Как хорошо иметь так много друзей, любящих и заботливых. После смерти Энди они старались поддерживать ее изо всех сил. Эмили улыбнулась, оглядев свой сад, где был устроен большой праздник по случаю ее тридцатилетия.
Тридцать! Звучит прекрасно! Так, будто именно сейчас она стала взрослой и зрелой женщиной. И это ей очень нравилось.
Было так здорово чувствовать себя независимой и уверенной. Так здорово осознавать, что все решения она принимает сама, зная свои возможности.
Эмили собиралась продавать свой дом. И разрешения на это не требовалось ни от кого – могла делать то, что хотела. Это уже был не дом, а лишь место, где она провела десять лет своей жизни. Важные годы, которые прошли. Энди умер, и Эмили теперь свободная женщина.
«Порше» она тоже продаст и купит какую-нибудь более практичную машину. Эмили усмехнулась. Просто чудесно чувствовать себя хозяйкой своей жизни. И за все это нужно благодарить Энди. Ведь это он помог ей стать личностью. На мгновение она закрыла глаза из-за чувства вины, нахлынувшего на нее, и с большим усилием отогнала тяжелые мысли. Но сердце ее тут же упало: с террасы в комнату входил Фабиан.
О господи, ну почему он появляется именно в тот момент, когда его совсем не ждешь? Что он делает здесь? Она не приглашала его.
Эмили глубоко вздохнула, пытаясь держать себя в руках. Он не испортит мне вечер, угрюмо подумала она. Я не позволю ему этого.
Фабиан лениво направился к ней. На нем были шелковые брюки и батистовая рубашка, а лицо гладко выбрито. При желании она вновь могла почувствовать его губы на своих губах. Сердце Эмили внезапно сжалось.
«Убирайся из моего дома!» – хотела выкрикнуть она, но слова застряли в горле. Она вновь ощутила знакомый прилив эмоций.
Не показывай ему своих чувств! – подсказывал внутренний голос. Будь холоднее.
Эмили выпрямила спину, расправила плечи.
– С днем рождения, – мягко сказал Фабиан так, словно не было этих двенадцати лет разлуки, словно он был просто внимательным соседом.
– Откуда ты узнал? – стараясь казаться равнодушной, спросила Эмили. Ее голос звучал сдержанно.
Она отпила глоток сангрии, рецепт которой привезла из Испании дочка Берты, и попыталась расслабиться. Это стоило ей огромных усилий.
Фабиан едва заметно пожал плечами.
– Последний день июня. Нетрудно запомнить. Я проезжал мимо и решил поздравить. Тем более тридцать лет – это дата! Мой визит тебе неприятен?
– К счастью, нет, – весело проговорила Эмили. – Между прочим, я даже рада.
Мгновение он всматривался в ее лицо, будто пытаясь определить, правду ли она говорит.
– У моей сестры был нервный срыв в этом возрасте. Она думала, что жизнь в тридцать лет кончена. – Легкий оттенок насмешки сквозил в его голосе.
– Моя только начинается, – весело улыбнулась Эмили.
Его брови вопросительно изогнулись.
– Как это?
– Ну, скажем, я наконец-то пришла к согласию с самой собой. Мне хорошо.
Она почувствовала прилив смелости и посмотрела в его глаза. Она знала, как ему хотелось разобраться в ее мыслях, поступках, настроении.
– Я твердо стою на земле, и мне нравится это.
Она закружилась, словно пытаясь продемонстрировать свою свободу. Подол шелковой юбки, взметнувшись, открыл ее ноги.
Нет, я не позволю Фабиану войти в мои мысли, решила Эмили. Я счастлива и в окружении друзей.
– Замечательно, – спокойно сказал он.
– Выпей, – предложила она. – У нас есть сангрия. По настоящему рецепту. Прямо из Испании.
Он сунул руки в карманы.
– Нет, спасибо, слишком сладко.
Эмили указала жестом на террасу.
– Бар там. Пойди и возьми что захочешь.
– Впечатляющий праздник, – прокомментировал Фабиан, оглядев стол, заставленный едой. Здесь были и маринованные креветки, и французский паштет, и коллекция экзотических сыров, и фрукты из тропиков.
– У меня много друзей, – легко улыбнулась Эмили. – Большинство блюд приготовили они.
В глазах Фабиана читалось удивление. Эмили знала, о чем он думает. Много друзей? В юности она была одинокой, стеснительной и не уверенной в себе. Они жили с матерью в маленьком, ветхом домике на окраине города. Да, многое изменилось с тех пор.
Фабиан огляделся вокруг.
– Хорошее место.
Дежурная реплика. Просто констатация факта, но Эмили уловила намного больше, чем услышала. Насмешку. А может, ей просто показалось?
Не было причин для волнения, но Эмили чувствовала не отпускающее ее напряжение и ничего не могла с этим поделать.
– Да, это правда, – как можно спокойнее проговорила она, заставляя себя смотреть прямо ему в глаза. В них ничего не отражалось. Ничего, кроме холода.
Пауза была тягостна. Внезапно в глубине равнодушных глаз Эмили заметила – нет, скорее почувствовала – темную тень, не отчуждение, не насмешку – что-то еще.
Фабиан вынул одну руку из кармана и небрежно положил ее на спинку дивана.
– Временами я удивлялся, – спокойно произнес он, – ты всегда получала то, что хотела. Не так ли?
Глубокая и острая боль пронзила ее. Эмили старалась не показывать этого. Ее глаза встретились с его взглядом и остановились, словно притянутые магнитом. Она ничего не могла сказать.
– Сознайся, – настаивал он, – разве у тебя не всегда было то, что ты хотела?
– Я была очень счастлива, – хриплым голосом проговорила Эмили. – Если не ошибаюсь, ты тоже стремился добиться своего, – добавила она, стараясь поменьше рассказывать о себе. – Ты увлечен интересной, важной работой. Это дело твоей жизни, как я понимаю.
– Правильно, – холодно и по-деловому отрывисто произнес Фабиан.
Эмили поняла, что изменилось в нем. В его манере двигаться и говорить появилось равнодушие. Раньше в разговоре с ним люди заражались его оптимизмом, нескончаемой энергией.
Краем глаза Эмили заметила, что Мартин направляется к ней. Тепло улыбаясь, он обнял ее. Лео пришел вовремя, подумала Эмили, чувствуя невероятное облегчение. Она повернулась к Фабиану и заметила, что его глаза немного сузились.
– Фабиан, это мой друг Мартин Татчер. А это – Фабиан Брендон.
Они пожали друг другу руки с равнодушной вежливостью. На Татчере были обычные джинсы и широкая, выгоревшая на солнце рубашка. Его поношенные ковбойские ботинки были хорошо начищены. Рядом с Фабианом, одетым аккуратно, традиционно, он смотрелся несколько эксцентрично.
Эмили выскользнула из объятий Мартина и пробормотала:
– Извините, меня ждут другие гости.
Время приближалось к полуночи. Приглашенные постепенно разъезжались, целуя и обнимая хозяйку со словами благодарности.
Мартин подошел к ней.
– Он все еще здесь. Хочешь, чтобы я остался?
Эмили наблюдала за Фабианом. Он изучал рисунки в гостиной, смотрел на небо за окном и читал названия книг на полках.
– Кажется, ему скучно. Он скоро уйдет. – Эмили улыбнулась. – Не волнуйся за меня, Лео.
Татчер был лучшим другом Энди и поэтому приглядывал за ней.
– Мне не нравится, когда мужчины так смотрят на тебя. – Мартин нахмурился. – Кто он?
Она махнула рукой.
– Мой давний знакомый.
Мартин изучающе посмотрел на нее.
– Думаю, это не просто знакомый.
Эмили закусила губу.
– Он собирался жениться на мне еще до того, как мы познакомились с Энди.
– А ты не согласилась?
Эмили замешкалась. Никакие объяснения не шли в голову.
– Я испугалась.
Одно лишь воспоминание о том животном, примитивном страхе разволновало ее. Эмили вспомнила ночные кошмары и дурные предчувствия.
И это ужасное случилось.
Мартин нахмурился.
– Страх? Ты испугалась его?
– Нет-нет. Прошу тебя, Лео. Я не хочу вспоминать об этом.
Он взял ее руку.
– Ты же знаешь, Эмили, я здесь ради тебя. И если я нужен тебе, просто дай мне знать, хорошо?
Она почувствовала ком в горле.
– Хорошо, я так и сделаю.
Какое-то время спустя Эмили осталась совсем одна в безмолвном доме. Все разошлись, Фабиана нигде не было видно. Он ушел, даже не попрощавшись. Ну что ж, это даже к лучшему.
Сбросив туфли, она уселась на большую итальянскую софу и глубоко вздохнула. Ей даже ничего не надо было убирать – все уже сделала Берта. Осталось только запереть дверь и заглянуть к Кларе. Эмили закрыла глаза и только тогда почувствовала неимоверную усталость.
За окном шелестела листва и убаюкивающе стрекотали цикады. Полнейшая гармония. Внезапно она услышала шаги на террасе и замерла.
– Эмили? – раздался голос Фабиана.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила она, даже не пытаясь сдерживать себя.
Он пожал плечами и прошел в комнату.
– Я пошел прогуляться и задержался. А что, все уже ушли?
– Да.
– Твой телохранитель тоже? – В его голосе слышалась насмешка.
Эмили это не нравилось. Она не любила отвечать на такие глупые шутки. Поэтому просто холодно взглянула на него.
Фабиан подошел к маленькому столику и стал разглядывать фотографии, которые на нем стояли. Она и Энди несутся на моторной лодке, улыбаются. Ветер развевает их волосы. Или другая, где они с Энди на пикнике. Их головы заговорщически наклонены друг к другу. Он нежно обнимает Эмили за плечи. Все эти фотографии делал Мартин. Замечательные снимки, которые о многом говорили.
В воздухе витало напряжение.
– Ты была счастлива, – произнес Фабиан. В его голосе сквозил едва заметный упрек.
Эмили болезненно поежилась. Ее взгляд не отрывался от фотографий. Внутри все сжалось и перепуталось от мыслей и чувств. Лица на фотографиях плыли перед ней словно в тумане. Эмили заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд на лице Энди. Но все было тщетно. Она подняла лицо и посмотрела на Фабиана.
– Да, – вызывающе ответила она.
Его взгляд с каким-то необъяснимым осуждением остановился на нарядном красном вечернем платье Эмили.
– Ты не очень похожа на скорбящую вдову.
Эти слова задели ее. Запрещенный прием! Да как ему не стыдно?! Как он смеет судить ее? Эмили хотела сказать в ответ что-нибудь резкое, но слова не слетали с языка. В накаленной тишине витало эхо его голоса: «Ты не очень похожа…». Ярость смешалась с чувством вины, и эта смесь комом застряла в горле. Эмили хотела разразиться потоком возмущенных слов, но внезапно сверху раздался детский крик. Все мысли о Фабиане мгновенно испарились вместе с яростью. Эмили резко дернулась и побежала наверх, в комнату Клары. Она вытащила малышку из колыбельки и прошептала:
– Все хорошо, моя дорогая. Все хорошо. Давай попьем молочка.
Держа на руках ребенка, она осторожно спустилась вниз, боясь зацепиться за что-нибудь подолом платья.
Фабиан стоял посреди гостиной. Лицо было спокойным. Он не сказал ни слова, но холодное любопытство сквозило в его взгляде.
Эмили глубоко вздохнула.
– Уходи, – услышала она свой голос. Эмили не могла вспомнить, говорила ли она когда-нибудь с кем-нибудь в таком холодном и резком тоне.
Несколько секунд Фабиан не двигался и смотрел на ребенка. Потом круто повернулся и вышел.