Поединок сердец

Глава 17

Кейтлин действительно привезла в замок лорда Дингуолла, который по такому случаю нарядился в атласные бриджи, пожелтевшие чулки на подвязках и красно-коричневый атласный камзол. Его костюм был бы на пике моды лет двадцать назад, но теперь смотрелся как театральный.

Однако манеры Дингуолла поражали вежливостью и утонченностью. Главным образом потому, что он был в исключительно хорошем расположении духа. Подле него стояла сияющая Кейтлин, и ее счастье оказалось столь заразительным, что очень скоро заулыбались почти все гости. Болваны Дервиштон и Фолкленд бросились приветствовать старика. Также кстати пришлось, что Тремонты были его дальними родственниками. Они приветствовали Дингуолла тепло, с некоторым оттенком дружественности, что еще более сблизило нового гостя с обитателями замка.

За столом Александр попивал вино и старательно игнорировал Джорджину. Она так и дымилась от злости, дурное настроение, казалось, окутывало ее мутным облаком. Ему пришлось сказать ей пару резких слов, чтобы она согласилась принять лорда Дингуолла. По правде говоря, резких слов было сказано много. Александр знал — она в конце концов уступила лишь потому, что все еще цеплялась за призрачную надежду завлечь его к себе в постель в ближайшем будущем. Разумеется, этим надеждам не суждено было сбыться, и он сказал ей об этом прямо и недвусмысленно. Герцогиня, однако, решила, что все может измениться.

Он бросил на нее косой взгляд и увидел, что она смотрит куда-то с выражением ненависти на лице. Проследив направление ее взгляда — как он полагал, ее мишенью был Дингуолл, — Александр обнаружил, что злость герцогини относится к Кейтлин.

У него возникло странное чувство неловкости. Джорджина не была злой женщиной, но умела язвить и больно жалить словами. Маклейн начал подозревать, что один из многих грехов Кейтлин — помимо крайней импульсивности и ослиного упрямства — был способностью открывать миру и объятия, и сердце, что это делало ее очень уязвимой. Факт, который сама Кейтлин, впрочем, отрицала бы до потери пульса. Эта черта делала ее особенно беззащитной против интриг, в коих Джорджина была большая мастерица.

Его тревожила та ненависть, что он увидел в глазах герцогини. Неужели ее питает его собственная неприязнь к Кейтлин? Или все дело в том, что Джорджина столкнулась с молоденькой, красивой девушкой, более обольстительной, чем она сама? Что бы ни послужило искрой, огонь уже бушевал вовсю.

На другом конце стола раздался взрыв смеха, и Александр насторожился. В дальнем углу сидел Дингуолл и от души развлекал соседей. Разительный контраст с мрачным молчанием вокруг Джорджины! Вот лорд Дингуолл сказал еще что-то, и Кейтлин засмеялась и ответила; в ее глазах плясали веселые огоньки. Лорд Дервиштон, который каким-то чудом уговорил Фолкленда поменяться с ним местами, наклонился вперед, чтобы не пропустить ни слова из того, что она говорила.

Александр помрачнел. Дервиштон продолжал наступление, хотя у него не было никаких шансов, и это начинало злить. Пора объяснить Дервиштону, почему его усилия напрасны.

Холодная рука накрыла его ладонь. Он поднял глаза и встретил пристальный взгляд Джорджины, ледяной, требовательный. Тихо, дрожащим от злости голосом она сказала:

— Я адресовала вам не меньше трех замечаний, но вы не ответили ни на одно.

— Простите. Я засмотрелся на камзол лорда Дингуолла.

Она поджала губы:

— Подумываете, не обзавестись ли таким же?

— Нет. Я засмотрелся, но не сошел с ума.

Она бросила мимолетный взгляд на дальний конец стола.

— Сомневаюсь.

Но Александр не попался на крючок.

— Дингуолл стал просто душой общества.

— Разумеется! — резко отозвалась Джорджина. — Он обедает в доме, куда, как он полагал, его никогда не пригласят. Зачем, Бога ради, вы потребовали, чтобы я его приняла?

Леди Кинлосс нервно прочирикала, ее взгляд метался между герцогиней и Александром:

— Лорд Маклейн просил вас принять Дингуолла, однако привезла его мисс Херст. Я нахожу это очень странным.

Герцогиня сильнее поджала губы:

— Жалею, что вообще пригласила ее.

— Она не отвечает вашим требованиям. Совсем не отвечает.

Александр прикусил язык, чтобы не сказать им какую-нибудь гадость, которая, безусловно, дорого обошлась бы ничего не подозревающей мисс Херст.

— Леди Кинлосс, я слышал, сегодня ваш пес куда-то надолго пропап?

— Ах, Боже! Я так тревожилась! Его не было почти час.

— И где он был?

— Не знаю, но он потерял бантик и ведет себя очень странно с тех пор, как вернулся.

— Как же это?

— Представьте, он лизнул руку горничной, когда она напила молока ему в мисочку!

— Потрясающе.

— Да, и она рассказала, что видела, как он ластился на кухне к вашему камердинеру. Обычно Маффин не жалует мужчин. Я нахожу это в высшей степени загадочным.

— И я тоже.

Джорджина фыркнула:

— Кажется, Маффин становится истинно дамской собачкой. Если ему нужны уроки, пусть возьмет несколько у Дервиштона. За последнее время он очень преуспел в этом искусстве.

Леди Кинлосс захихикала:

— Или у лорда Фолкленда. Дервиштон — не единственный, кто угодил в сети мисс Херст.

Александр чувствовал, что Джорджина не сводит с него взгляда, надеясь увидеть, как он примет эти слова. Поэтому он благоразумно спрятал раздражение. Многое можно поставить в вину Кейтлин, но ни разу ему не довелось видеть, чтобы она поощряла Фолкленда или Дервиштона. Беда скорее была в том, чего она не делала. Она ни разу не потребовала, чтобы они оставили ее в покое. Не делала им предупреждений, разве лишь когда они пытались выйти за рамки допустимого.

Голос лорда Дингуолла был слышен и на их конце стола. Александр поморщился, услышав, как старик, не изменяя веселому тону, сделал несколько критических замечаний относительно дома и поданных к столу блюд. Наверняка он намеревался разозлить Джорджину и добился желаемого.

Александр испытал огромное облегчение, когда обед наконец закончился. Дамы направились в салон, а джентльмены удалились в библиотеку выпить портвейна.

Избавясь от пристального внимания дам, Дингуолл начал рассказывать истории своих стычек с герцогиней, немилосердно их приукрашивая, чтобы казаться остроумным. Не прошло и пяти минут, как Дервиштон, Фолкленд и Кейтнесс хохотали до колик.

Слышала бы Джорджина! Она бы впала в ярость.

Постепенно начали образовываться группы. Роксбург обсуждал с Кейтнессом преимущества купания в том или ином горячем источнике, в то время как Дервиштон, Тремонт и Фолкленд обменивались охотничьими байками и пытались выяснить, где в их округе лучше всего охотиться на лис.

Дингуолл осушил очередной стакан портвейна, шумно причмокнул и рыгнул, после чего блаженно улыбнулся:

— Простите.

— Хотите еще? — предложил Александр.

Дингуолл немедленно протянул ему пустой стакан:

— Выпил бы еще, черт возьми.

Александр кивнул лакею, который поспешил наполнить стакан. Дингуолл с наслаждением выпил следующую порцию и вздохнул:

— Это лучший портвейн, что мне доводилось пробовать.

— Прекрасный портвейн. Но скажите мне, лорд Дингуолл, каким волшебством мисс Херст удалось завлечь вас сюда?

Старик усмехнулся, его лицо пошло морщинами.

— Вы знаете мисс Херст?

— Да.

— Но вы не ухаживаете за ней, нет? Я гляжу на этих бездельников и думаю — они не достаточно мужчины, чтобы справиться с такой женщиной.

Александр был вконец заинтригован.

— Она вам угрожала? Или у нее есть сведения, которые могли бы вас опорочить? Или у нее был пистолет?

Дингуолл коротко рассмеялся:

— Вполне мог бы быть. Язык немеет, не в силах описать то, что было у нее в корзинке. Моя лошадь хотела ее укусить, но она разбросала яблоки у нее под копытами. Та принялась жевать яблоки и не стала кусать девушку.

Александр был вынужден признать, что это было очень умно.

— А для собак у нее нашлась дюжина свиных ребрышек, и она разбросала их вдоль дороги. Собаки сбежали, оставив дверь без охраны.

— Отлично придумано!

Выходит, корзинка значила гораздо больше, чем думал Александр.

— Вы и половины не знаете! Меня просто взяли в плен. И кто? Худенькая девчушка в сопровождении великанши, у которой волосы растут там, где им расти не положено. И у великанши достало дерзости пообещать, что она украдет моего дворецкого, если я не дам девчушке высказаться!

— И вы ее выслушали, конечно?

Старик хлопнул себя по ноге и засмеялся:

— Разрази меня гром, выслушал! У меня не было выбора. За этого дворецкого стоит отвалить столько золота, сколько весит он сам. А он, знаете, весит изрядно, так что вы поймете, чего стоила ее угроза.

— Но что же сказала вам мисс Херст?

— Она не стала ходить вокруг да около. Прямо заявила, что я плохой человек.

— Что?!

— И я подумал так же. Глупая девчонка! Что она может знать? Но потом она посмотрела мне прямо в глаза, да и говорит — знаю способ, как довести герцогиню Роксбург до белого каления, да не позднее сегодняшнего вечера.

Александр невольно улыбнулся:

— Разве можно было противиться такому искушению?

Дингуолл фыркнул:

— Я не устоял! И позвольте заметить, дело того стоило, и даже больше того! Никогда не видел герцогиню в такой ярости, даже когда украл ее пуделя.

Вот черт, Кейтлин оказалась неожиданно сильным соперником. Находчивая, изобретательная, способная заставить целую толпу народа танцевать под свою дудку.

— Я слышал про пуделя.

Дингуолл допил портвейн.

— Отличный пес. Ни за что не отдал бы его обратно. Спит в ногах моей постели. Правда, я поменял ему имя. Был Милашкой, а я зову его Мясником. — Старик хрюкнул. — Хорошо, что я забрал его к себе. Это глупое имя не довело бы его до добра.

И Дингуолл пустился в воспоминания о своих усопших собаках. Александр делал вид, что слушает, но его мысли были заняты только Кейтлин. Как она сумела выиграть эту схватку! Он начал понимать, что она найдет выход из любой ситуации, какую бы задачу он ей ни придумал.

Он был просто восхищен. Боже правый, она необычная женщина! С ней не соскучишься, проживи он рядом с ней хоть всю жизнь.

Ледяной страх сжал ему горло. «Всю жизнь? О чем это я? Кейтлин красива, умна и неповторима, но она на добрых два десятка лет моложе меня».

Но внутренний голос шепнул — и что же? Найдется немало супружеских пар, где разница в возрасте еще больше, чем у него с Кейтлин.

И то правда. Взять хоть Джорджину и Роксбурга. Александр бросил взгляд на герцога, который мирно спал в своем любимом кресле, уронив голову на грудь. На галстук капала слюна. Александру вспомнилось, с каким отвращением Джорджина говорит о муже, и его сердце сжалось. Если он когда-нибудь женится, то на женщине, которая точно не посмотрит на него с подобным неуважением.

Возможно, именно потому его друг Чарлз решил, что самоубийство будет лучшим выходом из создавшегося положения. Когда человек теряет гордость, ему больше нечего терять.

И Александр сказал себе скрепя сердце: что бы ни представляла собой Кейтлин Херст, ему нет до нее дела. При первой же возможности покинуть собрание он вышел на террасу. Прохладный ночной ветерок обдувал камень облицовки, шептал в кустах, бормотал в кронах деревьев. Воздух благоухал сосной и свежескошенной травой. Александр сунул руки в карманы. Подняв голову, сделал глубокий вдох, насыщая легкие свежей прохладой.

Давящее ощущение мало-помалу рассеялось, но его место тут же заняла странная пустота, словно он отказался от чего-то дорогого — но чего? Он не знал.

«Что со мной происходит? Вот глупость». Повернувшись, Александр отправился в библиотеку. Кейтлин Херст не для него, и так будет всегда.

— Джорджина, вам следует быть осторожней, — сказала Диана.

— Мне надоела эта развязная девчонка, надоели ее фокусы! Привела в мой дом Дингуолла, а это…

— Да-да, — поспешила согласиться Диана, поглядывая в противоположный угол гостиной, где Кейтлин Херст сидела за фортепиано и болтала с мисс Огилви, которая заливалась веселым смехом. — Она привезла его сюда, но ты сама разрешила ему войти.

— Я не слова не говорила этому… этому… — Джорджина сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. — Всему виной Александр! Не хотела верить, но, видимо, правда: Маклейн ее хочет!

Слова отдавали горечью, точно пепел на языке. Маклейн принадлежит ей, а не этой неотесанной деревенской девице.

Диана Нервно рассмеялась:

— Неужели вы действительно думаете, что Маклейн ее хочет?

— Уверена. Я видела, как он на нее смотрит:

— Но он не увивается вокруг нее, как Дервиштон!

— Дервиштон просто развлекается. Его финансовое положение требует, чтобы он нашел себе богатую жену или по крайней; мере богатую покровительницу, которая станет платить ему за услуги.

— Правда? Я и понятия не имела.

— Зачем, как вам кажется, я его пригласила?

— Он вроде бы интересовался вами, пока… — Диана смущенно взглянула на герцогиню. — Я хочу сказать, он красивый мужчина, но, конечно, ему далеко до Маклейна.

Да, именно Кейтлин была обязана Джорджина тем, что потеряла еще и Дервиштона. Прием явно не задался — все пошло не так, как она планировала.

— Что вы намерены делать? — поинтересовалась Диана.

— Помогу Маклейну выполнить первоначальный план и погублю Кейтлин Херст.

— Но как? Вы не можете унизить ее публично; она обзавелась друзьями. Маркиз и его жена считают ее очаровательной молодой особой. Это вызовет пересуды, и вы, не она, окажетесь в весьма затруднительном положении.

Сердце Джорджины испуганно сжалось. Ей пришлось немало повоевать, чтобы добиться нынешнего положения в свете. Никому не позволяла она проникнуть в свою тайну… до Александра Маклейна.

И вот теперь она его теряет, и все из-за кого? Наивной дочки викария. Джорджина была готова избавиться от девчонки любой ценой, только не за счет собственного положения. Она скорее умрет, чем допустит такое.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещала она Диане.

И она придумает. Она обычная дама из общества, связанная условностями. Александр принадлежит ей, и никому другому — хочет он того или нет. Просто на один миг он забылся, попав на удочку деревенщины, чья кровь нисколько не голубее, чем кровь самой Джорджины.

— Диана, покараульте возле двери. Скоро вернутся мужчины, но мне сначала нужно перекинуться с нашей гостьей парой слов.

— Что вы хотите ей сказать?

— Достаточно. Стойте у двери и дайте знать, когда вернутся джентльмены.

С этими словами Джорджина пересекла огромный салон, направляясь к фортепиано. К счастью, мисс Огилви только что отошла, чтобы взять стакан шерри. Кейтлин сидела в одиночестве.

Джорджина облокотилась о крышку фортепиано.

— Полагаю, вы думаете, что совершили подвиг?

Кейтлин лениво наигрывала какую-то детскую песенку. Она подняла глаза.

— Ваша светлость, вряд ли можно назвать подвигом исполнение «У Мэри был барашек». Вот если бы я сыграла «Ах, мой милый Августин», с удовольствием приняла бы вашу похвалу.

Джорджина поджала губы.

— Вы, как всегда, отличаетесь отменным остроумием.

В лице Кейтлин промелькнула тень тревоги.

— Ваша светлость, что-то… не так?

— Нет. Мне вас жаль, только и всего.

— Почему?

— Потому что, когда вы покинете замок Баллах, вам придется вернуться туда… — Джорджина махнула рукой. — Туда, откуда вы приехали.

Лицо Кейтлин застыло, но она сумела вежливо ответить:

— Я из Уитбернского прихода.

— Правда, очень печально, что вам придется уехать. Знаю, вам будет нелегко. Беда с этой благотворительностью, не правда ли? Рано или поздно подопечный должен вернуться туда, откуда явился.

— Я очень соскучилась по дому, — ровным голосом сообщила Кейтлин, покраснев и сжав руки в кулаки под прикрытием фортепиано. — Наконец смогу глотнуть чистого воздуха — очень освежающе после ужасной здешней духоты.

Джорджина оцепенела. Гнев зажег ее кровь, ударил в голову. Задушить бы негодяйку, вцепиться пальцами в ее горло и сжимать, пока не захрипит. Но вместо того она спокойно предложила:

— Душно? Может, велеть лакею открыть окно? Кстати, вот чего вам будет не хватать — лакеев и прочих слуг. Вам, наверное, приходится самой мыть посуду, не так ли?

Глаза Кейтлин вспыхнули. Джорджина продолжала:

— Я пригласила вас в свой дом по одной-единственной причине — потому что Александр хотел вас унизить.

— Знаю. Он мне признался. Но полагаю, он передумал.

Джорджине потребовалось собрать всю волю в кулак, всю до капли, чтобы заставить улыбнуться сведенное судорогой лицо.

— Бедное дитя, значит, вы всерьез так считаете? Что он передумал?

Карие глаза смотрели неуверенно.

— Мне кажется, что… да.

Герцогиня рассмеялась, воодушевленная неуверенностью Кейтлин.

— Дорогая, вы так наивны! Александр играет с вами и очень доволен, что вы ведете себя так глупо. Наступит последний день, и он скомпрометирует вас, как и собирался. В самом деле, не далее как прошлой ночью, когда мы лежали в постели… — Она сделала паузу, а потом рассмеялась. — Наверное, вы знаете, что время от времени мы с ним занимаемся любовью.

— Приходилось слышать, — ответила Кейтлин.

Гордо вздернутый нос, но подозрительно бледное лицо.

— Так вот, прошлой ночью мы смеялись над лордом Дингуоллом и тем, с какой стати вам понадобилось привозить его сюда.

Кейтлин окаменела:

— Он вам рассказал?

Ах, значит, тут что-то есть.

— Разумеется. Он рассказывает мне все.

Кейтлин залилась краской.

— Все?

— Естественно, — засмеялась Джорджина. — Должна сказать, вы нас изрядно позабавили.

Кейтлин, не видя ничего вокруг, уткнулась взглядом в клавиши фортепиано. Руки, лежащие на коленях, были сжаты в кулаки. Прямая, как палка, спина, крепко сжатые зубы. Каждое слово герцогини обжигало огнем, оставляя рубцы.

— О, смотрите! — воскликнула Джорджина. — Вот и он. С вашего позволения, мисс Херст, я вас оставлю. Меня зовут.

Кейтлин заставила себя разжать кулаки. Она начала наигрывать другую простенькую пьеску. Неужели правда? Неужели Александр согласился на пари лишь потому, что хотел поиздеваться над ней вместе с любовницей? Неужели она выставила себя на посмешище?

Ее просто трясло от злости. Конечно, она спросит у Александра, но тяжелое прозрение говорило ей — все правда. Как герцогиня могла узнать про пари? Только если ей рассказал Александр.

Всего пять минут назад она пребывала на седьмом небе от счастья. Ей не просто удалось убедить Дингуолла приехать с визитом. По дороге, когда она сидела в его экипаже, ее осенило, и она придумала для Александра отличное задание, с которым ему не справиться. У нее было отличное настроение, но несколько минут разговора с герцогиней нагнали на нее злость и тоску.

Появились Дервиштон и Фолкленд, о чем-то жарко споря. Они направились прямо к Кейтлин. Она сыграла еще пару песенок и очень обрадовалась, когда Кейтнесс подвел к ней Салли, которая охотно заняла ее место за инструментом. Вскоре салон наполнили звуки итальянской арии. Исполнение Салли было просто безупречно.

Кейтлин поискала глазами Александра и обнаружила, что он стоит возле камина, склонив голову к Джорджине. Она что-то говорила, а он внимательно слушал.

Кейтлин прикусила губу. Ужасно хотелось подойти к ним. Но что она могла сделать? Дать пощечину — слишком мягко, лягнуть ногой — слишком просто, а словесное оскорбление — слишком невыразительно. Впервые в жизни она почувствовала, что по-настоящему хочет заставить кого-то страдать.

Ей вдруг стало страшно. Конечно, она очень несдержанна, но прибегать к насилию? Никогда. И все же в ее крови кипела злоба, и она никак не могла успокоиться. Неужели из-за того, что герцогиня оказалась такой коварной? Или дело в Маклейне? Это из-за него она готова потерять голову?

Он низко склонился над Джорджиной, и прядь волос падала ему на лоб. Под пристальным взглядом Кейтлин Александр поднял голову и встретился с ней глазами.

Где-то в глубине ее существа поднялась сладкая и жаркая волна, спиралью растеклась по всему телу. Этот взгляд был как прикосновение, обнаженная кожа против обнаженной кожи.

Грудь Кейтлин бурно вздымалась, дыхание сделалось прерывистым. Соски отвердели, и она ощутила томительную боль. О Боже, она его хотела! Перед глазами возникли картины их страстного свидания в библиотеке, отчего ее томление разгоралось жарче и жарче.

Должно быть, ее отчаянное желание было написано у нее на лице, потому что взгляд Маклейна загорелся ответным огнем. Жадный, страстный взгляд! Она сделала шаг вперед, но вдруг его взгляд потух, а лицо приняло холодное, бесстрастное выражение.

Она ждала. Его веки опустились, прикрывая глаза. Он сказал что-то Джорджине, и она, обернувшись через плечо, весело рассмеялась.

Кейтлин оцепенела в крайнем смущении. Она была готова провалиться сквозь землю. Прикусила губу, чувствуя, как подступают слезы. Может, ей стоит убежать в свою комнату, пока она не расплакалась?

Но она не успела сделать и шага. Маклейн, извинившись перед герцогиней, направился прямо к Кейтлин.

Боже милостивый, он идет сюда! Что ему нужно? Не спросить ли у него, почему он нарушил условия их договора? Но… может, ей лучше не знать?

Он равнодушно поклонился.

«Что-то изменилось; я это чувствую». Стиснув зубы, Кейтлин присела в реверансе. Когда она выпрямилась, он рассматривал ее с такой «теплотой», что на ум Кейтлин пришло сравнение с мраморной доской.

— Поражен тем, что вам удалось привезти сюда Дингуолла.

— Я вас предупреждала, что справлюсь. Вы принесли мне бантик Маффина?

— Разумеется. Но он в моей комнате. Вы получите его завтра, за завтраком.

Каждое слово обдавало холодом, резало уши. Как будто огромный камень застрял у нее в груди, не давая вздохнуть. Она слабо улыбнулась:

— Очень хорошо. Вам было… трудно?

Он пожал плечами:

— Нет, разумеется. В конце концов, Маффин — всего лишь крошечная собачка.

Вот невезение! Задача обещала быть трудной. Он словно прочел ее мысли.

— Мне повезло, что мой камердинер, похоже, умеет гипнотизировать собак, — сообщил он, холодно улыбаясь.

— Несправедливое преимущество!

— При том, что вы собираете под свои знамена всю женскую прислугу в доме? Едва ли. — Он скрестил руки на груди. — У нас осталось последнее задание, и я приготовился. А вы?

— Да.

— Тогда говорите.

— По легенде, переодетый герой проникает на бал и похищает волшебную арфу.

— Значит, мне нужно найти «волшебную арфу», то есть?..

— На балу в оркестре будет самая настоящая арфа. Мне сказала леди Кинлосс.

— И это все? — спросил он с возрастающим подозрением.

— Главное, не запутаться в юбках.

Он не шелохнулся. Его лицо застыло.

— В юбках?

— Это часть испытания. Герой переоделся в женскую одежду. Вам придется явиться на бал в женском платье.

Зрачки его глаз сузились.

— Хотите выставить меня на посмешище?

— А вы не хотели сделать то же самое со мной, посылая к лорду Дингуоллу? Вы ведь хотели, чтобы я вернулась в грязи с головы до ног, покусанная лошадью и…

— Хорошо, — мрачно согласился Маклейн. — В таком случае ваше последнее задание будет не менее сложным. В вашей чудесной истории есть место, где Олвен раздевается и купается в фонтане, чтобы отвлечь внимание разбойников, которые хотят взять в плен ее возлюбленного. Вы сделаете это для меня.

— При всех? Тогда я погибла!

— Я не требую, чтобы вы сделали это на балу или званом вечере, хотя мысль, конечно, соблазнительная. Нет, вы сделаете это для меня, для меня одного. Я хочу сделать вас своей любовницей — нужно же сначала посмотреть, что беру.

Его взгляд обежал ее всю, и Кейтлин поежилась. Как будто она уже стояла перед ним обнаженной!

— Я… Меня могут увидеть.

Он хищно усмехнулся:

— Это была ваша идея — выбирать задания из дурацкой книжонки. Что ж, я так и делаю: или вы купаетесь голой, или я выиграл пари.

Что за презрительный тон! Ее руки сжались в кулаки, кровь прилила к вискам.

— Отлично! Я это сделаю.

Конечно, сделает. Если никто не узнает, особой беды не будет.

— Поздно ночью. После полуночи.

Маклейн пожал плечами:

— Когда вам будет угодно. Главное — сделайте. Любите изображать, что вы очень храбрая, но в душе вы трусиха! Вот теперь мы это проверим, не так ли?

— По крайней мере я держу слово — в отличие от вас.

Его улыбка погасла.

— О чем это вы?

— Мы договорились, что остальные гости ничего не узнают о нашем соглашении, а вы разболтали герцогине.

— Я этого не делал.

— А она утверждает, что вы ей все рассказали. Вот я точно ей ничего не говорила.

— И я не говорил. Непонятно, как она узнала, но точно не от меня.

Кейтлин гневно уставилась на него:

— Признайтесь же! Мне известно, что вы с ней…

Губы отказывались выговорить это слово. Его брови сошлись на переносице.

— Мои дела вас не касаются.

Ага! Он даже не отрицает.

— Как только мы покончим с нашим пари, я не желаю вас больше видеть. С нетерпением жду этого счастливого мига.

— Как только мы покончим с нашим пари, вам придется видеть меня очень часто — потому что вы проведете в моей постели целых две недели, за исключением того, как я заставлю вас показаться перед моими друзьями в одном нижнем белье.

Кейтлин ахнула:

— Вы этого не сделаете!

— Почему? Целых две недели вы будете принадлежать мне телом и душой. — Он говорил тихо, проникновенно, почти мурлыкал. — Но может быть, вы и правы. Не стоит вас показывать друзьям. Может быть, я вообще не разрешу вам покидать мою постель.

Кейтлин подняла голову и взглянула ему в глаза. Странно, отчего-то она пришла в радостное возбуждение. Ей хотелось быть с Маклейном, но не так.

— Когда я решу — если решу! — что мы сблизимся физически, это произойдет на моих условиях. Моих, и ничьих больше.

Он стиснул зубы. Где-то вдали послышались низкие громовые раскаты. Значит, ее удар попал в цель.

— Вы прискорбным образом заблуждаетесь, если думаете, что имеете право голоса в этом деле! — отрезал он, кипя от возмущения.

За окнами загромыхали ставни — поднялся сильный, зловещий ветер.

Бросив взгляд в сторону герцогини, она обнаружила, что та наблюдает за ней с довольной улыбкой налице. Кейтлин заставила себя улыбнуться в ответ. Пусть улыбается сколько душе угодно — Маклейн сейчас не с ней. И не важно, что он злится.

За эти дни Кейтлин переменила свое мнение о Маклейне, сама того не замечая. Ей больше не хотелось что-то ему доказывать. Зато хотелось добиться его уважения и восхищения. Но как вызвать в нем эти чувства, если последнее задание — искупаться перед ним обнаженной — идет с ними вразрез? Выиграв пари, она потеряет главный приз — его уважение.

Он холодно поклонился.

— Бант получите завтра, за завтраком. Что касается нашего состязания, жребий брошен. Вы принимаете?

— Мне не нравится то, что вы мне назначили.

— Я знаю.

Мрачно усмехнувшись, Маклейн повернулся и пошел от нее прочь.

Чтоб ему пусто было! Она должна придумать способ выполнить последнее задание, да так, чтобы не уронить своего достоинства. Но как же это сделать?

Чувствуя на себе колючий взгляд Джорджины, Кейтлин смешалась с остальными гостями.