Поединок страсти

Глава 7

— Лучани предлагает два с половиной процента от своей доли дохода, — гудел в телефон голос Джои Гилмора. — А так как он по Контракту имеет право на тридцать три процента чистой прибыли, это означает, что ты получишь меньше одного процента от всей суммы без вычета налогов. Точнее, это составит примерно восемьдесят три сотых процента.

— Звучит вполне прилично, — неуверенно сказала Софи.

— Это зависит от величины доходов, — проворчал Джои. — Я думаю, все фильмы Лучани, вместе взятые, не могут похвастать большой прибылью. Это тебе далеко не Голливуд, — презрительно фыркнул он. — Давай забудем об этом, Софи. Парень предлагает тебе журавля в небе.

— Но я действительно хочу сыграть в этом фильме, Джои.

— Мой совет — забудь об этом. Послушай, судя по количеству заинтересовавшихся тобой людей, через пару месяцев ты сможешь выбирать самые выгодные предложения. Надо только немного подождать, и они сами начнут падать тебе в руки.

— Боюсь, что ты слишком самоуверен. Поверь, я говорю вовсе не из ложной скромности. К тому же я хочу работать. Не могу я сидеть сложа руки и ждать!

— Слушай, этот парень говорит, что съемки начнутся в середине сентября?

— Да. Он сказал, что в это время года в Тоскании замечательное солнце…

— Солнце в Тоскании? — хмыкнул Джои. — Дело вовсе не в солнце, а в том, что он решил как можно быстрее заманить тебя в Италию, прежде чем ты получишь более выгодное предложение. Поверь, Софи, тобой многие интересуются, и было бы гораздо разумнее, если бы ты осталась в Лондоне и была под рукой на случай настоящего предложения. Если ты сбежишь в Италию сниматься в высокохудожественном фильме Лучани, то можешь упустить что-нибудь по-настоящему важное.

— Но этот фильм по-настоящему важен для меня.

— Почему?

— Сценарий очень необычный, я чувствую, что это мой фильм. Мне нравится Франко.

— Сделай одолжение, дай мне еще неделю осмотреться перед тем, как ты дашь свой ответ. Если мне не удастся найти что-нибудь получше, то можешь соглашаться на «Первый день осени». Договорились?

Софи неохотно согласилась. Но, положив трубку, тут же пожалела об этом. Насколько она понимала, пока думать о каком-либо выборе не приходилось.

Даже если бы сценарий не понравился ей — а он ей очень понравился, — она бы с радостью ухватилась за него, чтобы уехать из Англии и забыть о своих проблемах. Ей была невыносима сама мысль о том, чтобы сидеть и ждать, пока подвернется более выгодная роль. Во всяком случае, не в ее теперешнем состоянии.

Если она примет предложение Лучани, то уже через три недели будет лететь в Италию, оставив Кайла далеко позади. Все, что ей нужно сейчас, — это уйти с головой в работу, и где-нибудь подальше от Лондона.

Софи посмотрела на стенные часы.

— Ах, черт!

Через час она должна обедать с Элен в «Веселом гусаре» — венгерском ресторане на Греческой улице, излюбленном месте встречи журналистов и одном из любимых ресторанов Элен. Она быстро приняла душ и переоделась в красивый, элегантный костюм.

В зеркале ее лицо выглядело усталым. Под глазами легли тени, выражение ее полного, чувственного рта выдавало внутреннее напряжение. Последние три дня потребовали от нее почти нечеловеческой выдержки. Временами боль и гнев настолько переполняли ее, что она была на грани срыва. И было трудно сказать, что хуже — каждый вечер сидеть в одиночестве в своей квартире, гадая о том, что сейчас могут делать Кайл и Дженни, или слушать восторженные излияния своей кузины наутро после весело проведенной ночи и видеть, как она наслаждается очередной своей победой над Софи.

Сейчас, хвала Господу, Дженни спала после очередного танцевального марафона с Кайлом в разных дискоклубах.

Насколько она понимала, пока еще между Дженни и Кайлом ничего не было. Кайл возил ее по самым модным ночным клубам и дорогим ресторанам, и Софи знала, что осталось не долго ждать того момента, когда он предложит ей заняться любовью, на что Дженни, с ее цинично-откровенным отношением к сексу, естественно, согласится.

Пока же Софи наблюдала за развитием событий, чувствуя свою полную беспомощность.

Эта столь присущая Скорпионам жажда мести была поистине огромна. Когда Кайл бывал у нее в квартире, он ни на минуту не спускал с нее глаз. Он настолько был поглощен тем, как она реагировала на его колкости, что почти не замечал Дженни. Было слишком очевидно, что он получает куда большее удовольствие от причиняемой ей боли, чем от общества Дженни, и Софи временами удивляло, как та может этого не видеть.

А может быть, Дженни все-таки видела? Возможно, для Дженни чувство своего женского превосходства было важнее того, что Кайлу на нее, по сути дела, наплевать. Возможно, даже, что это прибавляло особую остроту ее победе.

В конце концов, не каждому выпадает удача завоевать такой шикарный приз, как Кайл Харт.

Завоевать? Это просто смешно. Какая борьба, какая конкуренция? Этого просто нет.

Софи судорожно вздохнула. Может быть, она все-таки несправедлива к ней. Может быть, Дженни действительно не подозревала о том, какую боль причиняет ей. Но как рассказать ей, не вынося на свет унизительную историю того, что произошло между нею и Кайлом? И как можно верить тому, что Дженни не воспользуется ситуацией, чтобы еще больше унизить ее?

Она приехала в «Веселый гусар» немного позднее назначенного времени из-за того, что поезда подземки шли слишком медленно, и в этот час ей пришлось проталкиваться сквозь толпу собравшихся у входа посетителей. Элен ле Бон уже сидела за отдельным столиком в глубине ресторана. Внезапно Софи остановилась в замешательстве: рядом с Элен сидел Кайл и негромко смеялся какой-то шутке.

Зябкая волна холода окатила ее, и Софи пришлось взять себя в руки, чтобы как ни в чем не бывало подойти к ним, изобразив на лице беззаботную улыбку.

— Прошу извинить за опоздание. Ты уже сделала заказ?

— Нет еще, — сказала Элен, целуя ее в щеку. — Кайл не останется с нами обедать, — небрежно бросила она. — Спешит делать свои деньги. Все же я уговорила его выпить с нами бокал вина.

— Я не любитель гуляша, — сказал Кайл. — К тому же меня ждут клиенты. — Он обвел Софи ленивым взглядом, отметив ее новый костюм. — Вы сегодня свежи как майское утро, дорогая моя Софи.

— Как мило. Вы тоже выглядите довольно неплохо для человека, проведшего всю ночь в увеселительных заведениях.

— Удовольствия и деятельная активность заставляют часы бежать быстрее, — спокойно ответил Кайл.

— «Отелло», — улыбнулась Элен. — Действие второе, сцена третья. Где же вы были вчера вечером, Кайл?

— Развлекался, танцуя с одной очень милой девушкой.

Покраснев, Софи взяла со стола меню. Интересно, о чем они говорили перед ее приходом, подумала она. Элен поднялась из-за стола.

— Прошу извинить меня. Мне нужно сделать пару телефонных звонков.

Кайл учтиво встал и с неприкрытой иронией посмотрел вслед направившейся к телефону Элен.

— Это называется умением вовремя оставить людей наедине, — лаконично заметил он, садясь на свое место.

Софи бросила на него быстрый взгляд. На Кайле был темный костюм и строгий галстук. Очевидно, именно так он одевался для работы в банке, тем не менее он выглядел, как всегда, неотразимо привлекательным, и от этого она почувствовала себя еще более зажатой и неуверенной в себе.

— Вы так думаете? — холодно сказала она.

— У Элен есть только один недостаток. Она считает, что каждый имеет право на счастье.

— А вы с этим не согласны? — сказала Софи, делая вид, что изучает меню, чтобы не встретиться с ним взглядом.

— Я реалист и верю в то, что за преступлением должно последовать наказание.

— Я это уже поняла. Так говорят ваши звезды.

— Причина, моя милая Софи, не в звездах, а в нас самих.

— Теперь, видимо, моя очередь угадать, откуда это? Шекспир, «Юлий Цезарь». К сожалению, не помню ни акта, ни сцены.

— Великолепно. Элен считает, что честный и цивилизованный диалог поможет устранить все проблемы между вами и мной, — сухо заметил Кайл. Он наполнил ее бокал темно-красным вином, которое пил сам. Софи поблагодарила и пригубила вино — оно оказалось крепким и очень терпким, но довольно приятным на вкус. — К несчастью, — продолжил он, — она не знает, что вас нельзя назвать честной, а меня цивилизованным.

— Вы говорите ужасно милые вещи, дорогой Скорпион, — рассердилась Софи.

— Не стоит благодарности, милая Дева. Софи бросила взгляд в сторону Элен, стоявшей у телефона и намеренно отвернувшейся от них, и сделала гримасу.

— Элен вернется не раньше чем минут через пятнадцать-двадцать, — с иронией заметила она. — Так что хочешь не хочешь, а нам придется продолжить беседу, хотя бы для того, чтобы как-то заполнить время.

— Даже если тема разговора окажется не очень цивилизованной и честной?

— Я готова рискнуть, — ответила она с легкостью, которой вовсе не чувствовала. — Кстати, вы так и не сказали мне, как дела у родителей Эммы, — напомнила она ему. — Они решились на развод?

— К сожалению, нет. Несчастные глупцы, — брюзгливо проворчал он. — Все закончилось поцелуями и примирением, и теперь они пытаются вдохнуть в старый замшелый миф о счастье под венцом новую жизнь.

— Я так рада за Эмму, — сказала Софи, поморщившись от его цинизма. — Она, должно быть, очень счастлива, что все обошлось.

— Она просто в восторге. Это понятно: она слишком мала, чтобы понимать фальшь большинства человеческих отношений.

Софи постаралась не обратить внимания и на этот выпад.

— Вы ездили с ней в тот круиз по Карибам? Кайл взял бокал и сделал небольшой глоток.

— После вашего внезапного исчезновения мы оба были несколько ошеломлены, — сказал он сухо. — Было нелегко объяснить восьмилетнему ребенку, что произошло.

— Кайл, мне очень неприятно…

— Оставьте ваши извинения при себе, — резко оборвал ее он. — В общем, мы покинули гостиницу в тот же день. Я больше не мог оставаться там ни одного часа, после того как вы… — Он обрубил фразу на середине. — Несколько дней мы погостили у моего друга в Кингстоне, а затем наняли небольшой парусник и провели неделю, плавая вокруг Гаити. К тому времени, когда мы оказались в Кингстоне, родители Эммы захотели, чтобы она вернулась домой, и мы полетели назад, к счастливому семейному очагу.

— А как Эмма… ей понравилось путешествие?

— Надеюсь, — пожал он плечами. — Для нее это было чем-то вроде приключения. Мне оно тоже пошло на пользу. Вернуло все на свои места.

— Кайл, почему вы не можете поверить, что я вовсю не собиралась причинить вам боль? — пыталась она убедить его. — Вы считаете, что у меня был какой-то специально выработанный план, хотя на самом деле это не так. Все было настолько запутанно. Когда вы не узнали меня, я… у меня родилась эта дурацкая идея разыграть вас.

— По-вашему, это шутка, — язвительно сказал он, — заманить в постель человека, зная, что он считает вас кем-то другим?

— Я просто не знала, что все обернется именно так. Я думала… я думала, вам просто хотелось завязать со мной легкий курортный роман. Пустую короткую интрижку…

— Именно этого я и хотел, — грубо перебил он ее. — Не нужно обманывать себя, Софи. Я хотел от вас именно этого, и ничего больше. Она замолчала, пытаясь удержать слезы. Кайл рассеянно вертел в руке бокал, наблюдая за игрой рубиновых бликов на скатерти стола. Затем он продолжил, не обращая внимания на ее убитое горем лицо.

— Что-то в вас было такое, что заинтриговало меня еще в Брайтоне. Вы были очень милы на Ямайке и очень добры к малышке Эмме. Но во всем остальном… — Он пожал своими широкими плечами. — Единственное, чего я хотел, — это приятно провести время с хорошенькой женщиной. Так что не стоит обольщаться насчет возможности чего-нибудь более глубокого.

Софи вдруг стало так плохо, что ей стоило больших усилий сохранить самообладание.

— Тогда я рада, что мы расстались, — с трудом сказала она, — прежде чем вы бросили меня ради другого смазливого личика.

— О том, чтобы бросить вас, пока еще нет и речи. — Его голос снова обрел опасные интонации хищного зверя. Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза. — Я пока не закончил с вами. Потерпите еще немного, дорогая.

Элен возвращалась назад, и Кайл решительно поднялся из-за стола.

— Если я сейчас не распрощаюсь с вами, — с обманчивой мягкостью протянул он, — то тем самым нанесу большое оскорбление очень важной персоне, занимающейся электронным оборудованием. — Он поцеловал у Элен руку и наклонился, чтобы коснуться губами щеки Софи. — Уверен, что скоро увижу вас снова, — сказал он с нарочитой учтивостью и стал пробираться сквозь запруженный посетителями ресторан к выходу, сквозь который виднелась залитая солнцем улица.

Элен виновато смотрела на Софи.

— О Господи. Мне показалось, что это такая хорошая идея, — сказала она, накрыв своей ладонью руку Софи. — Судя по выражению твоего лица, это не так?

— Пожалуй, нет, — сказала Софи, стараясь придать своим дрожащим от обиды губам некое подобие улыбки.

— Хочешь поговорить со мной об этом?

— Пожалуй, нет. — Она вынула из сумки носовой платок и приложила его к глазам, стараясь остановить готовые брызнуть слезы. — Давай лучше как следует пообедаем и поговорим о театре, хорошо?

Два дня спустя Софи встретилась с Джои Гилмором и объявила, что решила сниматься в фильме Лучани.

Джои терпеливо вздохнул.

— Согласен, готовый фильм, возможно, получит восторженные отзывы в маленьких журналах для высоколобых и в студенческих газетах. Но я уже говорил, что он не заработает ни пенни, и это я тебе гарантирую. Ты получишь на руки несколько сотен фунтов в качестве прямого гонорара, и для тебя будет большой удачей, если сверх этого тебе обломится хоть что-нибудь еще. С моей помощью ты можешь заработать в десять раз больше, играя в телерекламе здесь, в Лондоне!

Софи смотрела на висящую на стене фотографию, на которой Джои обменивался рукопожатием со знаменитым театральным актером, умершим пару лет назад.

— Я ни разу не была в Пизе, — сказала она с отсутствующим видом.

— Она ни разу не была в Пизе, — передразнил ее Джои, бросая на стол карандаш. — Позволь мне обеспечить тебе настоящий контракт в настоящем фильме. Тогда ты заработаешь кучу денег и сможешь поехать в свою Пизу, чтобы просто отдохнуть.

Софи устало улыбнулась.

— Боюсь, что я уже все решила, — сказала она, как бы извиняясь перед ним. — Я хочу сняться в фильме Франко, и деньги меня не волнуют.

— Прекрасно, значит, деньги тебя не волнуют! — вспыхнул Джои, хлопнув ладонью по столу. — Как ты не понимаешь, что сейчас для твоей карьеры наступило самое решающее время!

— К черту мою карьеру! — с внезапным упрямством сказала она.

— Я не уверен, что понимаю тебя, — вздохнул Джои, проведя пятерней по своим густым волосам. — Последнее время ты что-то не очень весело выглядишь, Софи, какая-то бледная, отрешенная. Сидишь у меня в кабинете и говоришь, что тебе наплевать на карьеру. Что с тобой происходит?

— Ничего особенного, — мягко сказала Софи. — Просто я чувствую этот фильм. Сделает ли он миллион или не принесет ничего, я знаю:

это именно то, что мне нужно.

Джои пристально посмотрел на нее и пожал плечами.

— Хорошо, в таком случае я не буду спорить с тобой. Хочешь, чтобы я начал переговоры об условиях контракта?

— Да, пожалуйста.

— И ты согласна начать съемки в середине сентября?

— Да. Вероятно, я буду отсутствовать всего лишь два месяца. Франко хочет успеть закончить съемки прежде, чем начнет рано темнеть. Так что я смогу вернуться как раз вовремя, чтобы заняться чем-нибудь другим, что может к тому времени подвернуться.

— Ну что ж, тебе решать, милая моя. Итальянец будет вне себя от восторга, скажу я тебе. Всю последнюю неделю он буквально не вылезал из моего кабинета, о'кей, я тут же займусь этим. — Он встал, чтобы проводить Софи из своего кабинета. — Только, пожалуйста, никуда не исчезай, — предупредил он, похлопывая ее по плечу. — Мне нужен будет твой номер телефона в Пизе, чтобы я мог связаться с тобой в любое время суток. Перед тобой, малышка, начинают открываться блестящие перспективы, поэтому я всегда должен знать, как мне тебя найти.

Сидя в вагоне подземки, Софи задумалась, впервые откровенно признаваясь себе, что больше не хочет быть актрисой.

Да, конечно, у нее есть определенный талант, и, раз сделав себе имя, она, вероятно, всегда будет иметь работу. Впереди у нее была карьера, имевшая все основания стать вполне успешной. Но Софи сомневалась, что ей удастся добиться по-настоящему блестящих результатов. Она же не Элен ле Бон. Что-то произошло с ней, что-то такое, из-за чего у нее появилось отвращение к своей профессии.

Жизнь, основанная на иллюзии, на мечтах, на изображении эмоций, которых она не чувствует. Восторженные похвалы людей, которые ее не знают. Чужие страсти, чужие слова… Разве этого она хотела?

, В восемнадцать, когда она поступила в школу драматического искусства, эта жизнь казалась ей такой заманчиво-прекрасной. У нее всегда был талант лицедейства, она всю жизнь хотела стать актрисой, но за прошедшие с тех пор пять лет она сильно изменилась, особенно за последний год, когда в ее жизнь вошел Кайл Харт.

Как это часто случается в жизни, все оказалось далеко не таким простым, каким виделось в самом начале. Драма как приятное увлечение, хобби — это одно; и совсем другое — драма как образ жизни. В этом случае она должна удовлетворить какие-то глубинные эмоции и чувства, иначе все может закончиться потерей иллюзий и разочарованием в жизни. Если по-настоящему не любить сцену — неважно, театральную или кинематографическую, — то трудно выдержать далеко не легкую жизнь профессионального актера. Так много в ней зависит от умения создать иллюзию, притвориться, сымитировать реальность. А она так устала притворяться.

Но что ей оставалось делать? Ничего другого она не умела, даже печатать на машинке или стенографировать. Значит, у нее нет иного выхода, как продолжать быть актрисой. Во всяком случае, в ближайшем будущем. Она подумала о Пизе и фильме «Первый день осени». Какие бы внутренние изменения ни происходили в ней, сейчас для нее главное — как можно скорее уехать из Лондона.

Она вышла на остановке Сент-Джонс-Вуд и медленно побрела домой. Было уже за полдень, когда, повернув на свою улицу, она внезапно остановилась как вкопанная.

Рядом с ее домом стоял сверкающий спортивный «ягуар» Кайла. Ее сердце лихорадочно забилось и затем ухнуло камнем куда-то вниз. Дженни не было дома. Утром она ушла по магазинам и должна была вернуться ближе к вечеру.

В автомобиле, откинувшись на спинку сиденья, сидел Кайл. Его глаза были закрыты, и Софи в какой-то момент подумала с облегчением, что он спит. Но когда она попыталась незаметно проскользнуть мимо его машины, до нее донесся его низкий голос.

— Торопитесь?

— Я боялась разбудить вас, — вздохнула она, медленно поворачиваясь к нему лицом.

— Я не спал. — Кайл вышел из машины. В черной рубашке и черных джинсах, плотно облегающих его бедра, он больше чем всегда походил на хищную пантеру. Его гибкая талия была охвачена кожаным ковбойским ремнем с тяжелой, начищенной до блеска медной пряжкой. Он улыбнулся, глядя на нее изумрудно-зелеными глазами в обрамлении густых темных ресниц.

— Где же ваша прелестная кузина?

— Пошла по магазинам, — коротко сказала Софи. — Скорее всего, накупить себе модных платьев, чтобы вы могли повести ее в модные места и вскружить ее взбалмошную головку.

— Прекрасно. Именно это мне и хотелось услышать. — Улыбка растворилась в усмешке, заставив ее пульс забиться в беспорядочно-учащенном ритме.

Господи, подумала Софи, глядя на него с вымученным вызовом на лице, из всех подверженных идиотским эмоциям женщин она, должно быть, самая глупая. Почему одно его присутствие делает из нее какое-то жалкое, не умеющее совладать со своими нервами существо? Ведь она прекрасно знает, что он из себя представляет.

— Мы так и будем стоять здесь весь день? — спросил он, насмешливо глядя на нее. — Могли бы предложить мне бокал вина.

Софи молча провела его к себе в квартиру.

— Чем же вы были заняты все это утро, моя маленькая актриса? — спросил он ее на кухне.

— Встречалась со своим агентом, — коротко ответила она.

— Он нашел для вас какую-нибудь работу?

— В общем, да, — с удовлетворением заметила она, открывая штопором бутылку. — Я буду сниматься у Лучани.

Он, прищурившись, взглянул на нее.

— Я слышал, что этот парень предлагает мизерную оплату, на которую можно едва свести концы с концами.

Софи бросила на него сердитый взгляд.

— Как видно, вы в курсе всех моих дел.

— До меня доходят слухи, — сказал он. — Когда начнутся съемки?

— В следующем месяце. — На ней, как и на нем, был джинсовый костюм, поверх которого она набросила замшевую куртку. Софи протянула Кайлу бокал с вином, сняла куртку и прошла в гостиную, чтобы повесить ее на старинную вешалку из мореного дуба. Кайл перестал улыбаться и наблюдал за ней с пристальным вниманием.

— Как это в следующем месяце?

— В следующем месяце — значит в следующем месяце. В середине сентября, если точнее. Через пару недель я лечу в Пизу. — Она уловила гневную искру, подобно летней молнии промелькнувшую в его глазах. — А в чем дело? — спокойно спросила она. — Вы раздосадованы, что ваша добыча может ускользнуть от вас? Не волнуйтесь, у вас есть еще целых две недели, чтобы поиздеваться надо мной.

— Я бы не хотел, чтобы вы так скоро уехали. — Он подошел к ней, недовольно нахмурившись. — Сколько времени вы будете отсутствовать? — грубо спросил он.

— Лучани рассчитывает примерно на два месяца.

Кайл впился в нее угрюмым взглядом — Я буду ждать вашего возвращения, — угрожающе произнес он.

Софи насмешливо посмотрела на него, инстинктивно почувствовав внезапное преимущество в этой смертельной схватке двух самолюбии.

— В самом деле? Но ведь я могу и не вернуться. Говорят, актер на главную роль — потрясающий парень.

— Луиджи Канотта?

— Гм-м. — Софи сложила руки на своей соблазнительной груди и вызывающе вздернула подбородок. — Он очень красив, — весело сказала она. — И я с нетерпением жду встречи с ним.

— Черт бы вас побрал! — В его голосе звучала неподдельная ярость.

Она почувствовала свое превосходство и решила использовать его до конца.

— Раз вы так хорошо осведомлены об этом фильме, вы должны знать, о чем он. — Он покачал головой, и по ее губам пробежала мимолетная улыбка. — Как, вы не знаете? Это очень трогательная история любви. Весьма страстной любви. В первых эпизодах я лежу в постели со своим возлюбленным абсолютно голая. Мы только что удовлетворили свою страсть, и он целует мою грудь… Хотите, я возьму сценарий и прочитаю вам соответствующие куски?

Она пошла было за сценарием, когда Кайл, отставив бокал, схватил Софи за руку и резко повернул ее лицом к себе.

— Ах ты, маленькая коварная Иезавель, — прорычал он, глядя на нее пылающими от бешенства глазами. — К черту этот проклятый сценарий!

— В таком случае вы должны поверить мне на слово, — сказала Софи, холодной улыбкой маскируя свое торжество. — Луиджи Канотта как нельзя более подходит для таких сцен. Мне вообще не нужно будет ничего играть — я просто дам волю своим чувствам.

— Да вы в жизни ничего подобного не испытывали, — сказал он с издевкой. — Думаете, Канотте будет интересна такая эмоционально зажатая девственница, как вы?

Она резко выдернула руку.

— Кажется, вы назвали меня Иезавель? — спросила она с невыносимым для него самообладанием. — Вы сами себе противоречите, Кайл.

— Отнюдь нет. Вы действительно представляете собой неправдоподобную комбинацию коварства и невинности. Ваша кузина подтвердила эту истину. — В его глазах читалась язвительная усмешка. — Она сказала, что в вашей жизни не было еще ни одного мужчины. Вы и в самом деле невинная девственница!

— Ну что ж, возможно, в Италии все изменится, — побледнев, отпарировала Софи.

— Вот как? Понимаю, — ехидно улыбнулся он. — Вы собираетесь отдать свою девственность Луиджи Канотте, так сказать, перед священным алтарем киноискусства? Я знаю, что Франко Лучани большой любитель эпатажа. Может быть, вам удастся уговорить его увековечить этот чудный момент на пленке?

Ее свободная рука сама собой взметнулась вверх и влепила ему звучную пощечину. Кайл поймал ее руку и потянул к своим губам, стараясь вывернуть ее так, чтобы можно было поцеловать раскрытую ладонь — Таким образом, — продолжал он, глядя на нее горящими как у кота глазами, — мы все сможем разделить бессмертный миг превращения гадкой, испорченной девчонки в гадкую, испорченную женщину.

— Перестаньте! — В ярости Софи попыталась снова ударить его, и ей это почти удалось. Кайлу пришлось заломить ей руки за спину, чтобы остановить ее.

— Вы весьма опасны, — негромко сказал он, смотря на нее сверху вниз блестящими глазами. — Хотите узнать кое-что? Может, вы и не так хороши, как ваша кузина, зато с вами намного интереснее, чем с ней.

— Пустите меня, — тяжело дыша, потребовала она.

— По правде говоря, — медленно сказал он, — Дженни наводит на меня смертную скуку. Чего не скажешь о вас.

— Ну конечно. Вам ничего не стоит сделать мне больно, и это вам очень нравится! — Софи метнула на него горящий гневом взгляд. — Вы обвиняете меня в тщеславии. Какое самомнение! Только человек с непомерно раздутым тщеславием мог бы придумать такую отвратительную игру, в какую вы играете со мной. Какое мне, в конце концов, дело до того, спите вы с Дженни или нет?

— Действительно, — сыронизировал Кайл. — Какое мне дело до Дженни, если именно вас я хочу наказать? — Он крепко, как любовник, прижимал ее к себе, и его железные объятия не давали ей возможности освободить заломленные за спину руки. — Итак, вы и в самом деле невинны, — сказал он с хрипловатым смешком, пристально глядя в ее лицо потемневшими глазами. — Это меняет мое представление о вас, дорогая моя Софи. Теперь у меня есть значительно более удобный способ расквитаться с вами.

— Что вы имеете в виду? — гневно вспыхнула Софи.

— Вы ведь хорошо понимаете, что в вашем возрасте невинность равносильна отклонению от нормы? — мягко спросил он. Говоря с ней, он с неумолимой настойчивостью подталкивал ее к спальне. — Вам двадцать три, и вы достаточно привлекательны, чтобы вызвать желание у любого мужчины. Наверное, вы очень высоко цените свою девственность, иначе не пытались бы ее сохранить до сих пор. На что же вы собираетесь ее обменять? На обручальное кольцо?

— Отпустите меня! — задохнулась она, тщетно пытаясь вырваться из крепко державших ее рук. — Вы делаете мне больно, садист!..

— Люди, живущие в стеклянном доме, не должны бросаться камнями в других, — сказал он, не обращая внимания на ее протесты. — Вы, видно, не играете в покер, любовь моя. В этой игре никто никогда не выкладывает на стол самую ценную карту. Это исключено.

Он втолкнул ее в спальню, ногой прихлопнул за собой дверь и, повернув в двери ключ, положил его в карман.

— Кайл, ради Бога, — Прошептала она, теперь уже испугавшись не на шутку. — Что вы делаете?

— То, что должен был сделать давным-давно, — ответил он. — То, чего вы в глубине души давно хотите. — Он безжалостно улыбнулся. — Я собираюсь отнять у вас ваше самое ценное достояние, милая Софи. Я хочу сделать вас женщиной.

— Нет!

— На самом деле вы хотите сказать «да», — мягко промурлыкал он в ответ. — Неужели вам не интересно узнать, что это такое? Разве вам иногда не хотелось познать радость любви с настоящим мужчиной? — Он подошел и протянул руки, чтобы обнять ее за талию. — С мужчиной, который знает, как доставить удовольствие женщине в постели?

— Кайл, вы сошли с ума! — Но она хорошо знала это выражение его полыхающих огнем глаз и почувствовала, как ее тело прожгло ответным желанием.

— Вы так думаете? Тогда откуда эта дрожь?

— Оттого, что я боюсь вас, — с трудом выдавила она. — Пожалуйста, отпустите меня и выйдите из спальни.

— Только после того, как закончу заниматься с вами любовью.

— Вы не сможете принудить меня!

— А мне и не придется этого делать, — сказал он с нагловатой улыбкой. — После того как я получу то, чего хочу, вы еще сами станете умолять меня об этом. Знаете это ощущение? Как у измученного жаждой человека, умоляющего дать ему воды. Именно это я собираюсь сделать с вами.

Он наклонился и впился в ее губы властным, жарким, слегка отдающим вином поцелуем.

Яростно сопротивляясь, Софи резко отвернула в сторону свое лицо. Но она чувствовала, как рвется тонкая вуаль, окутавшая ее сознание, и открывает ей доселе скрытую под ней простую истину, что она хочет его, что его откровенное желание возбуждает ее, наполняет ее кровь лихорадочным огнем.

— Помните ту последнюю ночь на Ямайке?

— Я не хочу ничего вспоминать.

— А я хочу, потому что именно там все это прервалось… — Кайл покрывал поцелуями ее подбородок, шею, его губы жадно впивались в ее нежно благоухающую кожу. — Именно там все это прервалось, — глухо выдохнул он, — и я весь этот месяц беспрерывно возвращался к той ночи, снова и снова мысленно проигрывая одну и ту же сводящую меня с ума сцену!

Она услышала звук разрываемой джинсовой рубашки. С видом презрительного превосходства Кайл грубо обнажил ее грудь.

— Кайл, пожалуйста, — прошептала она, чувствуя, как разум начинает покидать ее. — Не делайте этого со мной!

— Вы предпочитаете, чтобы я делал это с вашей кузиной? — Его рука скользнула под разорванную рубашку, и он жадно обхватил ладонью шелковисто-твердую выпуклость ее груди. Он гладил ее вспухший от возбуждения сосок, и Софи застонала от этого прикосновения. — Может, вы хотите, чтобы на вашем месте сейчас была Дженни?

Софи запахнула на груди полы разорванной рубашки, защищая себя от невыносимо мучительных ласк.

— Нет, — жалобно ответила она в каком-то головокружительном тумане.

— Я бы тоже не хотел, — гортанно засмеялся он. — Постель с Дженни не значит для меня ничего. Но, вот так лаская вас, я весь горю, так же, впрочем, как и вы. Разве я не прав?

— Нет! Вы мне противны, и всегда были противны!

— И поэтому вы дрожите, когда я трогаю вас вот здесь? — он отбросил с ее груди рубашку, и все тело ее выгнулось навстречу ему в порыве жгучего желания. — И поэтому ваше сердце бьется как пойманная птица? Оттого, что я вам противен?

Софи изо всех сил пыталась сопротивляться, но Кайл толкнул ее обратно на кровать.

— Вы не хотите взглянуть в лицо реальности, не так ли? — Он ловко скинул с себя рубашку, обнажив мускулистое загорелое тело, так долго преследовавшее ее в памяти. — Вы влюблены в меня, Софи. Вы всегда были влюблены в меня. — Кайл сел на кровать рядом с ней и стал медленно гладить ее груди. Он с улыбкой посмотрел ей в глаза, красивый как Люцифер. — Последний раз, когда я держал вас в своих объятиях, вы не возражали. Можно сказать, вы просто таяли, как мороженое под лучами солнца. Или это тоже было частью вашей игры?

— Нет, — прошептала она, съежившись от жестокости этого напоминания. — Это не было игрой.

— Тогда почему сейчас вы противитесь мне? — усмехнулся он.

— Потому что на Ямайке в вашем сердце была неподдельная страсть, а сейчас вы хотите лишь унизить меня!

Его лицо потемнело.

— Да, — глухо сказал он, — и мое сердце было полно страсти в ту ночь. Каким же я был дураком, сходя по вас с ума, подобно влюбленному мальчишке! Как вам удавалось не рассмеяться мне в лицо?

— Мне не хотелось смеяться, потому что я чувствовала то же самое! Потому что для меня это кое-что значило. Это было чудесное, необыкновенное чувство!

— Лгунья. — В голосе Кайла Софи уловила презрение и почувствовала, как его пальцы впились в ее руку. Он смотрел на ее бледное лицо горящими изумрудными глазами. — Вы сыграли свою роль исключительно хорошо. Вы талантливая актриса. Ваша единственная беда в том, что вам не удалось убежать от меня далеко.

— Нет, Кайл! Нет! — взмолилась она, когда он наклонился, чтобы прикоснуться губами к ее груди.

— Но тогда, — пробормотал он, обдавая ее своим горячим дыханием, — вам пришлось бы убежать на край света. И даже там я бы настиг вас. Как вы могли подумать, что вам удастся скрыться от меня?

Его поцелуи были настолько безжалостно чувственными, что Софи судорожно застонала и закрыла глаза.

— Я мечтал об этих таких соблазнительно бледных, нежных грудях, — хрипло сказал он, скользя губами по судорожно вздымающейся между ними долине и наслаждаясь ее кожей. — Единственно, чего мне недостает сейчас, — это тех духов с их умопомрачительным ароматом. Знаете, что меня ранило больнее всего на Ямайке? — Он приподнял свое лицо и посмотрел на нее затуманенными гневом и болью глазами. — Вы надушили ими свое письмо. Не успел я его распечатать, как вы уже были рядом со мной в моем номере. И я не мог отделаться от этого запаха в течение нескольких дней…

— О Кайл, — виновато сказала она. — Я очень сожалею об этом.

— Где эти духи? — Он встал и направился к ее туалетному столику. Перебирая ее косметическую коллекцию, Кайл инстинктивно нашел искомый флакон «Джордже Армани» и поднес его к своему носу. — Да, — тихо сказал он, — это они.

Он снова подошел к кровати, на которой, совершенно беззащитная, лежала Софи. Не сводя с нее глаз, он опять сел рядом и вынул из флакона маленькую стеклянную пробку. Софи вздрогнула, почувствовав на своей коже влажное прикосновение стеклянной пробки, которой он медленно и нежно провел по углублению на ее груди.

Таинственно-волнующий аромат всколыхнул ее память, наполнив ее воспоминаниями. Он оживил в ней картины той ночи с такой пьянящей силой, что она с болью подумала о своем поражении, об однажды потерянном рае, который могла бы возвратить, заплатив за это вполне определенную цену.

Кайл улыбнулся, оценивая произведенный им эффект. Он положил флакон на стоящий рядом с кроватью столик. Затем, ни слова не говоря, наклонился и впился в ее мягкие губы жадным, сокрушительным, полным страсти поцелуем. Его язык ворвался в нее как бушующее пламя, выжигающее все на своем пути.

Руки Софи сами собой притянули его к себе, и она приникла к нему в судорожном угаре страсти. Все ее тело изнывало от граничащего с болью желания принадлежать ему, отдать ему всю себя без остатка.

Было так сладко обнимать его. Его сильное, властное, такое мужественное тело пьянило ее. Ничего не сознавая, она впилась ногтями в его плечи, отвечая на упоительную жестокость его страсти.

Она дважды прошептала его имя, в то время как ее руки с томной нежностью гладили его теплое обнаженное тело. В третий раз его имя прозвучало придушенным всхлипом, когда он стал ласкать ее грудь, а затем поцеловал напрягшиеся от возбуждения розовые соски, оставляя на них влагу своего языка и заставляя их до боли напрячься в сладкой темнице его губ.

Софи обвила его голову руками и прижалась губами к жестким, густым волосам, вдыхая их чистый, мужской запах. Кайл обхватил ее бедра и, притянув к себе, целовал их.

— Я так тосковала по тебе, — прошептала она. — Я думала, что умру без тебя. — Внезапно она вся изогнулась, опять почувствовав на сосках его зубы, наказывающие ее за столь нежные слова.

— Не нужно лжи, — грубо сказал он. — Просто трогай меня. — Он расслабил пояс и расстегнул пряжку на ремне своих джинсов. — Трогай меня, — приказал он ей. — Так, как ты это делала раньше.

Казалось, Софи полностью лишилась воли. Она повиновалась ему, гладя дрожащими пальцами его плоский, мускулистый живот, все ближе и ближе к открытому пространству его брюк. Тяжелая молния раскрылась, спеша принять ее.

От легчайшего прикосновения ее пальцев Кайл выгнулся ей навстречу, выдохнув ее имя.

— Софи… ты сводишь меня с ума. Неважно, что Софи не имела представления, что она должна делать: стоило ей лишь прикоснуться к его возбужденному мужскому естеству, растягивающему своей горячей мощью плавки, как Кайл мучительно содрогнулся в пароксизме наслаждения.

Теперь все ее тело дрожало от вожделения. Ненавидя себя за это, она не в силах была противиться ему.

В бездумном порыве Софи приподнялась ему навстречу, помогая ему расстегнуть ее джинсы. Он стянул их с ее ног и бросил на пол. Теперь на ней были лишь хлопковые трусики с кружевной каймой, чья белизна подчеркивала темный загар ее стройных бедер.

Кайл со стоном выдохнул ее имя и зарылся лицом в мягкую плоть ее живота, обхватив бедра своими сильными руками. Затем, приподнявшись на локте, он посмотрел в ее затуманенные желанием глаза.

— Если бы ты только знала, как я хочу тебя. Это похоже на какую-то безумную лихорадку. — Он наклонился и поцеловал ее нежные, окаймленные кружевом бедра.

Софи изо всех сил старалась сдерживать себя, но его прикосновения были настолько умело эротичными, что ее тело предательски поддалось им, презрев все ее усилия. Она содрогнулась в отчаянии, почувствовав на себе мягкие дразнящие прикосновения его языка, его жаркое, прерывистое дыхание.

От стыда и бессилия Софи задохнулась, готовая разрыдаться. Стараясь справиться с нахлынувшим на нее отчаянием, она прикрыла рукой глаза, но ей не удалось подавить дрожь, охватившую все ее тело.

— Отчего вы так дрожите? — насмешливо улыбнулся Кайл, скользнув рукой под кружево ее трусиков, как бы намереваясь оттянуть их книзу, чтобы поцеловать открывшуюся под ними бесстыдную наготу. — Вам это неприятно? Разве вы не мечтали обо мне каждую ночь, с тех пор как покинули Ямайку?

Господи! Он просто какой-то колдун, читающий ее мысли.

— Да, — прошептала Софи, убирая с лица руку и смотря на него затуманенными от страсти глазами. — Но я не думала, что это будет так грубо и жестоко.

— Секс без любви часто груб и жесток, — безжалостно ответил он. — Секс довольно странная вещь, Софи. Можно испытывать неприязнь к женщине, почти ненавидеть ее… — его губы впились в ее кожу, и она чуть не задохнулась от боли, — и в то же время желать ее тело. Как ни странно, гнев может усилить желание, придать ему особую остроту.

— Это больше не игра, — умоляюще сказала Софи, зная, что это ее последняя возможность избежать несчастья быть соблазненной человеком, ненавидящим ее. — Можно как-то понять вас, зная, что вы ненавидели меня за причиненную вам боль на Ямайке. Можно даже оправдать ваше желание… наказать меня за это. Но нельзя оправдать того, что вы делаете со мной сейчас, Кайл.

— По-вашему, я нуждаюсь в оправдании? — Тем не менее несомненная искренность ее слов каким-то непонятным образом подействовала на Кайла. Он приподнялся и освободил ее от тяжести своего тела.

Незащищенная и уязвимая в своей наготе, Софи отодвинулась от него и, свернувшись калачиком, закрыла руками лицо, чувствуя себя маленькой и глубоко несчастной.

— Почему вы так поступаете со мной? — жалобно спросила она, терзаемая невыносимой смесью боли и желания. — Неужели я сделала что-то, что заставило вас когда-то страдать, хотя бы наполовину так, как страдаю сейчас я?

— Не знаю, — сказал он угрюмо. Он какое-то время молча смотрел на нее. — Если я ошибаюсь насчет вас, то не уверен, что вы сможете когда-нибудь простить меня. И смогу ли я когда-нибудь простить себя. Но если я прав, то это не более того, что вы заслужили.

— Вы ошибаетесь насчет меня, — взволнованно сказала она, приподняв голову и глядя на него полными слез глазами. — Вы были не правы с самого начала.

— Вы так считаете? — Его губы раздвинулись в медленной улыбке.

— Сукин вы сын, — дрожащим голосом сказала она. — Как бы я хотела, чтобы вы никогда больше не встретились на моем пути!

— Это намек на то, что мне пора убираться? — Он легко поднялся и застегнул молнию и тяжелую медную пряжку на своем ремне.

— Куда вы… куда вы уходите? — спросила она, глядя на него сквозь упавшую на ее лицо копну золотисто-каштановых волос.

— Исчезаю из вашей жизни, — просто ответил он. Он потянулся за рубашкой и стал надевать ее на свое на мгновение покрывшееся рябью мускулов тело. — Не думаю, что мне стоит продолжать свою вендетту. Я вдруг кое-что понял. Я понял, что не смогу причинить вам боль, не ранив тем самым самого себя. Так что с этим покончено.

Ее сознание пыталось переварить его слова. В рассеянном оцепенении Софи потянулась за своими джинсами.

— Как же насчет Дженни? Насчет того, что вы собирались…

— Дженни меня не интересует, — презрительно сказал он, заправляя рубашку в джинсы. — У меня никогда не было намерения затащить ее в постель. Меня интересовали только вы. Как оказалось, вас ничего не стоит обмануть. Мне бы доставило удовольствие, если бы вы выказали какие-нибудь чувства по этому поводу. — Он повернулся и стал смотреть, как она надевает джинсы и вынимает из платяного шкафа спортивную майку.

Когда Софи оделась, Кайл вынул из кармана ключ и отомкнул дверь ее спальни. Она вышла вслед за ним на плохо повинующихся ей ногах.

— Кайл.

— Что?

— Я… я вас увижу снова? — прошептала она.

— Мы с вами как нефть и огонь — опасное сочетание, — ответил он. — Лучше нам оставаться порознь, иначе мы только принесем друг другу вред. Полагаю, мы несколько переусердствовали в обоюдном безумии…

Она обхватила руками свою ноющую от боли грудь и подняла к нему побледневшее лицо.

— Значит, все кончено?

— Да, — равнодушно ответил Кайл. Он шагнул к двери и открыл ее. Если он и заметил, что она плачет, то никак не показал этого. — Желаю хорошо провести время в Пизе, — небрежно бросил он. — Это прекрасный город.

— Кайл!

Но он уже исчезал из ее жизни, как и обещал. Софи побежала к двери, но Кайл не обернулся. Он сел в свой «ягуар», включил зажигание и покатил по улице, ни разу не посмотрев в ее сторону.

Софи все еще оцепенело стояла в дверях своей квартиры, когда увидела спешащую по улице со стороны метро Дженни. Она поднялась по ступенькам парадного входа и, сняв солнечные очки, водрузила их на голову.

— Я только что видела, как Кайл уехал на своей машине, — подозрительно сказала она. — Что, черт побери, происходит, Софи? Что он здесь делал? — Дженни внимательно посмотрела на кузину. — У тебя такой вид, будто тебя только что переехал автобус. Ну же, пошли в квартиру.

Оказавшись в маленькой гостиной, Дженни окинула взглядом комнату и увидела бутылку вина, приоткрытую дверь в спальню Софи, ее смятую постель и лежащую на полу порванную рубашку. Она уставилась в потерянное лицо Софи и затем схватила ее за руку.

— Софи! — изумленно воскликнула она. — Неужели… неужели вы занимались любовью за моей спиной?

Софи молча покачала головой. Дженни выпустила ее руку. Ее щеки внезапно побледнели от гнева.

— Ты лжешь! Я все время чувствовала, что между вами что-то происходит! — В ярости Дженни бросилась в кресло. — Я так и знала! — выкрикнула она. — Я так, черт меня побери, и знала!

— Дженни…

— Боже, какая я дура! Он все время только и говорил что о тебе. Софи, Софи, Софи. Бесконечные вопросы о тебе. Он просто помешался на тебе. Он даже ни разу не захотел меня поцеловать!

— Мы все немного обезумели, — устало сказала Софи, невольно повторяя слова — Он просто хотел помучить тебя, да? — Голубые глаза Дженни сверкали негодованием. — Просто хотел вызвать твою ревность, чтобы ты согласилась лечь с ним в постель?

— Ты не понимаешь, — устало сказала Софи.

— Я прекрасно все понимаю. Я была глупенькой простушкой. — Она с ненавистью посмотрела на Софи. — Значит, ты наконец рассталась со своей драгоценной невинностью. Надеюсь, ты понимаешь, что это случилось благодаря мне. — Она криво усмехнулась. — Ты что, проглотила язык? По крайней мере расскажи мне, как это было. Я думаю, это было прекрасно.

— Если я скажу тебе правду, ты мне не поверишь, — тихо сказала Софи. В ее глазах стояли слезы. Слезы неотвратимой и окончательной потери.

— Ах, не будь глупышкой! — воскликнула Дженни. Она вскочила и обняла Софи. — Подумаешь, большое дело потерять невинность. Наплевать! Без нее даже лучше.

Но Софи плакала так безутешно, что Дженни испугалась.

— Пожалуйста, не надо, не плачь так, — умоляла она ее. — Я знаю, временами я была настоящей стервой, но я действительно люблю тебя, ты ведь это знаешь, правда? — Она крепко обняла Софи. — Я рада, что ты наконец для разнообразия выиграла у меня на этот раз. Я уж начинала бояться, что ты фригидна, что с тобой что-то не в порядке.

Софи пыталась унять душившие ее рыдания.

— Ты не понимаешь, — сказала она. — Но это… больше… не имеет… никакого… значения. Все кончено. Теперь уж… все… кончено.