Похититель бурбона

Глава 17

Тамара открыла в голубой спальне окно. Леви слышал шелест ветра и ощущал аромат чистого соленого воздуха с океана. Он был сыном Джорджа Мэддокса. Он владел собственным островом. Этот дом был маленьким и красивым. И он собирался заняться любовью со своей женой.

Адская неделька.

Тамара откинулась на подушки, и Леви сел рядом с ней на кровать. Он обхватил ладонями ее лицо, притягивая для поцелуя. Ее губы дрожали. Он не ожидал девственной стеснительности от Тамары, но ощутил ее напряженность и поклялся действовать как можно медленнее. Сердце трепетало в груди, ее страх опьянял его. Жена или нет, он понимал, что не должен этого делать.

- Скажи мне остановиться, если хочешь, - прошептал Леви.

- Я не хочу останавливаться.

Леви поцеловал ее в лоб. Сегодня ничто не могло остановить этот поезд. Они катились вниз по склону без тормозов, и помоги Господь тому, кто окажется на их пути.

Он привстал, полностью стянул с нее одеяла и осмотрел обнаженное тело. Ее груди были правильного размера, достаточно полные для мужчины с большими ладонями, ее соски были бледно-красными, а не розовыми. Ее пупок был маленькой впадинкой. Бедра не слишком широкими, но талия узкой, создавая форму песочных часов. Длинные ноги и сильные голени, и пальчики ног, покрашенные в фиолетовый, а не розовый. Он прижал ладонь к развилке ее ног и тронул мягкие кудряшки.

- Боишься? - спросил он. Она еще не была возбуждена. Только вредность и смелость завели ее так далеко, он видел это по ее вздернутому подбородку и огню в глазах.

- Нет.

- Да, боишься. Знаешь, Ржавая, тебе можно бояться в первый раз.

- Я не поэтому боюсь.

- Тогда почему, детка?

- Потому что идет дождь.

Это был такой странный ответ, что Леви не знал, что ответить. Он посмотрел в окно и да, начался дождь. Он и не заметил, в отличие от Тамары.

- Хочешь, чтобы я закрыл окно?

- Нет, - ответила она, улыбаясь. - Я люблю дождь.

Давным-давно он усвоил одно - когда женщина в его жизни ведет себя странно, лучшее, что он мог сделать, это раздеться. Леви встал и расстегнул джинсы. Он стянул их к лодыжкам и отбросил в угол. Когда Тамара не запротестовала, он снова опустился на кровать и оседлал ее талию. Она уставилась в потолок, но в тот момент, когда он взял ее запястья, посмотрела на него.

- Почувствуй меня, - сказал он.

Он прижал ее ладони к себе, обвивая пальцы вокруг члена. Он хотел, чтобы она видела его, чувствовала его, знала во что ввязывается, что будет внутри нее. Сначала она просто держала его в руках, легонько сжимая, словно боялась навредить. Ни единого шанса. Сейчас ничто не могло ему навредить. Он был пуленепробиваемым, неуязвимым. У него был собственный остров. Кто кроме Бога или короля мог похвастаться таким же? Тамара нежно пальцем прикоснулась к головке, провела по всей длине члена. Ничто так не возбуждало его, как ее взгляд, когда она смотрела на него, изучая каждый дюйм, каждую венку, каждый изгиб головки. Пока она ласкала его, он ласкал ее, обхватив обеими руками груди. Он сжимал их, массировал, взвешивал в ладонях. Ее соски затвердели, когда он нежно кружил большими пальцами по ним, и цвет стал намного темнее, как цвет ее кирпично-красных волос.

Тамара отпустила его, но тут же нашла новую территорию для исследования. Она прикасалась к его животу, ее пальцы путешествовали по мышцам. Она поднялась к груди, к плечам и по рукам, пока, наконец, ее ладони не накрыли его, все еще ласкающие ее груди.

- Это не больно, - призналась она. Леви озадаченно посмотрел на нее.

- Сейчас и не должно быть больно.

- Я не знала.

Леви улыбнулся. Он снова взял ее руки и прижал их к подушке по бокам от ее головы.

- Тогда, думаю, я должен научить тебя.

Прижавшись к ней, он опустил рот на ее сосок. Она резко вдохнула, и Леви улыбнулся. Он обхватил пик губами и всосал его сначала нежно, но затем вобрал его глубже. С губ Тамары срывались звуки, мягкие стоны и вздохи. Уделяя внимание другой груди, он прижался бедрами к ее, позволяя ей почувствовать всю его длину между ними. Без просьбы сделать это, она развела ноги, и он расслабился в колыбели ее бедер и обнаружил, что никогда не чувствовал себя так, словно он дома.

В комнате было холодно от ночного ветра, но он ощущал только тепло. Тепло от его тела, тепло от ее. Он целовал дорожку между ее грудей к животу и ниже, и ниже, пока его плечи не заставили ее шире развести бедра. Он целовал ее живот под пупком и над завитками.

- Леви? - Его имя прозвучало испуганно.

- Тамара, всё хорошо, - решительно ответил он, но без холода в голосе. Он не мог обвинять ее в испуге. - Тебе лучше начать привыкать.

- Знаю. - И снова ее глаза посчитали потолок самым интересным местом в комнате. Не желая пугать ее, Леви сел. Он шире раздвинул ее бедра и не ощутил сопротивления. Он раскрыл ее нижние губы и посмотрел на нее, желая узнать, как выглядит его жена и снаружи, и изнутри. Он не многое видел в тусклом свете фонаря, но заметил, что она, наконец, была влажной. Он проник в нее пальцем, и Тамара приподняла бедра на дюйм, казалось, все мышцы в ее теле одновременно напряглись. Но рано или поздно она должна привыкнуть к нему, и вариант «рано» нравился ему больше. Жар внутри нее манил его, но он ввел только один палец. Он ощущал мягкость вокруг, как созревали ее внутренние складочки, набухали, раскрывались для него. Он толкнулся вверх и провел прямую линию от ее входа до преграды в лоне, из-за которой он не мог продвинуться дальше. Он проникал и выходил из нее, и ее бедра двигались в такт. Возле входа он ощутил тугой узелок сжатых мышц, и когда он потер его, из горла Тамары раздался звук - полустон, полукрик.

Все еще оставаясь внутри нее, в то время как внимание Тамары было сосредоточено на потолке, Леви снова наклонился к ее завиткам. В этот раз она не запротестовала. Теперь, казалось, она была потеряна в себе и не находила слов. Она пахла зноем, на вкус была как пирог, и ему пришлось остановиться себя, чтобы не погрузиться в нее языком. Без просьбы она притянула колени к груди и оперлась пятками о его спину. Теперь она была открытой, каждая часть обнажена перед ним. Он лизнул красную плоть ее лона, обхватил губами клитор и помассировал языком. Под подушечкой пальца ее узелок внутри пульсировал в такт сердцебиению. Он лелеял это познание, словно тайное сокровище. Никто на земле не знал о нем, даже Тамара.

Леви не знал, стоит ли доводить ее до оргазма или нет. Оргазм может сделать ее еще более тугой, хотя и увлажнит. Он добавил второй палец и затем третий без протестов с ее стороны. Все его тело кричало, хотело быть внутри нее, и слово, которое оно кричало это «Быстрей». Его бедра были словно сталь, а член словно железо. Он был весь твердым, а она, казалось, была открытой и готовой, как и любая другая девственница. Поднявшись, он расположился между ее бедер и обернул ее ноги вокруг себя.

- Со светом или без? - спросил он.

- Без, - ответила Тамара между вздохами.

Леви надеялся на такой ответ. Это было начало, а все стоящее начинается в темноте. Он расположил головку между ее складочек, прямо у входа. Когда он наклонился, чтобы задуть фитиль, то проник в нее.

Тамара ахнула. Леви задул огонек. Комната погрузилась в темноту.

Сначала он не ощущал ничего кроме жара, обжигающего жара, податливого и мягкого, и Тамара полностью окутала его. Он снова услышал звук, похожий на странное рычание, и понял, что это от него. Он обнимал ее за талию, опускал ее на себя и сам подавался вперед. Он раскачивал бедрами снова и снова, медленно и даже медленнее, не спеша и не резко, до тех пор, пока она полностью не открылась.

Леви не знал, открыты ли его глаза или нет. В этой темноте это не имело значения. Ему не нужно зрение, когда у него были прикосновения. Он мог чувствовать ее вокруг себя, мягкая теплота согревала его словно расплавленный свечной воск. Ему необходимо было быть к ней ближе. Осторожно он опустил весь вес своего тела на нее. Его руки скользнули под нее, обхватывая ягодицы, чтобы почувствовать работу мышц.

- Вот так, - прошептал он ей на ухо. Он использовал руки, чтобы научить, как двигаться, как приподнимать и опускать бедра, не вверх и вниз как поршень, а медленным чувственными овалом, который позволял ему достичь каждого дюйма внутри нее. Вскоре его способная ученица не нуждалась в наставлении рук. Он подстроился под ее ритм, проникая в нее, когда она приподнималась, и отстранялся, когда опускалась. Сейчас они были единым целым. Другие части их тел были не важны. Тамара была ненасытна в своих движениях, словно она создана для него, и этот акт, который на самом деле не был актом, был полной его противоположностью. Маски сброшены. Притворство сорвано. От ролей отказались.

- Хорошо, детка? - спросил он, нуждаясь в ее одобрении.

- Этого я и хотела, - ответила она. - В тот день… на мой день рождения… именно этого я и хотела. Не…

- Не чего?

- Ничего. - Тамара приподняла голову и поцеловала его. И он немедленно забыл вопрос.

Пока они целовались, и пока он двигался внутри нее, Леви представил, что она чувствует, и надеялся, что ей так же хорошо, как он себе представлял - проникновение, его толщину, раскрывающую ее, ее горящие легкие, пересохшие губы от быстрого дыхания, ее тяжелые и полные груди, пылающие нервные окончания, и их танец под кожей. Он оставил дорожку поцелуев на ее шее и груди, к соскам, потому что знал, что она хотела, чтобы он их целовал и сосал без напоминания. И когда он достиг их, ощутил, как ее влагалище сжалось в ответ. Ее тело было его телом. Его тело было ее телом. Он увидел себя в ее глазах - старше, больше, красивым для нее тем странным образом, которым девушки считают мужчин привлекательным, и знающим то, что она хотела знать. Она завидовала его свободе, тому, что он был мужчиной и мог делать все, что пожелает с кем пожелает, в то время как ей пришлось выйти за него, чтобы избежать тюрьмы ее жизни и тюрьмы ожиданий всего мира. В другом мире женитьба считалась символом постоянства, контроля над собой, исполнением роли женщины в обществе.

Но не для Тамары. Не для этой Тамары. Ей как-то удалось превратить брак в подростковый мятеж. Какие еще мятежи устроит его избалованная девочка?

Леви оперся на руки. Он толкался в нее сильнее чем должен был, но она приняла его. В темноте он видел очертания ее тела, ее груди двигались с каждым толчком, ее голова была запрокинута назад, и руки впивались в его, цеплялись за него, она стонала и задыхалась с каждым толчком. Она хотела этого так же сильно, как и он. Может, больше, раз она никогда этого не испытывала, и потому что ей было семнадцать, и когда он был в этом возрасте, он бы умер без секса и считал подарком всей жизни, когда девушка отдавалась ему. Поэтому он подарил его Тамаре, потому что она нуждалась в нем, хотя и существовало тысяча причин, почему им не стоило этого делать, но ни одна из них не была достаточно веской, чтобы остановиться.

Зная, что он больше не продержится, Леви перенес вес на одну руку и дотронулся до того места, где они соединялись. Он хотел ощутить момент, когда это произойдет, ощутить его пальцами, ощутить насколько она была мягкой под его твердостью. Он обнаружил ее набухший и пульсирующий клитор и скользил по нему, пока объезжал ее, сосредоточив все внимание на единственной цели - довести ее до оргазма во время ее первого раза. Он должен был. Его самоуважение зависело от этого. Чем больше он скользил по нему, тем сильнее она сжималась и резче дышала, и больше стонала, хныкала и извивалась. Ее пальцы впились в простыни так сильно, что он подумал, что она может их порвать, и ее бедра так высоко поднялись, что она едва не подняла его вместе с собой.

Они оказались там. Вместе. Все остановилось, замерло, напряглось, натянулось, как канат эквилибриста. И они вместе балансировали на грани, держались, не моргали, не видели, слишком туго, чтобы дышать, и они толкали, толкали и толкали друг друга, пока давление стало невыносимым, совершенно, совершенно невыносимым…

…и тогда все случилось. Тамара закричала. Ее спина опала. Ее внутренние мышцы трепетали и дрожали вокруг него, пока он кончал, изливаясь в нее, когда они рухнули друг на друга, вне контроля, извергаясь тысячей маленьких взрывов вдоль каждого нерва в их телах.

И все закончилось. Ничего не осталось кроме отголосков, рваных вдохов, разделения и неизбежного созерцания того, что только что произошло.

Леви обнял Тамару и перекатился так, чтобы он лежал на спине, а она на нем, ее голова на его груди, ее ноги на его ногах. Сейчас все было реально. Они были мужем и женой. Она потеряла с ним девственность. И он утратил кое-что тоже, хотя и не был уверен, что именно, только он не смог бы это вернуть. И сомневался, что будет скучать.

- Значит, так и должно быть, - сказала Тамара, и он ощутил, как ее грудь двигается от его смеха. Пот капал с ее лба на его плечо, и семя вытекало из нее на его бедра.

Это была странная фраза, но он слышал и более странные вещи после секса. Леви пригладил ее волосы, погладил по спине и прижал ближе.

- Так и должно быть. - Он пытался быть зрелым на свой возраст. У него никогда не было такого секса, словно они были одним человеком, одним телом и кровью. Это пугало. Ему это не нравилось, но и в то же время он хотел большего. Заниматься сексом с Тамарой было похоже на кайф и опьянение одновременно. Он задрожал от ночного воздуха, словно человек в белой горячке, и притворился, что ее вызвал холод.

- Тебе страшно? - спросила она. Должно быть, она ощутила его дрожь.

- В ужасе. Ты животное. Я отключаюсь.

Тамара рассмеялась, человеческий звук, нормальный. Он глубоко вдохнул и заставил свое сердце успокоиться, но оно не подчинилось. Ему казалось, будто он проснулся от ночного кошмара - пропитанный потом, с бурлящей кровью в венах и страхом, диким иррациональным страхом. В детстве у него случались ночные кошмары, но несколько лет их не было, и он никогда не просыпался. Сколько бы он ни говорил себе, что все хорошо, с ним все было хорошо, его сердце снова и снова стучало, словно оно хотело покинуть его тело.

- Я не должен был кончать в тебя, - произнес он, найдя источник своего страха. - Я хотел остановиться, но не смог. Ты же на таблетках, верно?

Тамара скатилась с него и от него.

- Нет.