Пленница любви

Глава 9

— Мне кажется, она приходит в себя, мистер Вестбэри!

Одетая в белое фигура склонилась над Иден. Солнечный свет лился из окна на шапочку медсестры.

Лицо доктора было расплывчатым, будто Иден смотрела через фокус сломанного фотоаппарата, затем его черты стали четче. Иден видела его раньше, правда очень смутно, когда приходила в сознание.

— Ты хорошо отоспалась, не так ли? — Врач улыбнулся.

— Уже утро? — спросила Иден.

— Да, солнечное теплое утро четвертого августа.

— Четвертого августа, — повторила она за ним.

Ее взгляд устремился в окно, за которым звонко пели птицы. Она прислушивалась к их пению, будто это была песнь самой жизни.

— Как они поют, — сказала она. — Разве не чудесно?

— Перед твоим окном растет шотландская ель, — пояснил доктор. — А на ней — целая колония птиц.

— Я всегда любила птиц.

— Верю. — Он говорил нежно, смотря прямо в большие карие глаза Иден. Они, казалось, занимали все ее исхудавшее лицо.

— Я видела такой странный сон вчера ночью. — Широкое лицо доктора, с челкой рыжих волос, нависавшей над голубыми глазами, вызывало у Иден доверие. — Мне снилось, что очень близкий друг приходил навестить меня. В моем сне шел снег. — Она снова посмотрела на залитое солнечным светом окно. — Вот поэтому я знаю, что это сон. На его лице были капельки растаявшего снега.

— Так это был мужчина? — Уорд Вестбэри улыбнулся.

— Да, я когда-то была с ним знакома.

— Поклонник?

— О нет. — Ее карие глаза распахнулись еще шире. — Я… он никогда не любил меня.

В последующие дни у Иден улучшилось как здоровье, так и отношения с Уордом Вестбэри, застенчивым и добрым человеком, который был родом из Мидленда. Он поручил Иден надежным рукам Крессиды Моран, физиотерапевта из Африки, работавшей в Британии уже около двух лет. Крессида была очень веселой блондинкой с забавным высоким голосом, и они хорошо поладили с Иден.

В заботы Крессиды входило помочь Иден вернуть силу ногам, которые очень ослабли после проведенной Уордом Вестбэри операции на спине. Он объяснил Иден, что потребуется много времени и терпения, чтобы она снова могла ходить. Ежедневные упражнения с физиотерапевтом будут продолжаться даже после того, как Иден выпишут из больницы и она вернется домой.

Этот долгожданный день приближался… теперь он никогда не покидал мыслей Иден.

Несколько недель спустя, в среду, они с Гейл выбрались на свежий воздух, чтобы поболтать под еще теплыми лучами сентябрьского солнца. Листва опала с деревьев, и гнезда с недавно вылупившимися птенцами были хорошо заметны. Золотистые оттенки осени покрыли далекие холмы.

— Мне кажется невозможным, что я столько времени провела в больнице. — Иден улыбнулась. — Столько всего случилось за это время…

Она с нежностью посмотрела на Гейл. Плетеная сумка сестры валялась рядом на скамейке, блестящие волосы убраны назад, на Гейл было легкое кремового цвета платье и темно-красная куртка. Простое золотое колечко на левой руке было украшено маленьким бриллиантом в форме сердечка. Он так отличался от огромного изумруда, который когда-то сверкал при каждом движении руки его обладательницы…

Гейл проследила за ее взглядом и нежно прикоснулась к подаренному Тони бриллиантовому сердечку.

— Да, многое, — согласилась она. — Ты прошла сквозь ад, а я… я нашла свой рай, хотя меньше всего ожидала найти его в Лоутоне.

— Выйдя замуж за Тони, ты очень похорошела, Гейл. — Иден улыбнулась, отметив новый теплый блеск ее кожи, нежность губ. Гейл любила и любима, и это было видно сразу!

В это мгновение облако закрыло солнечный диск. Иден поежилась и засунула руки в карманы пиджака. Сможет ли когда-нибудь Лейф стать таким же счастливым, как Гейл сейчас? Этот вопрос они никогда не обсуждали до конца, и неожиданно для самой себя Иден сказала:

— Лейф, должно быть, очень страдал, когда ты решила не выходить за него.

Гейл достала сигареты из сумочки и закурила. По тому, как она поднесла крошечный огонек зажигалки к губам, Иден поняла, что ее замечание задело сестру.

— Он очень разносторонний человек, и то, что он на самом деле чувствует, скрыто у него глубоко внутри. — Гейл подняла голову и выпустила струйку дыма. — Он застал меня с Тони в тот вечер, когда тебя привезли сюда, Иден. Мы были здесь, на этой скамейке, где мы с тобой сейчас сидим. Мы так переживали из-за тебя, что совсем не заметили Лейфа. Когда я увидела Тони, то поняла, что не вынесу брак с Лейфом Шериданом.

— И ты тогда сказала ему, что любишь Тони? — совсем тихо спросила Иден.

— Да. При других обстоятельствах он бы, наверное, разрезал меня на части своим острым языком. Но все мы были слишком потрясены случившимся с тобой, милая. Даже Лейф! Он сказал Тони, чтобы он как можно скорее женился на мне. Двух таких шансов, сказал он, не бывает. То, как он это сказал, окончательно сломило меня… как он ушел в темноту… как мальчик, который разрывался изнутри на части и который хотел остаться один на один со своей болью.

Пальцы Иден хрустнули, так сильно она сжала кулаки. Но Гейл ничего не заметила и продолжала:

— Всегда кто-нибудь страдает. Но Лейф сильный. Он забудет. Обязательно забудет, Иден.

— Да. — Иден опустила глаза, боясь, что в них отразится боль ее сердца. Три недели назад Лейф улетел домой, в Южную Африку. Он отправился вскоре после операции… Он ушел из их жизни, но не из их мыслей. Не из мыслей Иден. Каждый день, каждый час она думала о нем. Когда Иден страдала в больничной палате от ужасной боли, он был с ней… в ее снах.

Гейл отряхнула подол платья. Она нервно кусала нижнюю губу.

— Он хотел, чтобы я оставила себе все его подарки. Но держать их при себе было бы нечестно по отношению к Тони. Теперь я жена врача из маленького городка. Пациенты начали бы перешептываться, если бы заметили меня в собольей шубе.

Иден выдавила улыбку:

— Ну как тебе нравится быть женой и домохозяйкой?

— Начинаю привыкать. — Гейл засмеялась тихо, почти робко. — Тони похож на утешительный приз. Сейчас наша квартира выглядит довольно мило. Я мечтаю показать ее тебе. Она недалеко от больницы, и отец Тони два раза в неделю заглядывает к нам на ужин. Милый старик вежливо заверяет меня, что в восторге от моего соуса чили и цыплят с паприкой. Но я хочу научиться готовить стейк и пирог с телячьими почками.

Иден рассмеялась, представив себе Гейл в роли радушной домохозяйки, хлопочущей у плиты над ужином для мужа и свекра.

— Тони нравятся твои экзотические блюда?

— О, он энергично работает ножом и вилкой! — Гейл посмотрела сестре в глаза, затем выкинула окурок и потерла озябшие руки. — Я благодарю Бога, что тебе становится лучше. Мы… мы ведь все уже думали, что тебе конец… тем жутким вечером. Лил такой дождь… Лейф промок насквозь, пока добрался. У него сломалась машина, он никак не мог остановить такси. Я не знаю, откуда он узнал, но ровно после полуночи он вошел в палату, мимо медсестры, пытавшейся его остановить, мимо всех. Странно. Было похоже на то, что он влил в тебя свою жизненную энергию, согрел и вернул к жизни. А затем, когда врачи сказали, что ты вне опасности и просто спишь, даже розовый румянец вернулся на щеки, он просто ушел! Он тихо ушел, Иден. Никто и не заметил этого. Тогда Уорд Вестбэри сказал, что ты преодолела кризис и идешь на поправку.

Она замолчала. Повисла тишина, нарушаемая только щебетом птиц.

— Я думала, это просто сон, — проговорила наконец Иден. — На его лице я видела капли дождя…

— Да, он весь промок. С сурового лица стекали капли дождя. — Гейл наклонилась и поцеловала на прощание исхудавшую щеку сестры. — Иден, все хорошо для нас обеих!

Иден не стала переубеждать Гейл. Она следила, как стройная фигура в кремовом платье спешит из больничного сада — к мужу и новому дому.

У Гейл все было хорошо, но Иден захлестнула волна одиночества. Она сидела в инвалидной коляске и размышляла обо всех событиях, которые они обсуждали с сестрой. Значит, ей не приснилось: Лейф действительно был около ее кровати в ту ночь, когда она чуть не умерла. Она держала его за руки и хотела жить, потому что он был рядом, обнимал ее, звал ее к жизни.

А сейчас он уехал. Его прощальным подарком была огромная корзина роз, доставленная с посыльным, вместе с несколькими дорогими игрушками, которые должны были ее развлечь. Швейцарские конфеты, упакованные в коробку, которая открывалась, когда дернешь за кисточку. Коробочка с пудрой на крохотных ножках, исполнявшая мелодию при открытой крышке. И фарфоровый розовый фламинго — прекрасная компания синему зимородку.

Она обожала их… ненавидела их… ей нужен был Лейф.

С шотландской ели упала шишка. Иден подняла голову: на самом верху прыгала с ветки на ветку рыжая белка, потом, распушив хвост, сбежала вниз по стволу дерева и поскакала по земле в поисках потерянной шишки. Именно в этом месте Лейф встретил Гейл и Тони… а через несколько дней он прошел с ней через самый жуткий час ее жизни. Его глухой, теплый голос заставил Иден вернуться к жизни. И хотя их пути могут никогда не пересечься вновь, они будут встречаться в ее снах.

Во снах Иден будет любить его… одних снов будет вполне достаточно.

Она услышала звук приближающихся шагов и оглянулась. К ней шел Уорд Вестбэри, руки были засунуты в карманы белого халата, длинные волосы развевались на ветру. Он остановился напротив инвалидной коляски и улыбнулся Иден.

— Время пить чай, — сказал он. — Отвезти тебя в палату?

— Я лучше бегом, — пошутила Иден.

— Вскоре ты сможешь, — пообещал врач.

Они немного поболтали, пока он вез ее к зданию больницы.

— Скоро я начну ходить? — поинтересовалась Иден.

Недолгая пауза последовала за этим вопросом. Уорд провез коляску в дверь и покатил к лифту. Солнечный свет остался позади, и неожиданно их окружила темнота.

— Твои спинные нервы сильно задеты, — сказал наконец врач. — Их функции не восстановятся за одну ночь. Но ты отважная девушка, и я надеюсь на твое терпение.

— Скажите, это займет недели… месяцы, мистер Вестбэри? — Она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Он молча закатил коляску в лифт и нажал на кнопку этажа, на котором располагалась палата Иден.

Врач нахмурил рыжие брови, в тусклом свете лампы голубые глаза изучали юное лицо. Но заговорил он не раньше, чем вкатил Иден в ее палату:

— Ты так торопишься вернуться на свою работу?

— Да.

— Такая независимая? — Он улыбнулся и подвез коляску к залитому солнечным светом окну. Золотые лучи играли на розовых боках фламинго, стоявшего на тумбочке.

— Я не думаю, что меня будут так долго ждать на работе, — ответила она.

Уорд Вестбэри решительно склонился над Иден.

— Если ты вбила себе в голову идею, что застряла здесь надолго, то избавься от нее немедленно! Ты будешь ходить — со временем! И я ни секунды не сомневаюсь, что твоих нанимателей и коллег так уж волнует финансовая сторона дела. Они рады, что ты… здесь. Скажи, почему ты такая грустная сегодня? Обычно ты мой самый лучший пациент и я спешу с тобой повидаться.

— Я… мне кажется, я немного волнуюсь перед возвращением домой в пятницу, — призналась Иден. — Я словно выйду из-под надежного и уютного крылышка, каким вы были для меня, мистер Вестбэри.

— Ты и без меня все время плыла по волнам жизни, высоко держа голову. — Он ласково коснулся ее подбородка. — Конечно, мне хотелось бы думать, что моя любимая пациентка не может жить без меня, но я знаю, что это не так.

Вошла медсестра с подносом с едой и чаем. Уорд Вестбэри с удовольствием присоединился к Иден и съел сандвич с огурцами. Пока они болтали, врач взял небольшую книгу в кожаном переплете, лежавшую рядом с фламинго. Книга раскрылась на странице, где были подчеркнуты некоторые строки. В тишине хирург изучал ее, затем поднял голову, и пронзительный взгляд голубых глаз остановился на Иден.

— Маккей очень страстный поэт, — пробубнила она.

— Да, — тихо отозвался врач.

Он пытливо смотрел в ее лицо, в карие глаза, на худые, чуть розоватые щеки, легкий изгиб нижней губы. Затем Уорд Вестбэри снова взглянул на книгу, которую держал в руках.

— Я не особый ценитель изящной литературы, — проговорил он. — Но эти стихи необычайно красивы. Он пишет о ком-то, кто любил и потерял свою любовь.

— Я увлекаюсь стихами Эрика Маккея уже очень давно. — Сердце Иден быстро-быстро колотилось в груди. — Я читала их еще в школе. Правда, тогда едва понимала, о чем он пишет. Он, должно быть, пользовался успехом у женщин.

— Я вот полный профан, когда дело касается женщин. — Врач широко улыбнулся. — Пока они не окажутся на операционном столе.

Иден тоже улыбнулась, ее взгляд остановился на ярко-рыжих волосах собеседника. Уорд Вестбэри не был красавцем, но, по ее мнению, в нем было нечто притягательное.

— Я с трудом могу поверить, мистер Вестбэри, что у вас не было любовных завоеваний.

Он перестал улыбаться.

— Была одна девушка… очень давно. Мы оба были студентами-медиками. Марджери заболела полиомиелитом. У нее были слабые легкие… Она умерла. — Он провел длинным пальцем по золотой надписи на переплете толстой книги любовных стихов. — Я даже сейчас никак не могу смириться с ее смертью. Иногда она приходит ко мне во сне. Но когда просыпаюсь, я снова один. — Он поймал взгляд Иден прежде, чем она успела его отвести. — Когда живешь, питая себя мечтами, только становишься еще голоднее, — многозначительно добавил он.

Он вышел из палаты, а Иден осталась сидеть перед окном. Она не удивилась, поняв, что Уорд Вестбэри разгадал ее секрет. Он наблюдал за ней на протяжении всего времени болезни. Скорее всего, в моменты приступов страшной боли Иден повторяла одно-единственное имя… Она звала мужчину, который собирался жениться на ее сестре!

Иден тяжело вздохнула. Ее мысли обратились к далекой стране, в которую вернулся Лейф. Он больше не мог здесь оставаться! Понимая, какова Гейл на самом деле, он все-таки любил ее. А Иден знала, что жизнь похожа на ноющую рану, когда некому уверенно произнести твое имя, некому послать тайную музыку души.

Ее пальцы сжали книгу. Иден вспомнила две строчки, написанные Эриком Маккеем:

На следующее утро, пока Крессида Моран заставляла ее делать упражнения, Иден узнала, что веселая блондинка была знакома с Гаретом Конвеем.

Иден включила радиоприемник, стоящий у кровати, как раз в тот момент, когда оркестр заиграл произведение Гарета под названием «Танец в холмах». Когда по маленькой больничной палате полилась эта мелодия, худые, сильные руки Крессиды перестали массировать ногу Иден.

— Я очень люблю музыку Гарета, — мечтательно вздохнула она.

Крессида, самоуверенная американка, всегда подтянутая и хорошо одетая, производила впечатление сильной и упорной девушки, которое рассеивалось, как только другие узнавали ее поближе. Крессида поведала Иден, что у нее было много парней, но она ни к одному из них не относилась серьезно.

— Я хочу когда-нибудь влюбиться по-настоящему, — продолжила она. — Но сейчас парни нужны мне только для развлечения. Большие, забавные игрушки — ну, ты понимаешь.

Крессида подпевала оркестру.

— Гарет очень умный мальчик. Тебе с ним повезло.

Улыбка заиграла на ее розовых губах, пока Крессида массировала ноги Иден.

— Скоро я услышу, что ты готова уплыть в свадебное путешествие с каким-нибудь милым парнем, — пообещала она. — Думаю, Ниагарский водопад самое подходящее место для молодоженов… там такие высокие радуги повсюду. Когда была ребенком, я любила смотреть на них. Я даже думала, что на конце радуги меня ждет горшочек золота.

— Кресси, в твоих жилах течет ирландская кровь? — Иден рассмеялась.

— Ирландские причуды? — Крессида натянула на нее клетчатые брюки и разразилась гортанным смехом. — Мой дед был выходцем из Ирландии, если это отвечает на твой вопрос, карие глазки.

— Да, отвечает. — На этот раз Иден было легче свесить ноги с края кровати, и с помощью Крессиды она встала. Через минуту Иден уже сидела в коляске. Ноги ее ныли от упражнений и массажа.

— Тебе удобно, милая? — Крессида подложила маленькую подушку под бок Иден: слабая боль все еще донимала ее подопечную.

— Все хорошо, — заверила Иден. — Ты прекрасный друг, Кресси.

— А в тебе столько любви и доброты. — Крессида взглянула на наручные часы. — Слушай, у меня еще есть время на одну сигарету, перед тем как отправляться к миссис Гоулт. Присоединишься ко мне?

Сигареты были американские. Иден удивилась их длине, беря одну из предложенной пачки.

— На моей родине все стремится достичь небес. — Крессида поднесла зажигалку к губам Иден, затем зажгла свою сигарету. — Здания, колбаса салями, парни. Я как-то встречалась с баскетболистом, так вот в носках он был ростом шесть футов и семь дюймов. Я люблю высоких парней. С ними я чувствую себя маленькой и беззащитной.

Крессида села на кровать Иден и скрестила длинные ноги. Ее светлые волосы были уложены на французский манер. Она, безусловно, была не из слабых изнеженных женщин, хлопковый халат обтягивал упругие соблазнительные очертания ее фигуры.

— Наверно, ты на седьмом небе от счастья, что завтра возвращаешься домой?

— Ну, я бы сказала, что только на пятом, — заметила Иден. — Я рада, что ты будешь продолжать заниматься со мной.

— Сладкая лесть!

— Кресси, ты хорошо влияешь на состояние моего духа и моих ног.

— У влюбленной девушки не может быть упадка духа. — Сквозь табачный дым Крессида изучала лицо Иден. — Только не у девушки, у которой есть парень. А у тебя есть Гарет! Со мной он общается так, будто я ему ласковая родная сестра.

Крессида говорила свободно, но из ее лазурных глаз исчез беззаботный блеск. Иден задумалась, насколько Гарет нравится Крессиде. Но тут же весело рассмеялась, когда ее собеседница, облизываясь, объявила:

— Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось? Копченой свинины с кусочками поджаренного ржаного хлеба под острым маринадом.

— Ну, свинины в маринаде я не могу тебе предложить. — Иден улыбнулась. — Но у меня еще остались шоколадные конфеты в тумбочке.

— Те, швейцарские? — Крессида подошла к тумбочке, достала круглую коробку, открыла крышку и выбрала вишневое суфле. — М-м-м… эти я обожаю.

— Можешь есть сколько хочешь, — разрешила Иден.

— Милая моя, это очень дорогие конфеты. Вряд ли тебе вскоре подарят еще одну такую коробку. Как, впрочем, и мне. Bay, абрикосовый мусс, судя по вкусу. М-м-м… какой же это поклонник их тебе подарил? Кто-нибудь богатый и влюбленный?

— Бывший жених моей сестры, — тихо ответила Иден.

— Ирландский промышленник? Я про него много разговоров слышала. Крупный парень со смуглой кожей и сногсшибательными глазами. Твоя безумно красивая сестра должна была быть без ума от своего доктора, если отказалась от ирландца ради него.

— Любовь важнее денег, ты разве так не считаешь, Кресси?

Крессида задумчиво вертела в руках кисточку от коробки конфет.

— Любовь — странная штука. Колоссальный взрыв в сердце, который превращает тебя в совершенно другого человека. Все, чего ты хотела раньше, полностью меняется после этого… или я говорю как героиня американской мелодрамы?

— Ты говоришь абсолютно правильно. Моя сестра тому подтверждение… — Иден замолчала и поежилась. Крессида подошла к ней и положила руку на плечо.

— Тебя все еще беспокоит боль в спине? Кресло-качалка наверняка поможет. Я хочу предложить это Рыжему Вестбэри. Кресло-качалка — хорошая терапия для больной спины. Можно найти такую в каком-нибудь захолустном старом городишке.

— Я знаю некоторых коллекционеров антиквариата. — Иден имела в виду Винтонов — друзей Лейфа, с которыми она познакомилась в его особняке на Холмах. — Я позвоню им и спрошу о качалке.

— Отличная идея. Боль уже прошла?

— Я… она была не слишком сильная, то есть я хочу сказать, что бывает и сильнее.

— Это просто спазм нерва, милая. Со временем все пройдет. Но я все-таки скажу Рыжему Вестбэри, что кресло-качалка тебе поможет.

— Он не возражает против такого прозвища? — полюбопытствовала Иден.

— Нет, а почему он должен быть против? У него замечательная рыжая шевелюра. Жаль, что такой отличный парень не может найти себе невесту. Уверена, он мог бы осчастливить какую-нибудь девушку.

— У него была девушка, но она умерла… но это только между нами, Кресси.

— Значит, вы с ним обмениваетесь секретами, да? — Крессида улыбнулась и затушила сигарету. — Я слышала, что он очень скрытен по части личных дел. Наверное, маленькие золотистые огоньки в твоих глазах действуют как гамма-лучи, против них обычные смертные не могут сопротивляться.

— Кресси, какая ты глупышка!

— Причем ирландская! А теперь мне пора к миссис Гоулт. Пока, кареглазая!

Крессида помахала рукой и вышла из палаты.

— Я попрошу принести тебе телефон, чтобы ты могла позвонить насчет качалки, — бросила она через плечо.

Дженни Винтон была радостно удивлена, услышав голос Иден.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — Она захотела тут же узнать все новости об успехах Иден и уверила ее в том, что обязательно достанет небольшое, удобное кресло-качалку.

Затем в разговоре повисла пауза. Иден поняла, что Дженни хочет упомянуть о Лейфе. Крепко сжав побелевшими пальцами телефонный провод, она спросила, не получала ли Дженни или ее муж вестей от Лейфа Шеридана.

— Да, дорогая. Он написал по поводу споров из-за одной фруктовой плантации. Ты знаешь Лейфа, нет ничего, с чем бы он ни справился. Бедный, ему было так плохо после разрыва помолвки с твоей сестрой. А когда ты расстроен или встревожен, нет ничего лучше, чем окунуться с головой в работу. Но…

— Да, миссис Винтон? — Иден слепо уставилась на розового фламинго, которого ей привез Лейф.

— Только между нами, дорогая. Я думаю, Лейфу нужен кто-то, с кем он мог бы расслабиться. Ему нелегко одному следить за таким огромным бизнесом. Мы оба — Сэм и я — заметили, каким разбитым он выглядел, когда пришел к нам на ужин перед отлетом в Африку. У меня появилось ощущение… ну, если сказать честно… что он убегает.

Лейф! У Иден сжалось сердце от жалости к нему. Сильный, уверенный в себе Лейф бежал прочь от своего милого особняка на Холмах, от маленького городка, где жила девушка, забравшая его сердце и затем швырнувшая его ему под ноги.

— Иден, ты все еще слушаешь? — Она снова услышала голос Дженни.

— Да… я просто думала о Лейфе.

— Дорогая, не волнуйся за него. Он справится с сердечной болью и отправится на сафари.

— Вы думаете… он никогда не вернется в Англию?

— Вряд ли. Он поставил в лондонском офисе на пост главного менеджера очень умного человека. К тому же ему больше нравится заниматься плантациями. Скажи, как там Гейл?

— Счастлива, на самом деле! Мне невыносимо думать, что Лейф страдает, но ему лучше сейчас жить в Южной Африке — одному, без жены, которая не любит его по-настоящему.

— Я с тобой согласна. Давай будем надеяться, что Лейф вскоре встретит девушку, которая будет любить его так, как он того заслуживает. Если честно, у него много знакомых женщин, и некоторым из них он очень нравится… Но он тот тип мужчины… о-о, я даже не знаю, как тебе объяснить. Одна жизнь, одна любовь — если ты понимаешь, о чем я. Если Гейл так много для него значила, то он может никогда больше не полюбить вновь.

Дженни Винтон, сама того не желая, вонзила в сердце Иден острый нож. Ей была невыносима мысль о том, что Лейф одинок и живет только воспоминаниями. А когда каждый вечер возвращается с плантации домой, его не ждет любящая женщина, не приветствует улыбкой и поцелуем.