Поездка в Испанию

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Чуткая, послушная Пакита уверенно шла на поводу за Винсентом. Рейчел быстро привыкла к лошадке: не прошло и десяти минут, как она не заботилась уже о трудностях верховой езды, а просто наслаждалась прохладой горного воздуха и красотой буйной зелени.

Винсент, одетый в черное, казалось, был рожден в седле. Он ехал впереди на великолепном арабском скакуне и попутно давал Рейчел увлекательный урок истории, рассказывая о маврах и искусно сдерживая при этом своего жеребца, покуда они поднимались все выше в горы. Рейчел ясно чувствовала: темпераментное животное охотно порвало бы узду, только дай ему свободу.

Проехав так с полчаса, они очутились на небольшой поляне, солнечные лучи проникали сюда сквозь густые зеленые заросли, а все вокруг было покрыто бликами. Винсент спешился и ждал Рейчел, чтобы помочь ей, только теперь, казалось, бросив взор на ее белую майку и облегающие коричневые брюки для верховой езды, позаимствованные из гардероба Кармен. Рейчел поежилась: опять этот взгляд, от которого у нее озноб пробегает по спине... Хорошо хоть, что она шорты не надела.

В начале прогулки, когда выехали из конюшни, Винсент был молчалив и погружен в себя, так что она задумалась: просто ли ему грустно здесь, или какие-то деловые проблемы его тяготят? Но через несколько минут облако печали развеялось, он оживился и стал приятным, участливым хозяином: обращал ее внимание на дивные пейзажи, терпеливо отвечал на многочисленные вопросы. С того момента ничто не омрачало их общения, и следующий его вопрос отозвался в Рейчел тревогой:

— И долго вы разговаривали с Эстэбаном в конюшне, до того как я подошел?

— Минут пятнадцать, наверное. — Она постаралась, чтобы ответ прозвучал бесстрастно. Пакита в этот момент обнаружила сочную дикую траву, растущую вдоль маленького ручейка, что бежал через поляну. — Его английский на удивление неплох — куда лучше, чем у других рабочих в конюшне. — Рейчел немного растерялась, не понимая, чего он добивается. — Эстэбан был так мил, что предложил свою помощь в переводе — у него найдется свободное время, когда я поеду в Джабуго, узнать о брате. — Она как в воду нырнула — лучше уж сразу ему все выложить, пока сам не узнал.

Вдруг она почувствовала на своей талии пару крепких рук — и в следующий миг очутилась на земле. В седле она все же сидела несколько скованно и теперь, не совсем твердо встав на ноги, невольно покачнулась, оступилась — и ощутила спиной каменную грудь Винсента.

— Так я и думал, — заметил он. — К сожалению, Эстэбан женат. — Он прошептал это предостережение в нежную шею Рейчел, а руки его тем временем обхватили ее с невероятной силой. — Жена его ждет четвертого ребенка. Пока вы на вилле, предоставьте-ка мне сопровождать вас, куда бы вам ни было нужно отправиться.

Возмущенная таким намеком, Рейчел развернулась к нему, залившись румянцем гнева, но оказалась лишь еще теснее прижатой к нему, так что бедра их соприкоснулись.

— Если вы подразумеваете, что я намеренно флиртовала с ним, так вы ошибаетесь. Просто Луиза уснула быстрее, чем я ожидала, вот я и решила заранее познакомиться с Пакитой. Я... мне и в голову не приходило, что кто-нибудь здесь так... что можно свободно общаться на английском, — произнесла она уже шепотом, слишком взволнованная его близостью, чтобы мыслить ясно.

— Боюсь, Эстэбан более чем вознагражден за свою уникальную способность общаться — к огорчению его половины.

То ли от желания, то ли от ярости, но Рейчел не выдержала:

— Благодарю за предупреждение, сеньор, но я не Кармен, и давно прошло то время, когда я нуждалась в отцовской опеке и защите.

В ответ руки его лишь крепче сжали ее тело.

— Пока что я ответствен за вас, и лучше, если вас больше не увидят наедине с ним. Тогда он поймет, что вы лишь болтали с ним, ничего не имея в виду. Я не желаю еще каких-нибудь скандалов в связи с именем де Рьяно.

— Я не де Рьяно, сеньор, — только и молвила она, заметно побледнев.

— По фамилии — нет, конечно, но нас связывает Луиза. И, быть может, сильнее, чем вы думаете.

Рейчел с трудом сглотнула, смущенная донельзя его близостью, вдыхая опьяняющий аромат его тела и ничего вокруг, кроме этого, не воспринимая.

— Я... я ничего не делала такого, чтобы Эстэбан...

— А он того и не ждал. Латинские мужчины и без того падки на ваш тип красоты. И тут уж от женщины зависит, куда направить быка.

Щеки ее вновь запылали пожаром.

— Вот глупость какая... Вы все валите на женщин, как будто мужчина не в силах сам справиться с собой. Бог наделил и мужчин и женщин равными способностями контролировать свои желания.

— Но не создал мужчин и женщин равными, — последовал сухой ответ. — Взять, к примеру, женскую кожу. — И еще не успело до Рейчел дойти, что происходит, как он завладел ее правой рукой, зажав ее в своей теплой, сильной ладони. — Проведем эксперимент?

Рейчел безуспешно попыталась выдернуть руку: в следующую секунду он поднял ее руку к ее собственному лицу и заставил ощутить гладкую бархатистость кожи. Девушка едва дышала. Пальцы его, крепко обхватившие ладонь, жгли ей плоть, воспламеняя чувства. Она непроизвольно закрыла глаза под бешеным напором его притягательной сексуальной силы.

— Такую мягкую кожу ни с чем не сравнишь, — прошептал он, и рот его был восхитительно близок к ее рту. — Вы мне не верите? Вот, почувствуйте разницу. — И он прижал обе ее руки к своему лицу — пусть ощутит подушечками пальцев легкую шероховатость его кожи.

С самого момента их встречи Рейчел мучилась желанием погладить его лицо — так, как сейчас, — напитаться его мужественностью... Она постепенно теряла ощущение реальности, боясь поддаться томившей ее жажде касаться его, гладить, изучать его тело...

— Моя кожа — совсем другое дело, не так ли? — Мягко, но он требовал ответа. — Можете вы, глядя мне в глаза, сеньорита, сказать: сам Бог сделал так, что мужчине вовсе не трудно устоять против такого соблазна?

Потрясенная до глубины души, Рейчел едва не потеряла голову; какой-то первобытный инстинкт самосохранения спас ее, и она нашла в себе силы посмотреть ему в глаза, вырваться из его рук... В следующую секунду она направлялась уже к лошади, пытаясь восстановить дыхание.

— Я все еще жду ответа на свой вопрос! — настаивал он, явно довольный: видимо, считал, что достиг своей цели.

Пожалуй, так оно и есть: он добился, чего хотел, думала Рейчел, но предательским путем.

Что и говорить, разница между мужчиной и женщиной очевидна. Но неужели он думает, что женщина... разве и она не подвержена соблазну? Мужское превосходство, упругая кожа мускулистого мужского тела, благородные черты лица, гордый лоб — ко всему этому она должна остаться равнодушной? Как объяснить те чувства, что испытываешь, когда тебя сжимают и защищают теплые, сильные, надежные руки... или когда вдруг разбиваешься вдребезги, натолкнувшись на неприступность и жестокость? Когда огонь в крови передается от одного другому, а сердца стучат в едином бешеном ритме?.. С ней это случилось лишь сейчас — такого не было никогда прежде...

Не на шутку испугавшись, что не совладает с собой и, забыв о всякой гордости, бросится к Винсенту, Рейчел не придумала ничего лучшего, чем вскочить на лошадь. Скорее оказаться как можно дальше от него — вот единственный выход!

Он окликнул ее, но она, сделав вид, что не слышит, поскакала вперед. Предвкушение уединенного обеда, спокойная прогулка в горы — все растворилось в буре эмоций. Нет, она не в силах с собой справиться...

Но что это? Раскат ли грома так напугал Пакиту, что она понеслась вниз по склону горы, как испуганный кролик? Нет, не гром, а топот мощных копыт нагоняющего их жеребца... Молниеносно Винсент настиг ее и, перехватив поводья, заставил лошадь перейти на шаг и наконец остановиться. Среди деревьев Рейчел заметила вымощенную дорогу: они уже недалеко от конюшни.

— Madre de Dios, Рейчел! — Винсент был бледен как полотно. — Что это на вас нашло? — Он тяжело дышал. — Представляете вы себе, как недалеки были от того, чтобы сломать свою прекрасную шейку? Пакита неслась прямо на дорогу! Вам ничего не стоило столкнуться с машиной!

Рейчел не смела на него взглянуть и лишь ерзала в седле, дрожа от испуга и облегчения.

— Я... О, простите... я не хотела...

Он пробормотал сквозь зубы что-то неразборчивое и спешился.

— Оставайтесь в седле, а я проверю копыто Аль Халифа. У него с левой задней ногой неладно, а он разрезвился. На Паките вам безопаснее.

Статный жеребец храпел и крутился на месте, пока Винсент, напевая что-то по-испански, пытался осмотреть его ногу. Спросить бы, что он там нашел... Да нет, еще помешает, — пожалуй, не стоит. Минуты бежали... Вдруг тишину разорвал звук клаксона — вдоль ущелья неслась машина. В следующий миг встревоженный жеребец, лягнув от неожиданности ногой, отбросил Винсента на землю...

— Винсент! — закричала Рейчел. И, забыв о всякой опасности, спрыгнула на землю и понеслась к нему... Пока она его осматривала, Аль Халиф обнюхивал хозяина. Но Рейчел этого не замечала, а видела только, что на голове у Винсента показалась кровь и что он недвижен. — Мой дорогой Винсент! — Она гладила его лицо, умоляла открыть глаза. — Господи! Не умирай! Пожалуйста, только не умирай! — Она почти обезумела.

А жеребец, чувствуя неладное, все тыкался мордой в хозяина — старался его пробудить.

Рейчел не колебалась ни минуты — вскочила на Пакиту и понеслась во весь опор. Минута — и она уже позвала на помощь людей, стоявших у конюшни. С десяток рабочих бросились ей навстречу, иные верхом, без седла. Вся группа последовала за Рейчел туда, где, бледный, неподвижный, лежал их хозяин... У Рейчел сердце выскакивало из груди, она утирала катившиеся по щекам слезы. О Боже, очнется ли он? Жив ли?.. Все поплыло у нее перед глазами, когда сеньора бережно подняли с земли и передали в руки одного из тех, кто сидел на лошади без седла.

— На обратном пути Рейчел держалась рядом с Винсентом, не сводя глаз с любимого лица.

К огромной ее радости, он скоро стал подавать признаки жизни: когда подъехали к патио — там собралась вся прислуга, — он открыл глаза. На мгновение эти черные глаза сосредоточились на Рейчел, но тщетно она пыталась понять, что он хотел бы сказать ей. Зато тут же попробовал самостоятельно встать на ноги, вызвав громкие протесты окружающих. Никакие заверения — ни устные, ни письменные — тут не требовались, ясно: для всех них patron — дорогой и уважаемый человек. Не обращая внимания на сгрудившихся вокруг него женщин, Винсент поднялся, отверг всякую помощь и, пошатываясь, направился в дом. «Гордость великого де Рьяно никогда не принимает ничьей помощи — разве что при самой крайней необходимости», — подумала Рейчел и благоразумно отступила, вознося благодарность Господу: молитвы ее услышаны.

Все быстро разошлись, а Рейчел поспешила к себе наверх — надо успеть принять душ и переодеться до того, как проснется Луиза. Остаток дня и вечер тянулись мучительно долго: Винсент ни разу не зашел в детскую — это так на него не похоже. Потеряв наконец терпение, Рейчел потребовала от Катаны, которая принесла бутылочку, новостей о хозяине. По ее словам, он не выходил из комнаты, запретил экономке вызывать врача и никого не впускал. Да, таким — сильным, мужественным — она его и полюбила. Что сказала Кармен о дяде? Она отлично помнит: из всей прислуги Шэром единственная не боится сеньора.

Пожалуй, хватит с нее информации. Рейчел уложила Луизу и пошла в свою комнату сменить туфли — у нее найдутся помягче. Переодеться — скинуть ночную сорочку и халатик — нет времени, тем более — уложить волосы, она их только просушила и расчесала после утреннего купания с Луизой.

Скользнув в босоножки на низком каблуке, она побежала по мозаичному полу в другое крыло дома, что называется, не касаясь земли. Полагаясь на инстинкт, петляла по лабиринту проходов: стройные колонны, всюду изысканный декор; убранные коврами лестницы вели в разные уголки виллы — такая могла бы принадлежать восточному властителю, только здесь — безупречный вкус, хотя и роскошно; преобладает светлый колорит. На каждом повороте ее встречало изобилие цветущих растений, наполнявших ночной воздух множеством ароматов, дурманящих голову: жасмин, розы, еще какие-то цветы, незнакомые... Во всем этом для нее — сама Испания, теперь она навсегда останется в ее сердце. Жгучее воспоминание о черноволосом, черноглазом испанце и его доме полетит с ней в Нью-Йорк, и она вечно будет лелеять его в душе.

«Прошу тебя, Господи! Пусть с ним не случится ничего серьезного!» — шептала она свои молитвы, пока преодолевала очередной лестничный пролет, ведущий в глубь длинного коридора. Пожилая экономка у двустворчатых дверей заламывала руки и что-то бормотала про себя. Рейчел точно знала, что она чувствует: в обоих домах де Рьяно, где ей довелось побывать, все любили сеньора. Как знала и то, что гордость не позволит ему демонстрировать слабость ни перед кем из своих людей. Но она-то к ним не принадлежала, она в его глазах — что-то вроде проклятия. Вот почему ее мало волновало, что он подумает, как отреагирует на ее вторжение, пусть она и не будет ему полезна. Увидев Рейчел, экономка перекрестилась.

— Вам Катана сказала? У сеньора травма, никого не впускает. И дверь запер.

Рейчел, ничего другого и не ожидавшая, набралась храбрости:

— А у вас есть ключ от этой двери?

Седовласая женщина, сначала, казалось, ошарашенная, слегка вздохнула, радостно закивала, вынула из кармана ключ и с готовностью передала его Рейчел.

— Да хранит тебя Пресвятая Дева! — Перекрестилась еще раз и тихонько удалилась.

Бормоча собственные заклинания, Рейчел осторожно вложила ключ в замок и повернула. Слабый щелчок, поворот латунных ручек — и дверь открылась... В темной комнате ни проблеска света, а она сейчас явно в прихожей. Рейчел заколебалась: она не была еще в этой части виллы. Спальня сеньора де Рьяно, считала она, как и все остальные, расположена на той стороне виллы, откуда открывается вид на горы. Но ей-то что в том, раз она ничего не видит на шаг впереди себя.

В темноте послышался раздраженный мужской голос, произносивший проклятия по-испански. Рейчел подпрыгнула от неожиданности, но почувствовала облегчение: она хоть слышит Винсента, но боится не его, а за него. Воображение уже рисовало ей картину распростертого на полу тела: он без сознания... или еще хуже...

— Теперь, когда я знаю, что вы живы, пожалуйста, говорите по-английски, сеньор.

— iMadre de Dios! — Эти тихие слова не требовали перевода. — Как вы сюда попали? — взорвался он. — Я сам закрывал дверь.

— Что весьма эгоистично с вашей стороны. Знаете ведь, как ваши люди боготворят вас. А экономка вне себя от волнения и тревоги. Могли бы хоть ей сказать что-нибудь утешительное. — К ужасу Рейчел, голос ее дрожал. — Король болен — все в замке опечалены.

Ее смелость, видимо, сбила Винсента с толку, лишь секунд через десять она услышала:

— Что более всего удивляет — это как вы сюда вошли, не испросив согласия у Луизы.

Его язвительное замечание обдало Рейчел жаром. «Слава Богу, что темно!» — подумала она — и тут же (о ужас!) вспыхнул свет. Мягкий, розовый, он озарил громадное ложе, поперек него распростерся Винсент, похожий на дикого, прекрасного леопарда (это сравнение однажды уже приходило ей в голову). Но тогда он был одет — в элегантном деловом костюме. А сейчас... лишь пушистое полотенце в коричневую и белую полоску было обернуто вокруг его бедер, и выглядело все это угрожающе...

Невольно она отметила, что тело его такое же бронзовое, как лицо и шея. Могучие плечи, рельефная грудь с островком черных волос... У Рейчел перехватило дыхание. Еще и апартамент с арабскими мотивами — прямо гордый повелитель пустыни, а не испанский аристократ.

— Пожалуйста, закройте дверь и пройдите, сеньорита.

Она последовала его приказу.

— Я не настолько в форме, чтобы устраивать прием при дворе. Но для вас, как для члена семьи, сделаю исключение.

Собрав последние силы, Рейчел оторвала взгляд от его прекрасных мускулистых ног, пересекла комнату и подошла к ложу. Только теперь до нее дошло: она так очарована этим зрелищем, что даже не спросила о травме, а ведь это и привело ее к нему в спальню.

— Как раз из-за Луизы я и решилась на это путешествие, — пробормотала она первое, что пришло в голову. — Она скучает без поцелуя на ночь.

Без всякого предупреждения рука его обвилась вокруг ее талии, и он притянул Рейчел на постель рядом с собой.

— Нет! Не сопротивляйтесь, сеньорита! — приказал он, когда она попыталась высвободиться. — Хотя это произошло несколько часов назад, малейшее движение — и все плывет у меня перед глазами.

Рейчел мгновенно застыла.

— О, я знаю, каково это. Однажды в школе мне попали в голову бейсбольным мячом — было небольшое сотрясение. Головная боль не проходила несколько дней. А у вас шишка появилась?

Она произнесла это дрожащим шепотом, так как он притянул ее к себе и теперь они лежали лицом к лицу. Исходящие от него тепло и аромат мыла, которым он пользовался в душе, обволакивали ее, возбуждали против воли... Правая рука ее была под ней, и он завладел левой, прошептав прерывающимся голосом:

— Потрогайте здесь!

И приложил ее руку к опухоли у себя на голове.

Рейчел тут же вспомнила тот момент, когда он заставил ее дотронуться до своего лица, но черные кудри скрыли страшную рану от глаз. Она закрыла глаза, боясь смотреть на него, и осторожно потрогала шишку кончиками пальцев. Даже легкое прикосновение посылало дрожь его телу — она это чувствовала.

— Вам больно? Это все из-за меня. Простите, пожалуйста. Если б случилось что-нибудь серьезное, я...

— Вы — что? — потребовал он ответа хриплым голосом.

— Н-ничего. Вам... вам нужен лед.

— Мне много чего нужно, — проговорил он медленно.

Рейчел знала: он ни за что не признается, если в чем-то уязвим. Она позволила себе взглянуть на него: неестественно бледен, небольшие кровоподтеки вокруг глаз, закрытых от боли. Как только она выйдет отсюда — сама позвонит доктору.

— Я принесу лед, но вам придется отпустить меня. Постараюсь вас не потревожить.

Неожиданно он обхватил Рейчел рукой и так близко притянул к себе, что сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди.

— Когда вы убежите, передайте Луизе этот поцелуй.

В следующее мгновение его рот накрыл ее, подавив возглас удивления. Сколько она мечтала об этом — и все равно оказалась не готова к всепоглощающему чувству наслаждения, когда он раздвинул ее губы и принялся жадно терзать ее рот. Больше она не могла себя сдерживать и, забыв обо всем на свете, о том, что привело ее сюда, страстно отвечала ему, неистово целуя, требуя его страсти, желая, чтобы этот поцелуй не кончался... Не сознавая, как это произошло, она вдруг обнаружила, что лежит на нем, обвив руками его шею, длинные ее волосы разметались, золотые пряди запутались у него между пальцами.

— Рог Dios, Рейчел! — пробормотал он лихорадочно.

Звук его голоса развеял туман. Кляня себя, она попыталась от него оторваться, но руки его ее опередили.

— Извините, если сделала вам больно. Боюсь, это единственное, что у меня получается, — выдавила она, внутренне раскаиваясь: в тот момент она потеряла всякую связь с действительностью, всю бдительность и наверняка лишь усилила его боль.

— Посмотри на меня, Рейчел, — опять приказал он, и так, что ей пришлось подчиниться. Он потряс ее, его черные глаза угрожающе сверкнули. — Ты причиняешь мне боль, когда упорно зовешь сеньором. Меня зовут Винсент. Я хочу услышать, как ты произнесешь мое имя!

Да будь он хоть наполовину в сознании немного раньше — услышал бы: она кричала его имя так, что горы содрогнулись.

— В...Винсент... — неуверенно выговорила она. Какое райское блаженство — произносить его имя. — А теперь позвольте я пойду и приведу помощь.

Она почувствовала, как напряглась его грудь, — его чувства так же обнажены, как ее.

— Если ты правда хочешь мне помочь, останься со мной на ночь.

Томление в его голосе обволакивало ее тело, как шелковое покрывало. О, Господи Боже!

— Я хочу тебя, pequena. — Он снова припал к ее рту, нежно лаская языком его контуры. — Я так давно хочу тебя... и знаю: ты хочешь меня. Я так очарован твоей невинностью и красотой, что мне впору кричать о своей страсти. Мы могли бы утолить наш голод прямо сейчас, вместо того чтобы лишь говорить о нем.

— «Наш голод»?! — воскликнула Рейчел в ужасе.

— Да. Если бы ты видела свои глаза в пароксизме страсти — поняла бы. Они говорили с моими на своем собственном языке. Как огромные фиолетовые звезды, разорвавшиеся на сотни маленьких осколков, и каждый излучал свет. А твой рот так великолепно очерчен... — Он провел пальцем по ее трепещущим губам — и Рейчел снова ослабела. — Твои губы беспрестанно искали мои, нежные и молящие — ведь никакой поцелуй не может быть долог, чтобы утолить страсть, pequena.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — взмолилась она, когда его рука скользнула по ее одежде туда, где билось сердце.

Его рот приблизился к ее, опаляя его своим дыханием.

— Ты знаешь, что ничего не можешь скрыть от меня? Каждая клеточка твоего тела, твоей шелковой кожи отзывается на ласку моих пальцев. Позволь мне любить тебя. — Его голос дрожал, он, видимо, терял последние капли самообладания, сводя на нет все ее жалкие попытки сопротивления. — Я хочу слышать, как ты кричишь, что хочешь меня! Я хочу, чтобы ты осталась в моей постели на всю ночь! Сжалься надо мной, amorada, я так долго был одинок... — молил он.

А Рейчел, уже всецело поглощенная огнем его поцелуя, твердила себе: «Нет, все это не сон!.. Не сон...» Винсент буквально душил ее в объятиях, снедаемый первобытным голодом, — такого она не могла представить себе даже в самых своих диких фантазиях. Вдруг ее пронзила острая мысль: его жена, Леонора, знала, что значит всецело принадлежать ему и испытать восторг, воплотившийся в ребенке. Она была его женой, она имела истинное, законное право на его любовь и защиту до конца жизни. А с ней он говорит лишь о желании — не о любви... Это сознание вдруг наполнило ее болью, и тоской, и жестокой завистью к тому, чего ей никогда не суждено иметь. Винсент одинок и скучает по жене — все так просто. Она, Рейчел, лишь удобная замена, не более того...

И, застонав в агонии, она разорвала объятия Винсента, соскользнула с ложа и встала на дрожащие ноги. Он попытался ее удержать, воспротивился побегу, потянулся к ней, попробовал сесть, но боль в голове, видимо, настигла его — он молча откинулся назад. Если б не эта рана... никогда он не позволил бы ей ускользнуть — ведь она и сама отчаянно хочет его любви...

Стыд жаркой волной накрыл Рейчел — всепоглощающий стыд: он открыл ее тайну, и так легко! Очередная ищущая его любви идиотка... Бежать, бежать от него! Она бросилась к дверям, боясь передумать.

— Вот это правильно! — прокричал он ей вслед тем язвительным тоном, что приберегал специально для нее. — Невинная белокурая сабинянка убегает через поля, спасаясь от преследователей. Что ж, спасай свою жизнь, pequena!

Она вылетела в коридор и захлопнула за собой двери — вслед ей донесся его издевательский хохот. Она стояла, переводя дыхание, глотая воздух. Раненый он или нет, у него всегда хватает сил довести ее до белого каления.

— Сеньорита Эллис?

Рейчел резко обернулась, обмерев при мысли, что экономка все это время находилась здесь, неподалеку... Что она слышала, эта пожилая женщина? И что о ней подумала?.. Она бросила взгляд на часы — пробыла у Винсента почти час, достаточно долго, чтобы вызвать подозрения, — и, путаясь в словах, принялась объяснять:

— Думаю, рана его не очень серьезная, но ему нужен лед, чтобы уменьшить опухоль. А если к утру не станет легче, надо позвонить доктору.

— Я принесу вам лед.

— Я... я... лучше вы сами отнесите сеньору лед. Мне... мне уже пора к Луизе, она там одна. — И, достав из кармана ключ, отдала его ей.

— Как скажете, сеньорита. — Экономка нахмурилась и поджала губы.

Рейчел глубоко вздохнула и поспешила по длинному коридору обратно. Она приняла твердое решение: утром улетает в Нью-Йорк. Фелипэ отвезет ее в аэропорт в Севилье.

А Луиза... Кармен приезжает со дня на день, а пока за малышкой присмотрит Катана. Слишком долго она в Испании, пора возвращаться домой. Надо удалиться подальше от Винсента; время, которое ей суждено провести с ним, истекло.

«Все кончено!» — кричало ее сердце, пока она неслась вниз по ступенькам, убегая от источника своих мучений и чувствуя, что экономка смотрит ей вслед с явным неодобрением.