Плохой Ромео

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Лиса Рэйвен

Серия «Под несчастливой звездой» - 1

Плохой Ромео

Название: Лиса Рэйвен, «Плохой Ромео», серия «Под несчастливой звездой», книга 1.

Переводчик: Винни Пух

Редактор: Mistress

Вычитка: Винни Пух и Mistress

Обложка и оформление: Mistress

Переведено для группы: https://vk.com/stagedive

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Когда Кэсси Тейлор встретила в театральной школе Итана Холта, между ними пробежала искра. Она была прилежной актрисой. Он был плохишом в кампусе. Но один судьбоносный выбор на кастинге «Ромео и Джульетты» изменил все. Как и персонажи, которых они играли, роман Кэсси и Итана казался предначертанным. До тех пор, пока он не разбил ей сердце и не предал ее доверие. Теперь первосортный сердцеед вернулся в ее жизнь, и переворачивает ее с ног на голову. Одним прикосновением.

Вновь им достаются романические персонажи, и они вынуждены противостоять неудержимым воспоминаниям о душераздирающих падениях, и ускоряющих пульс взлетах их тайной интрижки в колледже. Но они также обнаружат, что между людьми, соприкасающимися друг с другом неверным образом, часто вспыхивают искры.

Содержание:

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

Эпиграф

Чем занята природа в преисподней,

Когда она вселяет сатану

В такую покоряющую внешность?

Зачем негодный текст переплетен

Так хорошо? Откуда самозванец

В таком дворце?

— Джульетта, описывая Ромео.

Ромео и Джульетта (Уильям Шекспир)

1

СНОВА ВМЕСТЕ, СЛИШКОМ РАНО

Наши дни

Нью-Йорк

Театр Граумана

Первый день репетиций

Я стремительно несусь по переполненному тротуару, и нервный пот прошибает меня в самых малопривлекательных местах.

В моей голове звучит голос матери: «Леди не потеет, Кэсси. Она блистает».

В таком случае, мама, я блистаю как свинья.

Как бы то ни было, я никогда не утверждала, что я леди.

Я говорю себе, что «блистаю», потому что опаздываю. А не из-за него.

Тристан, мой сосед по комнате и жизненный наставник, убежден, что я никогда не забуду его, но это бред.

Я забыла его.

Я уже давно забыла его.

Я поспешно перебегаю дорогу, уворачиваясь от непрерывного движения Нью-Йорка. Несколько водителей такси осыпают меня проклятьями на разных языках. Я весело машу им средним пальцем, потому что уверена, что этот жест означает «пошел ты» во всех странах мира.

Я кидаю взгляд на свои часы, заходя в театр, и направляюсь в репетиционный зал.

Проклятье!

Опоздала на пять минут.

Я почти вижу насмешливое выражение лица этого ублюдка, и в ужасе оттого, что даже не успев сделать и шага в помещение, у меня уже возникает непреодолимое желание ударить его.

Я останавливаюсь перед дверью.

Я справлюсь. Я могу увидеть его и не потерять голову.

Я справлюсь.

Вздыхаю и прислоняюсь лбом к стене.

Кого, черт побери, я обманываю?

Ну да, разумеется, я смогу сыграть в страстной пьесе с бывшим любовником, который разбил мне сердце не один раз, а дважды. Без проблем.

Я бьюсь головой об стену.

Если бы существовало «Общество Глупых Людей», я бы стала их королевой.

Делаю глубокий вдох, и медленно выдыхаю.

Когда мой агент позвонила мне и сообщила об уникальной возможности сыграть на Бродвее, мне стоило бы догадаться, что без подставы не обойдется. Она восторженно отзывалась об актере, которого выбрали на главную мужскую роль. Итан Холт, известный сейчас как «Тусовщик» в театральном мире. Весь из себя талантливый. Лауреат премий. Любимец визжащих фанаток. Чертовски красив.

Конечно же, она не знала о нашей истории. Откуда бы ей знать? Я никогда не говорю о нем. Вообще-то, я ухожу, когда другие люди упоминают его имя. С этим было легче справляться, когда он был на другом конце мира, но сейчас он вернулся и отравляет работу моей мечты своим присутствием.

Типичный.

Ублюдок.

Войти в образ будет непросто, но я обязана.

Достаю пудреницу и всматриваюсь в свое отражение.

Проклятье, я блистаю ярче, чем Крайслер-билдинг¹.

Я слегка припудриваюсь и обновляю блеск на губах, гадая, покажется ли ему, что я изменилась после всех этих лет. В колледже мои каштановые волосы доходили до середины спины, сейчас же они чуть ниже ключицы, уложены в стильный беспорядок с неровными краями. Мое лицо стало более вытянутым, но в остальном, мне кажется, я не изменилась. Неплохие губы. Приятные черты лица. Глаза не карие и не зеленые, а какое-то странное сочетание двух цветов. Скорее они цвета оливок, чем орешника.

Я закрываю пудреницу и кидаю ее обратно в сумку, взбешенная тем, что, несмотря на все, продолжаю хотеть выглядеть для него хорошо. Я что, так ничему и не научилась?

Закрываю глаза и думаю о том, как он делал мне больно. Его глупые причины. Бредовые отговорки.

Горечь затопляет меня, и я вздыхаю с облегчением. Это барьер, в котором я нуждаюсь. Он позволяет моей злости всплыть на поверхность. Я обволакиваюсь им, словно железом и нахожу утешение в бурлящей агрессии.

Я справлюсь.

Открываю дверь и захожу внутрь. Я не успеваю еще даже заметить его, когда уже чувствую на себе его взгляд. Я сопротивляюсь желанию посмотреть в его сторону, потому что именно этого я и хочу, а если Итан Холт меня чему-то и научил, так это тому, что нужно подавлять свои естественные инстинкты. Между нами все пошло наперекосяк, потому что я шла на поводу своих чувств. Интуиция подсказывала мне, что у меня с ним что-то получится, когда в действительности он ничего и не предлагал.

Я направляюсь к пульту режиссера, рядом с которым наш режиссер, Марко Фиори, ведет обсуждение с нашими продюсерами, Авой и Сол Вайнштейн. Сбоку от них стоит девушка со знакомым лицом, наш ассистент режиссера и сестра Итана, Элисса.

Между Итаном и Элиссой заключено комплексное соглашение. Он прописал в своем контракте, что она обязуется работать над каждым его шоу, что сбивает меня с толку, учитывая, что они грызутся как кошка с собакой.

Я бы сказала, Элисса служит для него источником чувства защищенности, но с чего бы ему это? Он же не нуждается ни в ком и ни в чем, так ведь? Он неприкасаем. Он чертов тефлон.

Обсуждая сценическое оборудование, Элисса указывает на масштабную модель декораций, которую мы будем использовать.

Продюсеры слушают и кивают.

У меня нет проблем с Элиссой. Она потрясающий ассистент режиссера, и прежде мы уже работали вместе. На самом деле, миллион лет назад мы были хорошими друзьями. Во времена, когда я думала, что ее брат рожден от человеческой матери, а не явился на свет прямиком из задницы сатаны.

Они поднимают на меня взгляд, когда я подхожу к ним.

— Знаю, знаю, — говорю я, кидая свою сумку на стул. — Прошу прощения.

— Все в порядке, cara, (прим. с ит. милая, дорогая) — говорит Марко. — Мы еще обсуждаем производственные детали. Отдышись, выпей кофе. Мы скоро начнем.

— Отлично. — Я лезу в сумку за своими припасами для репетиций.

— Привет, — говорит Элисса, и тепло улыбается.

— Привет, Лисса.

На мгновение моя ярость отступает под нахлынувшим потоком ностальгии, и я осознаю, как сильно по ней соскучилась. Она так отличается от своего брата. У нее низкий рост, тогда как он высокий. Она круглолицая, а его лицо угловатое. У них даже цвет волос разный. Она блондинка, а его волосы темные и взлохмаченные. Но тем не менее, при виде нее в памяти всплывают все причины, почему мы не разговаривали столько лет. Она всегда будет ассоциироваться с ним. Слишком много плохих воспоминаний.

Только я достаю бутылку воды, как моя сумка соскальзывает со стула и с грохотом приземляется на пол. Все останавливаются, чтобы посмотреть. Я скрежещу зубами, когда до меня доносится низкий смешок.

Пошел ты, Итан. Даже не удостою тебя взглядом.

Поднимаю сумку и швыряю ее обратно на стул.

Хихиканье доносится снова, и я клянусь Всемогущему Богу Непреднамеренных Убийств, что расправлюсь с ним голыми руками.

Пусть он и находится на другом конце зала, он мог бы с таким же успехом находиться и рядом со мной, учитывая то, как его голос вибрацией проходит сквозь мои кости.

Мне нужно закурить.

Я бросаю взгляд на Марко, который блистает в великолепии своего галстука, и волнительно описывает пьесу. Это все его вина. Именно он захотел, чтобы мы с Холтом работали в этом проекте. Я убедила себя, что это будет огромным шагом для моей карьеры, но в действительности, это шоу будет последним на моем счету, потому что, если хихикающий идиот в углу не заткнется, я в любую секунду могу устроить тут кровавую бойню и загреметь на пожизненный срок.

К счастью, смешки прекращаются, но я все также чувствую его взгляд, прожигающий мою кожу.

Я игнорирую это и роюсь в своей сумке. Сигареты-то я нашла, а вот моя зажигалка пропала бесследно. Мне действительно пора бы уже привести в порядок содержимое сумки. Господи, чего только у меня здесь нет. Жвачка, бумажные салфетки, косметика, обезболивающие, старые билеты в кино, маленький флакон духов, тампоны, ключи, одноногая WWF-фигурка – какого черта?²

— Простите, Мисс Тейлор?

Я поднимаю взгляд и вижу милого парнишку-афроамериканца, который держит в руках что-то подозрительно напоминающее по запаху мой любимый макиато из зеленых бобов.

— Ого, да вы напряжена! — говорит он с достаточной долей беспокойства, что я решаю не отрывать ему уши. — Я Коди. Производственный стажер. Кофе?

— Привет, Коди, — говорю я, пристально разглядывая картонный стаканчик. — Что там у тебя, приятель?

— Двойной макиато из зеленых бобов и мокко, приправленный сливками.

Я впечатлено киваю.

— Так я и подумала. Это мое любимое.

— Знаю. Я заранее ознакомился о ваших с мистером Холтом предпочтениях, чтобы предугадать ваши потребности и способствовать приятной рабочей атмосфере.

Приятная рабочая атмосфера? Со мной и Холтом? Ох, бедный, наивный парнишка.

Я принимаю от него кофе и вдыхаю аромат, продолжая копаться в своей мусорной корзине.

— Неужто?

Где, черт побери, моя зажигалка?

— Да, мэм. — Он достает из кармана зажигалку и протягивает мне с безумно милой улыбкой.

Я вздыхаю и откидываю голову назад.

Святой Иисус, да этот парень послан мне самим Богом.

Я беру зажигалку и сопротивляюсь желанию обнять его. Тристан говорит, что я бываю чересчур раскрепощенной. Вообще-то, он использует термин «развязная», но я слегка его видоизменила, чтобы чувствовать себя лучше.³

Вместо этого, я улыбаюсь парнишке.

— Коди, не пойми меня неправильно, так как, знаю, мы только что встретились, но… думаю, я люблю тебя.

Он смеется и опускает голову.

— Если вы хотите закурить снаружи, я позову вас, когда все будет готово к началу.

Не выгляди он на шестнадцать, я бы скорее всего поцеловала его. С языком.

— Ты офигенный, Коди.

Своим боковым зрением я вижу темную фигуру, которая сгорбившись сидит на стуле на противоположной стороне зала, поэтому я расправляю плечи и прохожу мимо с наплевательским видом.

Жар его взгляда преследует меня до самой лестницы, затем я просто застываю на месте.

Я уверяю себя, что не скучаю по этому чувству.

Лестничный пролет крутой и темный, и ведет на аллею позади театра. Дверь еще даже не успевает за мной закрыться, когда я уже поджигаю сигарету и закуриваю. Я прислоняюсь к холодной кирпичной стене и поднимаю взгляд на клочок неба, который проглядывается между зданиями. Никотин немного успокаивает мои нервы. А я более, чем уверена, что ничего из успокоительных мне сегодня не поможет.

Я докуриваю сигарету и направляюсь обратно к служебному входу, но не успеваю я взяться за ручку двери, как она открывается, и появляется виновник всей моей ярости. Его темные джинсы сидят на нем так, как мне не следовало бы замечать.

Его глаза такие же, какими я их помню. Светло-голубые, завораживающие. Темные, густые ресницы. Взгляд, пронизывающий настолько, что можно воспламениться.

В остальном же…

О, боже, я забыла. Я заставила себя забыть.

Даже сейчас, он остается для меня самым красивым мужчиной, которого мне доводилось видеть. Нет, не так. Слово «красивый» не описывает его должным образом. Актеры мыльных опер красивые, но в совершенно предсказуемом, банальном смысле. Холт же, он… пленительный. Словно редкая, экзотическая пантера; красив и силен в равной степени. Загадочен, без всяких на то усилий.

Ненавижу его красоту.

Тяжелые, хмурые брови. Четко очерченная линия челюсти. Губы достаточно пухлые, чтобы можно было их назвать красивыми, но в соотношении с другими чертами лица, выглядят очень мужественно.

Его темные волосы сейчас короче, чем были тогда, когда я видела его в последний раз, и это придает ему больше зрелости. И стал он еще выше, если такое вообще возможно.

Он всегда был намного выше меня. Его рост – шесть футов и три дюйма, тогда как у меня только пять с половиной. И судя по ширине плеч, он стал качаться после колледжа. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы я могла разглядеть четкие очертания мышц под его темной футболкой.

Кровь приливает к моим щекам, и мне хочется ударить себя за такую реакцию.

Постоянно пытается выглядеть все более привлекательно. Кретин.

— Привет, — говорит он так, словно я не провела последние три года, мечтая врезать этому подонку по его прекрасному лицу.

— Привет, Итан.

Он пристально смотрит на меня, и как обычно, исходящая от него вибрация пробирает до мозга костей.

— Хорошо выглядишь, Кэсси.

— Ты тоже.

— Твои волосы короче.

— Твои тоже.

Он делает шаг вперед, и мне просто ненавистен взгляд, которым он на меня смотрит. Оценивающе и одобрительно. С желанием. Меня тянет к нему против воли, словно он магнит и все внутри меня гудит, пытаясь вырваться на свободу.

— Прошло много времени.

— Правда? А я и не заметила. — Я изо всех сил пытаюсь казаться равнодушной. Не хочу, чтобы он знал, как действует на меня. Он не заслуживает этой реакции. И что еще важнее, не заслуживаю и я.

— Как дела? — спрашивает он.

— Хорошо. — Автоматический ответ, который ничего не значит. Со мной происходило многое, но только не хорошее.

Он не сводит с меня взгляда, и мне очень хочется оказаться где-нибудь в другом месте, потому что именно таким взглядом он смотрел на меня раньше, а воспоминания эти болезненны.

— А ты? — спрашиваю я с натянутой вежливостью. — Как у тебя дела?

— У меня… хорошо.

Что-то есть в его тоне. Нечто тайное. Он выдал достаточно, чтобы вызвать во мне любопытство, но я не стану больше в этом копаться, поскольку знаю, что именно этого он и хочет.

— Ух ты! Здорово, Итан! — говорю я как можно задорнее, чтобы взбесить его. — Рада слышать.

Он опускает взгляд в землю и проводит рукой по волосам. Его фигура напрягается, и он становится в такую знакомую мне позу придурка.

— Да уж, — говорит он. — Прошло три года, и это все, что ты можешь мне сказать. Ну, конечно.

У меня сводит внутренности.

Нет, придурок, это не все, что я могу сказать, но какая разница? Все уже было сказано, а пустословие не является хорошим времяпрепровождением в моем понимании.

— Ну, уж как есть, — говорю я весело и протискиваюсь мимо него. Распахиваю дверь и устремляюсь вниз по лестнице, игнорируя покалывание на коже в том месте, где мы соприкоснулись.

Я слышу, как он приглушенно произносит: «Твою ж мать», прежде чем успевает ринуться за мной. Я стараюсь не дать ему догнать меня, но он хватает меня за руку еще до того, как мы успеваем дойти до последней ступеньки.

— Кэсси, подожди.

Он разворачивает меня к себе, и мне кажется, что он вот-вот прижмется ко мне. Сломит меня своим прикосновением и запахом, как делал уже много раз. Но он не делает этого.

Он просто стоит на месте, и весь воздух на этой узкой, темной лестничной клетке становится плотным как хло́пок. У меня возникает чувство клаустрофобии, но я не собираюсь выдавать себя.

Никакой слабости.

Он научил меня этому.

— Послушай, Кэсси, — говорит он, и мне ненавистно, что я так сильно скучала по тому, как он произносит мое имя. — Как ты думаешь, могли бы мы оставить весь наш багаж позади и начать все сначала? Я очень этого хочу. И подумал, может и ты тоже.

Выражение его лица наполнено искренностью, но я уже видела это прежде. Каждый раз, стоило мне только довериться ему, как все заканчивалось тем, что мое сердце разбивалось на кусочки.

— Ты хочешь начать все сначала? — говорю я. — Ох, ну конечно. Без проблем. И почему я об этом не подумала?

— Все не должно быть так.

Намек на то, что я веду себя неразумно? Не будь я такой злой, меня бы пробрал смех.

— Тогда как все должно быть? — спрашиваю я, мои слова пропитаны желчью. — Скажи мне, пожалуйста. В конце концов, именно ты всегда принимал решения касательно наших отношений. Кого ты хочешь сыграть в этот раз? Друзей? Приятелей по сексу? Врагов? О, подожди, я знаю. Почему бы тебе не сыграть кусок дерьма, который разбил мне сердце, а я буду женщиной, которая не хочет иметь с ним ничего общего за пределами репетиционного зала? Как насчет этого?

Его челюсть сжимается. Он в гневе.

Отлично.

Я могу справиться с гневом.

Он потирает глаза и выдыхает. Мне кажется, что он сейчас начнет кричать, но он остается спокойным. Вместо этого он говорит тихим голосом:

— Все, что я писал в е-мейлах ничего не значит для тебя, да? Я думал, что мы хотя бы сможем поговорить о произошедшем. Ты вообще читала их?

— Конечно, читала, — говорю я. — Просто не поверила. Да я так много раз покупалась на эту чушь, прежде чем мне все осточертело. Как там говорится? Обманешь меня раз – позор тебе, обманешь дважды…

— В этот раз я не обманываю тебя. Или себя. В прошлом, я поступил так, как было лучше для нас обоих.

— Ты издеваешься? Ты серьезно ждешь от меня благодарностей за то, что сделал?

— Нет, — говорит он, его голос полон раздражения. — Конечно, нет. Я просто хочу…

— Ты хочешь еще один шанс сломить меня? Насколько, ты думаешь, я глупа?

Он качает головой.

— Я хочу, чтобы все было по-другому. Если ты хочешь, чтобы я извинился, я буду извиняться до тех пор, пока не сорву свой чертов голос. Я просто хочу, чтобы все между нами встало на свои места. Поговори со мной. Помоги мне все исправить.

— Ты не сможешь.

— Кэсси…

— Нет, Итан! Не в этот раз. Никогда больше.

Он наклоняется вперед. Близко. Слишком близко. Он пахнет точно так же, как и раньше и способность мыслить покидает меня. Я хочу оттолкнуть его, чтобы привести мысли в порядок. Или поколотить кулаками, пока до него не дойдет, насколько я была несчастна все эти годы, и это все его вина. Мне хочется столько всего сделать, но я продолжаю просто стоять на месте и ненавидеть себя за чувство слабости, которое он все также способен во мне вызывать.

Его дыхание такое же неровное, как и мое. Тело также напряжено. Даже после всего через что мы прошли, наше влечение по-прежнему мучительно для нас. Прямо как в старые времена.

Слава богу, дверь внизу лестницы открывается. Я перевожу взгляд и вижу Коди, который в замешательстве смотрит на нас.

— Мистер Холт? Мисс Тейлор? Все в порядке?

Холт отходит от меня и взлохмачивает волосы рукой.

Я шумно и прерывисто выдыхаю.

— Все в порядке, Коди. Все хорошо.

— Понятно, — радостно говорит он. — Просто хотел дать знать, что мы вот-вот начнем.

Он исчезает, и мы с Итаном снова остаемся одни. О, и багаж дерьма, который мы за собой волочим.

— Мы пришли сюда работать, — говорю я твердым голосом. — Давай просто делать это.

Он сдвигает брови и сжимает челюсть, и на секунду мне кажется, что он все так просто не оставит, но в ответ он говорит:

— Если ты этого действительно хочешь.

Я подавляю едва уловимое чувство разочарования.

— Хочу.

Он кивает и, не говоря больше ни слова, спускается вниз и скрывается за дверью.

Я пользуюсь моментом, чтобы прийти в себя. Мое лицо горит, сердце колотится, и меня чуть ли не разбирает на смех при мысли о том, как он уже умудрился все запутать, а мы еще даже не начали репетировать.

Следующие четыре недели будут казаться такими же бесконечными, как и глубина черной дыры.

Я привожу себя в порядок и иду обратно в репетиционный зал.

К тому времени, когда я беру своей сценарий и бутылку воды, у режиссерского стола остается только один свободный стул, и естественно, он рядом с Холтом. Я передвигаю его как можно дальше и устраиваюсь на неудобном пластике.

— Все хорошо? — Марко вздергивает брови.

— Да. Прекрасно, — с улыбкой говорю я, и меня охватывает такое чувство, словно я снова на первом курсе театральной школы и говорю людям то, что они хотят услышать, только бы они были счастливы, даже если я – нет.

Играю свою роль.

— Тогда начнем с самого начала? — предлагает Марко. Слышится шуршание бумаги, когда все открывают свои копии сценариев.

Какая прекрасная идея. Все хорошие истории должны с чего-то начинаться.

Почему же в этот раз все должно быть иначе?

2

В НАЧАЛЕ

Наши дни

Нью-Йорк

Дневник Кассандры Тейлор

Дорогой дневник,

Тристан посоветовал мне вести тебя, чтобы изложить в хронологическом порядке события моей жизни, которые способствовали моему сегодняшнему саморазрушению личности. Он хочет, чтобы я посмотрела со стороны на нездоровые отношения, сделавшие меня угрюмой и эмоционально недоступной. Поэтому, я решила начать с джек-пота всех моих сожалений.

Итан Холт.

Когда я впервые увидела его, я имитировала занятие анальным сексом с человеком, которого только что встретила.

Ого. Звучит не очень хорошо.

Позволь мне объяснить.

Я проходила прослушивание на место в Институт Творческих Искусств «Гроув» – частный колледж, предлагающий курсы танцев, музыки, изобразительного искусства, а также проживание в одном из самых престижных театральных школ в стране.

Построенный на останках старого фруктового сада, он располагается в Нью-Йорке, округе Вестчестер, и по сведениям недавней истории, там обучались несколько талантливейших звезд американского театра и кино.

Я всегда мечтала учиться там, поэтому в выпускном классе, когда все мои друзья подавали заявки в колледжи на докторов, юристов, инженеров и журналистов, я подала заявку на участие в прослушивании на актрису.

Гроув был самым оптимальным вариантом по многим причинам, и не последнее место занимало то, что он находился на другом конце страны, подальше от моих родителей.

Не то чтобы я не любила своих родителей, я любила. Но у Джуди и Лео было очень специфическое представление о том, как я должна прожить свою жизнь. В следствие того, что я была единственным ребенком в семье, абсолютно все мои действия были запрограммированы на их одобрение. Я, в сущности, жила, чтобы удовлетворить все их нелепые прихоти.

К тому времени, когда я достигла выпускного класса, я никогда не пила алкоголь, не курила сигареты, ела только здоровое и безвкусное вегетарианское дерьмо от Джуди, и никогда не спала с парнем. Я всегда была дома в положенное время, даже, если родители абсолютно игнорировали меня, гавкали друга на друга, или вообще отсутствовали.

Моя мать обожала всё исправлять. Ей всегда казалось, что ей необходимо совершенствовать себя, или же меня. Я была неуклюжей, она записала меня на уроки балета. Я набрала вес, она следила за каждым куском, который я ела. Я была застенчивой, она заставила меня посещать уроки актерского мастерства.

Я ненавидела всё, что она заставляла меня делать, помимо уроков актерского мастерства. Это зацепило меня. Оказалось, что я еще и хороша в этом. Притворяться кем-то другим несколько часов? О, да, это перевернуло мой мир.

Основной вклад Лео в мое воспитание состоял в установлении строгих норм о том, куда я могу пойти, с кем могу видеться, и что мне разрешено делать. Помимо этого, он игнорировал меня до тех пор, пока я не совершала что-то выдающееся или что-то из ряда вон выходящее. Я быстро усвоила, что, когда я делаю все правильно, за этим следует меньше криков и оскорблений. Хорошие отметки делали его счастливым. Как и завоеванные награды за участие в спектаклях и публичных выступлениях.

Поэтому я упорно работала. Упорнее, чем должна работать дочь, чтобы привлечь внимание отца. Можно с уверенностью сказать, что мое стремление угождать людям у меня от него.

Конечно, мои родители не были довольны моим решением поступить в театральную школу. Точные слова Лео были: «Черта с два». Они с мамой не возражали насчет актерства в качестве хобби, но ведь с моими оценками я могла позволить себе выбрать и более высокооплачиваемую профессию. Они не понимали, почему я отбросила варианты профессий, выбрав которые девяносто процентов выпускников колледжей остаются навсегда без работы.

Я убедила их позволить мне пойти на прослушивание на условиях того, что я также подам заявку на факультет права в университете штата Вашингтон. Так я смогла купить себе билет на самолет до Нью-Йорка туда и обратно, и слабую надежду на то, что оставляю позади себя стремление заслужить чье-либо одобрение.

Когда я подавала заявку, я знала, что мои шансы невелики, но мне нужно было попытаться. Были и другие школы, в которых я была бы рада учиться. Но я хотела лучшую, и Гроув был именно такой.

Шесть лет назад

Вестчестер, Нью-Йорк

Прослушивание в Гроув

Мои ноги трясутся.

Не дрожат.

Не содрогаются.

Трясутся.

Неудержимо.

Мой желудок завязался в узел и меня тошнит. Снова.

Я сижу на полу, прислонившись спиной к стене. Невидимая.

Мне здесь не место. Я не такая, как они.

Они наглые и жестокие, и совершенно беззаботно употребляют слово на «Б». Закуривают одну сигарету за другой и трогают интимные места друг друга, хотя большинство из них только что познакомились. Они хвастаются спектаклями и фильмами, в которых им довелось поучаствовать; знаменитостями, которых они видели, а я сижу здесь со все нарастающим чувством никчемности, зная, что, если я сегодня чего-то и добьюсь, так это докажу насколько я неадекватна.

— И режиссер говорит: «Зои, зрители должны увидеть твою грудь. Ты говоришь, что предана своему делу, и все же ложное чувство скромности контролирует тебя».

Дерзкая блондинка, собрав вокруг себя толпу поклонников, травит театральные байки. Все вокруг заворожено слушают.

Я не горю желанием ее слушать, но она ведет себя так шумно, что я не могу ничего с этим поделать.

— Боже мой, Зои, и что ты сделала? — спрашивает симпатичная девушка с рыжими волосами, ее лицо искажается от преувеличенных эмоций.

— А что мне оставалось? — спрашивает со вздохом Зои. — Я отсосала ему и сказала, что не сниму свою блузку. Это был единственный способ сохранить мое достоинство.

Раздается смех и редкие аплодисменты. Мы даже и шага еще не сделали внутрь, а представление уже началось.

Я откидываю назад голову и закрываю глаза, стараясь успокоить нервы.

Я прокручиваю монологи у себя в голове. Я знаю их. Каждое слово. Я разобрала каждый слог, проанализировала персонажей, выявила подтекст, и уровень тонкости эмоциональных переживаний, и все равно чувствую себя неподготовленной.

— Так, откуда ты?

Зои опять говорит. Я стараюсь отгородиться от нее.

— Эй. Ты. Настенная Девушка.

Я открываю глаза. Она смотрит на меня. Как и все остальные.

— Хм-м… что?

Я прочищаю горло и стараюсь не выглядеть испуганной.

— Откуда ты? — повторяет она так, будто я умственно отсталая. — По тебе видно, что ты не из Нью-Йорка.

Я знаю, что ее ехидная улыбка направлена на мои джинсы из универмага и простой серый свитер, а еще на мои совсем непримечательные каштановые волосы и отсутствие макияжа. Я не такая, как большинство присутствующих здесь девушек, в одежде кричащих цветов, крупных украшениях и с тонной косметики на лицах. Они похожи на экзотических, тропических птиц, а я выгляжу как белая ворона.

— Э-э… я из Абердина.

Ее лицо неприязненно морщится.

— Где это, черт побери?

— В Вашингтоне. Маленький городок.

— Не слышала о таком, — говорит она, пренебрежительно взмахивая своими накрашенными ногтями. — У вас там хотя бы театр есть?

— Нет.

— Так у тебя нет никакого актерского опыта?

— Я принимала участие в нескольких любительских спектаклях в Сиэтле.

Ее глаза загораются. Словно она чует запах легкой добычи.

— Любительских? О… понятно. — Она подавляет смех.

Срабатывает мой инстинкт самосохранения.

— Конечно же, я не участвовала в таких классных проектах, в каких участвовала ты. В смысле, фильмы. Ух ты! Должно быть, это было очень круто.

Глаза Зои слегка тускнеют. Запах крови разбавляется моими навыками подлизывания.

— Это было очень круто, — говорит она, улыбаясь, словно барракуда, накрашенная помадой. — И я наверно понапрасну потрачу время на эти курсы, так как все равно не собираюсь заканчивать их, но это займет меня до тех пор, пока я не получу какое-нибудь крупное предложение.

Я улыбаюсь и соглашаюсь с ней. Тешу ее эго.

Это легко. Я хороша в этом.

Разговоры не умолкают вокруг меня, я вставляю комментарии то тут, то там. Каждая полуправда, срывающаяся с моего языка, делает меня более похожей на них. Или скорее, больше соответствующей им.

Спустя некоторое время, я гогочу и кричу, как и все остальные ослы. Один парень-гей ставит меня на ноги, и мы изображаем оргию.

Он стоит позади меня, брыкаясь напротив моей задницы. Я подыгрываю ему, несмотря на свой ужас, и издаю вульгарные звуки, дергая головой. Все считают меня веселой, поэтому я игнорирую чувство стыда и продолжаю. Здесь я могу быть раскованной и популярной. Их одобрение подобно наркотику, и мне надо больше.

Я все еще делаю вид, что меня оприходуют сзади, когда вдруг поднимаю взгляд и вижу его. Он в нескольких ярдах от меня, высокий и широкоплечий. Его темные волосы волнистые и непослушные, и пусть выражение его лица бесстрастно, в глазах отражается явное презрение. Пронзительное и неумолимое.

Мой фальшивый смех обрывается.

Он словно ангел мести с его пронизывающим взглядом и утонченными чертами лица. Гладкой кожей и темной одеждой.

Его внешность из тех, что заставляет тебя остановиться, когда ты листаешь журнал. Красивый не в классическом понимании, а гипнотическом. Словно обложка книги, которая манит тебя открыть ее и затеряться в истории.

Моя новоявленная ложная бравада тяжелеет под его пристальным взглядом. Она сходит с меня, как грязный и толстый налет, и я перестаю смеяться.

Парень-гей отталкивает меня в сторону и принимается за кого-то другого. Я теряю свое вульгарное «толкнись в задницу» очарование.

Высокий парень тоже отворачивается и садится спиной к стене. Он достает потрепанную книгу из своего кармана. Я мельком вижу название: «Изгои»⁴. Одна из моих любимых книг.

Я поворачиваюсь обратно к шумной компании, но они уже отошли дальше.

Я разрываюсь между желанием вернуть себе расположение и стремлением узнать больше о Парне с книгой.

Мне не приходится делать выбор, потому что дверь рядом со мной открывается и выходит статная женщина, с короткими черными волосами и ярко-красными губами. Она оценивает нас таким взглядом, словно нацелилась лазерным лучом, отчего напоминает мне Бетти Буп⁵, но более пугающую версию, у которой в руках папка бумаг, отделанная лакированной кожей.

— Итак, всем внимание.

Курятник замолкает.

— Если я называю ваше имя, проходите внутрь.

Она начинает выкрикивать имена, ее голос четкий и уверенный.

Когда она выкрикивает «Итан Холт», высокий парень отходит от стены. Он бросает на меня поверхностный взгляд, когда проходит мимо, и у меня возникает желание последовать за ним. Без него я чувствую притворство и стеснение.

Имена продолжают называть. По моим подсчетам, уже более шестидесяти человек прошли внутрь, включая Зою Стивенс, которая визжит, прежде чем пройти с важным видом. Я вздрагиваю, когда слышу свое имя, «Кассандра Тейлор».

Пока я наклоняюсь за своим рюкзаком, наводящая ужас женщина говорит:

— Этого достаточно для одной группы. Остальные ждите здесь. Вас заберут другие инструкторы.

Она следует за мной внутрь и закрывает за нами дверь.

Мы оказываемся в просторном, черном помещении. Многоцелевой театральной площадке.

У дальней стены находится длинный ряд раскладных скамеек. Бо́льшая часть группы сидит на них, тихо переговариваясь.

Окончательный подсчет – восемьдесят восемь человек. Шестьдесят девочек и двадцать восемь мальчиков. Никто из них не выглядит так нервно, как я.

Я сажусь, чувствуя себя бестолковой клячей в море более опытных городских детей. Мои ноги опять начинают трястись.

Инструктор встает перед нами.

— Меня зовут Эрика Иден, и я глава факультета актерского мастерства. Сегодня вы примерите на себя несколько образов и займетесь импровизацией. По итогам каждой сцены, я буду называть тех, кто остается. Я знаю, что ищу и, если в вас этого нет, вы выбываете. Я не пытаюсь быть жесткой, но тут уж ничего не поделаешь. Мне нет нужды говорить вам, что в Гроув пройдут только тридцать лучших кандидатов из двух тысяч заявленных на прослушивания в ближайшие несколько недель, так что сделайте все возможное. Я не заинтересована в избитой театральщине и фальшивых эмоциях. Дайте мне нечто стоящее или идите домой.

Моя боязнь неудачи шепчет, что мне лучше уйти, но я не могу. Мне нужно это.

Мы проводим следующие полчаса, делая упражнения на внимание. Все отчаянно стараются не выглядеть доведенными до отчаяния. Некоторые преуспевают в этом больше других.

Зои ведет себя шумно и уверено, как будто уведомление о зачислении уже лежит у нее в сумке. Возможно, так и есть. Итан Холт притягателен. Чрезвычайно. То, как огонь в нем взаимодействует со сдерживаемой энергией сравнимо с ядерной силовой установкой, которую используют для зажжения только одной лампочки.

Я стараюсь держаться открыто и естественно, и по большей части, мне это удается.

После каждого акта, люди выбывают. Кто-то воспринимает это нормально, а кто-то рвет и мечет. Здесь как в зоне военных действий.

Численность группы стремительно сокращается. Эрика шустрая и квалифицированная, и каждый раз, когда она подходит ко мне, мне кажется, что я в числе выбывших. Но каким-то образом, я умудряюсь остаться.

На обеденном перерыве мы все ведем себя тихо. Даже Зои. Мы сидим в кругу и прокручиваем про себя монологи, пытаясь игнорировать тот факт, что большинство из нас не пройдут на следующий этап. Несколько раз я чувствую, как мое лицо пылает и когда я поднимаю взгляд, вижу, что Итан Холт пристально смотрит на меня. Он тут же отворачивается и хмурится. Я гадаю, с чего бы он выглядит таким сердитым.

Мы возвращаемся в зал и нас делят на пары. Я в паре с прыщавым парнем по имени Джордан, который еще и шепелявит.

Каждая пара получает сценарий, а остальная часть группы наблюдает. Это как кровавый спорт. Мы все надеемся, что другие накосячат, дабы у нас было больше шансов.

Зои и Итан Холт работают в паре. Предполагается, что они незнакомцы на железнодорожной станции. Они болтают и заигрывают друг с другом, пока Зои то и дело отбрасывает назад волосы. Я не могу понять, кого она стремится больше впечатлить: Эрику или Итана.

Мы с Джорданом играем брата и сестру. Так как я единственный ребенок в семье, это кажется даже милым. Мы шутим и смеемся, и должна признать, мы чертовски хороши в своих ролях. Эрика хвалит нас, а остальная часть группы неохотно аплодирует.

В конце этапа, люди выбывают и проливаются слезы. Я вздыхаю с облегчением, когда осознаю, что нас уже покинуло примерно тридцать человек. Шансов все больше.

Партнеры по парам сменяются. Мне достается Итан Холт. Кажется, он не особо рад этому. Он садится рядом со мной, и его челюсть сжимается и разжимается. Не думаю, что когда-нибудь обращала внимание на мужскую челюсть, но у него она впечатляющая.

Он поворачивается и ловит мой, прикованный к нему, взгляд. Выражение его лица представляет собой идеальное сочетание хмурости и взгляда, который выражает, что он собирается убить меня, содрав с меня шкуру.

Ого! Мы будем отстойными партнерами.

Эрика вышагивает перед группой.

— Этот этап будет последним, и всем будет дана одна задача. Упражнение называется «Зеркальное отражение».

Звучит просто.

— Это будет непросто.

Вот блин!

— Это упражнение на доверие, искренность и установлении связи с другим человеком. Никакого смущения. Никаких уловок. Только сырая, чистая энергия. Никто из вас не должен вести или следовать. Вы должны чувствовать движения друг друга. Понятно?

Мы все киваем, но у меня нет ни малейшего представления, о чем она говорит. Холт потирает глаза и стонет. Я так понимаю, он тоже.

— Отлично, поехали.

Первая пара занимает позицию. Это Зои и Джордан. Несколько минут они прорабатывают план, потом начинают двигаться. Это очевидно, что Зои ведет, а Джордан следует. Они двигают только руками. В какой-то момент, Джордан издает смешок. Эрика отмечает что-то у себя в папке. Полагаю, он только что облажался. Я улыбаюсь. Как и Холт.

Еще один повержен в пух и прах.

Наступает очередь других участников, и Эрика крутится вокруг них словно ястреб, внимательно изучая каждое их движение. Она решает, кто пройдет в окончательный список второго этапа. Большинство претендентов ломаются под давлением. Я так взволнована, что не описать словами.

В конце концов, очередь доходит и до нас, и мы встаем перед группой. Холт подергивает ногой. Его руки в карманах, плечи сгорблены. Я бы не отказалась сходить пописать или вызвать у себя рвоту. Но поскольку я не могу ничего из этого сделать, я просто переступаю с одной ноги на другую и молю свой мочевой пузырь не взорваться.

Эрика изучает нас несколько мгновений.

Я замечаю, что мы с Холтом оба не дышим.

— Ладно, вы двое, — говорит она. — Последний шанс меня впечатлить.

Холт косится на меня, и я вижу, как мое отчаяние отражается в нем. Он хочет этого. Возможно так же сильно, как и я.

Эрика наклоняется ко мне и понижает голос.

— Он двигается, двигаетесь и вы, мисс Тейлор. Понимаете? Дышите его воздухом. Найдите связь. — Она смотрит на Холта. — Ты должен впустить ее, Итан. Не думай об этом, просто делай. Три осечки, и ты вылетаешь, помнишь?

Он кивает и сглатывает.

— У вас три минуты на подготовку.

Она уходит, и мы с Холтом направляемся в заднюю часть зала. Он становится рядом со мной, от него исходит приятный запах. Не то чтобы мне следовало замечать что-то подобное, но мой мозг пытается абстрагироваться от нервов, а его запах как раз то, что надо.

— Слушай, — говорит он, наклоняясь. — Мне это нужно, понятно? Не испорть мне все.

Меня затапливает ярость.

— Извини? У тебя столько же шансов облажаться, сколько и у меня. И что имела в виду Эрика под «три осечки, и ты вылетаешь»?

Он наклоняется ближе, но не смотрит на меня.

— Это третий год, когда я прослушиваюсь. Если я и в этот раз не пройду, то для меня все кончено. Они не станут больше рассматривать меня, и потом мой отец скажет свое самодовольное: «Я же тебе говорил», и будет ждать, что я пойду в мединститут. Я упорно работал ради этого. Мне это нужно, понятно?

Я сбита с толку. Я наблюдала за ним весь день. Эти люди что, слепые?

— Почему ты не прошел раньше? Ты же так хорошо играешь. — В волнующе-притягательном смысле.

Выражение его лица смягчается на мгновение.

— Мне дается сложно… найти связь… с другими исполнителями. Видимо, Эрика считает, что это важное качество обязательно для ее актеров.

— Не похоже, чтоб у тебя были проблемы с Зои.

Он издает смешок.

— Не было никакой связи. Я как всегда ничего не чувствовал. Спроси у Эрики.

Я смотрю на темноволосую леди, которая изучает нас.

— Ты у нее проходил прослушивание?

Он кивает.

— Каждый год. Она хочет, чтобы я поступил, но не делает мне поблажек. Если я не докажу, что могу выполнить конкретно это упражнение, которое я с крахом проваливаю каждый раз, то для меня все кончено.

— Одна минута! — кричит Эрика.

Мое сердцебиение разгоняется до предела.

— Слушай, просто делай все необходимое, чтобы «связаться» со мной, ладно? Потому что, если я не пройду, то мне придется вернуться к своим чрезмерно заботливым родителям, а я, флаффинг⁶ тебя подери, не смогу это пережить. Знаю, это может показаться сюрпризом, но ты не единственный, кому есть что терять.

Он хмурится.

— Ты… ты только что сказала «флаффинг»?

Я чувствую, как жаркий румянец подступает к моему лицу. Он смеется надо мной только потому, что я отказываюсь ругаться матом, как все остальные флафферы здесь.

— Заткнись.

Его ухмылка становится шире.

— Серьезно? Флаффинг?

— Прекрати! Мы теряем время.

Он перестает смеяться и вздыхает. Кажется, его волнение немного ослабло, но, думаю, это только потому что его тревога передалась мне.

— Смотри, Тейлор…

— Меня зовут Кэсси.

— Пофиг. Просто расслабься, хорошо? Мы справимся. Смотри мне в глаза… Господи, я не знаю… заставь меня чувствовать что-то. Не теряй концентрацию. Именно из-за этого и провалились все остальные. Просто сосредоточься на мне, а я сосредоточусь на тебе. Хорошо?

— Ладно.

— И больше не говори слово «флаффинг», а то меня на смех прорывает. Ты же знаешь, что это порно-термин?

Нет, прямо-таки не знаю. Разве я похожа на извращенку, которая смотрит порно?

Я выдыхаю и пытаюсь сосредоточиться. Мои мысли хаотичны. Мне нужно успокоиться.

Я смотрю ему в глаза. Его ресницы восхитительны.

Он неотрывно смотрит на меня и неожиданно меня словно ударяют под дых.

Должно быть, он чувствует это тоже, потому что его рот приоткрывается, и он резко вдыхает.

— Вот дерьмо.

Он моргает, но взгляда не отводит.

Электрический заряд, который искрится между нами, слишком высок. Я закрываю глаза и делаю выдох.

— Тейлор?

— Кэсси.

— Кэсси, — шепчет он, его голос мягкий и полон отчаяния. — Останься со мной. Пожалуйста. Без тебя я не справлюсь.

Я сглатываю и киваю. Потом Эрика зовет нас, и мы направляемся в центр зала.

Мы поворачиваемся лицом друг к другу, между нами расстояние только в один шаг.

Он гораздо выше меня, поэтому мой взгляд останавливается на его груди, и я наблюдаю за тем, как она вздымается и опускается, пока он пытается успокоиться.

— Готова? — шепчет он.

Мне хочется закричать: «Нет. Боже, пожалуйста. Я, флаффинг тебя подери, не готова!».

— Да. Конечно, — говорю я вместо этого, как будто для меня это не является вопросом жизни и смерти, ну или вообще чем-нибудь важным.

Я делаю глубокий вдох и поднимаю на него взгляд. Его лицо выражает сейчас меньше отчаяния, и создается ощущение, что я вижу его – настоящего его – первый раз. Я чувствую его энергию. Его словно окружает раскаленная волна. Мы стоим так несколько секунд, просто дышим, и пока мы пристально смотрим друг другу в глаза, воздух между нами сгущается, соединяя нас как две части единого целого.

Он поднимает руку, и я следую за ним, словно между нашими руками тысячи крошечных струн, которые регулируют наши движения. Я с точностью сравниваюсь с его скоростью, двигаясь с ним унисон, дыша в унисон.

Мы продолжаем двигаться, и движения наших тел идеально совпадают. Ощущения так естественны. Ничего более естественного я не ощущала уже долгое время. Может, даже и никогда.

Мы делаем шаг навстречу друг другу. Он наклоняется вперед, а я назад. Я наклоняюсь в сторону, и он за мной. Невидимые струны натягиваются между нами. Движения становятся быстрее, но каждое из них идеальное и точное. Сложная хореография, которой мы никогда не обучались, но наши мышцы работают рефлекторно.

Это волнующе.

Мы находимся в состоянии благодати. Это волшебное состояние, которое иногда достигают актеры, когда все идет плавно и открыто. Сердце, разум, тело. Я уже чувствовала это прежде, но никогда с другим человеком.

Это удивительно.

Наши лица расплываются в улыбке. Я замечаю, что Холт красив, когда улыбается.

Мы поднимаем руки вверх, и по мере того, как мы их опускаем, наши ладони смыкаются вместе. Его руки большие и теплые. Моя кожа покалывает в местах, где мы соприкасаемся. Затем я смотрю в его глаза, и мы оба перестаем дышать, но почему, я не знаю.

Через секунду выражение лица Холта наполняется паникой, и он напрягается. Он моргает и опускает взгляд, и неожиданно поддерживающая нас сила будто растворяется в воздухе. Наша энергия приземляется на пол и исчезает.

Холт отходит от меня и выдыхает, прежде чем посмотреть на Эрику.

— Мы закончили? Остальные не протягивали так долго. С нас же достаточно?

Эрика наклоняет голову и изучает его. Его поза напряженная и вызывающая.

Я опускаю руки. Сейчас они уже холодные, и я сжимаю их в кулак, держа по швам, пока мое сердце бьется быстро и неровно.

— Так с нас хватит или нет? — говорит Холт, и все хорошее, что я чувствовала к нему, исчезает в тени его грубости.

— Да, мистер Холт, — спокойно говорит Эрика, поглядывая на меня. — Вы с мисс Тейлор закончили выполнять упражнение. Хорошая работа. Между вами интересная химия, не так ли?

Он смеряет ее свирепым взглядом.

Она одаривает его теплой улыбкой.

— Можете вернуться на свои места. Давайте поаплодируем им все.

Вся группа взрывается аплодисментами. Я слышу удивленный шепот о том, как мы были хороши.

Но никто не удивлен сильнее меня.

Холт подходит к трибуне и садится на скамейку. Зои начинает красоваться рядом с ним, трогая его за бицепсы. Ей было бы проще просто разорвать на себе блузку и начать умолять потискать ее. Он игнорирует ее и упирается локтями о колени.

Я беру себя в руки и перестаю таращиться на него.

Остальная часть дня проходит, как в тумане. Претендентов становится все меньше, пары сменяются по мере завершения сценок.

В конце дня Эрика отпускает нас, и мы один за другим выходим наружу, чтобы подождать там, пока она вывесит проходной лист.

Мы все на грани. Никто из нас не знает, сделали ли мы достаточно, чтобы пройти в следующий этап. Даже Зои не уверена. Она покусывает щеку изнутри и мерит шагами помещение.

Я же грызу кутикулу и приговариваю: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», словно мольбой ко Вселенной смогу как-то себе помочь.

В конце коридора сидит Холт, прислонившись спиной к стене и прижав ноги к груди. Он словно испытывает боль.

Несмотря на его сегодняшнее поведение, я испытываю жалость к нему. Мы все сейчас на нервах, но только у него такой болезненный вид.

Я подхожу к нему. Его голова откинута назад к стене, глаза закрыты. Когда я дотрагиваюсь до его плеча, он дергается как от удара электрошокером.

— Какого хрена? — Он сердито смотрит на меня, но его взгляд сложно найти пугающим, когда он такой зеленый, что мог бы получить роль у Маппетов⁷.

— Ты в порядке?

Он опускает голову на колени и вздыхает.

— В порядке. Уходи.

Не знаю, почему я вообще беспокоилась.

— А знаешь, ты придурок?

— Я в курсе.

— Просто хотела убедиться.

Я собираюсь было уйти, но он поднимает руку, чтобы остановить меня.

— Тейлор, слушай… я…

— Меня зовут Кэсси.

— Кэсси…

То, как он говорит мое имя… Ну, это вызывает во мне странные чувства. Наверно, будет лучше, если он так и продолжит называть меня «Тейлор».

Он жестом предлагает мне сесть, и я сажусь.

— Дело в том, что… мы не будем друзьями, поэтому, думаю, нет никакой надобности тратить друг на друга энергию, согласна?

Я несколько раз моргаю.

— Э-э… Хорошо.

— И это все? Хорошо? — Он кажется огорченным, но я не понимаю почему.

— Ну, у меня, на самом деле, никогда не было разговора на тему «мы с тобой не будем друзьями», поэтому я не знаю, что тут уместно, а что – нет. Мне нужно поблагодарить тебя за то, что ты указал на очевидное, или… ?

Он потирает руками лицо и стонет.

— Что? — спрашиваю я. — Не знаю, каких слов ты от меня ждешь. Я не планировала становиться твоим другом.

— Отлично, — говорит он, все также потирая лицо.

Я вздыхаю и стараюсь не терять самообладания.

— В чем твоя проблема? Я, можно сказать, спасла твою задницу там сегодня, а ты обращаешься со мной, как с дерьмом!

— Да, — говорит он, его плечи напряжены. — Потому что ты такая…

— Какая? — перебиваю я. — Надоедливая? Раздражительная?

— Биполярная.

Это сбивает меня с толку.

— Ох. Я… чего?

Он вздыхает и качает головой.

— Чуть ранее я видел, как ты играла в «популярность». Давала крутым деткам то, чего они хотели, что нелепо, потому что большинство из них отвратительные создания, такие же настоящие, как и трехдолларовая купюра. Со мной же от тебя исходит колючее нетерпение и агрессивная прямота. Что, я недостаточно хорош, чтобы притворяться и передо мной?

Я не осознавала этого, но он прав. Я никогда – вообще никогда, не разговаривала ни с кем таким тоном, каким разговариваю с ним. Обычно я не позволяю людям знать, раздражена ли я или бесит ли кто меня. Я нахожу общий язык с людьми. Я занимаюсь этим всю жизнь. Если я кому-то не нравлюсь, то я добиваюсь их расположения.

Но с ним все по-другому.

— Ну, а что насчет тебя? — говорю я. — Каков ты?

Он пожимает плечами.

— Все просто. Я мудак.

— Это я уже знаю.

— Нет, не знаешь.

— О, еще как знаю. Ты провел весь день, глазея на меня так, будто я собираюсь заразить тебя проказой. Так что я поняла, кто ты такой.

Он кивает.

— Отлично. Тогда ты будешь держаться от меня подальше.

— Да у меня особого выбора-то и нет, потому что после того, как Эрика вывесит проходной лист, мы больше никогда не увидимся.

— С чего ты взяла?

— С того, что ты, скорее всего, попадешь в список, а я нет, так что… м-да.

Он опускает взгляд и начинает теребить шнурки.

— Не будь так уверена. Ты проделала хорошую работу сегодня. Более, чем хорошую.

Мне требуется пара секунд, чтобы понять, что он только что сделал мне комплимент.

— Хм, ну спасибо. Ты тоже был хорош.

Он смотрит на меня с полуулыбкой.

— Правда?

Я закатываю глаза.

— О, ладно тебе. Ты знаешь, что был на высоте.

— Это да, — говорит он и кивает.

— Какой скромняга.

— А еще красивый. Мне должны все завидовать.

Я качаю головой.

— Значит, ты пытаешься поступить сюда уже три года, чем же ты занимался между прослушиваниями?

Он смотрит вдоль коридора.

— В основном работал на строительное предприятие в Хобокене. Они строят декорации для бродвейских шоу. Подумал, если не могу быть на сцене, почему бы не поработать за кулисами?

— Поэтому у тебя такие грубые руки? — Он хмурится. — Когда мы делали упражнение на синхронность, — говорю я, — мы соприкоснулись и твои руки показались мне мозолистыми.

Он смотрит на свои руки.

— Я предпочитаю слово «сильные». Таскать тяжелые детали от декораций, работенка не из легких. Это походит на адскую тренировку.

— Значит вот откуда у тебя все эти… — говорю я, указывая на его руки и плечи, — мускулы?

Он улыбается и качает головой.

— Ага. Оттуда. А еще есть достаточно денег, чтобы заплатить, по крайней мере, за первые два года учебы, если я поступлю сюда.

— Когда поступишь сюда, — поправляю я.

Он смотрит на меня с секунду, словно это нечто непостижимое, что кто-то в него верит.

— Как скажешь, Тейлор.

Я больше не пытаюсь поправить его и просить использовать мое имя. Может это и к лучшему, если мы так и продолжим называть друг друга по фамилии, учитывая, что мы не будем друзьями или кем-либо еще.

Хотя такое чувство, что мы уже друзья.

Мы сидим в тишине какое-то время. Потом открывается дверь, и все вскакивают на ноги, когда Эрика выходит с листком бумаги.

Мы все тихо подходим к ней, чувство ожидания гудит вокруг нас.

— Мои поздравления тем, кто в этом списке. Вы вернетесь сюда завтра, чтобы пройти второй этап прослушиваний. А те, кто в список не попал, боюсь ваше прослушивание было неудачным. Вы сможете подать повторную заявку в следующем году. Спасибо за уделенное время.

Она прикрепляет лист к оборотной стороне двери, а потом снова скрывается внутри.

Начинается столпотворение, когда каждый старается увидеть список. Я проталкиваюсь вперед, мое сердце колотится, готовое к разочарованию.

В списке только три имени.

Итан Холт.

Зои Стивенс.

И… Кассандра Тейлор.

Остальная часть группы отсеяна.

Я в шоке.

Я сделала это.

Флаффинг всех подери, да!

Холт читает список поверх моего плеча и вздыхает с облегчением.

— Спасибо, черт побери.

Я поворачиваюсь в тот момент, когда он опускает голову и выдыхает. Он похож на заключенного камеры смертников, которому дали отсрочку.

— Как мило, что ты так радуешься за меня, — говорю я. — У тебя правда были сомнения?

— Насчет тебя? Совсем нет. Поздравляю.

— Взаимно. Полагаю, медицинский мир спасен от твоего безупречного врачебного такта, как минимум еще на один день.

— Похоже на то. — Когда он смотрит на меня, у меня все сжимается внизу живота.

Мне наверно, стоит что-то ответить, но мой мозг затуманен и в голове роются неясные мысли, потому я просто стою на месте.

Он тоже ничего не говорит. Просто смотрит. Его лицо завораживает в раздражительно-приятной манере.

— Ну, — говорю я, после затянувшейся неловкой паузы. — Думаю, увидимся завтра.

Он кивает.

— Да. Конечно. До завтра, Тейлор.

Он хватает свой рюкзак и уходит. Я знаю, что мы встретимся утром и жду этой встречи с нетерпением, но одновременно и со страхом.

Прежде я никогда не реагировала так на парней.

И убеждена, что в этом нет ничего хорошего.

3

ВОЗВРАЩАЯСЬ К ПРОШЛОМУ

Наши дни

Нью-Йорк

Дневник Кассандры Тейлор

Дорогой дневник,

Последний этап прослушиваний в Гроув был изнурительным.

Опрос был худшей частью. Состав преподавателей Гроув сидел за длинным столом и закидывал всех вопросами о жизни, семье, симпатиях и антипатиях.

Комиссия требовала от меня честности. Это было сложно.

В конце Эрика повернулась ко мне и сказала:

— Кассандра, ты умная девочка. Перед тобой открыты все двери. Почему ты хочешь стать актрисой?

Я понимала, что должна сказать что-то о своей любви к театру или о важности динамично развивающейся культуры в мире сомнительных стандартов и реалити-шоу. Но при таком ее пристальном взгляде, я была не способна придумать что-то достаточно умное, чтобы провести ее, поэтому я выдала первое, что пришло на ум.

— Я хочу стать актрисой, потому что не знаю, кто я сама на самом деле. Мне становится легче, когда я играю других людей.

Мгновение она удерживала мой взгляд, затем кивнула и записала что-то в своих заметках. Наверное, что-то в стиле: неустойчивый, эмоционально неблагополучный подросток с проблемами самооценки. Не делайте резких движений.

Я вышла оттуда, чувствуя себя подобно разбитому стеклу, чьи осколки валялись по всему полу.

Но видимо, я не прогадала, потому что спустя два месяца, получила письмо с уведомлением о зачислении.

В тот день я визжала так громко, что спугнула соседскую собаку.

Я знала, что мама и папа были не в восторге от перспективы моего переезда на другой конец страны, но они также понимали, что актерство было моей страстью, и быть зачисленным в Гроув – большая честь. Помимо всего прочего, делу поспособствовало и то, что мне дали частичную стипендию, которая покрывала половину моей платы за обучение и проживание в кампусе. Поскольку мы не являлись семьей Вандербильтов⁸, это было огромным бонусом.

Где-то в моем подсознании мелькнула смутная надежда на то, что Холт тоже поступил.

Я подумала, что если это так, то я, по крайней мере, уже знакома с одним человеком. С одним раздражительным, таинственным образом интригующим, человеком.

Шесть лет назад

Вестчестер, Нью-Йорк

Гроув

Первая неделя занятий

Я осматриваюсь в новой квартире с широкой улыбкой на лице.

В ней есть две спальни, разделенные тесной ванной комнатой; гостиная, совмещенная со столовой, и небольшая кухня. Мебель изодранная и устаревшая; ковер уродлив и запачкан какой-то дрянью, но лучше не вдаваться какой именно, и я подозреваю, что сосед сверху танцует голышом при свете луны, потому что, серьезно, этот чувак какой-то странный. Но несмотря на все, это место идеальное, красивое и мое.

Точнее, я делю его со студенткой с факультета театральной техники, которую зовут Руби, и все же…

Я могу делать, что хочу. Есть, что хочу. Ложиться спать, когда хочу. Никаких тебе родителей, контролирующих каждый шаг.

У меня чуть ли голова не идет кругом при мысли обо всех этих возможностях.

— Ты должна мне тридцать баксов за продукты, — говорит Руби, внимательно разглядывая чек. — Ой, подожди, тридцать четыре. Тампоны тоже твои.

Это кажется странным, въезжать в квартиру с незнакомым человеком, но мы с Руби отлично поладили, учитывая, что она моя полная противоположность. Мои волосы тусклого каштанового цвета, а ее – огненно-рыжие. Я на вид обычная, она – эффектная. Я подхалимка, она – предельно честная.

Она плюхается на наш уродливый, виниловый диван и поджигает сигарету. Затем протягивает мне пачку, и я вытягиваю себе одну.

Ах, да, я теперь курю.

Ну, раньше я не делала этого, но, когда Руби сказала, что курит, я решила не отставать. Это-то нас и сплотило. Кроме того, большинство людей на прослушиваниях курили, потому это стало казаться даже чем-то обязательным. А еще, моя мама не одобрила бы это.

Вот тебе и веские причины.

Она поджигает мне сигарету, я неглубоко затягиваюсь и потом начинаю кашлять. Руби качает головой.

Я худший начинающий курильщик на свете.

— Итак, — говорит она, выдувая струю дыма. — Как ни печально, настала твоя очередь готовить.

— Эй. Думаю, на днях я неплохо справилась, учитывая, что никогда до этого не готовила.

— Женщина, — говорит она со вздохом. — Ты испортила макароны с сыром. Серьезно, если ты не справляешься с приготовлением такой фигни, мы не переживем суровую студенческую жизнь.

— В таком случае, слава богу, есть ты, чтобы всему научить меня. — Я заставляю ее встать с дивана, потом тащу на кухню и достаю из холодильника немного стейков с овощами.

Дело в том, что Руби не совсем профессиональный повар, поэтому наш эксперимент заканчивается твердыми, как камень, стейками и комковатой массой картофельного пюре, а зеленая фасоль получается настолько вязкой, что из нее легко можно связать шарф.

— Я напишу жалобу на кулинарный канал, — говорит Руби, ковыряясь в еде. — Смотришь на этих сучек, и все кажется таким легким. Я подам на них в суд за ложную рекламу.

Вечером мы приходим к соглашению, что будем готовить только замороженные блюда. Это самый верный способ не умереть от голода.

На следующий день у нас начинаются занятия. Наша с Руби квартира находится в нескольких минутах ходьбы от главного кампуса.

В первые три дня после приезда, мы посвятили время изучению нашей новой школы. Кампус небольшой, но хорошо распланированный, и стиль зданий выдержан между традиционным и современным.

Прямо посередине находится Центральный корпус – огромное четырехэтажное здание, внутри которого располагаются библиотека, кафетерий, зал для отдыха учащихся, и несколько больших актовых залов.

Вокруг Центрального корпуса, подобно цветочным лепесткам, раскинулось множество изящных зданий, в каждом из которых преподаются отдельные дисциплины: танцы, актерское мастерство, музыка, и изобразительное искусство.

Этим утром мы с Руби направляемся в Центральный корпус, чтобы послушать приветственную речь декана.

Мы входим в огромный актовый зал, по которому слоняются около двухсот первокурсников. Все знакомятся и оценивают друг друга.

Ненавижу это.

Столько новых лиц. Предвкушение новых знакомств.

Это утомляет.

По одной их одежде, я могу понять кто с какого факультета. Танцоры одеты в многослойную, лайкровую одежду; музыкантов окружает едва уловимая ретро атмосфера; а у художников такой вид, словно они совершили набег на комиссионный магазин в тот момент, когда там взорвалась бомба, заряженная цветной краской.

Шумнее всех ведут себя избалованные дети с факультета актерского мастерства.

У меня сжимается сердце, когда я вдруг задаюсь вопросом, смогу ли вписаться в это окружение лучше, чем в то, которое было в школе.

Не то чтобы у меня в школе не было друзей, они были. Но я всегда старалась быть той Кэсси, которую, как мне казалось, они хотели видеть. Счастливой, беззаботной, и безобидной. Умной, но не чересчур. Красивой, но не желанной. Я была связующим звеном между девушкой и парнем, которому эта девушка понравилась, но никогда той, кто понравилась парню.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Это новая школа, новые люди, новые правила. Может здесь кто-нибудь разглядит настоящую меня сквозь множество фальшивых масок.

— Пошевеливайся, — говорит Руби. — Давай займем места, чтобы не разговаривать ни с кем из этих болванов.

В такие моменты, я обожаю ее.

Мы проходим в середину зала и занимаем места. Несколько минут спустя, я замечаю, как к нам приближается знакомый парень.

— Привет, Кэсси.

— Коннор! Привет.

Я познакомилась с Коннором на втором этапе. Мы отработали вместе несколько сценок, и несмотря на то, что у нас с ним нет той невероятной энергии, какую я разделила с Холтом, между нами все равно нешуточная химия. Еще он очень милый, и насколько я могу судить, порядочный, что редкость для студентов театрального факультета.

Он указывает на место рядом со мной.

— Можно?

— Конечно.

Я представляю его Руби, которая уже сидит со скучающим видом.

Коннор устраивается на стуле рядом со мной, и я улыбаюсь ему. Волосы песочного цвета, карие глаза, добродушное лицо, на котором я еще не замечала хмурости. Определенно милашка.

— Я так рад, что ты поступила, — говорит он. — Хоть кого-то знаю из всей группы.

— Да уж, кроме тебя из знакомых, я еще никого не видела.

— Я видел парочку. — Он оглядывается по сторонам. — Но у меня плохо с именами. Видел ту блондинку, которая болтает без умолку…

— Зои?

— Ага. И того высокого парня с клевой прической.

— Холта?

— Да. Он прямо вон там.

Он указывает на противоположную сторону зала, где я вижу долговязую фигуру Холта, сгорбившуюся на стуле. Его ноги лежат на стоящем перед ним стуле, а голова уткнута в ту же книгу, что он читал на прослушиваниях. Должно быть, он очень любит «Изгоев».

У меня возникает странное покалывание в животе, когда я смотрю на него. Я рада, что он поступил. Поступление в это место – много значит для него и, несмотря на явные расстройства личности, он очень талантлив.

— Похоже, он одиночка, — говорит Коннор. От моего внимания не прячется, что его рука лежит на спинке моего стула. — Но, блин, его игра впечатляет. Я видел, как он играл Меркуцио на последнем Шекспировском фестивале Трайбека. Он был превосходен.

— Не сомневаюсь. — В моем разуме возникает кристально чистый образ Холта в роли современного Меркуцио. На нем одежда из кожи и денима, взгляд наполнен негодованием.

В то время, как я пристально смотрю на него, он поднимает голову и перехватывает мой взгляд. Уголок его рта приподнимается, одна рука отрывается от книги, словно он собирается улыбнуться и помахать. Но потом он замечает Коннора, и через секунду снова утыкается в книгу, как будто и не видел меня.

Коннор вскидывает брови.

— Э-э, я как-то вывел его из себя? У него был такой вид, будто он хотел убить меня.

— Не парься, — говорю я со вздохом. — Он такой со всеми.

Вскоре к трибуне подходит декан и приветствует нас. Он произносит речь о том, как гордится тем, что мы получили возможность обучаться в одном из престижнейших колледжей искусств страны, и даже несмотря на то, что он, скорее всего, выступает с этой же речью каждый год, его слова заставляют меня надуться как павлин. Впервые в жизни, мне кажется, что я иду к чему-то, чего хочу я, а не мои родители. И это так приятно.

Когда выступление декана заканчивается, актовый зал начинает стремительно пустеть, и мы все устремляемся на наши первые занятия.

Руби машет на прощанье рукой мне с Коннором, и направляется на занятие по режиссуре. Когда она исчезает, Коннор обнимает меня за плечи и ведет на наше первое занятие по актерскому мастерству. Хоть мне и кажется странным, что он таким непринужденным образом вторгается в мое личное пространство, когда мы едва знаем друг друга, это одновременно и очень приятно. Раньше парни не обнимали меня за плечи своими красиво накаченными руками, но так я могла бы привыкнуть к этому.

Мы входим в большое, пустое помещение с голыми кирпичными стенами и грубым ковром. Следуя примеру остальных, мы бросаем наши рюкзаки сбоку от стены и садимся на пол.

Я смотрю на остальную часть группы. Со столькими еще предстоит познакомиться, стольким угодить. Моя ничтожная потребность понравиться людям пробуждается к жизни, и от волнения испарина покрывает мой лоб.

— Ты в порядке? — спрашивает Коннор, придерживая мою спину рукой.

— Да. Просто немного нервничаю.

— Давай, — говорит он, садясь позади меня. — Я помогу тебе расслабиться.

Он начинает массировать мои напряженные плечные мышцы, и я едва не издаю стон.

Несмотря на его умелые ручки, я прекрасно понимаю замысел Коннора. Он хочет показаться заботливым и отзывчивым парнем. Меня это устраивает. Я хочу, чтобы обо мне заботились. Беспроигрышная ситуация.

Вся остальная часть группы болтает и смеется, но я вижу только несколько знакомых лиц. В нескольких шагах от нас стоит Зои и рыжеватая блондинка, которую я видела в первый день прослушиваний. Кажется, ее зовут Фиби. Верные себе, они разговаривают громко и добавляют часто выражения типа «О, боже». В углу стоят Трой и Маришка, они брат и сестра, с виду чудаковатые и тихие.

В зале также присутствуют девушка по имени Миранда с темными, торчащими во все стороны волосами, с которой я точно сталкивалась на втором этапе, и Лукас, темноволосый парень в кожаной куртке. Он сидит рядом с курчавым шутником Джеком, который смешил всех до коликов на второй день. Он доводит Лукаса до неудержимого смеха, исполняя битбокс⁹ голосами диснеевских героев.

Пока я сканирую комнату, заходит Холт. Когда он замечает, что Коннор массажирует мне спину, он закатывает глаза и садится как можно дальше.

Пофиг.

Я не понимаю Холта. Обычно, мне требуется пара секунд после знакомства с человеком, чтобы понять, чего он от меня ждет.

Хочешь, чтобы я смеялась над твоими шутками. Хорошо.

О, пожалуйста, расскажи мне о своих надеждах и мечтах! Было бы здорово!

Хочешь поплакаться на мое плечо? Без проблем.

Но Холт… он словно хочет, чтобы меня не существовало. И это из разряда того, что я не знаю, как осуществить.

По идее его поведение должно меня ранить, но ничего подобного. Это просто делает его огромной, угрюмой, источающей приятный аромат головоломкой, которую я намерена разгадать.

Немного погодя, в аудиторию заходит Эрика, и все замолкают.

— Итак, этот курс называется «Продвинутый уровень актерского мастерства», известный по-другому, как «Оставьте свои проблемы за дверью или я дам вам пинка под зад». Здесь, меня не волнует, устали вы или напуганы, с похмелья или под кайфом. Я требую, чтобы вы выкладывались на все сто. Если вы не способны на это, не приходите. Я не хочу иметь с этим дело.

Несколько человек начинают нервно переглядываться, я в том числе.

— Вы все здесь, потому что мы увидели в вас что-то, что заслуживает развития, а не ласк и нежности. Если вы полагаете, что обучение будет простым и легким только потому, что вы можете произнести пару строк, вложив в них капельку эмоций – подумайте еще раз. Это именно то место, где вы поймете, какие ваши слабые места. Я собираюсь обнажить вас до костей, а потом слепить заново, слой за слоем. Если это и звучит болезненно, то только, потому что так и есть. Но в конце, вы будете знать каждого человека, присутствующего в этой комнате лучше, чем свою собственную семью. И ко всему прочему, узнаете, кто вы есть на самом деле.

На последних словах она смотрит на меня, и внезапно у меня возникает глупое желание выбежать из комнаты и никогда не возвращаться.

— Так. Все встаем. Пришло время узнать друг друга.

Она говорит нам встать в два ряда.

— Правила просты. Тот, кто стоит у окна задает вопрос своему партнеру, и тот должен честно на него ответить. Потом вы меняйтесь. Вопросы можно задавать, пока не закончится время, и далее вы переходите к следующему. Задача состоит в том, чтобы узнать о другом человеке как можно больше за отведенное время, и я не говорю об имени, возрасте, и любимом цвете. После выполнения этого задания, вы должны будете суметь сказать мне какой-нибудь один интересный факт обо всех в этом зале. Время пошло.

Я поворачиваюсь к человеку напротив меня. Это Маришка. Ей на лицо спадают идеально прямые, черные как смоль волосы. Глаза у нее такие же темные. Она выжидающе смотрит на меня.

Ох, точно. Я же должна задать вопрос. Затруднительно о чем-либо думать. Ее вид слегка обескураживает.

— Хм… как ты развлекаешься?

— Я наношу себе порезы, а ты?

Я потрясенно смотрю на нее целых пять секунд, пытаясь переварить услышанное.

— Э-э… я читаю. Почему ты себя режешь?

— Я получаю удовольствие от боли. Почему ты читаешь?

— Я… ну… получаю удовольствие от слов.

Следующие две с половиной минуты мы говорим о книгах и фильмах, но я по-прежнему потрясена информацией о порезах. Когда время истекает, я с удовольствием перехожу к следующему.

Таким образом, я узнаю много интересного о моих одногруппниках. Миранда поняла, что она лесбиянка в восемь лет, и, по ее мнению, у меня красивая грудь. Лукас был арестован за вооруженное ограбление в шестнадцать, потому что был зависим от крэка, но сейчас он уже завязал с тяжелыми наркотиками и лишь слегка балуется травкой. Высокая афроамериканка по имени Айя, эмигрировала в Соединенные Штаты, когда ей было двенадцать, после того как ее бабушка с дедушкой и еще двое родных были убиты в их деревне в Алжире. Зои встретила Роберта Де Ниро в магазине два года назад, и уверена, что он запал на нее. А у Коннора есть два старших брата, которые служат в армии и считают его педиком из-за выбора профессии. Они колотят его на каждой семейной сходке.

Я чувствую себя идиоткой. Абсолютно бесполезной, изнеженной пустышкой.

До этого дня, я никогда не встречала лесбиянку. Или наркомана. Или кого-то, кто потерял половину своей семьи. Я только и делала, что находилась в безопасности и комфорте в своем крошечном городке, и ныла из-за того, что родители слишком многого ждали от меня.

Боже, какая же я жалкая!

К тому времени, когда я становлюсь перед Холтом, у меня уже трещит голова от моего нового и еще более усовершенствованного комплекса неполноценности. Я поднимаю на него взгляд. Он хмурится. Возможно, и у него болит голова.

— У тебя болит голова? — спрашиваю я со вздохом.

— Нет, а у тебя?

— Да. Почему рядом с тобой мой фильтр слов работает на нулевом уровне?

— Понятия не имею, но не стесняйся исправить это. Ты испугана, потому что в сравнении со всеми этими людьми, ты просто избалованная нюня?

— Э-э… да. Именно это я и чувствую, спасибо, что так красноречиво подметил это. Сильно заметно?

На его лице мелькает улыбка.

— Нет. Но так чувствую себя я. Просто понадеялся, что не один здесь такой.

На мгновение нас объединяет это неуместное наличие нормальной жизни. Чувство необыкновенной обыкновенности.

— Ну, не хочешь поделиться со мной своими самыми страшными тайнами? — спрашивает он.

— Нет. Не считая случая, когда я в пять лет нечаянно украла точилку в форме Винни-Пуха, я абсолютно обычный человек. Ты не заметил?

— Да вроде бы, нет. — Его глаза снова проделывают этот невероятно раздражительный маневр. — Но зато я заметил в тебе одну очень необычную вещь.

Я приподнимаю бровь.

— Неужели? И какую же?

Он берет меня за руку, потом смыкает наши ладони вместе так, чтобы пальцы находились на одном уровне.

Вспыхивает то же ощущение тепла, что было между нами на прослушиваниях, и всего на миг, мне кажется, что он собирается сказать о том, насколько удивительно наше взаимодействие.

Но вместо этого он выдает:

— У тебя до жути огромные, мужеподобные руки.

Прости?!

— У меня не мужеподобные руки!

— Еще как. Я заметил это, когда мы делали упражнение на синхронность. Только взгляни на них.

Я внимательно изучаю наши руки, прижатые друг к другу. Его пальцы лишь слегка длиннее моих, и это о чем-то да говорит, потому что, если он засунет одну из этих штуковин себе в нос, то спокойно сможет сделать лоботомию.

— Может, это просто у тебя девчачьи руки, — говорю я.

— Тейлор, мой рост – шесть футов три дюйма, и у меня двенадцатый размер обуви, а твои руки почти такие же большие, как мои. Ты не можешь отрицать, что это неестественно. (прим. 6 футов 3 дюйма – 1.92; 12 размер обуви США – 44 размер в России)

Я вырываю руку и смеряю его гневным взглядом.

— Ну, спасибо за прямоту. Теперь я буду стыдиться своих чудовищных рук.

— Не стоит. Некоторые парни находят это сексуальным. Конечно, в основном геи, потому что они такие муж…

— Заткнись!

— Ладно. Я больше не буду их упоминать. И постараюсь не пялиться. Хотя ничего не обещаю. Они же как огромные спутники, привлекающие внимание.

Он считает себя остроумным. Он так ошибается.

— Почему ты так сильно меня ненавидишь? — спрашиваю я.

Мгновенье он смотрит на меня, моргая своими умопомрачительными глазами.

— Я не ненавижу тебя, Тейлор. С чего ты взяла?

— О, даже не знаю. Может, потому что, когда тебе наскучивает доставать меня, ты либо игнорируешь меня, либо хмуро косишься? А на прослушиваниях ты сказал, что мы не будем друзьями. С чего бы такое говорить?

Он вздыхает и потирает глаза.

— Потому что не будем. Почему ты хочешь со мной подружиться?

— Не горю желанием, что очень странно, так как обычно я отчаянно хочу со всеми подружиться.

— Я заметил.

— И как это понимать?

Он пренебрежительно взмахивает рукой, и мне кажется это идеальным моментом, чтобы ударить его в живот.

— Ничего. Забудь. Чья очередь задавать вопрос?

— Нет уж, не забуду. Что ты имеешь в виду?

— Думаю, моя очередь, — говорит он, игнорируя меня. — Так ты встречаешься с тем парнем Коннором?

Вопрос застает меня врасплох.

— Что?

— Я разве заикался? Ты встречаешься с ним?

— Встречаюсь в смысле как... ?

— О, боже, Тейлор… в том смысле, что ты ходишь с ним на свидания. Видишь его голым. Трахаешь его.

— Что?! — Я настолько возмущена, что едва дышу.

— Цель задания – отвечать на вопрос, — говорит он спокойно. — Честно, пожалуйста.

— Это не твое дело!

Он наклоняется и понижает свой голос до шепота.

— Мне что, надо позвать сюда Эрику и рассказать, что ты не выполняешь ее задание? Она хочет, чтобы мы были откровенны, помнишь?

При мысли о том, что Эрика может плохо обо мне подумать, меня начинает мутить, и мне хочется извергнуться рвотой. На него.

— Ты такой балбес.

— А ты увиливаешь. Отвечай на вопрос.

— Какое тебе дело… — Я хочу шокировать его, сказав слово на «Т», но у меня просто не получается выдавить его из себя. — встречаюсь ли я с ним?

— Никакого. Просто любопытно. Вы двое неплохо поладили. Вообще-то, создалось впечатление, что он вот-вот отымеет тебя перед всей группой.

— Боже, ты отвратителен.

— Просто ответь на вопрос.

— Нет!

— «Нет» ты не встречаешься с ним, или «нет» ты не ответишь на вопрос.

— И то и другое.

— Ну, такое невозможно. Если это «нет» на первое, то ты автоматически отвечаешь «да» на второе.

— Перестань. Говорить. — Мое лицо пылает от гнева.

— Так, твой ответ на мой первоначальный вопрос – «нет»?

— Нет, мой ответ не «нет».

— Нет?

— Нет! — Черт побери, теперь я сама запуталась, на что именно отвечаю «нет».

Я уже чувствую, как краска подступает к моей шее, и едва сдерживаюсь от смеха из-за предположения о том, что я могу «встречаться» с парнем, не говоря уже о том, что им может быть такой обаятельный и красивый парень, как Коннор.

Я целовалась с несколькими парнями на школьных вечеринках, но на этом мой опыт и закончился. Их небрежные рты и изворотливые языки никогда не вызывали во мне желание заходить дальше. Если сравнить секс с бейсболом, то я все еще на скамейке запасных. Единственное, что мне известно о подобных ощущениях, я узнала благодаря своим любопытным ручкам, да и, несмотря на это, я так и не достигла хоум-рана¹⁰.

Но, конечно же, Холт не знает об этом.

Я уже собираюсь было сообщить ему, что скачу на Конноре, словно дикая ковбойская лошадь, как выражение его глаз останавливает меня. Несмотря на бесцеремонность и ледяные взгляды, в нем есть некая хрупкость, и я просто не могу сделать этого.

Я опускаю взгляд на свои ноги и вздыхаю.

— Нет, я не встречаюсь с ним.

Хмурость на его лице уменьшается.

— Вот и хорошо. Просто держись от него подальше. Мне не нравится, как он на тебя смотрит.

Воспоминания о том, как мой отец говорит так каждый раз, когда какой-нибудь парень потрудится посмотреть в мою сторону, проносятся в моей голове, и внезапно, моя новообретенная свобода больше не кажется такой уж свободной.

— Может мне нравится, как он на меня смотрит, — говорю я, вздергивая подбородок. — И, если я когда-нибудь решу встречаться с ним, мне уж точно не понадобится твое разрешение. Ты не мой старший брат, не мой отец, и ты уже совершенно ясно дал понять, что не мой друг, так что прости, если я буду выбирать с кем мне встречаться без спросу у тебя. Коннор хороший парень. Я бы с удовольствием с ним встречалась.

Гнев вспыхивает на его лице, но быстро сменяется невозмутимым выражением.

— Прекрасно. Встречайся хоть со всей школой, мне-то что.

— Может и стану.

Прежде чем он успевает сказать что-либо еще, Эрика объявляет о переходе, и он удаляется.

Я остаюсь на том же месте, меня так и подмывает устроить ему разнос, но передо мной появляется Фиби, и единственная тема, на которую она хочет говорить, это Холт. О том, какой он красивый. Какой высокий. Какой сексуальный. Как сильно она хочет «встречаться» с ним.

Я начинаю ненавидеть ее в ту же самую секунду.

После выполнения задания, все вокруг стоят и болтают, и хоть Холт и находится на противоположном конце аудитории, я чувствую, как он смотрит на меня.

Не думаю, что знала истинное значение слова «противодействовать» до встречи с ним, но теперь мне известно о нем не понаслышке. Мне никто никогда не действовал так сильно на нервы. И если быть полностью честной, то мне даже как-то нравятся эти искры.

Я смотрю в его сторону, чтобы убедиться, что он смотрит на меня в ответ, и потом беру Коннора за руку, включаю «кокетку Зои» и прошу его проводить меня на следующее занятие.

Холт не разговаривает со мной всю оставшуюся неделю.

4

ПЕРВЫЙ ШАГ

Наши дни

Нью-Йорк

Дневник Кассандры Тейлор

Дорогой дневник,

Чем больше я провожу с ним времени, тем чаще он вторгается в мои сны. Я не хочу вспоминать, но он буквально внедряется.

Он здесь со мной, в моих объятиях. Его губы прикасаются к моей коже. Все так идеально и тепло, и я говорю себе, что он не сбежит в этот раз.

Я прижимаю его к себе, отгоняя страх, заставляя потеряться во мне. Остаться. И хоть он уже написал трагичный конец, я хочу изменить его мнение.

Потом он входит в меня, и это верх совершенства.

Я дарю ему частичку себя, которую не способна подарить никому другому. Он говорит мне, как сильно ценит это. Что не заслуживает.

После, он обнимает меня так, словно никогда не отпустит.

Я верю, что он останется. Что не передумает.

Но кого я обманываю?

Он снова в себе закрывается, маскируется слой за слоем так, что я больше не могу разглядеть его на фоне той боли, что он после себя оставляет.

Я виню его, но это только моя вина. Глупая, романтичная, наивная я.

Я видела то, что хотела видеть. Чувствовала то, что хотела чувствовать. Он просто играл свою роль.

Иногда он предстает в моих глазах раскаявшимся и уязвимым, в такие моменты он для меня самое прекрасное создание на свете.

Но это лишь игра.

Он актер.

И очень, очень хороший.

Шесть лет назад

Вестчестер, Нью-Йорк

Гроув

Вторая неделя занятий

Я выхожу с лекции по истории театра, с гудящим от переизбытка информации о римских амфитеатрах мозгом, как вдруг налетаю на кого-то высокого и неподвижного.

И конечно же, все мои конспекты взлетают в воздух.

— Вот блин!

Этот кто-то высокий смеется, и я начинаю кипеть от гнева.

Я поднимаю взгляд и вижу ухмыляющееся лицо Холта. Должно быть, выражение моего лица кричит об угрозе насилия, потому что улыбка с его лица исчезает быстрее, чем трусики Зои Стивенс в субботнюю ночь.

Когда я наклоняюсь, чтобы собрать свои конспекты, он бросается мне на помощь. Мне так и хочется надавать ему по рукам, потому что с тех пор как мы проделали упражнение на «знакомство» в первый учебный день, он не обмолвился со мной и словом. Не то чтобы я жаловалась.

— Просто оставь все, как есть, — говорю я, когда он начинает собирать мои записи.

Он протягивает мне конспекты, и я, не глядя, вырываю их из его рук.

Я подавляю в себе желание сказать «спасибо», потому что после такого отношения, он не заслуживает благодарностей.

— Спасибо, — всё же вырывается у меня.

Черт бы побрал эту автоматическую вежливость!

— Всегда пожалуйста, — говорит он своим дурацким, монотонным голосом.

Я обхожу его и направляюсь к лестнице, которая ведет к Центральному корпусу. Пару секунд спустя, он уже идет рядом со мной, как будто это самое обычное явление в мире.

— Тяжелая неделя, да? — говорит он. — Я думал, Эрика выгонит Лукаса, когда он нарисовался здесь обкуренный, но, думаю, она поняла, что он играет лучше, когда слегка под кайфом.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом.

— Холт, нельзя игнорировать человека целую неделю, а потом чесать языком, как ни в чем не бывало.

— Я не игнорировал тебя.

— Еще как игнорировал.

— Нет, если бы я игнорировал тебя, то не замечал бы твоего присутствия. А я замечал. Просто не разговаривал с тобой.

— Это хуже или лучше, чем полное игнорирование?

— Чуть лучше.

Я вскидываю руки.

— Ну, слава богу, тогда не буду обижаться.

— Вот и правильно.

— Это был сарказм, дубина.

— Тейлор, ты всегда такая раздражительная, или у тебя ПМС?

— Что?! У меня… Что?! ПМС?! Ты такой… Боже! Заткнись!

Я ухожу от него, но он не отстает ни на шаг, да еще и это ПМС делает меня такой невероятно вспыльчивой, и в то же время чувствительной.

— Почему ты идешь за мной?!

— Я не иду за тобой. Я иду рядом с тобой.

Господи, дай мне сил!

— Чего тебе? — спрашиваю я, ощущая себя крошечной, тявкающей собакой рядом с ним.

Он вздыхает и смотрит на свои нелепые, гигантские ноги.

— Ничего. Ты пойдешь сегодня на вечеринку к Джеку?

— Почему ты спрашиваешь?

Он потирает глаза.

— А хрен его знает.

— Ты сам пойдешь?

— Скорее всего, нет.

— Тогда я точно буду там.

Он смотрит на меня несколько секунд, потом хмурится, словно пытается сосчитать сколько арбузов вместится в домик на колесах. Затем, не говоря больше ни слова, разворачивается и уходит.

— Да ну, и это все? — кидаю ему в спину. — Ну, спасибо за старания. Твои разговорные навыки впечатляют!

Слава богу, предстоят выходные. Мне не придется видеть его целых два дня.

К тому времени, когда я возвращаюсь в свою квартиру, желание пойти на вечеринку напрочь отпадает. Мне не хочется ничего, кроме того, чтобы поотмокать несколько часов в ванной, съесть свою ежедневную дозу мороженного «Бен энд Джерриз», и завалиться спать.

Но у Руби другие планы на вечер.

— Вставай.

— Не хочу, — вредничаю я как двухлетний ребенок.

— Ты пойдешь.

— Руби…

— Не выводи меня, Кэсси. Это наша первая студенческая вечеринка, и ты пойдешь, даже если мне придется потащить тебя туда за волосы. Судя по выражению лица, с которым ты вернулась, тебе срочно нужно перепихнуться.

Я закатываю глаза. Хотелось бы мне быть одной из тех девушек, которые решают свои проблемы диким и страстным сексом. Но, судя по тому, что я девственница и флирт – не совсем мой конек, мне остается только надеяться, что моя жизнь не станет еще более отстойной.

— Думаю, единственный человек, у кого сегодня будет секс, это ты Руби.

Она вскидывает руки.

— Кэсси, ты красавица. Немного уверенности в себе, и любой парень, которого ты захочешь, будет твоим.

— Ага, в точку.

— Пообещай мне, что продвинешься сегодня в этом.

Я смеюсь.

— До тебя не доходит. Я не могу двигаться. Я неподвижна. Я существую вне движений.

Она поджимает губы таким образом, что мне становится ясно, что в ближайшее время мне ее не переспорить.

— Неужели мне нужно напоминать тебе, что ты актриса? Играй так, будто ты контролируешь все свои гребаные действия. А теперь, укомплектуй свою задницу во что-нибудь сексуальное и побежали.

У меня не очень-то много сексуальной одежды, поэтому мой выбор падает на зауженные джинсы и свитер с глубоким вырезом, в котором моя грудь смотрится великолепно. Руби жестом выражает одобрение.

Через полчаса мы подъезжаем к огромному дому на широкой улице.

— Ух ты, и кто здесь живет? — спрашивает Руби, захлопывая дверь машины.

— Джек Эйвери, и еще два парня с моей группы, Лукас и Коннор.

— Коннор? — спрашивает она, вскидывая брови. — Тот парень, которого я видела в первый учебный день?

— Ага.

— Он был милым. Искры проскакивают?

Я улыбаюсь при мысли о том, каким внимательным бывал Коннор.

— Он часто меня обнимает.

— Ну, тогда действуй, — говорит она, будто все мои проблемы решены. — Подкати к нему.

Я пожимаю плечами, потому что хоть Коннор мне и нравится, я не знаю, нравится ли мне Коннор.

— Слушай, — говорит она. — Я не прошу тебя идти с ним к алтарю и плодить крикливых, пухлых младенцев. Просто повеселись. Развейся. Это тебя не убьет.

— Разве не парни должны делать первый шаг?

— Проклятье, Кэсс, престань быть такой трусихой. Смотри, я даже дам тебе стимул. Если ты подцепишь сегодня парня и поцелуешься с ним, я буду месяц заниматься стиркой.

Это привлекает мое внимание. В нашем здании есть только одна стиральная машина, которой требуется больше часа на завершение одного цикла, поэтому стирка порой отнимает значительную часть времени.

— Ну, хорошо. Не обещаю, что это не будет неловким или не постыдным зрелищем, но я постараюсь, ладно?

Она улыбается и подталкивает меня в направлении шумного дома.

— Сойдет.

На лужайке перед домом, люди болтают и смеются. Похоже, большинство первокурсников решили отметиться здесь.

Я мысленно готовлюсь сотворить себе личность.

— Выше голову, — говорит Руби, уволакивая меня в толпу людей. — Тебе нужно выпить.

— Я не пью.

— Теперь пьешь. — Она хватает с подноса две ярко-зеленых стопки. —Две-три таких стопки, и ты будешь виснуть на парнях, срывая с них рубашки.

Несмотря на ее сомнительный прогноз, сорок пять минут и три стопки спустя, я стою у стены с уже игривым настроением. Я качаю головой в такт музыке, пока Руби танцует в компании парней, которые отчаянно хотят ее впечатлить. Она заигрывает с несколькими из них, но один высокий, хорошо сложенный парень, который также учится на факультете театральной техники – удостаивается особого внимания. Он наклоняется и шепчет ей что-то на ухо. Она мельком смотрит на меня и вздергивает брови, потом берет его за руку, и они уходят на террасу.

У нее это получается так просто.

Ладно. Я справлюсь. Найду милого парнишку. Поболтаю с милым парнишкой. Очарую его. Поцелуюсь.

Паника дрожью проходит сквозь меня.

Черт побери!

Я устремляюсь вдоль по коридору в поисках ванной комнаты, единственного безопасного места на вечеринках, где приемлемо находиться в одиночестве.

Не успеваю я найти ее, как замечаю Холта, который стоит в дверях кухни.

Какого черта он здесь забыл?

Наклонившись, он разговаривает с миниатюрной, красивой девушкой.

У него есть девушка?

Ну, разумеется, есть. Наверняка у такого привлекательного парня есть десятки девиц, которые падают к его дурацким, длинным, клоунским ногам.

Я чувствую, как меня бросает в жар, и мне это не нравится.

Алкоголь затормаживает мои мысли, и не успеваю я притвориться, что не заметила его, как он уже направляется ко мне, придерживая одной рукой девушку. Она улыбается мне так, словно мы знакомы.

— Привет, Кэсси, — говорит она. Ее внешность мне действительно знакома, но мой мозг сейчас затуманен. — Я Элисса. Учусь на факультете театральной техники вместе с Руби.

— Ох, точно. Привет, Элисса. — На днях она разговаривала с Руби на нашем совместном занятии по семиотике. Милое личико. Выразительные глаза.

Я перевожу взгляд на Холта, и мое лицо вспыхивает, когда я замечаю, что он пялится на мою грудь. Он поспешно поднимает взгляд на мое лицо и откашливается.

— Тейлор, — говорит он и кивает.

— Холт. — Я стараюсь не позволить своему мозгу признать, как же до тошноты красиво он смотрится в своих темных джинсах и синей чуть расстегнутой рубашке с закатанными рукавами.

Бицепсы. Неплохо.

— Я думала, ты не придешь, — говорю я.

— Ну, я слышал, что вся школьная тусовка будет здесь, поэтому не смог остаться в стороне.

Взгляд Элиссы метается между нами, и тут я задаюсь вопросом, известно ли ей, как сильно ее парень действует мне на нервы?

— Кэсси, так значит, вы с Итаном учитесь вместе на факультете актерского мастерства?

— Да, но мы еще не особо много практиковались.

— Ну, прошла всего неделя, — улыбается она. — Скоро пройдут пробы на постановку первого семестра. Ходят слухи, что собираются ставить «Ромео и Джульетту». Кто знает? Может вы двое, в итоге сыграете несчастных влюбленных.

Мы с Холтом взрываемся оглушительным смехом, словно это самое забавное, что мы когда-либо слышали.

Элисса смотрит на нас, как на умалишенных.

— Ну, ладно, — говорит она, хлопая в ладоши. — Мне нужно напиться, как можно скорее. Увидимся позже, ребята.

Она проскальзывает мимо меня, и идет дальше по коридору.

— Я уйду через два часа, — кричит ей в след Холт. — Если хочешь поехать домой на машине, найди меня к этому времени, либо тащись на своих двоих.

Ого. Мне бы такого любезного парня.

Я презрительно качаю головой.

— Что? — спрашивает он.

— Ты.

— А что я?

— Ты всегда с ней так разговариваешь?

— Да.

— Почему?

— А почему нет?

— Потому что это грубо.

Он кидает мне кривую усмешку и качает головой.

— Это еще вежливо. Дома я ей говорю вещи намного хуже.

— Дома?

— Ага.

— Ты живешь с ней?

— Ну, предпочел бы не жить, но я никак не могу избавиться от нее. Один раз я оставил ее в подъезде и запер входную дверь, но она такая находчивая, что открыла замок с помощью шпильки и скрепки.

— Боже, Холт, ты просто… такой… ар-р! Почему она живет с тобой? Ты официально самый отстойный парень в мире.

Его глаза округляются. Потом он смеется.

— Элисса не моя девушка. Господи, это отвратительно. Она моя сестра.

Теперь пришел черед мне удивляться.

— Твоя сестра?

— Да.

Чувство облегчения никогда не было столь ненавистным.

— Не волнуйся, Тейлор, — шепчет он. — Я одинок. Нет причин для ревности.

Я смеюсь.

— Я не ревную. Просто радуюсь, что ты не отравляешь своим ядовитым поведением какого-нибудь несчастного представителя противоположного пола.

Нечто темное вспыхивает в его глазах, когда он опускает взгляд, и у меня создается впечатление, словно я сказала что-то по-настоящему плохое. Я уже было собираюсь расспросить его, как вдруг появляется Коннор и кладет мне руку на плечи.

— Привет, Кэсси. Я искал тебя. Рад, что ты пришла.

Он обнимает меня, и я чувствую, как Холт наблюдает за нами.

— Ни за что бы не пропустила, — говорю я, обнимая его в ответ.

— Привет, Итан, — говорит он и похлопывает Холта по плечу. — Спасибо, что пришел, приятель.

Холт улыбается, но улыбка получается натянутой и вымученной.

— Ни за что бы не пропустил.

— Ну, — начинает Коннор. — Многие из нашей группы играют в алкогольные игры внизу. Присоединитесь?

Я улыбаюсь.

— Конечно.

Холт пожимает плечами. Коннор показывает нам путь.

Внизу мы находим около двадцати наших одногруппников, которые сидят кругом среди множества бутылок, банок пива, и стаканчиков от шотов, разбросанных по всему полу.

— Я привел вам еще двоих, — говорит Коннор, вводя нас в круг. Бурную реакцию группы можно описать только как пьяный гогот.

Зои тотчас усаживает Холта рядом с собой и протягивает ему выпивку. Коннор садится сбоку от меня. Джек дает всем нам стопки с коричневатой жидкостью. Холт тут же опустошает свою и отказывается от добавки, бормоча что-то о том, что он за рулем. Это довольно иронично, потому что он один из немногих в нашей группе, кому уже есть двадцать один и при этом он единственный, кто не пьет.

Я опустошаю свою стопку, и начинаю кашлять словно проглотила кислоту.

Все смеются, и игра начинается.

Я пытаюсь сконцентрироваться, но правила мне совершенно не знакомы. Все заканчивается тем, что я выпиваю много.

Чересчур много.

Спустя некоторое время, все вокруг принимает забавный вид. Все такие милашки. Я хочу обнимать и целовать всех просто, потому что они такие милые, красивые и забавные.

И еще эта музыка. Громкая и непрекращающаяся.

Кто-то ставит меня на ноги. Коннор.

Он обнимает меня, и я, обнимая его в ответ, стараюсь танцевать, но единственное, что у меня получается делать, это просто шаркать ногами. Коннору все равно. От него исходит тепло, пока он нежно водит своим носом вдоль моей шеи.

— Ты так хорошо пахнешь, Кэсси.

Я улыбаюсь, потому что мне щекотно. Потому что он такой милый. Потому что мне нравится то, как он обнимает меня. Я висну на нем и улыбаюсь, но внезапно мое тело наливается тяжестью.

Потом он губами касается того места, где водил носом, и я чувствую легкое покалывание. Но что-то не так.

Комната наклоняется. Я отступаю. Говорю себе, что вовсе не ищу глазами Холта, но не могу ничего с собой поделать.

Все вокруг танцуют и смеются. Целуются.

Я обнаруживаю Холта в другом конце комнаты, сидящим на диване с колой в руках. Зои разговаривает с ним и щупает его, выражая всем своим видом: «Я позволю тебе сделать со мной все, что угодно». Но он не слушает ее. Он смотрит на меня, и покалывание в моем теле увеличивается в разы.

Я не хочу, чтобы он вызывал во мне подобные чувства, поэтому поворачиваюсь обратно к Коннору. Он поглаживает меня по спине. Так приятно.

Его лицо близко, в его глазах читается тот самый взгляд. Взгляд, выражающий, что он хочет меня.

Я всегда мечтала, чтобы парни так смотрели на меня. И вот один наконец-то смотрит, но думать я могу только о хмурой мине на противоположном конце комнаты.

— Кэсси, я хочу поцеловать тебя.

Он вглядывается в мое лицо, в поисках ответа. Я хочу, чтобы он поцеловал меня, но думаю дело в алкоголе.

В моей голове раздается голос Руби, призывающий прекратить быть трусихой и просто сделать это.

Коннор пристально смотрит на мои губы, в то время как его лицо становится все ближе и ближе, а меня охватывает жар и опьянение.

Потом Коннор целует меня, и часть меня хочет поцеловать его в ответ, но я просто не могу.

Я отстраняюсь.

— Коннор…

Он улыбается и опускает голову.

— Прости, — говорю я. Думаю, у меня есть серьезные отклонения, раз я не хочу целовать такого красивого и милого парня.

Он качает головой.

— Не бери в голову.

— Я хочу, действительно хочу… — говорю я невнятно, но искренне.

— Да, но у меня ощущение, что кое-кого другого ты хочешь поцеловать больше.

Он прикасается к моей щеке, и затем исчезает в лестничном пролете, не оставляя мне шанса сказать ему, что он не прав.

Музыка сменяется, и заставляет пол вибрировать так, что он грозится уйти у меня из-под ног.

Неуверенными шагами я направляюсь в сторону диванов. Они кажутся так далеко.

Кто-то берет меня за руку и помогает. Я, не глядя, знаю, что это Холт.

Джек появляется с другой стороны и смеется.

— Тейлор, ты таааак набралась!

Все вокруг смеются, как гиены.

Теплые руки пытаются усадить меня на диван, но Джек снова протягивает мне бутылку. С моей стороны было бы грубо отказаться. Я ударяю по рукам помощи и беру бутылку.

Все смеются, и я следую их примеру. Слишком громко. Слишком пронзительно. Пьяная я смеюсь как идиотка.

— Все, хорош, она выпила достаточно.

Голос Холта. Грубый. Похож на голос моего отца.

— Чувак, никто насильно не вливает ей это в глотку. Она уже большая девочка.

— Дай бутылку кому-то другому, Эйвери. Сейчас же.

Я спотыкаюсь, и все хихикают.

Очевидно, пьяная Кэсси – забавное зрелище.

Все лица размытые. Я моргаю несколько раз. Ноги подкашиваются, и теплые руки вновь меня подхватывают.

— Господи, Тейлор, может, ты уже сядешь, пока не шмякнулась на пол.

Недовольный голос. Не одобряет поведение Пьяной Кэсси.

Пьяной Кэсси всё по барабану.

Смешки.

Просто пошли всех на «Х». Говорю мысленно.

Непослушная Пьяная Кэсси.

Я плюхаюсь на софу. Так мягко. Я устала. Сильно устала.

Прижимаюсь к его телу. Упругому и теплому. Пахнет приятно. Я поворачиваюсь к нему лицом, чтобы лучше ощутить аромат. Хлопковая рубашка. Плечи. Хватаю и вдыхаю. Приятно.

— Да, чтоб меня! — Мужской голос. Сексуальный.

Я трогаю его смелее. Дергаю за воротник, притягивая ближе. Под воротником – кожа. Теплая. Горит под прикосновением моих пальцев.

— Господи, Тейлор… — Его голос больше не сердитый. Другой. Умоляющий. — Остановись.

— Нет. Такхоршо. Приятнопахнешь.

Мне хочется еще больше его тепла, поэтому я залезаю ему на колени. Ноги по сторонам от его бедер. Нос прижат к шее. Руки в волосах. Так хорошо.

— Да сколько можно?! — Он отталкивает меня, и я надуваю губки.

Смотрю ему в лицо. Он такой красивый, когда хмурится.

— Тейлор, остановись. Ты пьяна.

Я подаюсь вперед.

— Пожалуйста, — говорю я, прижимаясь к его телу. — Простхчу поспать минутку.

Припадаю к его шее. Вдыхаю аромат теплой мужской кожи.

Он напрягается подо мной, но мне удобно. Его запах потрясающий.

— Эй, зацените! — Ш-ш-ш, Джек. Слишком громко. — Тейлор наконец-то нашла способ смутить невозмутимого Холта. Кажется, он краснеет!

Больше смеха.

— Ш-ш-ш, — шепчу я, касаясь губами его шеи. Он стонет, и мне хочется проделать это снова.

— Эйвери, ну ты и придурок, — говорит он тихо, но для меня это все также громко. Я пытаюсь прикрыть ладонью его рот, но отводит мою руку в сторону. — Она перебрала, и ее скоро вырвет.

— Она в порядке, приятель. Взгляни на ее улыбку. Она не может насытиться тобой. Я бы не жаловался на твоем месте.

Я хочу, чтобы все заткнулись. Просто хочу поспать.

Со стоном, я зарываюсь с головой в шею Холта. Он ерзает подо мной.

— Принеси ей немного воды, пока я не надрал тебе зад. — Его грудь вибрирует подо мной, когда он говорит. Ощущения приятные. Так по-мужски.

— Ладно, ладно. Господи, прими уже эту долбанную таблетку.

Я обнимаю его крепче.

— Перстанговрить. Ш-ш-ш. Дай поспать.

— Тейлор. — Его голос становится мягче, менее грубым. — Ты должна слезть с меня. Пожалуйста.

— Нехчу. Так хорошо. — Я запускаю руку ему под рубашку. Какие у него мускулы! Так приятно.

— Черт, Тейлор. Бога ради, прекрати, пока я не наделал глупостей.

Его руки ложатся на мои бедра, пытаясь меня сдвинуть. Я двигаюсь, но не слезаю с него. Прижимаюсь сильнее.

Я чувствую его. Он твердый. Боже. Такой твердый.

Он снова стонет, утыкаясь лицом мне в шею.

— Господи….

Все мое тело горит. Изнывает. Жаждет.

Я двигаю бедрами.

Он чертыхается, и меня это заводит. Его губы у моего уха.

— Кэсси, только не так. — Он хватает меня за бедра и усмиряет. — Не тогда, когда ты пьяна и завтра ничего не вспомнишь. Остановись.

Я вся горю, но он не позволяет мне двигаться.

Опускаю плечи. Принимаю поражение.

— Кэсси, посмотри на меня.

Открываю глаза.

Ох, не лучшее решение.

Все вокруг плывет.

Меня словно укачивает.

— Кэсси?

Мир кренится. Он смотрит на меня. Обеспокоенно.

— Кэсси?

— Мннеоченхоршо.

Поднимаюсь. Чуть ли не падаю. Руки придерживают меня. Сильные. Обжигающие.

— Блин, женщина. Полегче.

— Явпрядке.

Отстраняюсь. Осторожно иду вдоль коридора.

Ванная комната. Около двери. Туалет слишком далеко. Доползти до него.

Желудок сжимается, и рот приоткрывается.

Коричневатая жидкость и кукурузные чипсы так и норовят вырваться из меня. Жжение в теле нарастает, и меня выворачивает наизнанку. Живот сводит до тех пор, пока он окончательно не опустошается. Я чувствую усталость. Такую сильную усталость.

Закрываю глаза. Передо мной мелькают вихри в черно-серых тонах, и я плыву на лодке посреди шторма, качаясь из стороны в сторону.

Когда я вновь открываю глаза, он берет меня на руки, вытаскивая из машины. У него мои ключи и только он открывает дверь, как я издаю стон. В следующее мгновение, меня уже выворачивает перед унитазом, пока он придерживает мои волосы и поглаживает по спине. Я плачу и чувствую себя отвратительно, тогда как он утешает меня и вытирает лицо мокрым полотенцем.

Затем он укладывает меня в кровать. Темнота вихрями окутывает меня, и я отключаюсь.

Когда я просыпаюсь, мое тело ломится от боли. Солнце светит слишком ярко. Острая пронизывающая боль проникает в глаза и отдается прямо в мозгах. Желудок сводят судороги, а брюшные мышцы болят так, как после изнурительного качания пресса.

Я издаю стон и накрываю голову подушкой, но внезапно чьи-то руки сдергивают ее с меня. Я приоткрываю один глаз и вижу Холта, который стоит сбоку от меня, протягивая стакан воды и тайленол.

— Прими это, — голос у него тихий, но даже это громко для моей раскалывающейся головы.

Я пытаюсь сесть, но боль невыносима. Поворачиваюсь набок, потом беру таблетки и запиваю водой. Это никак не притупляет ужасный привкус у меня во рту. Я откидываюсь обратно на подушку.

Должно быть, сон вновь одолевает меня, потому что, когда я снова открываю глаза, до меня уже доносится запах бекона и слышны звуки чьей-то возни на кухне.

Я кое-как ковыляю в ванную комнату и справляю нужду так, словно никогда раньше не ходила в туалет. Соблазн принять теплый душ слишком велик, чтобы воспротивиться ему, поэтому я сбрасываю с себя одежду и остаюсь под струями воды до тех пор, пока не начинаю чувствовать себя более или менее человеком. Я мою волосы и тело, потом оборачиваюсь в полотенце и чищу зубы и язык. Дважды.

По завершении, я чувствую себя немного лучше. Моя голова все также трещит и желудок расстроен, но я способна функционировать.

Я открываю дверь ванной и сталкиваюсь с Холтом. Его взгляд задерживается на моих мокрых волосах и теле, прикрытом полотенцем, прежде чем он устремляет его на мое лицо.

Он откашливается.

— Э-э… привет.

— Привет, — говорю я. Это так странно видеть его в моей квартире, что создается ощущение, что я все еще невероятно пьяна.

— Я…э-э… приготовил тебе поесть, — говорит он и засовывает руки в карманы.

Я хмурюсь.

— У нас же нет еды.

— Я сходил и купил кое-что. Тебе надо поесть. Это улучшит твое самочувствие.

— Хорошо.

Он стоит на месте, заслоняя собой проход, и глазеет на меня, покусывая изнутри щеку.

— Э-э, Холт?

— Хм-м?

— Тебе надо подвинуться, чтобы я смогла пойти в свою комнату и что-нибудь напялить.

— О… точно.

Он поворачивается и уходит обратно на кухню.

Я напяливаю на себя спортивный костюм и пробегаюсь расческой по волосам. Потом сажусь за наш крошечный обеденный стол вместе с Холтом. Он приготовил яйца, бекон и картофельные оладьи. Передо мной стоит чашка кофе и стакан апельсинового сока. Ситуация поистине нестандартная.

— Э-э… ого, — говорю я. — Это… Ух ты! Ты… ты приготовил картофельные оладьи? Сам?

— Ага, — говорит он, кидая кусочек яичницы в рот. — Это несложно.

— Ну, может для тебя. Без рецепта, я не могу даже вскипятить воду.

Он наблюдает за мной и, несмотря на то, что мой желудок не очень рад еде, я все равно ем.

— Хм-м-м, — бормочу я, набитым оладьями и беконом, ртом. — Очень вкусно.

— Моя мама частный шеф-повар. Она кое-чему меня научила. — Он пожимает плечами и продолжает есть. Время от времени он поглядывает на меня, его взгляд темный и непроницаемый.

Когда мы заканчиваем, он убирает со стола, а я принимаюсь за кофе. Ненамеренно я таращусь на его задницу, пока он моет посуду.

Я не должна смотреть на его задницу. Ничего хорошего из этого не выйдет. И все же, он так добр ко мне, что я решаю отплатить его заднице и позволяю себе заметить, насколько сексуально она выглядит в этих джинсах.

Он поворачивается и прислоняется к раковине, так что поневоле в поле моего зрения оказывается его пах.

Он ловит мой пристальный взгляд. Я хватаю свой кофе и делаю внушительный глоток, но жидкость попадает не в то горло, и я начинаю задыхаться и кашлять.

— Ты в порядке?

— Ага.

Спокойно.

Неудивительно, что у меня никогда не было парня.

— Ну… — говорит он, указывая на телефон на кухонной скамье. — Звонила твоя соседка узнать, как ты, и просила передать, что будет дома чуть позже.

— Ох, да?

— Она интересовалась, нужно ли ей заниматься стиркой до конца месяца?

Я улыбаюсь.

Ну, я сексуально домогалась Холта. При этом мы даже не целовались, и мне интересно засчитает ли это Руби.

Я краснею при мысли об этом.

— Слушай, Холт, насчет прошлой ночи…

— Да, кстати об этом, — говорит он, потирая глаза. — О чем, черт возьми, ты думала, когда столько пила? У тебя же могло случиться алкогольное отравление.

— Я… — пыталась быть той, кем не являюсь. — Просто хотела оторваться.

— Ну и как? Хорошо оторвалась, вырабатывая рвоту?

Я качаю головой.

— Вначале мне было хорошо. Люди смеялись.

— Это потому что ты нажралась и приставала ко всем парням в комнате.

— Не ко всем, — защищаясь, говорю я. — Только к Коннору. И… к тебе.

— Ну, этого вполне достаточно, — бормочет он. — А что вообще произошло между тобой и Коннором? В одно мгновение – ты целуешься с ним, а в следующее – лапаешь меня.

— Я не целовала Коннора. Это он поцеловал меня.

— Без разницы.

— И, вообще, это едва ли можно назвать поцелуем.

— Тогда, видимо, ты была в хлам возбуждена.

— Я не была возбуждена, — говорю я с негодованием.

О боже, я была так возбуждена.

— Ну, мне лучше знать, учитывая, что ты на мне сидела.

— Я была… ну… там был ты и я… э-э…

— Возбудилась?

— Напилась, потому-то все и произошло. Никак иначе. Будь я в трезвом уме, я бы не стала делать такого ни с тобой, ни с кем-либо еще.

— Потому что ты ненавидишь меня.

— Именно.

— Но все же хочешь.

— Что?! Нет!

— Да.

— Ты несешь бред.

— Эй, это ты обнюхивала меня, целовала в шею, и терлась об мой… ну… об меня. Не будь я таким джентльменом, мы бы, скорее всего, потрахались перед всеми нашими однокурсниками.

Его слова просто нелепы, но так как моему телу неведомо это, ощущение покалывания, что я чувствовала прошлым вечером, возвращается словно в отместку.

— Холт, два человека, которые ненавидят друг друга, не могут…

— Трахаться?

— Заниматься сексом.

— Конечно, могут. Такое случается сплошь и рядом.

— Не в моем случае.

— Очень жаль.

Между нами повисает тишина.

Я улыбаюсь и качаю головой.

Он хмурится.

— Что?

— Я не могу тебя понять, вот и все. В одно мгновение – ты прикидываешься плохим парнем, словно наступит конец света, если ты будешь вежлив со мной, а в следующее – ты весь из себя хороший, подвозишь меня домой, покупаешь еду и готовишь мне завтрак. Что тебя подтолкнуло на это?

Он начинает теребить ногти.

— Я всю ночь задавался тем же вопросом.

— И к чему пришел?

— Понятия не имею.

— Момент слабости?

— Очевидно.

— Может, ты тогда больше хороший парень, чем плохой.

Он издает короткий смешок.

— Тейлор, я много какой, но могу уверить в одном тебя точно – я не из хороших парней. Хочешь спроси у моих бывших.

Выражение его лица резко меняется, будто он сказал совсем не то, что имел в виду.

Прежде чем я успеваю что-либо ответить, он выпрямляется, оттряхивается и делает шаг к двери.

— Ну, я пошел. У тебя, наверно, много дел.

— Я ничего не планировала, — говорю я. Он останавливается и смотрит на меня. — Ты можешь… э-э… остаться, если хочешь.

Никогда не думала, что настанет момент, когда я захочу побыть в компании Холта, но часть меня хочет этого. Сильно.

— Я… э-э… — Он опускает взгляд на ноги. — Нет. Мне надо идти.

Мне не нравится, охватившее меня чувство разочарования.

— О. Ну ладно. Спасибо за то, что подержал мне волосы, за завтрак и все остальное.

— Ага, нет проблем.

Я провожаю его до двери. Он выходит на площадку и поворачивается ко мне.

— Ну, думаю, увидимся в понедельник.

— Да. Увидимся.

Когда он уже собирается отвернуться и уйти, я говорю:

— Так ты будешь разговаривать со мной на следующей неделе, или это было лишь кратковременным отклонением от твоего плана не быть друзьями?

Он поворачивается обратно, почти улыбаясь.

— Тейлор, наша дружба только все… усложнит.

— Еще сильнее, чем сейчас?

— Да.

— Почему? Наступит конец света, если мы начнем тусоваться вместе?

Его напряженное выражение лица фокусируется на мне.

— Да. Моря выйдут из берегов, небо потемнеет, и каждый вулкан в мире начнет извергаться, что положит конец цивилизации в том виде, в каком мы ее знаем. Так что ради блага человечества… точнее, ради всех, кто тебе дорог… держись от меня подальше. — Его вид такой серьезный, что мне все это вовсе не кажется шуткой.