Глава 8

Людвиг и Мортин молча дошли до кабинета управляющего. Людвиг зашел в кабинет и оглянулся, Мортин задержался, а затем, решившись, переступил порог и плотно закрыл за собой дверь.

— Ты хочешь о чем-то поговорить, отец? — спросил Людвиг.

— Ни о чем-то, а о ком-то, точнее о графине, — нехотя ответил Мортин, — я не могу понять, что она замышляет на этот раз.

— Почему ты думаешь, что она именно замышляет? Я пока не вижу злого умысла в ее действиях, — проговорил Людвиг.

— Ты с ней не общался раньше и не знаешь, на что она способна. Когда лекарь сказал о потере памяти, я сначала этому не поверил. Но с тех пор, как она очнулась, ни разу не вспомнила о своем побеге, точнее падении с лошади, только однажды спросила у Агнесс, где ее прежняя горничная.

— Я не так хорошо ее знал до побега, то есть падения с лошади, — быстро поправился Людвиг, — мы, действительно, не общались раньше, она ни разу ни снизошла до меня. Но сейчас ее поступки хоть и удивляют, но вызывают уважение. Ты не согласен?

— Согласен, — ответил Мортин, тяжело вздыхая при этом, — для меня стало неожиданностью, что сразу после того, как лекарь разрешил ей встать, она потребовала отвести ее к ребенку и с тех пор почти не отходит от него. Это не похоже на притворство. Я не знаю теперь, что и думать.

— А что говорит лекарь? Он может объяснить такие резкие изменения в ее характере?

— Он всем доволен и твердит, что все хорошо, — усмехнулся Мортин. — Кажется, он уверен, что такие перемены в поведении графини произошли только благодаря его лечению и не понимает, чем я не доволен.

— А ты действительно хочешь, чтобы к графине вернулась память, и она стала прежней? — спросил Людвиг и внимательно посмотрел на отца, — ведь не так уж много людей знают о побеге, для большинства, даже для леди Глории — она просто упала с лошади.

— Да я и сам пока не решил. Просто не хочу снова ошибиться, и так виноват перед Его Сиятельством, — устало вздохнул Мортин.

— В том, что случилось, нет твоей вины, отец, — горячо возразил Людвиг, — никто не мог бы предугадать, что графиня бросит своего сына-младенца и мужа и попытается сбежать к другому мужчине.

Дворецкий взглянул на сына с благодарностью и вышел из его кабинета. Ему еще надо было распорядиться насчет комнаты для Мэри. Мортин вспомнил, как в гостиной графиня благодарила его и сына «за поддержку», как она выразилась. Это не было похоже на нее прежнюю, это также не вписывалось в рамки взаимоотношений между господами и слугами, но у графини получилось сделать так естественно, что у Мортина не возникло даже мысли о нарушении субординации, и он впервые за долгое время улыбнулся.


Мы с Мэри находились у меня в спальне, она сидела за столиком и с интересом рассматривала эскиз спортивного костюма, хотя правильнее было бы сказать, попытку изобразить на бумаге брюки и майку. Я примостилась на кровати, склонившись над сыном, который пытался схватить своими ручками мои локоны, и, когда у него это получалось, издавал победные звуки, типа гуу, гыы, гаа.

— Для чего Вам такая одежда? — спросила Мэри.

— Для занятий физкультурой, то есть гимнастикой, то есть зарядкой, — запуталась я окончательно.

Мэри непонимающе смотрела на меня, поэтому пришлось сесть на пол, вытянув ноги, и наклониться вперед, пытаясь достать кончиками пальцев руки носок туфли.

— Видишь, в корсете это неудобно делать, поэтому нужна специальная одежда — форма. Неплохо было бы подобрать подходящую для нее ткань.

Мэри, кажется, поняла, улыбнулась и засобиралась к себе, чтобы немедленно приступить к работе, а я, отнесла сына кормилице и направилась к комнате, где проходили занятия. Приоткрыв дверь, я заглянула внутрь и увидела три склонившиеся головы, старательно выводящие на бумаге какие-то знаки, и профессора, увлеченно диктующего и при необходимости что-то объясняющего. С интересом наблюдая, я подождала, пока закончится занятие и вошла в комнату. Поприветствовав профессора и детей, я тоже села за стол и приготовилась слушать, следующими предметами были история и география или, как ее здесь называли, картография.

Мне нравился профессор, я выразила надежду, что мы подружимся, и предложила называть меня Ирой.

— Мне приятно видеть Вас на своих занятиях, леди Ира, — улыбаясь, сказал профессор.

Загрузка...