Похититель бурбона

Глава 24

Тамара не знала, как долго она шла. Несколько часов? Может, дней? Она не знала, и ей было все равно. Ей было не все равно ровно столько же на то, как давно она ушла и где она была, насколько Леви переживал о том, что сделал с ней дедушка.

Ни на йоту.

Откуда Леви узнал? Она никому не рассказывала. Это мать ему рассказала? Может, они каким-то образом причастны к этому? Может, мать нашла Леви и сказала ему жениться на Тамаре и присматривать за ней? Может, Леви был шпионом её матери. Это имело бы смысл. Да… мать подкупила Леви. Именно это и произошло. Леви замешан. Мать первой добралась до него. Леви женился на Тамаре, чтобы унаследовать деньги, а затем убедиться, что она утонет в океане, а он получит все, вот почему он хотел осесть здесь, на острове Невесты. Вот почему он так сильно хотел этот остров, потому что собирался похоронить ее здесь и забрать деньги.

О, они были великолепны. Какой замечательный план. Хотела бы она придумать его первой.

Тамара посмотрела вверх. Даже в тени дубов солнце безжалостно пекло в голову. Мозоли покрывали ее пятки в тех местах, где натирали задники туфель, потные, скользящие при каждом шаге. Время от времени один из этих волдырей лопался, и по стопе текла жидкость. Мухи жужжали вокруг в поисках крови и мозольной жидкости, и она позволяла им пировать ею.

Она остановилась возле дерева и перевела дыхание. Прошлой ночью она спала на пляже. Она знала. Она знала, что прошла вся ночь, с тех пор как Леви сказал, что ему все равно, ему плевать. Когда в последний раз она пила воду? Вчера вечером? Да, в доме. Мужчина из «Древесины Афин» пошел позвонить, и она подала ему чай, пока он перечислял даты, когда они начнут вырубку, сколько времени уйдет, сколько акров они могут вырубить за неделю, сколько денег они предложат за древесину. Сумма была больше, чем она представляла. Но опять же она не представляла сумму, потому что вырубала деревья не ради денег. Деньги ничего не значили. Деньги не имели для неё совершенно никакого значения.

- Вы уверены, что хотите сделать это? - спросил лесоторговец. Он посмотрел на нее, как отец смотрит на дочку, которая собирается выйти не за того парня. – Я имею в виду, что вам больше никогда не придется волноваться насчет денег, если вы согласитесь, но мы можем срубить половину и посадить новые, если хотите. Вы по-прежнему будете богатой и жить на прекрасном зеленом острове.

- Забирайте их, - ответила она. - Забирайте все.

Он ответил, что если это именно то, чего она хочет, то они будут более чем счастливы забрать их у нее. Он пообещал выслать кое-какие бумаги ей по почте. Единственной загвоздкой было ее владение островом. Неважно, сколько раз она говорила ему, что весь остров принадлежал ей, только ей, лесозаготовщик хотел и подпись Леви. Он сказал, что ему достаточно судебных баталий. Нет, спасибо. В эти дни их было предостаточно. «Мой муж подпишет контракт, обещаю», - ответила Тамара. Она пила чай, последний напиток, прежде чем она ушла от Леви. Солнце было примерно в том же месте на небе, как и вчера, когда лесозаготовщик из Афин уехал. Она хотела пить и устала. И у нее было ужасное ощущение, что и деревья работали на ее мать.

Тамара хотела сесть, но тоненький голос в голове предупредил, что, если она сядет, то перестанет двигаться. Она навсегда перестанет двигаться. А это плохо. У нее все еще были дела. Она пока не могла перестать двигаться. После завершения начатого, она вернется сюда, ляжет среди леса и больше не пошевелится. Потом.

Но не сейчас.

Она прижала лоб к стволу дерева. Кора царапала кожу. Она потерла лоб и смахнула муравья с лица.

- Я устала, - призналась девушка. - Я хочу домой.

Дом. Был ли у нее когда-нибудь дом? Она не могла вернуться в дом, который почти два месяца делила с Леви. Он знал, что дедушка пытался изнасиловать ее, чтобы она забеременела, и ему наплевать. Как он посмел оставаться равнодушным?

Арден тоже не был ее домом. Даже, если унаследует его, она не могла там жить. Каждую ночь, которую она провела в том доме, ей снилось наводнение, дедушка, то, от чего спасло ее наводнение, то, что могло произойти не будь его. Дом ужасов, вот чем был Арден. То место было куплено на кровавые деньги, и она не могла там оставаться.

Ей нужен новый дом.

Ее собственный новый дом.

И где-то там, там был другой дом. Боуэн рассказал ей.

Тамара оттолкнулась от дерева и снова начала идти. Сердце пульсировало в ушах. Мозоли на ногах заставляли морщиться при каждом шаге. Она переступила через корень дерева, но нога не послушалась, и она споткнулась, жестко приземлившись на правый бок.

Она услышала страшный звук, похожий на рычание животного, и поняла, что это она его издала.

Ее руки тряслись, пока она становилась на колени. Слабая лодыжка, которая так и не восстановилась после первого растяжения связок, снова вывихнулась. Она что-то порвала. Она ощущала боль в ноге.

- Мама… - закричала она, забывши в замешательстве и агонии, что она ненавидела Вирджинию Мэддокс. Грудь потяжелела, и она поняла, что ее сейчас вырвет. Но если она поддастся позыву, это будет конец. Ни еды. Ни воды. Она не могла потерять еще одну каплю жидкости.

Где-то заиграла музыка.

Музыка?

Крепко ухватившись за корень, о который споткнулась, Тамара медленно поднялась на ноги. Ее правая лодыжка пульсировала, и она не могла перенести на нее вес. Но она нашла толстую ветку и использовала ее как трость, пока пробиралась вперед через лес к источнику музыки. Музыка означала людей. Люди означали воду. Она найдет людей и выпьет воды, а затем снова отправится на поиски дома, который, как она верила, находился где-то на острове. Она будет жить в доме Жюльена Сент-Круа, построенном для его маленькой жены. Она умерла, верно? Его жена, Луиза? Сент-Круа, должно было, быть так одиноко без жены. Она знала, что и ей будет одиноко на этом острове.

Она найдет Жюльена, и он влюбится в нее с первого взгляда. Он попросит выйти за него, потребовать, потому что люди его времени не просили, а брали. Нет, нет, нет, она не вышла бы за него. До тех пор, пока он не освободит своих рабов. Ужасный мужчина, ему ли не знать. Ужасный мужчина, ему стоит знать, что нельзя торговать людьми. Она бы заставила его их отпустить. И он бы подчинился, потому что очень сильно любил ее, любил с первого взгляда. Он бы любил ее, и она любила бы его, и когда бы они ругались, он бы отводил ее в самую роскошную спальню в их роскошном доме, и час спустя она бы спускалась с улыбкой на лице.

Она не могла дождаться встречи с ним, с будущим мужем. Их свадьба состоялась бы в доме. Они и сегодня могли пожениться. И вскоре она бы родила ему сына. И они бы назвали его Филиппом, в честь короля.

Разве не здорово выйти замуж за сына графа? Даже третий сын графа был лучше партией, чем никакой сын графа. Кем бы она была? Леди Тамарой. В этом что-то есть. Леди Тамара Сент-Круа, графиня острова Невесты.

Свадьба была бы такой красивой.

Тамара посмотрела вниз. Идеально. Она уже была в белом платье. Безусловно, Жюльен не против того, что она уже была замужем. Брак был не настоящим, сказала бы она. Леви не был ее настоящим мужем. Он был шпионом, нанятым мамой. Жюльен защитил бы ее от них обоих. Вот почему он высадил все эти деревья на острове. Они были для нее. Эти деревья защищали дом от шпионов. Никто не мог найти дом среди леса. Никто кроме нее, и только потому, что ей здесь было место. Здесь с ее мужем.

- Бог мой… - прошептала Тамара и вышла на поляну. Вот он. Дом. Дом Жюльена Сент-Круа, построенный только для нее. Он был красивее, чем она смела представить. Он был похож на замок из серого камня. В северном и южном крыле были башни. Ох, и там был сад, вокруг которого находился цветник. Парадная дверь была из тяжелого дуба, конечно же. Теперь она узнавала дуб. Она различала его с первого взгляда. А из чего же еще могли быть сделаны двери? Из пихты? Тамара поковыляла к дверям, и они открылись. Пожилая дама в черном платье с белым передником, ее темные волосы были убраны под белый чепец, спешила к ней по коридору, заламывая руки.

- Леди Тамара, вот вы где. Мы думали, вы сбежали от нас. Вы опоздали, - сказала прислуга. - Опоздали на собственную свадьбу.

- Простите, - извинилась она. - Я отправилась на прогулку и заблудилась. Я грязная? Мне нужно переодеться?

- Ох, нет… - Прислуга шагнула назад, посмотрела на Тамару и улыбнулась. - Вы так красивы.

- Милорд сердится на меня за то, что я заставила его ждать?

- Он будет ждать вас вечность. Вы это знаете. Но гости беспокоятся, и ваш отец протоптал дырку в ковре.

- Папочка здесь?

- Думаете, ваш отец пропустил бы вашу свадьбу? Пойдемте, поздороваетесь с ним. Он вас ждет.

- Отведи меня. Отведи сейчас же. Я не знала, что он придет на свадьбу.

- Ни за что на свете не пропустил бы, сказал он. Даже из-за собственной смерти.

Тамара последовала за служанкой по коридору. Она поняла, что может нормально идти, без боли. На самом деле, она могла бежать почти вприпрыжку, желая как можно скорее увидеться отцом. А вот и он, красивый, каким она запомнила его, величественный как король, с темными вьющимися волосами и сияющими темными глазами, в темных сапогах на сильных длинных ногах, вытаптывающих дыру в красном ковре.

- Папочка! - Тамара бросилась в его объятия, и он крепко обнял ее, так крепко, что она еле могла вздохнуть. Но ей не нужно было дышать. Ей просто нужен был папа на ее свадьбе.

- Вот моя красавица. - Он раскачивал ее в объятиях.

- Не думала, что ты приедешь.

- Я приехал, ангел. Не мог допустить, чтобы ты вышла замуж без меня. - Он отстранился и держал ее за плечи. - Ты такая красивая.

Она снова посмотрела на себя. Он прав. Она была красивой. Она увидела свое отражение в зеркале в коридоре. Платье мерцало как полная луна в ясную ночь, наподобие серебристо-белого цвета, который она видела только во сне. И ее рыжие волосы струились густыми волнами по спине. Белая фата покрывала волосы, и, когда придет время идти по проходу, она закроет ей лицо, но только для того, чтобы муж ее поднял, как только он станет ее мужем.

- Я не хотела заставлять тебя ждать, - сказала она. - Я… - Она остановилась. - Не помню. Я гуляла, и я не помню.

- Ты здесь. И это единственное, что имеет значение. Ты готова?

- Да, - ответила она. - Если ты готов, то и я тоже.

- Ты любишь его? - спросил папа. Он был таким красивым в сапогах до колена, начищенных до зеркального блеска, и черных брюках, черном жакете и шейном платке.

- Я буду любить его всю свою жизнь.

- Тогда да, я готов. - Отец широко улыбнулся и опустил фату на ее лицо. Затем он кивнул лакею, который открыл дверь. Музыку, которую она слышала, исходила отсюда, из бального зала. Струнный квартет, две скрипки, альт и виолончель играли негромкий свадебный марш, и на мгновение его заглушило шуршание ног многочисленных гостей в нарядах, которые обернулись посмотреть на юную невесту Жюльена Сент-Круа, идущую под руку с ее привлекательным отцом.

Ох, как они ахнули при виде нее. Она услышала их вздохи, хотя не видела их лиц. Фата мешала, и все, что она видела, это тени.

- Я не вижу, папочка. Не дай мне упасть.

- Никогда, мой ангел.

- Это правда? Мужчина, за которого я выхожу, сын графа?

- Барона, любовь моя. Он барон. Для тебя только лучшее.

- Разве дедушка не барон?

Отец не ответил. Может, он не услышал ее из-за музыки. Шагая под руку с отцом, Тамара шла к концу прохода, где ее ждал жених.

Отец остановился, и она остановилась. Вот и все.

- Будь хорошей девочкой с твоим мужем, - прошептал ей на ухо отец, затем поцеловал в щеку через фату.

Время пришло. Фата была поднята, и она улыбнулась мужчине, который будет ее мужем.

Улыбка покинула ее лицо.

- Леви?

- Ржавая, ты прекрасно выглядишь.

- Нет, - ответила она, мотая головой. - Я не могу выйти за тебя. Я тебя ненавижу.

- Не прилично говорить такое своему мужу.

- Я не выйду за тебя. Я никогда не выйду за тебя.

- Слишком поздно, - заметил он. - Мы уже женаты.

- Как? Я не… Когда? - Тамара осмотрела комнату, сканируя лица, высматривая друзей, отца, который исчез.

- В свадьбе нет необходимости, - донесся голос из-за спины. Тамара развернулась, и из толпы гостей вышла женщина в красном платье. - Ты уже его. Кровь его крови. Плоть его плоти.

- Мама?

- Тебя купили и за тебя заплатили, - сказал Леви над ее плечом. - Ты моя.

- Нет. - Покачала она головой. - Нельзя продавать людей. Больше нельзя продавать людей.

- Конечно, можно, - ответил Леви, дьявольски улыбаясь, именно эту улыбку она любила, но сейчас ненавидела. - Мы постоянно это делаем.

- Ты продала меня, мама… - Она смотрела на маму, которая улыбалась в триумфе и славе. - Почему ты меня продала?

- А на что еще способны девочки? - спросила мать. – В любом случае, это все, на что я способна.

- Девочки способны жить, - ответила Тамара, вглядываясь в пустые лица, смотрящие на нее, будто она с другой планеты. - И девочки способны сжигать дотла дома.

Тамара толкнула тумбу со свечами, и красный ковер, по которому она шла, загорелся.

Прежде чем кто-либо успел ее остановить, она выбежала из комнаты, из дома, со свадьбы, от матери и мужа, за которого ей не стоило выходить.

Она выбежала в сад и увидела дом в огне, прекрасном изумительном огне.

- Вот на что способны девочки, - произнесла она, улыбаясь. Она нашла в саду каменную скамью и села наблюдать, как дом пожирает пламя. Он так быстро разгорелся, будто стены были пропитаны виски. Кирпичная кладка превратилось в ярко-желтую и красную и рухнула на ее глазах, став мягкой серой золой. С крыши упала дымовая труба. Красные бархатные занавески трепетали в огне и свернулись как свитки. Звуки были похожи на скрежет камня, пока дом поглощал себя и раскалывался на кусочки, словно башня, построенная из детских кубиков, слишком высокая, чтобы стоять, она могла только падать, падать и падать…

Чтобы сгореть дотла потребуется много времени. Ей стоит отдохнуть. День был таким длинным. Она легла на бок на каменную лавочку и закрыла глаза. Она поспит и затем, когда отдохнет, снова будет идти, пока не найдет новый дом. Пошел небольшой дождь, она ощущала его на лице, но игнорировала. От дома не осталось ничего кроме кучи дымящих кирпичей, все внутри погибли и исчезли. Небольшой дождь не поможет и не навредит. И она очень хотела пить. Она перекатилась на спину и открыла рот. Хлынул поток воды, и она начала захлебываться.

- Сядь, Тамара. Давай же.

Она ощутила под собой сильную руку, заставляющую ее сесть.

- Я сплю.

- Не спи. Ты не захочешь просыпаться. Давай же.

Она жадно пила воду, желая большего. Наконец, она открыла глаза.

Перед ней на коленях стояла мужчина. Она узнала лицо, хотя не могла вспомнить имя.

- Я тебя знаю, - сказала она.

- Тебе ли меня не знать, - ответил он. - Мы женаты.

- Разве я не сожгла тебя дотла?

- Ты определенно пыталась, Ржавая.

Ржавая… как только он произнес это слово, она поняла кто перед ней.

- Леви.

- Это я. Ты знаешь, кто ты? - спросил он, поднося бутылку воды к ее губам. Она пыталась забрать ее из его рук, но поняла, что ее руки слишком сильно дрожали.

- Позволь мне. Ты даже не можешь поднять руки.

- Я могу. - Ее голос был тихим и изможденным. Она держала бутылку ровно для того, чтобы доказать, что может, и делала большие глотки. Медленно она пришла в себя, будто вырвалась из сна и не была до конца уверена, что было реальностью, а что сном.

- Леви, - сказала она, поставив бутылку на каменную скамью рядом с собой. Только это была не скамья, а валун.

- Так меня зовут. Ты знаешь свое имя?

- Тамара.

- Тамара?

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них злость, а под злостью был страх.

- Мэддокс, - добавила она.

- Почти.

Тамара прижала руку к голове и заставила себя вспомнить то, что она не хотела помнить. Ее звали Тамара Белль Мэддокс. Ей семнадцать. Она замужем за Леви Шелби. Она не… Нет, она определенно не вышла за Жюльена Сент-Круа. Это всего лишь сон.

- Тамара, ты хоть представляешь, как сильно меня напугала?

- Я напугала тебя? Забавно. - Она пьяно усмехнулась, будто выпила бутылку бурбона, а не воды.

- Ты знаешь, сколько тебя не было?

Она покачала головой.

- Два дня, Тамара. Целых два дня я бродил с Боуэном и Белым псом, пытаясь тебя найти. Боуэн пошел в полицию.

- Нет. Не надо полиции. Они позвонят маме.

- Думаю, это наименьшая из проблем.

- Она самая большая наша проблема.

Тамара потерла лоб, где пульсировал узел боли.

- Два дня, Тамара. Ты слышишь? Тебя не было два дня. Тебе повезло оказаться живой.

Она посмотрела на себя, свою лодыжку, красную и опухшую, порезы и царапины на ногах от лодыжки до колена. Руки были грязными, грязь под ногтями и кровь на ладонях из-за царапин, когда она пыталась подняться после падения. Леви осторожно прижимал носовой платок к ее лицу, и она заметила, что тот покрыт кровью.

- Я?

- Тамара, с тобой все в порядке? - спросил Леви. Он обхватил ее лицо обеими ладонями и посмотрел в глаза, будто искал следы повреждения.

- Нет.

- Не думаю. Пойдем, доставим тебя в больницу.

- Мне не нужна больница.

- Ты только что сказала…

- Мне не нужна больница. Мне не нужен доктор. Мне нужно…

- Что тебе нужно? Ответь. И я достану это для тебя.

- Мне нужно, чтобы ты меня не ненавидел.

Леви отшатнулся и прищурился.

- Почему ты считаешь, что я тебя ненавижу?

- Потому что тебе плевать на меня. Ты сам так сказал.

Леви тяжело вздохнул и встал. Ей не нравилось сидеть, когда он стоял. Его размеры пугали ее. Он, если захочет, мог с легкостью причинить ей вред, особенно здесь, в глуши. Кстати, где она? Она осмотрелась и увидела поляну, огороженную дубами, увидела линию черных кирпичей, остатки каменной тропы.

- Мне не плевать на тебя, - ответил он. Его руки были скрещены на груди, его большие руки, его широкая грудь.

- Ты сказал, что знаешь о дедушке, о том, как он пытался завести сына.

- Да, знаю. Боуэн рассказал. Тамара, послушай, то, что твой дедушка делал с твоей мамой, было ужасно. Но это не повод вырубать весь остров. Я слышал о взрывном характере, но твой не имеет равных.

- Что ты имеешь в виду, говоря о том, что делал дедушка с мамой?

- То, о чем я сказал два дня назад. - Он нахмурился и снова посмотрел на нее, будто ей не хватает винтика в голове. Может, так и было. Она была уверена, что он сказал, что знает, и ему все равно, что дедушка пытался изнасиловать ее и обрюхатить. Но он говорил не о ней. Он говорил о маме?

- Что дедушка сделал с мамой?

- Я думал, ты знаешь. Ты вела себя так. - Он пожал плечам и опять вздохнул. - Боуэн говорит, из-за этого твой папа и покончил с собой. Он вернулся домой из деловой поездки и обнаружил жену в постели собственного отца, моего отца.

- Мама и дедушка? - Ее разум пришел в хаос.

Леви медленно кивнул.

- Очевидно, он хотел мальчика. На тот момент у него было трое сыновей - один мертв, второй не интересовался продолжением рода, третий от черной мамаши. Поэтому он спал с твоей матерью, пытаясь заделать ей своего ребенка, чтобы все думали, что он от Нэша. Учитывая, какой женщиной была твоя мать, полагаю, она согласилась на это предложение ради того, чтобы остаться в милости дедушки. И, скорее всего, из-за денег.

Мама… Он говорил о маме. Ее мама и дедушка. Вот что знал Леви, и ему было плевать.

- Тамара, ты знаешь, что мне не плевать на тебя. Знаешь, верно? - Леви снова опустился перед ней на колени. Он обхватил ее лицо ладонями. - Ты должна знать.

- Я не знала.

- Я женился на тебе, чтобы уберечь от свадьбы с другим чокнутым старикашкой, который использовал бы тебя и делал больно, и обращался с тобой как с собственностью. Ты казалась такой решительной и такой…

- Глупой?

- Юной.

- Я не такая юная, как выгляжу.

- Нет, но ты не настолько взрослая, как думаешь. Я не хочу становиться в позу, но должен, если ты пытаешься продать этот остров лесозаготовительной фирме, чтобы позлить мать и деда, который вертится в своей могиле, пока мы говорим.

- Я делала это не просто назло им.

- Тогда почему? Почему я должен отступить и позволить тебе срубить все деревья до одного? Потому что, не знаю как ты, но мне вроде как нравится здесь. Это первое место, где я жил и ощущал, будто оно мое, и тут мой дом. Если ты хочешь, чтобы я отступил и смотрел, как ты его разрушаешь, тебе лучше назвать вескую причину.

- Папа собирался сделать это.

- Нет, Нэш не собирался. Нэш думал об этом, и Боуэн его отговорил. Вместо продажи острова он решил оставить его и привезти сюда дочку, жить с ним и…

- И Боуэном.

Глаза Леви вспыхнули.

- Ты знаешь об этом.

- Я знаю больше, чем ты думаешь. Я знаю больше тебя.

- Ну, тогда почему бы тебе не начать перечислять все, что ты знаешь, а я не знаю. Как думаешь, справишься? Думаешь, сможешь рассказать мужу о том, что с тобой творится? Потому что я, Тамара, пытаюсь быть хорошим мужем. Я стараюсь изо всех сил. Если завещание окажется не в нашу пользу, у меня есть работа. Я откладывал деньги. И отвалил приличную сумму, чтобы купить тебе этого парня. - Он указал на дерево, где стоял привязанный черно-белый конь, отмахиваясь от мух хвостом.

Тамара выпрямилась: - Это мой конь?

- Да.

Она начала подниматься, но Леви подхватил ее и заставил снова сесть.

- Сиди, - приказал он. - Ты можешь позже поиграть с конем.

- Он… такой красивый. Не могу поверить, что ты купил мне коня. - Тамара не могла оторвать от него глаз. Она больше не ощущала порезов на руках и боли в лодыжке. Леви купил ей коня. Это было так мило, что она почти ощутила нежность.

- Да, я купил тебе коня. Глупый влюбленный идиот, я купил тебе коня, чтобы компенсировать потерю Кермита. Так что вот он.

Тамара снова пыталась встать, но не смогла. Она покачнулась, и Леви ее подхватил.

- Ты больше никуда не пойдешь, - заявил он и опустил ее на землю.

- Прости. Я хотела его погладить.

- Оставайся здесь. - Леви указал на нее.

Он подошел к дереву, отвязал коня и подвел его к ней, держа за уздечку.

- Рекс, познакомься с Тамарой. Тамара, это Рекс, Тенниссийский прогулочный.

- Привет, Рекс. - Тамара подняла дрожащую руку и прижала ее к бархатному носу коня. Так приятно было гладить его нос и скользить по длинным ушам. - Привет, дружок. Ты до ужаса хорошенький.

- Не говори ему такое. Он парень, а не девочка. Он симпатичный.

- Привет, симпатяга. - Рекс уткнулся носом в ее ладонь, держа голову опущенной, чтобы она смогла дотянуться до его морды и ушей. - Ты хороший парень, верно?

- Самый лучший, которого я смог найти. Его последним владельцем была юная девушка. Она поступила в колледж в Калифорнии, и поэтому ее родители его продали. Он потерял свою девочку, а ты потеряла своего коня. Подумал, вы подойдете друг другу.

- Мы подойдем друг другу. - Тамара улыбнулась. Она обернула руки вокруг шеи Рекса, и конь поднял голову, а она поднялась на ноги.

- Тамара…

- Все хорошо, - заверила она. - Я могу стоять.

Она не могла перенести вес на правую ногу, но могла стоять, пока Рекс стоял на месте и позволял ей прижиматься к себе. Она провела пальцами по его черной гриве, расчесывая густые волосы, распутывая узлы. Муха села на его ухо, и она смахнула ее.

- Леви, ты веришь в зло?

- Я верю в свободу воли.

- Это не ответ.

- Ответ, если подумать.

Она подумала. Может, это и ответ. Может, это единственный ответ.

- С девочкой однажды произошло зло, - начала Тамара, ковыляя вокруг Рекса, хлопая его бока, поглаживая длинную спину. - И она была не очень старой, всего пятнадцать или около того. И в этом доме она была заложницей.

- Заложницей?

- Они использовали слово «рабыня», но какая разница? Разве не так ты бы назвал это, если бы кто-то украл меня, запер в доме и не отпускал? Верно?

- Продолжай, - попросил Леви. - Расскажи мне об этой девушке.

- Мужчина, удерживающий ее в заложниках, насиловал ее, и она забеременела. И когда его жена узнала, что девушка носит его ребенка, они продали ее за тысячу долларов. И мужчина взял тысячу долларов и открыл собственную винокурню.

- Кто-то знакомый? - спросил Леви, глядя на нее поверх спины Рекса.

- Веритас. Так ее звали, но они звали ее Вера. И Джейкоб Мэддокс, дедушка моего дедушки, изнасиловал ее, и его жена ее продала.

- Отец моего дедушки. Не твой. Мой.

- Теперь ты знаешь, почему я была так счастлива узнать, что я не настоящая Мэддокс.

- Теперь ты знаешь, почему я был так зол, узнав, что им был я.

- Леви… если расскажу тебе кое-что, ты поверишь мне?

- Постараюсь. Все, что я могу, это стараться. Что же это?

- Думаю, она говорит со мной.

- Кто?

- Вера.

- Вера? Вера, которая умерла лет сто назад?

- Думаю, я видела ее в ночь наводнения. И потом она иногда приходила ко мне во сне. В ночь… после нашего первого раза она мне снилась. И она сказала мне, что папа знал. Я проснулась и спустилась в кабинет, где нашла визитку лесопилки Афин. Я думала, она говорила мне, что я должна продать деревья, что это собирался сделать папа. Звучит дико, верно? Теперь, когда я сказала, понимаю, как безумно это звучит.

- Это не кажется безумием.

- Нет?

- Кажется… милым. Как бы.

- Милым?

- Ржавая, не знал, что у тебя такое нежное сердце. Особенно к чернокожей девушке, жившей сто лет назад до нашего рождения.

- Сто лет - это не пустяк, Леви. Сто лет - это вчера. Если бы с тобой произошло то, что произошло с ней, сто лет - не пустяк.

- Ты хочешь уничтожить деревья на острове из-за того, что они сделали с маленькой девочкой?

- Людей нельзя продавать, - ответила Тамара. - Нельзя. А они продали. «Красная Нить» существует потому, что они ее продали. Знаешь, это забавно. Говорят, в крови Мэддоксов бурбон. Но это неправда. Вот что правда - в нашем бурбоне кровь. Ее кровь. - Она посмотрела на Леви и обнаружила, что он смотрит на нее. - Хочешь продолжать продавать ее кровь? Вот чем мы занимаемся. Варим её, дистиллируем, выдерживаем, разливаем и продаем с красной ленточкой на горлышке. Красная лента, как та, что она носила каждый день, такую же Генриетта Мэддокс сорвала с волос Веры и оставила себе, чтобы показать, что она сделала. Красная лента, как та, что он носил на пальце назло жене. Знаешь, у нас до сих пор хранится та красная лента. Она на бутылке в Ардене. Я ее видела. Она реальна.

- Я верю, что она настоящая. Была настоящей. Сейчас она мертва, и ты не должна принимать приказы от мертвых.

- Что бы ты сделал, если бы это была я?

- О чем ты говоришь?

- Что бы ты сделал, если бы меня изнасиловали и продали? Ты бы любил эти деревья так же сильно? Ты бы продолжал производить «Красную Нить»?

- Тамара, это было сотню…

- Это было вчера, - ответила она.

- Ты хочешь мести. Вот в чем дело. Месть за то, что они сделали с ней.

- Месть за то, что они сделали с нами.

- Они мертвы. Мэддоксы, сделавшие с ней это, мертвы. Как ты собираешься мстить мертвым людям? Откопаешь их и проткнешь сердца?

- Я задавала себе тот же вопрос и думаю, нашла ответ. Ты уничтожаешь то, что они любили, и ты любишь то, что они уничтожили.

- Значит, мы уничтожаем «Красную Нить»?

- И любим друг друга, - Она смотрела на него и ждала, ждала и молилась. Если он станет на сторону «Красной Нити», ничего другого не оставалось, ей придется уйти от него, ради папы, ради Веры и ради себя.

- Ладно, - ответил Леви. Он подошел к Рексу и поправил удила.

- Ладно? Что значит ладно?

- «Если ты не можешь принять прошлое и его бремени, у тебя нет будущего, ибо без одного не бывает другого». Роберт Пенн Уоррен сказал это, и, вероятно, был прав. Когда ты сказала мне, что Джордж Мэддокс был моим отцом, я был в пяти минутах от того, чтобы поджечь весь штат, как же я могу утверждать, что ты ошибаешься в своем желании вырубить эти деревья? Но если все сказанное тобой правда, если ты утверждаешь, что моя семья поступила так с ней, вырубки деревьев недостаточно. Если мы обязаны ей за то, что сделали с ней, тогда мы должны заплатить сполна, а не частично. Мы закроем компанию. Не продадим ее, просто закроем. Свернем производство. Прекратим продажи алкоголя, всего алкоголя. Так мы оба выиграем, я получу остров, а ты заставишь каждого Мэддокса в могиле вертеться, как волчок целую вечность. Как тебе такой план?

- Ты серьезно? - Она не могла поверить его словам.

- Безусловно, серьезно. Мне не станет лучше, зная, что деньги делаются на крови той девушки. Если мы выиграем в деле, у нас будет предостаточно денег на жизнь. Если проиграем, ну и ладно. У меня есть работа, мы подождем, пока тебе не исполнится двадцать один. Не думаю, что мы умрем от голода. Я уже выживал в нищете. Быть на мели на острове в красивом доме лучше, чем быть нищим и жить на чердаке конюшни.

- Ты серьезно?

Леви дьявольски улыбнулся, от этой улыбки у нее всегда подпрыгивало сердце.

- Черт, ты говорила, у судьи Хедли есть деньги. Мы скажем, что ты его дочь, и он будет платить нам за молчание.

Тамара рассмеялась.

- Не смей. Он мне очень нравится.

- Просто говорю, что хорошо иметь запасной план. У меня есть определенный образ жизни, к которому я привык. И я хочу обеспечивать свою жену. Брендовыми «Фростет Флейкс». А не дешевым заменителем.

- Стой, где стоишь, - приказала Тамара.

- Где?

- Там, где стоишь. Стой там.

Леви поднял две руки в защитном жесте.

- Я стою. Не знаю, что ты задумала, но я стою на месте.

Держась за спину Рекса, Тамара поковыляла вперед, пытаясь не обращать внимания на боль. Она подошла к Леви и обернула вокруг него руки, и позволила ему обнять ее.

- Спасибо, Леви, - прошептала она.

- Ты моя жена. Мы связаны друг с другом. И должны сделать все возможное.

- Я хочу сделать все возможное, - заверила она.

- Я расскажу тебе, что Боуэн рассказал Нэшу, когда Нэш был одержим мыслью сжечь дотла остров назло… нашему отцу.

- Что?

- Боуэн сказал, что быть счастливым - это лучшая месть. Нет никакого способа заставить такого человека как Джордж Мэддокс быть счастливым, ни с женой в доме престарелых, ни с сыном на кладбище и вторым сыном, влюбленным в чернокожего бондаря. И если Нэш хотел мести, он должен быть счастливым, а не пытаться сделать жалким и так жалкого человека. И Нэш решил поступить именно так. Вот почему он хотел привезти тебя сюда, чтобы ты жила с ним. Потому что он любил тебя, и ты делала его таким счастливым.

- Хотела бы я, чтобы папа был жив.

Если бы папа до сих пор был жив, она жила бы с ним здесь. Если бы папа до сих пор был жив, она была бы далеко от Кентукки, когда произошло наводнение. Если бы папа до сих пор был жив, ей бы не пришлось никого убивать, ненавидеть мать, уничтожать «Красную Нить». Она была бы все той же милой девочкой, если бы папа был жив. Сейчас она скучала по нему как никогда сильно.

- Знаю, детка. Я тоже хочу. Мне так и не удалось познакомиться с братом. Я всегда хотел брата или сестру, а здесь у меня был один, и я не знал о нем. А сейчас слишком поздно.

- Ты, правда, думаешь, что мы можем быть счастливыми? После всего, что произошло?

- Можем. Если это то, чего ты хочешь, мы справимся. Мы будем счастливыми.

- Ты сказал, мы связаны. - Она улыбнулась ему. - Значит ли это, что ты меня любишь?

- Я этого не говорил.

- Определенно, ты именно так и сказал. Я слышала.

- Ты получаешь сообщения из потустороннего мира во сне. Я более чем уверен, что это ставит под вопрос твои чувства.

- Очень мило, когда ты так забавно говоришь.

- Я очень милый.

- Можешь отвезти меня домой? Мне нужно принять ванну.

- Ты можешь ехать верхом? Я могу вести Рекса, если ты сможешь сидеть верхом. А если нет, придется вернуться за грузовиком. Мы в пяти милях от дома.

- Я могу ехать.

- Хорошо, но сначала я должен кое-что сделать.

- И что же?

- Я должен поцеловать тебя как целуются в «Молодых и дерзких».

- Могу я в этот раз быть дерзкой? - спросила она.

- Ты можешь быть, кем захочешь, Ржавая.

Она прижалась к его телу и подняла голову для страстного крепкого поцелуя. Однако это было не то, что она получила. Он целовал нежно, мягко сжимая ее руки, ее спину, и на ее губах были мягкие губы, и мягкие вздохи смешивались с ее мягкими вздохами.

Леви прижался лбом к ее лбу.

- Ты напугала меня до чертиков, Ржавая, - прошептал он. - Два дня. Я искал тебя два дня и был готов вырубить под корень весь остров голыми руками, чтобы тебя найти.

- Прости. Мне, правда, жаль. Очень сложно довериться… кому-то.

- Ты можешь доверять мне. Ты должна мне доверять. У нас никогда ничего не получится ни через день, ни через год, ни спустя целую жизнь, если ты не сможешь мне доверять.

- Я постараюсь.

- Хорошо.

- И ты мне доверяй, - попросила она.

- Это я могу. Я буду доверять больше, когда ты перестанешь вонять болотом.

- Отведи меня домой и положи в ванную.

- Сию секунду, - ответил он. - Иди сюда, я тебя подсажу.

Он встал на каменную плиту, на которой она спала, когда он ее нашел. Она осторожно поднялась, морщась, когда вывихнутую лодыжку прострелило болью от малейшего прикосновения. Следующую неделю она проведет в постели. Если все пойдет по плану, Леви проведет эту неделю с ней.

- Але-оп, - сказал он, что он всегда говорил, когда помогал ей оседлать лошадь. Было больно и трудно, но он надежно усадил ее в седло. Она уселась, поправила седло и потянулась к поводьям.

- Нет, мэм. Ты сидишь. Я веду, - ответил Леви. Тамара ухватилась за переднюю луку седла. – Так-то лучше. Готова вернуться домой?

- Более чем.

Леви щелкнул языком, и Рекс поднял голову. Леви повел коня, Тамара посмотрела вниз и увидела контур слов, глубоко вырезанных на плите, на которой она лежала. Одно слово «Луиза». Грязь и мох поглотили остальные, но Тамара поняла, что нашла надгробие Луизы Сент-Круа. И это место могло стать ее могилой. А там, где линия черных кирпичей, сгоревших до шлака, был фундамент дома Сент-Круа.

- Леви?

- Что такое, Ржавая?

Тамара рассказала ему об увиденном, о найденном. Но когда она посмотрела вверх, на мгновение она увидела девочку, красивую девочку с черными густыми ресницами, выглядывающую из-за дерева. Она улыбалась, будто пыталась разыграть кого-то и пряталась. Тамара улыбнулась в ответ, той же улыбкой по той же причине.

- Леви, спасибо, что нашел меня.

- А для чего еще нужен глупый влюбленный муж?

- Я так и знала, что ты меня любишь.

- Ржавая, кто-то же должен. Может быть, даже я.