Плюшевый

Глава#2.

Остров Сааремаа. Эстония.

3 июня 2000 года.

11:56

Почему, прибывая в евангельской бедности, женщины норовят наплодить как можно больше детей? Все просто. Они надеяться на шикарную старость. Хотят выстругать крепкую трость из растущего дерева, на которую смогут опереться, при этом не ухаживая за ростком. Но когда первый блин получается комом, они продолжают плодиться, в надежде что следующий росток прорастет самостоятельно и превратиться могучий дуб – мое глубокое размышление о нездоровых отношениях в семье. В итоге мы имеем целый палисадник из пяти сорняков и стопку нешуточных предупреждений из органов опеки.

Что ж, я – тот самый первый блин, с которого все началось. Аста Ваэр. Именно поэтому, моя мать – Бригитта Ваэр, пылает ко мне особенными чувствами. Она ненавидит меня. И не мудрено, ведь именно я показала ей, что кулинар из нее поганый. Так сказать, ткнула ее носом в собственное испражнение. И поделом.

Бригитта вычеркнула меня из своей жизни, когда мне десять, как раз тогда на свет появился второй блин – Сильвия Ваэр. Сестричка младше меня на три года, но выглядит так, словно проживала каждый год за два. Она боевая. Сильная. Высокомерная. И просто отвратительная девка. Именно поэтому Бригитта более лояльна к ней, нежели ко мне. Она видит в ней себя. Опять же, все элементарно.

– Аста, несносная ты девка! Где тебя черти носят?

Это кричит моя мать, потому что хочет взвалить на меня тонну дел, так сама не справляется. Сегодня она особенно злая, ведь очередной хахаль собрал свои вещи и скрылся в неизвестном направлении, прихватив при этом последние наши сбережения и даже дрель моего отца. И пусть я совершенно не помню своего папу, мне было жаль отцовский инструмент, который можно было продать на барахолке и купить себе что-нибудь новенькое. Кроссовки, например. Старые совсем износились. Ну да ладно.

Кстати, все блинчики в нашей семье из разного теста. Близнецы Бруно и Оскар – средние дети, были созданы из высококлассной муки. По крайней мере, так говорила моя мать. Их отец был моряком и лишь изредка заходил в порт, но это было клевое время, потому что он приносил нам гостинцы. Только потом мама осознает, что долгосрочные рейсы – это прибывание в другой семье. Настоящей семье. А наша это так – игрушечная. Отец Сильвии был обычным строителем и, как-то раз, он построил Сильвию. Построил, но забыл вложить душу в свое строение. Он тоже слинял. И теперь эта огромная конструкция маячит перед моими глазами и пугает свои фасадом. Что касается моего батюшки, то он был маминым одноклассником. Меня зачали на выпускном вечере. Романтично, не так ли? Я – это следствие пьяной интрижки. Но, я не жалюсь, Йонас Ваэр хотя бы сделал Бригитте предложение и продержался в браке целых два с половинкой года – героический подвиг! Впрочем, я понимаю его, мою мать невозможно терпеть так долго.

– Аста! Где ты? Почему я до сих пор вожусь с Паулем?

– Потому что это ты его родила, – бурчу я себе под нос и заталкиваю в рот украденную котлету, так как есть риск, что Сильвия оставит меня без обеда.

Пауль – самый младший из нас. Ему пять месяцев. Пока что, он кажется мне милым, и я не злюсь на него, кроме того, что этот малыш – моя обуза. Мне приходиться выполнять всю мамину работу, пока та заливает слезами наш дом, оплакивая любовника, и без конца курит вонючие сигареты, из-за которых цвет ее лица можно назвать асфальтным. Очень надеюсь, что Пауль последний блинчик, тот самый, иначе я потребую закон о перевязки труб женщинам, родившим более четырех детей. «Хватит! Остановитесь!» – будет гласить надпись на моем плакате, на котором я изображу женщину и расстилающийся из ее вагины конвейер с зелеными детьми.

Однако все не было так грустно, если бы недавнее происшествие. На самом деле, нас у мамы шестеро. Я, Сильвия, Бруно, Оскар, Пауль и Валло. К моему большому огорчению, около двух месяцев назад, Валло нашли на реке. Мертвого. Полицейские лишь развели руками, записали все как несчастный случай и посоветовали моей маме лучше следить за детьми, что в принципе считается невозможным. Я любила Валло. Ему было пять, но он никогда не выбегал со двора, не спросив об этом. Валло был трусливым мальчишкой и полезть в реку, не умея плавать и боясь воды как огня, он просто не мог. Я догадывалась, что это не было несчастным случаем, но Бригитту это не интересовало – она во всем обвинила меня. Мать сказала, что я не уследила за братом и что его смерть на моей совести. И могла бы я заткнуть ее поганый рот, но это разряда мистики – попросту нереально.

– Аста!!! Куда ты запропастилась, стерва?!

– Я здесь, мам, – неохотно отвечаю я и приподнимаюсь на ноги.

Моя обезумевшая мать выбегает на крыльцо. Ее левое веко повторяет кардиограмму сердцебиения, а вставшие дыбом волосы, карябают козырек.

– Вот ты где, мерзавка, – рычит она и вешает мне на шею слюнявого Пауля. – И чтобы до вечера меня никто не трогал, ясно?

Я послушно киваю.

Скорее всего, она закроется в своей комнате, где есть гора носовых платков и три блока сигарет, придвинет к себе ведро для окурков и будет содрогаться от плача, вспоминая последнего любовника. Его звали Иво, кажется.

Опустившись на крыльцо, я посадила Пауля себе на колени. Из его ноздрей надувались сопли, но он выглядел достаточно довольным. Еще бы, эти пузыри такие огромный.

– Чего лыбишься? – спрашиваю я брата. – Нет ничего веселого в том, что твой отец свалил из дома, лишив тебя питания и подгузников. Тебя бросили, блинчик, понимаешь? Так же, как и всех нас.

В ответ Пауль лишь срыгнул.

– Эх, кому я это говорю? – вздыхаю я. – Ты ведь только испеченный блинчик и ничего не понимаешь. Когда ты подрастешь, то сильно разочаруешься в своей жизни, а пока пускай пузыри. На здоровье. Пусть хоть кто-то в нашей семье будет уметь радоваться. А пока погреемся на солнышке, дружок. И, пожалуйста, потерпи с туалетом. Договорились?

Я блефую, когда говорю о солнце. Истинная причина, по которой я целыми днями просиживаю на крыльце – другая. Я мечтаю увидеть, хотя бы одним глазком, Теедо Росси. Его тренировки кончаются в половину первого, а соответственно, ровно через двадцать минут, он будет возвращаться к себе домой.

Еще будучи пятнадцатилетнем мальчишкой, Теедо смог растопить мое, напичканное поролоном, плюшевое сердце. Тогда я навсегда забыла про куклы. Мне не составило большого труда заменить игрушечного принца на настоящего – проще простого. Только вот такие девочки, как я, принцессами не становятся.

Теедо Росси был моим соседом. Его семья переехала в наш городок, когда мне исполнилось тринадцать, и тогда моя жизнь перестала быть прежней. Я целыми днями просиживала на окне своей маленькой комнаты, в надежде увидеть его. Теедо уходил поздней ночью, а возвращался только под утро, отчего мне пришлось позабыть про сон. Нас разделяла огромная площадь, – мой неухоженный двор, пара заборов, длиннющая дорога и его шикарная терраска – но, это не мешало мне следить за его жизнью.

Тед, как он просил его называть, был довольно загадочной личностью. Он часто скитался в одиночестве, объясняя это тем, что не переносит суету, которую создают глупцы. Однако у него была масса друзей и триллион поклонниц. Целый фан-клуб. Я не могла вступить в этот клуб, так как мне было тринадцать, а это недопустимо. Абсурдно. Малолетка не смеет приближаться к Теедо. Во взрослом возрасте мы не замечаем этой разницы, а вот для подростков два года – это расстояние от Южного полюса до Северного. Целая жизнь. Бесконечность. Наверное, Тед даже не подозревает о существовании девочки, которая готова выскоблить его имя на своем сердце.

– Кстати, – за спиной звучит голос мамы, отчего я вздрагиваю. Она тычет в меня белым конвертом. – Передашь это письмо семье Росси. Глупый почтальон закинул его в наш ящик. Если взрослых не окажется дома, то передашь его их сосунку. Он должен скоро вернуться.

Дрожащей рукой я беру письмо и не могу поверить такой удаче.

Когда мама уходит, я танцую с младенцем на руках.

У меня появился шанс. Я смогу передать его Теду и даже поговорить с ним. Немыслимо! И кто бы мог подумать, что именно моя мама сделает для меня такой чудный подарок? Впрочем, она никогда мне их не делала, но это письмо компенсировало все прошлый праздники и дни рождения. О мой бог! Осталось каких-то пять минут, и я смогу узнать, какого цвета глаза у этого парня.

– Бруно, Оскар, вы только посмотрите! Два говноеда нашли друг друга! – солнце загородила тучная Сильвия. Она жевала шоколадную конфету и даже не подозревала, что на говноеда похожа именно она.

Через секунду к ней подбежали близнецы. Во всем подражая матери, они тоже записали меня во враги и не упускали случая поглумиться.

– Что вам нужно? – морщась, спрашиваю я.

– Да просто смотрим, какая ты жалкая, – отвечает Сильвия и близнецы поддерживают ее смехом. Адским смехом. Со стороны они похожи на ангелочков, но только внутренности этих ребят кишат опарышами.

– Опять высматриваешь своего Росси? – язвит сестра.

Я ревную, даже когда она просто произносит его имя.

– Представь себе, – кривляюсь я и демонстрирую письмо. – Мама сказала передать его Теду. Так что не закрывайте мне обзор, он скоро будет здесь.

Сильвия усмехается. Демонстративно сглатывает конфету и отводит ребят в сторону, что-то шепчет, чем сильно меня напрягает.

Я внимательно слежу за ними, до тех пор, пока на горизонте не появляется Тед. Я резко подрываюсь с крыльца и иду к нему навстречу, но меня грубо останавливают. Сильвия вырывает из моих рук Пауля и письмо, а мерзкие братья валят меня на землю и выворачиваю руки.

– Тед! – кричит Сильвия и бежит навстречу к Росси. К моему Росси. – Тед! Стой! Мне нужно передать тебе письмо!

– Нет! – кричу я и безуспешно вырываюсь. – Отпустите меня!

К большому сожалению, две этих малолетки сильнее меня и все мои попытки освободиться похожи на нелепые брыкания.

– Пожалуйста, Оскар, отпусти меня!

– Не могу. Сильвия приказала держать тебя до тех пор, пока…

Я вижу, как Сильвия подходит к Теду. Он останавливается. Все как в замедленной съемке. Она улыбается ему и протягивает письмо. Он улыбается ей в ответ и что-то говорит.

Это был мой разговор! Она украла его! Это улыбка должна адресоваться мне! Только мне! Боже, я когда-нибудь убью эту мерзкую дрянь!

Близнецы отпустили меня по возвращению Сильвии.

– Держи, – она садит на меня Пауля, а тот начинает рвать мои волосы. – А знаешь, ты права. Этот парень действительно красавчик. Завтра вечером я иду смотреть его игру. Он меня сам пригласил. Так что, завтра у вас с Паулем будет целый вечер, чтобы обсудить, какая я мразь.

Из моего дергающего глаза выкатывается гневная слеза.

– Сдохни! – кричу, вытянув вперед шею.

Чао! – улыбается Сильвия и ныряет в дом. Близнецы следуют за ней.

Я поднимаюсь и убираю руки Пауля со своего лица. Учащенно дышу.

– Вот видишь, блинчик. Очень скоро, тоже самое ждет и тебя.

Малыш агукает, словно понимает мою речь.

– Вот тебе и агу.

На душе скребут кошки. Кажется, я готова заплакать от обиды. Но я не стану. Я вообще не из нытиков, но эта ситуация прошлась по мне экскаватором. Счастье было так близко, но эта Сильвия…

Тогда я не увидела Теда. Впрочем, я еще долго с ним не заговорю. Мне придется следить за ним еще целое лето и тогда удача улыбнется мне.

Август. Тот месяц, когда я смогу услышать его голос.

Как жаль, что эта встреча станет судьбоносной в самом худшем значении этого слова.