Поцелуй Темной Луны

Глава 22

У него не было выбора.

Единственный способ удержать Кит от того, чтобы она не навредила ни себе, ни ему, заключался в том, чтобы освободить свою вторую сущность. Зверя, которого он держал твердой рукой и выпускал из клетки только при абсолютной необходимости. Как последнее средство.

И потому, держа в руках Кит, которая словно дикое животное боролась с ним со всей своей вновь обретенной силой, он обратился.

Кит замерла при виде его нового облика, вскрикнув от ужаса.

Ее искаженное лицо было отражением его собственного. Заостренные черты лица, бело-золотистое пламя в центре бледно-зеленых глаз. Она не знала этого, и он почувствовал облегчение от того, что она не может видеть себя.

– Кит, – прорычал он. Густой хриплый звук его голоса подтвердил то, что он уже знал, – он полностью обернулся. Его голос урчал глубоко в груди. – Вздохни глубоко. Успокойся, и ты вернешься в нормальное состояние.

Она затрясла головой, и ее волосы разлетелись в разные стороны. Она снова бросилась на него и уронила их обоих на пол.

– Кит, прекрати!

Схватив девушку за волосы, он принудил ее остановиться, глядя пристально в ее глаза, их напряженные тела прижимались друг к другу, грудь к груди.

Рэйф помнил боль при своем первом превращении, свое изумление и смятение, когда происходили изменения. Абсолютный ужас. Но с ним была его мать, которая говорила с ним, и ее голос был путеводной нитью, успокоительным бальзамом. Он должен стать тем же для Кит – если она позволит.

Он ослабил хватку и пропустил ее шелковистые волосы между своими пальцами. Опустив голову, он прижался лбом к ее покрытой потом коже, что-то успокаивающе бормоча. Кит продолжала бороться, и ему пришлось забросить на нее ногу, прижав ее к ковру.

– Тише. Тише, – бормотал он, как если бы уговаривал дикое животное, вздрогнув, когда она откинула голову назад и со всей силы обрушила ее на его голову.

Пятна заплясали у него перед глазами. Сдерживая проклятия, он гладил ее затылок, удерживая ее на месте.

– Позволь мне помочь тебе.

Она издала хныкающий звук и прекратила борьбу. Его рука спустилась ниже на ее спину, описывая круги по тонкой хлопчатобумажной майке. Он мог чувствовать каждый маленький позвонок ее хребта – эротично-мучительное ощущение. Напряжение покинуло ее. Тело в его руках расслабилось, а его пышущий жар превратился в тепло, которое, словно уютный огонек очага в зимнюю ночь, соблазнял его.

– Хорошо, – выдохнул он, почти касаясь губами ее губ.

Дыхание ее было сладким, и он вдыхал его, пил, как вино. Она задрожала в его руках. Не удержавшись, он легко поцеловал ее трепещущие губы. Она дернулась, словно ужаленная. И он, чувствуя нарастающий голод, последовал за ее ртом, требуя еще поцелуя.

Она вздохнула и раздвинула губы, впустив в рот его требовательный язык. Животный голод вспыхнул в нем при этом звуке, при ощущении сладости ее рта – тот голод, который он пытался держать в узде всю свою жизнь. Он, конечно, не жил, как монах, но всегда был осторожен и никогда не терял головы из-за женщины. Никогда до недавнего времени. До того, как появилась Кит.

И Кит больше не смертная…

Мысль, опасная сама по себе. Если он позволит себе думать в этом духе, то он раздвинет ей ноги прежде, чем сможет остановиться.

Со стоном Рэйф оборвал поцелуй и откинулся, чтобы посмотреть на нее, с облегчением увидев, что она снова была сама собой. Почти хорошо. Дикий гнев, возможно, исчез, но его отголоски или чего-то еще остались. Ее зеленые глаза сияли, рот был заманчиво приоткрыт, и губы соблазнительно блестели.

Он убрал ногу и отодвинулся. Она не хотела его. Больше не хотела. А он не мог больше выносить ее ненависть. Он не воспользуется ею, пока она снова не станет сама собой. Черт, но она никогда не станет собой. Никогда полностью. Не так, как прежде.

Его руки напряглись, но он удержал себя от обращения. Он должен остаться человеком. Напряжение звенело в его мускулах, инстинкт затопил его разум, требуя, чтобы он взял ее, овладел ею. Теперь она была частью его самого. Такое же существо. Дувенату.

Кит считала его монстром. Он знал это, видел в ее глазах, слышал в ее голосе, и это его ранило. Проклятие, но его темная сущность жаждала раздвинуть ей ноги и услышать, как она выкрикивает его имя – имя монстра – когда он возьмет ее мощно и безжалостно.

Желание горело в его крови… и гнев. Гнев на себя за то, что желал то, на что не имел права.

– Рэйф, – вздохнула она, пристально глядя на него.

Звук собственного имени на ее губах заставил мышцы его живота напрячься. Он не может сопротивляться ей. Нет, поскольку он помнил, как хорошо им было в последний раз.

Она прижалась к нему теснее, снедаемая желанием, которое он пробудил в ней. Он знал, что она хотела его. Зверь в ней проснулся и требовал удовлетворения. У нее не было сил и опыта, чтобы сопротивляться этому зверю.

И у него тоже.

Положив ее на спину, Рэйф наклонился над ней, вглядываясь в лицо, окруженное солнечным золотом волос. Рот его пересох. Темное желание пронзило низ живота. Только тонкая ткань рубашки отделяла его от тела, которое снилось ему многими ночами.

Тихий звук слетел с ее губ. Ее глаза казались немного несфокусированными и ошеломленными. Обзывая себя ублюдком за то, что он делает это с ней сразу после инициации, он схватил подол ее рубашки и быстро стянул ее через голову.

Его дыхание вырвалось с присвистом, когда он увидел маленькие дерзкие груди с темными сосками и плоский живот. Это было слишком, вид ее тела лишил его силы воли, и он задрожал, словно новорожденный жеребенок.

Мужчина с жадностью упивался видом девушки, положив руку на ее грудь. Она тоже смотрела, не отрываясь.

Рычание возникло внутри его грудной клетки, и что-то горячее и дикое взорвалось внизу его живота. Его взгляд скользил по ее телу, по ее стройным линиям и нежным изгибам.

Он сплел свои пальцы с пальцами ее рук и прижал их к полу над ее головой, наблюдая, как поднимаются и опускаются ее груди.

Вращая бедрами, Кит раздвинула ноги, и он оказался между них. Такое прямое приглашение еще больше воспламенило его желание обладать ею, бросить борьбу и сдаться – упасть в ту бездну, с которой он всю свою жизнь боролся.

Не осталось никаких сил сопротивляться этому.

– Я не буду нежным.

Он не мог быть.

Выпустив руки Кит, он схватился за гладкую выпуклость ее бедра. Его дыхание прервалось, застряв в его горле, когда он скользну рукой за ее спину и сжал круглую ягодицу.

Ее всхлип достиг его ушей, и он разительно отличался от всех звуков, которые он слышал раньше – он возник где-то в глубине ее горла, там, где пряталось животное наслаждение.

– Хорошо.

Его пальцы впились в мякоть ее ягодицы, притягивая Кит к себе. Он прижимался к ней всем телом, издавая стоны, ощущая шелковистую кожу и мягкость, теплоту ее тела.

Ее широко раскрытые зеленые глаза, не отрывающиеся от его глаз, блестели, как драгоценные камни, в свете камина.

Опустив голову, Рэйф слегка прикусил ее шею. Она застонала, и он укусил чуть ниже, упиваясь неистовой дрожью, пронзившей ее тело и передавшейся ему.

Закрыв глаза, он провел кончиками пальцев по ее гладкой спине, лаская каждый позвонок и страстно желая прильнуть к ним губами.

Руки его бродили по ее телу, исследуя каждый его дюйм. Тонкие формы каждого ребра, мягкий изгиб живота, дрожащий под его пальцами, вес небольших грудей. Он провел ладонью по ее твердым соскам. Дыхание ее стало резким, возбуждая его так же, как и шелковистость ее тела.

После короткой остановки, он накрыл ее груди ладонями, сжимая маленькие твердые холмики, потирая между пальцами их твердые кончики.

Удары ее сердца отдавались в его ладонях, совпадая с ритмом биения его сердца. Он наклонился и поцеловал то место, где билось ее сердце, благословляя жизнь, теперь навеки связанную с ним. Жизнь, которую он чуть не потерял.

В ней не было никакой нежности. Она вцепилась в его волосы. Ее отчаянное желание заполнило воздух, острое и звериное, пронзая его, заставляя его пылать, подавляя его человеческую половину, которая шептала ему остановиться и любить ее медленно и нежно.

Ухватившись за его плечи, Кит вонзила ногти в его плоть, вызывая боль и удовольствие одновременно.

– Рэйф, – простонала она с мольбой.

Низкий смех возник в его горле. Он не мог сопротивляться. Опустив ее груди, он просунул одну руку между ее бедер, лаская мягкие завитки волос, мокрые от желания. Он проверил ее готовность, проведя пальцами по складкам ее женского органа, они были скользкие, готовые для любви.

Она вцепилась пальцами, словно когтями, в его предплечья и, наклонившись вперед, прислонила мокрый лоб к его груди, в то время как он водил пальцами по ее складкам взад и вперед, с каждым разом все больше приближаясь к крошечному бугорку. Наконец, он прикоснулся к нему, и стал водить пальцем по этой жемчужине, делая быстрые небольшие круги. Тело ее напряглось, и она издала негромкий дрожащий крик.

Рэйф упивался ее восторженной чувственностью, запечатлевая этот образ в своей памяти, зная, что никогда не забудет его. Потом, когда кульминация сотрясала ее тело, он раздвинул ее ноги и, приложившись ртом к этой восхитительной точке удовольствия, стал сосать ее, пробуя на вкус ее желание.

Выгибая спину, Кит приподнялась над ковром, издав крик. Он пожирал глазами ее трепещущие груди, эти золотые шары, когда вторая волна наслаждения прошла по ее телу.

Она упала назад на ковер, часто дыша после разрядки. И он, не отрывая от нее взгляда, стал снимать свою одежду нетерпеливыми и неуклюжими, как у мальчишки, движениями.

Она вопросительно посмотрела на него потемневшими глазами.

Рэйф покачал головой, один ботинок стукнулся о пол, затем второй, за ними последовали брюки и рубашка.

Теперь он стоял над ней голый. Кит скользнула взглядом по его телу, посмотрела на его широкую грудь, на раздутые ноздри, свидетельство его жажды, вдохнула запах его голода.

Он ответил на ее взгляд, ожидая сопротивления и задаваясь вопросом, сможет ли он остановиться в таком случае, и умоляя, чтобы необходимости в ответе на этот вопрос не возникло.

А потом он перестал рассуждать и прекратил думать о причинах, по которым они не должны были делать этого.

Он снова овладеет ею. Он окончательно упал в пропасть, против которой предупреждала его мать.

Кит затмила все. У него не осталось сил для контроля, не осталось ни капли совести. Но даже осознание этого не могло остановить его или заставить его сожалеть о том, что он собирался сделать.