Пленение

Глава 7: Атомы, молекулы и ионы

Повернувшись к ней лицом, я почувствовала себя, словно в ловушке, и немного озадаченной от того, что следовало сделать дальше.

— Хм, привет, Эмма.

Меня воспитывали, что всегда нужно было говорить: "Приятно видеть тебя". Но в данном случае я чувствовала, что это было бы не уместно, потому что не хотела врать. Она подошла ко мне, глазами осмотрев меня и сумки в моих руках. Затем усмехнулась. Это не была милая ухмылка.

— Уже тратишь деньги Мартина?

Я вздохнула, потому что она и без того была неприятной.

— Нет. Я не трачу деньги других людей.

Ее глаза сузились, когда ее внимание вновь вернулось к моему лицу.

— Даже деньги твоих родителей?

— Это ужасно грубый вопрос, Эмма. Почему ты думаешь, что имеешь право грубить мне? — спросила я спокойно, потому что была спокойной. Она не расстроила меня, но мне было любопытно, почему она постоянно нападала на меня. Насколько мне было известно, я не посыпала солью землю вокруг ее дома и не удаляла данные с ее видеорегистратора.

Она выгнула брови вверх и приоткрыла губы. Очевидно, я удивила ее своим прямым вопросом.

— Я... я... — Она боролась с собой несколько секунд, потом ее выражение наконец-то смягчилось.

— Извини. Ты права. Это было грубо.

— Ты прощена. Не хочешь подняться, выпить чаю? Не могу разобраться с его кофе-машиной, там слишком много кнопок. Такое чувство, что когда-нибудь я запущу её в космическое пространство.

Я не стала дожидаться её ответа, повернулась и пошла по направлению к лифту. В основном, это произошло потому, что у меня онемели пальцы из-за тяжести сумок. Я знала, она последовала за мной, потому что ее каблуки стучали по мраморному полу холла.

Оказавшись в лифте, я дождалась, пока она забралась в кабину, прежде чем нажать кнопку его этажа. Вошли еще несколько пассажиров, поэтому мы молчали в течение всей поездки. Точно так же в тишине мы прошли по коридору, и она молча ждала, пока своим ключом я открывала дверь.

Она схватила две мои сумки, помогая отнести их в гостиную. От меня не ускользнуло, как она заглянула внутрь, когда ставила их на стол за диваном.

— Сначала чай, или поговорим? — спросила я, сбрасывая с себя тяжесть зимнего пальто.

— Поговорим. Я не хочу чай.

— Хорошо. — Я пожала плечами, бросая пальто на диван и занимая кожаное кресло.

— О чем ты хочешь поговорить?

Она не села. Я заметила, что она разрывалась от беспокойной энергии.

— Ты не сожалеешь даже самую малость? Хоть немного не совестно?

— Сожалею насчет чего?

Она фыркнула, словно я намеренно раздражала ее.

— Из-за Мартина. Из-за того, что он сделал для тебя.

Я вглядывалась в нее, наклонив голову на бок.

— В том-то и дело, Эмма. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Она хмыкнула и скрестила руки.

— Ну да, мне что-то трудно в это поверить.

— Нет. Я не в курсе дел Мартина, я не искала новостей о нем. На самом деле, я избегала их.

— Но ты ведь прочла последние новости, так? Ты же в курсе текущих событий?

Я покачала головой.

— Не-а. Я провела последние девять месяцев, избегая мир, в моей жизни были только музыка и работа. Я не читала журналы или газетные заголовки почти год.

Что-то в её взгляде смягчилось, когда я говорила, и она несколько раз моргнула, словно смотрела на меня новым взглядом. Ее руки высвободились, упав по бокам. Эмма медленно села на диван, ее взгляд стал вдумчивым.

— Ты не знаешь о... обо всём, что случилось?

Я покачала головой.

— А Мартин... ты не спрашивала его?

— Я не видела его с утра среды, а потом он не захотел говорить об этом, поэтому я не давила.

— Ты не виделась с ним со среды?

— Не-а.

— Но разве вы двое снова не вместе?

— Конечно нет.

— Почему конечно нет?

Теперь я фыркнула.

— Не могла бы ты мне рассказать, из-за чего ты так расстроилась? Потому что мне нужно ехать на концерт через полчаса.

Мгновение она изучала меня, ее глаза сузились, но задумчиво, а не подозрительно. Наконец, она сказала:

— Ты знаешь о домах?

Я сдвинулась на сиденье. Эта тема была больным местом для меня.

— Ты имеешь в виду дома, которые Мартин получит как часть трастового фонда, учрежденного его отцом?

— Уже, он получил их. А потом продал примерно за сто двадцать миллионов долларов.

Это не было неожиданностью, учитывая, что я видела дом на Карибах.

— И тогда его отец?.. Что-то случилось?

Она покачала головой.

— Он ничего не смог сделать. К тому времени, как он узнал, дома были уже проданы, а деньги переведены в оффшоры. Хотя он пытался добиться судебного запрета, даже подал прошение, чтобы возбудить дело, но оно было отклонено.

— Как мило. — Я вяло улыбнулась ей, а она кинула мне вопросительный взгляд. Я разъяснила: — Рада за Мартина, что он получил свою месть.

— Свою месть? Вряд ли. — Она закатила глаза, насмехаясь надо мной.

— Что ты имеешь в виду? Он продал дома, разве не так? Он не запустил свои причудливые спутники?

— Разумеется, он продал дома. Но что с того? Что такое жалкие сто двадцать миллионов для человека, заслуживающего миллиарды? Ничего. Судебный запрет Денвера не более чем трусость. Честно говоря, думаю, Денвер искал причину лишить наследства Мартина. По праву, сейчас Мартин — единственный сын Денвера. Он унаследует более двадцати миллиардов, если просто будет терпеть и молчать.

— Двадцать... миллиардов? — Мой разум с трудом вмещал так много денег. Это было как гуголплекс[43] пиратского золота.

— Да. — Она кивнула, добавив с впечатляющей насмешкой: — Деньги инвестировали в проект спутника, но вместо того, чтобы использовать первые спутники, вытесняя из бизнеса "Сандеки Телеком", в чем и был весь смысл его вмешательства и инвестиций, он предложил правлению ориентировать спутники на передачу Интернета в наиболее нуждающиеся районы.

— Он что?

— Ничего, кроме продажи домов, не пошло по первоначальному плану, — сказала она в основном для себя. — Он выбросил деньги на ветер!

Я пыталась не выказывать интерес, но мне было любопытно. План Мартина и его нежелание отклониться от него — это то, почему мы расстались, по крайней мере, в моем сознании.

— Выбросил деньги на ветер? Что ты имеешь в виду? — Я подобрала пушинку с колена моих джинсов.

— Он пожертвовал шестьдесят миллионов. — Она сказала эти слова, словно у них был привкус кислятины.

Я смотрела на нее очень долго, а она смотрела в ответ. Её зеленоватые глаза наблюдали за мной с настоящим интересом, словно она внимательно следила за моей реакцией на эти новости.

Уверенная, что ослышалась или неправильно поняла, я наконец спросила:

— Прости, что? Он пожертвовал шестьдесят миллионов? Кому?

— Некоммерческому фонду, который он основал в начале прошлого лета. Он предоставляет финансирование для стартапов,[44] ориентированных на обучение сельских преподавателей, как внутри страны, так и на международном уровне, применяя новейшие учебные технологии и веб-интерфейсы.[45]

— Я не понимаю. Он продал дома за сколько? Сто двадцать миллионов?

— Приблизительно, да.

— И половину он пожертвовал, а остальную часть потом инвестировал в проект спутника?

— Нет. Пожертвования и инвестиции составили шестьдесят миллионов. У него еще осталась другая половина — или около того — на нескольких банковских счетах в оффшорах.

— Я запуталась. Ты только что сказала, что он инвестировал в проект спутника.

— Нет. Он не вложил ни во что. Фонд, который он создал, и есть та доля, которая была выделена для проекта спутника. Он лишился своего дохода. Все доходы поступают в фонд, после этого используются для приобретения оборудования для школ и студентов и финансируют программу по подготовке учителей.

Я тихо вдохнула, пытаясь сложить в уме историю, которую она рассказала.

— И он... что? Он отдал шестьдесят миллионов долларов фонду, который сам же учредил?

— Да.

— Итак, спутник все равно будет запущен?

— Да.

— Но он владеет только долей в фонде?

— Да.

— И он... не получает прибыль?

— Он теперь уже не получит никакую прибыль. Он выбросил миллиарды долларов и, вероятно, единственный шанс отомстить отцу.

Я покачала головой, потому что ощущала себя сбитой с толку.

— Зачем он это сделал? Почему он отдал их?

Она ухмыльнулась. Я восприняла это как неприятную ухмылку.

— А почему, как ты думаешь?

Я продолжала качать головой.

— Понятия не имею. Это не имеет никакого смысла.

— Из-за тебя. Он сделал это из-за тебя.

Я перестала качать головой, вместо этого издала нелицеприятный высмеивающий звук, который был похожим на бульканье.

— Что? Нет. Нет... Он так сказал? Он сказал тебе, что отдал шестьдесят миллионов из-за меня?

Ее ухмылка исчезла, и она вдруг стала выглядеть уставшей, старше.

— Нет. Но ему и не нужно было. Мы планировали это три года. Потом он встретил тебя, и всё изменилось. Конечно же, ты и есть причина.

— Нет. Это не имеет никакого смысла. Мы не вместе.

— Он хотел вернуть тебя. Вот почему он это сделал.

— Он сказал тебе, что...

— Нет. Мы никогда не говорим о таком дерьме. Мы не приятели, мы бизнес-партнеры. Но у меня прекрасно работает голова, и я видела его после того, как ты разбила ему сердце. Потом внезапно все его планы изменились, и он бросил свое будущее, потому что дочь Джосс Паркер забила ему голову дерьмовой альтруистической фигней? Да... Он хотел тебя вернуть, по крайней мере, последнее время он только этим и занимался.

Я слышала только половину ее тирады, потому что потерялась в собственных мыслях. Я начала говорить, но, честное слово, забыла, что она была в комнате.

— Мы не виделись с марта, и тогда это была всего неделя. Он никогда не звонил мне, никогда не пытался связаться со мной. Не раньше чем полторы недели назад, и он ничего не сказал об этом. Ничего. Он даже не собирался что-нибудь рассказывать. Если он сделал это для меня, то он бы позвонил или попытался бы наладить контакт. — Мое внимание вновь вернулось к Эмме, и я обратилась к ней, просто потому что она была единственным человеком в комнате.

— Правильно? Он мог позвонить мне и рассказать, если хотел снова быть вместе. Он бы не стал ждать месяц. Мартин бы так не сделал, это не имеет смысла...

Она пожала плечами, поджав губы.

— Ну, я понятия не имею, чего он сейчас хочет. Я имею в виду, я думала, он хотел увидеться с той молодой студенткой из СОР — Сельской Образовательной Реформы (благодетель человечества в исследовательском центре в Вашингтоне) — еще одно кровоточащее сердце мученика. Но теперь я не знаю, раз уж ты здесь.

Я невольно вздрогнула от этой новости, подтверждающей мои подозрения, что он с кем-то встречался. Я почувствовала, как весь воздух словно высосало из комнаты, а мое сердце проткнули вилкой. Я потерла грудную клетку, место над моим сердцем.

— Он... он с кем-то встречается? — Я чуть не задохнулась от слов.

— Да. Не знаю, как ты упустила это, они были на всех "шестых страницах" с августа. Они не могут пройти по улице в компании друг друга, чтобы их не сфотографировали. Проблема в том, что они просто красиво смотрятся вместе. Ее семья, как твоя. Понимаешь, много впечатляющих предков с впечатляющими добрыми делами. — Взгляд Эммы то и дело двигался вверх-вниз по моей фигуре, прежде чем она добавила: — Ты не похожа на нее, но у него определенно есть свой типаж.

— Как она выглядит? — спросила я, мой вопрос бесконтрольно вырвался наружу.

Эмма закатила глаза.

— Я не знаю, невысокая, очень хорошенькая, рыжие волосы, изящная. Какая разница?

Это была та самая девушка, которую я видела ранее на неделе на фотографиях, когда сделала ошибку, "погуглив" Мартина, чтобы прочитать интервью, о которых говорили он и Сэм.

— Прости, но я терпеть не могу сплетничать и давать советы по поводу отношений человеку, который украл мой доход.

— Твой доход? — спросила я запинаясь.

— Да. Мой доход. Я должна была получить процент от его доли. А теперь, как видишь, все пропало. Вместо этого он предложил мне должность в примерном фонде и долю от его права на трансляцию в странах третьего мира.

— Его что, что, что? Права на трансляцию? — Я заставила себя перефокусироваться на разговоре, реальных вопросах, а не на той, с кем у него были отношения... или с кем он недавно виделся. Честно говоря, я была в состоянии сосредоточиться только на себе, потому что Мартин прямо написал мне, что у него не было девушки, а я поверила, что он сказал мне правду.

Конечно, это просто означало, что он сейчас был один. Но это не значило, что он был одинок все время после того, как мы расстались. Эта мысль вызывала тошноту и более сильный укол вилкой в сердце, поэтому я задвинула эти мысли подальше.

Эмма насмешливо фыркнула.

— У него было несколько безумных идей, и он вложил оставшиеся три миллиона. — Она взмахнула рукой в воздухе, словно его идея была комаром, а она пыталась его прихлопнуть. — Он приобрел права на трансляцию — все, в основном, в странах третьего мира. Он фактически обладает монополией на сетевой трафик синдицированных телепрограмм[46] в течение следующих пятидесяти лет, а также крупными сайтами такими, как "Нетфликс",[47] "Амазон"[48] и так далее. — Потом она добавила себе под нос: — Не большая польза, когда в этих районах почти ни у кого нет компьютеров и они не могут подключиться к Интернету.

Я уставилась в точку над ее головой, пока в моей голове складывалась картина. Неосознанно я выразила свое мнение вслух осмысленным потоком:

— Право на трансляцию в странах третьего мира никогда не принесет прибыли... пока в слабо развитых районах невозможно получить недорогой доступ к Интернету. Или бесплатный доступ.

— И пока им не предоставляют компьютеры, — излишне добавила она.

Я задержала на ней пристальный взгляд, и мой рот приоткрылся от удивления, поскольку Мартин и вправду был гением.

— Ты имеешь в виду, если им предоставит компьютеры примерный фонд? И тот же фонд затем научит их пользоваться ими? Примерные фонды получат деньги от прибыли спутников, которые распространяют недорогой или бесплатный Интернет во все слаборазвитые районы?

Ее взгляд стал задумчивым, потом удивленным, затем пораженным.

— О мой Бог.

Я кивнула, ухмыляясь его сообразительности.

— Он не обсуждал это с тобой? Вы двое вообще о чем-нибудь разговариваете?

— Нет. Я не... я была так зла, я не хотела говорить об этом.

— И ты не выяснила это?

— Нет. — Она слегка рассмеялась, покачав головой. — Мартин всегда говорил, что ты умная, и он был прав. Я имею в виду, теперь, когда ты указала на это, все стало так очевидно. Думаю, просто я была настолько зла, что он не довел дело до конца по первоначальному плану, к тому же этот дурацкий фонд... О мой Бог. Мы не собираемся делать ничего близкого к тому, что могли бы сделать, если бы он сразу же инвестировал в спутниковую компанию, он и близко не будет так богат, как его отец, но вау. Мы можем срубить миллиард. Может, два.

— Это может потребовать заранее разработанного плана, но да. Примерно через десять лет, после того как фонд сделает свое дело и спутники, которые вращаются там, предоставят людям в сельских районах Африки и тропических лесах Бразилии высокоскоростное Интернет-обслуживание, он будет зарабатывать просто на потоковом видео,[49] которое будет использоваться в третьем мире.

Она смотрела на меня и улыбалась. Это был первый раз с нашей встречи, когда я увидела ее улыбку. Ее глаза сияли от восторга, и злость испарилась. Это был почти милый момент.

Потом она разрушила его, радостно вздохнув и сказав:

— Господи, я люблю этого мужчину.

Эмма осталась на чай, и она была разговорчивой. Ещё у нее была привычка постоянно перекидывать через плечо свои длинные пшеничного цвета волосы. Это не раздражало бы меня так сильно, если бы она не стала так внезапно несдержанна в том, как сильно восхищалась Мартином.

На самом деле, она говорила только о нем: какой он был умный, какой интеллигентный, как он собирался изменить мир. Он был для нее Стивом Джобсом,[50] Биллом Гейтсом[51] и Марком Цукербергом[52] в одном лице, за исключением того, что родился в роскоши, поэтому был способен существенно изменить ситуацию к лучшему в начале своей жизни, не дожидаясь докучливых инвесторов.

— Ты знаешь, что Марку Цукербергу было девятнадцать, когда она создал "Фейсбук"? А Стиву Джобсу, основавшему "Apple", двадцать один?

— Хмм. — Я знала это. Думаю, каждый в моем поколении знал эту информацию — по крайней мере, каждый человек с заумными убеждениями. Кроме того, я знала, что Стив Джобс был просто достаточно умным и наглым парнем, который использовал своего друга Стива Возняка,[53] украл его идеи и выдал их все за свои.

— Хотя никто не похож на Мартина. Никого, кто бы обдумал план действий, как это делает он, кто видел бы полную картину. Он совершенно гениален. — Ее глаза внимательно осмотрели меня сверху вниз, словно она ожидала, что я поболела бы за Мартина, может, предложила бы, чтобы мы посвятили ему фан-сайт, и была раздражена, что я, казалось, не разделяла ее энтузиазм.

Я не могла понять, нравилась мне Эмма или нет. Кроме того, я не могла решить, имело ли это значение. Возможно, это во мне говорил наивный борец за добро, но я была разочарована, что она не видела преимущества фонда Мартина до тех пор, пока я не обратила внимание, что его план и фонд в конечном счете принесли бы ей миллионы. Мне не нравилось, что ее преданность, казалось, зависела от того, сколько денег она могла бы сорвать с него.

К тому же, я не переставая думала об очень симпатичной рыжей, с которой он предположительно встречался и с кем бессчетное количество раз фотографировался. Я снова убедилась в благоразумии своего решения никогда не искать какие-то новости или интервью, связанные с Мартином, пока окончательно не рассталась бы с ним. Просто от мыслей о нем с кем-то другим мне хотелось броситься в месячный парад драмы.

— Ты знала, что я работала на отца Мартина? — спросила Эмма ни с того ни с его.

Удивленная, я покачала головой.

— Нет. Я не знала этого. Что случилось?

— Ты знакома с Денвером Сандеки?

— Да... к сожалению.

— Точно. Он полный осел. Он гений, но осел, а это означает, что он высокомерный. И он известен сексуальными домогательствами к сотрудницам. Как только привыкнешь к нему, это... терпимо. В основном, я просто игнорировала эту часть моей работы. Но моя работа на Денвера закончилась, как только я познакомилась с Мартином. Он был юнцом в старшей школе, а я организовывала корпоративное мероприятие в доме Денвера в Санта-Монике. Мартин определенно не выглядел как семнадцатилетний. Я знала, кто он, поэтому старалась быть милой. Он начал задавать мне все эти вопросы о том, что я делаю для его отца, а я подумала: "Этот парень сообразительней, чем его отец. Он займет его место!" Также помогло то, что он был полностью не заинтересован во мне, кроме моих знаний. В отличие от его отца, он, казалось, был более заинтересован в том, что я говорю, чем в размере моего лифчика.

— Итак, как ты стала бизнес-партнером Мартина?

— Ну, у меня был доступ к информации, которого не было у Мартина. Так что Мартин отвел меня в сторону на одной из вечеринок и спросил, нравится ли мне работать с его отцом. По началу я была осторожной, но со временем поняла, что у него есть план. И, честно говоря, мне понравилась мысль подставить Денвера Сандеки — он такой отвратительный. Я согласилась остаться у его отца и передавать Мартину любую информацию, которая будет полезной. Я рассчитывала, что, как только Мартин будет достаточно мне доверять, он поделиться со мной своими планами. Он так и сделал, остальное ты уже знаешь.

— Хмм... — Я рассматривала её. — Ты слишком сильно доверилась подростку.

Не говоря уже о том, что она призналась в корпоративном шпионаже, словно в этом не было ничего особенного.

— Да, — подумав, признала она. — Но в Мартине что-то есть, верно? Ты знаешь, что я имею в виду? Он внушает доверие. Люди хотят следовать за ним. Я думала о своей должности у его отца и знала: кроме полученного опыта работы, у меня не будет карьерного роста в "Сандеки Телеком". Денвер управляет компанией так, будто это закрытый клуб только для джентльменов. Я выполняла работу руководителя, а обращались со мной как с секретаршей в 1950-х.

— Это звучит ужасно.

— Я доверилась Мартину, и он никогда не заставлял меня чувствовать, что заинтересован в чем-то ещё, кроме моих мозгов. Хочу сказать тебе, это было так освежающе.

— Уверена. — Я кивнула, вглядываясь в нее и обнаружив, что она была искренней. Эмма может и была корпоративной акулой, но хорошо аргументирующей, способной корпоративной акулой. Я уже лучше понимала, почему Мартин выбрал ее.

— Что думаешь об этом месте? — Она указала на квартиру Мартина, потягивая кофе, таким образом сменив тему, и выдала мне дружелюбную улыбку.

— Мне нравится. Очень подходит Мартину. — Я не задумывалась над этим, пока она не спросила, но квартира очень походила на Мартина. Здесь не было беспорядка, но она не была совсем стерильной. Она была комфортной. И в нем чувствовалось, что ты был дома.

Не думаю, что она слышала меня, потому что за ее вопросом последовало:

— Я постоянно говорю, что ему нужно перебраться в место получше. Мы не можем устраивать здесь вечеринки. Эта квартира... нормальная. Но он должен жить в пентхаузе. Ты знаешь, что он сам выбирал всю мебель? Я пыталась заставить его воспользоваться услугами декоратора. — Она покачала головой, словно он был глупым ребенком. — Иногда я забываю, как он молод, как много ему еще нужно узнать о корпоративной среде. В конце концов, он посмотрит на вещи моими глазами.

Я открыла рот, чтобы спросить, почему он не мог устраивать вечеринки в этой квартире, по-моему, она идеально подходила для этого, но потом она снова заговорила:

— Может, ты сможешь мне помочь. Вместе мы поможем ему увидеть причину. Уверена, у тебя хорошие перспективы, учитывая то, кем являются твои родители. Пожалуй, ты лучше подойдешь, чтобы убедить его, чем я, — многозначительно хихикнула она.

Я пыталась сдержать крайний ужас, который я ощущала, чтобы он не отразился на моем лице. Я решила, что ей пора было уходить.

Она начала собираться, когда я упомянула, что мне нужно было собираться на работу. Стоило отметить, что она была исключительно милой ко мне, когда уходила, спросив, смогли бы мы пообедать в следующий раз, когда я была бы в городе.

— Думаю, будет просто замечательно для Мартина, если мы с тобой подружимся, — сказала она, затем добавила, чтобы прояснить: — Так он не будет разрываться в своем доверии по отношению к любой из нас.

Я уклончиво улыбнулась ей и кивнула, но было такое чувство, словно она обращалась ко мне на другом языке. Я не знала, как относиться к корпоративной прозорливости и налаживанию контактов.

Как только Эмма ушла, я быстро справилась с упаковкой подарков для Мартина, запихнув настолько много, насколько вместилось в его чулок, спрятала всё под мою кровать, после чего отправилась на концерт.

Я старалась не позволять себе увязнуть в мыслях, что Мартин основал фонд и совершил потрясающие филантропические изменения в своем грандиозном плане как какой-то жест, чтобы вернуть меня, как изначально предположила Эмма. Если он хотел меня, Мартин, которого я знала, просто объявился бы у меня на пороге и потребовал, чтобы мы помирились.

Нет. Было что-то большее в этой истории с фондом. Я в этом была уверена. Может быть, это было как-то связано с тем, что он встречался с симпатичной рыжей...

Мне снова стало тошно от этих мыслей в дополнение к уколам вилкой в сердце, поэтому я выбросила их из своей головы.

Я решила, что подождала бы, прежде чем делать какие-то выводы, пока не расспросила бы Мартина и у меня не было бы всей информации.