Глава 6: Периодические свойства элементов

Мой будильник в телефоне возвестил конец блаженству (сну). Было неприлично раннее утро. На мгновение я была сбита с толку окружающей обстановкой, но потом вспомнила, в чьей квартире была и о случившемся за последние двадцать четыре часа. От этого я проснулась намного быстрее.

Снаружи все еще было темно. Мое первое выступление сегодня было бы на шикарной вечеринке украшения елки[32] в пентхаузе, недалеко от места, где жил Мартин. Я была благодарна за то, что были бы только мы с Фитцом. Я была не готова обсуждать парней для отвлечения с Абрамом или героин как целесообразный жизненный выбор с Джанет.

Отбросив в сторону одеяло и схватив вещи, я надеялась на цыпочках пройти в ванную настолько тихо, насколько смогла бы, не желая будить Мартина в столь ранний час.

Как оказалось, мне не нужно было беспокоиться о том, что могла разбудить его, потому что он уже был на ногах и выходил из своей комнаты одновременно со мной. Но он был одет в тренировочный костюм в то время, как я все ещё была в пижаме. Сначала он меня не заметил, потому что все его внимание было сосредоточено на телефоне.

— Мартин, — прошептала я — что склонна была делать рано утром, когда нормальная громкость речи — это святотатство — желая привлечь его внимание до того, как мы столкнулись бы в холле.

Он поднял глаза и нахмурился, как будто был смущен моим присутствием, а затем отступил на шаг.

— Почему ты встала в такую рань? Неужели я тебя разбудил?

— У меня выступление. — Я указала подбородком туда, где держала смокинг.

— Ага. — Его взгляд скользнул по мне, вероятно, подмечая мой сонный и помятый внешний вид.

Я решила здесь и сейчас: от того, как он смотрел на меня, я всегда ощущала бы себя неловко. Это была не его вина. Это все было из-за того, что он был Мартином: оттенок и насыщенность цвета его глаз вкупе с блеском и проницательностью взора, его тонкие черты лица, его высокий рост, изящные линии фигуры и движений — он не мог не быть причиной моего смущения так же, как и я не могла не реагировать на это.

Я приняла решение не бороться, а просто смириться с этим. Возможно, если я бы приняла то, как мое тело реагировало на него, не беря в расчет, что предпочитали мои разум и сердце, то смогла бы отвлечься от чувств до тех пор, пока они не стали бы обыденными.

— Ты не пошел на работу? — необдуманно спросила я все еще шепотом.

— Ага. Я встречаюсь с несколькими парнями в эллинге для лодок на Гудзоне, и мы попробуем проплыть несколько тысяч метров перед завтраком. Река пока еще не замерзла, так что у нас есть еще несколько недель. Почему ты говоришь шепотом?

Я прочистила горло, ухитрившись немного повысить голос, хотя он все еще был низким и огрубевшим со сна.

— Я не знаю. Я всегда так делаю ранним утром. Мои уши, вроде как, еще не готовы к шуму.

Его рот скривился в легкой улыбке. Он медленно прошел вперед, пока не оказался между мной и ванной. Мартин прислонился к стене коридора и посмотрел на меня.

— Я знаю, что ты имеешь в виду. — Его голос был мягким, низким, урчащим и приятным. Опять же, я позволила чувствам нахлынуть на меня, находясь так близко к нему в темном маленьком пространстве и говоря с ним низким интимным тоном. Ускоренное сердцебиение, горящие щеки, полный волнения желудок. Нет смысла сопротивляться.

Я попыталась перевести разговор обратно к нему и его утренней рутине.

— Итак, ты все еще занимаешься греблей? Это круто.

Он кивнул, глядя мне прямо в глаза, но выглядел при этом сбитым столку, словно разрывался.

— Я мог бы... я имею в виду, я мог бы все отменить, если тебе нужна компания этим утром.

— Но если ты откажешься, как они смогут грести? Разве не должны быть заполнены все места?

— Технически им нужно четное количество гребцов. Поэтому большинство из них — шесть человек плюс рулевой — должны прийти, но кому-то придется оставаться в запасе.

— Тогда иди и греби. Не беспокойся обо мне. Мне в любом случае нужно скоро уходить.

Мартин снова взглянул на свой телефон.

— Я могу задержаться ещё на десять минут. Иди сюда. — Он жестом пригласил меня следовать за ним, отталкиваясь от стены и проходя мимо меня. — Я приготовлю тебе кофе, и у меня есть кексы.

Я посмотрела ему в спину, обдумывая это предложение, и последовала за ним на кухню. Я положила вещи на диван, когда мы проходили мимо. Он был крайне внимательным, может быть, хотел поговорить о ситуации с Эммой.

— Мне будет достаточно десяти минут, чтобы задать тебе вопросы о вчерашнем? Что произошло с твоим бизнес-партнером?

Он покачал головой, повернувшись в профиль ко мне, пока возился с кофе-машиной.

— Нет. Нет, я хочу поговорить с тобой обо всем этом, но этим утром у нас недостаточно времени. Я... — Он помедлил, видимо с трудом подбирая слова. — Я не хочу торопиться. Столько всего случилось — и десяти минут недостаточно, чтобы все объяснить. Какие у тебя планы на сегодня? Мы можем пообедать?

— Нет, если твой офис не в "Гарлеме".[33] У меня выступление там весь день. Может, лучше поужинаем?

— Нет. — Он нахмурился, поворачиваясь ко мне лицом и прислоняясь к стойке, а кофе-машина тем временем ожила. — У меня сегодня поздняя встреча за ужином.

— Ну, я буду здесь всю неделю. Уверена, у нас будет шанс поболтать в какой-то момент.

Он казался немного расстроенным. Это было простое раздражение от сложившейся ситуации, а не из-за меня.

— Спасибо за перерыв прошлой ночью. Но я хочу знать, что происходит с тобой. Чем ты занимаешься? Что собираешься делать? Есть ли какие-то большие перемены в твоей жизни?

Я слегка улыбнулась ему.

— Ты имеешь в виду те большие перемены, которые я могу достаточно кратко изложить за восемь минут или меньше?

— Да. Тонко подмечено. — Его ухмылка была удивительной, потому что была немножко самокритичной. А самокритика Мартина Сандеки в пять минут шестого утра выглядела по-настоящему восхитительно.

Но в то же время это становилось основной моей проблемой. Для меня каждая улыбка Мартина Сандеки была прекрасной. Каждое выражение лица в любое время, в любом месте. Я просто обожала его лицо, потому что, несмотря на нашу историю и его былую придурковатость, все еще восхищалась им.

— Ну, я изложу тебе краткую версию, тогда мы сможем обсудить все поподробнее позже, хорошо?

Он кивнул.

— Звучит неплохо.

— Ладно, дай-ка подумать. — Я стала перебирать последние девять месяцев, отбрасывая эпическую плаксивость, постоянные мелодраматические посещения шкафа и злобную акустическую гитарную музыку. — Сэм и я съехали из кампуса в начале лета. У меня было прослушивание в группу в июле. Решила поменять свою специализацию примерно в это же время и взяла перерыв на семестр — на осенний семестр — в занятиях, чтобы прослушать музыкальную программу.

По какой-то причине тот факт, что я сменила специальность, ощущался по-настоящему важным объявлением, особенно когда я произносила это вслух перед Мартином. Я скользнула глазами в сторону, чтобы проверить его реакцию, и увидела его улыбающееся лицо.

— Что ж, — начал он, затем замолчал, выглядя слегка потрясенным. Он отстранился от стойки и переместился ближе ко мне. — Это чертовски потрясающие новости!

Я рассмеялась отчасти, чтобы выпустить нервную энергию, отчасти, потому что его голос был намного громче и звучал таким радостным из-за меня. На самом деле он, казалось, был в полном восторге.

— Спасибо тебе. — Наклонив голову в сторону, я чувствовала себя слишком довольной из-за его реакции.

— Это на самом деле здорово. — Он сиял от счастья, а его улыбка сейчас была просто огромной. Очевидно неспособный с собой ничего поделать, Мартин подхватил меня с того места, где я стояла, замешкавшись на входе в кухню, и притянул в крепкие объятия.

Я рассмеялась от его несдержанного проявления восторга и обернула руки вокруг его поясницы.

— Да, ну, я знаю, что хочу музицировать, и знаю, что люблю сочинять, но не уверена, чем конкретно хочу заниматься.

Он отстранился, его руки сместили захват на моей руке чуть выше локтя, казалось, он желал видеть мое лицо, когда я бы озвучила остальные мысли.

— Хочу ли я учиться? Сотрудничать со студией звукозаписи? Записать саундтреки? Понятия не имею.

Желудок скрутило от тревоги. Моя мать стала бы спрашивать меня снова о выступлении на ее благотворительной кампании и сборе средств, как только бы каникулы подошли к концу. В конце концов мне пришлось бы принять решение.

Мартин принял мою гримасу мучительного беспокойства за нервозность из-за того, что я сменила специализацию, и сказал:

— Но ты заведешь много хороших знакомств в музыкальной школе с людьми, которые cмогут помочь тебе разобраться, что делать дальше. Не раздумывай и используй их для своих знаний.

— Да. Точно. Я не прочь заполучить беспристрастное мнение эксперта.

Его улыбка вновь стала широкой, когда взгляд скользнул по моему лицу, а глаза решительно сияли.

— Это очень похоже на то, что бы обычно сказала бы Кэйтлин Паркер.

Конечно же, я улыбнулась в ответ, его радость за меня была опьяняющей и заразительной.

— Итак, ты имеешь в виду, что это было потрясающе сказано?

— Точно.

Его кофеварка запищала или зазвенела, или издала какое-то странное музыкальное оповещение, сообщая, что мой кофе был готов. Звук был очень официальный. Мартин не сразу отпустил меня, и на секунду я подумала, что он мог притянуть меня в ещё одни объятия. Вместо этого он вздохнул — его вздох был наполнен счастьем — и отпустил меня, отходя к шкафу и хватая чашку для кофе.

— Знаешь, нам нужно пойти и отпраздновать.

— Отпраздновать то, что я сменила специализацию?

— Да. И надеюсь другие вещи тоже.

— Какие это другие вещи?

Он поставил чашку на стойку передо мной, выглядя немного рассеянным, задумчивым.

Он медлил, прежде чем дать ответ на вопрос, но когда отвечал, его взгляд стал жестким и рассудительным, а тон подсказал, что он чуть-чуть был расстроен.

— Можно ускорить процесс, если ты прочитаешь несколько интервью, которые я дал за последние несколько месяцев. Потом, когда у нас будет время на то, чтобы поговорить, ты будешь знать... все.

— Конечно. Отлично. Это имеет смысл, — кивнула я, потягивая кофе.

Он, казалось, одновременно расслабился и занервничал. Я наблюдала за тем, как он сделал глубокий, бодрящий вздох.

— Хорошо, — сказал он, что прозвучало так, словно если бы я прочитала интервью, это было бы одновременно хорошо и плохо. Затем внезапно достал телефон и нахмурился. — Я опаздываю. Мне нужно идти.

— Ладно. — Я ободряюще улыбнулась ему, потому что мне казалось, он нуждался в этом. — Увидимся позже.

Мартин замешкался, просто вглядывался в меня, его выражение лица было непонятным. Я снова ощутила невольную реакцию от его взгляда. И снова я просто приняла дрожь моего тела и тепло как одну из жизненных истин.

Потом Мартин кивнул, повернулся и вышел.

Он просто... ушел, звук захлопывающейся двери его квартиры лишь подчеркнул его внезапное исчезновение.

Целую минуту я стояла на кухне, уставившись в дверной проем, где он исчез так бесцеремонно. Он даже не попрощался.

Чем дольше я смотрела, тем больше тишина раннего утра ощущалась резче и неприятней, так что я мысленно встряхнула себя, решив, что он, должно быть, спешил, и потянулась через стойку, где разглядела коробку с вышеупомянутыми кексами.

Определившись, что сейчас было самое время прочитать интервью, о которых он упоминал, я схватила первый попавшийся кекс и свой кофе. Теперь, когда у меня были еда и кофеин, мне не нужно было дополнительное время, которое я выделила на их покупку перед ближайшим концертом. Я оставила завтрак на кухонном столе и вернулась за ноутбуком, подсчитав, что у меня было около двадцати минут на чтение прежде, чем мне совершенно необходимо было бы принять душ.

Откусив кусочек вкусного бананово-орехового кекса, я вошла в веб-браузер и набрала в строке поиска: "Интервью Мартина Сандеки".

То, что всплыло, оставило вместо вкуса лакомого кекса во рту вкус песка.

Фотография за фотографией Мартин и рыжеволосая женщина заполнили страницу с результатами, очень красивая, миниатюрная, улыбчивая рыжеволосая девушка примерно моего возраста или немного старше. Она везде улыбалась — либо ему, либо на камеру. Фотографии были датированы еще августом, а самые последние всего три недели назад.

Они оба выглядели такими красивыми, молодыми и яркими и идеально подходили друг другу.

Сердце громыхало в ушах, и я решительно закрыла ноутбук, быстро моргая в пустоту. Это не было похоже на то, когда я увидела его с брюнеткой на моем выступлении на прошлой неделе. Это было по-другому. Всех этих чувств я старалась избегать на протяжении последних девяти месяцев, страх от неопровержимых доказательств того, что он двигался дальше, и картина Мартина с кем-то еще стали окончательным осознанием, от чего в груди появилось такое ощущение, словно его сильно сжимали тисками.

И еще, пока я сидела там, пребывая в шоке, успокаивая дыхание и глядя в пустоту, маленький голосок напомнил мне, что вчера он написал об отсутствии у него девушки. Он бы не стал мне врать, не тогда, когда я легко могла узнать правду. И, кроме того, Мартин никогда прежде осознанно не лгал мне, он не был лжецом.

Может, она была просто другом. По-настоящему хорошим другом. Другом, с которым он часто фотографировался с августа. Другом, с которым он виделся всё это время.

Потом другой маленький голосок спросил меня, почему это до сих пор имело для меня значение, ведь мы с ним расстались. И из-за этого маленького голосочка мне стало неизмеримо грустно.

Я ненадолго задумалась над тем, чтобы открыть ноутбук и продолжить поиски. Но вместо этого решила, что у меня не было времени рассматривать Мартина, красивую рыжую и мои смешанные чувства по данному вопросу, и мне все же надо было успеть на работу вовремя. Я всегда могла вернуться к поиску позже, если была бы достаточно смелой.

Я глотнула кофе и отбросила кекс, потом схватила ноутбук и вещи от туда, где я их бросила ранее. У меня было всё утро, чтобы продумать дальнейший план действий. Не было никакой необходимости опаздывать.

* * *

Вечеринка по поводу украшения елки была хорошей.

Целых три сета я провела, зациклившись на фотографиях Мартина и рыжеволосой девушки. Но время, проведенное в мучениях, в конечном итоге принесло пользу, когда я пришла к выводу, что однозначно еще была не готова читать его интервью или смотреть фотографии. Я знала свои недостатки, и видеть Мартина счастливым с кем-то ещё, даже если сейчас у него не было девушки и они больше не были вместе, было не по моей части. Ещё нет.

У меня не было желания читать о статусе его отношений в Интернете.

Я решила, что мои вопросы о его бизнес-партнерше и ее намеках так же, как и новые вопросы о девушке на фотографиях, просто подождали бы, пока у нас с Мартином не появилось бы время поговорить. Я чувствовала себя превосходно от этого решения. Менее взбешенной и взволнованной — взбешенной, потому что не могла придумать эквивалент настоящему слову, описывающему то, что я чувствовала. И я уже могла лучше контролировать свое психическое состояние.

Выступление в "Гарлеме" со всей группой прошло хорошо.

Хотя отношения между мной и Джанет всё ещё были холодными. Уиллис вызвал нас, желая узнать, что случилось. Думаю, она ожидала, что я рассказала бы о наших разногласиях: о наркотиках и ее друзьях-наркоманах — но я не стала.

Вместо этого я сказала Уиллису, что у нас были разногласия по поводу того, кто самый авторитетный гитарист современной рок-эпохи — Джимми Хендрикс[34] или Джимми Пейдж.[35]

Он сказал, что все понимал, хотя у нас обеих были хорошие доводы, но нам нужно было преодолеть наши разногласия, как нож, разрезающий арахисовое масло... или майонез... или что-то ещё, что не имело никакого смысла. У него действительно были самые безумные аналогии.

Как только он ушел, Джанет повернулась ко мне с сердитым взглядом, но уже выглядела менее враждебной.

— Почему ты не рассказала ему?

— Не рассказала ему что?

— Ты знаешь что.

— А зачем мне это? Это не мое дело. Если хочешь погубить себя, это твое дело. Но я не хочу смотреть на то, как ты это делаешь.

Ее хмурый взгляд сменился на недоверчивый.

— Почему ты ведешь себя так странно из-за этого? С тобой что-то случилось?

— Нет. Но тот факт, что ты думаешь, я странная, потому что не терплю героин, немного огорчает. Правда в том, что я терпеть не могу людей, которые растрачивают свой потенциал и в процессе уничтожают себя.

— Хммм... — Свирепый взгляд исчез, оставляя тревожную хмурость. — Видишь ли, я абсолютно не согласна. Героин помогает мне увидеть мир по-иному, открывает мой разум. Заставляет чувствовать себя свободной. Это не разрушает меня, это улучшает меня.

Я уклончиво пожала плечами, потому что ее слова казались безумием. Я никогда не употребляла наркотики, так что не могла прокомментировать ее авторитетное заявление, основанное на личном опыте. К тому же, у нас было пятнадцать минут до начала выступления — сейчас было не время указывать на обширные исследования, которые доказали, что героин уничтожал людские жизни. И к тому же, как-никак, он убивает людей.

Вместо этого я вытащила галстук-бабочку из сумки и, извинившись, отправилась в дамскую комнату. Я могла бы прикрепить ее и за кулисами, но только что вошел Абрам, а я обнаружила, что его присутствие сильно отвлекало. И волновало меня. Поэтому я стала избегать его.

Я нравилась ему. Я знала это. Несмотря на его предложение, чтобы я нашла себе парня для отвлечения, я не была глупой и заметила огромный неоновый намек, который он обрушил на мою голову в прошлую субботу. По словам Абрама, он ждал бы, пока я бы увидела и заметила его.

Чем больше я думала над этими словами, тем больше они напоминали мне аналогичное поведение у Мартина в прошлом.

Мне пришло на ум, может, я была настолько занята, прячась, пытаясь оставаться незаметной, что не обращала должного внимания на мир вокруг себя. Я была единственной, кто отчетливо не видел других. Может быть, мне нужно было перестать зацикливаться на внутреннем мире и начать обращать внимание на то, что было перед носом, начиная с Абрама.

Я никогда не хотела быть той, кто бросался в омут с головой, или девчонкой, которая мелькала в толпе на фестивале "Марди Гра"[36] и пыталась поймать бусы. Знаю, потребовалось бы некоторое время, чтобы действительно что-то получилось с Абрамом. Но теперь я охотно рассмотрела бы эту возможность.

* * *

Да, я провела неделю с Мартином на острове. Но на этом заканчивались основные сходства с нашей неделей на весенних каникулах.

После нашей предрассветной беседы в среду я не видела его следующие несколько дней. Когда я просыпалась утром, Мартин уже уходил. К тому времени, когда я приходила домой, Мартин уже спал или еще не приходил. Я не разговаривала с ним, кроме нашего ежедневного обмена записками.

Наступило утро четверга, когда, проснувшись, я нашла простую записку на кухонной стойке.


"Завтрак в холодильнике, если ты голодна. Я буду дома поздно".

Мартин


На самом деле холодильник был забит все самым необходимым. Поскольку у меня было время, я приготовила себе яйца Бенедикт[37] и бекон, фруктовый салат с малиной и бананами. Еще я испекла шоколадные коржики с пеканом, убедившись, что убрала весь беспорядок. Признаться, я снимала стресс выпечкой. Моя склонная к драме сторона размышляла, если Мартин приходил домой поздно, значило ли это, что он был с рыжеволосой подругой. Но моя прагматичная сторона быстро набросилась на драматичную и заткнула ей рот.

Я оставила коржики в герметичном пластиковом контейнере на том же месте, где нашла его записку, и написала послание, которое гласило:


"Съешь меня".

Коржики


Вернувшись ночью в квартиру Мартина, я нашла его пиджак на подлокотнике дивана, а дверь в его комнату была закрыта. Я предположила, что он уже спал, но он оставил мне записку на стойке, в которой было написано:


"Я бы съел все, что бы ты ни сказала мне съесть".

Мартин

"P.S. Ты еще не прочитала интервью?"


Я заметила, что пластиковый контейнер из-под коржиков был пуст. Он съел все коржики.

Не позволяя себе увязнуть в маринаде неопределенности, ингредиентами которого были мои давнишние переживания и возникающее замешательство от неизвестности характера его отношений с красивой рыжей, а также загадочные намеки его бизнес-партнера, я набросала быстрый ответ:


"Мартин,

У меня нет времени читать интервью, когда нужно приготовить коржики. Вместо этого я решила подождать, когда у нас будет время для разговора или дискуссии. Я лучше услышу все от тебя, чем из Интернета".

Кэйтлин


Прошло еще несколько дней, и наш обмен записками продолжался следующим образом:


Утро пятницы


"Паркер,

Сделай мне побольше коржиков".

Мартин


"Мартин,

Здесь много коржиков".

Кэйтлин


Вечер пятницы


"Кэйтлин,

Что в этих коржиках? Магия?"

Мартин


"Мартин,

Нет, не магия. Но я использовала кровь единорога,

чтобы их можно было долго жевать".

Кэйтлин


Утро субботы


"Кэйтлин,

Кровь единорога? Ты смогла найти это на Манхеттене?"

Мартин

"Р.S. Сделай побольше кровавых коржиков".


"Мартин,

На Манхеттене можно найти все...

кроме приемлемой квартирной платы".

Кэйтлин

"P.S. Вот твои кровавые коржики".


Вечер субботы


"Паркер,

Переезжай ко мне. Я приму коржики единорога как арендную плату".

Мартин


"Сандеки,

Я так давно тебя не видела, что начинаю думать, что ты плод моего воображения, за исключением того, что ты съедаешь мои коржики. Ты избегаешь меня, потому что я пахну как крем-паста для зубов?"

Кэйтлин


Утро воскресенья


"Кэйтлин,

С Рождественским сочельником. Ты работаешь вечером? Я подумал, что смогу смыться после обеда или вечером, если ты будешь свободна. Ты хочешь погулять? Если ты не сможешь сегодня, как насчет завтра?"

Мартин

"P.S. Мне нечего говорить о крем-пасте для зубов, но да. Запах вот почему я избегаю тебя".


"Мартин,

И тебя с Рождеством. У меня два выступления сегодня с двух пополудни до часу ночи. Но, чудо из чудес, я свободна на Рождество, кроме короткого выступления, которое закончится в четыре часа дня. Мы можем погулять завтра утром. Еще, знай, что у меня есть злободневные вопросы, на которые ты еще не ответил. Мы сможем что-нибудь приготовить, потом поесть... поскольку у нас нет елки, я могла бы подобрать святочное полено?"[38]

Паркер

"P.S. Я перестану пользоваться крем-пастой для зубов, но тогда тебе придется жевать еду за меня..."


Я действительно была благодарна за то, что мы с Мартином не виделись уже несколько дней. Записки позволили укрепить нашу дружбу без оглядки друг на друга, мешающей и делающей все напряженным. Он всё ещё был полностью и умопомрачительно привлекательным, как нравилось напоминать моим трусикам всякий раз, когда мы разделяли одно пространство.

Кстати, это дало мне время поразмышлять и признать, что была очень реальная возможность, что девушка с фотографий могла быть его подружкой. Я решила, что должна была быть счастлива за него, раз он полноценно смог двигаться дальше. Я решила это, но не чувствовала так. Поэтому я работала над этим чувством, работала над тем, чтобы жить дальше, потому что и он, очевидно, оставил прошлое позади.

Поэтому я перестала избегать Абрама.

И, как только я перестала избегать Абрама, он и я действительно фантастически проводили время вместе. Мы тусовались за кулисами, обсуждая в основном музыку и наше детство.

Мы ели вместе между выступлениями и сетами, а я изучила все его (видимые) тату, что они означали и почему он их сделал.

После концертов я сыграла несколько своих композиций для него, а он сыграл несколько своих для меня. Мы болтали и наслаждались компанией друг друга, и мне было очень-очень хорошо оттого, что я могла выразить свою симпатию к кому-либо. Я почти раскрепостилась.

Когда неделя подходила к концу, я заметила, что дела двигались в правильном направлении. Мартин был моим другом. Абрам был моим, может быть, в будущем больше, чем другом. Хотя у меня всё еще было "полное ведро" остаточных чувств к Мартину, в общем, это была хорошая неделя.

По плану я должна была вернуться в Нью-Хейвен в понедельник. Я нашла билеты на поезд по хорошей цене, билеты на двадцать шестое декабря были почти в три раза дороже, чем на Рождество.

Утро Сочельника фактически было моим первым и единственным шансом исследовать город. Я составила список мест, с которыми хотела ознакомиться, скрестив пальцы, чтобы они были открыты. По пути я позвонила родителям, пожелав счастливого Рождества. Это был приятный разговор, они оба казались счастливыми и расслабленными.

Моей первой остановкой был независимый магазин грампластинок на Гринвич Виллидж,[39] где подавали пиво. Поскольку, когда я приехала, было только тринадцать минут одиннадцатого утра, я воздержалась от алкогольного напитка, но покопалась в винтажной коллекции грампластинок.

Я нашла несколько ценных, которые можно было добавить к моей коллекции. Когда я расплачивалась, испорченная обложка привлекла мое внимание. Это было оригинальное издание альбома Стиви Уандера "In Square Circle",[40] датированного 1985 годом. Я проверила список композиций на обороте и была рада увидеть "Очень счастливый".

Не желая передумать с подарком, я добавила его к моим покупкам, после чего покинула магазин. Моя следующая остановка была в книжном магазине, тоже на Виллидж, в котором предположительно были антикварные медицинские учебники. Я уже отправила папе его рождественский подарок, но он всегда искал гобелены для своего офиса.

Снова, после того как нашла нечто для папы, я наткнулась на кое-что для Мартина. На самом деле это было подписанное издание "Принцессы-Невесты",[41] одной из моих любимых книг и фильмов на все времена. Я поймала себя на желании разделить с ним восторг от книги, и поскольку переплет был не первого издания, я, как ни странно, могла себе это позволить.

Потом я отправилась в кондитерский магазин, который был известен своими ирисками. Купив больше, чем требовалось, я решила завернуть излишки для Мартина.

На обратном пути к его квартире я проходила мимо магазина товаров для рукоделия и декора, в окне которого были рождественские чулки ручной работы. Опять же следуя порыву, я вбежала внутрь и купила чулок с экипажем в лодке и восьмью веслами на лицевой стороне и с весьма необычным черным графическим дизайном на красном хлопке. Ещё они продавали керамические изделия. Я прихватила для него дозатор мыла в форме Хоббита, который больше походил на садового гнома с большими ногами, для его гостевой ванной.

Потом заметила удивительную ручной работы кофейную кружку с изображением бас-гитары, на которой была написано: "Всё об этой бас-гитаре". Это рассмешило меня, поэтому я взяла ее для Абрама.

Прежде чем подсчитать стоимость покупок, я нашла несколько классных канцелярских принадлежностей, настольный письменный набор, который тут же под правильным углом напомнил мне удочку, с надписью в самом низу: "Я не ленивый, просто люблю есть рыбу". Поэтому, конечно же, это было идеально для Мартина. Так что, разумеется, я прихватила и это тоже.

Возможно, я потратила больше денег, чем предусматривала, но я оценила то, что Мартин позволил мне бесплатно остаться в его доме. Меньшее, что я могла сделать, — это подобрать несколько классных вещичек для его квартиры. К тому же, я ощущала убедительную необходимость купить ему эти предметы. Увидев их, я почувствовала неоспоримую манию отдать их Мартину.

Я жонглировала своими сумками, пытаясь выудить ключи от его квартиры, и брела по холлу жилого здания, когда услышала знакомый голос, раздавшийся позади меня.

— Кэйтлин, можно с тобой поговорить?

Я замерла и напряглась, выждав мгновение, прежде чем повернуться и взглянуть через плечо. Голос принадлежал Эмме Кромвелл, и — хорошие новости — она не смотрела на меня, словно я была ответственна за вирус Эбола.[42]

Но она была настроена весьма решительно.

Загрузка...