Глава вторая

Дин

Она будет здесь сегодня. Элла. Она больше не сможет меня игнорировать. Я собираюсь, черт возьми, убедиться в этом. Я только что сидел с Заком в его кабинете, обсуждая планы усиления безопасности, которые он хочет использовать теперь, когда Элла будет работать здесь. Как будто я позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Войдя в комнату управления, я замечаю, что все ублюдки стоят у стены экранов, и их внимание приковано к одному из них. На что, бл*дь, они смотрят?

— Сто баксов на то, что он ее трахнет! — выкрикивает Сэм.

— Не, эта цыпочка не в его лиге. — Лахлан качает головой.

Охваченный любопытством, я подхожу к ним, чтобы посмотреть, о ком они там, бл*дь, болтают. Когда я вижу, кто на экране, моя кровь закипает.

— Ни единого, бл*дь, шанса. Если кто-нибудь из вас, ублюдки, хотя бы подумает прикоснуться к ней, я убью вас на хрен. И это если ее братья не доберутся до вас первыми, — ору я на них, вылетая из комнаты и направляясь прямиком на первый этаж.

К тому времени, как я добираюсь до места, где она находится, этот ублюдок Шон уже протягивает к ней свои грязные лапы и прикасается к ее руке, что-то говоря ей на ухо. Глаза Эллы расширяются, когда она видит, как я приближаюсь к нему сзади. Я хватаю его за рубашку и оттаскиваю от нее. Я даже не задумываюсь, когда бью его апперкотом в живот. Он сгибается и падает на землю. Ублюдок. Я хочу убить его на хрен.

Я уже собираюсь наброситься на него, чтобы прикончить, когда ее голос прорывается сквозь дымку моей ярости.

— Какого хрена, Дин? — Элла проходит мимо меня и направляется к Шону, как будто собирается помочь этому ублюдку подняться.

Ни одного гребаного шанса. Обхватив ее за талию, я поднимаю ее и разворачиваю к себе. Стоя так, чтобы перекрыть ей обзор на стонущего ублюдка на полу, и наклонившись, я рычу ей на ухо:

— Если ты хоть пальцем к нему прикоснешься, принцесса, я убью его на хрен — это обещание.

Глаза Эллы расширяются от шока, но она тут же овладевает собой и скрещивает руки, чем только привлекает мое внимание к ее груди — черная блузка на пуговицах совершенно не скрывает черный бюстгальтер под ней. Господи Иисусе, я уверен, что к концу гребаного дня мне придется закапывать трупы, если она будет разгуливать в такой одежде.

Окинув взглядом ее фигуру, я громко стону. На ней юбка-карандаш, черная юбка-карандаш с тонкими белыми полосками; разрез проходит по всему левому бедру. Я вижу верхнюю кружевную часть ее черных чулок, и мой член мгновенно твердеет, когда я представляю, как эти смуглые, упругие бедра обхватывают мою голову.

— Черт, Элла! Ты оставила половину своей одежды дома? Потому что это не может быть все, — говорю я, указывая на ее тело сверху вниз. Я не упускаю из виду, что ее соски затвердели, а эта пародия на топик ничего не может скрыть.

Элла замечает, на чем остановился мой взгляд. Она вздрагивает.

— Не льсти себе, Дин. Я уже не наивная восемнадцатилетняя девочка. Здесь чертовски холодно.

Я ухмыляюсь; не может быть, чтобы она сейчас не была возбуждена. Я вижу, как на ее щеках появляется румянец, а зрачки расширяются. Наклонив голову, я наблюдаю, как ее бедра сжимаются. Я ухмыляюсь, глядя на нее.

— Конечно, детка, если это то, чем ты себя успокаиваешь. — Я пожимаю плечами, а затем наклоняюсь и шепчу ей на ухо: — Но мы с тобой оба знаем, что если бы я засунул руку в твои трусики прямо сейчас, ты бы, бл*дь, была вся мокрая. — Я выпрямляюсь.

Элла смотрит мне за спину и улыбается, говоря:

— Ну, я думаю, что он действительно горячий.

Я собираюсь убить его. Я уже разворачиваюсь, чтобы сделать это, когда Зак кричит:

— Что за хрень здесь происходит? — Мой лучший друг всегда умел выбрать время. Я поворачиваюсь и улыбаюсь Элле. Теперь мне не придется его убивать. Зак здесь, и я уверен, что он без сомнений нарушит свой кодекс «все делать по правилам». Когда дело касается его младшей сестры, никаких гребаных правил не существует.

— Кто-нибудь из вас хочет объяснить мне, почему один из моих сотрудников сейчас лежит на полу и стонет, как маленькая сучка? — спрашивает Зак, перешагнув через Шона и не удостоив его взглядом.

— Конечно, приятель. Шон решил, что может потрогать то, что ему не принадлежит. — Я киваю в сторону Эллы, чтобы он знал, что это что-то — Элла.

Я вижу, как в тот момент, когда он осознает мои слова, его черты лица становятся жесткими. Такой взгляд у него бывает перед убийством. Ну, раньше так было; мы уже много лет не занимались этим. Хотя прямо сейчас я с радостью вернулся бы к убийствам, к закапыванию тел.

— Не будь ослом, Дин. Зак, все было не так. Мы просто разговаривали, когда подошел твой головорез и повалил его на землю. — Элла протискивается мимо меня и подходит к брату.

Брови Зака поднимаются до линии волос, когда он видит ее во всей красе. Он оглядывается на меня и ловит мой взгляд на ее чертовски восхитительной заднице в форме сердца, юбка обтягивает ее, как перчатка. Я не смущаюсь и не отвожу взгляда.

Элла уже взрослая женщина, и она, бл*дь, моя. Никто не сможет оторвать меня от нее. Я всегда буду верен Заку, но Элла для меня на первом месте — всегда, бл*дь, была — даже если мне пришлось разбить ей сердце четыре года назад.

Я сделал это дерьмо для нее, а не для себя. Она заслуживала того, чтобы получить опыт учебы в университете, стать взрослой, без того, чтобы я висел на ней, как гиря. Но сейчас я хочу только одного: затащить ее в свою кровать и привязать к ней ее гребаную задницу.

После того как прошла, кажется, целая вечность, Зак смотрит на сестру.

— Элла, где, бл*дь, остальная одежда? — Он снимает свой пиджак и пытается накинуть его ей на плечи, но она уклоняется.

Я наблюдаю, как она выпрямляет спину, готовая сразиться с братом лицом к лицу.

— Зак, я выйду из этой двери и больше не вернусь, если ты думаешь, что можешь обращаться со мной как с ребенком. Я здесь, чтобы работать, а не для того, чтобы мной командовали такие, как вы двое, — заявляет она, указывая на нас обоих.

Я улыбаюсь, наблюдая за тем, как она отстаивает свои права. Я всегда восхищался ее искрой. Но сейчас я не мог бы больше ей гордиться. Мне чертовски нравится ее решительность, ее сила.

— О, и Дин? — улыбается она.

— Да, принцесса? — Прозвище, которое я дал ей — имя, которое я никогда не произносил вслух ни перед кем, кроме нее, — свободно слетает с моих губ. Это застает ее врасплох. Взгляд Зака устремлен на меня, в его глазах вопросы и подозрение.

— То, кому я позволяю прикасаться к себе, не имеет к тебе абсолютно никакого отношения. Если я захочу, чтобы вся твоя команда охраны прикасалась ко мне, я это сделаю. — Ее голос звучит сладко, когда она бросает на меня взгляд, одаривая приторной улыбкой. — О, и забудь эту гребаную «принцессу». Я ничья не принцесса, придурок, — говорит она, уходя.

— Эй, Элла! — кричит Зак.

Она поворачивается и смотрит на него, ожидая продолжения. Однако Зак не заканчивает свою фразу. Он идет через весь зал к диджейскому оборудованию. Взяв микрофон и включив несколько переключателей, он смотрит на нее, ухмыляется, а затем говорит в микрофон.

— Слушайте меня, ублюдки. — Он ждет, пока все в помещении, а это теперь включает в себя всю команду охраны, вышедшую посмотреть на наше шоу, замолчат.

— Если кто-то из вас хотя бы подумает о том, чтобы прикоснуться к моей сестре, вы будете уволены. Любой, кто позволит другому мужчине прикоснуться к ней, не пресекая это дерьмо, будет уволен. — Он показывает на Эллу. — Эта женщина — Элла, моя младшая сестра. Обращайтесь с ней, как со своей родной сестрой, и у нас не будет проблем. Понятно?

Ублюдок смотрит прямо на меня, когда произносит последнюю фразу. Я отказываюсь соглашаться. Я не стану врать своему лучшему другу. Я также не стану отрицать, что планирую поступить с Эллой очень не по-сестрински. Я стою и складываю руки на груди, не желая уклоняться от его пристального взгляда.

Элла хмыкает, выходя из зала. Я благодарен ей за то, что она идет к лифтам, а не к входной двери, как она грозилась сделать всего несколько минут назад. Я хочу погнаться за ней и дать ей понять, как она ошибается. Она думает, что я не имею права распоряжаться ее телом, не имею права знать, кто прикасается к ее гребаному телу. Это просто смешно. Ей придется быстро усвоить, что ее тело — мое. Ее сердце — мое, ее гребаная душа — МОЯ! Но с этим уроком придется подождать. Сначала мне нужно разобраться здесь.

Это был долгий, мать его, день. Элла старалась избегать меня, в основном прячась в кабинете Зака. Зак специально заставлял меня заниматься всякой херней внизу. Каждый раз, когда я добираюсь до его кабинета, он быстро выпроваживает меня оттуда. Это лишь вопрос времени, когда он спросит меня об Элле.

Я готов к этому. Может быть, мне стоит признаться ему первому, чтобы опередить его. Сейчас я сижу в его кабинете с виски в руке. Последние двадцать минут Элла прячется в ванной. Я не уверен, подслушивает ли она или просто ждет, когда я уйду, прежде чем выйти. Я слышу, как течет вода, может, она просто принимает душ.

Я собираюсь признаться Заку, рассказать своему лучшему другу, что влюблен в его младшую сестру. Сказать ему, что я планирую быть с ней, и он ни черта не сможет с этим поделать. Пока я обдумываю свои слова, в кабинет врывается Брэй, шокируя и Зака, и меня. Брэй больше не приходит в клуб. В последнее время он занят созданием собственной империи, не говоря уже о том, что он отец и муж.

— Приятно видеть, что ты так и не овладел навыком стучать, — говорю я ему. На что он просто отмахивается от меня и идет к двери в ванную. Он не говорит ни слова ни Заку, ни мне. Постучав в дверь, он зовет:

— Элла, это я. Открой дверь.

Дверь слегка приоткрывается. Брэй протискивается внутрь и закрывает дверь, после чего я слышу звук закрывающегося замка. Какого черта он запирается в ванной с Эллой?

— Что, бл*дь, происходит? — спрашиваю я Зака.

— Ни хрена не понимаю, — отвечает он, стуча в дверь. — Брэй, что там, бл*дь, происходит? — кричит он.

Брэй приоткрывает дверь и высовывает голову наружу. Он смотрит на меня, а затем говорит Заку:

— Элла заболела. Она сегодня больше не работает. Я забираю ее домой. Мне нужно, чтобы вы, два ублюдка, отошли и дали нам немного, бл*дь, пространства.

Она была в порядке весь день. Чем, черт возьми, она могла заболеть сейчас? Брэй уже собирается закрыть дверь, когда я выставляю ногу, не давая ей закрыться.

— Что с ней не так? С ней все было в порядке, — спрашиваю я.

— Не твое гребаное дело. Держись от нее подальше! — кричит он мне в лицо. Большинство мужчин постарались бы избежать конфронтации с Брэем. Но я — не большинство. Я открываю дверь и захожу в ванную. От того, что я вижу, у меня кровь стынет в жилах. Какого черта?