Похищенный

Глава 5

Мариэлла бродила по дому как привидение и вспоминала свой долгий разговор с Джоном Тейлором. Сначала она пошла к себе в комнату, но оказалось, что она не может там находиться. Стены давили на нее так, что она не могла дышать. Сама не понимая как, она вышла на лестницу и в прострации прошла в комнату Тедди. Только там ей хотелось находиться, только там ей казалось, что он где-то рядом. Невероятно… Немыслимо… Кто мог это сделать, зачем? Да нет же, ясно, это сделано ради денег. В дом уже провели специальною телефонную линию, повсюду были полицейские. Ждали телефонного звонка или письма насчет выкупа. Вдоль и поперек были изучены все утренние газеты — объявлений, которые могли бы поместить похитители, там не оказалось. Уже применили все обычные в таких случаях методы. Агенты ФБР с минуты на минуту ожидали приезда Малкольма. А Мариэлла чувствовала себя бесполезной. Она могла разве что молиться, чтобы сын ее остался в живых. Она опустилась на колени около его кровати, уронила голову и сразу вспомнила, как всего лишь часов десять назад она уложила его здесь, одетого в красную пижаму с расшитым голубым воротником. Эту пижаму сшила для него мисс Гриффин, и Мариэлла боялась теперь, что Тедди замерзнет. А может быть, ему страшно… А вдруг с ним плохо обращаются, а вдруг не покормят вовремя… Невыносимо не знать, где он. Мариэлла стояла на коленях и ловила ртом воздух. Услышав какой-то звук, она быстро обернулась и увидела, что мисс Гриффин безмолвно стоит за ее спиной, бледная, но одетая г аккуратное форменное платье. Впервые за несколько лет она сочувственно посмотрела на Мариэллу. Она понимала, что надо что-то сказать, но, как и Мариэлле, ей было трудно найти точные слова.

— Я… — Губы ее задрожали, она не смогла посмотреть на Мариэллу прямо. На такое горе невозможно смотреть. Слишком страшное горе охватило обеих женщин. — Извините… Я должна была… Должна была услышать… — Слова причиняли ей подлинные мучения, и, не договорив, она разрыдалась. — Я должна была остановить их.

— Но вы же не знали… И их, наверное, было много. — Что и говорить, они, конечно, хорошо подготовились, раз у них был хлороформ, веревки, а возможно, и оружие. — Не вините себя.

Мариэлла поднялась и, не прибавив ни слова, ласково обняла гувернантку. Из ее глаз тоже текли слезы, но она утешала женщину, как ребенка, хотя мисс Гриффин была старше ее, она пыталась поддержать гувернантку. Но от этого англичанка только острее чувствовала свою вину. Но ведь раньше Мариэлла всегда казалась ей слабой, глупой, снисходительной только к себе. А теперь ей открылось в Мариэлле что-то новое, до сих пор незнакомое, — уверенность, самообладание и даже способность успокоить других.

Долго стояли в детской две женщины, не произнося ни слова, черпали друг у друга силы. Потом Мариэлла спустилась вниз и услышала какую-то возню и крики. Не сразу она осознала, что это репортеры пытаются прорваться в дом сквозь полицейский кордон. И вдруг дверь открылась.

— Он здесь! — закричал кто-то из полицейских. Мариэлла опять сначала не поняла, о ком речь, только взмолилась про себя, чтобы этот человек помог. И тут же увидела Малкольма. Он вернулся, бледный, но держится с достоинством. На нем черное пальто, темный костюм, фетровая шляпа. У него похоронный вид. На середине лестницы они встретились. А она — все еще в халате, все еще босиком. Он сразу обнял ее, задержал в своих объятиях, а потом они вместе поднялись к ней в спальню.

— Мариэлла, да как же это могло случиться? Как им удалось незаметно войти, а потом выбраться? Где был Хейверфорд? А горничные? А мисс Гриффин?

Он говорил таким тоном, как будто бы ей он доверил дом и ребенка, а она не справилась со своими обязанностями. Теперь в его глазах читался упрек, и его взгляд выжигал ей сердце. Она не могла представить ему ни объяснений, ни оправданий. Она и себе не могла объяснить. Самой себе она не позволяла понять, что же все-таки произошло.

— Не знаю… Я тоже ничего не понимаю. Когда мы с тобой говорили, я услышала какой-то звук, но я не думала… Мне же в голову не могло прийти, что в доме есть кто-то чужой. Я думала, прислуга…

Я даже не знала, что Эдит ушла…

Кстати, платье ей вернули, грязное, в пятнах, измазанное губной помадой, пропитавшееся запахом табачного дыма и дешевого виски. Но ей, конечно, было не до платья. Ее интересует только ее ребенок.

— Мне надо было нанять охрану, — сказал Малкольм, с отчаянием глядя на Мариэллу. — Я и не думал… Я-то всегда считал, что очень глупо было так переживать по поводу дела Линдбергов. Ну кто же знал, что ты окажешься права?

Он смотрит на жену, разбитый горем. Его единственная надежда, единственный сын исчез, а с ним исчезло благополучие и счастье. Малкольм внезапно постарел. Казалось, он может не пережить эту беду. Мариэлла подумала, что она, должно быть, погубила этого человека своей беззаботностью. И тем не менее она ни в чем не виновата… Или… Или все-таки да? Все теперь непонятно, так же, как и много лет назад. Непонятно, кто виноват, почему… Он утонул оттого, что выбежал на лед? А почему она сумела спасти тех двух девочек, а его не спасла? А дочка? Она погибла потому, что Мариэлла пыталась спасти Андре, или же потому, что потом Чарльз разбушевался в больнице? И теперь… Она ли виновата… Или он… Может, кто-то третий? Волосы ее растрепаны, и она выглядит уже совершенно безумной. Она рассеянно провела ладонью по спутавшимся волосам и внезапно осознала, какой видит ее сейчас Малкольм.

— Тебе надо одеться, — устало произнес он, опускаясь в кресло, — там везде полиция, а на улице ждут не дождутся репортеры. Теперь еще несколько дней, если нам понадобится куда-нибудь пойти, придется выбираться через сад. — Теперь он уже более мрачно смотрит на нее. — Если верить полиции, пока выкуп не потребовали. Я позвонил в банк, и там уже подготовили меченые купюры, которые надо будет передать этим негодяям.

Действительно, больше ничего нельзя сделать, но Мариэлле вдруг стало легче оттого, что Малкольм дома. Теперь он главный, он сделает все, что нужно. Он заставит их вернуть Тедди. Она сейчас остро ощущала, что подвела его, поступила так, как он никогда бы не поступил с ней. Он ее никогда не подводил. Ни разу за все годы их брака.

— Прости меня, Малкольм. Я виновата. Не знаю, что сказать…

Малкольм кивнул, не стал говорить, что не винит ее. И Мариэлла поняла по его глазам, что он считает ее виноватой. Он медленно поднялся, подошел к окну и стал смотреть на сад, в котором так часто играл Тедди. Мариэлла вдруг увидела, что он плачет, и ей стало страшно говорить что-либо, дотрагиваться до его боли. Если он упрекнет ее, что она недостаточно внимательно оберегала Тедди, что она ему скажет на это? Она стояла и беспомощно смотрела на него, чувствуя, как знакомые клещи начинают сжимать ей голову с такой силой, что в какой-то момент она чуть не потеряла сознание. Он повернулся, взглянул на нее и понял, что с ней происходит. Она ужасно выглядела, но он не удивился. Ему самому было не лучше.

— Мариэлла, ты побледнела. Голова болит?

— Нет, — солгала она. Ей не хотелось, чтобы другие видели в эти минуты ее слабость, отчаяние, страх. Ей необходимо сейчас быть сильной — ради мужа, ради сына. На нее волной накатилась тошнота, и она изо всех сил постаралась удержаться. — Все нормально. Пойду оденусь.

Давно надо было пойти спать, но Мариэлла знала, что не уснет. И кошмарных снов ей сейчас не перенести.

— Я поговорю с агентами из ФБР, — сказал Малкольм.

Еще в Вашингтоне он связался кое с кем из знакомых, и они пообещали позвонить Эдгару Гуверу. Именно благодаря содействию директора ФБР Малкольму удалось доехать до дома без осложнений и с максимальной скоростью, на какую был способен его «Франклин». Немецкий посол тоже позвонил выразить свое сочувствие и негодование по поводу случившегося.

— Они были ко мне очень добры, — еле слышно прошептала Мариэлла. Она не знала, расскажет ли Тейлор Малкольму про Чарльза. Она была готова перенести даже это, лишь бы только нашли Тедди. Она была согласна на все. Тейлор ведь обещал сохранить все ее признания в тайне только в том случае, если это не коснется интересов мальчика. Мариэлла теперь готова принести в жертву себя, свою жизнь, свой брак — ради Тедди.

Малкольм долго и пристально смотрел на нее и вдруг почувствовал, что он не прав.

— Я не хотел тебя упрекать, Мариэлла, — произнес он. — Я знаю, это не твоя вина. Просто я не понимаю, как такое могло случиться.

Казалось, он вот-вот умрет от горя. Он больше не любил жизнь, как, впрочем, и она. И она-то ничем не может ему помочь.

— Я тоже не понимаю, — тихо сказала она. В соседней комнате она надела серое кашемировое платье, серые чулки и черные туфли из крокодиловой кожи, причесалась, умылась. Единственным ее желанием было справиться с головной болью.

Одевшись, она прошла на кухню, чтобы отдать кухарке распоряжения насчет завтрака для полицейских и агентов ФБР, которые уже много часов работали в доме, но оказалось, что Хейверфорд уже обо всем позаботился. Всем уже отнесли подносы с сандвичами, фруктами, печеньем и большими кружками дымящегося кофе. Поднявшись опять наверх, Мариэлла обнаружила, что в столовой уже сервирован стол, но никто ни к чему не притронулся, потому что у всех присутствующих было слишком много работы и поесть было просто некогда.

— Я могу что-нибудь сделать? — спросила она у дежурного сержанта, который сменил О'Коннора, уехавшего домой пару часов назад. Вообще ей показалось, что к работе приступила новая смена. Все полицейские еще и еще раз прочесывали весь дом в поисках отпечатков пальцев и были готовы немедленно действовать, как только придет требование выкупа. Одна она оставалась на ногах с полуночи. Проходя мимо библиотеки, она увидела, что Малкольм оживленно беседует с двумя агентами ФБР. Он быстро поднял на нее глаза и сразу же опустил, и ей показалось, что они говорят о ней. Агенты тоже посмотрели в ее сторону, так что она поспешила отойти от двери. Что они могли о ней сказать? Она не виновата, что Тедди украли… Или все-таки?.. Или они обвиняют ее из-за Чарльза? Так ли это? Что же они говорят Малкольму?

Затем она прошла в холл, и тут до нее донеслись голоса. Кто-то шумно препирался. Вдруг приоткрылась дверь, и в холл ворвались люди, человек шесть. Все они что-то выкрикивали. Защелкали вспышки. Тут же невесть откуда возникли полицейские и решительно вытолкали репортеров обратно за дверь. Только одна маленькая рыжая женщина ускользнула от них и предстала перед Мариэллой. Она была довольно молода, на голове у нее была странного фасона черная шляпа. Вся она выглядела ужасающе нелепо. Она встала напротив Мариэллы, уверенно глядя на нее. Прежде чем Мариэлла успела сообразить, что тут произошло, рыжая журналистка принялась задавать ей вопросы:

— Как вы себя чувствуете, миссис Паттерсон?

С вами все в порядке? У вас есть новости насчет вашего малыша Тедди? Как он себя чувствует? Вы за него боитесь? Как вы считаете, он жив?

И так далее, и тому подобное. А ее все еще слепили отдаленные вспышки фотоаппаратов, и головная боль усиливалась, а с ней и душевная боль. Она попыталась уйти и вдруг услышала властный голос. Чьи-то сильные руки опустились ей на плечи и помогли ей отойти в сторону. Снова появился Джон Тейлор.

— Немедленно уберите эту женщину!

Как по волшебству, рыжая пропала, входная дверь закрылась и страшный шум превратился в отдаленное жужжание. Мариэлла увидела, что Джон Тейлор, поддерживая ее под руку, ведет к креслу. Оказалось, едва он вошел в дом, репортеры пробрались вслед за ним.

— Ух сволочи! Теперь придется входить через кухню.

Он сочувственно смотрел на нее. У него усталое лицо. Но сама Мариэлла выглядит еще хуже. Тейлор подал ей стакан воды и сделал какой-то знак одному из своих людей. Мариэлла сделала глоток, попыталась улыбнуться, но не смогла совладать со слезами. Слишком болит голова, Малкольм зол на нее, страшно за Тедди, и вымотана она до крайности. И еще эта рыжая со своими жуткими вопросами. Жив ли он? Что, если его убили? Конечно, она боится. Она отчаянно боится. А Малкольм сегодня выглядит таким разбитым и злым. Она смущенно взглянула на Джона Тейлора — ей было неловко, что она потеряла самообладание.

— Извините.

— За что? За то, что вы человек? Меня самого тошнит от этих подонков. — Он значительно посмотрел на нее, и она поняла: он только что ездил к Чарльзу Делони. Понизив голос, он спросил:

— Где нам можно поговорить без помех? Может, в библиотеке?

— Нет, — возразила она, — там муж, он говорит с двумя вашими. — Подумав, она сказала:

— Я знаю, где поговорить.

Она провела Тейлора в маленькую «музыкальную комнату», которой никогда не пользовались.

Там хранились старые книги, музыкальные инструменты и кое-какие папки Малкольма. Случалось, в этой комнате работала Бригитта. Там имелся письменный стол, два стула, маленькая козетка. Тейлор усадил на нее Мариэллу, пододвинул поближе один из стульев и сел, молча глядя на нее. Они знакомы только со вчерашней ночи, но он очень хотел верить каждому ее слову. Он даже готов рискнуть своей профессиональной репутацией. Ему еще не доводилось встречать ни одного подобного человека. Она казалась ему героиней романа или персонажем из сна, так много в ней внутренней силы. Она настолько идеальна, что живые люди не могут быть такими. Во всяком случае, те, кого он знал до сих пор. И в то же время она остается дьявольски привлекательной женщиной. А достались ей в жизни только грубые сделки, Она достойна большего, чем двое мужчин, встретившихся ей. Делони показался ему избалованным богатым сынком, неумеренно пьющим, самовлюбленным, запутавшимся в своих политических теориях. И при этом он еще позволяет себе скулить по поводу несчастья, приключившегося с ним почти десять лет назад. Отказ Мариэллы вернуться к нему добил его. Тейлор почувствовал, что Делони может потерять голову, прийти в бешенство. Тогда он, возможно, станет опасен. Он был способен пойти на такое дело из мести. Малкольм тоже не понравился Тейлору. Джон знал его только по газетам, а сегодня он показался холодным и напыщенным.

— Что-нибудь не так? — спросила Мариэлла. Да что ж тут спрашивать, разве сегодня вообще что-нибудь может быть «так»?

— Вы ничего не слышали?

Она посмотрела на него большими, расширенными от испуга глазами, но он быстро покачал головой, и она немного успокоилась.

— Насчет Тедди — ничего.

Он знал, что ночью она доверила ему тайну всей своей жизни. Теперь необходимо хоть как-то защитить ее. Она много выстрадала, доверилась ему, и он не хотел отплатить ей предательством. Но он не мог подвергать опасности и жизнь ребенка, поэтому он не знал, как ему следует поступить.

— Я пробыл у Чарльза Делони три часа. Мариэлла смотрела на него, как бы не вполне понимая, что он имеет в виду.

— Вы ему говорили, что я все вам рассказала?

— Да. Он винит себя за то, что после того, что случилось, совершенно сошел с ума и вел себя неподобающим образом. Еще он говорит, что, когда он встретил вас и Тедди в парке, у него еще не выветрился хмель, так как накануне он как следует напился. Так что он точно не помнит, что именно он вам говорил, но готов признать, что кое-чего говорить не следовало. Но он настаивает на том, что не замышлял никакого преступления против вас и никогда бы не смог причинить вреда Тедди.

— Вы ему верите?

Мариэлла испытующе посмотрела Тейлору в глаза. Ей хотелось знать правду. Ей нужно знать, что этот человек говорит ей правду. Она доверяет ему. Она чувствует его честность, понимает, что он не предаст ее. Она помнит, как ночью он держал ее за руку, а потом обнимал, когда она плакала, рассказывая об Андре.

Он выдержал ее взгляд, тряхнул головой, откинулся на спинку стула и ответил:

— Не знаю наверняка. Скорее нет. Я полагаю, что он ребенку действительно ничего не сделал, он не такой, как те, кто похитил ребенка у Линдбергов. Но, по-моему, он испорченный человек, до мозга костей испорченный. Думаю, что он способен почти на все, лишь бы достичь желаемого — на угрозы, насилие, может быть, даже хуже. Может быть, он украл Тедди, чтобы стать вам ближе. Может быть, по его понятиям это нормальный способ. Не могу сказать. Не знаю даже, что я вообще думаю по этому поводу. Только могу вам сказать, что вряд ли я ему верю. Когда я слушал его, меня не примирили с ним его объяснения, что он был пьян и только потому угрожал вам.

Глаза у него бешено горели, черные волосы были всклокочены, он был небрит, и от него пахло перегаром. Он похож на развратника, у которого не задалась жизнь, и теперь, возможно, он на многое мог пойти во имя своеобразно понятой справедливости. После всех несчастий он отправился на войну, которая ему не нужна. Воевал Чарльз Делони просто ради интереса и потребности в острых ощущениях. По крайней мере так объяснял себе его характер Джон Тейлор. А он не понимал таких людей, которые, не разбираясь по большому счету в политике, могли ввязаться в черт знает какую войну, могли находить удовольствие в корриде или были способны зверски избить беременную жену в день смерти сына. Сейчас он понимал, бог весть почему, только Мариэллу. Только о ней заботился, ей одной хотел помочь.

— Он беспокоит меня. Мне бы хотелось, чтобы вы знали. Это означает, что мы будем следить за ним. Кроме того, я еще побываю у него и обыщу дом. И еще должен вас предупредить, что я не смогу сохранить вашу тайну. Может быть, вы захотите поговорить с вашим супругом прежде, чем эта информация дойдет до него другим путем.

Она кивнула, как бы благодаря его за совет. Он действительно оказался достойным человеком, как она и думала. Мариэлла попыталась улыбнуться ему и не смогла — так нестерпимо болела голова. Он заметил, что лицо ее искривилось от боли, и спросил:

— С вами все в порядке?

— Все хорошо. — Она произнесла именно те слова, которые полагается произносить при подобных обстоятельствах, хотя эти слова сейчас не имели никакого смысла.

— На вашем месте я бы постарался уснуть хоть ненадолго. Иначе вы свалитесь как раз тогда, когда понадобится именно ваша помощь.

Она кивнула, хотя и не понимала, как она теперь будет спать. Не сможет, пока Тедди не вернется. Да как же ей жить без него? Теперь невозможно к нему прикоснуться. Неизвестно, где он, в безопасности ли, заботятся ли о нем… Теперь нельзя зарыться лицом в его волосы… Перед ее глазами стояли его пухленькие ручки, которые обвивали ее шею. Он обнимал ее и при этом всегда говорил, что ужасно любит ее. И как ей дожить до того дня, когда его найдут? Когда она задумалась обо всем этом, у нее потемнело в глазах, но тут она почувствовала, как сильная мужская рука сжала ее запястье.

— Держитесь, миссис Паттерсон. Мы его обязательно найдем.

Она согласно кивнула и поднялась. Ей-то еще предстояло трудное объяснение с Малкольмом.

— Вы скажете что-нибудь мужу про Чарльза? — Вопрос важный, но в ее голосе не прозвучало особого беспокойства. Если нужно рассказать Малкольму, она расскажет. Не так это трудно. Сейчас нельзя что-либо скрывать. Тедди в опасности.

— Я скажу ему, что вероятным подозреваемым является Чарльз Делони. На самом деле я не уверен, что это именно он. Но могу сказать вам откровенно: мне он не понравился. Меня насторожили его угрозы. Мне не понравилась его реакция по поводу того, что у вас есть ребенок, а у него, видите ли, нет. Мне показалось, что по-своему он вас все еще любит. Он сказал, что хочет, чтобы вы вернулись. И он считает, что это достаточная причина, чтобы вы, сломя голову кинулись к нему.

Тейлор не стал передавать Мариэлле мнение Чарльза относительно ее брака с Малкольмом. Чарльз заявил, что этот брак — сплошной обман и притворство, весь Нью-Йорк знает, что у Малкольма есть другая женщина, в обществе говорят, что Мариэлла ведет в доме мужа монашеский образ жизни, а Малкольм плевать на нее хотел. Чарльз Делони явно считал, что всего этого достаточно, чтобы Мариэлла ушла от Малкольма. А еще он сказал, что, по его мнению, Мариэлла не любит Малкольма, замуж за него вышла по ошибке, только потому, что рядом с ней никого в ту пору не оказалось, а она только что вышла из клиники неврозов и была попросту ошарашена обступившей ее реальной жизнью. Чарльз полагал, что Мариэлле нужен был тогда отец, а не муж. Но, глядя на перекошенное лицо Делони, на его бешеные глаза, легко можно себе представить, почему Мариэлла стала искать защиты. Тейлор мог понять, что потянуло Мариэллу к Малкольму Паттерсону, но он понимал и то, что восемнадцатилетняя девочка могла без памяти влюбиться в Делони. Он красивый, сильный мужчина, отчасти дикарь, отчасти романтик, но мужчины этого типа опасны. Они способны бог знает на что… Например, избить жену… или обвинять ее невесть в чем, угрожать… Но способен ли такой человек похитить ребенка?! Ответа на этот вопрос у Тейлора нет. Ясно только одно: если это сделал Делони, то не из-за денег. Возможно, поэтому и требования о выкупе не было. Он нанял людей, чтобы они выкрали ребенка и спрятали. А если ребенок находится в его власти, как Делони с ним поступит?

— Скажите, вы в самом деле думаете, что он мог это сделать? Чарльз… — Мариэлла встревоженно и внимательно смотрела на Тейлора.

Поверить в это действительно трудно. Дикий, необузданный, но не настолько… Она не верит, что это он украл Тедди. Неужели Чарльз настолько ее ненавидит? Невозможно вообразить…

— Не знаю, — честно ответил Тейлор. — Ох, если б я знал…

Она кивнула ему, и они прошли в переднюю. Там стоял Малкольм, справа и слева от него — агенты ФБР. Она представила Малкольма Джону Тейлору.

— Я ждал вас, — пробормотал Малкольм. Тейлор, очевидно, не произвел на него впечатления.

— Я уезжал, необходимо было допросить некоторых людей, которые могут иметь отношение к делу.

Тейлор больше не смотрел на Мариэллу. Он смотрел на Малкольма и думал, что в чем-то не может не согласиться с Чарльзом Делони. Малкольм смотрит на Мариэллу без всякого сострадания, холодно и осуждающе. В его глазах отражается лишь собственная напыщенность и, конечно, тревога за сына. Он не стал просить Тейлора о помощи, он потребовал, чтобы мальчика нашли.

— Мы готовы действовать, как только узнаем условия похитителей, — ответил Джон Тейлор, стремясь выразить уважение, которого на самом деле не чувствовал. В общем-то он уже решил для себя, что Малкольм ему несимпатичен.

— Я тоже начал действовать, — сообщил ему Малкольм. — В министерстве финансов уже подготовили для нас меченые банкноты в случае, если они потребуют выкуп.

— Передавать деньги надо будет с максимальной осторожностью, — заметил Тейлор. Он помнил, каким несчастьем обернулось дело Линдбергов, и не хотел, чтобы и сейчас что-нибудь сорвалось. — Если у вас найдется время, я хотел бы потом с вами побеседовать.

Джону хотелось выяснить, правда ли то, что он подозревал или, скорее, чего боялся. Он предпочел бы поговорить с Малкольмом с глазу на глаз, как с Мариэллой, и в то же время он должен был дать Мариэлле время рассказать мужу про Чарльза Делони.

— Давайте поговорим сейчас, — нахмурился Малкольм. Он сумел поспать в машине по дороге из Вашингтона и сейчас был в лучшей форме, чем Тейлор и Мариэлла.

— К сожалению, мне сейчас нужно еще кое-чем заняться.

Если даже не найдется более важного занятия, решил Тейлор, он может поехать к себе в рабочий кабинет, побриться, принять душ, выпить кофе и в спокойной обстановке еще раз обдумать план действий. Откровенно говоря, им пока совершенно не за что ухватиться. У них был только Чарльз да еще заявление водителя Малкольма о том, что несколько недель назад некто позвонил ему и предложил сто долларов, если он уйдет из дома именно в этот вечер и уведет с собой Эдит. Патрик решил, что это чья-то глупая шутка, так как он давным-давно собирался сходить с Эдит на танцы в Ирландский клуб, но неделю назад он нашел у задней двери конверт с сотней долларов. Деньги он давно истратил, конверт выбросил и даже не вспоминал об этом происшествии. Шофер сказал, что голос по телефону был незнакомый, говорили с легким акцентом, то ли британским, то ли немецким, определить трудно. Но эта информация сама по себе тоже ничего не дает. Если Делони и решился украсть ребенка, он не стал бы делать это сам. Неделю назад он еще не видел Мариэллу, не знал, что у нее есть сын… А может, знал? Может быть, все прошло по тщательно разработанному плану? Может быть, он недели, месяцы следил за ней? Может, он еще в Европе был в курсе всех событий ее жизни? И много лет вынашивал план мести? Едва ли. Да и проверять эту версию пока рано. Но почему же этот телефонный звонок не насторожил шофера? Он мог бы подумать, что готовится ограбление либо покушение на Мариэллу или Малкольма. Впрочем, Джон Тейлор не сомневался, что Патрику было наплевать надела хозяев.

Малкольму не понравилось, что Тейлор не изъявил желания поговорить немедленно, поэтому он еще раз упомянул про поездку в Вашингтон, чтобы агент ФБР наконец понял, с кем имеет дело. Малкольм явно хотел сказать: действуйте как следует, то бишь, как я вам велю, не медлите, иначе пожалеете. Вот только Тейлор был не тот человек, на кого подобный нажим мог подействовать. И он не собирался плясать под дудку Малкольма.

— Не смогли бы вы уделить мне время во второй половине дня, сэр. Скажем, часа в четыре вас устроит?

— Договорились. Я полагаю, ваши люди знают, как с вами связаться, если похититель объявится до четырех? — В его голосе звучал укор за то, что у Тейлора нашлись какие-то более срочные дела, чем беседа с ним.

— Естественно.

— Прекрасно. Кстати, вы не могли бы что-нибудь сделать с этим сбродом возле дверей?

— Увы, не могу. Они все считают, что Первая поправка[5] дает им право находиться здесь. Мы сможем разве только удалить их от дома. Мои ребята этим займутся.

— Ну что ж, хотя бы это… — холодно произнес Малкольм, даже не поблагодарив Тейлора.

Тейлор вышел из комнаты, а Малкольм посмотрел на Мариэллу и проворчал:

— Не нравится он мне.

— Нет, он хороший человек. Он был очень добр с самого начала. — Мариэлла не стала вдаваться в детали.

— Надеюсь, Мариэлла, ты понимаешь, что мне от него нужно только одно — чтобы он нашел нашего сына.

Конечно же, она понимает. Она только не может понять, почему Малкольм с ней так суров. Конечно, он страшно расстроен, но он почему-то полагает, что несчастье произошло по ее вине. Или ей так только кажется, и она сама берет всю вину на себя, как в случае с Андре и с девочкой? Может быть, всегда все неприятности происходят по ее вине? И во всем, может быть, виноваты ее непрекращающиеся головные боли и та беспомощность, которая каждый раз охватывает ее, когда случается что-то из ряда вон выходящее, оттого она и не в силах ничего изменить. Но сейчас она не может позволить себе опустить руки. Ей нужно быть сильной. И еще она помнит, что до приезда Джона Тейлора она должна рассказать Малкольму…

— Ты не мог бы подняться со мной наверх? — спросила она дрожащим голосом. Он посмотрел на нее как-то странно, словно она опередила его, и он был удивлен. — Мне надо с тобой поговорить.

— Сейчас не время, — отрезал он. Ему нужно было позвонить немецкому послу. Малкольм был очень польщен, что такая важная персона проявила внимание к его несчастью.

— Именно сейчас, Малкольм. Это очень важно.

— Неужели нельзя подождать?

По выражению ее лица он уже понял, что нельзя. Такой ее настойчивости он совершенно не ожидал. В нынешних тяжелейших обстоятельствах она держалась просто поразительно для женщины, которая всегда производила впечатление слабой, готовой спасовать перед малейшим житейским затруднением. Конечно, она устала, осунулась, но вела себя вполне спокойно, разумно и достаточно хорошо контролировала себя. Выдавали ее только дрожащие руки, что он сразу заметил. Он не видел, какая жуткая сцена произошла утром в детской, когда она сжимала в руках плюшевого медвежонка и горько плакала навзрыд, не в силах остановиться. При одной мысли о сыне спазмы сжимали ей горло. Но ей удалось справиться с собой, потому что она знала, если не возьмет себя в руки, ужас раздавит ее.

— Малкольм, давай поднимемся наверх, — настойчиво повторила Мариэлла.

— Хорошо, хорошо. Сейчас приду.

Она решила дождаться его у себя в комнате. Ожидая его, Мариэлла расхаживала по комнате взад и вперед. Она не знала, с чего начать, страшно жалела, что не рассказала мужу всего еще до свадьбы, но тогда он слушать не захотел, потому придется рассказывать сейчас.

Он пришел через полчаса, когда она уже собиралась идти за ним вниз. И вот он здесь, сел на стул, сразу заполнив собой комнату, и сказал с видимым раздражением:

— Ладно, Мариэлла, не знаю, что ты хочешь мне сказать, надеюсь только, что это действительно важно и имеет отношение к Тедди.

— Может быть. Хотя я очень надеюсь, что не имеет, — тихо проговорила она, садясь на диванчик напротив него. Странно, до чего же далека она от него, какие чужие они друг другу, даже когда их обоих должно сближать горе. Выходит, ей будет сейчас еще тяжелее. — Это имеет отношение ко мне. По-моему, тебе нужно это знать. Несколько лет назад, когда ты захотел жениться на мне, я сказала тебе, что кое-что в моем прошлом может тебе не понравиться. А ты возразил тогда, что у каждого человека есть прошлое и это не имеет значения. Ты решил, что прошлое лучше не ворошить, а мне теперь кажется, что на мне лежит вина.

Мариэлла глубоко вздохнула. Ей опять не хватало воздуха. Не только говорить, даже дышать трудно. Но говорить надо. На этот раз он будет слушать.

— Ты помнишь? — спросила она, и его глаза потеплели на одно мгновение. Может быть, это от горя, подумала Мариэлла. Может быть, он настолько потрясен исчезновением Тедди, что просто не в состоянии успокаивать ее. Они с Чарльзом девять лет назад тоже не могли утешить друг друга. Бывают, наверное, моменты, когда боль слишком велика, и ее возможно перенести только в одиночку. Кто знает, может, сейчас именно такой момент, и дело совсем не в том, что он обвиняет ее. Но надо продолжать.

— Помню, — ответил он наконец. — Но при чем здесь это? При чем тут Тедди?

На его лице опять появилось гневное выражение, и Мариэлла заставила себя не заметить его.

— Не знаю. Ничего я не знаю наверняка. Но то, что знаю, я обязана тебе рассказать. — Она перевела дух и снова заговорила, не догадываясь, как она красива. — Мой отец говорил всем своим друзьям, что, когда мне было восемнадцать лет, мы ездили в Европу, и там у меня был бурный роман. Потом он сказал всем, что я решила поучиться в Париже и пожить там некоторое время. Это правда, но далеко не вся. У меня был не просто роман. Я сбежала из дому с Чарльзом Делони. Ты должен знать его отца.

Малкольм кивнул. Старика Делони он знал, может быть, лучше, чем ее, Мариэллу, собственную жену. Черствый старик, умный и очень богатый. Но Делони-сына он ни разу не видел. Говорили, что ничего путного из этого парня не вышло и в конце концов он сделался писателем. Еще когда ему было лет четырнадцать или пятнадцать, он удрал на войну, а потом так и остался в Европе. Старик Делони всегда говорил, что сын его конченый человек, поэтому теперь Малкольм был чрезвычайно удивлен признаниями Мариэллы.

— Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я вышла за него замуж. После медового месяца мы вернулись в Париж, и мои родители хотели аннулировать брак. Но я была уже беременна. Тогда они уехали в Штаты, а я осталась. Брак не расторгли. Родился мальчик…

Говоря это, она уже глотала слезы. После стольких лет рассказать эту историю дважды за одни сутки было выше ее сил. Но рассказать надо. Все теперь по-другому, потому что Тедди украли.

— Его звали Андре… — При этом имени Мариэлла всхлипнула. — Он в общем был похож на Тедди, только волосы у него черные, а у Тедди светлые, как у тебя.

Она попыталась улыбнуться, но лицо Малкольма осталось непроницаемым. Судя по всему, сравнение не умилило его. Если она хочет что-то объяснить Малкольму, нужно держаться фактов. Ему не надо знать, как она любила Андре, как отчаянно обожала Чарльза и что испытала, когда умер Андре. Ему надо просто рассказать, как случилось, что Андре погиб. Итак, они потеряли Андре, а после этого Чарльз увидел Тедди и сошел с ума. Она должна рассказать ему сама, чтобы он не подумал, что она будет выгораживать Чарльза. Сейчас она сделает все, лишь бы защитить Тедди. И ради того, чтобы его нашли, Малкольму придется выслушать все.

— Он умер в Швейцарии… Ему было два года. Я тогда была снова беременна, и тот ребенок тоже умер.

Малкольму все-таки сделалось не по себе.

— Так как же они умерли?

— Андре утонул. — Мариэлла прикрыла глаза, чтобы сохранить самообладание, но Малкольм Паттерсон, в отличие от Джона Тейлора, не проникся сочувствием к ее горю. — Выбежал на замерзшее озеро… Прямо на лед… И провалился… Он и еще две девочки… Но девочек я спасла.

Голос Мариэллы звучал ровно, почти бесстрастно. Она старалась не смотреть на мужа, ей не хотелось ощущать его, холодного, как лед, рядом. От него пахло так же, как от Тедди… А если Тедди тоже уже нет на свете? Как ей жить тогда? Но Малкольм смотрел на нее, вынуждая продолжать.

— А его я не смогла вытащить, он оказался подо льдом. — Эти слова она произнесла совсем беззвучным шепотом, но потом голос ее опять окреп. Ей показалось, что эта исповедь похожа на крутой подъем в гору: воздух все разреженнее, и подниматься все тяжелее. — Чарльз с самого начала решил, что я в ответе за смерть Андре. Он думал, что я виновата, потому что не уследила за ребенком. Так оно и было, я сначала глаз не спускала с сына, а потом заговорилась с матерью девочек. Потом она винила во всем себя, но я-то знаю, что она не виновата. И Чарльз так думал. Он в тот день ездил кататься на лыжах, а когда вернулся и узнал, что случилось, то готов был меня убить… А может, он просто потерял голову от горя и… В общем, я потеряла и второго ребенка. А может, это от ледяной воды. Я хотела вытащить Андре и прыгнула в воду.

— Малкольм, пораженный, завороженно смотрел на нее. — Чарльз всегда считал, что я убила обоих, что из-за меня погибли наши дети. У меня… — Голос Мариэллы вдруг задрожал, она запнулась, опустила голову, потом опять посмотрела на Малкольма. На ее лице снова появилось выражение ужаса, какое он никогда не видел раньше. — У меня было, наверное, нервное потрясение. Меня положили в больницу… в санаторий… больше чем на два года. Когда это случилось, мне шел двадцать второй год, и я несколько раз пыталась убить себя.

— Мариэлла решилась рассказать все, без утайки. Теперь он имеет право знать. — Я не хотела жить без Чарльза и без детей. Я сделала все, что в моих силах, чтобы умереть, но врачи сделали все, чтобы меня спасти. Чарльза я за это время ни разу не видела… Точнее, в первый год он один раз приехал, чтобы сказать мне, что умер мой отец. Это было через несколько месяцев после гибели Андре. Говорили, что он совершенно разорился и умер от удара. Наверное, так оно и было. Мне не сказали, что через полгода моя мать покончила с собой. Она не могла жить без меня, без папы… — Мариэлла не договорила, но Малкольм понял. — Они не говорили мне целый год, пока мне не стало лучше. Потом они сказали, что выписывают меня и мне надо возвращаться в мир и жить. Смирившись с тем, что случилось. Моей вины в этом нет, а если Чарльз думает иначе, значит, он сам что-то для себя придумал и убедил себя. — Она опять перевела дух. Теперь она казалась спокойнее. Она выглянула в окно, но если бы ее спросили, что она там увидела, она не смогла бы ответить. — Незадолго до моего отъезда он пришел ко мне, долго просил прощения, говорил, что был тогда вне себя от горя и боли, что я не виновата, он совсем не хотел меня обвинять. Но по его глазам я видела, что он до сих пор думает, что это я убила его детей. И я все еще любила его. — Она посмотрела Малкольму в глаза. — Да, я его любила, но если бы я осталась с ним, я бы всю жизнь чувствовала себя виноватой. Случившееся навсегда осталось бы между нами. Я не могла остаться с ним. Я должна была побыть одна. Поэтому после больницы я уехала в Штаты и увиделась с ним в последний раз. А потом я встретила тебя, — вздохнула Мариэлла, — и ты был очень добр ко мне. Ты дал мне работу, вообще очень много для меня сделал. Ты позаботился обо мне тогда и все время был ко мне так внимателен… Мы поженились. Честно говоря, я не хотела выходить замуж во второй раз. Я считала, что это было бы нечестно по отношению к моему будущему мужу. Слишком многое было на моей совести… Но ты был уверен и спокоен… и… — Она вдруг почувствовала, что очень виновата и перед Малкольмом. — У меня никого не было… И временами мне бывало очень страшно. А с тобой я почувствовала себя в безопасности. Я подумала, что тоже смогу сделать тебе что-нибудь хорошее… Может быть, сделаю тебя счастливым… — Она опустила глаза, и слезы потекли по щекам, потому что снова она вспомнила о рождении Тедди. — Я-то была счастлива, когда Тедди родился.

— Я тоже. — Его голос прозвучал глухо. — Только для него я и жил. Мариэлла, я всегда понимал, что в твоем прошлом есть какая-то тайна. Но я никогда не думал, что такая отвратительная.

Когда он произнес эти слова, Мариэлла сжалась, как от удара, но нашла в себе силы кивнуть.

— Я знаю, что это отвратительно. Я думала, что ты должен знать все, прежде чем жениться на мне, но ты тогда ничего не хотел слушать. — Он не стал спорить. — Вернувшись в Штаты, я ни разу не видела Чарльза. И в первый раз встретила его в прошлую пятницу в соборе Святого Патрика, совершенно случайно. Я пришла туда, чтобы поставить свечку за своих детей и за родителей. В прошлую пятницу была годовщина смерти наших детей (она с трудом заставила себя произнести эти слова), и Чарльз пришел туда же. Он сказал, что прилетел в Нью-Йорк навестить отца.

— Что он еще сказал? — Нельзя сказать, чтобы Малкольм остался полностью равнодушен к ее рассказу.

— Он хотел опять увидеться со мной, но я сказала, что не хочу этого.

— Почему?

Малкольм решил испытать ее, и Мариэлла поняла это.

— Потому что я люблю тебя, потому что мой муж — ты. И потому что у меня есть Тедди.

— Он был недоволен?

Казалось, в глазах Малкольма зажглась надежда.

— Нет, в тот раз все обошлось. Мы оба были слишком подавлены. Этот день наступает, и все возвращается снова.

— Он звонил тебе потом?

— Нет. На следующий день я пошла с Тедди в Центральный парк к пруду, и там мы опять встретили его. Думаю, что он пил всю ночь, и хмель у него еще не выветрился. Глаза у него горели, он прямо вышел из себя, когда понял, что Тедди — наш с тобой ребенок. Мальчик… Вот тогда он рассвирепел.

Она признала это. Вот что было главным в ее рассказе.

— Что он сказал? Как реагировал Тедди? Малкольм пришел в ужас.

— Нет, Чарльз ничего плохого не сделал. Я думаю, что он на плохое не способен, да я бы ему и не позволила. — Мариэлла опять начала задыхаться. — Но он просто взбесился. По-моему, он угрожал мне. Говорил, что я недостойна такого счастья. И потом, — она набрала полную грудь воздуха и наконец решилась:

— Потом понес всякую чепуху насчет того, что украдет Тедди, чтобы заставить меня вернуться. Малкольм, честное слово, он не способен на это. Тем не менее я считаю, что ты должен знать все. Полицейские спрашивали, не угрожал ли мне кто-нибудь, и, чтобы помочь им разыскать Тедди, я все им рассказала.

Малкольм удивился, что она не стала защищать Чарльза Делони любой ценой, хотя по глазам жены он видел, что Чарльз все еще небезразличен ей.

— Так что ты рассказала полиции? Все?

— Да.

Мариэлла опустила голову. Во всяком случае, теперь ей нечего стыдиться.

— Ну, тогда забавная получилась история. Читателям газет не будет скучно.

— Мистер Тейлор мне обещал, что он приложит все усилия, чтобы все это не попало в газеты. И он уже разговаривал с Чарльзом.

— У меня такое впечатление, что он держит тебя в курсе расследования.

У Мариэллы не сразу нашелся ответ.

— Я хотела, чтобы ты все узнал от меня самой.

Теперь ты имеешь право знать.

Он кивнул, поднялся, озабоченно посмотрел на нее, и ей показалось, что он рассердился.

— Мариэлла, они наверняка решат, что твои контакты с Чарльзом поставили ребенка под удар.

Об этом ты не подумала?

Значит, опять она виновата? Почему ей приходится отвечать за все? Почему ее жизнь, ее беды и горести, ее ошибки каждый раз причиняют горе другим людям?

— Подумала. Но ведь мы с Чарльзом встретились случайно.

— А ты уверена, что случайно? Ты уверена, что Делони не следил за тобой какое-то время, что он не поджидал тебя в соборе специально?

— Он был поражен не меньше, чем я. И около пруда тоже. Ведь дом его отца совсем рядом с парком.

— Значит, не надо было туда ходить, — строго сказал Малкольм, явно укоряя ее. — Нельзя было рисковать жизнью моего сына, — не «нашего», а «моего» сына. — Теперь, когда ты мне все рассказала, мне тем более непонятно, с какой стати ты пошла гулять на этот пруд, тем более в такую погоду.

Трудно было придумать более жестокие слова. Много лет она старалась успокоиться настолько, чтобы снова быть в состоянии подойти к воде. Но ведь мальчик стоял на берегу, она не дала ему приблизиться.

— Малкольм, как ты можешь…

Она была по-настоящему поражена, но его это уже не волновало. Он был слишком взволнован и принялся шагать по комнате.

— И что же, ты рассказала мне такое и думаешь, что я могу тебя извинить? Ты связалась с этим гнусным человеком, сама же призналась, что он пытался тебя убить, мог убить даже твоего неродившегося ребенка, и ему ты показала моего сына, опять-таки признаешь, что он грозился украсть его, неважно почему… Мариэлла, чего ты от меня ожидаешь? Кого мне жалеть — твоих детей, которые умерли, или моего сына, которого похитили? Из-за тебя моя жизнь теперь связана с этим человеком, ты буквально подвела его к дверям моего дома, ты пошла с моим сыном туда, где Делони мог его увидеть, ты дразнила этого ненормального, и в конце концов он действительно украл нашего ребенка, и я должен… простить тебя?

В глазах у него показались слезы, в голосе зазвучала ярость. Мариэлла стояла посреди комнаты и молча плакала.

— Мы же не знаем, что это он… — выговорила она, цепляясь за последнюю надежду. Она рассказала ему, и теперь он никогда ее не простит, это совершенно ясно. — Мы же ничего не знаем…

— Лично я знаю, что ты много лет якшалась с такими людьми, которым нельзя доверить моего ребенка… твоего последнего ребенка.

— Малкольм! — Мариэлла покачнулась — она едва держалась на ногах. — Как ты можешь такое говорить?

— Могу, потому что это правда, — заорал он, — потому что Тедди, может быть, уже убит, а если и нет, то убить его могут в любой момент. Может статься, что ты никогда не увидишь своего сына. — Грубый голос и жуткие обвинения, как в кошмарном сне. — И ты должна понять, должна перед самой собой сознаться, что это ты толкнула Тедди к нему, что это ты вплела Чарльза Делони в нашу жизнь. Именно ты, Мариэлла.

Боль пронзила ее при этих словах, но в то же время Мариэлла не могла ему возразить. Получается так, что опять она одна во всем виновата. Острая боль пронзила ее мозг, и она опустилась на стул только для того, чтобы не упасть. Ей послышались голоса из прошлого, всплеск воды под треснувшим льдом… Когда Малкольм вышел из комнаты, она почти потеряла сознание.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем она услышала какой-то звук, открыла глаза и увидела служанку, ту самую, которую ночью связали преступники. Бетти принесла чистое белье. Мистер Паттерсон всех заставил вновь приступить к их прямым обязанностям, стараясь таким образом хоть в какой-то степени вернуть дом к нормальной жизни. Исключение составили только Эдит и Патрик. Они получили расчет, и Тейлор взял с них обязательство не выезжать из города. ФБР весьма заинтересовалось их рассказом.

— Миссис Паттерсон, что с вами?

Бетти сразу бросилась на помощь, потому что, войдя, она обнаружила хозяйку в полуобморочном состоянии, чуть не падавшую со стула. Голос Бетти привел Мариэллу в себя. Она огляделась, хотя от тупой боли пелена застилала глаза, и сразу вспомнила, что с ней произошло и что ей наговорил Малкольм. Она во всем виновата… Она привела в их жизнь Чарльза… Чарльз украл Тедди… Да разве он? И зачем? Неужели настолько Чарльз ее ненавидит? Или все ее ненавидят? Разве это справедливо? Вдруг она почувствовала, лучше ей было бы умереть девять лет назад, тогда, провалиться под лед…

— Миссис Паттерсон…

— Все в порядке, — пробормотала Мариэлла, поднимаясь, пытаясь выпрямиться, поправить на себе платье, пригладить растрепавшиеся волосы. Девушка с испугом смотрела на нее. Мариэлла была бледна как смерть, ее тошнило, ей было трудно устоять на ногах. — Просто мне нехорошо. Голова болит… Не беспокойтесь…

Она медленно прошла в свою спальню, Бетти за ней. Бетти в эту ночь пережила немало, но полицейские успокоили ее, сказав, что ее вины ни в чем нет, она никак не могла помешать преступникам, а если бы она попыталась что-либо сделать, ее, вполне вероятно, могли бы убить. Так что теперь она не чувствовала за собой вины, ей оставалось только благодарить судьбу за то, что она осталась жива. В отличие от Мариэллы. Она-то была в ответе за все и перед всеми вот уже девять лет. Тяжелая ноша выпала на ее долю.

— Вам что-нибудь принести?

— Нет-нет… Спасибо… Я просто прилягу на минутку.

Едва она прилегла, комната бешено закружилась и Мариэлла почувствовала, что ее вот-вот вырвет. Точно она пьяна, нет, хуже, уж очень больно. Приподняв голову, она спросила:

— Есть какие-нибудь новости?

Бетти только покачала головой и задернула жалюзи на окне. Мариэлла от боли прикрыла глаза, но не заснула. Бетти тихо вышла из комнаты.

По лестнице навстречу ей поднимался Джон Тейлор. Он спросил у Бетти о миссис Паттерсон. Бетти ответила, что у миссис Паттерсон болит голова и она легла отдохнуть.

— Пусть отдыхает, — сказал Тейлор. Ему нужно было узнать только одно: сказала ли Мариэлла Малкольму все, что собиралась, так как он сам намеревался поговорить с Малкольмом Паттерсоном. Но, войдя в библиотеку, он сразу понял: сказала. Еще до того, как Малкольм обратился к нему:

— Моя жена рассказала мне про Чарльза Делони.

Джон решил, что все остальное она тоже рассказала, но Малкольма это, по-видимому, не смягчило.

— Надо вам сказать, страшная история. Как вы считаете, похищение — его рук дело?

— Возможно. Однако нет ни улик, ни доказательств. У него алиби на минувшую ночь, не то чтобы железное, но он за него упорно держится. Мы проверили его показания. Все сходится. Пил в баре на Третьей авеню. До этого сидел с друзьями в ресторане «Двадцать одно». Хотя сам бы он все равно не стал действовать. Я полагаю, если это и он организовал, то нанял кого-то.

Малкольм многое успел обдумать.

— Если он это сделал из мести, тогда выкупа требовать никто не будет, — мрачно сказал он.

— Да, вы правы. Но с момента похищения еще и суток не прошло. До вечера еще многое может случиться.

— Я бы хотел, — повысил голос Малкольм, — чтобы Делони арестовали. Немедленно! Вы меня поняли?

— Да, сэр. Я так и сделаю, — ответил Тейлор. — Но для этого нужны доказательства, а у нас сейчас их нет. Абсолютно никаких доказательств. Мы знаем только то, что он в пьяном виде наговорил каких-то угроз, которые могут вообще ничего не означать.

Малкольм уставился на Тейлора, недовольный таким оборотом.

— В таком случае, мистер Тейлор, мне представляется, что вам следует поискать доказательства. Так?

— То есть вы полагаете, что я должен их сфабриковать? — Тейлор издевался в открытую. Он подозревал, что под маской сильного, влиятельного, умного, любезного человека скрывается совсем иной человек.

— Ничего подобного я не говорил. Я сказал, что вы должны искать доказательства.

— Найду, если они есть.

— Очень хорошо.

Малкольм поднялся, показывая, что разговор окончен. Тейлору было даже приятно убедиться, что он не нравится Малкольму. Он сам удивился этому чувству и даже спросил себя, уж не завидует ли он Малкольму. У этого человека есть все: деньги, власть, жена, за которую Тейлор дал бы отсечь себе правую руку. И что-то подсказывало ему, что менее всего Малкольм дорожил именно женой.

— Господин Паттерсон, я должен задать вам несколько вопросов.

— Да, разумеется.

Малкольм снова сел и принял деловой, отстраненный вид. Он готов на все, лишь бы ему вернули сына.

— Скажите, нет ли у вас врагов? Может быть, кто-нибудь вам угрожал? Я имею в виду, скажем, в нынешнем году? Вспомните, может быть, было что-то, что показалось вам тогда глупым, не стоящим внимания, но на что можно было взглянуть по-другому в свете этих печальных событий?

— Ничего такого не припоминаю. Я об этом всю ночь думал по пути из Вашингтона, но нет. Нет такого человека, который бы хотел причинить мне вред.

— Может быть, по политическим мотивам? Или кто-нибудь, кого вы уволили?

Малкольм отрицательно покачал головой.

— Знакомые женщины? Все, что вы мне расскажете, останется строго между нами, конечно, насколько это возможно. — То же самое он обещал и Мариэлле. — Возможно, у вас есть важная для нас информация.

— Спасибо, — холодно проговорил Малкольм, — но это бесполезно. У меня нет таких знакомых женщин. — Он уже почти не скрывал раздражения.

— Может быть, вашей бывшей жене не понравилось, что у вас появился ребенок?

— Вряд ли. Моя первая жена сейчас замужем за пианистом с мировым именем, живет на Палм-Бич. Вторая замужем за президентом банка, они живут в Чикаго. — Помолчав, Малкольм позволил себе слегка выпустить пар. — В этом я не похож на свою супругу. Мои бывшие жены не представляют никакой опасности.

Джон внешне никак не отреагировал на этот выпад. Но в душе ему хотелось заступиться за Мариэллу.

— Возможно, Чарльз Делони тоже не опасен.

— Инспектор, мне все равно, кто похитил моего сына. Я хочу только, чтобы мальчик как можно скорее вернулся домой.

До Рождества оставалось одиннадцать дней.

— Понимаю вас, мистер Паттерсон. Мы тоже этого хотим. И мы сделаем все, что в наших силах, чтобы так оно и случилось.

— Поезжайте и допросите Делони.

Тейлор не терпел, когда гражданские лица отдают ему распоряжения. Но он спокойно поднялся, поклонился и поблагодарил Малкольма за проявленное терпение.

Джон видел, что Малкольм расстроен и измучен, но для своего возраста он производил впечатление здорового и уравновешенного человека.

Прежде чем покинуть дом, он спросил у прислуги про Мариэллу, и ему ответили, что у нее болит голова и она отдыхает.

Она услышала, как внизу, прямо под ее комнатой, захлопнулась входная дверь, и сразу же послышались беспорядочные выкрики журналистов. Чуть позже полиция начала операцию по оттеснению репортеров на более приличное расстояние от дома. Но все эти звуки для Мариэллы слились в однообразный шум. Она лежала в темноте, страдала от головной боли и беззвучно молилась за Тедди.