Плейбой

Глава 17

Эддисон

Айла посапывает, пока я доделываю домашнее задание. Каждые несколько минут я отвлекаюсь, бросая взгляд на ее безупречное личико. Наконец, закончив, закрываю ноутбук, поднимаю дочку и укладываю ее в другую сторону кровати, закутав одеялом.

Я включаю монитор и направляюсь на кухню, где, как знаю, находится мама. Жужжание чайника выдало ее с головой.

— Привет, — говорю я, потягивая руки над головой. — Господи, я бы, клянусь, могла уснуть вместе с ней. Если бы не было занятий вечером, так бы и поступила.

— И то правда, — пожимает она плечами, наливая кипяток в кружку, прежде чем приготовить такую же мне и пододвинуть ее через столешницу. — Кажется, мы почти не говорили с тех пор, как вернулись домой несколько дней назад. Как ты провела время? Сделала что-нибудь интересное?

Как раз когда она задает этот последний вопрос, я делаю глоток. Чай брызжет изо рта и носа, и я закашливаюсь.

— П-прости, — я хватаю бумажное полотенце и вытираю стол. — Ого, я просто удивилась.

— Возможно, — произносит она совершенно безразлично. — А может, что-то скрываешь и не хочешь, чтобы тебя спрашивали о том, чем занималась, пока мы были в отъезде.

Мое сердце замирает. Знаю, я должна рассказать, что на самом деле произошло, но боюсь. Я обещала Кэму, что расскажу семье. Он не хочет ходить вокруг да около; считает, что так отец возненавидит его еще сильнее, чем если мы будем честными. Он, наверное, прав, но это не делает признание хоть сколько-нибудь легким.

Кэм хотел присутствовать, когда я скажу. Но я знаю отца, и ему потребуется минута… или миллион минут. Будет лучше, если я скажу сама. Если мы с Кэмом сделаем это вместе, он почувствует себя атакованным. Поэтому мой план — рассказать ему и маме… сегодня.

— Поговори со мной, детка, — произносит она, ставя чашку и хватая влажную тряпку. — Ты можешь рассказать все. Абсолютно.

Я смотрю на светло-коричневую воду в чашке, до смерти напуганная мыслью выпалить эти слова, но зная, что должна это сделать.

Как только она начинает протирать столешницу, я открываю рот, чтобы сказать ей правду.

— Я ездила во Флориду с Кэмом Харди. Мы жили вместе.

Она роняет тряпку.

— Он мне нравится, мама. Очень, очень, очень нравится.

Она в молчит.

Я же, наоборот, не могу перестать тараторить:

— Но и боюсь. У него такая невероятная харизма, от которой тащится весь кампус. Они его обожают. Не говоря уже о том, как он привлекателен. К нему всегда будут идти девушки, и рано или поздно найдет кого-нибудь лучше, а я…

Мама поднимает руку, заставляя меня замолчать.

— Пожалуйста, не говори, что ты уже сейчас пытаешься все испортить, Эддисон. Потому что, детка, по всем стандартам ты — желанная партия. Ты красивая, умная, веселая, независимая… упрямая как черт, — добавляет она последнюю часть себе под нос. — Я не скажу, что не удивлена, что ты ничего не сказала, прежде чем отправиться во Флориду, но так или иначе рада, что сделала выбор в свою пользу, — она моет руки. — Не позволяй мыслям о том, что может произойти, настолько поглотить тебя, чтобы упустила то, что приносит радость.

Я вздыхаю:

— Я знаю. Знаю! Я сама себе злейший враг, — мои глаза широко распахиваются. — А еще есть папа. Я не хочу, чтобы из-за этого он разрушил карьеру Кэма. Но, мама, ты же знаешь, какой он. Безжалостен, когда дело касается семьи. Особенно после произошедшего с Ником.

Она тянется через столешницу и кладет свою ладонь на мою.

— Во-первых, он никогда бы не разрушил хоккейное будущее Кэма только из-за этого, — она выглядит взволнованной. — Хотя признаю, твой отец не собирается сделать жизнь Кэма легкой. Но сначала, детка, ты должна поговорить с отцом. Он любит тебя; ему было бы невыносимо, если бы ты держала этот секрет втайне. Независимо от того, как он изначально отреагирует, ты всегда можешь все рассказать. Так что, как только он вернется из магазина, поговори.

— Поговорить о чем? — произносит отец, заходя на кухню и чмокая маму в щеку. — Что происходит, Эдди?

В глазах у меня плещется немой вопрос, обращенный к матери: «Когда, черт побери, он успел войти?»

В животе все переворачивается, подступает тошнота. Меня охватывает ужас при мысли, что он может запретить встречаться с Кэмом. И если честно, даже если отец запретит, я не смогу расстаться с ним. Мне больно даже думать об этом.

— Я оставлю вас вдвоем на минутку, — нервно произносит мама, взглядом переходя на меня.

— Пожалуйста, останься, — умоляю я. Она всегда была хорошей посредницей. Мама умеет урезонить отца лучше всех. — Будет здорово, если ты тут будешь.

Медленно кивнув, она садится на табурет и приглашает отца сесть рядом. Делаю последний глубокий вдох и смотрю в глаза отцу, готовясь к худшему.

— Я… эээ… я как бы встречаюсь с Кэмом Харди. Ну, или, по крайней мере, очень хотелось бы, — я замолкаю, сглатывая возможную рвоту. — Я знаю, ты разозлишься, но, папа, он хороший человек…

— Чушь собачья, — говорит он, краснея от злости. — Со-ба-чья чушь.

— Баррен, — шипит мама. — Не нужно сквернословить.

— Мне плевать, Дженни. Знаешь, в чем нет необходимости? — он пристально смотрит на меня. — В ее отношениях с Кэмом Харди. Вот, черт возьми, в чем. Совершенно.

— Ты его даже не знаешь, папа! — мой голос срывается на крик. — Помимо той драки, ты ничего о нем не знаешь! — я бросаю ему вызов, слегка наклоняясь к стойке. — Докажи, что я не права.

— До меня доходят сплетни, черт возьми! — ревет он. — Водит девчонок за нос, пьянствует по выходным, не уважает женщин! — на его лице появляется нехорошее выражение, и я понимаю, что сейчас он скажет какую-нибудь гадость. — Я было подумал, что ты желаешь лучшего для своей дочери. Что, надеюсь, извлекла урок из истории в старшей школе.

— Баррен! Это… — начинает шипеть мама, но я обрываю ее.

— Знаешь что? Все, хватит, — я качаю головой. — Я отличная мать. Она у меня на первом месте, всегда. Учусь хорошо. Занимаюсь дополнительно, чтобы закончить пораньше и обеспечить ей лучшую жизнь. А еще? Я хорошая дочь. Выпиваю редко. Наркотики не употребляю. У меня есть чувство ответственности, в целом. Так что, мне не нужны твои нравоучения. Он мне дорог. Я буду с ним встречаться. Вот и все.

Я спрыгиваю со стула.

— Я запрещаю, — говорит он, стараясь говорить спокойно, но не менее жестко. — Ты не будешь встречаться с этим парнем.

— Мне двадцать один, папа. При всем уважении, это не твое дело.

— Ты живешь в моем доме, Эддисон. Так что, к сожалению, твое.

— Наверное, стоит поискать себе квартиру, — я чувствую, как гнев разливается по венам, пропитывая каждую клеточку моего существа.

— Из-за парня? — он качает головой. — Я разочарован в тебе, Эддисон.

Во мне что-то щелкает, и я ударяю кулаком по стойке.

— Дело тут не в Кэме, папа! Дело в том, что с тех пор, как я забеременела в старшей школе, ты больше не даешь мне принимать решения! Со мной обращаются как с узницей!

— Неправда, — он горько смеется. — Какого черта ты выдумала?

— Ты пытаешься контролировать всю мою жизнь, чтобы я не наделала ошибок, — я развожу руки. — В этом и смысл, папа. Мы должны совершать ошибки. Должны падать и снова подниматься.

— Даже не вздумай знакомить его с Айлой, — сквозь зубы говорит он. — Ей не нужно смотреть на твои свидания.

— Она появилась на свет из моей вагины, папа. Я ее мать. Так что это мое решение, — я прислоняюсь к дверному косяку, обхватив себя руками, пытаясь сдержаться и не разрыдаться. — Либо ты доверяешь мне, либо вбиваешь клин в нашу семью. Это твой выбор, — и на этом моменте я ухожу, возвращаюсь в комнату и тихо закрываю дверь.

Я ложусь рядом с Айлой, глядя на нее. Не хочу терять семью из-за парня, который, вне всякого сомнения, когда-нибудь заскучает со мной и уйдет. Но по какой-то причине не могу попрощаться с ним.

Когда я совсем этого не ждала, Кэм Харди выбил меня из колеи. И по какой-то безумной причине… я не уверена, что когда-нибудь стану прежней.

Даже когда его не будет рядом.

Кэм

Я зашнуровываю коньки, стискиваю зубы, чтобы не скрипнуть от нервов, пронзающих насквозь. Ни один отец не обрадовался бы, узнав, что его дочь встречается со мной, особенно не чертов тренер ЛаКонте. Поэтому, когда несколько часов назад от Эддисон пришло сообщение, где она писала, что рассказала о нас… с тех пор я с ужасом ждал этой тренировки.

Стараясь быть оптимистом, я написал, как все прошло. Она отправила большой палец вниз и сказала, что все плохо, но мы поговорим позже, потому что Айла просыпается от дневного сна. То есть она сбросила бомбу, а потом ждала, что я приду на тренировку и буду улыбаться, как обычно.

Не прокатит.

Я боюсь и испытываю страх только перед несколькими людьми. И этот мужик — один из них.

— Ты чертовски тихий, — Броуди хлопает меня по плечу, проходя мимо. — Хочешь поговорить?

— А ты что, его психолог? — говорит Линк, закрывая шкафчик. — Ему нужно пиво. Или десять.

— Нет, это больше проблема с выпивкой. Много выпивки, — я встаю. — Что бы ни случилось в следующие несколько часов, просто не дай тренеру меня убить. Или отрезать член. Я действительно не хочу, чтобы мне отрезали член.

— То есть, если выбор стоит между смертью и членом, что делать? — Броуди ухмыляется, как чертов идиот.

— Да черт возьми, придурок. Я не знаю, — я качаю головой. — Если я умру, мне вряд ли понадобится пенис, правда?

— Ты собираешься рассказать, что происходит? — спрашивает Линк, опираясь на клюшку. — Я не понимаю.

Я запрокидываю голову, выдыхая. Я не хочу выпаливать правду. Даже если Эдди рассказала родителям, я все равно чувствую, что это не моя история.

— Пошли, парни, — зовет Хантер, кивая в сторону двери. — Тренер, наверное, ждет, а я не хочу бегать круги, просто потому что вы хотите провести собрание в раздевалке, когда пора на лед.

Линк и Броуди кивают, направляясь к двери.

Когда они уходят, я поднимаю подбородок, глядя на Хантера.

— Спасибо, я полагаю.

— Предполагаю, что погоня за дочерью тренера, наконец, достигла своего завершения, — он ухмыляется. — Я сделаю все, чтобы ты не умер и не остался без члена.

Я иду за ним к двери, пребывая в полном замешательстве. Не так давно я прервал его свидание с Эддисон. Сегодня он отвлекает друзей, чтобы я не отвечал на вопросы об отношениях с Эддисон. Похоже, он человек получше, чем я думал. Я бы чувствовал себя виноватым за то, что сделал, если бы мог. Но не могу. Пока я дышу, эта девушка никогда не пойдет на свидание ни с кем, кроме меня.

— Осторожнее, он смотрит прямо на тебя, — бормочет Хантер, когда мы заходим в арену.

— Я бы не назвал это взглядом, братан. Я бы назвал это гневным взглядом с намеком на жестокое убийство, — я отворачиваюсь от него, чувствуя себя неловко. — Черт, я сейчас обоссусь.

— Я бы сказал слова ободрения, но, честно говоря, их нет. Я реально за тебя боюсь.

— Очень мило, придурок, — ворчу я, как раз в тот момент, когда тренер направляется к нам. — Черт. Дело плохо.

— Харди, ко мне, — говорит тренер, бросая мне еще один гневный взгляд. — Немедленно.

— Удачи, — шепчет Хантер, пока другие товарищи по команде смотрят на нас в недоумении.

Я иду за ним к другой стороне катка, готовясь к худшему. Зная, что, несмотря ни на что, не буду пасовать. Он может посадить меня на скамейку запасных. Я никуда не денусь.

— Может быть, ты обманул мою дочь, но не меня. Я вижу тебя насквозь, Харди.

Он весь красный от злости, проводит рукой по затылку, ноздри раздуваются.

— Сэр, при всем уважении, я не пытаюсь обмануть вашу дочь. Она знает меня. В отличие от вас.

— Моя дочь склонна видеть в людях то, что хочет, а не то, что есть на самом деле, — выплевывает он. — Вот почему она оказалась в том положении, в котором находится сейчас.

Во мне что-то ломается. Я знаю, что он любит свою дочь. Знаю, что зол и боится. Но это не значит, что может гадить на нее и ее жизненные решения.

— Эддисон видит в людях лучшее. Это не плохо, сэр. А та ситуация, в которой она оказалась? Ну, я бы сказал, что она справляется со всем просто отлично.

— Ты собираешься держаться от нее подальше или нет? — рычит он низким голосом.

— Нет, — быстро отвечаю я, — не собираюсь.

Вены на его висках вздуваются, но я не отступаю.

— Держись от нее подальше или убирайся с моего льда.

Я смотрю на него с недоверием, но не задумываясь, поворачиваюсь и ухожу со льда, направляясь обратно в раздевалку.

Впервые в жизни я выбираю не хоккей. А ту, что зовут Эддисон.

И ни капли не жалею.

Пока что.

Я паркую машину на подъездной дорожке Эддисон. Я знаю, что тренер приедет еще не скоро, так что теперь мне просто нужно надеяться, что ее мама не ненавидит меня так же, как он.

Я быстро ставлю машину на парковку, теряя время на то, чтобы вылезти и подойти к ее двери. Поднимаю кулак к двери, но прежде чем успеваю постучать, она распахивается, и на пороге появляется мама Эддисон.

— Мистер Харди, — говорит она, нахмурившись, в голосе звучит скрытая тревога. — Я полагаю, тренировка прошла не очень хорошо.

Я качаю головой.

— Неа.

— Так ты просто ушел? — ее брови сходятся к переносице. — То есть… ушел с одной из тренировок Баррена?

— Она даже не началась, — я нервно провожу рукой по голове. — Он сказал держаться от нее подальше или убираться с льда, — я пытаюсь улыбнуться, протягивая руку. — Вот я и здесь.

— Вот же упрямый осел, — бормочет она, после чего лицо становится серьезным. — Так говоришь, что ушел с тренировки… вместо того, чтобы потерять девушку?

— В общем, да, — усмехаюсь я, но в словах слышится серьезность. — Я очень надеюсь, что он позволит продолжить играть. Наверное, мог бы стать стриптизером или кем-то подобным, но хоккей звучит немного лучше, — я пытаюсь пошутить, но она закатывает глаза. — Шучу. Но да, я не перестану встречаться с Эддисон просто потому, что он считает меня подонком.

— А в действительности? — она поднимает бровь. — Ты подонок?

— Ну, не думаю, — я пожимаю плечами. — Я не варю метамфетамин в подвале, не убиваю котят и не краду у стариков… так что, думаю, все в порядке.

Она сдерживает смех, но в итоге улыбается.

— А как насчет того, что у нее есть дочь? Как ты собираешься с этим жить?

— Честно говоря, миссис ЛаКонте…

— Дженни. Миссис ЛаКонте заставляет меня казаться древней.

— Ладно, Дженни. Послушайте, я ничего не смыслю в детях. Особенно в девочках. Но хочу познакомиться с Айлой. Она значит для ее мамы все — это ясно. А наблюдение за Эддисон, когда та взаимодействует с дочерью, только заставляет любить ее еще больше. Она замечательная, — я опускаю взгляд. — Слишком хороша для меня, но обещаю, что не причиню ей боли. Впервые в жизни могу поклясться.

Она чуть приподнимает подбородок, делая вдох.

— А хоккей? Что собираешься делать с тренером?

Я выдыхаю.

— Хоккей — это мое прошлое, настоящее и, да поможет Бог, будущее. Поэтому надеюсь, что когда ваш муж увидит, что я не плохой парень, он передумает и примет идею нашего совместного будущего, — я хмурюсь. — Я не представляю свою жизнь без игры. Но, как ни странно, и понимаю, что звучит это ненормально, я не могу представить и жизнь без нее.

Она слегка улыбается, и в ее улыбке чувствуется сочувствие.

— Я поговорю с Барреном. Что касается Эддисон, то она ушла гулять с Айлой незадолго до того, как ты подъехал, — она указывает в сторону дороги. — Иди, и ты их догонишь, когда пройдут круг по району.

Не теряя времени, я отступаю назад, махая рукой.

— Спасибо! До свидания, миссис Ла… — когда она бросает на меня гневный взгляд, я поднимаю руки. — Дженни. Спасибо большое,

Дженни!

Эддисон

— И вот поэтому я больше всего люблю клубничное мороженое, — говорит Айла, держа меня за руку, завершая мучительно долгую историю о мороженом.

Это наша постоянная тема для разговоров.

— Но вчера ты сказала, что шоколадное самое лучшее, — я смотрю на нее, качая маленькую ручку, пока мы гуляем. — И, честно говоря, я больше согласна с выбором вчерашнего дня.

— Но шоколадное иногда выглядит, как какашка. А клубничное мороженое выглядит… ну, красиво.

Я морщу нос.

— Спасибо, что обратила на это внимание. Фу.

— Не за что, — говорит она сладким голосом и начинает напевать песенку.

После размолвки с папой, мне нужно было уйти из дома. Где его сейчас нет — к счастью. Но пребывание в четырех стенах давало слишком много времени на размышления.

Размышления о том, как разочарован отец моими жизненными решениями. О том, как он, по сути, сказал, что я не способна принимать умные решения. И о том, что, возможно, Кэм забудет обо мне через неделю, и я буду выглядеть полной дурой. Не говоря уже о том, как сильно это ранит.

Дело в том, что я знаю, что немного безрассудно поступаю со своим сердцем, но все равно хочу это делать. Хочу смеяться и улыбаться с кем-то. Я скучаю по этому чувству, когда ты просто не можешь дождаться встречи, даже если прошло всего один-два дня. Я понимаю, что рискую. Рискую, скорее всего, впустую. Думаю, если сердцу суждено разбиться, то кто сделает это лучше Кэма Харди?

У него есть такой дар — заставлять чувствовать, будто я единственная девушка в комнате. Его глаза пылают, его руки охватывают мое тело. Я влюбляюсь — быстро и сильно. Единственное, на что могу надеяться — это не удариться²¹ головой о землю.

— Это красивый мужчина, Кэм! — вдруг визжит Айла. — Папа Брукса! — я поднимаю взгляд и вижу, что дочь права.

Кэм идет нам навстречу в серых спортивных штанах и толстовке «У Брукса». Его волосы чуть-чуть завиваются из-под кепки. На днях он говорил, что нуждается в стрижке, но, честно говоря, мне нравится, как они выглядят.

— Да. Да, это он, — я смотрю на него, смущенная.

Тренировка должна закончиться не раньше, чем через час, так почему он здесь?

— Ну, посмотри-ка. Ты даже гуляешь с ним, да, маленькая леди?

Он доходит до нас и садится на колени перед Айлой, указывая на Брукса-волка.

— О, да, — говорю я, хихикая. — Куда она, туда и он.

— Я хорошая мама, — говорит Айла очень серьезным тоном. — Мамы не оставляют малышей дома, когда идут гулять.

— Надеюсь, что нет, — говорит Кэм, улыбаясь ей. — Он должен хорошо себя вести. Я же не мог дать непослушного щенка.

— Иногда он сильно играется и грызет вещи, — говорит Айла, глядя на волка. — Но я не против.

Я качаю головой, зная, что когда она говорит, что он играется, это значит, что играется она сама. С той ночи, когда Кэм подарил эту штуку, она повсюду таскает ее с собой. Волк быстро стал ее любимой игрушкой.

— Кэм, можешь пойти с нами в парк? — говорит она своим самым милым голосом, слегка выпячивая нижнюю губу, чтобы он не смог отказать.

Кэм встает и смотрит на меня.

— Если твоя мама не против, я был бы рад.

Наклонив голову набок, я бросаю на него вопросительный взгляд, прежде чем моргнуть.

— Конечно. Он может пойти с нами в парк.

— Ура! — кричит она, прижимая Брукса к себе и беря Кэма за руку. — Это лучший день в моей жизни!

Я пытаюсь напомнить себе, что она постоянно говорит такие вещи, и что это не связано с тем, что Кэм присоединился к нам. Я также пытаюсь игнорировать то, как он смотрел на их руки, когда она схватилась за его. Или как сейчас смотрит на нее, улыбаясь, как дурак.

Медленно отводя взгляд, он смотрит на меня и подмигивает.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что позволила мне быть здесь.

Ох…

Прогулявшись минут десять, мы добираемся до парка, и Айла сходит с ума, бегая ко всем маленьким горкам. Сначала Кэм катается с ней на каждой горке. Но через некоторое время она заводит новую подружку, которая не отстает ни на шаг и играет с ней. Мне это только на руку, потому что нужно поговорить с Кэмом без ее маленьких ушек, подслушивающих каждый шепот.

Мы садимся на скамейку, и он кладет руку мне на колено.

— Ты выглядишь потрясающе, Эдди. Хотя, в этом нет ничего удивительного.

— Что случилось на тренировке? — я игнорирую его комплимент и сразу перехожу к делу. — Насколько все плохо?

Я наблюдаю, как он хмурится, когда Айла на мгновение исчезает из виду. Я знаю, что она за горкой, за лестницей, и вот-вот выскочит, потому что приводила ее сюда бесчисленное количество раз. И когда она выбегает и он снова видит ее, то вздыхает с явным облегчением. Странно… кажется, Кэм нервничал из-за моей дочери.

— Не очень, — вот все, что он мне отвечает, и я шлепаю его по колену.

— Расскажи, что произошло!

— Короче говоря, он позвал меня и я попросил благословения на брак. Он сказал да, мы курили сигары и хлопали друг друга по заднице.

Я склоняю голову и стону.

— Серьезно. Пять секунд своей жизни. Просто. Будь. Серьезным.

Он поправляет бейсболку и откидывается назад. Делая все возможное, чтобы изобразить отца.

— Он сказал: «Держись от нее подальше или убирайся с моего льда». А я вот здесь.

— Кэм! — я шлепаю его еще сильнее. — Что ты делаешь?!

— Что? — он пожимает плечами.

— Тебе не стоило уходить с тренировки! Он запомнит это навсегда. О чем ты думал?

Впившись глазами в мои, он сужает их.

— О том, что без ума от его дочери. Что думаю о ней каждое утро, как только открываю глаза. И что рак на горе свистнет, прежде чем скажет, с кем мне можно общаться. Даже если ты его дочь. Мне плевать. Я не плохой парень. У меня нет подвала, полного трупов или чего-то подобного. Он ведет себя нелепо, Эдди.

— Кэм, хоккей — это вся твоя жизнь. Ты не можешь рисковать испортить будущее ради меня. Нам нужно прекратить это. Поверь, ничего хорошего не выйдет. Возможно, он не сможет выгнать тебя из команды напрямую, но это вызовет достаточно драмы, чтобы испортить сезон. Я не могу допустить этого.

От этих слов у меня сжимается сердце, и в горле появляется комок. Я не хочу прощаться с ним, но если это позволит играть в хоккей, то сделаю это.

Он проводит большим пальцем по моей нижней губе и склоняет голову.

— Без шансов. Как ты сама сказала, он не может выгнать меня из команды за то, что я встречаюсь с его дочерью — это даже не законно. Давай просто подождем несколько дней. Все наладится, — он усмехается. — Ворчливый упрямец одумается. Я знаю.

— Он лишь иногда такой упрямый, — шепчу я. — Но я знаю, что все это от любви.

Он притягивает меня к себе, и мы оба смотрим на Айлу, которая продолжает заводить новых друзей на игровой площадке. Они бегают за ней, а светлые кудри подпрыгивают в такт бегу и смеху.

— Должен признаться, я чертовски рад, что родители этих случайных детишек не пришли сидеть с нами. Я не фанат таких неловких встреч, — он оглядывает площадку. — Пока что, площадка не так уж плоха. Не так ужасна, как я себе представлял.

Я тыкаю его в бок.

— Боже, балбес, а ты чего ожидал? Ада?

— Дети ковыряют в носу и размазывают сопли по скамейке, на которой я сижу. Неловкие родители, которым не хватает общения с другими взрослыми, умирают от желания поболтать. Большой хулиган пихает ее на площадке, и мне приходится бить его отца, — он пожимает плечами. — Как сказал твоей маме, я ничего не понимаю в детях.

— Ну, в большинстве случаев все это безумно верно, — я заливаюсь смехом, который обрывается в горле. — Ты поторопился, — говорю я, наблюдая за двумя женщинами, которые потихоньку приближаются к нам. — Идут. И поверь, мамашки с площадки съедят тебя с потрохами. Ты самая горячая задница, которая когда-либо сидела на этой скамейке, — я дразню его. — Приготовься к флирту.

— Черт, — стонет он, но все еще смотрит на Айлу с такой нежностью, что сердце тает. Я могла бы привыкнуть к его присутствию в самых

обыденных вещах. Как сейчас.

Кэм

Я вхожу в квартиру и застаю Линка в кресле, уткнувшегося в экран телевизора, где крутится видеозапись с тренировки. Не отрывая взгляда от экрана, он говорит тихим голосом:

— Что за чертовщина была на тренировке, чувак? Ты ушел. Представляешь, как взбесился тренер?

Я падаю на диване, натянув капюшон.

— Не имело значения, остался бы я или нет, Линк. Он бы все равно был в бешенстве.

Он поднимает пульт и останавливает видео.

— Что ты сделал, Кэм? В какую фигню вляпался?

— Его дочь, — морщусь я.

Его глаза устремляются на меня.

— Ты сейчас серьезно? Ты что, дурак? У тебя мозги есть?

— Ну, можно поспорить, но мама говорит, что я ууумный, — протягиваю я медленно. — Но в свою защиту скажу, что я переспал с ней, прежде чем узнал, что она дочь Тренера.

— Действительно ли оно того стоит, Харди? Испортить сезон ради одной юбки?

— Я прощу тебя на этот раз, Линк. Но в следующий раз, когда назовешь Эдди «юбкой», я уложу тебя на лопатки, обещаю, — я опускаю подбородок. — И да, она того стоит. Впервые в моей чертовой жизни дело не только в хоккее, вечеринках или…

— В сексе? В том, чтобы переспать с кем-нибудь? — он заканчивает мою фразу. — Ты захочешь вернуться, и знаешь это. И когда это сделаешь, так разозлишь тренера, что он сделает твою жизнь адом, — он стонет, откидывая голову назад. — Иисус, черт возьми, ты хоть думал о команде? Или только членом?

— Может быть, сначала я думал членом, но сейчас все не так. А что насчет команды? — я встаю. — Вам придется смириться. Она будет в моей жизни, независимо от того, согласны вы или нет. Так что можете принять это или не принять. Мне все равно.

Уходя, я хлопаю дверью. Кажется, ни один человек не болеет за наши отношения. Все считают, что они обречены на провал.