Похититель бурбона

Глава 33

Инстинктивно Тамара попыталась отползти от него. Она потянулась за топором, но тот был слишком далеко. Леви был мертв. Кто этот мужчина, который пришел за ней?

- Тамара, успокойся, это я. Это всего лишь я.

- Леви… - прошептала она. На ее лице появилась улыбка. Она закрыла глаза.

- Да, это я. А кто еще?

Она заставила себя открыть глаза. Перед ней, опустившись на колени, сидел Леви.

- Ты ушел. И ты… ты забрал пистолет. - Она давилась словами, пытаясь их проглотить. В панике и замешательстве она дышала в обратном направлении. - Я думала, ты мертв.

- Я уехал на остров.

- Почему?

- Боуэн. Он знал.

- Ты собирался его убить?

- Нет. Но собирался убить кое-кого другого. Но я остановился. Я не мог продолжать. Признаюсь, я не смог. Я не мог быть тем человеком, который обрюхатил тебя и оставил один на один с матерью. Я вернулся. Я должен был вернуться.

- Я боялась, что ты уже мертв.

- Не думал, что ты захочешь меня снова видеть.

- Да, - ответила она. - Я всегда хочу тебя видеть…

Впервые ей в голову пришла мысль, что ей все равно, кем они были друг другу. Она была его женой до того, как стала сестрой. Сводной сестрой, точнее. Естественно, жена перебивала сводную сестру. Должна ли одна быть важнее другой?

Все эти ночи, проведенные вместе, утра и вечера, они изучали тела друг друга. Всякий раз, когда они могли, когда у них возникало желание, Леви находил пальцами ее груди, ее пальцы находили пуговицы на его джинсах. Одного раза в день было недостаточно, как и одного приема пищи в день было недостаточно. Они даже и не пытались. Трижды в день, иногда четырежды, они соединялись друг с другом. Леви не спрашивал разрешения, и она ни в чем ему не отказывала. Это была данность. Оба они были данностью. Когда она тянулась к нему, он брал ее. Когда он тянулся к ней, она отдавалась ему. Часы разлуки были жестокими. Однажды ночью, в темноте, когда он лениво двигался в ней, не торопился закончить и снова отделиться, Леви поделился теорией Платона, вычитанной из Симпозиума, о том, как однажды у всего человечества было четыре ноги, четыре руки и два лица. Создания были достаточно могущественными с таким количеством глаз и конечностей, что даже Зевс боялся их мощи. Он разрезал и надвое, Зевс, расколол их пополам. И с тех пор каждая половина страдает в поисках другой половины. Когда Леви был внутри нее, она верила в эту сказку. Четыре ноги. Четыре руки. Два лица. Одно тело. Половина встречается с половиной. Половина составляет целое. Ее сводный брат. Ее полу-муж. Ее половина. Они - целое. Леви цитировал ей: «Любовь — это жажда цельности и стремление к ней». Они посмеялись над шуткой, и его пальцы проникли в нее. Любовь, хотя они действительно любили друг друга, имела к этому такое же малое отношение, как и к обеду. Она должна есть, чтобы жить. Она должна быть с Леви. По той же причине.

- Я не могу без тебя, - признался Леви. - Я пытался и продержался один день.

- Что с нами будет? - спросила она. - Что мы будем делать?

Мы. С нами. Эти слова она понимала.

- Ты знала, что во времена фараонов в царской семье часто женили братьев и сестер, или отцов и дочерей? Ты знала об этом?

- Нет. В школе нас ничему такому хорошему не учили.

- Фараоны были как Боги, - продолжил Леви. - Им поклонялись. Кровь Богов не могла смешиваться с кровью простолюдинов. Богами не просто стать. Им приходилось жениться на своих, чтобы оставаться Богами.

- Мы не Боги. Мы всего лишь люди.

- Как и они. Но они были Богами. И мы можем, если захочешь, - ответил Леви. - По крайней мере, для себя. Но что, если Бог это тот, кому поклоняются? Я буду поклоняться тебе, а ты будешь поклоняться мне, и мы оба будем Богами.

- Ты простишь мне мои грехи? - спросила она.

- Нет никаких грехов, - ответил Леви. - Боги не грешат. Они творят. То, что они делают - правильно, не потому что это правильно, а потому что они так делают.

- Что делают Боги? – задала вопрос она. - Я никогда не была богиней.

- Все, что захотят.

Тамара ощутила ладонь Леви на своем лице.

- Они убивают людей, - ответил он. - Они раздвигают моря и низвергают громы и молнии. Они вершат справедливость, милосердие и месть…

Тамара открыла глаза. Она увидела бурбон на полу, словно кровь, вытекающую из трупа.

- Может, я и есть Бог. - Она посмотрела на Леви.

- Что ты здесь делаешь? - поинтересовался он. – Что ты хочешь этим сказать?

- Это из-за нашего отца, - ответила она. - Он тоже считал себя Богом. Но он им не был. Он был дьяволом.

Леви был умным. Она любила это в нем. Она могла сказать фразу, и он за один шаг мог перебрать дюжину выводов и добраться до самой сути.

- Что он сделал с тобой? - спросил Леви, прищурившись на нее.

- В ночь наводнения… Мама не избивала меня. Это ложь. Она ударила меня по лицу, но не избивала. Синяки, о которых я тебе рассказывала, были настоящими. Их оставил дедушка.

- Он избил тебя?

- Нет, - ответила она и покачала головой. - Он хотел сына, настоящего сына Мэддокс.

- Тамара…

- Он хотел его от меня. Он хотел сына, которого можно было считать законным. Сын Мэддокса. Мой сын. Его сын.

- Белый сын.

- Королевская кровь, - добавила она. - Боги и смертные не смешиваются.

Леви потер лицо. Его голубые глаза обрамлял красный.

- Черт…

- Он потащил меня в кровать. В мою кровать. Мою глупую розовую кроватью. Но прежде чем он успел, в комнату ворвалась река и спасла меня. Дом затапливало. Мне выпала секунда, и я воспользовалась ею. - Леви поднял голову, и она посмотрела ему в глаза. - Я убила его.

Леви молчал. Тамара улыбнулась.

- Я покарала его, - добавила она и пьяно захихикала.

Боги могут убивать других Богов?

- Я была уверена, что мама продала меня ему, как Джейкоб Мэддокс продал Веритас, поэтому перестала разговаривать с ней. И она думала, что я убила дедушку, потому что мы поругались из-за тебя и моего наследства. Он угрожал оставить все тебе, если мы не будем делать все, чего он пожелает. Она уволила тебя, потому что знала, что ты был его сыном, и она видела наш поцелуй. Она хотела разлучить нас. Но я не виню ее за ненависть к тебе или ко мне, или к кому-либо еще. Дедушка и ее заставлял отрабатывать ее содержание.

- Ты никогда мне не рассказывала этого, - произнес Леви. - Почему?

- Потому что боялась, что ты не поверишь. И если ты не веришь мне, я не могу любить тебя, а я хотела любить тебя. Мне нужно было любить тебя.

Леви посмотрел на потолок. Она гадала, молился ли он. Боги молятся другим Богам?

- Они продали девушку, чтобы открыть «Красную Нить». Изнасиловали ее и продали, и купили винокурню. Нельзя продавать людей, - сказала Тамара.

- Нет. Нельзя.

- Для него винокурня была всем, - продолжила Тамара. – «Красная Нить» была всем. Если у него когда-то была душа, он продал ее за это место. Он знал, что я была его дочерью. Он знал это все время. Это не важно. Единственное важно… - Она указала на бочки, тысячи бочек, которые могли быть наполнены жидким золотом. - Он пытался забрать тебя у меня. Все, что у меня было. Так что я забираю все, что было у него. Сначала я забрала его жизнь. Теперь забираю его душу.

Ей потребовались все оставшиеся силы, чтобы подняться. Ее ладонь оставила кровавый отпечаток на стене позади, пока она пыталась встать на ноги. Волна головокружения ударила ее, когда она наклонилась, чтобы поднять топор.

- Тамара, сядь, - приказал Леви. Он делал так иногда, приказывал ей. И ей это нравилось. Он был ее учителем и ее хозяином. Ей нравилось подчиняться ему, но только после того, как она начнет спорить, чтобы ему пришлось дать отпор и подчинить ее.

- Я не могу. Я должна закончить начатое.

- Ржавая, сейчас же посади на пол свою задницу.

Ее тело подчинилось, хотя душа протестовала. Он осторожно забрал топор из ее рук.

Леви отошел на несколько футов, таща за собой топор. Он остановился. Он повернулся.

Затем ударил топором по ближайшей бочке так сильно, что сломалась перекладина.

Затем Леви ударил по следующей бочке, открыв ее так, словно был рожден для этой работы. И, может, так оно и было. Как и она была рождена вернуть «Красную Нить» Веритас. В конечном итоге. Наконец.

Идя вдоль линии, он разбивал бочки. Одна. Две. Двенадцать. Бурбон был везде, по всему полу. Поток сладкого и зрелого с ароматами сахара, яблок и лакрицы, острый и достаточно сильный, чтобы вызвать жжение в горле и глазах. Бурбон на тысячи долларов. Бурбон на сотню тысяч долларов. Пятилетний бурбон. Десятилетний бурбон. Двадцатилетний бурбон. Напиток, продаваемый за сотню фунтов английским герцогам.

Это была оргия бурбона и разрушения. Алкоголь сочился из дыр в бочках и разбивался как волны о скалы. Разбитое дерево. Разрушенные бочки. И Тамара, сидящая на полу и неустанно смеющаяся.

Наконец, Леви подошел к ней и отнес вниз на первый этаж. Там он нанес наибольший урон, и ей приятно было на него смотреть. Пот пропитал его футболку, и она видела, как вздымаются и бугрятся мышцы под тканью. Боги потеют? В это она могла поверить. Так он выглядел еще могущественнее. Он был воплощением силы и красоты, и она хотела его. Ее любовник, ее брат, ее муж, ее Бог. Когда со всем будет покончено, они смогут уехать куда-нибудь и вместе принять долгую горячую ванну. Он займется с ней любовью, как только они очистят друг друга, или может до того. Он всегда занимался с ней любовью. Они поговорят о ребенке, как назвать его, если будет мальчик или девочка. Теперь они были Богами, и Боги должны делать других Богов. У них будет семья. У них будет пантеон.

Сегодня Леви был Богом разрушения. Должен быть такой Бог, верно? Разрушения, мести и справедливости. И все это было милосердие, поскольку он делал это для нее. Она не могла закончить начатое. Только он мог. Он работал со злостью. Ненависть окружила их обоих в этой тюрьме. Леви прорубит им выход из нее.

Даже когда Леви был вне поля ее зрения, она слышала, как работает топор. Металл разрубал дерево. Треск. Хрипы Леви. Он провел половину лета в кооперативе, обучаясь изготовлению этих бочек. Кто мог ломать их лучше, чем он? Леви превратил себя в машину, подтянутую и стройную, созданную для этой цели. Он высоко поднимал топор и позволял его весу вонзаться в бочки. У них не было и шанса. Море тысяч пьяных ночей, которые ей не суждено познать, окружили ее. Битвы будут не начаты. Слова злости не сказаны. Признания останутся тайнами из-за недостающей жидкой храбрости в словах. Дети не будут зачаты, что могло произойти при других условиях. Они лежали на полу, у ног Тамары - ссоры, признания, дети, все они. Они плыли мимо нее, как река, просачивались сквозь щели между половиц и исчезали.

Когда бочки были разбиты, достаточное их количество, Леви вернулся к ней. С топором в руке. Другую руку он протянул ей.

- Пойдем, - сказал он, взмахивая рукой, призывая взять ее.

- Почему ты вернулся ко мне? - спросила она.

Леви пожал плечами.

- Я не знал, кем был раньше. Я не знаю, кем буду после. - У Леви был прекрасный голос, звучный как гобой. Это был первый раз, когда она заметила это? - Но пока я с тобой, я знаю, кто я.

- Мы останемся вместе? – задала она вопрос.

- Да.

- А мы сможем?

- А мы сможем порознь?

Нет. Не смогут. Кого они смогут полюбить после любви друг к другу? К кому они смогут прикасаться, если не друг к другу? Они уничтожили друг друга для остальных. На них и в них лежало проклятье, и они должны оставаться вместе, чтобы не распространять его на других.

- Мы должны уехать и спрятаться? - поинтересовалась Тамара.

- Мы можем поехать, куда захотим.

- Я хочу домой.

- Тогда мы едем домой.

- Как ты нашел меня здесь?

- Я вернулся за тобой в Арден. Твоя мама сказала, что ты ушла, что ты считала меня мертвым. Я ехал домой, когда увидел твою машину на парковке. Твоя мать сказала… Сказала, что ей жаль. Думаю, она говорила искренне.

- Я так же считаю. Ей действительно жаль.

- Нам стоит уехать, - сказал Леви. - Вонь ужасная.

- И станет еще хуже, - подтвердила она.

- Тогда давай покончим с этим.

Она взяла его за руку и дала ему поднять себя на ноги. Он вывел ее из склада, поддерживая за талию. Теперь дверь была открыта, и бурбон просочился на тротуар.

- Сколько ты говорила в нем крепости? - спросил Леви. - Сорок?

- Приблизительно. Может, больше.

Тамара достала коробок спичек из кармана.

- Хотел бы я, чтобы он до сих пор был жив, - признался Леви. - Чтобы вырвать его сердце.

- Это и было его сердцем, - просто сказала девушка.

Ее руки дрожали так сильно, что она не могла зажечь спичку. Леви забрал у нее коробок и зажег одну. Затем он расположил спичку между ее пальцев. Она кивнула. Пора.

Тамара бросила спичку в дверь склада.

Разве Боги разжигают огонь?

Боги изобрели огонь.