Похищенный

Глава 12

На следующее утро Мариэлла завтракала у себя в комнате и просматривала газеты. Там было все, весь вчерашний позор, все унижение, которому ее подверг Уильям Палмер. В первой же статье, которая попалась ей на глаза, говорилось, что она клиническая сумасшедшая и ее надо снова водворить в больницу. Все это становилось еще ужаснее оттого, что Малкольм помог им организовать весь этот ужас. Мариэлла перевернула лист и увидела материал, подписанный Беатрисой Риттер. Ей не хотелось читать, но глаза против воли заскользили по странице, тогда она принялась читать с самого начала и сквозь слезы прочитала репортаж.

«Исполненная достоинства, элегантная, изысканная Мариэлла Паттерсон предстала вчера перед судом и ни разу не потеряла самообладания, несмотря на то, что в течение нескольких часов прокурор подвергал ее жестокой моральной пытке и пытался ее полностью дискредитировать. Но он своего не добился. У всех, кто видел эту женщину, она вызвала восхищение. Почти десять лет назад в результате несчастной случайности она потеряла двух первых детей. Подробности этого происшествия поразили публику, но миссис Паттерсон стойко перенесла боль от воспоминаний о той давней трагедии. Затем она перешла к объяснению причин своего развода с Чарльзом Делони. После гибели детей она находилась на излечении в санатории в Швейцарии, но это известие не встретило ни понимания, ни сочувствия, а только насмешки, и было злонамеренно использовано, чтобы уменьшить значимость показаний Мариэллы Паттерсон…» Репортаж был большой, на полстраницы, и заканчивался так: «Мы вчера увидели на суде мать пропавшего ребенка и убедились в одном: несмотря ни на что, она остается истинной леди. Она вышла из зала суда с гордо поднятой головой, хотя ее материнское сердце разрывалось от горя». Дальше шла подпись — «Беа Риттер».

Мариэлла поднесла платок к глазам и поднялась, чтобы надеть шляпу. У Беа Риттер нашлись для нее добрые слова, но они не меняли дела. Ее муж и государственный обвинитель вступили в заговор с целью не дать ей помочь Чарльзу Делони. Хотя она и не собиралась как-либо помогать ему. Но их беспокоила даже ее неуверенность в виновности Чарльза.

Малкольм и Джон Тейлор уже ждали ее в машине. На ней было черное платье, черная шляпа и темное пальто с бобровым воротником. По дороге не было произнесено ни единого слова. Мариэлла не обращалась ни к Малкольму, ни к Джону, а сам Малкольм всю дорогу не отрываясь смотрел в окно. Да и Джону нечего было сказать. Он улучил момент, когда она садилась в машину, и прикоснулся к ней. Но высказать свои чувства сейчас он не мог. Он хотел только еще раз уверить ее в своей поддержке, но как он мог хотя бы ободрить ее в зале суда?

Судья Моррисон еще раз напомнил присутствующим, что их обязанность — соблюдать должный порядок. Строго взглянув на журналистов, он прибавил, что безответственно со стороны прессы публиковать сообщения, не соответствующие действительности. Ему не понравились статьи о Мариэлле, написанные явно под впечатлением от вчерашнего заседания.

Затем пытка была продолжена. Уильям Палмер, по-видимому, решил, что показаний самой Мариэллы ему недостаточно и другие свидетели должны подтвердить ее умственную несостоятельность. В этом случае наверняка должен быть вызван Малкольм, а уж он-то не сомневался в виновности Чарльза Делони.

Снова был вызван Патрик Рейли, затем Эдит, наконец, мисс Гриффин. Втроем — не без помощи Палмера — они изобразили Мариэллу распущенной истеричкой. По их словам, она не способна даже управлять собственным домом, заботиться о ребенке или хоть как-то быть полезной мужу.

— Как по-вашему, миссис Паттерсон может отвечать за свои поступки? — спросил Билл Палмер гувернантку, и Том Армур в тысячный раз поднялся и заявил протест:

— Эта женщина — не эксперт. И миссис Паттерсон — не подсудимая. Если нужно освидетельствовать ее на предмет психического здоровья, нужно пригласить психиатра, а не гувернантку, черт побери!

— Мистер Армур, — зарычал судья, — я отстраню вас от участия в процессе, если вы не потрудитесь выбирать выражения!

— Прошу прощения.

— Протест отклонен.

И пытка пошла своим чередом. Снова у Мариэллы не было никакой поддержки. Джон Тейлор и Чарльз Делони знали, что о Мариэлле говорят не правду, но они не могли прийти ей на помощь. И даже собственный муж был теперь против нее.

— Можете ли вы сказать, что она была хорошей матерью? — спросил Уильям Палмер у мисс Гриффин. Бедная женщина слегка растерялась. Пауза продолжалась недолго, но Мариэлле было тяжело вынести и такую.

— Пожалуй, нет.

Публика ахнула, а у Мариэллы потемнело в глазах. Она подалась вперед, и Джон Тейлор незаметным жестом велел ей успокоиться, пока на ее состояние не обратили внимание репортеры.

— Не будете ли вы так любезны сказать нам, почему вы так считаете?

— Она слишком часто была нездорова и чрезмерно нервничала. Детям нужна стабильность, они должны находиться рядом с уверенными в себе людьми. Такими, как мистер Паттерсон.

Мисс Гриффин явно гордилась собой, и Мариэлла в очередной раз подумала, что же она такого сделала, что все эти люди ее ненавидят.

— Ваша честь, — снова поднялся с места Том Армур. — У нас дело не о лишении родительских прав, поэтому нас не должны интересовать качества миссис Паттерсон как матери. У нас дело о похищении, а речь до сих пор шла не о моем подзащитном. А его эти свидетели даже не знают.

Они и Мариэллу-то толком не знают, но Палмеру требовалось убедиться, что она уничтожена бесповоротно. В его планы входило не оставлять никаких сомнений в ее несостоятельности, чтобы впоследствии ее показания не могли принести пользу защите. В самом деле, кому придет в голову прислушиваться к мнениям женщины, которая провела долгое время в психиатрической клинике и которую даже прислуга считает плохой матерью? Палмер оказался мастером своего дела. Сегодня ему предстояло нанести последние штрихи на общую картину.

После обеденного перерыва свидетельское место занял Малкольм Паттерсон.

— Мистер Паттерсон, знали ли вы о прошлом вашей супруги?

— Нет.

Холодные голубые глаза Малкольма смотрели на Уильяма Палмера, и ни на секунду в поле его зрения не попадала Мариэлла.

— Так вы ничего не знали о том, что она была пациенткой клиники для душевнобольных?

— Ничего. Иначе я бы на ней не женился. Мариэлла точно знала, что он лжет, но не могла понять, для чего ему понадобилось уничтожать ее в мнении присяжных. Она сидела неестественно прямо, смотрела в какую-то точку как раз над его головой и думала о недавнем счастье… Когда маленький Тедди был с ней… Она чувствовала свою беспомощность, потому что никак не могла защитить себя и обвинить Малкольма во лжи. А он и рассчитывал на ее беззащитность.

— А вы знали, что она раньше была женой Чарльза Делони?

— Нет, и этого не знал. Она мне не говорила. Я только знал, что в юности у нее был какой-то роман. Слышал, что было это в Париже. Вот и все. Она скрыла от меня первый брак.

Уильям Палмер сочувственно кивнул: как же, ведь Малкольм Паттерсон был нагло обманут этой женщиной.

— Известно ли вам, сэр, что-либо о мистере Делони?

— Мне известна только его скверная репутация. Его отец на долгое время выслал его из страны.

— Протестую! — Том уже стоял на ногах. — Если подобного заявления не сделал мистер Делони-старший, то у нас нет оснований полагать, что мой подзащитный уехал из Штатов, подчинившись желанию семьи. Наоборот, его родные хотели, чтобы он вернулся.

— Протест принят. Можете продолжать, мистер Палмер.

— Вы когда-нибудь встречались с мистером Делони?

— До суда не встречался.

— Звонил ли он вам? Может быть, он вам угрожал, запугивал вас или кого-либо из членов вашей семьи?

— Протестую!

— Протест отклонен.

— Он угрожал моей жене, — с достоинством заговорил Малкольм. — Он заявил, что похитит моего сына, если она не вернется к нему.

— Когда это было?

Малкольм на секунду наклонил голову, затем эффектно выпрямился, посмотрел в зал и ответил:

— Накануне той ночи, когда мой сын был похищен.

— Видели ли вы сына с тех пор? Малкольм отрицательно покачал головой, как бы не в силах говорить.

— Прошу вас, сэр, говорите громче, ведется запись.

Оказывается, прокурор умел говорить очень вежливо и участливо. Мариэллу он допрашивал иначе.

— Извините. Нет… Я не видел.

— Как давно это случилось?

— Почти три месяца назад. Моего мальчика украли одиннадцатого декабря. Ему только что исполнилось четыре года.

— У вас требовали выкупа?

— Один раз, но звонил просто хулиган. Никто не забрал деньги.

Линия обвинения ясна: Делони не требовал денег, потому что действовал из мести, да и не нуждался он в деньгах.

— Считаете ли вы, что ваш сын жив? Он опять покачал головой, но потом сделал над собой усилие и произнес:

— Нет, не считаю. Я думаю, если бы он был сейчас жив, нам бы его уже вернули. Его тщательно разыскивало ФБР. Его бы нашли.

— Считаете ли вы, что похититель — мистер Делони?

— Я полагаю, он нанял кого-то, кто осуществил похищение, а возможно, и убийство.

— Почему вы в этом так уверены?

— Пижаму Тедди… моего сына… нашли в его доме… И еще плюшевого медведя, любимую игрушку моего мальчика… В ту ночь на нем была эта пижама.

Малкольм не справился с собой и начал плакать. В зале поднялся сочувствующий ропот. Прокурор любезно подождал, пока свидетель придет в себя. В зале Бригитта поднесла к глазам шелковый платок.

— Как вы думаете, сейчас ваша жена любит Чарльза Делони? — Прокурору очень хотелось сказать «находится в любовной связи», но проведенное расследование не нашло никаких доказательств того, что Мариэлла и Чарльз спали в одной постели, так что пришлось ограничиться менее четкой формулировкой.

— Думаю, да. Я слышал от своего шофера, что за два дня до похищения они встретились в церкви и целовались. Мне представляется, они все это время были влюблены друг в друга. Даже тогда, когда Мариэлла вышла за меня замуж. Возможно, в этом причина ее постоянного нездоровья.

Теперь в глазах публики она была не молодой женщиной, которой пришлось много страдать, но сумевшей пережить трагедию, а чуть ли не душевнобольной.

— Не считаете ли вы, что ваша жена виновата в том, что ваш сын похищен?

Прокурор задал этот вопрос таким тоном, как будто предлагал Малкольму вынести окончательный вердикт, и Малкольм выдержал длинную паузу, так что всем показалось, что он действительно выносит решающее заключение.

— Думаю, есть доля ее вины в том, что Чарльз Делони похитил его. Ведь он обвинил ее в гибели своего собственного сына и захотел отыграться на моем сыне. Этот человек вошел в нашу жизнь по ее вине. — Он скорбным взором окинул зал и остановил взгляд на Мариэлле, но она не смотрела на него.

— Мистер Паттерсон, нам ясно, что вы в определенной степени возлагаете ответственность за происшедшую трагедию на миссис Паттерсон. Скажите, не приходило ли вам самому в голову тем или иным способом отомстить ей? Наказать ее или, скажем, причинить какой-либо вред тому, кого она любит? Заставить ее испытать моральную боль?

Мариэлла хорошо знала, что так оно и было. Он мстил ей с самого первого дня после похищения Тедди, он только что снова мстил ей, отвечая на вопросы прокурора. Очень тяжело потерять ребенка, но после этого испытать жестокость собственного мужа — это было для нее слишком. Тем не менее она все еще боролась.

— Можете ли вы представить себе, что захотите отомстить? — повторил Уильям Палмер, а Малкольм произнес в ответ всего одно слово, которое встретило сочувственный отклик в зале:

— Никогда.

— Спасибо, мистер Паттерсон. — Обвинитель повернулся к адвокату:

— Можете приступать к допросу, мистер Армур.

Том молча встал и начал прохаживаться перед скамьей присяжных. Кому-то из них он улыбнулся, как будто желая поднять их настроение. Наконец он остановился напротив Малкольма. Теперь он уже не улыбался.

— Добрый день, мистер Паттерсон.

— Добрый день, мистер Армур.

Малкольм держался необычайно торжественно, но Том Армур, по всей видимости, не был настроен на серьезный лад. Его тактику нелегко разгадать.

— Можете ли вы сказать… — Казалось, Армур с трудом подбирает слова. — Ваш брак с миссис Паттерсон был счастливым?

— Я бы сказал, да.

— Несмотря на ее болезнь… Несмотря на то, что ее здоровье ненадежно… Несмотря на регулярные головные боли?

Малкольм несколько растерялся, он не знал, что сказать. Но тут же принял решение:

— Конечно, это создавало некоторые проблемы, но я считаю, что был счастлив.

— Очень счастливы?

— Да, очень.

В тоне Малкольма появилось раздражение, так как он не мог догадаться, к чему клонит защитник.

— Вы были женаты прежде? Малкольм откашлялся. Его подбородок выпятился вперед.

— Да. Дважды. Это известно.

— Миссис Паттерсон знала об этом?

— Да, естественно.

— Мешал ли этот факт вашей семейной жизни?

— Конечно, нет.

— Вас бы остановило, если бы вы узнали, что миссис Паттерсон также была раньше замужем? Малкольм помедлил с ответом.

— Наверное, нет. Но я бы предпочел, чтобы она была откровенна со мной.

— Да, конечно, — охотно согласился Том. — Мистер Паттерсон, у вас были другие дети?

— Нет. Теодор — мой единственный сын… Был.

— Так вы говорите… Вы не верите, что ваш сын жив? — Том изобразил удивление, как будто услышал нечто невероятное.

— Да… Не верю, что он жив. Я думаю, что мистер Делони убил его, — сказал Малкольм, как бы рассчитывая расположить Тома в свою пользу, но ему это не удалось.

— Я понимаю. Но если он действительно мертв… Мы все здесь очень надеемся, что вы ошибаетесь. Но если он все же мертв… Как бы вы определили значение этого события в вашей жизни?

— Простите… Я не совсем понимаю… Том Армур подошел к нему и посмотрел ему прямо в глаза:

— Мистер Паттерсон, если вы узнаете наверняка, что ваш сын мертв, как вы себя почувствуете? Какое влияние это окажет на вашу жизнь? — Адвокат был безжалостен.

Малкольм выдержал взгляд защитника и ответил:

— Для меня это был бы конец. Я никогда не смог бы вернуться к прежней жизни.

— Итак, мистер Паттерсон, это было бы для вас сокрушительным ударом?

Малкольм опустил голову, потом, справившись с волнением, опять посмотрел на адвоката:

— Конечно… Ведь Тедди — мой единственный сын.

Том сочувственно кивнул и подошел ближе.

— Это могло бы сокрушить вас. Тогда почему вы отказываетесь поверить, что гибель первых детей стала таким же сокрушительным ударом для миссис Паттерсон? Почему вы считали, что с ней все должно быть иначе?

— Да нет же, я… — Малкольм явно почувствовал себя не в своей тарелке. Джон Тейлор плотно сжал губы. Мариэлла старалась не вслушиваться. — Я понимаю, ей должно было быть очень трудно…

— Тогда ей было чуть больше двадцати. Она была на пятом месяце беременности. Погиб ее первенец. Вечером того же дня на свет появляется мертвый младенец. Через несколько месяцев умирает отец. Еще через полгода совершает самоубийство мать. Муж едва не сходит с ума от горя и обвиняет во всем ее. Что бы вы сделали, как бы вы себя чувствовали на ее месте? Вы уверены, что держались бы лучше?

— Я… я… — Он не мог ответить. Па лицах присяжных читался живой интерес к словам Тома.

— Миссис Паттерсон сегодня здесь?

— Да… конечно.

— Не могли бы вы указать мне ее?

— Ваша честь, — поднялся Уильям Палмер. — Сомневаюсь, что нам тут необходимо ломать комедию.

— Терпение, господин обвинитель. Продолжайте, мистер Армур, только избавьте нас от театральных эффектов. Работы у нас много, нам надо заслушать всех свидетелей, а господа присяжные живут в гостинице на деньги налогоплательщиков. Не советую вам забывать об этом.

В зале раздались смешки, и Том Армур улыбнулся. Раньше Мариэлла видела его не столь легкомысленным. Впрочем, внешность обманчива.

— Мистер Паттерсон, укажите нам, пожалуйста, вашу супругу.

Малкольм подчинился.

— Итак, она здесь. А ведь вчера у нее был совсем непростой день. Ей чуть ли не целый день пришлось говорить о смерти ее детей, об исчезновении вашего сына, о ее болезни и клинике в Швейцарии… О браке с мистером Делони. И все же она здесь. Мне лично представляется, что она здорова и сохраняет самообладание. — Мариэлла действительно была спокойна — рядом с ней сидел Джон Тейлор. Малкольм рассвирепел, но попытался остаться внешне невозмутимым. — Вы согласны со мной, сэр? По-моему, она вполне нормальна, и думаю, со мной сейчас согласится любой. Вы не находите, что она держится неплохо, несмотря на все обстоятельства?

— Думаю, вы правы, — нехотя признал Малкольм.

— Не считаете ли вы, что ее прежние неприятности — дело прошлое?

— Не знаю, — поморщился Малкольм, — я не врач.

— Вы давно женаты?

— Седьмой год.

— За это время она не находилась на лечении в психиатрической клинике?

— Нет, не было такого.

— Скажите, а не совершала ли она таких поступков, в результате которых вашему сыну могла угрожать опасность?

— Да. Совершала, — почти выкрикнул Малкольм.

На лице адвоката появилось удивленное выражение. Нужно было незамедлительно прояснить ситуацию, чтобы Малкольм не смог усугубить положение.

— Каким же образом она подвергала ребенка опасности?

— Она связалась с Чарльзом Делони. Она даже привела ребенка в парк и продемонстрировала его этому человеку. А потом он Тедди украл! — Он уже по-настоящему кричал и взволнованно жестикулировал. У Тома Армура отлегло от сердца.

— Но миссис Паттерсон говорит, что она не собиралась встречаться с мистером Делони, встреча была случайной.

— Я ей не верю.

— А раньше она вам лгала?

— Да. Она скрыла свою болезнь и брак с Делони.

Том знал, что это не так, но решил пока не вступать в полемику.

— Допустим, так, мистер Паттерсон. Случалось ли ей лгать вам когда-либо еще?

— Не знаю.

— Хорошо, а кроме той встречи в парке накануне похищения, миссис Паттерсон подвергала вашего ребенка опасности? Не водила его в какое-нибудь опасное место? Может быть, оставляла без присмотра? Например, одного в ванной?

— Не знаю.

— А если бы ваш сын оказался в опасности по ее вине, вы бы это запомнили?

— Конечно!

Мало-помалу Малкольм рыл себе могилу, и Джон Тейлор был от этого в восторге.

— Сэр, вы верите, что ваша жена сохраняла вам верность?

— Не знаю.

— Были ли у вас причины подозревать ее в супружеской неверности?

— Пожалуй, нет. — Малкольм пожал плечами, как будто этот вопрос вообще его не волновал.

— Вы ведь часто уезжаете из Нью-Йорка?

— Мне приходится ездить по делам.

— Да, конечно. А что делает миссис Паттерсон, когда вы уезжаете?

— Остается дома. — Чувствовалось, что Малкольму не по себе. — С головной болью.

Кто-то в зале рассмеялся, но присяжные даже не улыбнулись. Они ловили каждое слово.

— Она когда-нибудь ездила с вами, сэр?

— Очень редко.

— А почему? Вам не хотелось брать ее с собой?

— Нет, она сама предпочитала оставаться дома с сыном.

— Понятно.

Образ «плохой матери» значительно поблек благодаря усилиям защитника, и Джон Тейлор начинал по-настоящему радоваться за Мариэллу.

— А вы, сэр, путешествуете один?

— Конечно.

— И вас никто не сопровождает?

— Ну да. — Эти вопросы уже совершенно вывели Малкольма из равновесия.

— Даже секретарь?

— Нет, конечно, со мной ездит секретарь. Я не могу один справиться со всей работой.

— Ясно. С вами каждый раз ездит один и тот же секретарь?

— Иногда я приглашаю в поездки обеих моих помощниц.

— А в тех случаях, когда с вами ездит только одна, то которая чаще?

— Я часто беру с собой мисс Сандерс. Она давно у меня работает. — Он произнес эти слова таким тоном, что оставалось впечатление, будто секретарше девяносто лет, но Том Армур хорошо подготовился к допросу, так что его обмануть было невозможно.

— Как давно она у вас работает?

— Шесть с половиной лет.

— Существуют ли между вами личные отношения, мистер Паттерсон?

— Конечно, нет! — прорычал он. — Я не завожу романов с секретаршами!

— А кто работал у вас на этой должности до мисс Сандерс? — Заранее подготовленный вопрос.

— Моя жена.

— Миссис Паттерсон была раньше вашим секретарем? — Глаза Тома Армура расширились от удивления, как будто он ничего не знал. Судье явно понравился вопрос.

— Всего несколько месяцев, а потом мы поженились.

— Вы именно таким образом познакомились?

— В общем, да. Когда-то я немного знал ее отца.

— А отца мисс Сандерс вы тоже знаете?

— Конечно, не знаю. — Малкольм высокомерно окинул адвоката взглядом. — Он — булочник во Франкфурте.

— Понимаю. А где живет мисс Сандерс?

— Понятия не имею.

Но теперь даже Мариэлла заинтересовалась ответами Малкольма.

— Вы не были у нее дома?

— Ну, несколько раз был. По делу.

— И вы не помните, где она живет?

— Кажется, я вспомнил. На углу 54-й авеню, возле Центрального парка.

— Неплохое место. У нее хорошая квартира?

— Пожалуй.

— Большая?

— Достаточно большая.

— Восемь комнат. Столовая, рабочий кабинет для вас, две спальни, две жилые комнаты, две ванные, огромная гостиная и веранда. Я не ошибаюсь?

— Не могу сказать.

К изумлению Мариэллы, его лицо побагровело.

— Мистер Паттерсон, вы платите за квартиру мисс Сандерс?

Мариэлла смотрела на него и не верила своим ушам. Бригитта всегда так хорошо к ней относилась, была так добра к Тедди… И только теперь Мариэлла поняла все до конца. И Малкольм, и Бригитта держали ее за дурочку. И в самом деле, какая же она дура, что ничего не подозревала!

— Я не плачу за квартиру мисс Сандерс, — твердо произнес Малкольм.

— Какая заработная плата у мисс Сандерс?

— Сорок долларов в неделю.

— Это, наверное, неплохо. Но ее квартира стоит шестьсот долларов в месяц. Налицо несоответствие. Мистер Паттерсон, каким образом ей удается оплачивать жилье?

— Это не мое дело.

— Вы сами сказали, что ее отец — булочник.

— Ваша честь, — вмешался Уильям Палмер, которого это расследование давно начало нервировать. — К чему все это? Я протестую.

— К тому, — ответил Том Армур, переходя на жесткий тон, — что я хочу доказать, что, несмотря на провалы в памяти у мистера Паттерсона, его записи о банковских операциях, его чеки и собственноручные записи в блокнотах явно недвусмысленно говорят о том, что именно он оплачивает эту квартиру.

Да, помощники Тома хорошо поработали.

— А если и так, что с того?

— Симус О'Флэннерти, швейцар, которого мы в свое время вызовем, сообщил, что мистер Паттерсон заезжает в этот дом каждый вечер и нередко остается там на ночь. Во время деловых поездок мистер Паттерсон и мисс Сандерс иногда занимают один номер в гостинице. Мисс Сандерс ходит на работу в норковой шубе. На Рождество, через две недели после исчезновения ребенка, мистер Паттерсон подарил Бригитте Сандерс алмазное ожерелье работы Картье. Мне совершенно ясно, ваша честь, что мистер Паттерсон лжет суду.

— Протест отклоняется, мистер Палмер, — сказал судья мягко. Ему было слишком хорошо известно, что мистер Паттерсон — не последний человек в большом бизнесе. — Мистер Паттерсон, вынужден вам напомнить, что вы принесли присягу. Прошу мистера Армура точнее сформулировать свой вопрос.

— Конечно, ваша честь. — Том Армур с радостью шел навстречу судье. — Мистер Паттерсон, позвольте вас спросить еще раз, связывают ли вас с Бригиттой Сандерс Какие-либо личные отношения?

В зале наступила гробовая тишина. Но Малкольм не успел ответить, его опередил прокурор:

— Ваша честь, это несущественно.

— Не согласен, — холодно парировал Том Армур. — Обвинение, стараясь дискредитировать миссис Паттерсон как свидетеля, заявило, что она состоит в любовной связи с моим подзащитным, хотя это не соответствует истине. Мой подзащитный прожил за границей восемнадцать лет и возвратился в страну незадолго до похищения. Было сделано предположение, что отвергнутый любовник, он же бывший муж, затаил обиду на миссис Паттерсон и пожелал отомстить. Если же мистер Паттерсон состоит уже долгое время в любовной связи с мисс Сандерс, столь же вероятно, что и она могла пожелать отомстить.

— Отомстить за алмазное ожерелье? — произнес Палмер, и в зале раздались смешки.

— Отвечайте на поставленный вопрос, мистер Паттерсон, — сказал судья с ноткой сожаления в голосе. — Есть ли у вас личные отношения с мисс Сандерс?

— Допустим, — спокойно сказал Малкольм.

— Будьте любезны немного громче, — вежливо попросил Том Армур.

— Допустим… Да… Но она не крала моего сына. Бригитта сидела белая как мел. Мариэлла смотрела прямо на нее.

— Откуда вы знаете? — спросил Том Армур Малкольма.

— Она просто не способна на такое, — сердито ответил Малкольм.

— И мой подзащитный неспособен. Сэр, вы собираетесь жениться на мисс Сандерс?

— Конечно, нет.

— А ей хотелось бы выйти за вас замуж?

— Откуда мне знать? Мы этот вопрос не обсуждали.

— Спасибо, мистер Паттерсон. У меня все. Но Уильям Палмер захотел задать еще вопрос.

— Мистер Паттерсон, мисс Сандерс угрожала вам когда-либо? Она не говорила, что причинит вред вашему сыну или похитит его?

— Да нет же, нет, — ярость Малкольма росла. — Она очень добрая, мягкая женщина.

«У нее красивые ноги, и она умеет много такого, что и не снилось Мариэлле».

— Спасибо. Больше вопросов не имею. Гордо подняв подбородок, Малкольм с непоколебимым достоинством прошел на свое место, и в ту же секунду Бригитта выбежала из зала. Ее немедленно окружили газетчики, и, когда ей удалось наконец прорваться на улицу и сесть в такси, она плакала навзрыд и ее платье было порвано.

После этого были вызваны судебные эксперты, которые засвидетельствовали, что пижама и плюшевый медвежонок действительно принадлежали Тедди Паттерсону. Последним допрошенным в этот день свидетелем стал школьный товарищ Чарльза Делони. Он припомнил, как однажды Чарльз угрожал убить его. Обоим было тогда четырнадцать лет. Этот свидетель, довольно нервный человек, ныне бостонский адвокат, добровольно вызвался дать показания в суде в надежде помочь правосудию. Он заявил, что всегда считал Чарльза Делони слегка ненормальным. Том Армур тут же внес протест, который был принят судьей. На лицах присяжных появилось скучающее выражение. Наконец этот долгий и утомительный день кончился, и все без исключения были рады, что можно покинуть зал суда. По пути к машине Мариэлла обменялась долгим взглядом с Джоном, а Малкольм в машине не сказал ни слова. Приехав домой, он немедленно прошел в библиотеку, плотно закрыл дверь и принялся звонить по телефону. Примерно через полчаса, не сказав Мариэлле ни слова, он ушел из дома. Тейлор и его люди сделали вид, что ничего не заметили. Все они знали, что произошло в этот день в суде.

Когда Малкольм ушел, Джон поднялся к Мариэлле и сел рядом с ней на диван.

— Ты что, удивилась? — спросил он, имея в виду историю с Бригиттой.

Мариэлла мысленно сравнила себя с воздушным шаром, из которого выпустили воздух. Она прожила еще один утомительный день, в общем-то, не менее тягостный, чем вчерашний.

— Да, удивилась. Наверное, я непроходимая дура, но Бригитта мне всегда нравилась. Она хорошая девушка и всегда ласково обращалась с Тедди.

Мариэлле вспомнились подарки, которые Бригитта дарила Тедди, — конфеты, игрушки, книжки… Мариэлле казалось, что сама она вела себя чрезвычайно глупо. Интересно, как долго все это продолжалось? Наверное, с самого начала, подумала Мариэлла и стала вспоминать прошедшие шесть с половиной лет, и от этого ей стало стыдно за себя. За свою глупость и за их обман.

— Наверное, она старалась снискать расположение Тедди, чтобы понравиться твоему мужу.

— Может быть, — грустно согласилась Мариэлла. — По-моему, это неважно.

Ему постоянно надо было уезжать куда-то по делам, и они не спали вместе уже несколько лет, тогда как Мариэлла знала, что он темпераментный мужчина. И при всем том она и не думала подозревать Бригитту. Только один раз подобная мысль закралась ей в голову, когда Бригитта выглядела особенно хорошо, да поначалу, когда Малкольм стал брать Бригитту с собой в поездки, Мариэлла испытала нечто вроде ревности. Но она не думала ни о чем таком всерьез. И вдруг она узнала, что каждый день после работы он ездил к Бригитте домой, часто оставался там на ночь и даже платил за квартиру. Мариэлле подумалось, что Бригитта была ему в большей степени женой, чем она сама. Их с Малкольмом ничто не связывало — ни сочувствие, ни привязанность, ни супружеская верность. А теперь и Тедди не было.

Джон смотрел на нее, не говоря ни слова, и думал о своей жене и о том, что может случиться после окончания процесса. Он прекрасно понимал, что дальше так продолжаться не может. Но хотя чувства их были взаимны, они избегали откровенных разговоров о том, что их ждет в дальнейшем. Сейчас жизнь Мариэллы была слишком заполнена происшествиями, так что она не могла думать ни о чем, кроме процесса и судьбы Тедди.

— Я почти жалею Малкольма, — сказала Мариэлла, провожая Тейлора до дверей. Джон был страшно раздосадован, что приходится уезжать и прерывать это прекрасное время, когда они вдвоем. — Ему, наверное, несладко пришлось, когда из него все вытянули.

Он-то пришел в ярость в суде, а Бригитта потеряла голову от стыда и страха.

— Тебе вчера пришлось еще хуже. Нет, она удивительная женщина. Как она может жалеть его сейчас?

— Он почти все время врал.

Надо признать, в конце они его подловили. Он только не сознался, что с самого начала знал про Чарльза и про клинику в Швейцарии. Но присяжные поняли, что он изворачивался и лгал под присягой.

— Он поделом получил сегодня. Зато, что он с тобой сотворил, он еще не такого заслуживает.

— А зачем им понадобилось издеваться надо мной?

— Да как же иначе? Они боялись, что ты начнешь выгораживать Чарльза, а теперь они надеются, что твое свидетельство ничего не значит.

Как прекрасно было бы вообще не приходить в суд!

— Мариэлла, что ты сейчас думаешь про Делони?

— Не знаю… — Некоторое время тому назад она была убеждена, что преступник — Чарльз. — Даже не знаю, что я думаю. Улики против него, но я все время думала, что лучше знаю его. И когда он в парке болтал, я ему не поверила, а потом Тедди украли… Я не знаю, что подумать.

Она уже не может думать об этом… Три месяца назад она видела его в последний раз, три месяца назад брала его на руки, а теперь о ней говорили, что она и позаботиться о нем не могла как следует.

— Хоть бы он был не виноват… хоть бы мы нашли Тедди… — Она в самом деле еще надеялась, но Джон очень и очень сомневался в этом. Слишком много времени прошло. У него из головы не выходило дело Линдбергов.

— Ты не вернешься к нему? — спросил ее Тейлор. Этот вопрос вертелся у него на языке уже несколько дней. Он хотел выяснить раз и навсегда, потому что где-то в глубине души знал, что она все еще любит Чарльза.

— Не знаю, — честно ответила она. — Вряд ли. Наверное, я бы не смогла. Между нами слишком много боли пролегло. Не могу себе представить, как мы будем просыпаться по утрам, о чем разговаривать утром, если мы будем вместе. Ну а если Чарльз не виноват и Тедди вернется… Чарльз все равно никогда меня не простит. — Мариэлла подняла глаза. Джону не понравился ее ответ.

— Ты не виновата, если в мире происходит что-то плохое. Не ты грозила ему в парке, а он тебе.

И это он, идиот, либо украл твоего ребенка, либо, во всяком случае, повел себя очень дерьмово. Черт побери, ты только сходила в парк погулять с ребенком, только и всего. За это тебя винить? И ты точно так же не виновата, что Тедди украли… И что тот ребенок утонул… Хватит верить всему, что на тебя взваливают эти сволочи.

Мариэлла улыбнулась. Она полюбила его за то, что он верил в нее, защищал ее, не был безучастен к тому, что о ней говорили, а главное, старался найти Тедди. Но она не знала, что их ждет, когда дело будет закончено. Они будут друзьями, ведь он так помог ей в самый тяжелый для нее момент. И теперь, после первых дней суда, многое его беспокоило. Паттерсон уже показал зубы. Есть все основания предполагать, что, если мальчика найдут, Паттерсон начнет бракоразводный процесс и потребует лишить ее материнских прав. Для этого ему очень пригодится свидетельство о ее психической неполноценности и утверждения горничных и гувернантки, что она — плохая мать. Джон Тейлор видел, куда ведет Малкольм, но ему пока не хотелось пугать Мариэллу. Может быть, этого еще и не будет. Если Тедди не найдут.

— Береги себя, — прошептал он и выбежал из дома, горько жалея, что не поцеловал ее. А Мариэлла вернулась к себе в комнату и вдруг подумала о том, что Малкольм сейчас наверняка у Бригитты.

Он не пришел в эту ночь домой и даже не стал утруждать себя звонком. Притворство отброшено. Мариэлле стало даже интересно, где они скрываются от репортеров, которые, вне всякого сомнения, уже расставили свои ловушки. И еще интересно, сколько раз Малкольм звонил ей от Бригитты и говорил, что задержится. Просто удивительно, как же мало она знает своего мужа. Она все время считала его респектабельным бизнесменом, добрым человеком, внимательным мужем, а наделе он все эти годы собирал на нее досье, держал в голове историю с Чарльзом и лечебницей в Швейцарии и все эти годы обманывал ее с Бригиттой. Неприглядная получается картина.

Мариэлла все еще лежала на диване, не зажигая свет, и думала о Малкольме, когда зазвонил телефон. Было десять часов вечера. Мариэлла решила было не подходить, думая, что это звонит Малкольм. Но вдруг это звонят насчет Тедди! Она знала, что в доме пока остаются полицейские, и кто-то из них обязательно возьмет трубку, но ей захотелось все услышать самой. Сняв отводную трубку, она, к своему удивлению, услышала голос Беа Риттер. Журналистка просила позвать миссис Паттерсон, а полицейский отказывался.

— Не надо, Джек. Я поговорю. Слушаю вас.

— Миссис Паттерсон?

— Да.

— Беа Риттер говорит.

Даже по телефону в ее голосе чувствовалась неукротимая энергия. Эта женщина постоянно в , движении, ей не сидится на месте. Она ищет сенсаций. Но тем не менее стоило поблагодарить ее за ту статью. Она это и сделала. Молодая женщина, судя по всему, смутилась.

— Да они над вами просто измывались. Меня тошнило от них.

— По крайней мере, меня не выводили оттуда под руки, как они надеялись.

— Банда подонков. Если им не повезет и с вами ничего не случится, они постараются добиться своего, будьте уверены. — Наступила пауза. Журналистка была готова к тому, что ее опять не соединят с Мариэллой, а вот теперь они принялись болтать почти как близкие подруги. Возможно, дело в том, что Мариэлла нервничала. Беа Риттер продолжала:

— Извините, что я звоню так поздно. Я не была уверена, что смогу с вами поговорить… Миссис Паттерсон, позвольте ненадолго с вами увидеться.

— В чем дело?

— Мне срочно нужно с вами поговорить. По телефону не могу. Но нам действительно надо поговорить.

— Это имеет отношение к моему сыну? Может быть, есть какой-то шанс? Какая-то надежда? Сердце как будто остановилось.

— Нет, не впрямую. Это имеет отношение к Чарльзу Делони.

— Пожалуйста, не надо меня просить. Пожалуйста… Вы видели, что со мной вчера делали… Я не могу ему помочь.

— Прошу вас, выслушайте. Я хочу помочь вам найти похитителя вашего мальчика, и я верю, что это не Чарльз.

— Он знает, что вы звоните? На другом конце провода молодая женщина пришла в замешательство:

— Он меня почти не знает. Я приходила к нему несколько раз, но он ни на кого и ни на что не обращает внимания. Но я уверена, что он невиновен, и хочу помочь ему.

— А я, — грустно произнесла Мариэлла, — хочу только одного: чтобы нашли моего сына.

— Я знаю. Я этого тоже хочу. Вы это заслужили… Давайте встретимся… Хоть на десять минут.

— Когда?

Если репортеры прознают, что Мариэлла встречалась с мисс Риттер, в газетах поднимется крик. Хотя им и так достаточно материала для скандала после сегодняшних разоблачений Малкольма.

— Можно мне приехать прямо сейчас? Понимаете… Я знаю… Это ужасно… — Мариэлле было страшно, но встретиться, наверное, надо.

— Нет… Я не знаю…

— Пожалуйста, — Беатрис продолжала настаивать, и Мариэлла наконец сдалась.

— Ладно. Приезжайте.

— Сейчас?

— Да. Вы можете быть у меня через полчаса? Да она бы через полминуты прилетела! Когда Беа Риттер приехала, Мариэлла, совершенно одетая, дожидалась ее внизу. Войдя, журналистка немного испугалась, ее облик смягчился, и из-под маски решительной женщины выглянула робкая маленькая девочка. Беа Риттер было двадцать восемь лет. Ростом она была намного ниже Мариэллы. Ее гардероб составляли дождевик, вязаный свитер и брюки.

— Спасибо вам большое, — сказала она, все еще робея, когда Мариэлла провела ее в библиотеку и закрыла дверь. Мариэлла тоже была в брюках и в черном шерстяном свитере, волосы ее были убраны назад, косметики на лице не было, и вся она казалась какой-то чистой и изящной. Именно такую Мариэллу и полюбил Джон Тейлор.

— Не знаю, чего вы от меня ждете, — мягко сказала Мариэлла, садясь рядом с гостьей и внимательно глядя на нее, — я же сказала вам по телефону, что ничем не смогу вам помочь.

— Мне от вас нужна даже не помощь, — возразила Беа Риттер. Она добивалась этой встречи долгие недели, и вот она здесь, в этом доме, мирно сидят рядом две женщины, которые по разным причинам хотят одного и того же. Беа хочет найти мальчика, чтобы оправдали Чарльза, а Мариэлле просто нужен ее сын. — Я хотела бы просто поговорить с вами, понять, что вы думаете… Это не для газет… Скажите… Не так, как в суде… Вы же не верите, что он украл вашего мальчика?

— Я вчера честно отвечала в суде, — со вздохом ответила Мариэлла. Зачем только она пустила в дом эту Беа Риттер? Но она такая деятельная, решительная, напористая, что не пустить ее было невозможно. Но к чему все это опять перебирать? — Это вам для статьи?

Беа покачала головой, и Мариэлла ей поверила.

— Это для меня. Мне нужно убедиться. Потому что я тоже не верю, что это он.

Она говорила так, как будто Мариэлла была твердо убеждена в невиновности Чарльза. Но Мариэлла чувствовала, что спорить не стоит.

— Зачем вам?

— Может быть, я ненормальная, но я ему верю. Доверяю ему. Я восхищаюсь им. Уверена, что он дурак, глупостей он наделал таких, что закачаешься, нельзя было такое говорить, все то, что он вам сказал в парке, но если бы он действительно намеревался украсть ребенка, он бы ни о чем подобном не заикнулся.

— Знаете, я сама так думала… А потом они нашли пижаму… — Тедди предстал перед ее глазами как живой, и теперь нужно было бороться с накатившими слезами. — Ну как могла попасть туда пижама Тедди, если Чарльз не имеет к этому отношения?..

— Миссис Паттерсон… Мариэлла… Можно я вас буду называть — Мариэлла? — Верно, они из разных сфер жизни, из разных миров, но на какое-то мгновение они стали друзьями. У них была общая цель — найти малыша. Мариэлла кивнула. — Он клянется, что пижаму подбросили. Он считает, что кто-то кому-то заплатил, чтобы пижаму подбросили. И этот кто-то, может быть, живет совсем рядом с вами, в этом доме.

— Но это была именно та пижама, что была на Тедди в ту ночь. Я сама видела. Я помню вышивку на воротнике.

— Разве у него не было еще такой же пижамы?

— Точно такой же нет. — Мариэлла покачала головой.

Беа Риттер скривилась, словно от боли. Ей так хотелось помочь Чарльзу! И Мариэлла решилась спросить:

— А ради чего вы так стараетесь? Для газеты или ради него? — Мариэлла испытующе взглянула на собеседницу, но та не дрогнула и сказала решительно:

— Все дело в нем. — И добавила гораздо тише:

— Вы ведь его все еще любите?

Мариэлла не сразу поняла, что ей говорить, насколько можно доверять этой журналистке, и вдруг почему-то решила, что доверять стоит. Уже тогда она знала, что Беа Риттер ее не обманет.

— Я его всю жизнь любила. И думаю, что буду любить всегда. Но он весь принадлежит моей прошлой жизни. — Мало-помалу Мариэлла пришла к такому выводу.

— Чарльз говорил мне то же самое. И он любит вас. К тому же я думаю, что он теперь опомнился. Все это не могло не встряхнуть его.

— Жаль, поздно, — печально улыбнулась Мариэлла.

— Он еще надеется, что мальчик жив. — Мариэлле необходимо дать если не уверенность, то хотя бы надежду.

— Хорошо бы это было так. Уже и ФБР думает, что поздно. Они боятся… — Мариэлла не смогла заставить себя договорить и отвернулась, потому что глаза опять наполнились слезами. Все бессмысленно. К чему этот суд? К какому бы наказанию ни приговорили Чарльза, мальчика они вернуть не смогут.

— Я в это не верю. — Беа Риттер коснулась своей крошечной ручкой запястья Мариэллы. — И я сама сделаю все, чтобы помочь его найти.

Я смогу использовать силу прессы, у меня есть связи…

Она пояснила, что у нее есть знакомства даже в преступном мире Нью-Йорка. Одному уголовному боссу понравилась когда-то серия ее статей, в которых она выставила его своего рода рыцарем без страха и упрека. Он пообещал, что не оставит журналистку в беде. Недавно, поговорив с Чарльзом, Беа решилась прибегнуть к помощи этого человека.

— Так чего же вы хотите от меня? — устало спросила Мариэлла. Хорошая девочка эта Беа, но уже очень поздно, а главное, затея ее так безнадежна… — Зачем вы ко мне приехали?

— Я хотела посмотреть вам в глаза и убедиться, что вы тоже не верите. Вы действительно не знаете. Но вы хотя бы можете допустить, что это сделал не он.

— Да, правильно.

— Этого мне достаточно. Наверное, па вашем месте я думала бы то же самое. Вы прожили с ним непростую жизнь, особенно когда… — Она запнулась, но обеим было ясно: когда умер Андре.

— Он сошел с ума, — грустно улыбнулась Мариэлла. — И может быть, так и не пришел в себя.

— Может быть, — Беа улыбнулась в ответ. — Он наверняка был чуть-чуть безумен, когда сражался в Испании.

Сама она могла только любоваться таким безумием. Ей нравилось то, что Чарльз написал. Однажды в тюрьме у них произошел долгий разговор. Чарльз сказал, что он не совершал этого преступления, и заплакал. Тогда она поверила ему. И дала себе клятву помочь ему во что бы то ни стало. Она понимала, что без Мариэллы Чарльзу помочь она не сможет.

— Мне жаль вашего мужа, — осторожно сказала Беа.

— Мне тоже. Страшно подумать, что завтра утром будет в газетах.

— Будет, да, — сказала Беа, которая уже успела посмотреть верстки кое-каких репортажей. — Но благодаря этому публика должна чуть-чуть посочувствовать вам. Вчера вас буквально раздавили. Это было отвратительно, поэтому я и сделала тот репортаж, который вы читали.

Она как Робин Гуд — вступается за обиженных, загнанных, затравленных. У нее много общего с Чарльзом.

— А почему Чарльз? — спросила она. — Почему вас беспокоит именно он?

— Я не хочу, чтобы человек был наказан несправедливо. Ведь речь идет о его жизни. Ведь и тогда, в случае с сыном Линдберга, я не верила, что Бруно Хауптман виновен. Да, и там были улики, но большую часть их можно было объяснить совпадениями. В газетах поднялась жуткая истерия. Мне было чуть за двадцать тогда, это было первое серьезное дело, с которым я работала. И я знала, что можно что-то изменить, но я не сделала этого. Сделаю сейчас. Или умру.

Мариэлле было трудно продолжать этот разговор, но она заметила в глазах Беа нечто такое, что все-таки решилась спросить:

— Вы любите его? — В этом вопросе не было ревности. Мариэлла задала его без всякой задней мысли. Прежде чем ответить, Беа Риттер долго смотрела Мариэлле в глаза.

— Не уверена. Мне не хотелось бы влюбляться в него. Это не в интересах дела.

Но Мариэлла понимала, что только по одной-единственной причине Беатрис Риттер так заботилась об оправдании Чарльза Делони.

— А он знает, или он так же глуп, как раньше? — улыбнулась Мариэлла.

Он бывал глуп — если хотел. А сейчас его, конечно, занимали более важные проблемы. Но Беа засмеялась.

— Может, глуп, как раньше, а скорее слишком занят. — Этот человек сейчас боролся за жизнь.

Внезапно лицо Беа стало серьезным. — Вы хотите вернуться к нему?

Не раздумывая, Мариэлла помотала головой. Слишком много времени прошло, и слишком много горя и боли. Она любит его и никогда не перестанет любить. Но он уже ушел из ее жизни. Мариэлла сейчас думала, что эта маленькая рыжеволосая журналистка сможет со временем сделать его счастливым — если это время придет и его оправдают. Чарльз уже сейчас многим ей обязан, но, по ее словам, он об этом не подозревает.

— Беа, что вы сейчас собираетесь делать?

— Не знаю… Позвоню кое-кому… Старым друзьям… Я знаю нескольких частных детективов, свяжусь с ними. А если понадобятся деньги, возможно, придется поговорить с Томом Армуром. Можно надеяться, что он согласится оплатить некоторые неофициальные расходы. — Она была готова сделать что угодно: звонить, ездить, платить — действовать. — Может быть, ничего и не выйдет, но мы, по крайней мере, будем стараться. И может быть, что-нибудь выведет нас к Тедди.

— Сообщите мне сразу же, если узнаете что-нибудь, ладно?

— Обязательно.

Обе женщины поднялись. Мариэлла проводила свою гостью до дверей. Она понимала, что подружиться по-настоящему им не суждено. Но Беа нравилась ей. Она — неординарная женщина и необыкновенно умная. С ней Чарльзу было бы хорошо.

Беа Риттер исчезла. Когда Мариэлла поднялась к себе, был уже первый час ночи. Погасив свет, она легла и стала думать о Малкольме, о квартире на Парк-авеню. И о своем мальчике, который спит сейчас где-то в кроватке рядом с незнакомыми людьми. Мариэлла молилась, чтобы так оно и было.