Пикирующий орел

Глава IV

Дюжина черных глаз пристально рассматривала стройную фигурку Тессы, начиная с головы до загорелых ног. Она уже привыкла к этому и просто улыбалась мужчинам, сидевшим около кафе и проводившим время, как полагается истинным киприотам. Тесса пришла пешком, чтобы посмотреть, нет ли ей писем.

— Там, на полке, мадам Люсинда. — Владелец кафе широко улыбнулся и показал ей ящик, стоявший на полке, где хранились письма для иностранцев. Письма для местных жителей валялись на стойке около кассы.

— Сегодня ничего. — Тесса нахмурилась. Откуда это глубокое чувство разочарования? Конечно, для нее важно и приятно получать письма из дома, но ведь не в этом ее жизнь. Весь мир и все существование для нее были сосредоточены в муже… почему же тогда ей так необходимы письма из Англии?

Выходя из кафе, она встретила Кристоса, веселого старика из деревни, который, поговорив с ней однажды на прекрасном английском языке, теперь использовал любую возможность, чтобы пообщаться.

— Доброго вам утра, мадам Люсинда. Вы идете домой?

— Думаю, что зайду по дороге к Маруле и Спиросу.

— Мистер Спирос уехал в Кирению. Мне с вами по пути, поэтому давайте пойдем вместе.

— Где вы научились говорить по-английски? — спросила Тесса с любопытством, когда они, оставив позади монастырь, свернули на узкую улочку, служившую в деревне главной магистралью.

— Знаете, много лет назад я служил в полиции, и суперинтендант сказал нам, что тот, кто не выучит английский, вылетит вон. — Он обернулся к ней и засмеялся. — Поэтому Кристос поступил мудро и сделал так, как ему было приказано.

— Вам было трудно? — Кристос оказался очень красноречив и использовал такие длинные и необычные слова, что Тесса решила перебить его вопросом.

— Нет. Только сначала. Но если вам угрожает бедность, вы можете преодолеть и не такие трудности. Пошли на ту сторону, мадам Люсинда, а то идет автобус.

На эту узкую дорогу выходили выступы домов, и Тесса всегда поражалась, как рейсовые и туристические автобусы умудряются следовать ее изгибам, да еще на приличной скорости.

— А сейчас вы работаете, Кристос?

— Я фермер; мне принадлежат рощи лимонов.

— Лимоны приносят большой доход?

— Да, на лимонах можно прилично заработать.

Она согласно кивнула.

— А вот и мой дом, — сказал Кристос, останавливаясь у здания, окрашенного в золотистый цвет. Дом был высоким и узким, ставни потрескались и выгорели на солнце. — Итак, мадам Люсинда, желаю вам доброго утра — kalimera.

Жизнерадостная улыбка осветила его темное добродушное лицо, и он поднял руку, прощаясь с ней, а она пошла дальше между старыми домами, построенными в страшном беспорядке, окруженными огромным количеством ступенек и веранд, с выгоревшими ставнями и потрескавшейся штукатуркой, осыпающейся со стен. И везде росли цветы — иногда в красивых глиняных горшках, купленных у гончара в соседней деревне, но чаще в старых ржавых кастрюлях, раскрашенных жестянках, ведрах и даже в пластиковых банках. Они стояли где только можно — на верандах, на ступеньках, на крыльце. В садах, полыхающих цветами гибискуса, бугенвиллей и других субтропических растений, громоздились кучи хлама, начиная от частей старых автомобилей, съеденных ржавчиной, и кончая старыми лодками и велосипедами. Разрывая кучи этих разнообразных сокровищ, бродили куры и индейки; рядом привязаны козы, объедающие заросли кустов, но не упускающие из виду своих белоснежных детенышей. Здесь и там, нарушая атмосферу восточной летаргии, возвышались сверкающие белые виллы, аккуратные и нарядные. Ухоженные сады, подрезанные деревья, но цветы все равно растут в ржавых кастрюлях.

— Мадам Люсинда! — Улыбающаяся Марула появилась из-за угла гостиницы с охапкой артишоков, которые она только что нарвала. — Мадам Люсинда, вы быть на прогулке в Беллапаисе?

— Я ходила в кафе за письмами.

— Много писем получать? — Марула положила артишоки на ступеньку и выпрямилась; ее темные глаза блестели как обычно.

— Нет, сегодня писем не было.

— Сегодня, — сказала Марула, подняв палец, — я получила письмо от мой сын. Он просит деньги. О, в Лондоне нужно много деньги! На Кипре дешевле, мадам Люсинда, правда?

— Кое-что дешевле, Марула, но многие вещи намного дороже, чем в Англии.

— Нет! — Она энергично помотала головой. — На Кипре все очень дешево.

Не обращая на нее внимания, Тесса села в шезлонг, задумчиво глядя на вздымавшиеся горные вершины.

— Сегодня горы в облаках.

— Да, много облака, мадам Люсинда. Сегодня погода не хороший.

— Но ведь дождь нужен. Как вы думаете, пойдет дождь?

— Нет. В этот год дождей немного. Мадам Люсинда, вы что пить? Немного вина?

Поскольку немного вина означало большой стакан, полный до краев, Тесса вежливо отказалась, заявив, что предпочитает апельсиновый напиток.

— Я тоже выпью с вами, — сказала Марула, появляясь с напитками через несколько минут. — Салют, мадам. За долгую и счастливую жизнь. — Они выпили, и Марула продолжала уже серьезно: — Вы очень счастливая. Английской девушке не надо дом. Кипрская девушка должен иметь дом.

Тесса нахмурилась.

— Вы хотите сказать, что девушка должна иметь приданое?

— Да, мадам. Девушка должен иметь дом.

— Ну, наверное, это необязательно. Разве молодые люди никогда не влюбляются?

Марула энергично помотала головой.

— Девушка должен иметь дом, — повторила она.

— Вы… вы должны были отдать Спиросу дом?

— Не дать, мадам. Девушка уже иметь дом. Я иметь свой дом в деревне, и тогда Спирос женился на мне. Потом я продать дом, и мы купили эту гостиницу.

— Но вы так счастливы…

— Спирос и я? Да, очень счастливы.

— Он бы женился на вас, если бы у вас не было дома? Ах, Марула, конечно бы, женился!

— Спирос? Нет, мадам. Марула не иметь дом — Спирос жениться другая девушка.

Тесса медленно допивала свой напиток, покачивая головой.

— В это трудно поверить, — сказала она и вспомнила, что говорил Мартин о жизни обычного киприота.

«Они женятся, — рассказывал он, — и типичная деревенская свадьба всегда бывает очень шумной и сердечной, но через год ты найдешь мужчину в кафе, а жена будет сидеть дома. Только более богатые и просвещенные киприоты берут с собой жен и детей».

— Один человек, мадам Люсинда, — он давно жить в деревне — имеет семь дочерей. Ни одна выходить замуж, потому что у него нет денег купить дома. Все дочери не замужем — только смотрят за курами и козами.

Тесса поставила стакан на поднос и встала.

— Мне пора, Марула. Я загляну завтра, если спущусь в деревню.

— А мистер Павлос? Он хорошо?

— Очень хорошо, спасибо, Марула.

Пол лежал в саду на раскладушке, растянувшись во весь рост и заложив руки за голову. Тесса остановилась неподалеку. Впервые она увидела в нем настоящего грека, надменного и безжалостного, как его языческие предки, неустрашимые воины, не питавшие никакого уважения к жизни. Они философски принимали смерть и надеялись испытать блаженство среди языческих богов на вершине горы Олимп. Как и говорил ее отец, Пол долго жил в Англии, приобрел внешний лоск и европейскую культуру… Но внутренний облик… Его веки были опущены, и он прикрыл глаза рукой — как будто солнечный свет был для них слишком ярким. Он целиком погрузился в свои мысли; неожиданно выражение его лица изменилось. Какие думы так исказили его красивое лицо, искривив твердый рот в жестокой, почти дьявольской усмешке? Тесса заговорила, и нежная улыбка сразу же преобразила его лицо.

— Писем не было, Пол.

— Лично я и не ждал их. А ты расстроилась, дорогая?

Она села на коврик, лежавший у раскладушки.

— Приятно ведь получать новости из дома.

— Из дома? — Он слегка повернулся к ней, подняв брови.

— Из Англии, — поправилась она с улыбкой. — Мой дом здесь.

— Навсегда? — задал он странный вопрос, и она вздрогнула.

— Ну, конечно. Какие странные вещи ты говоришь, Пол!

— Ты… никогда не оставишь меня? — В нем чувствовалась какая-то напряженность, подумала она, поспешив его успокоить.

— Я люблю тебя, Пол… ты и не представляешь, как я тебя люблю! Разве я смогу тебя покинуть? — Она покачала головой. — Не представляю себе, как ты мог такое подумать?!

— Прости, моя любимая. — Он протянул руку; она пылко схватила ее и поднесла к своей щеке. — Я знаю, что ты никогда не оставишь меня, — добавил он нежно.

— Ты — моя жизнь, — прошептала она. — Я ничего не хочу… только быть с тобой — здесь, всегда и повсюду.

С минуту он молчал, ласково гладя пальцами тыльную сторону ее руки.

— Ты видела Марулу? — спросил Пол через некоторое время, меняя тему.

— Да. Она рассказывала мне, что девушка, выходящая здесь замуж, должна иметь приданое, и добавила, что мне повезло.

Насмешливая улыбка скривила его губы.

— Ведь ей известно, что ты не киприотка.

— Может быть, она считает, что если я вышла замуж за киприота…

— Маловероятно. В любом случае, если киприот женится на англичанке, он не может надеяться, что получит в приданое дом.

— Потому что он женится по любви! — Пол промолчал, и немного погодя Тесса сказала: — Марула с каждым днем все лучше говорит по-английски. Она действительно хорошо занимается.

— А кто ее учит?

— Она учится сама, по книгам. Ее девиз — медленно, медленно. Она утверждает, что быстро — плохо. А медленно-медленно намного лучше. Медленно-медленно — и все будет в порядке.

— Медленно-медленно… Siga, siga… — Необъяснимая модуляция его голоса удивила Тессу. Он отвернулся и повторял с разными интонациями: — Медленно… медленно… и все будет в порядке.

На следующий день они купили машину. У Тессы были международные водительские права, но ей пришлось соврать, когда, заказав машину, Пол задал ей вопрос о правах.

— Я получила права перед отъездом, — сказала она, слегка побледнев. — Потому что подумала… а вдруг они понадобятся?

Наступило странное молчание, затем Пол произнес:

— Ты была очень уверена, что останешься, Люсинда.

— Нет, нет! Я совсем не была уверена, что ты простишь меня. Пол. Пожалуйста, не думай так.

Больше ничего не было сказано, хотя в тот момент Тессе не понравилось, как Пол воспринял ее объяснение. Ей показалось, что в его словах присутствовал неуловимый намек, но, поскольку не было сказано ничего определенного, она постаралась выбросить эти мысли из головы.

— Давай попробуем прокатиться, — предложил Пол немного погодя. — В Кирению и, может быть, вдоль берега.

Быстро поняв, как управлять машиной, Тесса с удовольствием вела ее по дороге в Кирению. На поворотах за голубой гладью Средиземного моря были видны покрытые снегом горные пики Малой Азии. Тесса рассказывала Полу обо всем, что видела, но он был необычайно молчалив и лишь небрежно заметил, что она неплохо управляется с машиной.

Добравшись до города, Тесса съехала вниз по крутой узкой улице и направилась к маленькой подковообразной гавани. Здесь она остановилась и сообщила Полу, где они находятся.

— Выпьем что-нибудь освежающее? — спросила Тесса. — На набережной стоят столики и стулья, а кругом столько красивых яхт и рыбачьих лодок.

Пол согласился, и они сели за столик, стоявший на набережной в тени Церкви крестоносцев, возвышавшейся в восточной части гавани.

— Ты чувствуешь запах моря, Пол?

Он кивнул.

— Расскажи мне про лодки, Люсинда.

— Они окрашены в яркие цвета и выглядят очень привлекательно. И яхты тоже, их паруса отражаются в воде, и получаются такие забавные фигуры… — Она замолчала, поскольку ей показалось, что все это Полу совсем неинтересно. — Ты хочешь уехать? — спросила она волнуясь.

— Думаю, да. — Он взял палку, которую положил на соседний стул, и встал.

Местные жители, сидевшие за столиками, дружно уставились на Пола, когда он, встав со стула, взял Тессу за руку. У нее каждый раз вставал комок в горле, когда его видели беспомощным, и она думала, знает ли он о том, какой интерес вызывает у присутствующих. Если да, то это должно его невероятно унижать и угнетать. И неожиданно ей захотелось увести его отсюда — подальше от этих любопытных глаз, от этих людей.

— Дорогой, давай проедем вдоль берега и остановимся у той маленькой бухты, где мы купались.

— Да, Люсинда, это прекрасная мысль. — Пол помолчал, и она заметила, как он нахмурился. — Но сначала мы заедем в магазин. Я хочу купить темные очки.

Тесса даже затормозила от удивления. Она знала, что слепые часто носят темные очки, но ей и в голову не приходило, что Пол захочет это сделать.

Они нашли магазин, купили очки, и он положил их в карман. Но сразу же надел, когда они подъехали к бухте и вышли из машины. «Неужели глаза его беспокоят?» — с волнением подумала Тесса, вспомнив, как он закрывал их от солнца, когда она накануне наблюдала за ним. Хотела было спросить, но вовремя удержалась — они никогда не вспоминали о его болезни.

В воскресенье вечером они спустились в деревню, чтобы присутствовать на пасхальной службе в монастыре Беллапаиса. Площадь была заполнена людьми, местными жителями и туристами, которых привезли на автобусе. Из кафе доносились звуки музыки, и веселые молодые люди резвились вокруг костра. Для Тессы и Пола тут же нашлись стулья, и они присоединились к веселой толпе.

— Пламя очень высокое, — сказала она Полу. — Оно освещает развалины, придавая им красивый теплый отблеск. Арки видны так ясно…

— Ты не можешь замолчать, Люсинда? — резко прервал он ее. — Совсем необязательно, чтобы все знали, что я ничего не вижу.

Тесса застыла в изумлении.

— Прости… прости меня, — запинаясь, произнесла она. — Я не почувствовала, что говорю громко. — Но это было неправдой, потому что Тесса всегда старалась говорить очень тихо, чтобы не ставить мужа в неловкое положение. Он молчал, и она нерешительно добавила: — Здесь так красиво, Пол, и мне хотелось рассказать тебе об этом.

— Я же не совсем лишен воображения. Я чувствую, что горит костер, а значит, он освещает все вокруг.

После этого Тесса замолчала, но через некоторое время Пол взял ее за руку, словно почувствовав, как сильно ее обидел.

— Кажется, что-то происходит, — прошептала она, моментально оживая от его ласки. — Водители автобусов разговаривают с полицейскими и размахивают руками, как бы в знак протеста.

— Думаю, ты права, что-то происходит. Музыка перестала играть, и все тихо расходятся.

После небольшого затишья шум возобновился, но в нем уже не чувствовалось веселья. Мужчина, сидевший рядом с Полом, сказал что-то; Пол кивнул, и они заговорили по-гречески.

— Служба начнется не раньше двух часов, — сообщил ей Пол.

— В два часа ночи! Но ты же говорил — все говорили, что она начнется в половине двенадцатого!

— Епископ не дал согласия на то, чтобы служба началась в одиннадцать тридцать. Он заявил, что она начнется не раньше двух.

Мужчина рядом с Тессой, услышав разговор, сказал по-английски:

— Но служба всегда была в половине двенадцатого. И никогда не начиналась в два часа ночи.

— Я не собираюсь так долго ждать, — заявил кто-то злым голосом. — Нас привезли сюда на автобусе, и я настаиваю, чтобы нас отвезли обратно.

Все вокруг возмущались, но это не имело смысла, потому что священника все равно не было. Автобусы увезли разочарованных пассажиров; огни кафе погасли, костер залили из шланга.

Пол слушал своего соседа, который, судя по всему, был в курсе того, что произошло.

— Деревенская молодежь отключила в церкви электричество, — сообщил он Тессе, — а замочную скважину они залили воском, чтобы священник не смог туда войти, когда появится.

— А священник вернется к двум часам? — спросила Тесса.

— Надеюсь.

— Какой стыд! Он же не виноват в том, что случилось.

— На следующей неделе об этом сообщат все газеты, — радостно заявил красивый молодой грек. — В Беллапаисе такого никогда не случалось.

— Мы, пожалуй, поедем. — Пол встал, потому что человек со шлангом перешел на их сторону и легкие брызги летели теперь на немногочисленных оставшихся зрителей. — Идем, дорогая, мы поедем куда-нибудь еще.

Тесса решила, что они едут домой, но Пол непременно хотел попасть в церковь, поэтому поехали в другую деревню, расположенную в нескольких милях от Кирении.

— Моя свеча у тебя, Люсинда? — спросил Пол, когда они входили в церковь. Она взяла с собой две длинные тонкие свечи и одну из них протянула ему.

— Когда войдешь, положи деньги и возьми свечу, — сказал он ей. — Зажги ее, но не ту, которая у тебя. Ты увидишь, как делают другие.

Тесса чувствовала себя очень неловко, впервые входя в греческую церковь под пристальными взглядами мужчин и женщин, которые поняли, что она не гречанка.

— Ты должен зажечь свечу здесь, — прошептала она, подводя его к месту, где в кругу стояли зажженные свечи. Пол протянул руку так, что его пальцы почти коснулись фитиля одной из свечек, а затем попробовал зажечь от нее свою свечу. Однако его рука прошла мимо пламени. Несколько раз он пытался это сделать, но ничего не получалось. Тесса оглянулась; все смотрели на них, и она снова повернулась к Полу, мучаясь от неопределенности. Что-то мешало ей взять его руку, державшую свечу, и поднести ее к пламени на глазах у всех этих людей. Тесса инстинктивно чувствовала, что он просто рассвирепеет, если она это сделает. Но стоять и наблюдать за этим душераздирающим представлением было выше ее сил, и тогда, заливаясь слезами, Тесса вынула одну из свечей из песка, в котором та стояла, и, когда Пол сделал очередную попытку, зажгла его свечу.

— Ты зажег ее, дорогой, — прошептала она, ставя на место ту, которую взяла. — Давай я поставлю ее в песок.

После недолгого раздумья он протянул ей свечу.

— А теперь покажи мне, куда идти. И оставь меня.

— Оставить тебя? — Она удивленно посмотрела на него. — Но я не могу… — Тесса встала рядом с ним, прислушиваясь к шуму голосов, раздававшихся вокруг. Казалось, что разговаривали все сразу, и голоса становились все громче.

— Я сказал тебе, оставь меня! — буквально прошипел он ей, и Тесса отступила, не веря своим ушам.

— Пол, я не могу…

— Уйди в другой конец церкви. Неужели ты не видишь, что тебе нельзя здесь находиться?!

Она оглянулась. Женщины собрались в одной части церкви, мужчины — в другой. Все смотрели, как она стоит среди мужчин, и тогда краска стыда залила ее лицо и Тессу бросило в жар от смущения. Но как же ей поступить? Как она может его оставить? Когда он в очередной раз спросил, тут ли она еще, Тесса поспешно отошла в другой конец церкви, встав между двумя пожилыми женщинами в черном.

Никогда в жизни не чувствовала она себя такой смущенной и униженной. Тесса представляла, что испытывал Пол, когда она продолжала стоять не с той стороны, но он должен был понять, что она не заметила, что происходит, только потому, что волнуется за него.

Ее глаза снова наполнились слезами, но потом она подумала, что на Пола не стоит обижаться. Ему ведь намного тяжелее, подумала она, готовая простить его гнев.

Смущение Тессы было так велико, что она долго стояла, опустив голову, но через некоторое время, к большому облегчению, обнаружила, что на нее уже никто не обращает внимания. «Когда же начнется служба?» — думала она, глядя на дверь. Люди все подходили — клали деньги на поднос, брали свечи, зажигали их и втыкали в песок. Затем они шли целовать иконы — Тесса насчитала четырнадцать икон. Под конец следовало поцеловать икону, расположенную в самом центре церкви, — к ней прикладывались с большим почтением, чем к тем, что находились на стенах, а, может быть, Тессе это только показалось. Матери поднимали и держали маленьких детей, чтобы они тоже могли поцеловать иконы.

Так продолжалось около получаса. Наконец, началась служба, появился священник, и вышел хор, занявший места на той стороне, где стояли мужчины.

Электрический свет погасили, церковь освещали только свечи. Теперь каждый присутствующий зажег принесенную с собой свечу, и все направились к двери. Тесса попыталась перейти на ту сторону, где находился ее муж, но увидела, что мужчины выходят впереди женщин.

Что же делать? Ее охватила паника, и, уже не заботясь о том, что подумают люди, присоединилась к мужчинам. Но Пол исчез, и она стала его искать, чувствуя, что сходит с ума от страха. Свеча у нее в руках погасла, и какой-то мужчина зажег ее от своей.

— Где мой муж? — закричала Тесса, беспомощно глядя на него. Он указал на площадку, на которой стояло несколько человек. — Спасибо! — Тесса вылетела наружу, расталкивая толпу, и остановилась, решив не говорить Полу, что она рядом. Свеча снова погасла, и она зажгла ее от другой. Тесса совсем не слышала хор, и ей казалось, что теперь никогда в жизни она не пойдет слушать церковную службу.

Прихожане снова вошли внутрь. Чувствуя, что больше не выдержит, Тесса потянула Пола за рукав.

— Пол, мне плохо! Мы не можем… ты не возражаешь, если мы поедем домой?

— Тебе плохо? А в чем дело?

— Я чувствую… — К своему ужасу, она заплакала. — Я хочу домой…

— Очень хорошо. — Его ответ удивил ее, но она сразу же взяла мужа за руку, и через пару минут они сидели в машине.

— Что с тобой, дорогая? — спросил Пол, когда Тесса медленно поехала по горной дороге, ведущей в Кирению. — Ты в порядке — я хочу сказать, ты можешь ехать?

— Да, сейчас в порядке.

Они ехали молча, теплой ночью, слева было темное море, а справа — горы Кирении.

— Пол!.. — Тесса повернулась к нему, как только они вошли в дом. — Мне очень жаль, что так вышло. Понимаешь, я же не знала, что мне надо стоять с другой стороны.

— Конечно, ты не знала, дорогая. — Он обнял ее, и она прижалась лицом к его куртке. — Я был слишком нетерпелив. И должен был тебя понять. — Он нежно приподнял ее лицо и поцеловал. — Забудь об этом, Люсинда. Это не имеет значения.

Не имеет значения? Он ничего не понимал. Каждое слово — а в последнее время Пол несколько раз так разговаривал с ней — вонзалось холодным кинжалом в ее сердце. Можно ли любить чересчур сильно? Разумно ли так открывать свою душу и быть такой уязвимой к боли? Она дрожала в его объятиях, и он мягко спросил, что с ней.

— Я не могу выносить, когда ты сердишься, Пол! Это меня ужасно обижает…

Его руки ласкали ее, но было в его прикосновениях что-то неестественное, и Тесса поспешила высвободиться из объятий.

— Ужасно обижает?.. Ты, наверное, очень любишь меня, Люсинда.

— Ты же знаешь.

— Такое глубокое чувство теперь… а еще… — Он неожиданно замолчал. Что он хотел сказать? Вспоминал ли, как его обманули? Удивлялся, что человек, который мог поступить столь бездушно, теперь испытывает такое глубокое чувство? Но он не знал, что обманувшая его девушка, и та, на которой он женился, два разных человека. — Дорогая Люсинда, ты меня удивляешь!..

Он нахмурился, и сердце у нее замерло.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду?

— Такая перемена… Но нет, я не должен ворошить прошлое. Это ничего не даст.

Тесса смотрела на него, широко раскрыв глаза. Его тонкий намек на прошлое не случаен, она была уверена в этом… но он тут же сказал, что они не должны ворошить прошлое.

— Пол, — прошептала она в отчаянии, — не будем портить наши отношения. Дорогой, не меняйся. Я умоляю тебя, пожалуйста, не меняйся!

— Люсинда, конечно, я не собираюсь меняться. Дорогая моя, у тебя слезы на лице. Почему ты плачешь, любовь моя? — Он дотронулся пальцем до ее щеки и стер слезинку. — Ты слишком серьезно все воспринимаешь. — Палец передвинулся к губам, почувствовав, что они дрожат. — Улыбнись! — сурово скомандовал Пол. — Чтобы на этих чудесных губах была улыбка, а глаза блестели. А ну-ка быстро — я хочу это почувствовать!

Она улыбнулась, но ее чудесные глаза оставались грустными. Что-то изменилось… что-то изменилось в их совместной жизни, совсем чуть-чуть и так неясно, что было почти незаметно.

Пляж в Вароше, один из самых красивых на острове, был почти безлюден, когда Тесса и Пол решили искупаться в семь часов утра. Они провели два необыкновенных дня в гостинице «Кинг Джордж», плавая, гуляя, осматривая при этом местные достопримечательности и просто бездельничая.

— Здесь песок, как золото, — сказала Тесса, когда они вышли из сверкающей голубой воды и сели на расстеленное полотенце. — Вот другое полотенце, Пол.

— Спасибо, Люсинда. — Пол начал вытираться, и Тесса обратила внимание, что он держит полотенце у лица дольше, чем нужно. Он прижал его к глазам, нажимая на них пальцами, как будто они причиняли ему боль.

После завтрака опять отправились осматривать старый город. В прошлый раз они оставили машину в гостинице и взяли такси, чтобы иметь гида. На этот раз Тесса вела машину сама, и они въехали в город через Зеленые ворота.

— Мы проезжаем мост через ров, — сказала Тесса. На сердце у нее было светло, как в небе, и легко, как в окружающем воздухе. — С твоей стороны, дорогой, находится крепость с великолепной готической аркой и темницей, о которой нам рассказывал водитель. Если я увижу симпатичное кафе, мы остановимся, чтобы выпить кофе?

— Да, Люсинда, давай выпьем кофе.

Они зашли в кафе на площади, и Тесса стала рассказывать об архитектуре собора и венецианского дворца. Неожиданно она вспомнила историю, рассказанную водителем, о храбром венецианском воине Брагадино, который был капитаном в Фамагусте во время девятимесячной турецкой

— Я вся дрожу при мысли об этом, — произнесла она, повторив уже слышанный ими рассказ. — Ты только представь — гореть заживо!

— Мне не надо этого представлять, — подчеркнуто возразил он и добавил непонятно почему: — Полагаю, существуют не менее ужасные пытки. Чего только не придумает человеческий разум!

Ее глаза были прикованы к его лицу, на котором застыло мрачное выражение. Но самое ужасное — губы, скривившиеся в отвратительной садистской усмешке. Наверное, он сам придумал какую-нибудь дьявольскую пытку, подумала она и вздрогнула.

— Пойдем? — поспешно спросила Тесса, и его улыбка снова наполнила ее теплом.

— Я оставляю выбор за моим водителем, — ответил Пол на вопрос, куда бы он хотел поехать.

— Тогда мы поедем к Башне Отелло, где невинная Дездемона была так несправедливо предана смерти. — В голосе Тессы чувствовалась легкая насмешка.

— Невинная… Хотел бы я знать, где можно найти невинную женщину? — Едва слышный смех слетел с его губ. — Любое наказание, предназначенное женщине, всегда бывает заслуженным.

Его слова смели улыбку с ее лица и радость из сердца. Что означают эти постоянные намеки? Тесса ничего не понимала. Два столь божественных дня… и вот такая странная необъяснимая перемена.

Ее энтузиазм моментально улетучился, и она безразлично продолжала свой рассказ о башне, стенах, церквах.

— Может быть, ты хочешь вернуться в гостиницу? — предложила Тесса, решив закончить экскурсию, потому что Пол не проронил ни слова, с тех пор как они покинули площадь.

— Очень хорошо. Тогда мы пойдем на пляж.

В гостинице они быстро переоделись и, выпив в баре, пошли на пляж.

— Мои очки от солнца, Люсинда, — сказал Пол, садясь в шезлонг. — Я их забыл. Может быть, ты сходишь за ними?

Она сразу встала и отправилась выполнять его просьбу, ничего не понимая. Что происходит с его глазами? Отчего он испытывает этот дискомфорт?

Протянув ему очки, Тесса уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но передумала. Неожиданно у нее возникло ощущение опасности. Инстинктивно она почувствовала, что находится на краю пропасти, и любое упоминание о прошлом может привести ее к катастрофе.

Позже, когда они переодевались к чаю, Пол привлек ее к себе и спросил, довольна ли она отдыхом.

— Это было чудесно. — Несколько часов назад ответ прозвучал бы совсем искренне, а теперь… — А ты, Пол? Ты доволен?

— Чего может желать человек, если у него любящая и красивая жена, над головой светит солнце, а рядом спокойное теплое море, в котором можно плавать?

Тессе казалось, что он уклоняется от ответа. Она вновь почувствовала, что ей становится страшно.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я доволен. — Его руки медленно, с чувством собственника гладили ее плечи и спину.

— Какого цвета твои бикини? Это не те, что ты обычно носишь.

— Эти розовые с черным.

— И очень открытые — но ты же всегда носила открытые купальники, верно, Люсинда? — Одной рукой он дотронулся до груди, определяя ее размер. — Совсем маленький. — Пауза и вдруг: — Как часто бьется твое сердце! — Краска хлынула ей в лицо, и, как бы желая это проверить, Пол дотронулся до ее щеки. — Краснеешь? — Он засмеялся. — Ну, Люсинда, это что-то новенькое! Я не думал, что ты можешь смущаться, особенно если учесть, что ты уже три недели замужем!

Тесса онемела. Мало того, что Пол смеялся над ней, в его тоне чувствовался презрительный оттенок.

— Ты мне не ответила, отчего так бьется твое сердце? От возбуждения? — опять спросил он насмешливо. — Или, может быть… от страха? — Теперь в его голосе не было насмешки, но он настойчиво — до дурноты — ждал ее ответа.

— Пол, — сказала она, дрожа, — я не понимаю тебя. О чем ты думаешь?

— О, мои мысли! Это секрет, Люсинда. Ты знаешь обо всех моих поступках, потому что я не могу обойтись без твоей помощи… но мысли? Это моя собственность. — Не давая ей времени на ответ, он привлек ее к себе и нежно поцеловал в губы. Она ответила на его поцелуй, но ужасная боль по-прежнему терзала сердце.

Вечером состоялся веселый ужин. Двое англичан, с которыми общались Пол и Тесса и которые на следующий день уезжали в Англию, предложили собраться компанией. Пол согласился, и официант посадил их за столик побольше.

Закончив еду, они перешли в бар. Пол находился в прекрасном настроении, и подозрения Тессы снова улетучились. Он был такой красивый; и подумать только — ведь она его жена. Пол разговаривал с ней очень нежно, и было заметно, что то чувство обожания, которое он явно испытывал к молодой жене, произвело на другую пару большое впечатление.

В конце концов вечеринка закончилась, и англичане ушли в свой номер.

— Пойдем, подышим воздухом, — предложил Пол, и они вышли на улицу. И тут Тесса услышала, что кто-то радостно приветствует ее. Она удивленно обернулась.

— Мартин! — воскликнула Тесса. — Как я рада вас видеть!

— И я тоже. — Он посмотрел на Пола и увидел, что Тесса держит его за руку. — Помните, я обещал показать вам окрестности, но…

— Мартин, познакомьтесь, это Пол, мой муж. Пол, это Мартин. По-моему, я рассказывала тебе, что мы познакомились на пароходе, когда плыли на Кипр.

Пол резко выдернул свою руку, но голос его был веселым и оживленным, пока он разговаривал с молодым человеком.

— Ну, мне пора, — сказал наконец Мартин. — Вы меня очень удивили, познакомив со своим мужем. Никогда бы не подумал, что вы едете на Кипр, чтобы выйти замуж! — Он засмеялся, пожелал им спокойной ночи и пошел к машине, которая стояла напротив через дорогу.

Однако поведение Пола резко изменилось, когда немного погодя они вернулись к себе в номер.

— Значит, ты договорилась с ним, чтобы он показал тебе здешние достопримечательности? — Его голос был, как стальной клинок, губы — застывшими и жесткими.

— Нет, — поспешно ответила она. — Это просто он так говорит. Видишь ли, если… если бы ты не захотел меня принять…

— Ты собиралась утешиться с кем-нибудь еще?

— Ты меня пугаешь, — прошептала Тесса. — Пол, что с нами происходит? — Она подошла ближе и положила руки ему на грудь. — Ты же обещал, что не будешь меняться.

— Все меняются.

— Но… — Она изумленно смотрела на мужа, будто хотела прочитать его мысли. — Мы женаты меньше месяца, и я так люблю тебя…

— Любишь? Да, ты любишь меня! — торжествующе согласился он. — И всегда будешь любить. Пойди сюда и покажи, как ты меня любишь! — Он сжал ее в объятиях и поцеловал грубо, не щадя. — Ну, покажи, как ты меня любишь, моя обожаемая Люсинда — моя прекрасная жена, которую я не могу видеть!..