Похититель бурбона

Глава 35

Пэрис села в свою машину, и это было некое облегчение наблюдать за тем, как открываются ворота Локвуда, позволяя ей уйти. Наступил рассвет, и она надела солнечные очки. Она хотела спать, и она заснет, как только доберется домой. Ей хотелось заснуть у Купера. Он не был плохим мужчиной, и, если он слушал ее сегодня, может быть, однажды мог бы стать хорошим мужчиной. Но мир менялся, и вскоре от Купера МакКуина не останется ничего кроме реликвий, таких как доспехи и «железных дев». Он правда ей нравился и был симпатичным. И она слишком долго была одна. Может, она снова его увидит. Тогда ей придется рассказать другую историю.

Хорошо, что у нее была еще одна.

Пэрис рассказал бы Куперу МакКуину свою историю, ту, что началась, когда ей было шестнадцать, и она получила письмо. Чернокожая девушка, которая ходила в Школу Округа Франклин во Франкфорте, штат Кентукки, и жила в желтом маленьком доме, в ста футах от реки Кентукки, не получает письма на дорогой бумаге. Тут и началась ее история, с письма.

Дорогая Пэрис,

Надеюсь, это письмо застанет тебя в добром здравии. Информацию, которую я собираюсь поведать, может стать сюрпризом, но, кажется, мы родственники…

Пэрис перечитала письмо три раза, прежде чем понять смысл новостей. Женщина в Южной Каролине, владеющая лошадиной фермой, на которой разводили и выращивали ганноверцев и Тенниссийских Прогулочных, сообщала, что Пэрис Кристи, дочь матери-одиночки, вырастившей еще двоих детей от другого мужчины, что она была как-то связана с женщиной, выращивавшей лошадей и владевшей островом? Черт, Пэрис даже не поверила бы, что была связана с женщиной, разводившей такс.

В письме отправительница говорила, что она провела расследование ее родословной (кто этим занимается?), поскольку искала потомков женщины, которую взял в рабство предок владельца конопляной фермы (кажется, у этой белой леди очень много свободного времени). Оказалось, что Пэрис была единственным живым потомком. Пэрис плохо знала своего отца, но он отправлял ей открытки, иногда немного денег. Его мать умерла, она знала это, потому что спросила маму о дедушке и бабушке со стороны отца и получила желаемый ответ.

Письмо было подписано «Тамара Шелби».

Когда мама вышла за своего давнего парня, с которым Пэрис никогда надолго не оставалась одна, Пэрис приняла решение покинуть дом как можно быстрее. Письмо пришло на следующий день после того, как она поинтересовалась в школе о том, как досрочно сдать экзамены, чтобы выпуститься побыстрее и начать собственную жизнь. Пэрис ответила женщине, миссис Тамаре Шелби, и просила больше информации. Следующее письмо содержало имя Веритас и имя Джейкоб Мэддокс, и слова «Красная Нить». Пэрис отправилась в общественную библиотеку, которая располагалась в двух шагах от реки, и это не было преувеличением. Она действительно могла дойти от парковки библиотеки до реки за два шага. Она могла прыгнуть и поплыть, если бы захотела, но вместо этого вошла внутрь, взяла книги и газеты и поняла, что отправительница письма была сумасшедшей. «Красная Нить» была настоящей компанией в городе, который сейчас назвался «Фэйр Оакс Лейн».

Бурбоновая винокурня была широко известна из-за своего отличного бурбона и красных нитей на горлышках дорогих бутылок, роскошного алкоголя. Мужчина, основавший компанию однажды владел прапрабабушкой Пэрис. Судя по словам Тамары Шелби, урожденной Тамары Мэддокс, Пэрис была ей родственницей.

Хорошо, если она так настаивает.

Когда пришло приглашение приехать, Пэрис приняла его без разрешения матери. Ее мать была хорошей женщиной, и Пэрис была хорошей девочкой, но они была хорошие каждый по-своему, и жизнь под одно крышей изводила их обеих. Она отпустила Пэрис, и впервые за всю свою жизнь Пэрис уехала из Кентукки.

Кода Пэрис посмотрела на Тамару Мэддокс Шелби тем июньским днем, когда машина остановилась перед крыльцом дома, сияющим белым фермерским недавно построенным домом, - это была любовь с первого взгляда. Тамара Шелби стояла на крыльце, женщина чуть за тридцать в разгар своей красоты. Когда Пэрис увидела потрясающего мужа Тамары, которого она приняла за итальянца из-за его оливковой кожи и густых вьющихся темных волос, с достаточным количеством седины, придающей ему изысканности, - это была любовь со второго взгляда. Но когда он заговорил, она услышала английский с таким знакомым кенткукским акцентом, что могла бы принять его за своего кузена. Тамаре, как оказалось, было тридцать три, а Леви, ее мужу, сорок пять. Пэрис была ребенком, когда та и Леви поженились. Трудно поверить, что женщине было всего тридцать три, и она уже шестнадцать лет замужем.

Из-за того, насколько они были богаты, Пэрис ожидала, что они будут претенциозными. Белыми снобами. Лошадиными снобами. Денежными снобами. Но нет. Они оба были из Кентукки, и они были искренне добры к ней. С ней обращались как с членом семьи, любили до безумия. Она была ребенком, которого у них никогда не было. Они любили ее. Пэрис любила их.

В конце лета Пэрис отказалась ехать домой. Тамара и Леви говорили, что она может остаться с ними, и мама с новым мужем не слишком печалились ее отъезду. Они научили ее всему, что знали о лошадях, об острове, о парке, в который тот превратили. Она научилась ездить верхом. Она узнала, как управлять фермой. Она узнала, как стать незаменимой для этих людей, которых боготворила. Они вырвали ее из старой жизни в гниющем доме с матерью и отчимом, которого она не переносила, и привели в рай. Они ценили ее, Тамара и Леви. Они любили ее. И когда Тамара узнала, что умирает от недуга, убившего ее мать, она привела Пэрис к ее кровати, обняла и рассказала настоящую историю «Красной Нити», кем она была и кем был Леви. Историю, которую Пэрис сегодня рассказал Куперу.

Пэрис восприняла ее не так же хорошо, как Купер. Она убежала из дома, убежала в Кентукки, ехала всю ночь в пикапе, которые ей дали Леви и Тамара, в старом пикапе Леви, за который он платил целое состояние, чтобы тот был на колесах. Она проехала половину пути к Франкфорту, прежде чем развернулась и поехала обратно на остров. Леви ждал ее, когда она остановилась перед домом.

- Дитя, я тоже уехал, - признался он ей. - И вернулся.

- Не знаю смогу ли я вынести, - прошептала она.

- Ты или сделаешь это тут, или где-то в другом месте, но в любом случае ты должна справиться и выдержать. Если останешься, мы можем помочь тебе справиться. Я помогу, - исправился он, вспомнив, что вскоре множественное число станет единственным.

После того как Тамара ушла, ушла к богам, к которым уходят после смерти, они похоронили ее на поляне на острове, Леви, Пэрис и Боуэн, и дюжина лошадей стояли вокруг ее могилы. После этого Пэрис не могла уехать. Ее сердце было на этом острове, и уехать с фермы означало уехать от самой себя. Она осталась, и она работала. И она училась.

Она пошла учиться в Южной Каролине. Пошла в колледж, в университет и в итоге получила докторскую степень по химии. Леви ни слова не сказал по этому поводу, хотя она знала, что он знал, что она планировала. У него и свои планы тоже были. Когда Пэрис было тридцать четыре, он шокировал ее, сделав ей предложений выйти за него. Сперва она была в ужасе - этот мужчина, который был ей как второй отец, сделал ей предложение. Но он пообещал, что все не так. Он хотел быть уверен, что все его будет ее, когда он умрет, и что нет других Мэддоксов, и она понимала, он говорил, что белые члены клана Мэддоксов не отнимут у нее ничего.

И Пэрис пришлось выйти за Леви, потому что она знала, что Тамара хотела бы, чтобы она согласилась.

Из уважения к мужу, который был мужем только на словах, она ждала, когда он скончается, прежде чем превратить план в реальность. Она купила дом в Франкфорте, Кентукки, исторический георгианский дом на Ваппинг стрит, который был однажды домом генерала армии Федерации. Пэрис поселила теперь разведенную мать с собой и поняла, что их старые размолвки загадочным образом разрешились. Единственным разногласием было только решение Пэрис не заводить детей. Она все еще была молода, хотя время утекало. Лучше родить, говорила мать. Лучше поторопиться. Долгое время Пэрис игнорировал этот совет. Ей приносило мрачное удовольствие то, что она прекращала династию Мэддоксов лишь своим простым нежеланием иметь детей. Но с ней умрет не только линия Мэддоксов, но и линия Веритас, и правда была в том, что она была не против стать матерью. Ей может даже понравиться. Прежде чем она вошла в Рикхаус прошлой ночью, чтобы рискнуть с Купером МакКуином, она решила рискнуть с Богом и судьбой. Может, через девять месяцев Купер узнает, что последняя ночь была интереснее, чем он думал. Судьба была поездом, который не останавливается, пока не достигнет конечной станции. Пэрис знала, эта поездка только началась.

Вот теперь это была история.

Пэрис вернулась в город, но не поехала домой. Еще одно дело, и она хотела его завершить, потому что Тамара была где-то там и наблюдала.

За железной оградой кладбища Франкфорт она припарковала машину и ступила на мягкий газон. Должно быть, прошлой ночью во Франкфорте была гроза, земля была мокрой и мягкой, и каблуки ее туфель застревали в траве. Она едва не потеряла одну, пытаясь выбраться. Затем она шла по асфальтированной дорожке, пока не нашла искомый ряд.

На этом кладбище были похоронены знаменитые люди. Такие как Дэниел Бун, судья Джон Мильтон Эллиот, убитый другим судьей за смертный приговор, вынесенный в деле против сестры мужчины. Убийство стало общенациональной новостью, и «Нью Йорк Таймс» прокомментировал, что «такое преступление вряд ли могло произойти в другом регионе, называющем себя цивилизованном… кроме Кентукки».

Кентуки был пограничным штатом. Границей между Севером и Югом, границей между старым и новым миром, между цивилизацией и местом, где имена Хатфилд и МакКой что-то значили.

В нескольких футах от главной дороги лежало несколько поросших мхом могильных плит. Пэрис осторожно ступила на газон и прошла мимо надгробия Эрика Мэддокса, который умер во Вьетнаме, Нэша Мэддокса, который застрелился, Джорджа Мэддокса, который умер от рук дочери. Она шла вдоль линии, с каждым шагом погружаясь в прошлое.

1978.

1968.

1965.

1927.

1912.

Перед рубежом веков Пэрис остановилась. Вот она.

Плита была из темного гранита, два дюйма толщиной и два фута высотой. Вершина была арочной, и под аркой были выгравированы крылья ангела.

Десятилетия дождей, ветров и пренебрежения износили камень, так что слов было не разобрать. Но Пэрис смогла прочитать большую их часть.

Здесь покоится тело Джейкоба Джуда Мэддокса и его любимой жены, Генриетты Мэри Мэддокс. В раю они воссоединяться с их ребенком…

После этого Пэрис ничего не разобрала.

Первой умерла Генриетта, но Джейкоб Мэддокс вскоре последовал за ней. Ее родоначальник. Ее предок. Насильник ее прапрабабушки.

Она пыталась что-то почувствовать к нему. Ненависть? Горечь? Злость? Благодарность за то, что он был достаточно ужасным, чтобы сделать свое дело, приведшее к ее существованию, но и основал компанию, которая в конечном итоге сделала Пэрис очень состоятельной женщиной?

У нее были все деньги Джейкоба и Генриетты. Деньги Мэддоксов, которые она унаследовала от Леви, который унаследовал от Тамары, которые она унаследовала от отца, Джорджа, который унаследовал от своего отца и его отца. Они были ее, все ее. Джейкоб мертв, а она жива. Жива и богата. Девушка, которую изнасиловали, родила девочку, которая родила девочку, которая привела в этот мир Пэрис Шелби, которая стояла на могиле Джейкоба в туфлях от Маноло Бланик за пять тысяч долларов и держала в руках сумку за шестьдесят тысяч, и на ней не было ничего кроме костюма, который она надела чтобы соблазнить Купера МакКуина. Он сработал, потому что в сумке с завышенной стоимостью была бутылка на миллион долларов.

На самом деле, в ее сумке были две бутылки. «Красная Нить» и другая бутылка бурбона, значащая для Пэрис гораздо больше денег.

Пэрис достала первую бутылку, «Красную Нить», и открутила древнюю ржавую крышку. Она понюхала ее. Аромат давно исчез. Теперь это была просто грязная вода. Пэрис ни капли не выпила.

Она перевернула бутылку и вылила содержимое на могилу Джейкоба и Генриетты Мэддокс, которые, как верила Пэрис, горели в этот самый момент в аду.

- Немного горючего для вашей жизни, - сказала она и, когда бутылка была пуста, бросила ее на землю. Одним удачным ударом ноги она раскрошила бутылку о надгробную плиту. Затем девушка достала вторую бутылку из сумки и поставила ее на могилу, вкручивая ее в землю как нож в грудь.

На этикетке были написано «Односолодовый бурбон Веритас», первый продукт винокурни Пэрис. «Веритас» была ее брендом, дорогой алкоголь, который она, не жалея сил, совершенствовала. Другой бренд в настоящий момент созревал на винокурне Пэрис, которая когда-то была винокурней «Красной Нити», и назывался «Сыворотка Правды», в честь старика Боуэна Берри. Боуэн до сих пор работал в кооперативе на острове Невесты и обучал своего племянника, как делать бочки для бурбона, которые он перестал делать тридцать пять лет назад.

- Бароны мертвы, - произнесла она. - Да здравствуют баронессы.

Если и когда она однажды расскажет историю Куперу МакКуину, она расскажет, как смеялась, стоя на их могилах. Лучше выдумка чем правда, она не смеялась. Она плакала. Только немного и только из-за Тамары и Леви, и Веритас, и за себя. Она плакала за себя, потому что слишком долго носила это бремя и было больно его отпускать, больнее чем носить.

Пэрис ушла и по пути завязала на пальце красную ленту с горлышка бутылки «Красной Нити».

Все сделано. Все закончено.

Люби то, что они разрушили.

Разрушай, что они любили.

И на этом месть Тамары была завершена.

Но месть Пэрис только начиналась.

И она началась с бутылки бурбона за миллион долларов, просачивающегося в землю. Пэрис покачала головой и наконец рассмеялась, как того хотела. Трудно поверить, что она выманила бутылку у Купера МакКуина с помощью секса и грязной истории. Пэрис владела им ночью и, возможно, до сих пор владеет им.

Как всегда говорила Тамара: «Нельзя продавать людей».

Но их можно купить.