Персей и Саманта

ГЛАВА ВТОРАЯ

— То есть?

— Ваше здание — самое красивое в городе, блестящего кремового цвета с ярко-синим элементом орнамента. Поскольку я работаю там каждый вечер, то решила использовать его в качестве темы для моего проекта. Но я заполнила дом людьми, чтобы он не выглядел таким одиноким.

Он изумленно взглянул на нее:

— Одиноким?

— Да. У каждого здания есть свое «я». Ваше напоминает мне легендарный греческий храм: великолепен, но недоступен. Я поместила во всех окнах людей, чтобы сделать его более счастливым местом.

Сэм снова дала волю своему языку!

Время от времени она ловила себя на том, что украдкой бросает на него взгляды. Костопулос изучал произведения выпускников, и его интерес не был поверхностным. Ее это не удивило. Настоящий любитель искусства вроде него не мог оставаться равнодушным, видя пусть странные, но очень интересные работы.

В полном молчании они продолжали просматривать один за другим разноцветные холсты. Сэм уже начала сомневаться, здесь ли ее проект, как вдруг услышала тихое восклицание Костопулоса.

Она обернулась как раз в тот момент, когда он вытащил из кипы один из коллажей и пристально вгляделся в него.

— Вы сделали это из клочков бумаги? — недоверчиво спросил он.

Так и не поняв, понравилось ли ему ее произведение, Сэм тихо ответила:

— Да.

Возникла неловкая тишина.

— Где моя записка?

Грубый тон вопроса не удивил Сэм. В конце концов, она в самом деле взяла бумажку из его офиса, пусть даже валявшуюся на полу.

— Она в правом верхнем окне.

Сэм подошла ближе и указала на бумажку дрожащим пальцем. Костопулос вперил в девушку изумленный взгляд.

— Странно. Это же мой офис.

— Я... я и понятия не имела, — пролепетала она. — Это просто совпадение.

— Вот как? — усомнился он.

Слава небесам, что в этот момент в галерею заглянула Лоис.

— Ты уже нашла проект? Я сейчас закрываю.

— Д-да, — произнесла Сэм с запинкой. — Мы идем. Спасибо, Лоис. Я твоя должница.

— Только не забудь вернуть его обратно до восьми в понедельник утром. Иначе доктор Гиддингс может отложить защиту твоего диплома.

— Вы получаете диплом? — спросил Костопулос, когда они вышли из здания и снова уселись в его машину. Коллаж был помещен в багажник.

Сэм потупилась и убитым голосом ответила:

— Через неделю, считая со вчерашнего дня. Но если мой преподаватель узнает, что я сделала, мне придется повторно прослушивать курс.

— Не волнуйтесь. Если произойдет худшее, я сам объясню обстоятельства вашему преподавателю.

Она покачала головой:

— Сомневаюсь, что вы сможете повлиять на доктора Гиддингса. Большего упрямца во всем свете не найти.

— Посмотрим, — буркнул Костопулос. Вдали показалось здание его компании, и Саманта запаниковала.

— Мистер Костопулос... мне нужны специальные инструменты, значит, надо ехать в мою квартиру. Если вы меня там высадите, то успеете на назначенную встречу. Я позвоню вам, как только закончу.

— Какой у вас адрес?

Довольная, что он так быстро согласился с ее предложением, она с облегчением вздохнула.

Сэм ни за что не смогла бы работать, если бы Костопулос стоял за спиной и заглядывал ей через плечо. И волновал ее не столько результат, сколько присутствие этого широкоплечего красавца.

— У следующего светофора поверните налево. Моя квартира на южной стороне, в середине дома. Движение такое скверное, что вам лучше высадить меня на углу.

Когда он замедлил ход перед светофором, она потянулась к дверной ручке, но дверца не открывалась. Сэм повернула голову.

— Пожалуйста, откройте замок.

Ее просьба не была услышана. Костопулос вытащил из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон и попросил секретаршу перенести назначенную встречу на следующую неделю.

У Сэм заколотилось сердце от ужасного предчувствия, что он намеревается пойти к ней домой и посмотреть, как она производит требуемую операцию.

Существовало несколько причин, почему она не могла позволить ему переступить через порог ее крохотной квартирки. Во-первых, в ней царил полный беспорядок. Во-вторых, там и одному-то не повернуться. Кухня и комната совмещались друг с другом. Единственным местом, куда он мог бы сесть, был диван, но на нем столько всего навалено!

Сэм хотела сказать, что он не может парковаться в зоне, отведенной для грузовиков, совершающих доставки, затем поняла, что это бессмысленно. Такой человек, как Костопулос, действовал по своим собственным правилам.

К тому моменту, когда она выбралась из машины, Костопулос успел извлечь из багажника коллаж, и они решительно зашагали к дверям.

Оказавшись во внешнем коридоре, Сэм набрала код, дававший доступ ко входу в лифт, и, глубоко вздохнув, произнесла:

— Вам не обязательно подниматься наверх. Если дадите мне номер телефона, по которому вас можно найти, я позвоню, как только закончу.

Дверь лифта открылась, и Костопулос ввел Саманту внутрь.

— Раз я уже здесь, то лучше подожду.

После этого замечания они молча поднялись на седьмой этаж.

Прежде чем Саманта смогла заставить себя отпереть дверь, она повернулась к Костопулосу, в последний раз попробовав отговорить его:

— И все же было бы лучше, если бы вы посидели в машине.

Он нахмурил брови.

— Если вас беспокоит, что подумает ваш любовник, я буду счастлив объяснить, почему нарушаю ваше уединение.

Ее щеки запылали.

— Мне одной не хватает тут места, не то что кому-то еще.

Костопулос небрежно пожал мощными плечами.

— Тогда я не вижу, в чем проблема. Я провел детство в комнате ненамного больше шкафа. Здесь нечего стыдиться.

Она сжала зубы.

— А вам не приходит в голову, что я не готова для приема гостей?

— Я не гость, — беззаботно отмахнулся он. — Дайте ключ.

Он забрал ключ из ее негнущихся пальцев и открыл дверь, знаком показывая, что ей следует войти первой.

Краткое прикосновение заставило ее тело затрепетать. Это чувство потрясло ее, она никогда не испытывала подобного раньше.

— Куда положить коллаж?

Вежливый вопрос указывал на то, что его не беспокоило легкое касание их пальцев. Обругав себя за такую глупую реакцию, Сэм пошла к карточному столу и смахнула апельсиновую кожуру — остатки завтрака, который она в спешке проглотила утром. Извиняться она не стала.

— Вот сюда.

Костопулос перешагнул через фен для волос и испачканную аэрозолем газету, все еще расстеленную на полу.

Вчера вечером Сэм нанесла на свой проект последний защитный слой лака, но из-за непогоды в квартире было довольно сыро. Девушка очень боялась, что коллаж не высохнет, и поэтому встала пораньше, чтобы ускорить процесс с помощью фена.

— Сейчас принесу молоток и резец.

Сэм складывала инструменты в крошечный бельевой шкафчик рядом с ванной комнатой. Начиная со второго курса она хранила там разнообразные красители и краски, замешенные на акриловой смоле. Пришлось потрудиться, чтобы найти то, что было нужно, и в конце концов она вывалила все на пол.

Когда Сэм с инструментами вернулась в гостиную и положила их на карточный стол, то обнаружила, что Костопулос уселся на ручку дивана и изучает последнюю созданную ею скатерть, а в левой руке сжимает деревянную скалку, всю в зазубринах, которую она использовала для чего угодно, кроме приготовления пищи.

В первый раз с момента их встречи Сэм заметила веселые искорки в глубине его черных глаз.

— Полагаю, вы это держите на случай незваных гостей.

Сэм удивленно заморгала — она и не думала использовать свою скалку как оружие.

— Какая чудесная мысль!

Ее непосредственность, должно быть, позабавила Костопулоса, потому что его губы чуть-чуть дернулись. Видимо, это означает улыбку, решила Сэм.

— Вообще-то, я использовала ее, когда работала над коллажем.

Ровным тоном он проговорил:

— Продолжайте.

— Вы хотите, чтобы я объяснила?

— Да, мисс Телфорд. Не могу припомнить, когда меня так развлекал другой человек.

Его комментарий можно было истолковать по-разному, но только не как комплимент.

— Если вам действительно интересно, я сейчас продемонстрирую.

Не глядя на Костопулоса, она взяла у него скалку, затем оторвала уголок газеты, лежавшей на полу.

Саманта остро чувствовала его крупное тело рядом со своим, когда комкала бумагу в ладони, затем убрала стакан и несколько столовых приборов со своего крошечного рабочего стола, чтобы освободить место для работы. Положив маленький комок в центр, она начала придавливать его скалкой. Прижала его с одной стороны, потом с другой.

— Надо это делать примерно десять раз, чтобы добиться желаемого мятого эффекта. Я так сделала с клочком бумаги в коллаже, чтобы он напоминал лицо старика. Затем я развернула бумагу и побрызгала лаком для волос. После того как клочок высох, я сложила его в виде чашечки в ладони, придав ему нужную форму. Затем закрутила конец вниз и с помощью клея для обоев поместила обработанную бумагу в коллаж.

Костопулос неопределенно хмыкнул. Глаза Саманты метнулись к холсту, подпертому стойками.

— Лак усилил цветовую гамму, но еще важнее, чтобы общее впечатление убеждало зрителя, что коллаж сделан из самого прозрачного английского фарфора. — После незначительной паузы она добавила: — По крайней мере, предполагалось, что он создаст этот эффект.

— Не волнуйтесь, вы достигли своей цели. Даже гораздо большего, — последовал таинственный комментарий.

Взгляд Костопулоса не отрывался от ее лица, из-за чего она вся затрепетала, а по коже побежали мурашки.

Боковым зрением Сэм видела, как он подошел к ее единственному складному стулу и принялся изучать вытканные ею собственноручно образцы ткани.

Саманта осторожно поместила край резца у основания окна на коллаже и начала стучать по ручке молотком. Стол затрясся, холст заскользил, и острый конец резца вонзился в ее ладонь. Она вскрикнула, а на коллаж закапала кровь.

Сэм и представления не имела, что человек способен двигаться так быстро. Молниеносным движением Костопулос вытащил из кармана белоснежный носовой платок и схватил ее руку.

— Рана слишком глубока. Придется наложить швы и сделать противостолбнячный укол.

— Со мной все в порядке, — прошептала Сэм. Почему-то вид крови всегда приводил ее в полуобморочное состояние. Она с трудом подавила желание прислониться к Костопулосу и позаимствовать хотя бы малую часть его силы. — У меня нет медицинской страховки, и я не могу позволить себе визит к врачу.

— Вы думаете, я позволил бы вам платить? Ведь все случилось именно из-за меня. Мы едем к моему доктору.

— Но мой коллаж! Нужно очистить его от крови.

Как только она это сказала, Костопулос выпустил ее руку и отнес коллаж в раковину, чтобы смочить холодной водой запачканный фрагмент. Через несколько секунд коллаж снова выглядел как новый. Ловким движением Костопулос закрепил его на столе.

— Хорошо, что вы обрызгали коллаж защитным закрепителем. Иначе вода пропитала бы бумагу и погубила ваш шедевр. Теперь, когда одной заботой стало меньше, мы можем ехать.

Услышав из его уст комплимент, хотя и высказанный вскользь, она почувствовала такую теплоту, что последовала за ним не протестуя.

В машине установилась странная тишина. Костопулос, казалось, ушел в себя, а Сэм совсем не хотелось нарушать молчание. События последних нескольких часов потрясли ее.

За считанные минуты Костопулос довез ее до частной клиники.

Конечно, регистраторша узнала его с первого взгляда, и, хотя в приемной находились еще несколько пациентов, одного его слова оказалось достаточно, чтобы Сэм тут же проводили в кабинет.

Очевидно, доктор Страйк был соотечественником ее спутника. В ту же секунду, как Костопулос вошел, врач широко улыбнулся.

— Персей! — обратился он к Костопулосу, и они заговорили по-гречески, как давние друзья.

Сэм сидела на кушетке, ошеломленная услышанным. Образ бога Аида мгновенно испарился, зато вспомнился любимый рассказ из греческой мифологии.

Сильный, красивый Персей, сын Зевса и Данаи, отвергнутый похитителем своей матери, хитрым царем Полидектом, отправился в путешествие и в конце концов не только принес домой голову Медузы, чтобы обратить в камень царя и его приспешников, но и нашел жену в лице прекрасной Андромеды, которую спас от морского чудовища.

Какое странное, мистическое совпадение! Однако в какой-то степени Костопулоса можно сравнить с мифическим Персеем, решила Саманта. Он тоже мог все. С Персеем Костопулосом нельзя было не считаться.

Существует ли женщина, которую ему захотелось бы спасти и взять в жены?

Саманта сделала над собой усилие, чтобы сосредоточиться на инструкциях врача, когда он наложил три шва, забинтовал руку и сделал укол от столбняка. Все время, пока он говорил, она чувствовала на себе испытующий взгляд доктора.

Наверняка пытается понять, почему такой человек, как Персей Костопулос, оказался в обществе ординарной студентки.

Спутник Сэм не стал удовлетворять любопытства врача. Видимо, решил сохранить обстоятельства их знакомства в тайне.

Сэм поблагодарила доктора Страйка за то, что он так быстро привел ее в норму, и Персей отвез ее обратно домой.

— Страйк велел вам держать руку в приподнятом положении. Я налью вам что-нибудь выпить и примусь за работу.

Сэм чувствовала себя слишком слабой, чтобы с ним спорить. В глубине души она понимала, что травма играла лишь незначительную роль в том, что причиняло ей настоящую боль, но она скорее бы умерла, чем позволила ему узнать правду. А правда была такова: его присутствие смущало ее, лишало способности мыслить логично.

Сэм убрала скатерть с дивана и села в углу, довольствуясь ролью наблюдателя. Через несколько часов ей нужно явиться на вечернюю работу, а она не представляет, как сможет добраться до двери, не говоря уже о том, чтобы пройти пешком восемь кварталов под теплым майским дождем.

— В шкафу над плитой есть чай.

Персей сбросил пиджак и галстук, закатал рукава рубашки и вскипятил воду. Полузакрыв глаза, Сэм наблюдала, как ловко он передвигается в крошечном пространстве. Очевидно, когда возникала необходимость, он не был чужд земных забот.

Хотя крупная фигура Персея подчеркивала малые размеры ее квартиры, Сэм должна была признать, что больше не возражает против его вторжения.

Прежде ни один мужчина не появлялся у нее дома. Персей же просто взял ключ из ее дрожащих пальцев и вошел — в ее квартиру и ее жизнь. А ты позволила ему, Сэм, потому, что не могла удержаться.

Она откинулась на спинку дивана. Все-таки приятно, когда за тобой ухаживают! Настолько приятно, что она почти забыла о причине, по которой Персей незваным гостем появился здесь.

Он протянул ей чашку горячего чая и начал работу над коллажем.

Казалось, Костопулос точно знал, что собирается делать. Когда он нагнулся, чтобы сместить записку с помощью инструментов, девушка заметила игру мускулов на его плечах. Какое прекрасное телосложение! Если бы Саманта писала портреты, он стал бы великолепной моделью.

Сэм выпила чаю, чтобы утолить жажду. Персей приготовил его крепким и положил больше сахара, чем она добавляла обычно. Уголки ее рта слегка приподнялись в улыбке. Греки известны своей склонностью к сладостям, и Персей не является исключением.

— Я ее высвободил, — удовлетворенно заявил он. — Что дальше делать?

Занятая своими мыслями Саманта оказалась захвачена врасплох: она непонимающе уставилась на него. Волна обжигающего жара омыла все ее тело, до самых корней густых золотистых волос.

Быстро отведя глаза, она прошептала:

— Надо взять растворитель, чтобы ослабить клей и сделать бумагу достаточно мягкой. Тогда ее можно будет развернуть. Одну минуту, я его сейчас достану.

— Скажите мне, где растворитель, и я сам найду, — произнес Персей тоном, не терпящим возражений.

Сэм поняла, что если она попытается встать, то он применит физическую силу, чтобы помешать ей покинуть диван.

Внезапно осознав, что в поисках растворителя ему придется открыть шкаф, она заколебалась.

Безусловно, женское нижнее белье не представляло тайны для такого мужчины, как Персей Костопулос, но ведь он увидит ее белье, а не какой-то гипотетической женщины!

Поскольку нравственность запрещала ей интимные отношения с мужчиной вне брака, Сэм очень тщательно выбирала человека, которого впустит в свою жизнь.

Она встречалась всего лишь с одним парнем. Но когда он выяснил, что девушка ляжет с ним в постель только после свадьбы, то обвинил ее в том, что она старомодная недотрога, и бросил. Сэм это вполне устраивало: она предпочитала одинокое существование. И вовсе не рассчитывала, что неизвестный мужчина вроде Персея выбьет у нее почву из-под ног.

— Почему вы колеблетесь? — спросил он с насмешкой.

Сэм закрыла глаза, признавая свое поражение.

— О... он в коробке в шкафу, — пролепетала она.

Персей исчез раньше, чем у нее хватило мужества снова открыть глаза. Прошло несколько минут, но он не появлялся.

Сэм начала нервничать.

Крепкий чай вернул ей силы, и она поспешно вышла из комнаты, уже не чувствуя, как раньше, что еле стоит на ногах.

— Коробка...

Но она так и не договорила. Персей практически опустошил ее шкаф. Вытащил не только то, что находилось на полках или полу, но и снял все с вешалок — в основном образцы тканей, которые она выполняла еще с тех пор, когда была подростком.

Персей разложил образцы на не застеленной двуспальной кровати. Некоторые были вытканы, другие — раскрашены вручную или по трафарету. Он даже не потрудился поднять голову, чтобы отреагировать на ее присутствие, не говоря уже о том, чтобы извиниться за вольность, которую себе позволил.

— Где вы их взяли? — спросил он низким, вибрирующим голосом.

— Сделала сама.

Костопулос наконец повернул голову и бросил на нее пронизывающий взгляд.

— Если это правда, то в вас есть искра Божья.

— Вы думаете? — пискнула Сэм.

— Будто сами не знаете! — сердито буркнул он.

Вместо того, чтобы возмутиться его бесцеремонностью, Сэм только недоверчиво улыбнулась. Если Персей Костопулос, известный любитель искусства и глава одной из самых престижных текстильных компаний в мире, высказывает подобное одобрение, это дает ей надежду, что она не растрачивает время даром.

Годами Сэм получала комплименты по поводу своей работы от однокурсников, но почему-то ее никогда не хвалили собственные преподаватели.

Иногда у нее возникало искушение сказать, что она дочь Джулса Грегори, но гордость удерживала ее. Если она не может добиться успеха сама, то отказывается извлекать выгоду из имени своего отца, презренного человека, которого совершенно не волновало, что ее мать скончалась, а его дочь оказалась предоставлена самой себе.

Сэм нагнулась за растворителем, затем направилась на кухню. Персей пошел за ней, взял у нее банку и снял крышку. Она снова почувствовала прикосновение его руки, ощутив при этом дрожь в теле.

Избегая смотреть ему в глаза, она начала искать подходящую миску.

— Если ваша секретарша записала номер ручкой, растворитель его не уничтожит, но может смыть любые заметки, сделанные карандашом.

— Она пользуется и тем и другим, — проговорил Персей, прежде чем налить немного жидкости в миску. — Придется рискнуть. — С этими словами он положил мятый клочок бумаги в растворитель. — Как долго его здесь держать?

Раненая рука Сэм заныла. Что еще хуже, она чувствовала, что начинает болеть голова. Мысли о том, что Персей может исчезнуть из ее жизни через несколько минут, было достаточно, чтобы вызвать мигрень.

— Подождите минуту, затем выньте и проверьте, насколько он стал мягче.

Персей сделал так, как она сказала, затем покачал головой.

— Оставьте его еще на две минуты, — посоветовала Сэм.

Он снова опустил бумагу в жидкость.

Стоя чуть поодаль, Сэм наблюдала за Персеем, снедаемая страхом, что ее время наедине с ним неумолимо истекает.

Наконец, не в силах больше выносить эту муку, она выпалила:

— Почему именно этот номер телефона так важен для вас?

Его тело напряглось, и она пожалела, что не промолчала.

— Двадцать лет назад моя невеста полоснула меня ножом по лицу, а потом исчезла.

Его невеста?

— С тех самых пор я ищу ее.

Предположения Сэм оказались верными. Он и в самом деле разыскивал женщину, которая, несомненно, оставила в его сердце гораздо более глубокие отметины, чем шрам на подбородке. Сэм уже ненавидела эту женщину со свирепостью, которую даже самой себе не могла объяснить.

— Мало-помалу область поиска сужалась, — продолжал Персей. — Она устала скрываться. Мои информаторы указывают, что это она позвонила в мой офис, оставив свой номер у миссис Этас.

— Но если она так любила вас, что согласилась на помолвку, и вы ее любили...

Выражение его лица стало суровым.

— Больше самой жизни. Мы дали обеты на Делосе, в храме Аполлона.

— Тогда почему...

Губы его сжались. Что-то подсказывало Сэм, что больше она ничего не услышит.

Девушка затаила дыхание, пока он разворачивал края желтой бумажки. Телефонного номера на ней больше не было.

Как будто ошпаренный, Персей уронил бумагу на стол.

— Мне так жаль, — прошептала Сэм, сердце ее сжалось. — Я... Бог свидетель, я от всей души жалею, что согласилась сделать уборку в вашем офисе!

— Слишком поздно для сожалений, мисс Телфорд. — Слова падали как камни. — Где клей? Я возмещу ущерб, нанесенный вашему коллажу.

— Это не понадобится. Я сделаю сама.

— Не раненой рукой.

Персей молниеносно исчез, затем вернулся с клеем, который нашел на полу в коридоре.

Очень быстро он вернул обратно недостающий клочок, и теперь все выглядело так, как будто его никогда не убирали. Сэм оставалось лишь обрызгать еще разок это место лаком, чтобы оно стало как новенькое.

— Спасибо, — прошептала она, но вряд ли Персей услышал ее, потому что уже достал из пиджака свой сотовый телефон и заговорил с кем-то по-гречески. Наверно, сообщает кому-то, что не сумел получить номер телефона.

Теперь в любую секунду он покинет квартиру Сэм и будет навсегда для нее потерян. Это невыносимо, но что ей оставалось делать? Разве только прицелиться в него из ружья и взять в плен. Единственная проблема в том, что у нее не было ружья, потому что она не смогла бы воспользоваться им, даже защищаясь от грабителей.

А вот теперь ей впервые в жизни захотелось иметь огнестрельное оружие. И не для того, чтобы выгнать непрошеного гостя, а чтобы оставить его здесь навсегда.

Персей убрал телефон и внимательно на нее посмотрел.

Вот, сейчас. Сейчас он попрощается со мной, и я никогда больше его не увижу.