Поцелуй на берегу

7

Николь и Люк сидели на террасе кафе, завернувшись в пледы, и пили кофе с коньяком. Вечера в Бостоне были пока еще прохладные, и люди старались занимать столики в помещении. Но имелись и смельчаки, которые любили посидеть на открытом воздухе, согреваясь горячим чаем или чем-нибудь покрепче.

Люк молчал, обдумывая услышанное. Николь не стала включать диктофонную запись, на словах рассказав все, что узнала от отца, и Люк всерьез озадачился.

Он уже и так понял, что легкой интрижки с этой девушкой не получится. К сожалению или к счастью, она опутывала его все сильнее и уводила в глубь столетий, откуда выход был только один: помочь ей, как верному другу. Если, конечно, между мужчиной и женщиной такое чувство возможно в принципе. Но надо постараться, ведь у него невеста в Нью-Йорке… По крайней мере, раньше была.

— Что-то я тебя не очень понимаю, Николь. — Он смотрел на нее и старался не думать о том, что она красива и что созданная им же самим ее асимметричная прическа как нельзя лучше проявляет сущность ее обладательницы. — Тебя заносит то в одну сторону, то в другую.

— Почему?

— Сначала ты хотела выполнить волю отца, чтобы уберечься от охотников за деньгами…

— Воля как раз была совсем другой!

— Ну это мы уже обсуждали. Будем называть вещи своими именами: твой отец стремился как раз к этому, а вовсе не к тому, чтобы ты вышла замуж… Итак, сначала ты отказалась от денег. А теперь что?

— А теперь мне хочется разобраться во всей этой истории. Не более того.

Люк откинулся на спинку плетеной скамьи и внимательно посмотрел на нее, а потом рассмеялся.

— Я так и слышу хор твоих предков — охотников за золотом полковника: «Мне хочется разобраться в этой истории. Не более того».

— Перестань!

— Ну правда смешно. И Ноа Монтескье, я уверен, говорил себе то же самое, когда впервые задумал заполучить золотишко.

— Люк, это частности. И вовсе я себе не противоречу.

— Ну а что же ты сказала нотариусу и матери? Я уверен, они пытались тебя отговорить от такого благородного жеста.

Николь немного подумала, потом набрала побольше воздуху в легкие и выпалила на одном дыхании:

— Я солгала, что ты мой жених и не потерпишь, чтобы невеста была богаче тебя.

Она даже зажмурилась: что Люк скажет? Через секунду раздался его тихий смех, и Николь приоткрыла один глаз: Люк улыбался. Трудно описать, что выражала его улыбка, но так однажды смотрел отец, когда она выдергивала перья из его любимого чучела, чтобы играть в индейцев.

— Ну а почему именно я?

— Да не ты… — Она совсем растерялась и покраснела. — Просто имя Люк. Ну… я назвала первое попавшееся. Теперь ты меня точно не простишь?

— Да нет, почему, прошу. Это даже приятно. Но, надеюсь, твоя мама не собирается срочно познакомиться с будущим зятем?

— Не собирается. Не волнуйся, моя мама едва помнит, что у нее есть дочь и что такое зять: она слишком занята собой.

— Вот как? Но, судя по твоему рассказу, сегодня она отлично помнила и о том, и о другом.

— Подожди, — Николь непроизвольно положила ладонь на его руку, — а почему ты так боишься, что мама пожелает с тобой познакомиться?

— Ну-у-у-у… — Люк закатил глаза и улыбнулся своей неотразимой улыбкой, от которой у Николь всякий раз бегали мурашки по спине. — Все мужчины боятся серьезных отношений, ты же знаешь. На словах они готовы на все, а как только речь заходит о мамах, сразу в кусты.

— Ага. И ты такой же. Но о каких серьезных отношениях ты говоришь? Мы с тобой просто… друзья.

— Друзья? — Его правая бровь поползла вверх, взгляд затуманился. — А то, что было на берегу, не считается?

— Думаю, что не считается. — Николь убрала руку под стол. На всякий случай. — Мы просто… ты мне помогаешь решить мои проблемы, скажем так. Не более того.

— Ах вот оно что. Ну хорошо. Посмотрим. Мне почему-то кажется, что мистер Голдфилд был сегодня гораздо более решительным, не в пример мне.

Николь поморщилась, вспоминая «предложение руки и сердца». Так отвратительно ей еще никогда не делали предложение. И не то чтобы ей их вообще делали слишком часто, но все же каждый из случаев запоминался чем-то приятным. А тут… Сплошная скука и обида, а больше — ничего.

— Его решительность ему только навредила.

— Значит, моя решительность мне поможет.

— В чем?

Люк задумался, серьезно глядя в свою чашку с кофе. Сказать про то, что он не свободен, или нет? Ему очень хотелось, чтобы Николь однажды стала его девушкой… ну хотя бы на одну ночь. Но ведь она убежит, как только узнает, что он почти женат.

И все равно нечестно обманывать ее!

— Ты что-то хочешь мне сказать?

— Да. Николь, видишь ли…

— Ты женат?

Он вздрогнул: ну почему она такая умница?! Была бы хоть чуточку полегкомысленнее, тогда бы его не мучили противоречия, усиливающиеся с каждой встречей. Тогда ему не приходилось бы избегать ее днем, а ночью просыпался от «эротических кошмаров»! Тогда…

— Так что? Женат?

— Нет. — Он не поднимал глаз. — Не женат.

— Посмотри на меня.

— Ну… почти женат.

Николь выдохнула и наклонила голову набок. Лицо ее стало непроницаемо-приветливым:

— Ну и о чем ты горюешь?

— Как о чем? Что тебе будет неприятно со мной… э-э-э… со мной…

— Прости, что «со мной»? Я не собиралась с тобой спать!

— Спать? Но… Да нет, о чем ты… Но просто то, что было на берегу…

— То, что было на берегу, мы только что обсудили.

Люк немного растерялся: ему казалось, что он хоть чуть-чуть интересен Николь как мужчина. Странно.

— Нет, просто я хочу объяснить.

— Не надо мне ничего объяснять! Ты помолвлен?

— Да.

— О. Интересно. А где же она?

— Она уехала, сейчас ее нет в Бостоне.

— Прекрасно. Что ж…

— Николь.

Она продолжала вышколенно улыбаться.

— Тем более нужно выдержать это испытание и хранить верность невесте.

— Николь!

— А когда у вас свадьба?

— В конце лета.

— А когда она вернется?

— Только в июле.

— Ах вон оно что. Ну тогда мы не должны… мм…

— Николь, послушай меня!

— Нет, я пойду, а то нас увидят какие-нибудь знакомые, пойдут сплетни, а тебе ни к чему лишние проблемы…

Она откинула плед, встала и направилась к выходу.

— Николь, остановись!

Она шла между столиками. Перед глазами стоял туман. Это трудно пережить, но придется, как и все остальное. Ничего. Она скоро привыкнет принимать по несколько ударов за один день…

— Николь! А ну стой! — Люк догнал ее и схватил за руку уже возле самого выхода. — Ну в самом деле, что за ерунда! Ты же сказала, что мы друзья!

— А мы друзья. — Она резко отвернула лицо, взмахнув волосами.

— Николь!

— У тебя будут проблемы.

— Ты ревнуешь!

— Тебе придется объяснять ей, — она с силой вырвала свою руку из его ладони, — что между нами ничего не было.

— Ты солгала мне, утверждая, что мы друзья!

— А я знаю, что такое женская ревность, Люк.

— Я заметил… Николь, но ты сильно нравишься мне.

— Отпусти!

— И я тоже нравлюсь тебе.

— Я сказала, отпусти!

— Я согласен на все твои авантюры, только не злись! — С этими словами Люк притянул ее к себе и, не дав опомниться, запрокинул голову, чтобы поцеловать.

— Ты не сделаешь этого, — быстро сказала Николь.

— Сделаю. А потом еще раз сделаю.

Его губы были мягкими и горячими.

— Нет!

— И еще.

— Ты изменяешь ей.

— Нет. Это…

Николь ловко вывернулась из его объятий и отскочила в сторону. На них с умилением смотрела пожилая чета за соседним столиком.

— Ах так?! То есть интрижка со мной настолько для тебя ничего не значит, что ее даже нельзя называть изменой?!

— О господи, Николь, ты послушаешь меня или нет?!

— Нет!

— Пойдем отсюда.

— Нет!

Они вышли на улицу, Люк обнимал Николь, не давал убежать. Было сыро и сумеречно, лишь редкие огоньки зажигались на этой тихой улочке.

— Николь…

— Ну что? — Она остановилась и повернулась к нему.

— Николь, ты очень нравишься мне. — Люк взял в ладони ее лицо и прошептал горячими губами: — Очень. Слышишь? Очень.

— Это твои проблемы.

— И если бы я знал, что встречу тебя…

Она расхохоталась:

— То у тебя не было бы никакой помолвки! Знаю-знаю. История мировых соблазнений, часть третья, глава восьмая.

— Ну зачем ты так?

— А зачем ты так?

— Я — честно.

— Ну конечно! — Она схватила его за воротник, и тут же руки Люка сомкнулись у нее на спине, не давая пошевелиться.

— Ну?

— Так вот, послушай меня внимательно. Я не верю этой чуши ни на грош!

— Да. А почему?

— Потому, что мне не семнадцать лет.

— Да… Тебе восемнадцать, — прошептал он, водя кончиком носа по ее носу и не давая отодвинуться хоть на сантиметр.

Его губы, растянутые в улыбке, приближались. Николь закрыла глаза. Нет, она не могла совладать с собой рядом с этим мужчиной.

— Люк, ты соблазняешь всех девиц, попавших в поле зрения, или выборочно?

— Далеко не всех.

— Докажи.

— Докажу.

— Черт!

Больше терпеть уже не было сил. Николь сама притянула его к себе и впилась в его губы долгим глубоким поцелуем. Люк рычал в ответ, и на некоторое время Николь показалось, что она все делает правильно…

— Вот! — наконец заявила она, отстраняясь от него.

— Мм! Это было доказательство.

— Ах доказательство?!

— Но мне кажется, я тебя не убедил. Тебе срочно нужен еще один сеанс…

— Слушай, Люк. У тебя невеста.

Он снова рывком притянул ее к себе.

— Забудь о ней.

— Люк…

А его руки уже ласкали ее грудь, расстегивали тонкое пальто, и Николь знала, что еще немного, и она вот так же, как с поцелуем, через минуту сама потащит его в постель. Неважно в какую и куда. В ближайший отель, например. А завтра…

Она вдруг очнулась: нет, «завтра» у их отношений не будет вообще. Его в любом случае не будет, но сейчас, пока есть возможность остановиться, они хотя бы могут назвать этот инцидент «случайностью» и продолжать общаться как друзья. А после первого же совместного утра никто ничего гарантировать не может.

— Все, Люк, мне пора домой.

— Ко мне… — Он покрывал ее шею поцелуями.

— Нет, ко мне.

— Хорошо, поехали к тебе.

— Нет, ты не понял. Мы расходимся.

— Расходимся? — Он глуповато улыбался, разглядывая ее лицо. — Так мы ж еще толком не сошлись!

— Я не шучу.

— И я не шучу.

Николь отвернулась. Сегодня они переспят, а завтра что? А завтра окажется, что у него не невеста, а жена. Не уехала, а дома. И в довесок — трое детей.

Ей стало тоскливо и обидно. Снова ее обманывают. Снова она никому не нужна. Берту нужно было лишь ее состояние, а Люку — лишь ее тело. А по сути оба ничем не отличаются друг от друга.

— В общем, я сейчас сажусь в такси и уезжаю.

— Я что-то сделал не так?

— Нет… Да! Ты начал все это… зря.

Он вдруг понял:

— Николь… Николь, не бойся, это не станет обыкновенной интрижкой, о которой мы забудем назавтра.

— Да? А когда же мы забудем? Дай-ка угадаю: послезавтра!.. Нет, наверное, перед свадьбой.

— Николь.

— Слушай, Люк, — она собрала всю силу воли, чтобы спокойно посмотреть ему в глаза, — на самом деле тут совсем другое. Я хотела попросить тебя стать моим… партнером в этой истории с деньгами.

— Истории с деньгами?

— Ну… называй как хочешь. В моем расследовании, о котором я говорила. Просто партнером и все.

Он отступил назад и резко отпустил ее.

— А. То есть это все мы сейчас делали потому, что тебе всего лишь нужен партнер?

— А тебе нужны высокие отношения, можно подумать.

— Зачем ты так говоришь?

— Но, Люк, как мне еще говорить? И как это все называть?

— Как называть? А по-моему, совсем не обязательно подбирать название и вообще как-то анализировать свои чувства, гадать, что будет завтра… Просто сейчас мне хорошо с тобой. И, надеюсь, взаимно. И я уверен, что завтра тоже буду так думать. А все остальное, по-моему, не важно.

— Это безответственно. Передо мной и… той девушкой, которая считает тебя своим женихом.

— Давай я разберусь со своей девушкой сам.

— Конечно-конечно. Извини, что влезаю во все это. — Николь сдерживала себя из последних сил. А потом все-таки сорвалась, закричала на всю улицу: — Только какого черта ты меня сам во все это втянул?!

— Во что я тебя втянул?

— Вот в это! — Она топнула ногой. — Ты приглашаешь меня к себе на ночь, при этом рассказываешь, что почти женат, чтобы снять с себя ответственность. А теперь еще и запрещаешь мне об этом говорить. Нет уж. Не выйдет!

Он усмехнулся:

— А что именно не выйдет? Не говорить, или… ты не пойдешь на ночь?

— Ты еще и смеешься!

— Нет, Николь. Мне обидно. Мне кажется, ты сама решила плести интригу.

— Что?

— Да. — Люк мечтательно закатил глаза. — И таким образом заполучить меня себе в союзники.

— Таким образом?.. О господи! И у тебя еще хватает низости так говорить?! Я просто хотела попросить у тебя помощи, а ты!.. Мне будет трудно одной!

— Да. Тебе будет трудно одной, без мужчины. — Он снова притянул ее к себе, и Николь поняла, что все его предыдущие реплики были не чем иным, как попытками заговорить ей зубы. На самом деле он хочет одного.

Да, черт возьми, и она хочет того же! Но стоит ли рисковать, чтобы еще раз разочароваться?

— Люк, я серьезно прошу у тебя помощи, а ты высмеиваешь мои проблемы.

— Но ты говоришь только о них. А я хочу поговорить о другом. Вот об этом…

Он снова жадно принялся целовать ее. На этот раз Николь отвечала довольно вяло и лишь покорно ждала, когда Люк насытится. При этом старалась успокоить собственное волнение в крови.

Нет, эти две вещи определенно нельзя соединять вместе: роман (хотя какой там роман!) с Люком и поиски денег.

— Ну что с тобой, малыш?

— Ничего, Люк, — ответила она печально. — Ты подумай над моим предложением. А я поеду домой.

— О чем ты?! Николь! Зачем портить такой прекрасный вечер? Ты такая красивая…

Его руки проворно забрались под ее пальто. Его руки, казалось, жили самостоятельной жизнью, и, увидев приближающееся такси, Николь резко выскочила на дорогу, взмахнув сумочкой.

— Прости, Люк. Позвони, когда соскучишься.

— Николь! — Он попытался помешать ей сесть в такси, но водитель, очевидно приняв его за уличного хулигана, крикнул что-то обидное и резко рванул с места, так что Люк не удержался на ногах и больно ушиб колено.

Красные огоньки машины медленно исчезали вдали…

Поднявшись и отряхнув брюки, Люк от души выругался, вспомнив все слова, что знал.

Да что с ней такое? Сначала все шло гладко, а потом — на тебе! Обычно девушки, если Люк начинал их целовать, были уже не в состоянии дать задний ход. Однако чувствуется, что и Николь самообладание давалось с трудом, но все же она победила себя.

— А может, ты в чем-то и права, — пробормотал он, глядя в ту сторону, куда уехало такси. — Останемся друзьями.

Николь добралась до дома, едва сдерживая слезы и дрожь во всем теле. Состояние было просто омерзительным по трем причинам. Ей хотелось секса, она была готова к нему, и сама лишила себя удовольствия — это во-первых. Во-вторых, ей было безмерно обидно, что в который раз мужчина рассматривает ее лишь в качестве красивой игрушки, а она за время своей модельной молодости слишком устала от подобного отношения.

Ну и самой главной причиной отчаяния являлось то, что она по-прежнему чувствовала себя одинокой, ненужной даже собственной матери. Ее попытка взять Люка в сообщники закончилась фактически провалом: он не станет ей помогать, это Николь уже поняла. Если только она согласится на унизительную роль его кратковременной любовницы… Ну а в таком случае тоже нельзя рассчитывать на серьезную помощь: к девушкам такого сорта, а также к их проблемам известно как относятся.

Лежа в постели, она смотрела в потолок и чувствовала, как по щекам стекают слезы по обе стороны лица — к вискам.

Итак, она абсолютно одна. У нее больше нет денег, у нее нет друзей, у нее нет любовника, кроме потенциального мужа в лице Берта. Николь горько и зло рассмеялась: легко представить, в какой ад он превратит ее жизнь, если они поженятся. Берт так любит свою Лили!..

— О-о-о… Ну почему все так плохо?!. — простонала она. — Ну почему каждый день только хуже?! Я жду, жду, когда все закончится, а оно только больше закручивается. Нашла хорошего парня, а он оказался настолько хорош, что при живой невесте тащит в постель!..

Она перекатилась на бок и, свернувшись калачиком, долго-долго лежала, вглядываясь широко раскрытыми глазами в темноту за окном.

Золото полковника… Зачем оно ей? Ей не нужны сами деньги, но приключения, которые наверняка поджидают ее на пути к этой цели, просто необходимы. Ей нужно изменить жизнь. Всю жизнь — от и до. Взять себя, перевернуть вверх тормашками и как следует потрясти. А потом, когда все ненужное высыплется, как мусор из карманов, начать сначала.

И в общем хорошо, что в какой-то степени у нее нет выбора: или с завтрашнего же дня приступать к действиям, или зачахнуть навсегда в этом доме, рядом с матерью и несравненным Бертом… Ее невольно передернуло при мысли о Берте.

— Прости, папа, — прошептала Николь, глотая слезы. — Ты сделал все правильно, но вместо того, чтобы послушаться тебя и остаться в безопасности, я решила лезть в самое пекло этой истории.

То обида, то раскаяние наполняли ее душу, когда она думала об отце. Она не понимала этого человека, особенно такого, каким он стал последние годы. Но почему-то была уверена, что он ее не предавал.

И еще у нее было странное ощущение, что она не одна, а по-прежнему под его защитой. Как будто он смотрит с небес и незримо оберегает ее.