Пират и русалка

14

Одна в своей каюте, Доминик пыталась разобраться в своих чувствах к Джуду. Она хотела проникнуть в их суть, анализируя собственные эмоции подобно тому, как отгибают нежные лепестки розы, желая увидеть сердцевину цветка. Сегодня вечером ей хотелось быть с Джудом и, если бы не вмешался Том, она отдалась бы ему без всяких колебаний.

Почему она вела себя так бесстыдно? Потому что он ожидал от нее этого? Потому что ей было необходимо убедить его в том, что она именно такая, какой притворяется?

Доминик закрыла глаза, вспоминая, как его сильное тело серебрилось в лунном свете. О, как он был прекрасен! А если бы она встретила его на каком-нибудь светском приеме на Гваделупе и он был бы из приличной семьи, она бы обратила на него внимание? О да, она бы заметила его даже в зале, где полным полно красивых мужчин. В нем чувствовалась такая сила, такое властное начало, что ему не смогла бы противостоять ни одна женщина.

Доминик разделась и провела руками по своему телу. Какой она казалась ему, когда он смотрел на нее?

Вздохнув, она натянула ночную сорочку, которая была всего-навсего мужской рубашкой огромного размера, и легла в постель.

Как ей не хватало рядом человека, с которым она могла бы поговорить обо всем, что ее мучило! Будь жива ее мать, она бы научила Доминик, как вести себя с мужчиной. Однако при чем здесь ее переживания? Ее вынудили изображать из себя распутницу, и она должна поступать соответственно.

Она потушила фонарь, лежала в темноте и, не в силах сомкнуть глаз, разглядывала лунные узоры на потолке каюты. «Валькур, дедушка, у вас все будет хорошо. Я помогу вам выбраться на свободу. Обещаю».

Ее так донимали тревожные мысли, что, когда ранним утром фрегат «Вихрь», дождавшись прилива, взял курс в открытое море, она все еще не спала.

Доминик не видела Джуда всю следующую неделю. Она уже почти решила, что он никогда больше не пожелает общаться с ней, когда Корнелиус обратился к ней от его имени:

– Мисс Шарбоно, капитан Гэллант просил меня передать вам приглашение поужинать с ним сегодня вечером, когда пробьют восемь склянок, – объявил он самым светским тоном.

Доминик расстраивало невнимание к ней Джуда; и все же из гордости она, не успев подумать, выпалила в ответ:

– Скажите вашему капитану, что сегодня вечером я намерена ужинать одна!

Корнелиус кивнул и подумал про себя, что, наверное, это первая женщина, которая смогла отказать его капитану.

– Я передам ему ваш ответ, мисс Шарбоно, но вы меня огорчили, доктор Грэм, я уверен, тоже был бы счастлив разделить с вами общество.

– Вы и Итан тоже будете ужинать с капитаном Гэллантом? – осведомилась Доминик, теряясь в догадках, что за игру затеял капитан.

– Ну разумеется, как обычно. – Корнелиус повернулся, намереваясь идти по своим делам. – Я передам капитану ваш отказ.

– Постойте! – воскликнула Доминик, загораживая ему дорогу. – Пожалуй, я немного поспешила с ответом. Я передумала, Корнелиус. Можете сказать капитану Гэлланту, что я принимаю его приглашение.

Корнелиус улыбнулся и, отдав честь, удалился.

Жизнь на «Вихре» была довольно скучной, пока не появилась мисс Шарбоно. Одно ее присутствие делало каждый день интереснее предыдущего, особенно теперь, когда она поймала на крючок самого капитана. Корнелиус усмехнулся: сегодня за ужином уж точно жди забавы.

День уже клонился к закату, когда усталая Доминик вернулась в свою каюту. Она помогала Итану накладывать шину на сломанную ногу одного матроса.

Войдя, она буквально остолбенела, обнаружив лежавшее на своей кровати платье. Девушка недоверчиво дотронулась до розовой льняной материи, словно это был самый прекрасный, наряд, какой ей доводилось видеть. Она улыбнулась, заметив большие неровные стежки, и догадалась, что это постарался для нее Хеннингс, парусных дел мастер. Платье было с широкой оборкой в складку и высоким воротом – явно устаревшего фасона, и все равно она обрадовалась, как не радовалась в жизни ни одной обновке. Доминик прижала платье к себе, с благодарностью думая о добром Хеннингсе. Она с гордостью станет носить этот наряд.

Но доброту проявил не один Хеннингс. Доминик с наслаждением опустилась в огромное корыто с горячей водой, которое принес Том. Принимая ванну, она гадала про себя, где он сумел раздобыть ароматные соли.

Потом Доминик причесала и красиво уложила волосы, прихватив их сзади розовой лентой, которую она нашла рядом с платьем. Ее огорчало лишь то, что ей придется надеть к платью свои грубые сапоги с отворотами!

В назначенный срок, прижав руку к бешено колотившемуся сердцу, Доминик вышла из каюты. Она никак не ожидала, что будет так волноваться перед новой встречей с Джудом.

Поднявшись на палубу, Доминик обнаружила там поджидавшего ее Итана. Он предложил ей руку.

– Мне поручена честь проводить вас к столу капитана Гэлланта.

Она присела в реверансе.

– Доктор, вы потрясающе элегантны.

В его голосе зазвучали серьезные нотки:

– Вы уверены, что с вашей стороны разумно идти на этот ужин?

Было очевидно, что доктор знает о натянутых отношениях между ней и Джудом.

– Но я хочу пойти, Итан.

Она с радостью открылась бы ему, но не могла. И отступать тоже не имела права. Время было на вес золота – каждый лишний день, проведенный Валькуром и дедушкой в лапах этого французского чудовища-бонапартиста, был для Доминик, словно острый нож.

Итан повел ее вперед, приноравливая свой широкий шаг к ее изящной походке. Доминик заметила мастера-парусника, который горделиво разглядывал ее, и остановилась перед ним.

– Ведь это вас я должна благодарить за чудесное платье? Я не ошиблась?

Он ухмыльнулся и кивнул.

– Я сшил его из нескольких скатертей, они принадлежали капитану. Думаю, он без них обойдется.

– Благодарю вас, – сказала она и приложилась к его шершавой щеке, заслужив в ответ его беззубую улыбку.

Доминик и Итан вошли в столовую капитана, которая отделялась от спальни переборкой. В столовой находился один лишь Корнелиус. Он тепло приветствовал ее.

– Вы прекрасны, словно цветок, мисс Шарбоно, – почтительно произнес он.

– Благодарю вас, милостивый государь, – отозвалась Доминик. Она с удивлением заметила, с каким вкусом накрыт стол: здесь был китайский фарфор, до блеска начищенные серебряные приборы, а также хрустальные бокалы, сверкавшие в свете свечей. Ей пришло в голову, что, вероятно, капитан выставил напоказ награбленное добро.

Даже стоя спиной к двери в спальню, Доминик моментально ощутила появление Джуда. Она медленно обернулась к нему, гадая про себя, как он, после происшедшего между ними, станет обращаться с ней. На нем были белые брюки и зеленый шелковый камзол, идеально облегавший его широкие плечи.

– Мисс Шарбоно, очень мило с вашей стороны почтить нас своим присутствием, – сухо произнес он и окинул всю ее взглядом: вспыхнувшие румянцем щеки, шелковистые черные локоны, спадавшие на чистый высокий лоб, стройные изгибы тела, подчеркнутые старомодным льняным платьем. – Вы очень хороши, – пробормотал он. – Впрочем, вам это и так известно.

Доминик посмотрела ему в глаза, позабыв на секунду, что они не одни.

– Кажется, это комплимент, капитан Гэллант.

– Вовсе нет. Это платье выглядело бы убогими лохмотьями на любой другой, только не на вас.

Их губы шевелились, произнося ничего не значащие вежливые фразы, но даже в них таился некий смысл, понятный лишь им двоим, а глаза говорили друг другу совсем об ином – о лунном свете, о нежных прикосновениях и неутоленных желаниях.

Джуд подошел к креслу и отодвинул его для Доминик.

– Не соизволите ли сесть?

Она скользнула в кресло, почувствовав, как его рука вроде бы ненароком коснулась сзади ее шеи. Ей с трудом удавалось поддерживать светскую беседу: колени у нее дрожали от слабости, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Когда все сели, вошел матрос с бутылкой вина и наполнил бокалы. Когда он приблизился к капитану, Джуд прикрыл свой стакан ладонью и сказал:

– Я не буду. Налей остальным.

Он улыбнулся в ответ на удивленный взгляд Доминик.

– Было время, когда я пил наравне со всеми, но в последнее время я не испытываю тяги к спиртному, особенно когда передо мной красивая женщина, которая пьянит сильнее любого вина.

Она подняла бокал к губам и, прежде чем ответить, сделала глоток.

– Прекрасная речь, капитан, – сказала она, стараясь не выходить из своей роли. – Однако мне следует поостеречься: как бы вы не вскружили мне голову.

– Доминик, – вмешался в разговор Итан, желая переменить тему, – а не расскажете ли вы капитану, откуда у вас это платье?

– Я должна благодарить вашего парусных дел мастера, капитан. Это его работа. Ну разве не мило с его стороны?

– Никогда не подозревал в Хеннингсе таких творческих наклонностей, – откликнулся ядовито Джуд. – Может, мне стоит определить его на работу в дамское ателье?

Затем он повернулся к Итану и с металлом в голосе полюбопытствовал:

– А с какого момента вы с этой дамой решили называть друг друга по имени?

Итану хотелось улыбнуться, но он не посмел.

– Доминик милостиво разрешила мне звать ее по имени. Мы близко познакомились с тех пор, как она стала помогать мне в лазарете.

– Как трогательно, – мрачно произнес Джуд. В этот момент их разговор был прерван матросом, который принялся расставлять на столе блюда.

– Мисс Шарбоно, – язвительно заметил Джуд, – может быть, вам интересно будет узнать, что ваш друг, Том Битон, сегодня вечером занят в трюме – ему приказано навести там порядок. Он провозится большую часть ночи. Я решил, что следует предупредить вас об этом, не то вы станете удивляться, почему он не шныряет за вами повсюду.

Легкая улыбка тронула губы Доминик, и она уставилась в свою тарелку, прекрасно поняв капитана. Он предупреждал ее, что сегодня вечером Том не сможет им помешать.

Во время обеда Джуду представилась отличная возможность понаблюдать за Доминик. Он заметил, что она прекрасно знает, какие приборы предназначены для того или иного блюда. Ее манеры поражали безупречностью, речь – рассудительностью. Она, без сомнения, не была девушкой из таверны, но тогда зачем же ей это притворство? Джуд был обескуражен еще больше, чем прежде: кто же она и что ей нужно на его корабле?

Доминик, казалось, не замечала его настроения, она смеялась и болтала с Итаном и Корнелиусом. Если их и удивляло, почему капитан не поддерживает общего разговора, то они не подавали виду.

Наконец Корнелиус встал и извинился перед Доминик.

– У меня вахта этой ночью, и я вынужден вас покинуть. Был очень рад поужинать с вами, мисс Доминик. Надеюсь, в ближайшем будущем вы снова составите нам компанию.

– Спокойной ночи, Корнелиус, – кивнув, ответила она. – И, пожалуйста, зовите меня Доминик.

После ухода Корнелиуса воцарилось неловкое молчание. Вскоре поднялся и Итан.

– Я тоже должен покинуть ваше приятное общество, Доминик. У двоих матросов поднялась температура, и мне нужно проведать их до отхода ко сну. – Он поклонился и вышел.

Доминик повернулась к Джуду, который глядел на нее с загадочной улыбкой.

– Кажется, мы наконец остались одни.

Она отодвинула тарелку.

– Мне тоже пора идти.

Он поднялся со своего места, обошел стол и встал у нее за спиной. Она почувствовала на плечах тяжесть его рук.

– Потерпите меня еще немного. По-моему, у нас с вами есть одно незаконченное дело.

Его гибкие пальцы ласкали ее затылок, потом стали опускаться ниже, к плечам.

– Вы ошибаетесь, капитан. У нас нет незаконченных дел.

– Почему вы говорите со мной таким официальным тоном? Ведь Корнелиусу и Итану вы позволили называть себя по имени.

– Они… Они не такие, как вы.

Он придвинул стул и сел рядом с ней.

– Это в каком же смысле?

– Они были добры ко мне.

– Не спорю. А еще?

– Мне нечего вам ответить. Если вы хотите, чтобы я называла вас по имени, я согласна и прошу вас обращаться ко мне так же.

Он взял ее за подбородок и повернул к себе.

– Все равно в ваших словах слышится отчуждение. Я бы считал, что вы холодная и бесчувственная, если бы недавно не держал вас обнаженную в своих объятиях.

Она опустила голову, но он снова заставил ее поглядеть ему в глаза.

– Вы хотите меня так же сильно, как я хочу вас. Не отрицайте этого.

Доминик попыталась избежать его взгляда, но это было невозможно. Она ощутила непреодолимую потребность предостеречь его против себя же самой, хотя не понимала, откуда взялось это чувство.

– Вам кажется, будто вы знаете меня, но это не так. Если у вас есть хоть капля разума, оставьте меня и никогда больше не ищите со мной встреч.

Он нежно коснулся пальцем ее губ.

– Возможно, ты права, но, видишь ли, теперь слишком поздно. Я стоял под луной и слушал твою песню, твою русалочью песню. Теперь я в твоей власти.

Доминик негодующе взглянула на него.

– Вы насмехаетесь надо мной!

– Ничего подобного.

В его голубых глазах вспыхнула страсть, этот взгляд целиком поглотил Доминик, неизъяснимым томлением зажег ее кровь.

– Доминик, ты не хуже меня знаешь, что той ночью на берегу с нами обоими произошло нечто важное.

О, она знала это слишком хорошо! Вот и сейчас ей захотелось броситься в его объятия и почувствовать на своих губах жар его пылких поцелуев.

В этот миг на лицо Доминик упала тень, и, подняв голову, она встретила лукавый взгляд Тома.

– Желаете отведать конфетку, мисс Доминик? – подчеркнуто вежливо поинтересовался он, просовывая между ней и капитаном серебряный поднос. – Вам наверняка понравится. А вы, капитан? Хотите конфетку? Попробуйте, просто пальчики оближешь.

Доминик испытала огромное облегчение от того, что бесцеремонный Том рассеял чары Джуда. Она едва не поддалась неотразимому обаянию Джуда; а случись это, она вынуждена была бы открыть ему, кто она на самом деле и зачем пробралась на его судно.

Она вопросительно взглянула на Тома.

– Я думала, у вас сегодня дежурство в трюме.

Не обращая внимания на безмолвное бешенство капитана, Том сообщил:

– Верно, дежурство, мисс, только я поменялся с Джеком Добсоном. Вы не поверите, его хлебом не корми, дай подежурить в трюме. Прямо на коленях умолял, чтоб я разрешил ему доделать там все за меня. Чудные у этого Добсона привычки, с вашего позволения, капитан.

Едва сдерживая смех, Доминик поднялась.

– Благодарю за чудесный вечер, капитан. Надеюсь, вы пригласите меня как-нибудь еще.

Джуд ничего не ответил, только стиснул зубы. Глаза его сверкали яростью.

– Вы, конечно, не станете возражать, если я попрошу Тома проводить меня до каюты? Он ведь вам сегодня больше не нужен, так ведь, капитан?

Джуд махнул рукой, чтобы они уходили. В это мгновение ему ничего так не хотелось, как схватить Доминик за ее нежное горлышко и не выпускать, пока она не запросит пощады.