Пламя зимы

ГЛАВА 16 Мелюзина

Я никогда не видела человека, настолько охваченного страстью, но представляла себе совсем не то, что обнаружила в те редкие часы, когда мы с Бруно были вместе. Сначала я была чересчур растеряна, а он начинал контролировать себя гораздо раньше, чем я, – полагаю, потому, что он был гораздо более привычен к неистовым наслаждениям. Я также думаю, оглядываясь назад, что сначала его излишняя пылкость объяснялась тем, что я была пресыщена и ему приходилось иногда подавлять свое желание. Сын путаны, Бруно знал каждый трюк, который способно выполнить тело.

Вначале я ужаснулась оттого, что он учил меня хотеть этого наслаждения так же, как я хотела есть и пить. Я боялась, что окажусь в рабстве и он сможет подчинить меня, используя мое же желание. Но когда он убедился, как я желаю его, то показал мне, что он такой же мой раб, как и я его. Это несколько рассеяло мой страх, пока я не поняла, что дьявол сыграл со мной злую штуку. Его прекрасные глаза, его вздохи и стоны – все это только возбуждало во мне больший восторг и плотнее затягивало петлю удовольствия вокруг моей шеи.

Я начала бояться, что не смогу высвободиться от этого наслаждения иным путем, кроме как передать верному слуге в Улле знак по которому, Бруно должен будет отправиться в путешествие по скалам и упасть вниз со склона или чересчур рьяно рыбачить и оказаться за бортом. Тем не менее в ту первую ночь в Улле я использовала оружие Бруно против него самого. Несколькими благоразумными словами, многочисленными поцелуями и прикосновениями я отвлекла его внимание от исчезновения годовых доходов Улля и заставила поверить, что чем беднее Улль, тем скорее Стефан передаст его во владение Бруно.

Бедный сэр Джайлс! Он был так глуп, что даже начал мне нравиться, несмотря на его жадность. Позднее я поняла, что это была не абсолютная глупость, а просто полное отсутствие понимания нашей сельской жизни. Сэр Джайлс был выходцем из широких, плоских лугов Норфолка и не сомневался, что среди наших крутых холмов ничего не может вырасти. Он действительно думал, что наша ферма – это и есть вся обработанная земля, которую мы имели, и было очень просто держать его в неведении о скрытых долинах, где росло наше зерно, и местах среди холмов, где паслись наши стада. Он не понимал, что людям в деревне вовсе не было необходимости имитировать последнюю степень истощения, чтобы показать ему, на что он их обрекает после того, как забирает свою долю. Люди в Камбрии вообще тощи и суровы. Видимо, в Норфолке они более упитаны, и сэр Джайлс думал, что в Улле они худые от голода. Но Бруно не был так одурачен. Я заметила, как он приподнял брови, удивляясь крепости наших людей, но я коснулась его лица и попросила глазами ничего не говорить сэру Джайлсу.

Я была благодарна сэру Джайлсу за то, что он на следующий день после нашего приезда на несколько часов занял Бруно делами. Был серый, ветреный день, но дождя не было, и я могла выскользнуть из дому, чтобы прогуляться возле озера. Пройдя не более пяти минут, я спряталась от Взглядов в небольшой расщелине, закрытой кустами. Я полагала, что Том Бейлиф будет следить за мной, и не ошиблась – он следил и догнал меня вскоре после того, как я скрылась из виду. К счастью, Бруно и я встретили его по дороге. В противном случае мне пришлось бы послать за ним слугу, а никого из старых слуг в поместье не было.

Том Бейлиф сказал мне, что слуги ушли и сейчас в Визе работают на сэра Джеральда, который получил от папы Эфинг и содержит его. Услышав это, воспылала надеждой, но Том опустил голову до того, как я успела спросить или еще раз почувствовать боль разочарования: я уже знала, что сэр Джеральд подтвердил факт смерти Дональда и папы. Том не сказал этого, только сообщил мне, что сэр Джеральд весной этого года вернулся едва живой и что, как я приказала им, они спрятали его в Визе, боясь, что если он попадет в Эфинг, то кто-нибудь, более заинтересованный в милостях короля, чем в старой дружбе, может узнать его.

Я поблагодарила Тома и пообещала еще награду, а затем велела ему вести наблюдение так, чтобы в следующий раз, когда я буду свободна, он принес мне точные копии счетов, которые бы отражали состояние имения. Тогда мы сможем решить, каких животных следует убить и засолить для еды, каких отправить на продажу и что делать с весенней шерстью, которую пока не использовали.

Я сказала ему, что из-за бед и потерь собираюсь скостить десятую часть доходов лорда Скота, рыбалки и других занятий. Люди могут оставить эту часть себе, так как это было именно то, что им надо, но запасы из Улля, которые были спрятаны, и оставшаяся доля лорда за этот год должны быть проданы в Пенрите или Кендале, а деньги следует послать Берику в Виз. Однако, одежда, шерсть и ягнята могут быть распределены между ним и другими людьми как награда за их преданность. Он вправе также взять удвоенную долю старосты. А остаток может быть продан или использован теми людьми, кто должен оставаться в пещерах или горных убежищах.

Хотя я считала свое предложение гениальным, Том не выглядел очень довольным, и я резко сказала, что он не может быть настолько глуп, чтобы думать, будто его услуга стоила большего, и еще менее он должен верить в то, что может взять все. Он горячо это отрицал, но я чувствовала, что соблазн в нем чересчур велик. Я полагала, что успех, которого он достиг в укрывательстве настоящих доходов Улля от сэра Джайлса и долгие месяцы моего отсутствия зажгли в нем огонек жадности.

Я очень хотела при встрече с сэром Джеральдом уберечь себя от боли и его от опасности, но я понимала, что сделать это будет трудно. Старый Берик, близкий к управляющему так же, как мой отец, должен будет принести спрятанные ранее записи сэру Джеральду, который потом будет управлять Уллем и другими поместьями до тех пор, пока Бруно не получит имение. К сожалению, большинство записей были рукописными, а сэр Джеральд не умел читать – что ж, папа тоже не умел; меня научил Эндрю, – и я знала, что счета имений для многих мелких владельцев большая неприятность. Но я была уверена, что Берик знал большинство счетов наизусть, и, если потребуется, вполне можно будет найти клерка, способного держать рот на замке.

Тому я сказала, что хочу поговорить с сэром Джеральдом, чтобы спросить, что он знает о моем отце и брате, и договориться с ним, как, где и когда мы встретимся в следующий раз. Похоже, Том принял это равнодушно, поскольку был более опечален потерей надежды на то, что станет хозяином Улля, но моя вера в него пошатнулась. Мне необходимо было заставить сэра Джеральда поведать мне о том, что случилось, и послать обратное сообщение.

Разочарование в Томе Бейлифе, предстоящая встреча с сэром Джеральдом, и трудности, связанные с отправлением послания из такого отдаленного места, как Камбрия, ко двору, который перемещался каждую неделю, а то и каждый день – все это настолько занимало мои мысли, что меня не обеспокоила необычная молчаливость Бруно этим днем и вечером. Конечно, я никак не связывала это с моей встречей с Томом. Но прошлой ночью Бруно любил меня как человек, который вскоре будет лишен этой радости навсегда. Он будил меня четыре раза и, наверное, сделал бы это в пятый, но я была в таком изнеможении, что не могла уже отзываться на его прикосновения, хотя и чувствовала их. К тому же мне это надоело, хотя я не могла отрицать, что наслаждалась нашим совокуплением ведь мне казалось, что именно Улль сделал меня еще более бесценной в глазах Бруно. Конечно, я была рада, что Бруно понравился Улль, но я предпочитала, чтобы меня любили за мои личные качества, а не за мое имущество.

На следующее утро Бруно отсутствовал. И я снова не заподозрила ничего плохого. Он так часто вставал раньше меня – я спала очень долго, – что просто поблагодарила за это Бога и отправилась на встречу с Томом. Я была довольна, что он выполнил мой приказ и принес мне счета имения. Не знаю, что бы я сделала, если бы он ослушался, – все-таки привычка повиноваться – прекрасна. Я хотела взять счета с собой и изучить их – отчасти потому, чтобы не покидать надолго поместье, а отчасти потому, что хотела показать их сэру Джеральду. Я назвала Тому в оправдание только первую причину, но уверила его: я оставлю на них свой знак, дабы показать, что прочитав их, я проверила все его подсчеты.

Потом я попросила его привести сэра Джеральда в Улль и приказала спрятать его в одной из хижин рабочих. Хотя обстановка мне не нравилась, но, как я ни ломала целый день голову, я не видела другого пути организации нашей встречи. Было бы нетрудно заставить Бруно привезти меняв Виз, но я была уверена, что прежде всего мне надо освободиться от него на время, необходимое для разговора с сэром Джеральдом. В Уилле, я чувствовала и могла каким-то образом быть свободной где-то в пределах недели: сэр Джайлс, по сути, не отличал крестьян одного от другого, и я надеялась, что сэр Джеральд долго не будет вызывать подозрений. Я предупредила Тома, что, когда он увидит меня в одиночестве, то должен проводить ко мне сэра Джеральда.

Было совсем нетрудно спрятать пакет счетов под моим отделанным мехом плащом. Я кивнула Эдне, которая сидела на стуле у дверей и, греясь на солнышке, медленно и аккуратно делала стежки, и велела ей закончить работу. Внутри маленького домика, который я все еще числился за Винифридой, я придвинула корзинку со своей одеждой ближе к очагу, наполовину вытянула рукав сорочки, , как если бы я изучала его, и начала читать подборку счетов. К моей радости, зерно запасалось, ягнята и телята рождались и все остальное в основном выглядело также, как и в предыдущие годы – чуть больше там, чуть меньше здесь. Я чувствовала, что подсчет был верным. Я улыбнулась, когда услышала голос Бруно во дворе, завернула счета в рубашку и положила их в корзинку.

– И где ты был? – спросила я Бруно, когда он вошел.

– Я гулял по тропе, ведущей к холмам, – сказал он, пристально глядя на меня. – Она выложена квадратными камнями.

Я улыбнулась ему, думая, что он туманно намекает на то, что не спускался по этим камням, чтобы избежать открытия подлинных возможностей Улля.

– Если ты хочешь увидеть, что там, я могу пойти с тобой.

– Я лучше отправлюсь в меньшие имения, примыкающие к Уллю, – ответил он.

– Очень хорошо, – согласилась я. – Есть Виз, Эф, Райдел и Терл.

Мой голос дрогнул на последнем слове. Я подумала о том, что дом будет скорее всего выглядеть также, как выглядел, когда Милдред покинула его: вряд ли хоть какая-то часть королевской армии могла пробраться через занесенные снегом ущелья к Терлу.

– Какое из них ты бы хотел увидеть? Если мы отправимся в Райдел пораньше, то успеем посетить и Виз, а потом вернуться через горы в Улль. Это прекрасная прогулка – конечно, если погода хорошая.

– Почему ты не хочешь отправиться в Терл? – спросил он.

Я объяснила, и он подошел ко мне, положил руки мне на плечи и сказал, что ему очень жаль. Я услышала, что его голос звучит ровно, и мельком взглянула на него, но он смотрел поверх моей головы на дверь. Вероятно, это должно было предостеречь меня, но я была обижена тем, что, как я предполагала Бруно устал от сочувствия моим грустным воспоминаниям. Я решила, что будет лучше больше не напоминать ему о своей семье. Это было достаточно просто, – ведь я не поддавалась печали, стараясь избежать того, что причиняло мне боль.

Какой же я была дурочкой! мне и не пришло на ум, что и его присутствие, и сознание того, что мы принадлежим друг другу, уберегло меня от отчаяния. Я до сих пор еще не совсем учитывала тот факт, что Бруно мог понимать женщину гораздо лучше, чем любой мужчина в моей собственной семье. Я недооценила его в тот момент, так как была очень довольна собой и не чувствовала ничего, кроме своего собственного удовольствия.

Он сохранял молчание, продолжая смотреть в открытую дверь. Его рука скользнула от моего плеча к шее. Я подумала, что он видит что-то такое, чего я не могу рассмотреть и подняла голову, но там ничего не было, а рука Бруно все сильнее сжимала мою шею, не хочу пожаловаться на то, что он душил меня; так легко ранить человека, показав ему, что его нежные жесты неприятны. Я потерлась щекой о его руку, а потом поцеловала ее. Как я и предполагала, он сразу же ослабил объятия.

– Может быть, разумнее отправиться сначала в Виз, если утро будет ясным? – быстро спросил он, по-моему скорее из необходимости что-то сказать, а потом уже добавил более целенаправленно: – Дорога в Райдел действительно намного легче, чем из Улля в Виз? Не лучше ли нам сначала преодолеть более трудную часть, чтобы потом не зависеть от перемены погоды, которая может заставить нас отказаться от путешествия по тропе через горы?

– Если ты хочешь, мы можем сначала направиться в Виз, – ответила я без колебаний. Я была уверена, что удастся предупредить сэра Джеральда и что он сделает все необходимое для того, чтобы выглядеть обычным бедняком, когда мы приедем; кроме того он, должно быть, уже выехал в Улль.

– Просто Райдел – более богатое поместье. От него был доход, хоть и небольшой, и там есть на что посмотреть, вот почему я предлагала сначала поехать туда. Виз, как ты знаешь, должен был стать моим наследственным владением, а, поскольку папа не торопился выдать меня замуж, он не очень-то заботился о нем. Райдел же папа планировал отдать Магнусу и старался сделать его как можно богаче – ведь Улль в конце концов достался бы Дональду.

Я внезапно замолчала, досадуя на еебя за то, что так быстро забыла, как Бруно надоели мои «должно было быть», «достался бы» и прочие аналогичные обороты, которые я использовала, когда говорила. Я рассеянно закрыла корзинку, пытаясь придумать что-нибудь бодренькое, но все, что приходило мне на ум, была грустная мысль о том, что если бы Магнус женился на Мэри, он, вероятно, предпочел бы Терл, который находился ближе к ее имению, и что Дональд, пожалуй, захотел бы поменяться.

– Вообще-то мы можем не ехать в Виз, – вдруг сказал Бруно.

Я стала рядом и обняла его за талию:

– Мы поедем туда, куда ты захочешь, мой лорд. Нет ни веточки, ни камешка в Улле или любом другом месте рядом с ним, которые бы не были красивыми в моих глазах, и я надеюсь сделать их красивыми и для тебя, ибо, кроме красоты, ты из них мало что выжмешь.

– Красота? В голой скале?

Голос сэра Джайлса не испугал меня, так как я видела тень в дверном проеме, а потом и другую, которая появилась и исчезла. Вторая, предложила я, – это Эдна (я заметила, как она приподнялась и поклонилась), а первая, должно быть, сэр Джайлс. Я была очень рада, что мои слова настолько двусмысленны, и, смеясь, сказала:

– Я простая душа и нахожу большую красоту в цветах, растущих среди камней.

Сэр Джайлс вздохнул:

– Я послал твоего мужа для того, чтобы он привел тебя обедать, но он, похоже, забыл об этом.

– Я прошу прощения, – сказал Бруно. – Мы разговаривали о местах, которые собираемся посетить, и я не заметил, как пролетело время. Вы составите нам компанию? Я уверен, Мелюзина будет прекрасным проводником.

– В это время года там не будет даже полевых цветов, которые вы так хвалите, леди Мелюзина, – заметил сэр Джайлс с презрительной гримасой на губах, – я достаточно насмотрелся на голые камни. Благодарю вас, но в такую погоду я предпочитаю место около камина и ничего другого. Я дам вам возможность самим насладиться красотой Камбрии.

И мы ею насладились. Холодную, совершенную красоту этой местности, на мой взгляд, ничуть не портит облачное небо. Конечно, там уже не было никаких цветов, но на более низких склонах кое-где на деревьях еще держались красные и золотые листья, яркие на фоне серо-зеленых холмов, а озеро блестело, как отполированный шлем. Я провела Бруно вокруг верхней части озера. Нас опережали птичьи голоса (некоторые из них принадлежали птицам, которые, как я знала, должны были улететь на юг), а на некошенных лугах виднелось всего несколько коров. Пара овец паслась на низких холмах, простиравшихся к югу и западу.

Должно быть, Бруно знал, что земля могла прокормить больше овец, чем он видел, но он не спросил, где остальные овцы, а я в это время наклонилась, с целью поцеловать его, когда он поворачивался на север, намереваясь промчаться по восточному берегу озера, а затем по суше мимо Сильвер-Хилла и вокруг Лоф-Крэга, чтобы взобраться на Дод. Мы проделали этот путь пешком, оставив лошадей внизу, у хижины пастуха. Это было невысоко, но земля на большом протяжении имела складчатую поверхность, а под нами серебряной лентой лежал Скэйлхоу-Бек.

На следующий день ветер дул только с озера, а высокие облака двигались медленно, и между ними появились полосы солнечного света. Я была уверена, что не ожидается ни дождя, ни более сильного ветра, и сказала Бруно, что этот день вполне подходит для прогулки верхом. К моему ужасу, пока мы завтракали, Бруно обратился к сэру Джайлсу с предложением прокатиться с нами, сказав, что мы собирались навестить другие поместья. Сэр Джайлс только презрительно рассмеялся и вновь отказался, говоря, что побывал в каждом из них по несколько раз в течение лета, изъездил холмы вдоль и поперек и не увидел там ничего достаточно интересного, чтобы заставить себя выбраться, туда в холодный ноябрьский день. Он предложил нам попробовать открыть что-нибудь новое. Я подняла ногу, чтобы наступить Бруно на носок ступни, если он посмеет сказать что-то еще, но это не понадобилось.

Позже, на дороге, Бруно сказал мне, что попросил сэра Джайлса составить нам компанию, потому что почувствовал, что тот заслужил еще один шанс.

– Если бы он понаблюдал, как мы скакали и изучали поместья, он мог бы узнать многое из того, что ты не собиралась ему рассказывать.

– Именно этого я и боялась! – воскликнула я. – Так ты хочешь или не хочешь заполучить Улль?

Похоже, этот злой вопрос почему-то понравился Бруно, и он улыбнулся мне.

– Я хочу получить его честно, – сказал он, а затем рассмеялся над моим презрительным фырканьем. – Сожалею, но у меня нет женской целеустремленности в решении проблем. Я страдаю от мужской ранимой совести и должен ее успокоить.

– А бесшабашное напрашивание на скандал успокоило ранимую совесть? Я удивлена, почему ты еще не заставил сэра Джайлса схватиться за меч, не ткнул его носом в каждую упавшую с телеги ежевичину, не помог ему сосчитать все оставшиеся на поле стебли колосьев, так чтобы он мог увидеть, сколько зерна отсутствует.

Он опять засмеялся:

– Я позволил этой тупой собаке врать, потому что знал, что мне пришлось бы поступить так, как ты сказала, если бы он поехал с нами. Но его повторный отказ составить нам компанию, я думаю, можно использовать, чтобы убедить короля, что он не очень-то усердный управляющий.

Вначале я хотела обратить внимание Бруно на то, что устраивание подобной ловушки для сэра Джайлса, который сразу показался нам ленивым и глупым, ненамного честнее, чем то, как я сначала скрывала стоимость Улля, но потом не стала этого делать. Бруно действительно был слишком честным. Он бы указал на странности управления Уллем, если бы сэр Джайлс проявил какую-нибудь заинтересованность. Почему бы не использовать и эту нехватку интереса, если представилась такая возможность? Бруно также слишком честен, чтобы поначалу вступить со мной в сговор и держать в неведении сэра Джайлса, а потом предать меня. Это позволило мне свободно и всерьез говорить с ним о ценности земли и свежей рыбы, которую можно было ловить в изобилии в наших озерах.

– Сейчас, – подытожила я, – мы имеем немногим более того, чем нам понадобилось бы, чтобы жить в достатке, но спустя какое-то время, когда остальные поместья начнут приносить доходы и не будут нуждаться в поддержке, Улль может быть богатым.

– Но только если не будет войны, – сказал Бруно.

– Боже упаси! – воскликнула я. – Король Генрих совершил всего лишь одно нападение. Король Стефан уже был здесь. Молю Бога, чтобы одного раза ему тоже хватило.

Бруно так пристально наблюдал за мной, что я начала чувствовать себя неловко, но он разразился смехом над моим последним замечанием.

– Я тоже надеюсь на это, честное слово. Я больше никогда не хочу ползать по твоим дорогам с армией.

Когда мы добрались до вершины холма, он протянул руку и дотронулся до моей. Тонкий слой почвы был полностью смыт, и скала обнажилась. Ветер холодил и покалывал кожу, как острие клинка. Солнце превратило поток Улльсуотера и впадающие в него ручьи в украшенную драгоценными камнями ленту, а на востоке позолотило дальние утесы. Бруно остановился, и я придержала Кусачку.

– Тебе нечего бояться того, что я предпочту заполучить более богатую землю, – твердо сказал Бруно. – Я не жажду богатств. Я привык к скудной земле, которую другие называют бесплодной. – Его губы искривились, когда он перевел взгляд с блестящих вод Улльсуотера вдаль, на горы, на которые нам еще предстояло взобраться. – Возможно, не к такой скудной, как Улль, но зато и не такой красивой.

Затем мы продолжили путь, и я была счастлива. По правде говоря, я совершенно забыла, что сэр Джеральд находится в Визе. Я просто не думала о нем. Мы выбрались из лесу и с самой вершины в течение некоторого времени смотрели вниз на двор замка в Визе. Я видела движение и смутно слышала голоса, но они не вселяли в мое сердце страха, а когда Бруно посмотрел на меня, я улыбнулась и сказала:

– Немногие навещают Виз. Вероятно, они думают, что это сэр Джайлс. Но если они спешат спрятать бочонки с рыбой, в столь поздний час, то я сдеру с них шкуру.

Я была несколько раздосадована тем, что Бруно не ответил мне. Теперь, когда я во всем созналась и он признал, что не следовало утаивать большинство доходов от сэра Джайлса, притворяться было неестественно и глупо. Но когда мы проехали узкие поля и увидели несколько мужчин и женщин, стоявших у ворот, я почувствовала беспокойство. А что если Бруно поймет, что они уже знали о моем возвращении в Улль?..

Они вскрикнули, увидев меня, а одна женщина прильнула к моей юбке, рыдая и благодаря Бога, что я вернулась. Она была главной ткачихой и пользовалась маленьким домом, собственным слугой и прочими привилегиями в поместье. Думаю, я нравилась ей, но старалась она, конечно же, ради восстановления своей прежней жизни.

Объяснив, что я всего лишь прибыла с визитом, но что мой муж, сэр Бруно, может выслушать их, если у них есть жалобы на плохое обращение, и по возможности помочь, я подавила приступ тошноты. Ну и что, если люди в Визе уже узнают о моем прибытии? Нет нужды искать другие причины, кроме естественного интереса, чтобы послать эту новости из Улля в другие поместья. А поскольку я уже рассказала Бруно правду о настоящих доходах, то открыто потребовала счета. Староста деревни – Виз был не настолько велик, чтобы удостаивать его титулом «управляюящй имением», – был на рыбалке, но его жена знала, где находятся счета, и я, выбрав залитое солнечным светом местечко в саду поместья, углубилась в их изучение, предоставляя Бруно возможность осмотреться вокруг, как он этого желал. Он вышел из зала, ожидая, пока я выцарапывала букву «М» и прямо под ней букву «У», что было моей подписью в счетах, подытоживавших целый год вплоть до последнего дня февраля. Я замешкалась, не замечая, как Бруно склонился надо мной, потому что я подумала, что скоро появятся счета за конец 1138 года, а я не могла припомнить ни одного из них, кроме как за последние два месяца.

– Здесь теплый домашний очаг, – сказал Бруно.

– Теплый? – повторила я безучастно. – Ну и что с этого? Я думаю, что слуги, которые удрали из Улля, живут здесь. Полагаю, они поселились в этом зале: они привыкли жить в зале. Кроме того, тут не так уж и много домов, и ни один не наполнен настолько плотно, чтобы нужно было построить новый и тем самым выдать, что здесь живут люди. Да у них и нет права строить новые дома.

– В зале живут только старые слуги?

Я чуть было не рассказала Бруно правду, надеясь, что если я попрошу не выдавать старого друга своего отца, то он сохранит в тайне побег сэра Джеральда с места битвы, в которой погиб мой отец. Но какя смела так рисковать жизнью папиного друга? Я знала преданность Бруно тому, что он считал своим долгом. Ни сострадание, ни милосердие не смогли бы помешать ему затащитьсэра Джеральда к королю, чтобы заставить его получитьлюбое наказание, которое Стефан посчитал бы подходящимдля человека, не сделавшего ничего более значительного, чем подчиниться своему повелителю.

– Я не знаю, кто живет в этомзале, – ответила я, опуская глаза к счетам в моей руке иприводя в порядок букву «М» в своей подписи.

Я не лгала. Я увидела несколько открытых наполовину наполненных бочонков соленой рыбы в одном из надворных строений, которое, по-моему, было скорее домом, нежели сараем для хранения вещей. Действительно, казалось более вероятным, что сэр Джеральд поселился в одном из обычных домов для прислуги, потому что здесь ему было бы проще скрыть свою личность, если бы его застал врасплох поисковый отряд или просто чей-нибудь визит. Большинству людей не пришло бы в голову, что один бочонок прикрывает место от костра и что все они оставлены открытыми для того, чтобы запах рыбы перебивал запах дыма.

После моей реплики последовало недолгое молчание, и я почувствовала, что Бруно пристально смотрит на меня сверху вниз. Не поднимая головы, я поспешно начала выписывать свою подпись на втором счете. Мне стало страшно при мысли, что Бруно каким-либо образом мог услышать про сэра Джеральда. Когда он заметил, что не видел никаких признаков складов, кроме соленой рыбы, я посмотрела на него хмурым взглядом.

– Так оно и должно быть, раз сэр Джайлс присвоил себе львиную долю того немногого, что уже поступило в этом году с полей. В Визе не выращивается достаточно зерна даже для того, чтобы прокормить этих людей. Они ловят и готовят рыбу для продажи. Свиньи еще на откорме. Удой скота еще не начался, за исключением некоторых редких случаев, чтобы не умереть с голоду. Что ты ожидал здесь увидеть?

Я почувствовала снова приступ страха: Бруно не смотрел на меня, а его лицо окаменело. Но через минуту он сказал:

– Ты права. Здесь ничего нет. Поехали в Райдел.

– Давай сперва перекусим, чтобы я смогла закончить все дела со счетами, – запротестовала я.

– Хорошо, – уныло сказал Бруно. – Я пойду вниз к пруду и побуду там пару минут.

Этот ответ прозвучал очень странно, так как мы взяли еду с собой и могли здесь же, в этом солнечном уголке, поесть в любое время. Однако мой страх прошел. Ни в голосе, ни в поведении Бруно не было ничего угрожающего. Он только казался очень разочарованным. Я не могла понять почему. Ведь я заранее сообщила ему, что Виз – самое бедное и наименее развитое из всех основанных моим отцом поместий. Однако был он разочарован или нет, мне все же предстояло понять, почему Бруно решил прогуляться у озера, тогда как все, что оставалось нам сделать, было открыть пару седельных сумок и поесть.

Я могла это объяснить себе только тем, что вероятно Бруно хотел расположиться с большими удобствами за столом или считал, что примоститься на бревне либо сесть в сухой траве было бы ниже его достоинства.

Через несколько минут вынесли стол и два стула, и я послала человека за Бруно. Я выложила небольшую скатерть, которую собиралась разослать на земле, а одна из женщин, служанка, прибежала с деревянными чашками и ложками и большим горшком тушеной рыбы. Рыба была очень вкусной и послужила прекрасным дополнением к холодной жареной оленине, сыру, хлебу и вину, которые мы захватили с собой. Возможно, еда подбодрила Бруно, во всяком случае на пути к Райделу он выглядел более счастливым, и, конечно же, у него сложилось хорошее мнение об этом поместье. Чтобы поговорить со мной, управляющий имением хотел отвести меня в сторону, но я объяснила, что Бруно – мой муж и не выдаст его. И все-таки мне казалось, он чувствовал себя не совсем уютно. На какое-то мгновение я испугалась того, что так свободно отдала приказы: ведь в Райделе могли скрываться другие мятежники. – Но мой страх был безосновательным. Обеспокоенность управляющего была вызвана всего лишь тем, что он оказался менее удачливым, чем Том, в укрытии пахотных земель от сэра Джайлса, и этот жадный трутень отобрал почти половину их урожая. Если бы они отдали все, что мне причитается, они бы умерли голодной смертью. Я объяснила, что земли вокруг Райдела скрыть было гораздо труднее. Холмы здесь невысокие, а большая часть леса вырублена. Управляющий обращался в основном к Бруно, но делал это напрасно, так как тот только пожал плечами, сказал, что ничего не знает об урожаях в этой местности, и ушел осматривать зал и пристройки, предоставляя мне самой позаботиться о счетах. Я предположила, что своим поступком Бруно хотел показать, что я сама должна все выяснить. Управляющий не получил того, чего хотел, но жители Райдела всего лишь пострадают от легкого голода. Кроме того, а в отсутствии моего отца и братьев они могли охотиться более свободно и заполнять пустые желудки дичью.

Очень хорошо, что в тот день мы посетили оба поместья, потому что назавтра разразилась буря и шел проливной дождь. Меня чуть не сдуло, пока я дошла до зала от дома Винифриды. На следующий день шел только мелкий дождь и ветер, похоже, стал слабее, но он дул с гор в сторону озера. За завтраком Бруно сказал, что поедет в Терл с любым другим проводником, раз уж мне не хотелось навещать это поместье. Он не понимал, что на холмах ветер будет гораздо сильнее и что он будет прорываться между ними ревущим потокам, который может с легкостью поднять лошадь и седока, сбросить их с тропы, но я не осмелилась сказать ему об этом. Может быть, наступит день, когда мне придется отправить его из дому в такую погоду, чтобы навсегда избавиться от него. При этой мысли я ощутила, как будто огромная рука схватила меня и выдавливает воздух из моих легких. Я с шумом вздохнула.

Мне оставалось только попросить его не ехать. Я видела, что он посмотрел на сэра Джайлса – думаю, его вполне устраивала и такая компания, – немного поспорил, но уступил моим мольбам с большей легкостью, чем я ожидала, а его настроение не так сильно испортилось, как оно портилось у папы или Магнуса, когда расстраивались их планы. Я вернулась в дом Винифриды, чтобы принести еще одну вещь, которую служанки упаковали бы в мой сундук, приготовленный для путешествия, – небольшой набор шахмат, завернутых в полотно, служащее шахматной доской. Я захватила их с собой, когда мы с Бруно покинули Винчестер, и играли в них пару раз. Я знала, что Бруно нравятся шахматы, хоть ни он, ни я не проявляли в них особого мастерства. Мы поиграли час или два, а затем начали с совершенно глупыми ставками метать помеченные кости, которые я выкопала из-под плиты, ограждающей очаг. Сэр Джайлс уставился на меня, но я только засмеялась, когда он попробовал поискать под другими камнями. Эти кости, хотя и были очень старыми и украшенными разными символами, оказались никчемными. Я часто удивлялась, где отец нашел их и почему хранил закопанными около очага, но никогда его об этом не спрашивала, а теперь уже было слишком поздно. Мы еле заметили, когда стих ветер.

На следующий день была ясная заря, и ни с озера, ни с гор не дул даже легкий бриз. Было почти тепло, и когда Бруно спросил, не переменю ли я своего решения и не поеду ли с ним в Терл, я чуть было не согласилась. Но потом задумалась о неизменном атрибуте Терла – кресле Дональда. Оно стояло обычно у очага. На его сиденье лежала подушка, расшитая руками Милдред, а рядом стояла скамеечка, на которой она так любила сидеть.

Может быть, Терл был разрушен при каком-нибудь налете, но что, если это не так? Увижу ли я Дональда, откинувшегося на спинку кресла и смеющегося надо мной? Прижмет ли меня как прежде, Милдред? Я с трудом сглотнула и тряхнула головой, мой голос был мне неподвластен.

Лицо Бруно стало твердым, и я быстро отвернулась. Ярость боролась во мне с печалью и страхом пока, я не вспомнила, что для него с тех пор прошло около года, тогда как для меня – всего лишь несколько месяцев. Я подняла глаза, но он уже отвернулся, говоря через плечо, что пойдет посмотрит, как седлают Барбе и других лошадей его людям и проводникам, потом спросил, кого ему взять проводником.

– Том Бейлиф будет лучшим, если он только не покинул поместье, – ответила я. – Пойду прогуляюсь вниз и скажу ему.

Я потратила всего несколько минут, чтобы найти этого человека: он тут же за воротами разговаривал со свинопасом о том, чтобы зарезать в честь моего приезда свинью, и мне пришлось им резко сказать, чтобы они не валяли дурака, пока сэр Джайлс не захотел узнать, откуда взялась такая толстая, здоровая свинья, если он не приказывал, чтобы ее зарезали. Я напомнила, что мы должны питаться со стола сэра Джайлса, а не из моего спрятанного запаса. Также сказала ему и своем желании: он должен сопроводить Бруно в Терл. Бейлиф удивленного взглянул на меня, затем сказал, что Питер Хантсман будет лучшим проводником для отряда и крикнул проходящему мимо нас мальчику, чтобы тот привел его.

Я была недовольна сопротивлением Тома приказу, но не успел пастушок убежать, как Питер-охотник уже показался в поле зрения, и было слишком поздно, чтобы настаивать на своем. Кроме того, я не знала, как заставить Тома подчиниться. Раньше никто не смел меня ослушаться, потому что братья неизменно утверждали мои приказания, независимо от того правильные они были или нет. Я не была полностью уверена, сделает ли так и Бруно. Да и в любом случае легальным хозяином здесь был сэр Джайлс. Поэтому я смирила свою гордость, кивнула головой в качестве приветствия Питеру и объяснила, что он должен проводить моего мужа и его отряд к Терлу, а потом обратно сюда.

– Может, и нет, никакой опасности в поездке верхом по холмам в такой тихий день, – сказала я в конце, – но помни, что люди едут на английских скаковых лошадях, а не на горных козлах, поэтому езжайте через Стик, а не через Уайт-Сайд. На Уайт-Сайд мы в другой раз съездим вместе с сэром Бруно.

– Я прослежу за этим, – раздался голос Бруно за моей спиной, но он смотрел не на меня, а указывал Питеру на лошадь, которую придерживал один из его людей.

Его лицо было безжизненным, а в голосе слышалась какая-то странная нотка, почти тоска, мне стало любопытно: его расстроило или разозлило только то, что я отказалась поехать с ним в Терл? Я заметила, что Бруно стал более нуждаться в моей компании, с тех пор, как мы начали регулярно поддерживать супружеские отношения. Но прошлой ночью мы не были вместе, потому что у меня начались месячные. Конечно мужчина может и не быть таким глупым, чтобы соединить мой ночной отказ с отказом поехать в Терл и поверить, что я была зла на что-то? Я уже почти кинулась за ними и чуть не задохнулась в крике о том, чтобы Бруно возвращался, когда вдруг Том сказал:

– Я приведу сэра Джеральда в пещеру сразу после того, как отряд скроется из виду.

Ну если Бруно был глупым, то я оказалась намного глупее. Я совершенно забыла, что его визит в Терл давал мне прекрасную возможность встретиться с сэром Джеральдом. Однако не смогла не оглянуться на всадников. Опять я назвала себя дурой. Ведь я могла объяснить все и после того, как Бруно вернется домой. Не раздумывая, я двинулась обратно к отряду, намереваясь пройти в дом Винифриды, чтобы переменить обувь и забрать свой плащ, а попала, конечно, прямо в когти сэра Джайлса.

Сначала я не могла понять его самоуверенные, лукавые взгляды и усмешки, которые он расточал без необходимости, а также глупые льстивые замечания о том, как хорошо я выглядела этим утром. Я была настолько равнодушна к этому олуху, что даже ничего не заподозрила о его намерениях и тогда, когда он спросил не сыграю ли я с ним в шахматы. Я только удивилась этой просьбе – всем были известны его невыдержанность и идиотские подсказки, которые даже такими неважными игроками, как Бруно и я, считались совершенно нелепыми, неуместными. Я посмотрела вниз на носки ботинок, суматошно пытаясь придумать извинение, а сэр Джайлс, все поняв с точностью наоборот, взял меня за руку и пробормотал на ухо, что нет причин стыдиться, он будет рад услужить такой прекрасной леди. Пока я не доверяя ему, затравленно оглядывалась, влажная, похожая на коровье копыто ручища просунулась под мою руку, и это чудовище выразило готовность проводить меня до моей спальни, чтобы сыграть в шахматы, а потом, сказал он без сомнения, я найду подвод, чтобы отослать горничную. Это предложение подействовало на меня как удар грома, потому что я, наконец поняла, что этот тупой ком грязи думал, будто я отослала своего мужа для того, чтобы остаться наедине с ним!

Я бы, конечно влепила ему сразу две пощечины или, еще лучше, плюнула в лицо, но сама идея, будто хоть какая-нибудь из женщин, включая слабоумных шестидесятилетних старух, могла бы пожелать его настолько сильно, чтобы изменить мужу (каким бы плохим ни был муж), казалась гораздо более смешной, чем, серьезной. Кроме того, я не была еще готова покинуть Улль, поэтому решила, что лучше вежливо отклонить предложение.

– Боюсь, мы сегодня не сможем сделать это из-за моего недомогания, – сказала я. – Я не очень хорошо себя чувствую. И я не могу позволить вам сопровождать меня в дом Винифриды, потому что должна сменить свои подкладки. Так любезно хотеть с вашей стороны развлечь и позабавить меня, но мне в эти дни лучше побыть одной.

Правда состояла в том, что я никогда не была озабочена такими делами и порой пачкала свои одежды, забывая о своем состоянии. А вот бедняжка Милдред имела с этим много беспокойства; то впадая в ярость, то безостановочно плача накануне начала очередных своих кровотечений, то иногда бывала так замучена болями в животе, что не могла ничего делать, кроме как лежать в постели и скрежетать зубами, чтобы не застонать. Сэр Джайлс с открытым ртом уставился на меня, а затем отвернулся с грозными ругательствами и выражением отвращения на лице. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы не рассмеяться в этот момент, но затем слезы потекли из моих глаз, когда я молча благословила мою потерянную сестру за то, что вспоминая о ее страданиях распростерлись надо мной магическим облаком.

После этого я наконец добралась до своей обуви и плаща, но мне пришлось послать Эдну, чтобы узнать, где находится сэр Джайлс, перед тем, как выскользнуть из поместья для встречи с сэром Джеральдом. Уходя, я приказала ей сидеть за закрытой дверью и отвечать, что я сплю, если ему вдруг взбредет в голову послать за мной. Она, усмехаясь, кивнула. Сомневалась, было ли у него достаточно мозгов, чтобы заподозрить наличие у меня каких-то собственных планов, не говоря уж о том, чтобы проверить: а не занимаюсь ли я распутством и обманом, приписываемыми каждой женщине? Но тем не менее, я не хотела, чтобы он узнал о моем уходе. Смышленость Эдны нравилась мне все больше. Я была полностью удовлетворена горничной, которую выбрал мне Бруно.

Способность Эдны к шитью быстро развивалась; она сшила себе новое платье, очень ловко подогнала мое старое под свою фигуру, а теперь начала шить для меня тунику из прекрасной розовой шерсти, которую подарила мне Одрис. До сих пор у меня не было повода жаловаться на ее поведение с мужчинами, и она была вполне осмотрительна в моем присутствии.

Упорные размышления об Эдне не могли, однако, затушить растущую боль в моем горле и груди. Я всегда любила сэра Джеральда, но осознание того, что он жив, а папа умер, было очень тяжелым. И все же я была рада, что он выжил, ведь он был одной из тех немногих ниточек, что связывали меня с прошедшей частью моей жизни. Мои шаги замедлялись, убыстрялись и снова замедлялись. Я сглотнула, приоткрыла немного губы и вспомнила, что много, много раз доводилось мне бывать в компании сэра Джеральда. Но все равно, я не смогла сдержать слез, когда увидела, как он ждет меня, поблескивая глазами. Он бросился ко мне и горячо обнял. Он тоже прослезился, поглаживая меня по спине, пытаясь враз окружить и теплом, и заботой. Наконец он сказал:

– Крепись Мелли. Они мертвы почти год. Это слишком много… или…

Его руки опять крепко обхватили меня.

– Мелли, этот мужчина жесток к тебе? Том говорил, что ты хорошо отзывалась о нем, этом сэре Бруно.

– Не надо ничего делать с Бруно, – всхлипнула я. – Для меня со времени их гибели, прошло меньше чем два месяца. Все время, пока король держал меня, я была безумная. О, сэр Джеральд, я не помню половину зимы, всю весну и часть осени.

– Слишком много горя, – мягко сказал сэр Джеральд. – Слишком много горя, чтобы выдержать это любой женщине. Тихо, детка, тихо, все уже кончилось. Они покоятся с миром, с Божьей помощью и ты тоже обретешь мир. Но что же это за человек Бруно? Он должен был взять тебя силой. Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал?

Мои слезы в самом деле высохли, когда я осознала, что сэр Джеральд думал, будто я позвала его, чтобы избавиться от ненавистного мужа. Мне пришлось сжать губы, чтобы не рассмеяться, и поморгать, напустив на глаза побольше слез. Бедный сэр Джеральд – мой Бруно убьет его в два… «Мой» Бруно?

– Да, взял он меня силой, – быстро сказала я, прячась от собственных мыслей так же тщательно, как подыскивая ответ, который удовлетворит сэра Джеральда на тот случай, если им придется когда-нибудь встретиться. – Поскольку я не собиралась по доброй воле выходить замуж за человека, который должен был быть врагом папы. Но он хороший муж и добр ко мне.

Я заколебалась, думая, что если Бруно получит мои земли, благодаря милости и воле короля, то сэру Джеральду, пожалуй, лучше будет знать, что Бруно предан Стефану и телом и душой. Если сэр Джеральд сможет как-то примириться с королем тогда, возможно, и Бруно добьется его снисхождения. Поэтому я добавила:

– Я также полагаю, что король и королева обдуманно назначили Бруно мне в мужья. Хотя он… не очень хорошего происхождения…

– Внебрачный ребенок, да? – подхватил мысль сэр Джеральд.

Я удивилась, как он сразу угадал это, а затем поняла, что хотя Том и должен был объявить, будто Бруно – лорд, но простой народ быстро узнает своих парней, даже если они и носят для обмана богатую одежду.

– Да, – подтвердила я, в то же время решив, что нет необходимости, чтобы сэр Джеральд знал полностью всю правду, – но он признан и горячо любим своей единокровной сестрой, а также ее супругом – леди и лордом Джернейвскими. Сэр Хью предложил ему вассалитет на хороших условиях.

– Сильный мужчина, значит, и хороший руководитель?

– Да, и большой любимчик короля Стефана, и… и он отказался от предложения сэра Хью, так как верит, что со временем сможет убедить короля ввести его во владение Уллем, – решительно сказала я, боясь, что сэр Джеральд разозлится, но он только похлопал меня по плечу.

– Значит, ты хочешь выслать меня отсюда? – сказал он медленно.

– Нет! – закричала я. – О, нет! Это ваш дом. Куда же вы пойдете?

– Ты не должна об этом думать, детка, – ответил он. – Я найду себе теплое место, не бойся за меня.

Но он был уже стар. Раньше я никогда этого не замечала, но теперь вдруг увидела морщины на его лице и седину в волосах. Он не найдет место, вряд ли найдет. Разве, что кто-нибудь возьмет его из милости, но это оскорбит его гордость.

– Нет! – воскликнула я. – Я нуждаюсь в вас.

Я видела, что он был готов поспорить, и тут же тряхнула головой и уже открыла рот, чтобы объяснить, как мне необходимо быть уверенной в том, что честность Тома не поколеблется, будучи искушаема безнадзорностью и отсутствием хозяйского ока, но вовремя вспомнила мягко спросить, был ли сэр Джеральд уверен в том, что Бейлиф ушел. В ответ он уверил меня, что отослал Тома, предполагая, что его отсутствие может быть увязано с моим. Затем я рассказала, как разумно Том Бейлиф припрятал большую часть продукции моего имения, не скрыв своей уверенности в том, что все же кто-то должен наблюдать за ним.

– Сэр Джеральд, если вы не останетесь и не будете моим доверенным лицом, – подвела я итог, – к тому времени, как Бруно получит эти земли, здесь не сыщешь ни камушка, ни бревнышка.

К моему удивлению, сэр Джеральд выглядел потрясенным.

– Мелли, – запротестовал он, – это нечестно. Прости меня, дорогая, но твой отец сделал неверный выбор. Хотя мне это и не по душе, но Стефан имеет право поступать так, как хочет. Это закон. И урожай с наших земель принадлежит ему по праву.

– Возможно, – огрызнулась я, – но я не сделала ничего неверного. Я пыталась остановить папу от выступления на стороне короля Дэвида. Я из Улля, а Англия и Шотландия, вместе взятые, могут провалиться в морские бездны, и до них мне нет дела. Почему я должна потерять свои земли?

Я видела, что он был близок к тому, чтобы начать рассказывать мне о том, как по-другому все было раньше, как за женщиной не числили столько ума, чтобы обсуждать такие проблемы, и потому она должна была смириться с волей мужчины. Но я была не в настроении выслушивать его набожную нотацию, которая была чистой ложью; ведь если бы папа тогда прислушался к моему «отсутствию здравого смысла», он был бы до сих пор жив и земли оставались бы нашими… И я поспешила объяснить, что сэр Джайлс проглотит все, и какой бы урожай ни случился, королю ничего не достанется.

– Более того, – закончила я, – я все показываю Бруно, и он соглашается со мной.

– Именно так он и делает!!!

Я ринулась между ними, пытаясь спрятать или защитить (не знаю, которого) своим телом. Я не имела понятия, как Бруно подкрался к нам, но это был он, снисходительно улыбающийся и глядящий на нас сверху вниз с небольшого холмика, который прикрывал вход в пещеру.