Под крылом судьбы

РИМА. Насечка

Выставка прошла успешно. Кого там только не было! И бизнесмены, и чиновники, много студентов и просто тихих, интеллигентных людей. Встречались и забавные персонажи, например какой-то загадочный Султан, тщательно выяснявший цены на картины и рулеткой измерявший их размер. Потом с помощью калькулятора вычислял стоимость одного квадратного сантиметра и, обращаясь к Андрею, возмущался:

– Я посчитал, средняя стоимость картин, выставленных на продажу, девяносто центов за один квадратный сантиметр, а вон та, которая мне приглянулась, почему-то аж полтора доллара. Так не пойдет!

С удивлением встретила на выставке Михалыча. Неужели Олег приставил за мной слежку?

– Олег Александрович попросил передать свои извинения, но на выставку прийти не сможет. Вот прислал меня, – с притворным смущением Михалыч прокомментировал свой визит. Они умеют притворяться, когда им нужно.

– Отрывать вас от работы ради формального визита вежливости невежливо, – я специально так скаламбурила, пусть помучаются, вежливо они поступили или нет.

Однако невозмутимость Михалыча может поколебать только танк.

– Хочу прикупить пару картин по просьбе Олега Александровича, кто тут главный организатор?

Я подвела его к Андрею. Андрей приветливо пожал руку Михалычу и принялся с увлечением расхваливать картины. Показалось, что Михалыч больше смотрел на самого Андрея, чем на предлагаемые к продаже работы. Фотографировал взглядом. Профессиональная привычка, успокоила я себя. Между тем у них завязался оживленный диалог.

– Значит, я могу связаться с вами и проконсультироваться в случае необходимости? – обратился к Андрею Михалыч.

– Конечно, запишите телефон.

– Еще один вопрос, – Михалыч взял его под руку, многозначительно посмотрев на меня.

«Поняла, поняла, – мысленно ответила я. – Ваши глупые и никому не нужные мужские секреты меня совсем не интересуют. Все равно потом потихоньку выведаю обо всем у Андрея».

После того как Михалыч удалился, Андрей с удивлением пересказал их разговор:

– Интересный такой мужик. В искусстве ни бум-бум, это стало ясно, как только он раскрыл рот. Но у него есть работа известнейшего мастера, он хочет показать ее, чтобы убедиться в подлинности.

Мне это не понравилось. Не видела я у Олега в доме таких работ.

– И что?

– Я дал ему свой адрес.

– А почему ему не привезти работу сюда? – продолжала допытываться я.

– Не хочет светиться, беспокоится, можно понять, – пожал плечами Андрей.

Мне это совершенно не нравится. В голове завыла сирена воздушной тревоги. Как на войне.

– Андрей, ты не эксперт, не искусствовед, не реставратор, наконец. Почему ты не порекомендовал ему специалиста?

– Он ответил, что может показать работу только надежным, проверенным людям. – Наивный, как ребенок.

– Он видит тебя первый раз в жизни! – воскликнула я.

– Успокойся, он сказал, что, если я твой друг, значит, мне можно полностью и безоговорочно доверять. – Андрей думал, что обрадует меня этим высокопарным заявлением. – Что-то не так? Ты не доверяешь этому типу?

Я не нашлась что ответить.

– А что еще он тебе говорил? – я пыталась изобразить полное безразличие, чтобы Андрей не услышал сирены, пронзительно завывающей в голове.

– Больше ничего. Сказал только, что разговор должен оставаться между нами. – Он с удивлением посмотрел на меня. – Но не от тебя же скрывать!

Потом Андрей рассказывал, что Михалыч действительно приезжал и показывал картину. Она оказалась подделкой, но классно выполненной. Михалыч ушел в расстроенных чувствах, но очень долго и благодарно жал руку Андрею.

– И больше ничего не было? – расспрашивала я.

– Ничего, – простодушно ответил Андрей. – Не считая пропущенных за знакомство ста грамм.

– И о чем же вы беседовали? – я пыталась изобразить полное безразличие.

– В основном говорил я. Понимаешь, чтобы распознать подделку, не понадобилось особых усилий. Элементарно, в те годы таких красок не выпускалось. Вот я ему и объяснил.

Можно ли давать отбой тревоге? Что они там опять затеяли? Звонить Олегу я не решилась, опять начнет орать: что ты ко мне привязалась, знаешь, какая ситуация в холдинге, а ты со своим козлом бородатым, а чего ты так за него трясешься, кто он тебе, я разберусь с этим нахалом… и всякая прочая чушь. Мужики такие мерзкие в гневе. Ну, берегись, Олег, я припомню твои выражения. Ну и что, что он не говорил таких слов, зато он так подумал. Я точно знаю!

Опять потянулась череда одинаковых и скучных дней. Мне никто не звонил, не мешал и не беспокоил. Андрей, вероятно, обо мне забыл, а навязываться я не хотела.

– Кстати, Андрей не звонил? – как-то однажды, не выдержав, спросила я у Наташи.

– Нет, – удивилась она. – А разве ты не давала ему номер мобильного?

– Да, кажется, давала. – Естественно, у Андрея был мой номер!

– Странно, – задумчиво протянула Наташа. – И сколько дней вы не виделись?

– С того самого дня, как закончилась выставка, – ответила я. – А что тебя удивляет?

– Хм…Мне казалось, что он влюбился в тебя по уши.

– Не мели чепухи, – она знает обо мне лучше меня.

– Позвоню-ка я ему, – простодушно заявила Наташа.

– Не смей, поняла? – категорически воспротивилась я.

– Как знаешь. – Она убежала обслуживать очередную покупательницу.

Ничего у нас с Андреем не получилось – а, собственно, что должно было получиться? Планов на будущее мы не строили, жениться, естественно, не собирались, общего хозяйства, слава богу, не заводили. И любви никакой между нами не было. Нам было интересно друг с другом и не скучно. Это, пожалуй, главное. На его свободу и независимость я не посягала.

Мужчины так опасаются за свою пресловутую независимость и почему-то страшно боятся влюбиться. Мне кажется, что, почувствовав, как засосало под ложечкой при встрече с красивой и умной женщиной, у них наступает мозговой коллапс, они бегут от нее, как от приближающейся лавы извергающегося вулкана (видела такую сцену в кино). И только оказавшись на безопасном расстоянии, облегченно утирают пот со лба – уф, пронесло! При этом абсолютно не понимают, зачем она далась, эта воспеваемая ими свобода. Меня, например, раздражают неженатые мужчины старше тридцати, и всех моих подружек, кстати, тоже. Столько незамужних женщин, мечтающих завести семью, детей, а они бродят, неухоженные, мятые, с желтыми от табака и алкоголя зубами, на ходу жующие бутерброд! Статистика, если хотите знать, утверждает, что холостяки наиболее подвержены инфарктам, не говоря о других неприличных болезнях. Вот так.

Правда, если честно, я не могу представить себе кого-то рядом с Олегом. Наверняка это будет очередная облезлая кошка, хищно опустошающая его карман. Мужчины же не головой думают, когда выбирают себе женщину, а совсем другим, малоэффективным органом.

Ладно, буду откровенна, как обещала. В последний день выставки состоялся праздничный фуршет, на котором Андрей и я чувствовали себя именинниками. Во-первых, действительно, о выставке написали практически все крупные газеты города, прошли репортажи по большинству телеканалов, картины легко уходили к новым хозяевам (кстати, Михалыч не соврал, купил две работы). Андрей довольно потирал руки.

– Сегодня отметим закрытие выставки по-особому.

Особенным было то, что после праздничного мероприятия он пригласил меня к себе. Только меня, и никого больше.

Я засомневалась, зная, что это может означать.

– Андрей, давай не будем. Уже поздно, надо идти домой.

– Ты мне не веришь. Я понимаю, – последнюю фразу Андрей произнес иронично, даже с некоторым сарказмом.

Стало стыдно перед Андреем: он ведет себя честно, не скрывая своих намерений, не давая ложных обещаний. Я же, как двадцатилетняя девчонка, кокетничаю и капризничаю, ничего ему не позволяя и при этом не желая его терять.

– Поехали, Андрей.

Не хочу рассказывать дальше. Нет, я ни в чем не виню Андрея. Он был как всегда остроумен, учтив, нежен. Мы выпили, наверное, целую бутылку вина. А потом… Вероятно, он делал все правильно, во всяком случае, он не был застенчив и не сгорал от стыда, как это было со мною. И, я думаю, мне понравилось. Хочу так думать. Его…, я не умею говорить на такие темы…, медвежий рык в… тот самый момент…, момент кульминации, его мягкое, но сильное тело… простите за подробности. Я ведь хотела этого, я это и получила. Потом, он попытался сказать какие-то ласковые слова, помнится, даже сказал. И… заснул. Повернулся на бок и заснул. И тогда я поняла, он как снайпер на войне, поразив мишень, поставил очередную, как там говорят, насечку на прикладе винтовки и с чувством исполненного долга… заснул.

Я тихо встала и ушла. С того дня, точнее, с той ночи он не звонил.

Учтите мой грустный опыт, знаю, многим из нас приходится пройти через такое. Не делайте этого от скуки. Останется только насечка. Я надеюсь, эту главу не будут читать мужчины. Так и вижу их кривую ухмылку. Плевать. Эти слова адресованы не им.

Вы чувствуете в моих словах злость, обиду, раздражение? Все потому, что с той ночи все в моей жизни пошло кувырком.

Сев в машину, я помчалась домой – мне хотелось побыстрее влезть в ванну, полежать в горячей воде, отмокнуть, подумать о случившемся. Успокоиться, наконец.

Наверное, я ехала быстрее положенного, была поздняя ночь.

В последний момент я успела затормозить, визг колес слился с моим собственным воплем.

Удар. Тишина. И только звон в ушах.

Отняв руки от лица и открыв глаза, я поняла, что жива и, слава богу, не покалечена. Выйдя из машины, я увидела, что вдребезги разнесла бампер какой-то дорогой иномарки, и ужаснулась: за рулем побитой машины тоже сидела женщина. Было, наверное, часа три ночи; улицы были пусты, город спал, светофор издевательски подмигивал нам желтым глазом, а мы смотрели друг на друга – две женщины в двух побитых машинах, – и не знали, что делать дальше.

Моя сестра по несчастью выкарабкалась из своего авто, порылась в сумочке и протянула мне сто долларов.

– Что это? – я ничего не понимала.

– Бублик сказал, если чего натворю за рулем, то отдать сто долларов, – проговорила женщина; ее голос дрожал, как и она сама.

Вероятно, я выглядела не лучше.

– У меня тоже есть деньги, сколько я должна? – Это я потом поняла, что более идиотского диалога в моей жизни не было.

– А зачем? – спросила женщина.

– Ну, не знаю, наверное, я тоже виновата.

– Да? – неуверенно переспросила она. – Тогда я могу ехать дальше?

– Не знаю, – ответила я, с сомнением глядя на отвалившийся бампер ее автомобиля.

Женщина спохватилась.

– Лучше Бублику позвоню, он приедет и во всем разберется.

Я подумала, что она права, возникла обычная мужская проблема, пусть мужчина ее и решает. Бублика я представила мягким и добрым, и успокоилась.

Мы чуть не подружились, дожидаясь Бублика. Я успела разглядеть водительницу побитой машины: она была длинноногой, светловолосой, высокогрудой и настолько глупой, что это даже очаровывало.

Бублик не заставил себя долго ждать.

– Отойди-ка, – процедил он сквозь зубы, обращаясь к своей девушке, внимательно рассмотрел отвалившийся бампер машины, потом исподлобья посмотрел на меня. Сколько злобы было в его глазах!

– Так, девочка, ты попала, ответишь на полную катушку, – проговорил он.

– Бубличек, – запричитала девушка. – Не надо!

– Помолчи-ка, – скомандовал Бублик и, обращаясь ко мне, прогнусавил: – Пять штук и немедленно, а то я за себя не отвечаю.

Я посмотрела на его толстенные руки, бычью шею, налитые кровью глаза, и мне стало страшно. Если бы у меня были с собой такие деньги, я отдала бы их ему немедленно.

– У меня нет с собой… я сейчас позвоню… мне привезут… – забормотала я.

– Быстро звони своему козлу, забивай стрелку, и чтобы через пять минут бабки были здесь! – Бублик, довольный произведенным впечатлением, засунул руки в карманы и повернулся к своей девушке: – Не бойся, крошка, все в порядке.

Но крошка перепугалась не меньше меня. Почему-то она завыла.

– Бублик, Бублик, ну не надо.

– Помолчи, ты, что ли, башлять будешь за ремонт? – рявкнул Бублик, и она тут же притихла.