Под шепот океана

14

Дженна проснулась, однако предпочла сделать вид, что этого не произошло. Голова была тяжелой, но почти не болела. За окнами едва-едва занимался сереньким рассвет.

Ей было тепло. Со спины, правого бока и живота. Тепло и немножко тяжело.

Ее обнимали. Дженна затаила дыхание и поняла, что в комнате все равно кто-то дышит.

Так, значит, это был не сон?!

Если бы у нее было «больное сердце», как у Кэт, оно точно остановилось бы. Но с сердцем у нее все было в порядке, да и с другими органами тоже… наверное, кроме мозга… Но от безумия, увы, не умирают. Так что придется жить дальше. С мыслью о том, что переспала с собственным боссом.

Жизнь несправедлива. Впервые за несколько лет проснуться в объятиях мужчины, причем не просто мужчины — любимого! — и при этом чувствовать себя распоследней дрянью.

Хотя почему несправедлива? Все так и есть. Нечего было затаскивать в постель… ну ладно, прыгать в постель своего женатого босса.

От этой мысли Дженну скрутила боль, больше похожая на тошноту. Сегодня же он вернется к жене. К женщине, которую когда-то перед алтарем поклялся любить и уважать. А ей возвращаться в пустую квартиру и лелеять воспоминания о прошедшей ночи. И поделом, потому что никто ее не заставлял…

Никто и ничто, кроме любви. Вино — это только предлог, маленькое оправдание перед совестью. А оправдываться — недостойно.

Черт подери, признай, Джен, что ты мечтала об этом с первой же минуты, когда увидела Моргана. Ах, не надо было столько пить…

Дженна роняла на подушку слезы. Ей было тоскливо, потому что все уже в прошлом, ей было жалко, потому что она плохо помнила произошедшее, ей было безмерно печально, потому что единственное напоминание — легкий след чувственного наслаждения в теле — истает совсем скоро.

И было стыдно. Сразу перед всеми. Перед Морганом, перед собой, перед его женой, перед родителями, Кэт и Мелиссой, и перед Господом Богом.

Ладно. Ей даже, наверное, не придется придумывать искупление. То, что ждет ее в самом ближайшем будущем, — достаточная мука.

Дженна стала осторожно выбираться из постели.

— Не уходи, — пробормотал Морган.

Милый, ну как же «не уходи»?! Что будет, если я останусь? У Дженны сжалось сердце. Может быть, снова будет секс. Может быть, неловкость и угрызения совести — с обеих сторон.

А он не открыл глаз. Вдруг он думает, что провел ночь, как и положено, с женой?

Дженна закусила cy6y и стала тихо, с осторожностью талантливого разведчика подбирать с пола свои вещи и одеваться. Труднее всего было найти сумку. Часов Дженна не нашла. Настенные показывали семь пятнадцать. Полтора часа до вылета. Отличненько. Есть время принять горячий душ, смыть с себя запах Моргана и выпить чашку кофе. Может, даже с коньяком. Нет, с алкоголем покончено!

Дженна вышла из номера и на цыпочках прокралась к своей двери. Горничная-китаянка с тележкой чистого белья покосилась на нее равнодушно. Еще бы, ее глаза и совесть привыкли и не к такому.

Задача номер один: заглушить угрызения совести. Надо придумать что-то такое, что позволит ей смотреть в зеркало без желания отхлестать себя по щекам и подставить лицо еще кому-нибудь для того же самого.

Задача номер два: придумать, как дальше разговаривать с Морганом. Жизнь и так рискует превратиться в ад.

Морган перевернулся на живот. Простыня была теплой. Подушка пахла духами. Ваниль и жасмин. Морган улыбнулся сквозь сон: так пахнет сказка. Так пахнет Дженна.

Дженна…

Морган открыл глаза: ее не было.

Черт! Он прислушался: в ванной — тишина. Ее вообще нет в номере.

Раздался стук в дверь.

— Да?!

Морган не успел благословить небеса за то, что ему вернули Дженну так быстро: на пороге возник молоденький парнишка в форменной одежде отеля:

— Для вас заказан завтрак, сэр! — с испуганной улыбкой оправдался юноша.

— Я не заказывал.

— Мисс Дженна Маккалистер заказала.

— Хорошо. — Имя Дженны действовало на него как бальзам. — Чаевые включите в счет…

— Да, сэр. Приятного аппетита. Мисс Маккалистер просила напомнить, что до вылета чуть более часа. Такси будет ждать через пятнадцать минут.

— Спа…

Дверь уже закрылась.

Какого черта она не пришла сама? Собирается, наверное, успокойся, Морган.

Завтрак был накрыт на одного. Одна тарелка с болгарским омлетом. Тосты. Масло. Одна чашка для чая и маленький чайник.

Морган ощутил, как внутри него пустота ширится и превращается в бездну. Он огляделся в поисках сотового, заметил его, вскочил с постели, схватил телефон. А что ей сказать? Ведь если она ушла вот так, тихо и незаметно, значит, на то были какие-то причины?

И нужно знать, что это за причины, чтобы строить дальнейшее общение.

Морган отложил телефон. До приезда такси осталось минут десять. На кой черт ему этот омлет?!

Безумно хотелось разбить что-нибудь, ну хотя бы метнуть в стену крышку от тарелки, но, во-первых, Морган не хотел, чтобы горничная потом костерила его свиньей и хамом, а во-вторых, пока вроде бы и повода не было. Ведь предчувствия — это только предчувствия. Слава богу, у мужчин не такая тонкая интуиция, как у женщин, может, она, дура, и ошибается…

Морган провел две минуты под холодным душем, замерз, но не взбодрился. Зато перестала гудеть голова, это уже что-то. Омлет он трогать не стал принципиально, но чашку чаю выпил. Он надел те же вещи, что были на нем вчера, чтобы не упаковывать по новой чемодан, и рысью покинул номер.

Дверь в номер Дженны была открыта, там уже суетилась горничная. Морган подозвал ее, сунул двадцатку за уборку своего номера, но спросить, в каком настроении покидала номер соседка, не решился — язык будто примерз к нёбу.

Дженна ждала его в такси. Рядом с ней на сиденье красноречиво громоздилась дорожная сумка.

— Доброе утро, Дженна.

— Доброе утро…

Не «мистер Фримен», но и не «Морган».

Он хотел поцеловать ее, но вместо этого пожал руку. По лицу Дженны он ничего не мог прочесть: оно было спокойным и сосредоточенным, как если бы она перечитывала конспект по высшей математике. Ни следа той мягкости и нежности, которым оно светилось вчера.

Морган сунул чемодан в багажник и сел на переднее сиденье.

Заметил, что вчерашний мелкий дождик сегодня усилился и барабанил по стеклу упругими струйками.

Глупо начинать важный разговор, сидя спиной к человеку, с которым нужно поговорить. Да и что сказать? Что это была лучшая ночь в его жизни? Что он благодаря ей, Дженне, и ее внутреннему огню вновь почувствовал себя живым, сильным, готовым пылать как факел? Что это было для него сакраментальным событием, из тех, которые подводят черту под всей прошлой жизнью?

Это все правда. Но Морган очень боялся расплескать всю свою горячую нежность, ударившись грудью о холодную кирпичную стену.

Одно ясно точно. Дженна не выглядит счастливой.

В аэропорту было много суеты: они едва не опоздали на регистрацию и уселись в самолет за десять минут до вылета.

— Дженна, нам надо поговорить. — Морган уже не мог думать ни о чем другом, и то, что его дыхание сбивалось, его не особенно волновало.

— О чем?

Боже! И она еще спрашивает, о чем? Для нее это что, в порядке вещей? У нее каждый день бывает такое? Или то, что для него было упоительной симфонией, для нее прозвучало, как пара аккордов?

— О нашем вчера.

Она помолчала.

— Я хочу, чтобы ты знала, что…

— Не надо, мистер Фримен, к чему оправдываться? Такие вещи случаются. Мы сначала очень устали, потом расслабились, нам было хорошо… Меньше всего мне хочется, чтобы вы думали, что теперь у вас передо мной какие-то обязательства.

Морган почувствовал себя так, будто на него вылили целую кастрюлю кипятка.

Обязательства… Такие вещи случаются… Значит, все-таки — случайный секс?

— Что ты… — Морган изначально не был уверен, что его одеревеневшие губы и язык сейчас способны правильно воспроизводить звуки, но получилось неплохо. — Это было… естественно. Если я чем-то обидел тебя…

— Нет-нет, что вы. — Она улыбнулась. — Мне не на что обижаться.

Хорошо, хоть тут не кривит душой.

В динамиках зазвучало автоматическое объявление — все то, что говорят перед началом полета: приветствуем, пристегните ремни, температура, давление…

— Значит, ты хочешь, чтобы все осталось по-прежнему? — спросил он, когда смолк приятный механический голос. У него самого голос был механический, вот только что не приятный.

Дженна кивнула и улыбнулась.

Морган еще не знал, возможно ли это. Но ради нее он готов был попробовать. Надо было.

Он стиснул зубы. Худшая из женщин была его женой. Лучшая из женщин даже любовницей ему не захотела стать. Значит, заслужил…

Дженна думала, что больше никогда в жизни не сможет летать на самолетах. Она будет ездить в поездах, на автобусах, на машинах, плавать морем — но в самолет не сядет. Потому что нельзя возвращаться в место, где тебе было настолько плохо.

Она держалась молодцом — сказывались опыт и врожденная выдержка. Она улыбалась Моргану, была невозмутимо спокойна, разве что чуть бледнее обычного, читала газету (отдельно проследила, чтобы держать ее правильно, а не перевернутой) и ела курицу-гриль в больших количествах. Мелисса бы сказала, что последнее — это концентрированное самонаказание. Да, Дженне хотелось отравиться, броситься вниз головой с высоты птичьего полета, умереть от разрыва сердца и уехать в Африку с Корпусом мира. Одновременно. Ни одно из желаний не возобладало.

Человек, с которым она провела восхитительную ночь, сидел рядом — и был от нее далек как никогда. Наверное, нельзя о чем-то сожалеть больше, чем Дженна сожалела о своей слабости. Она так этого боялась, так этого хотела — а когда все произошло, она оказалась в десятки раз несчастнее себя прежней.

Лучше бы ей не знать, что Морган не только потрясающий, удивительный человек, но и лучший в мире любовник, благодаря которому можно весь этот самый мир с легкостью послать ко всем чертям.

Ему было не по себе, она видела это, чувствовала это — но ничем не могла ему помочь. У нее не было для него слов утешения.

Оставалось только попробовать играть в игру «все стало, как было».

Правда, недавний опыт показал, что играется ей плохо, как бездарной актрисе в глупой пьеске.

После нью-йоркской дождливо-серой весны Майами мог бы показаться солнечным раем, если бы у Дженны внутри не имел место собственный маленький ад.

Прямо из аэропорта Опа-Локка они поехали в офис. Там их встретили, как триумфаторов. Дженне даже выпала честь пить кофе, сваренный кем-то другим, а именно Кэтлин. После визита к главному Морган властью, данной ему трудовым законодательством, отпустил Дженну домой. Она была благодарна.

Дома лишь уплотнился слой пыли на мебели, да испортилась вода в вазе с цветами — вот и все изменения. Дженна расплакалась: у нее, можно сказать, вся жизнь перевернулась с ног на голову, а тут — все по-прежнему, что же за шутки такие?! Дженна попробовала ублажить расшалившиеся нервы ванной с ароматными маслами, но нервы были упрямы.

На автоответчике были сообщения от матери, которой Дженна как-то забыла в суете сообщить, что улетает, Мелиссы и Кэт. Кэт зашла в своих предположениях и двусмысленных шуточках дальше всех. Кажется, она позвонила Дженне в среду только потому, что ее посетило вдохновение. А вдохновение, как известно, со среды до воскресенья не удержишь. Отвечать не хотелось, равно как готовить ужин, убираться, смотреть телевизор… Дженна попробовала испытанный способ ухода от мира — забралась с «Поющими в терновнике» под плед на диван, но и это не помогло. Она ревела даже над самыми светлыми сценами. Дженна попробовала уснуть, но едва задремала, как разразился трелью телефон.

— Иди к черту, — посоветовала ему Дженна.

Он позвонил еще раз и еще. Включился автоответчик.

— Джен, ну сколько можно скрываться от главных доброжелателей? — Это была, конечно, Кэт. — Я знаю, мое шестое чувство подсказывает мне, что ты уже близко! Джен, с тобой все в порядке?!

Нет, Кэт, не все в порядке. Но, ты уж прости, это тебя не касается.

Дженна ярко представила себе, что будет, если Кэт узнает о ее связи с Морганом. В лучшем случае она потребует, чтобы Дженна подала на него в суд. За сексуальные домогательства в рамках рабочего мероприятия. В худшем — заявится в офис и будет ревностно отстаивать честь подруги… Нет уж, спасибо. Подожди еще немного, Кэт. Твоя подруга скоро придет в норму и позвонит тебе сама…

Может быть.

Утром Дженна проснулась и поняла, что этот день будет ничуть не лучше предыдущего. Все движения давались ей с трудом. Впервые в жизни ей не хотелось на работу, причем не хотелось страшно.

Тосты сгорели в тостере — так всегда бывает, когда не выспишься или опаздываешь. Из душа вода текла подозрительно тонкой струйкой. Дженна подумала, что возможно, пробежка вдоль берега спасет ее день, но на нее не оставалось времени. Безумно не хотелось наносить макияж. Дженна подумала, что, если она в порядке исключения ограничится одним слоем туши и помадой, ничего страшного не произойдет.

Она ошиблась: в офисе, поднимаясь на лифте на свой этаж, она мельком взглянула на свое отражение в настенном зеркале и ужаснулась: на нее смотрела бледная тень Дженны Маккалистер. Бледная тень, которая в ближайшее время собирается превратиться в призрак. Дженна вздохнула и решила, что нужно будет все-таки наложить тон и тени, чтобы Морган часом не заподозрил, что она умирает от несчастной любви.

Она не успела. Морган был уже на работе и явно не в духе. Когда Дженна вошла в приемную, он как раз заваривал себе чай.

— Доброе утро, мистер Фримен.

— Доброе, Дженна. Как де… ты себя чувствуешь?

— Спасибо, мистер Морган, все в порядке.

Ну вот, если ты красишься только по праздникам, все всегда рады и счастливы. Если красишься каждый день, а потом приходишь без макияжа, все сразу решают, что ты заболела.

— Если тебе нужен дополнительный выходной, чтобы прийти в себя после перелета…

— Не беспокойтесь, мистер Морган.

Дженна подавила вздох и фразу «Давайте я подам вам чай». Он и сам отлично справляется. А ей тем будет лучше, чем меньше времени она проведет с ним рядом.

Подумать только, он обнимал ее этими руками и целовал этими губами… Она до сих пор помнила запах его кожи. Хотя здесь, в офисе, в самой-пресамой привычной обстановке, ей легче было поверить в то, что она сошла с ума, чем в то, что все действительно было.

И тут произошло нечто такое, от чего Дженна страстно пожелала и впрямь оказаться сумасшедшей — чтобы иметь моральное право на какое-нибудь безумство. Агрессивного характера.

В дверях приемной возникла Хелена Фримен.

Дженна остолбенела и пошла пятнами.

Первая мысль была: «Сейчас она меня убьет. Или я ее. Мы обагрим кровью ламинат в приемной. Хорошо, что уборщица приходящая…»

Но на нее никто попросту не обратил внимания.

Дженна поняла, что драка была бы лучше. По крайней мере, дерутся с тем, кого считают равным по силе противником. А так… Презрение какое-то, ничего больше.

Она для Хелены — пустое место. Им и останется. И даже если она не раз, а десять, двадцать, сто восемьдесят раз ляжет с Морганом в постель — это ничего не изменит. Хелена будет так же холодна, красива и нервозна. И уверена в своем священном праве супруги.

У Дженны в ушах шумела кровь, она даже не слышала, что Морган сказал Хелене, а Хелена — ему.

Хелена прошла в кабинет. Морган последовал за ней и закрыл за собой дверь. Дженна осталась в приемной одна. Если бы ее ударили по голове веслом, соображать было бы все равно легче.

— Я не понесу им чай, — пробормотала Дженна. — Не понесу, пошло все к черту. Все. К черту.

А ведь она, Хелена, еще пойдет обратно. Через пятнадцать или тридцать минут она понесет к выходу свое драгоценное холеное тело, и ее шпильки-каблуки будут пронзать Дженне душу насквозь.

Решение пришло само собой. Оно было таким же простым, какой иной раз бывает мысль о смерти.

Надо просто уйти. Потому что это все очень быстро стало для Дженны невыносимым, и никто не знает, что будет, если она станет и дальше это невыносимое терпеть. Хватит играть в несгибаемую принципиальную леди без страха и упрека. Морган помучается немного — и найдет себе новую ассистентку. Если выберет правильно — через пару месяцев она будет отлично справляться.

Дженна подхватила сумочку и вышла в дамскую комнату. Ей нужно немножко времени, чтобы все продумать. И еще немного, чтобы сделать макияж.

— Дженна, ты куда?

— Кэтлин, милая, у меня срочные документы на подпись, можно, я заскочу?

— Сейчас придет Джимми Харт, шеф его вызывал, я уже позвонила.

— Кэтлин, ты же знаешь Джимми, он будет идти минут пять! А у меня дело на полторы. — Дженна обворожительно улыбнулась, забыв, что Кэтлин этой самой улыбкой тоже владеет в совершенстве и потому имеет к ней иммунитет. Она пританцовывала на месте от волнения и нетерпения.

Кэтлин недоверчиво на нее посмотрела и нажала кнопку на коммутаторе:

— Мистер Сноу, можно пригласить Дженну? У нее что-то срочное…

— Да, конечно, какие могут быть проблемы?

Мистер Сноу всегда нравился Дженне как типаж — очень колоритный импозантный мужчина с абсолютно седой шевелюрой. Да и как человек он никогда не доставлял ей никаких проблем. Вот и сейчас с легкостью подписал несколько листов отчета об участии в выставке, ведомость на ремонт оргтехники, протокол прошлого заседания по проблемам развития… и затерявшееся между листами заявление на увольнение от мисс Дженны Маккалистер. Ей было немного стыдно, что она так подло обманывает его доверие, но ведь ей очень, очень надо уйти — и без лишнего шума. А без шума не обойтись: начнут уговаривать, выспрашивать, может, даже давить — с ценными работниками такое нередко.

На обратном пути она занесла подписанное заявление в отдел кадров. Главного инспектора не было, а секретарша Мэгги была занята разговором по телефону… Дженна улыбнулась ей и помахала рукой.

В приемную Дженна вошла, как на Голгофу, — она очень боялась столкнуться лицом к лицу с Морганом и Хеленой. Но этого не случилось. Видно, судьбе тоже угодно, чтобы она отсюда ушла. Вот и отлично. Приятно, когда судьба играет на твоей стороне.

Дженна выключила компьютер, быстро затолкала в сумку содержимое запасной, «рабочей» косметички, зонт, любимую кружку — и была такова.

Когда она, едва не переходя на бег, мчалась по коридору, в ее голове билась только одна мысль: не думать, что это в последний раз. Не думать. Не думать!