Плейбой

Глава 20

Эддисон

Поглаживая лоб спящей Айлы, я еле слышно шепчу маме:

— Тридцать восемь.

По маме видно, что она плохо себя чувствует, но я сама изо всех сил стараюсь сдержать кашель. — Снизилось немного после «Мотрина²⁴».

— Ты попробуй поспать. Я послежу за ней первая, — говорит мама, плотнее закутываясь в одеяло. — Наверное, предстоит еще одна длинная ночь.

В наш дом пришла гриппозная инфекция, и Айлу атаковала первой, а вчера добралась до мамы и меня. Не дай бог, папа ее подхватит. Уверена, он бы тут же слег.

И все произошло всего через пять дней после неразберихи с Кэмом и Лайлой: я вела себя, как последняя сумасшедшая. Теперь все время думаю, что это карма настигает меня за неуверенность в себе.

— Ничего страшного. Я все равно не засну, зная, что у нее такая температура, — зеваю я. — Ты ложись. Я послежу.

Мама слишком устала, чтобы спорить: кивнула и сказала:

— Разбуди меня, если ей станет хуже. Или если тебе самой. Слышишь, дочка?

— Хорошо, — говорю я, несколько раз кашлянув. — Люблю тебя.

От таких ночей я действительно понимаю, что означает «находиться в гуще событий» с маленьким ребенком. Это так выматывает. И даже если днем кажется, что все в порядке, приходит вечер, температура подскакивает и — бац! — впереди ожидает самая долгая ночь в жизни. Но как бы ни уставал, ты преодолеваешь все трудности. Ведь этот хрупкий человечек зависим от тебя.

Мама заставила папу снять комнату в мотеле. Он был зол. Не хотел оставлять семью, но мама не принимала никаких возражений. И аргумент был веский: если папа заболеет, ей придется возиться еще с одним человеком. Так что в конце концов он уступил и пошел в мотель. И как раз тогда, когда она заявила, что забронировала номер без возможности возврата денег.

На экране телефона выскакивает имя Кэма, и я не могу сдержать улыбку, хоть мне и очень паршиво.

— Алло? — отвечаю я таким голосом, словно смесь девяностолетней курильщицы и ребенка в домашних берушах.

— Ну-ну. Сигареты притуши, — смеется он. — Серьезно, детка, ты звучишь неважно.

Я запрокидываю голову назад.

— Я знаю! Почувствуй себя на моем месте.

— Я знаю, как тебе помочь.

— Сексуальная шутка в такое время? Прямо сейчас? — стону я.

— Хей, кто не рискует, тот не пьет шампанское, — говорит он. — Открой дверь.

— Ч…что? — я впадаю в панику, понимая, как ужасно выгляжу. — Ты здесь? То есть здесь-здесь?

— Ага, — уверенно говорит он. — А если ты переживаешь, как выглядишь, не волнуйся. Ты в любом случае самая горячая мамочка, какую я только видел.

Обмотав себя халатом, я иду к двери и медленно открываю ее.

— Даже не вздумай смеяться, — хриплю я.

Обернув меня с ног до головы внимательным взглядом, он пожимает плечами.

— Так бы тебя и…

Я начинаю смеяться, но получается только какой-то лающий звук, и Кэм хмурится.

— Боже, Эддисон, — говорит он, отодвигая меня в сторону и входя в дом с охапкой вещей. — Тебя надо к доктору везти.

— Ни за что, — говорю я, следуя за ним на кухню. — Со мной все нормально. Я больше волнуюсь за Айлу.

Его взгляд встречается с моим.

— Так сильно болеет? — Кэм осматривается. — Где она?

— У меня в комнате, — я замечаю два больших стакана холодного кофе, которые он ставит в холодильник, и улыбаюсь. — Кофе?

— Тебе и маме, — он ставит на пол пакет из коричневой бумаги, который держал в руке, и направляется к моей комнате.

Пастилки от кашля, лекарства от простуды и гриппа, соленые крендельки, фруктовое мороженое, суп, спортивный напиток, и я чуть не умерла, увидев альбом с диснеевскими принцессами и новую коробку карандашей для Айлы.

Убрав все на свои места, я иду в комнату и вижу Кэма, лежащего на боку с Айлой, свернувшейся калачиком. Он держит термометр над ее головой, ожидая, пока тот запищит.

— Тридцать девять, — шепчет он. — Разве это не высокая температура?

— Блин, снова повышается, — я вытираю глаза.

Ни одна мама не хочет видеть своего ребенка больным, даже если это всего лишь грипп. Сколько бы раз ни сталкивалась с этой ерундой, всегда страшно.

— Стоит отвезти ее к врачу? — спрашивает он, внимательно глядя на Айлу и поглаживая ее волосы. — Я ничего не знаю о болезнях, но могу сказать, что уже это ненавижу.

— На самом деле, врачи ничего не смогут сделать, — вру я, лежа с другой стороны от Айлы. — Чувствую себя беспомощной.

Щечки Айлы покраснели, и она дышит быстрее обычного. Внезапно дочь начинает кашлять и хрипеть во сне, и я уже знаю, что произойдет дальше.

Когда поднимаю Айлу на руки, ее рвет.

— Тише, все в порядке, — я поглаживаю ее спину, пока та плачет.

— Когда она начинает кашлять во сне настолько сильно, это вызывает рвоту, — объясняю я. — Мне так ее жаль. Малышке нужно отдохнуть, а сделать это тяжело.

Он бледнеет, глядя на нее.

— Я не хочу давить, Эдди, но ты уверена, что не стоит отвезти ее куда-то?

— Если температура поднимется, я это сделаю, — говорю ему. — Айла снова уснула. Я сменю ей одежду, — я смотрю на себя, хмурясь. — И себе тоже.

Снимая халат и бросая его в корзину, я благодарна, что он был. Защитил от этой гадкой рвоты.

Заходя в комнату Айлы, я беру свежую пижаму и возвращаюсь, чтобы переодеть ее.

К счастью, она не просыпается, пока я снимаю грязную одежду. Айле становится холодно. И когда заканчиваю одевать ее, укрываю обратно одеялом и продолжаю следить за температурой.

— Не пойми меня неправильно, — говорит Кэм, усмехаясь, — я бы все равно с тобой переспал. Но, детка… волосы. У тебя на них рвота, — его нос морщится. — Я мог бы на это закрыть глаза, но, да…

Я знаю, что он просто шутит, что не ждет и не хочет секса. Это просто типичное поведение. Он шутит, чтобы облегчить обстановку. И в такие моменты я это ценю.

Он встает и уходит в ванную в комнате, и я слышу, как включается душ.

— Прими душ, Эдди. Я позабочусь о ней.

Я смотрю на него с недоверием.

— Ты вообще реальный? — спрашиваю я, едва способная держать глаза открытыми от усталости.

Он смеется, прежде чем взять меня за руку и провести в ванную. Снимая футболку, он бросает ее в грязное белье, затем на коленях снимает штаны, трусики и носки.

Я вхожу в душ и позволяю горячей воде струиться по волосам и телу. Это так прекрасно. И совершенно не хочется выходить.

Он выходит на минуту, а потом возвращается.

— Она крепко спит, — говорит он, прежде чем взять бутылочку шампуня и выдавить немного себе в руку.

Кэм протягивает руку в душ и массирует пену в моих волосах.

Чувство, что мужчина заботится обо мне, так чуждо, и от прикосновений я становлюсь еще более сонной.

— Ты не должна находиться в доме, полном микробов, — говорю я, снова зевая. — Команда не будет рада, если ты заболеешь.

— Я никуда не уйду, — он ополаскивает мои волосы, прежде чем перейти к кондиционеру. — К тому же у меня пуленепробиваемый иммунитет, — он делает паузу. — И я, возможно, съел тонну жевательных витаминов «Эмерджен-Цэ²⁵», прежде чем прийти сюда.

Я хихикаю.

— Не хочу тебя расстраивать, но я тоже их ела, и посмотри, чем это закончилось.

Вода струится по волосам, смывая кондиционер, прежде чем душ выключается.

В тот момент, когда горячая вода исчезает, тело начинает дрожать.

— Х-холодно, — шепчу я, как раз в тот момент, когда он оборачивает меня полотенцем и прижимает к себе.

Он не теряет времени, возвращая нас в комнату, и я понимаю, что это потому, что не хочет оставлять Айлу надолго. И я так, так благодарна за это.

— Я такая уставшая, — я с трудом произношу эти слова, прежде чем сесть на край кровати.

Я и до этого была вымотана, но не могла перестать волноваться за Айлу. Сейчас же едва ли могу держаться на ногах.

Просматривая ящики, он достает одинаковые флисовые пижамы с изображением кошки на груди. Я тянусь к ним, но он качает головой.

— Позволь мне, — бормочет он.

Постепенно он одевает меня. И я чувствую себя неудачницей, но честно говоря, просто нет сил сделать это самой.

— Спасибо, Кэм, — говорю я, дрожа, когда забираюсь под одеяло. — Тебе стоит уйти. Серьезно. Я не хочу, чтобы ты подхватил эту заразу. Каким бы пуленепробиваемым ни был твой иммунитет… это чертовски отстойно.

Когда он нежно расчесывает мои волосы, клянусь, понимаю, что сейчас мне действительно необходима его помощь.

— Я никуда не уйду. Так что отдыхай, детка. У тебя будет еще много битв, в которых сможешь участвовать. Но прямо сейчас тебе нужен сон, — поцеловав в голову, он плотнее укутывает меня одеялом. — Я буду здесь, если Айле понадобится помощь. Спи.

— Я люблю тебя, — бормочу я, прежде чем глаза закрываются, и я проваливаюсь в глубокий сон впервые за несколько дней.

Не знаю, почему, но я доверяю ему заботиться о малышке.

Кэм

Эддисон то дрожит, то потеет, то снова дрожит во сне. Кашель мешает ее телу нормально отдохнуть, и я не верю, что добровольно нахожусь здесь, в этом доме, зараженном вирусом, за несколько дней до большой игры в Северной Каролине, против ее бывшего парня, которого просто ненавижу. Но я ни за что не оставлю Эддисон.

Айла то и дело кашляет, и я проверил ее температуру уже двадцать раз за последние три часа. К счастью, она не поднималась. Я обнаружил, что наблюдаю за ее грудью, чтобы убедиться, что малышка дышит. У нее грипп. Она не умирает. Но я все равно чертовски боюсь. Нет, я в ужасе.

И такое чувство только заставляет ненавидеть Ника Пеллетье еще сильнее, чем раньше. Он родственник Айлы, а ему нет дела до нее. Я всего лишь какой-то дурак, встречающийся с ее мамой, и меня тошнит от мысли, что через час нужно будет оставить ее и Эдди, чтобы поехать на тренировку.

Я слышу скрип половиц и бросаю взгляд на Дженни. Она выглядит чертовски ужасно, как и все остальные, и понимаю, что ей тоже нездоровится. Но все же она улыбается.

— Ты добровольно вступил в этот очаг гриппа? — удивленно спрашивает она. — Баррен в мотеле.

Я усмехаюсь. Эддисон рассказала, что ее мама заставила тренера остановиться в мотеле. Видимо, он становится слабаком, когда болеет.

— После того, как уйду, наверное, приму душ с антисептиком и выпью литр «Эрборн²⁶» или «Эмерджен-Цэ», — я смотрю на Эдди, когда та кашляет. — У вас непростая неделя, да?

— Не самая лучшая, — ее лоб морщится от беспокойства. — Так что… завтра едем в Северную Каролину. Пощади тренера, если он будет вести себя как придурок. Есть несколько людей, которые могут вывести его из себя, и все, кто носят фамилию Пеллетье, входят в их число.

Тренер нервничал больше, чем я когда-либо видел, в прошлый раз, когда мы играли против Северной Каролины. Обычно он не очень веселый парень, но добавьте к этому бывшего парня дочки, который бросил ее, беременную, и, да, не самое приятное зрелище.

— После того, как в прошлый раз я увидел, как тренер злится, думаю, что мы с ребятами поняли, как важно им ввалить, — говорю я с усмешкой. — Все будет в порядке. Команда — как семья, и мы прикрываем друг друга. Как и тренер. Даже если он и не разговаривал со мной несколько дней.

— Да, ну… продолжай доказывать, что он не прав, — говорит она, подняв брови, прежде чем постучать по экрану часов. — Тебе лучше ехать на тренировку поскорее.

Айла переворачивается, устраиваясь у меня под боком.

— Я скоро вернусь. С едой. Ей нужно есть, — киваю я в сторону Эдди.

Она собирается уходить.

— О, Дженни, в холодильнике есть холодный кофе. Подумал, что вам нужна будет энергия.

Она указывает на меня.

— Вот это уже другой разговор. Спасибо.

Когда она уходит, я целую Айлу в лоб, а затем ее горячую маму.

Глаза Эдди открываются, и она потягивается.

— Привет.

Я снова целую ее.

— Должен идти на тренировку. Но вернусь сразу после ее окончания. Что хочешь на ужин?

Она потягивается, касаясь моего лица.

— Ты настоящий, Кэм Харди?

— Ты же знаешь, детка, — я подмигиваю. — Тебе нужно есть, так что, чего бы хотела? Пиццу, китайскую еду, пасту?

Она задумывается на секунду.

— Не уверена, что мне хочется.

— Я дам тебе кое-что попробовать, — стону я, прижимаясь к ее шее, и она хихикает.

— Как насчет китайской? Айла ее любит, как и мама.

— Курица и рулетики для тебя, куриные ножки со сладко-кислым соусом для Айлы, — говорю я, вспоминая, что они заказывали, когда мы ели в китайском ресторане на прошлой неделе. — А что насчет твоей мамы?

— Она любит овощной ло-мейн²⁷. И я украду у нее немного, — она проводит пальцами по моим волосам. — Боже, я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, даже когда ты вся в соплях и микробах, — я встаю. — Скоро увидимся.

Эддисон

Я еле волоку ноги на кухню, все еще явно больная, но чувствую себя в тысячу раз лучше после сна.

Мама сидит у стойки, перед ней стоит холодный кофе, который принес Кэм, и журнал. Она поднимает на меня взгляд, опуская очки.

— Как ты, дорогая?

— Чуть лучше, кажется, — я беру кофе из холодильника и сажусь рядом с ней. — Что читаешь? Что-нибудь интересное?

— Не знаю, зачем вообще покупаю эти журналы. Одна сплошная реклама, кроме, может, десяти страниц. И в этих десяти страницах нет ничего особенного, — она отодвигает журнал. — Так, Кэм был здесь, играл в медбрата, — она подмигивает. — Очень горячего медбрата.

Я чуть не подавилась кофе, вытирая рот, когда немного вылилось.

— Мама! — смеюсь я. — Ты не можешь называть моего парня горячим. Это странно.

— Доченька, он и правда горячий. Может быть, я старею, но не отстаю от современной молодежи, — она поглаживает меня по спине. — И парень, да? Значит, официально?

Я краснею.

— Ну, не совсем, наверное. Он еще не предлагал, но как же я его еще могу называть?

— Я рада за тебя, — ласково говорит она. — Он хороший. И знаешь что?

— Что?

— Без ума от вас обеих, — она прижимается головой к моему плечу. — Он не притворяется, что любит ее ради тебя. А действительно любит. И наблюдать за этим — настоящее счастье, моя дорогая.

Она встает, поправляя волосы.

— Ну, если ты меня извинишь, мне нужно принять душ. Наверное, я уже начинаю пахнуть так же, как себя чувствую.

— Стоило бы, — усмехаюсь я.

Я никогда не думала, что найду кого-то, кто относился бы к моей дочери так, как она этого заслуживает. И точно не думала, что Кэм будет именно этим человеком. Он полон сюрпризов. Но больше всего меня поражает то, как сильно я начинаю ему доверять, отдавая не только свое сердце, но и сердце Айлы.

Как бы банально это ни звучало, но я чувствую себя самой счастливой девушкой на свете.

Пока.