Синди?

Принеси мне кетчупа. — Милашка, принеси мне ещё пива. — Эй, милашка, хочешь со мной куда-нибудь пойти? — Она вздрогнула. — Хватит. Я могу придумать что-то получше. С сегодняшнего дня я буду Теннесси. Да, Теннесси Уилкокс — у этого имени есть характер, с ним не шутят, не то что с Синди. Эти мерзавцы могут себе позволить кетчуп. А я сэкономлю деньги и вернусь в Лас-Вегас. Она лучезарно улыбнулась Шерлоку, снова обняла её и вернула шефу куртку.

Вернувшись в «Вольво», Савич включил кондиционер, наклонился, похлопал Шерлока по руке, поцеловал её и взял её лицо в ладонь. «Хорошая попытка, дорогая.

У Теннесси есть своя изюминка. Идеально подходит для Лас-Вегаса, не правда ли?

Крематорий Воробья

ХАГГЕРСВИЛЛЬ, МЭРИЛЕНД

СРЕДА

Крематорий «Спэрроу» представлял собой современное двухэтажное белое оштукатуренное здание с прекрасной ухоженной территорией, расположенное посреди небольшого парка из сосен и кленов.

Машины были аккуратно припаркованы в стороне, около дюжины стояли под палящим солнцем, большинство с солнцезащитными экранами на лобовых стеклах. В воздухе не было ни намёка на дым или пепел, возможно, потому что кремация проводилась ночью. Как и большинство людей, Тай знала, что тела сжигают в печи, а затем собирают пепел и помещают в урну по выбору семьи. И, как большинство людей, она не хотела дальнейших подробностей.

Сала и Тай прошли по длинной мощёной дорожке к главному входу под двумя белыми дорическими колоннами. Вокруг, казалось, никого не было.

«Я никогда раньше не был в крематории, — прошептал Тай. — Весь такой белый, он выглядит таким чистым, таким… стерильным».

«Думаю, это бы меня успокоило, если бы я планировал кремировать кого-то из своей семьи, вот в чём дело. Тай, подъезжай, я хочу поговорить минутку. Давай усядемся в тени под тем дубом». Тень была приятной, немного смягчила почти обжигающую кожу жару. Сала сказал: «Вот в чём дело с кремацией мистера Генри ЛаРока здесь: я не могу не вспомнить тот крематорий в Нобле, штат Джорджия, крематорий трёх штатов. Они не сжигали тела, как положено, а выбрасывали их, как мусор, на своей территории. Помню, люди даже сообщали, что видели тела рядом со зданием, но местный шериф продолжал утверждать, что всё в порядке.

«Это же хрестоматийный случай, правда? Об этом написано множество статей, эксперты ФБР всё это переварили, и всё же я до сих пор не понимаю, зачем они это сделали. Почему владельцы просто не кремировали тела, как им за это платили? Обслуживание печей стоит так дорого? Если да, то почему они просто не переложили расходы на других? Если это было всего лишь…

Если уж говорить о жадности, то почему бы хотя бы не закопать тела поглубже? Никто бы никогда не узнал, что они сделали. Это была вопиющая глупость — представьте себе, как выбрасывать трупы, словно мусор, рядом со своим предприятием. Неужели владельцы не думали, что люди заметят?

Разве они не предполагали, что о них доложат?

Он помолчал, окинув взглядом тихую лужайку. «А теперь мы находим целую кучу костей в озере Мэсси. И среди этих костей – пряжку ремня. И мы в другом крематории».

Тай сказал: «Я помню, как владелец, Рэй Брент, отсидел двенадцать лет в тюрьме. И, конечно, многие семьи подавали иски в гражданские суды. Но этого недостаточно для того, что он сделал…

Годами. Помню, я думал, что его следовало бы приговорить к пожизненному заключению.

Сала сказал: «Есть совершенно безумные люди, вроде Виктора Нессера, а есть злые, настолько извращенные, что для них, кажется, нет никаких границ, вроде Брента».

Тай сказал: «Сала, я понял. Мы узнаем, сбросили ли Воробьи эти тела в озеро Мэсси. Хотя это место не очень похоже на такое, правда?»

«Также как и крематорий Три-Стейт в Джорджии». Он изучал её лицо, загорелое за лето, её умные зелёные глаза с нелепо длинными ресницами, её вьющиеся тёмно-каштановые волосы, развевающиеся вокруг лица, её упрямый подбородок и дорожку веснушек, идущую по носу. Сала поняла, что он восхищается ею. Более того, он был ей благодарен. «Для тебя это всё – помощь жертвам, не так ли? В последнее время – мне». Он сжал её руку. «Спасибо, Тай».

Тай слегка коснулся кончиками пальцев своей руки. «И спасибо, что вы здесь со мной. А теперь пойдём поговорим с Воробьями. Я видел вас на вашем iPad по дороге сюда. Нашли что-нибудь интересное?»

Они подняли глаза, когда мимо них прошла пожилая пара, их головы были прижаты друг к другу, и они тихо разговаривали. Он подождал, пока они не скрылись из виду. «Я посмотрел на крематорий «Спэрроу», основанный нынешними владельцами…

Бабушка и дедушка в середине шестидесятых. Родители, Элейн и Джона Спарроу, погибли в автокатастрофе пять лет назад, открыв дорогу нынешним владельцам, их детям, Лэндри и Эрику. Лэндри, старшему сыну, сорок четыре года, и он женат на Сьюзен. Ей тридцать, она вышла замуж за Лэндри почти шесть лет назад. Разница в возрасте у них довольно большая.

«Значит, Сьюзен вышла замуж за Лэндри Спарроу до того, как родители погибли в автокатастрофе».

«Да. Их машина съехала с моста в реку Керси примерно в тридцати милях к востоку отсюда во время сильной метели. Это признали несчастным случаем. Какой подозрительный ум!

Да, шеф Кристи.

«Нет, не совсем. Теперь всем заправляет молодое поколение», — Тай обвела её рукой. «Это место выглядит современным, современно, ухоженным. Оно расположено в красивом месте. Похоже, у них всё хорошо с финансами».

«И не так уж далеко от озера Мэсси».

«Сала, честно говоря, мне больше всего подходит Serial, а не очередной крематорий-негодяй, сбрасывающий тела, которые должны были сжечь в печи».

«Это довольно легко определить», — сказал Сала. «Мы можем провести исследование некоторых урн с прахом, которые они вернули, и убедиться, что это человеческие останки».

Тай нахмурился: «Я никогда об этом не думал».

Он ухмыльнулся ей, похлопал по подбородку. «Ну, я из ФБР, а ты всего лишь скромный начальник полиции».

Они оба улыбались, когда открыли широкие белые двустворчатые двери и вошли в фойе крематория «Спэрроу», где им в лицо ударил холодный воздух. Это было чудесно.

«Хорошее место», – сказала Сала. Белые стены были обшиты панелями из тёмного дерева, создавая прекрасный контраст. На единственном столике стояли цветы, а за ним – зеркало. Это было похоже на уютный дом, если не считать того, что в конце фойе, очевидно, находилась приёмная. Пожилая женщина с красивыми золотистыми волосами, тронутыми густыми седыми прядями, сидела за столом из красного дерева и наблюдала за их приближением. Мягкий свет, как предположил Тай, успокаивал скорбящие семьи, убеждая их, что они находятся в нужном месте и поступают правильно.

Было очень тихо, пожилой пары, которая прошла мимо них, нигде не было видно. Где же владельцы всех этих машин на парковке? Может быть, на прощании? Тай чувствовала себя неловко, просто стоя здесь, в этом здании. Может быть, это из-за естественного человеческого страха смерти и необходимости столкнуться с ней лицом к лицу? Лучше ли быть сожжённым в печи, чем быть погребённым под шестью футами чёрной земли? Мертвеца здесь не было, и ему было всё равно. Было так тихо, что она услышала, как её собственные ботинки цокают по богатому тёмному дубовому полу.

Женщина одарила их широкой, тёплой и очень сочувственной улыбкой. «Чем я могу вам помочь?»

Сала достал свои документы и протянул ей. Она внимательно их изучила, а затем взглянула на удостоверение личности Тая. «Я ждала вас. Миссис Чемберлен с почты позвонила и сказала, что вы приедете поговорить с Сьюзен из-за Ганни. О да, простите меня, я мисс Бетти Чаггер. С тех пор, как мистер Чаггер объелся…

У меня случился сердечный приступ, и я упала, когда он рыбачил в своей лодке, поедая хот-дог. Я решила, что хочу, чтобы меня называли мисс, а не миссис. Думаю, теперь это делает меня совсем современной.

Надеюсь, ты не пришёл сообщить мне, что Ганни мёртв?

Тай сказал: «Нет, с ней всё будет в порядке, но её больше не зовут Ганни. Её зовут Ли, Ли Сакс».

«Ли? Почему Ли? Почему Люли сменила имя?»

Сала сказала: «Ли сама вернулась к своему прежнему имени, сказав матери, что она больше не Ганни, а Ли. Это её настоящее имя — Ли Энн Сакс».

«Представьте себе», – сказала мисс Чаггер, качая головой. Луч солнца из мансардного окна упал на её волосы, отчего они стали похожи на золотую пряжу. «После удара по голове удивительно, что она вообще помнила своё настоящее имя. Ну, странные вещи случаются постоянно, не правда ли?»

«Да, действительно», — сказал Тай. «Вы лично работали с Ли, мисс?»

Чаггер?»

«Мне неприятно говорить что-либо о человеке, который может умереть...»

«Мы же говорили вам, мэм, с Ли всё будет хорошо», — сказал Сала. «Вы работали здесь, когда Ли была здесь?»

«О да. Ганни — Ли — работала здесь около года, прежде чем ушла работать на почту. Если хочешь знать мое мнение, это была услуга Лули — нанять бедную маленькую Ганни — Ли. Извините, тогда она была не Ли, а Ганни, но ладно, я могу называть ее Тейлор Свифт, если она хочет. Я помню, что тебе приходилось объяснять ей все медленно, как обычно, дважды, но когда она научилась, то хорошо справлялась с простыми задачами. Она милая девочка, красивая, как ее мать, Лули — глупое имя, но Лули такой превосходный пекарь, всем все равно». Мисс Чаггер покачала головой. «Жаль, но Ли родилась простой, или идиот-врач, который вытащил ее из Лули, должно быть, разрушил ее мозг, что угодно. Бедное дитя.

«Помню, как Люли позвонила Сьюзен и сказала, что Ганни призналась, что больше не может здесь работать, слишком много кошмаров о людях на конвейере, направляемых в печь». Она выглядела расстроенной. «В этом нет ничего удручающе или пугающего, уверяю вас. Всё делается с большим уважением».

Лэндри курирует эту часть наших служб. Он всегда читает молитву за усопшего.

К тому же, если Ганни — Ли — что-то и видела, то ее не было там, где ей положено быть.

«Спасибо, мисс Чаггер», — сказал Тай. «А теперь мы хотели бы видеть Сьюзен Спэрроу».

Мисс Чаггер кивнула через левое плечо. «Она во втором кабинете справа от вас. Оба мальчика с ней».

«Мальчики?»

«То есть, Лэндри и Эрик Спарроу с ней. Я им в матери гожусь, так что да, для меня они всё ещё мальчишки».

Пока они шли по широкому коридору мимо портретов бывших членов «Спарроузов» на стенах, все время возвращаясь к середине шестидесятых, Тай пробормотала: «Разве ты не говорил, что Лэндри сорок четыре?»

«Полагаю, если живёшь в маленьком городке, то остаёшься молодым, пока все старики не умрут. А потом переходишь во взрослую жизнь».

Тай на мгновение остановился, чтобы взглянуть на портрет красивых мужчины и женщины средних лет, на которых, судя по золотой табличке, были изображены Элейн и Джона Спарроу, погибшие в автокатастрофе и являющиеся родителями нынешних Спарроу.

«Они были прекрасными людьми», — сказала женщина из открытого дверного проема в конце коридора.

«Я Сьюзен Спэрроу, возвращайтесь».

Сьюзен Спарроу была красавицей, в этом нет никаких сомнений. Её волосы были чёрными, как вороново крыло, глаза карими, кожа – восхитительно белой, а фигура могла остановить даже грузовик «Мак».

«Бетти позвонила мне», — сказала она. «Входите, агент Порто, шеф Кристи. Мой муж и зять здесь, как, я уверена, вам сказала мисс Чаггер».

«Это сыновья мисс Чаггер», — предположил Тай, когда двое мужчин медленно поднялись и посмотрели на них.

Сьюзен Спарроу сказала: «Позвольте представить вам моего мужа, Лэндри Спарроу, и Эрика Спарроу, моего зятя. И, как я уже говорила, меня зовут Сьюзен».

Они пожали руки и передали свои кредиты трём Воробьям. Сьюзен сказала: «Садитесь и расскажите нам, чем мы можем вам помочь. Но сначала, как поживает Ганни?» Сьюзен Сэрроу махнула им рукой, указывая на красивый серый диван с журнальным столиком и тремя креслами напротив него. На журнальном столике Тай увидел стопку журналов — верхний из них был « Похороны». Бизнес-консультант, что, по ее мнению, звучит лучше, чем, скажем, Крематорий. Еженедельно .

Тай сел и погрузился в мягкую серую кожу. «С ней всё будет хорошо. Должен сказать, она объявила, что теперь снова берёт имя Ли, своё настоящее имя».

Лэндри Спарроу выпрямился в кресле и произнёс чистым тенором: «Зачем ей это? Это совсем не похоже на Ганни, которого мы все знаем». Тай внимательно посмотрела на симпатичного мужчину в сером костюме в тонкую полоску и чёрном галстуке. Он был в хорошей форме, с тёмно-каштановыми волосами и сединой на висках. По шкале Wowza она оценила его на восемь.

Сьюзен сказала: «Думаю, это звучит более по-взрослому».

Лэндри пожал плечами. «Как бы она себя ни называла, мы все рады слышать, что она пришла в себя. Это было ужасно, кто-то ударил её по голове. Ты знаешь, кто это был?»

«Ещё нет», — ответила Сала. «Мисс Чаггер рассказала нам, что вы присматриваете за своими усопшими клиентами в печи крематория, мистер Воробей? Не могли бы вы описать процедуру?»

Сьюзен быстро ответила: «У нас есть множество процедур, ритуалов, фактических методов, и они различаются в зависимости от клиента. Для того, чтобы операции проводились профессионально и с уважением, требуется больше одного человека. Мы все принимаем в них участие».

«Жаль, что наши клиенты не знают, как хорошо мы заботимся об их телесном бытии». Эрик Спэрроу ухмыльнулся и налил себе чашку кофе из старинного серебряного кофейника на столе. Он поднял кофейник, но желающих не нашлось.

Ландри сказал: «Наши клиенты — это, по сути, семьи умерших. Только они могут по-настоящему оценить, насколько хорошо мы заботимся о телесных останках их близких».

Эрик поднял чашку кофе за брата, все еще ухмыляясь. В отличие от Ландри, Эрик выглядел как пресловутый плохой парень, жесткий и красивый — ну, жесткий и немного опасный на вид, и Тай задался вопросом, насколько он был бы эффективен в драке в баре. Он был одет в мешковатую черную куртку Hugo Boss поверх обтягивающей черной футболки, которая подчеркивала его мускулистую грудь. Тай знала Hugo Boss, ее старший брат был послушником. У Эрика была щетина на лице и темные волосы по бокам. У него был клиновидный нос, очевидно, никогда не ломавшийся. Его глаза были такими же темными, как у его брата, его волосы почти такого же темно-каштанового цвета. Он был слишком молод, чтобы иметь заметную седину на висках.

Он откинулся на спинку кресла, держа в руке чашку кофе, и окинул Тай внимательным взглядом. Затем он отдал ей честь своей чашкой. «Ты настоящий шеф полиции?»

Тай захотелось хрустнуть костяшками пальцев, но она сдержалась. Она склонила голову набок, глядя на него.

«Почему вы спрашиваете, мистер Воробей?»

«Ну, во-первых, ты очень красивый, совсем не такой, как Шеф Мастерс, с большими ногами и волосатыми костяшками пальцев. Вот с таким человеком мне не хочется связываться. Он избил меня много лет назад, и я этого не забыл. Я, конечно, это заслужил, и он не смягчил удар. А ты, Шеф Кристи? Я бы хотел поработать с тобой».

«Что бы вы ни имели в виду, мистер Воробей, я готов поспорить, что сломаю вам челюсть», — сказал Тай и улыбнулся ему, обнажив зубы.

Тёмные глаза Эрика Воробья засияли. Прежде чем она успела его ударить или, может быть, рассмеяться, Ландри сказал: «Так, вы спрашивали, как мы заботимся о останках усопших во время кремации? Всё очень просто. Последний, более экономичный гроб катится по конвейеру в печь. Это очень чисто, очень эффективно. Я так понимаю, именно поэтому Ли Сакс уволилась: она случайно увидела кремацию, то, что ей видеть не полагалось». Он на мгновение замолчал, нахмурившись.

«Думаю, для некоторых людей это слишком близко к сердцу, если вы понимаете, о чем я,

Особенно для таких, как Ганни-Ли. Это не одно из моих любимых занятий здесь, в крематории.

Сала сказал: «То есть вы можете представить себя внутри гроба, направляющегося в печь?»

«Верно. Некоторые люди ничего не могут с собой поделать».

Эрик сказал: «Обычно я стараюсь думать, что покойный этого заслуживает, но нельзя всегда рассчитывать на то, что это сработает».

«Эрик, прекрати». Сьюзен попыталась стереть улыбку с лица, но не смогла. Она откашлялась. «Агент Порто, шеф Кристи, мы очень рады, что Ли поправляется. Раз уж вы не спрашиваете нас о её пребывании здесь, полагаю, ваше присутствие здесь связано с тем, что вы нашли пряжку со звездой Давида и кости на дне озера Мэсси». Она замолчала и посмотрела на свои руки, так крепко сжатые на коленях, что костяшки пальцев побелели. «Теперь весь город знает, что пряжка принадлежала мистеру Генри ЛаРоку, и это вызывает опасения».

Прежде чем она успела что-то сказать, Лэндри отрывисто и жёстко сказал: «Мои родители уже достаточно натерпелись насмешек и ехидных комментариев, когда несколько лет назад всплыла история о том ужасном крематории в Джорджии, но возмутительно, если вы всерьёз думаете, что подобное может повториться. Вот. Мы кремировали мистера Генри, а потом вы находите эти кости и пряжку от ремня мистера Генри.

Значит, это значит, что мы на самом деле не кремируем покойных близких наших клиентов, а вместо этого отвозим их к озеру Мэсси и выбрасываем? — Он помолчал, затем его голос стал резким, пылким. — Мы уважаем своё призвание, как и наши родители, бабушки и дедушки. Мы уважаем, что значит довериться тому, кто позаботится о любимом человеке, который умер. Мы всегда выполняем свои договорные и священные обязанности, всегда. Мы не безумны, агент, шеф, и не глупы, как я всегда считал, и именно такими были те люди в Джорджии.

«Отлично сказано, братан», — сказал Эрик, всё ещё развалившись в кресле, словно ящерица, греющаяся на солнышке. «Добавь сюда зло, и я соглашусь на все сто. Даже если бы это был враг, я бы не стал бросать его тушку в озеро, хотя, возможно, сидел бы сложа руки и наслаждался бы сожжением его никчёмной задницы. Тебе должно быть очевидно, что у нас здесь солидный бизнес. Что ещё ты хочешь узнать?»

Тай спросил: «Здесь проходили поминки мистера ЛаРока, верно? Накануне его поминальной службы и кремации?»

«Да, совершенно верно», — сказала Сьюзен. «Всё было прекрасно и сделано. Лули предоставила все угощения для большой группы людей, пришедших почтить его память и поделиться историями о том, как он повлиял на их жизнь».

Тай спросил: «Вы видели его тело?»

Эрик покачал головой. «Его гроб держали закрытым после того, как его доставили сюда Главные Магистры по просьбе сына. Кэлхун даже организовал для судмедэксперта плотный саван, услугу, которую мы обычно предоставляем сами».

Не было причин никому, включая нас, разворачивать его тело, поэтому для поминок мы просто переложили его в более дорогой гроб, который Кэлхун настоял на аренде, а не на покупке, и закрыли крышку для поминальной службы. После этого мы немедленно кремировали его, потому что, как вы знаете, никакой сохранности не было.

Сьюзен сказала: «Всё, в чём мы можем быть уверены, так это в том, что мистер Генри не был кремирован с этой пряжкой, только с саваном. Её не было в прахе. Мы не имеем ни малейшего представления, как пряжка попала в озеро Мэсси. Я бы подумала, что Ли ошиблась, увидев её, но потом кто-то напал на неё, не оставив никаких сомнений». Она наклонилась вперёд, не отрывая взгляда от их лиц.

«Нет никаких оснований полагать, что мы причастны к чему-либо из этого».

Ландри спросил: «Как Ли увидел пряжку ремня?»

Тай не смогла придумать ни одной причины, чтобы не рассказать им обо всем, и она так и сделала.

Сьюзен быстро моргала, когда закончила. «Ган… Ли так ясно это помнила? Она действительно сказала, что видела, как он полировал пряжку ремня? Пряжку со звездой Давида? Но как это возможно? Я имею в виду, Ганни… Ли… всегда была милой и доброй, и она так старалась. Но ей требовалось время, чтобы даже привести мысли в порядок. Чтобы она рассказала, что произошло пять лет назад? Так подробно?»

Тай сказал: «В отличие от вас, мы не знали Ли до того, как она очнулась после операции. Мы знаем, что до того, как её сразили, её считали недалеким человеком, но, отойдя от наркоза, она смогла довольно ясно рассказать свою историю. Вы будете немало удивлены, насколько хорошо она идёт на поправку».

Ландри благородно поднял бровь, но ничего не сказал.

Сьюзен Спарроу теребила жемчуг на шее – красивую нить, идеально подобранную по размеру. «Я знаю Ли с тех пор, как живу в Хаггерсвилле, и она всегда была одинаковой – милой и очень красивой, но нужно было быть терпеливым».

Эрик сказал: «Я хочу знать, что именно она могла сказать о пряжке ремня, чтобы напугать человека, убившего мистера Генри, и попытаться остановить ее?»

Тай сказал: «Как я уже сказал, всё, что она рассказала, это то, что мистер Генри сказал ей, что пряжка ремня была уникальной, и что, когда он её полировал, она пробуждала в нём чудесные воспоминания о каком-то событии из его жизни, которое он лелеял и любил вспоминать. Вероятно, в этой истории есть ещё много интересного. Перед уходом он взял с неё клятву хранить всё в тайне. Она не должна была никому рассказывать, даже матери».

Ландри спросил: «Но почему мистер Генри хотел, чтобы пряжка ремня была в тайне? Он что, украл её из какого-то музея?»

«Мы не знаем», — сказал Сала. «Пока нет».

Наступила пауза, а затем Эрик сказал: «Знаете, что я больше всего помню о мистере Генри? Все его любили. Должен сказать, мне не очень нравятся люди здесь, в Хаггерсвилле, но он мне тоже нравился. Честно говоря, я до сих пор скучаю по этому старику. И по тому, как жестоко он умер, это всех взбесило, включая меня».

Кто-то на него очень запал. Мне казалось невозможным, чтобы кто-то мог его так ненавидеть.

«Но кто-то это сделал», — сказал Лэндри.

Тай сказал: «Мы надеемся, что под гипнозом она вспомнит больше». Она обнаружила, что внимательно наблюдает за каждым из них, пока говорила, но не увидела ничего, кроме

простые проценты.

Сала сказала: «Миссис Воробей, в отличие от вашего мужа и зятя, вы не из Хаггерсвилла. Когда вы переехали сюда?»

Сьюзен спросила: «Сколько? Около шести лет, Лэндри?»

Он кивнул, улыбнувшись ей. «Я встретил тебя в первый раз сразу после твоего приезда.

Помнишь, в пиццерии «У Марио»?

Эрик сказал: «Братан, я слышал, что ты был в тот вечер в «Марио» с Кори Джеймсоном».

«Заткнись, Эрик, это уже не новость», — Лэндри повернулся к Таю и Сале. «Мне потребовалось пятьдесят семь дней, чтобы убедить её выйти за меня замуж. Она была непреклонна, особенно учитывая, что все остальные одинокие мужчины в Хаггерсвилле были за ней».

Эрик рассмеялся. «Тебе повезло, что я был за границей, иначе я бы убедил её, что ты ей совершенно не подходишь».

«Мальчики, замолчите, оба», — в голосе Сьюзен слышалось веселье.

Тай сказал: «Давайте вернёмся к делу. Вы уже рассматривали возможность того, что люди будут задаваться вопросом, откуда взялись все эти кости на дне озера Мэсси».

Лэндри сказал: «Мы ожидаем обычных сплетен, но никто всерьёз не поверит, что эти кости отсюда. Мне кажется наиболее вероятным, что серийный убийца много лет орудовал в нашем районе, сбрасывая тела своих жертв в озеро Мэсси».

Сала сказал: «Единственная загвоздка в теории серийного убийцы — обнаружение пояса мистера Генри со звездой Давида среди костей. Наш судебный антрополог ФБР начал их ДНК-экспертизу. К сожалению, невозможно определить, какие кости были найдены ближе всего к пряжке ремня и недалеко от дока Гейтвуд. Мы попросим у Калхуна ЛаРока образец его ДНК, поскольку у него и его отца, вероятно, общая Y-хромосома. Возможно, нам повезёт».

Эрик сказал: «Позвольте мне сказать, что невозможно, чтобы его кости были найдены. Калхун ЛаРок развеял прах своего отца над морем».

Лэндри нахмурился. «Полагаю, судмедэксперт, возможно, прислал нам не то тело. Опять же, никто из нас не стал его разворачивать, чтобы проверить».

Сала сказал: «Мы допросим судмедэксперта, выясним, какие процедуры проводились пять лет назад. Хотя это маловероятно».

Сьюзен беспомощно посмотрела на них, раскинув руки. «Что ещё мы можем вам сказать?

Уверяю вас, мы ничего плохого не сделали». Она встала, и Сьюзен Спарроу вдруг стала похожа на генерала. «А теперь я хочу поговорить с Ли Сакс. Я знаю её очень давно… ну, я знаю Ганни очень давно. У неё нет причин…

Не доверяй мне. Возможно, она расскажет мне что-то, о чём не решалась тебе рассказать, или что-то, что она не сочла важным, или просто забыла. Это было пять лет назад.

Возможно, я смогу помочь нам навести порядок в этом беспорядке как можно быстрее».

Все встали. Сала сказал: «Ли сейчас под охраной. Если вы хотите её увидеть, миссис Воробей, мы последуем за вами. Кто-нибудь из вас, джентльмены, придёт?»

Ландри переглянулся с братом. «У меня есть дела, которые я должен завершить». Он подошёл к жене и погладил её брови большими пальцами. «Мы ни в чём не виноваты, дорогая, никогда не забывай об этом».

«Знаю. Но я хочу, чтобы эта неприятность поскорее закончилась, Лэндри. Я не позволю причинить вред этой семье».

«Вот моя девочка», — сказал Лэндри Таю и Сале. «Если вы не заметили, Сьюзен — тигрица».

Эрик сказал: «Раз уж я уже разобрался с Бэддекерами по поводу их покойного дедушки, дата похорон уже назначена, и больше ничего не нужно делать, я отвезу Сьюзен в больницу. К тому же, я бы сам хотел увидеть Ли. Мне кажется, она выглядит как новая, улучшенная версия, как человек, которого я мог бы пригласить на свидание. Она твоего возраста, правда, Сьюзен? Может быть, она предпочтёт парня помоложе, вроде меня, а не сорокалетнего старика, вроде моего брата».

Ландри улыбнулся брату и показал ему средний палец.

БОЛЬНИЦА ОКРУГА ХАГГЕРСВИЛЛ

Среда, день

Лули Сакс сидит с Эндрю Мелом, а доктор Эл находится в семейном конференц-зале.

«Спасибо, что вы нас выслушали, доктор Эл», – сказала она. «Мы знаем, что у Ли всё хорошо, и мы вам за это благодарны, но вчера вы, похоже, не до конца понимали, насколько она изменилась к лучшему. Честно говоря, это кажется чудом. Теперь, когда я рассказала вам о ней больше, и вы провели с ней больше времени, можете ли вы сказать нам, будет ли это продолжаться? И как это возможно?» Она сглотнула. «Она снова станет такой, как прежде?»

Доктор Эл сказал: «Нет, не волнуйтесь. Ли останется такой же, как сейчас. Извините, если вчера я, казалось, проигнорировал ваш вопрос. Ли была для меня новичком, как и вы. Должен сказать, она выглядит довольно умной, довольно бодрой, совсем не такой, какой вы её описываете до черепно-мозговой травмы. Я обсудил это очевидное изменение с нашими неврологами и могу предложить только одно правдоподобное объяснение. Возможно, до сих пор она страдала какой-то формой парциального судорожного расстройства. Существуют субклинические формы, которые трудно распознать, и даже её местные врачи вполне могли их пропустить».

Лули выглядела так, будто в неё выстрелили. Она схватила Эндрю за руку, сжав её так сильно, что костяшки пальцев побелели. «Ты хочешь сказать, что у Ганни… Ли… были какие-то припадки все эти годы, а я, её мать, не замечала этого? Не видела? Я приняла её простодушной… бедный милый ребёнок… и ничего не сделала, хотя, очевидно, должна была? А её врачи это проглядели?» Голос Лули поднялся на октаву. «Я могла бы ей помочь? Простое лекарство могло бы ей помочь?»

Доктор Эл легонько положил руку на руку Люли. «Вы ни в чём не виноваты, мисс».

Сакс. Вы даже не могли сказать, что у неё припадок. И её врач тоже не мог. Вы обеспечили ей хороший дом, вы любили её, помогали ей.

«Но я не понимаю. Как это могло произойти?»

Доктор Эл говорит: «Мы полагаем, что сочетание недавней черепно-мозговой травмы, операции и противосудорожного препарата фенитоин, который хирурги обычно назначают после нейрохирургических операций, могло на время остановить их. Очаг, вызывающий судороги, возможно, больше не активен или, по крайней мере, изолирован. Я не могу сказать более точно, у меня просто нет никакой уверенности, но, повторюсь, это наше лучшее объяснение. Наши неврологи рекомендовали самое лучшее лекарство.

«Я знаю, вам это кажется чудом, мисс Сакс, и, возможно, так оно и есть. Мозг — удивительный орган, и мы ещё не знаем и не понимаем всё о нём, он может вести себя загадочным образом. Он похож на суперкомпьютер, очень сложный, его механизмы очень запутанны. Что касается скачка Ли от медленного к невероятно яркому, то отчасти это, скорее всего, просто шок, вызванный переменами в её