Пока не наступит завтра (Любовный венок)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Все было таким же, но в то же время другим. Ничто не повторяется.

Река Теннесси все так же несла свои воды мимо Декейтера. Воздух был напоен запахом плодородных земель, небо было таким же голубым, речной бриз шевелил кроны сосен и срывал листья с дубов, грецких орехов, гикори и кедров.

Дейк стоял на кладбище возле железной дороги и разглядывал следы разрушений. Ему хотелось плакать. Вместо этого он тихо ругался. Довольный тем, что догадался оставить Кару с ребенком, Дейк бродил по некогда знакомым улицам в одиночестве. Он посмотрел назад, на гостиницу «Полк», где они остановились. В городе осталось лишь три гостиницы.

В тех местах на улице, где раньше стояли дома, зияли пустыри. Когда-то шумная набережная опустела. Мост через Теннесси – чудо из дерева и железа – был разобран. Не существовало и железнодорожного депо. Союзный флаг развевался над Берлесон-Хаус – величественным колониальным зданием, которое простояло больше сорока лет. Находясь в руках северян, здание уцелело.

Деловые улицы были почти пустынны. Лишь кое-где стояли группы людей. В некоторых местах собирались негры, в другие – белые, которые просто глазели по сторонам. Небрежно прогуливались солдаты обеих рас в форме юнионистов. Они должны были поддерживать мир среди повстанцев, потерявших право на управление штатом.

Сжав волю в кулак, Дейк подавил свои эмоции: надо верить, что конечный результат пойдет всем во благо. Сейчас, стоя на кладбище, он смотрел на те надгробные плиты, которые не были разрушены снарядами. Они потемнели от времени. Дейк потрогал рукой низкую каменную стену: ее поверхность, поросшая мхом, была прохладной. Что бы подумали эти люди – первые поселенцы Декейтера, которые здесь похоронены, – если бы они стали свидетелями конфликта, расколовшего страну надвое? Знают ли они, что происходит, или находятся в лучших местах, где никого уже не касается мирская суета?

Рид заставил себя пройтись по тем улицам, где он·раньше так часто бродил, на которые уже не чаял ступить. Дейк оказался на Лафайет-стрит. Там он увидел еще один уцелевший дом, хозяином которого был судовладелец капитан Джеймс Тодд. Не успел молодой человек пройти и половины улицы, как услышал приближающийся топот копыт. Он сразу понял, что всадник из штатских – большая по тем временам редкость: ведь почти все лошади тогда принадлежали военным. Каждого мула, лошадь, корову, да и вообще всех домашних животных забирали армии, проходившие через Алабаму.

Всадник был худой, его лицо скрывали широкие поля низко опущенной шляпы. Было что-то знакомое в посадке этого человека, поэтому Дейк остановился, чтобы разглядеть его внимательнее.

Не сразу и с большим трудом, но Дейк все же узнал голубые глаза Шелби Гилмора. Молодой человек шагнул в сторону и стал ждать. Гилмор предпочел не слезать с лошади. Вместо этого он осторожно уперся локтем в колено, посмотрел на Дейка и злобно скривил губы. Его шерстяная куртка была до того заношена, что потеряла форму; локти почти протерлись. Глубокие морщины портили его лицо, которое раньше было привлекательным. Шелби Гилмору было не больше двадцати пяти, но выглядел он куда старше. Рожденный и воспитанный в семье плантатора, он получил прекрасное образование, впрочем, как все алабамцы, которым не приходилось самим возделывать землю. До войны он вел такой образ жизни, который мог позволить себе только очень состоятельный человек.

Он не улыбнулся, хотя продолжал смотреть на Дейка.

– Вот зрелище, которого я не ожидал когда-нибудь в жизни увидеть, – сказал Гилмор, растягивая слова. – Я знал, ты поменял убеждения, но я никогда не думал, что падешь так низко: вернешься сюда с остальными бездельниками и северянами, чтобы убедиться, что все мы здесь полностью в дерьме.

– Я не собираюсь оправдываться перед тобой или перед кем-то еще, Гилмор.

Шелби Гилмор осмотрел на руины, оставшиеся от некогда процветающего города.

– Да тебе этого и не нужно.

Что-то особенное было в его осанке, в его непокорном взгляде, поэтому Дейк прибавил:

– Я здесь, потому что Минна послала за мной.

Было понятно, кого он имеет в виду. В таком городке, как Декейтер, перед войной и он, и Шелби посещали все общественные собрания, вечеринки, танцевальные вечера. По возрасту Минна была ближе к Шелби. Услышав ее имя, Гилмор с яростью набросился на Дейка. Даже поза его выражала негодование:

– Минна?! Да ты не имеешь права произносить ее имя! Если бы тебя беспокоила Минна Блекли, ты бы никогда не уехал на Север. Но, конечно, ее страдания – ничто, по сравнению с тем, что вынесли другие законопослушные конфедераты.

– Она в порядке?

– В порядке. Впрочем, насколько может быть в порядке человек, видевший, как его родители сгорели заживо! Она потеряла все, а выжила только благодаря твоему отцу. А потом ее нареченный вернулся с войны калекой.

– Ее жених?

Шелби явно был счастлив первым сообщить новость Дейку.

– Она все пережила в Риверглене. Обручилась с твоим братом еще в то время, когда он был дома, но собирался на войну.

Дейка не удивило, что Минна с Берком обручились. Об этом говорили с детства. Больше его потрясло сообщение о том, что брат вернулся домой калекой.

Пока Дейк обдумывал эту новость, бывший конфедерат добавил:

– Если бы не Минна, Берк потерял бы Риверглен. Она была там одна, когда пришли сборщики налогов и забрали все, что принадлежало нам, южанам. Твой отец взял ее к себе, когда поместье Блекли сгорело, но он заболел и умер через несколько месяцев. Когда северяне вновь пришли туда в шестьдесят четвертом году, они хотели конфисковать Риверглен, но она выступила против них. Поскольку ты сражался на стороне янки, Минне удалось убедить сборщиков налогов, что им не надо собирать с них дань. Насколько я понимаю, Минне удалось задержать их на некоторое время, пока они выясняли, что ты действительно за Союз. Как только они все узнали, то решили не забирать Риверглен, но взяли то, что смогли унести в руках.

Дейк облизал губы:

– Ты говоришь, Минна все еще там?

Шелби кивнул.

– Как и твой брат. – Он задумался на секунду, а затем сказал: – На твоем месте я бы послушался совета: иди-ка ты назад к черту или откуда ты там еще прибыл! Твой брат не хочет видеть тебя. Ты представляешь, каково ему: ведь он осознает, что его дом спасла для него Минна! Минна, да еще то, что ты на стороне северян! Если бы не это, Риверглен был бы потерян, а Берк остался бы без дома. – Глаза Шелби сверкнули фанатичным огнем. – Ты ведь не знаешь, что такое – испытывать чувство стыда, не правда ли, Дейк? Посмотри на этих негров в форме на углу улицы. Некоторые из них принадлежали мне. Я их купил, заплатил за них! Черт, они могли быть и твоими! А ты знаешь, почему они здесь стоят? Чтобы мы стыдились! Федералисты завербовали их, чтобы они нами правили!

Дейк осмотрелся, размышляя, как бы остановить пламенную речь Шелби, пока она не стала взрывоопасной.

– Так ты сказал, моего брата ранили?

– Ранили – не то слово.

Дейк окаменел. Он кивнул Шелби, чтобы тот продолжал.

– Берк потерял обе ноги. Одну – по колено, другую – по бедро.

Несмотря на то, что Шелби стоял рядом и видел его, Дейк на секунду закрыл глаза, пораженный этой новостью. Его разум отказывался верить тому, что его всегда подвижный брат изуродован и останется прикованным к инвалидному креслу на всю жизнь. Но он видел слишком много людей с подобными ранениями, чтобы не поверить этому.

– Послушай меня, Рид. Проваливай отсюда. Поезжай на север. Твое место там.

Дейк не мог не обратить внимание на то, как изменились глаза Шелби Гилмора.

– Здесь мой дом. Я никуда не поеду.

Два солдата-федералиста пересекли улицу и прошли мимо них. Гилмор пренебрежительно посмотрел на них, а потом повернулся к Дейку.

– Вот двое таких же, как ты, Дейк! Думаю, мне не стоит стоять тут и дышать с такими, как янки, одним воздухом.

И не сказав ни слова на прощанье, Шелби Гилмор пришпорил коня и поскакал галопом вниз по улице.

К Дейку приблизились военные, один из которых был капралом. Рид хотел было отдать им честь, но потом просто кивнул и протянул руку для приветствия.

– Я – Дейк Рид, бывший капитан Юнионистских войск. Был приписан к форту Додж в Канзасе. Я демобилизовался примерно месяц назад.

Приветствие Дейка было встречено с обычным для военных лет скептицизмом и сомнением. Часто северяне не доверяли ему из-за южного акцента. Рид подождал, пока капрал смерил его взглядом, явно сомневаясь в его словах.

– Что вы делаете здесь, в Декейтере?

– Я из Риверглена, плантации на реке.

– Сомневаюсь, что она все еще цела, – добавил один из военных.

– Джентльмен, который только что ускакал отсюда, уверял меня, что это так, – сказал Рид.

Второй военный, стоявший за капралом, посмотрел в направлении, куда поскакал Шелби Гилмор.

– Этот джентльмен, – сказал капрал, – подозревается в том, что состоит в «комитете бдительности», организованном два года назад. Они называют себя Ку-Клукс-Клан.

Светловолосый юнец как бы невзначай положил руку на курок пистолета. Нарочно тот это сделал, или случайно, Дейк не понял. Но возможность угрозы не стоило не принимать во внимание.

– Они носят белые колпаки, чтобы скрыть свои лица, и нападают на негров. Они предполагают, что этим смогут снова подчинить негров, теперь, когда они стали свободными. А если колпаки и разговоры о привидениях не помогают, тогда они прибегают к линчеванию и поджогам. – Он вновь внимательно посмотрел на Дейка. – Если вы действительно тот, за кого себя выдаете, мистер Рид, то желаю вам побольше силы, в случае, если вы здесь останетесь. Этих людей здесь довольно много, и они не выносят тех, кого прозвали тори или мошенниками. А уж вас-то они точно отнесут к предателям. Но если вы лжете нам, если вы из Ку-Клукс-Клана, тогда – берегитесь!

– Послушайте, капрал, Я действительно тот, за кого себя выдаю. Если вы мне не верите, попросите вашего командира отправить в Вашингтон телеграмму для проверки.

– Мне бы надо это сделать. Где вы остановились?

Задетый недоверием капрала, Дейк взорвался:

– Я должен отвечать вам?!

– Должны, если вы собираетесь быть на нашей стороне.

Рид был на голову выше и лет на пять старше капрала. Холодно взглянув на него, он произнес:

– Я буду или в гостинице «Полк», или в поместье Риверглен в восьми милях отсюда.

– Послушайте совета, мистер Рид.

Дейк молча ждал.

– Если вы сказали правду о себе, то уезжайте назад.

Кара сходила с ума. Она не просто кипела от злости, а именно сходила с ума: ей уже во второй раз приходилось ждать его в гостинице, не представляя, где он и когда вернется. С того дня, как они поплыли вниз по реке, Дейк избегал ее. И в это утро, бросив ей короткое: «Я скоро вернусь», – он исчез. Ей хотелось сказать ему, что она тоже не прочь размять ноги и осмотреть Дейкетер, но его напряжение и озабоченность заставили ее промолчать. К тому же он был с ней холоден.

Чтобы хоть чем-то заняться, она стала делать куклу с головой из грецкого ореха. Сидя на краю кровати, она разглядывала материалы, которые у нее были. Рассматривая орех со всех сторон, она пыталась представить себе маленькое личико, нарисованное на скорлупе, глаза и крохотный нос. Это займет немного времени, и ей понадобится лишь несколько лоскутков, чтобы сделать куклу в одежде.

Она выбрала яркий лоскуток для платья, бледно-желтый для шляпки и решила сделать модницу – такую же, какую она видела на улице в Мемфисе и которая ей очень понравилась. Взяв ножницы, она принялась за дело. Ее руки были заняты, но она не могла не думать о Дейке. Чем ближе они были к Декейтеру, тем больше он спешил, не обращая на девушку внимания. Вначале Кара напомнила себе, что это было именно то, чего она хотела. Не будет никаких душераздирающих прощаний.

Приближаясь к Алабаме, он становился все напряженнее. Она не могла осуждать его за это. Очень часто они видели, что люди, которые были противниками в кровавой войне, довольно спокойно относились друг к другу. А Дейк сам себе все время напоминал, что его возвращение в родные места может быть кому-то не по нраву.

Ее огорчал его резкий, командирский тон, каким он с ней разговаривал. Когда они сошли с парохода в Мемфисе, он приказал ей остаться на железнодорожной станции и ушел на добрых два часа по каким-то делам, прежде чем они сели на поезд.

Клей заплакал. Кара отложила лоскутки, из которых она уже скроила платье, и выглянула в окно. Ее глазам предстала безрадостная картина полуразрушенного города, который до войны был спокойным и процветающим. Взяв малыша на руки, она подумала о том, как приятно держать это маленькое, крепкое тельце. Благодаря ее заботам Клей рос быстро. Как обычно, она улыбнулась ему и стала напевать какую-то бессмысленную песенку, ласково пощипывая его за щечки, чтобы малыш засмеялся.

За последний месяц его черты определились. Он уже не был похож на сморщенного старичка, как в первые дни. Его глаза стали больше и приобрели теплый коричневый цвет. Гуще стали курчавые волосы, которые она так часто наматывала на пальцы. У него, к счастью, всегда было хорошее настроение, и он часто улыбался. Клей был прекрасным ребенком. Красивым и очаровательным. О таком можно только мечтать.

Кара быстро сменила ему подгузник – это действие стало для девушки таким же привычным, как ее собственное дыхание. Она лишь улыбалась, вспоминая свои первые неумелые попытки запеленать малыша, когда извивающийся сверток то и дело выскальзывал из рук. Подходя с ребенком к окну, она инстинктивно крепче сжимала его. Теперь, когда они оказались в Алабаме, он скоро попадет к своим родным. Дейк сказал, что сначала он должен поехать к себе домой и узнать, может ли он как-то помочь своему брату. А уж потом решит, как доставить Клея в Гадсден. Что собой представляли Клейтоны? Она молила Бога, чтобы это были добрые, любящие люди, которые будут заботиться о мальчике по-настоящему.

Снова и снова она представляла себе, как передаст малыша в руки его бабушкам и дедушкам, тетям и дядям. Они будут оплакивать Анну Клейтон. Кара надеялась, что их горе смягчится, когда они увидят, какой подарок оставила им Анна перед смертью. Они будут обнимать Клея, передавать его из рук в руки.

Она крепче сжала мальчика, погладила его и поцеловала кудряшки на головке. Девушка надеялась, что все сложится именно так, как она себе представляла: так ей легче было побороть ту боль, которая охватывала ее при мысли, что Клея придется отдать родным.

Какое-то движение на улице привлекло ее внимание. Кара вышла на широкий балкон и увидела Дейка, одетого в черную рубашку, его драгоценную куртку из оленьей кожи, темную шляпу и брюки. Он направился к отелю. Его пружинистая походка, уверенность во всех движениях и потрясающая улыбка заставили бы любую женщину гордиться таким мужчиной. Она знала: он рвался домой, чтобы увидеть Минну и своего брата. Возьмет ли он ее сейчас с собой в Риверглен, или оставит здесь? Что он почувствует, когда вновь увидит эту таинственную Минну?

Она не могла не думать о женщине, которая позвала Дейка домой. Он сказал, что Минна – подружка его брата, но какие он сам испытывал чувства к этой женщине? Какой она была?

Когда Дейк исчез в дверях под ее окном. Кара попыталась успокоить свое возрастающее беспокойство. Она старалась изо всех сил, но ей хуже, чем Дейку, удавалось скрывать ту бурю чувств, которая захлестывала ее, когда они были вместе. Она взглянула на малыша и так нежно его поцеловала, что он даже перестал плакать, а затем уложила Клея на кучу подушек в самой середине кровати.

По сверкающему дубовому паркету она поспешила к умывальнику, висевшему около двери, и посмотрелась в зеркало. Темная лента удерживала ее вьющиеся волосы так, что лицо оставалось открытым. Сиротское серое платье с чужого плеча тоже не украшало ее, но оно было теплым и закрывало лодыжки. «Как живет молодая вдова, прежняя владелица этого платья? Как себя чувствует ее дочь?» – думала Кара.

А сколько вдов сидит сейчас в гостиных, с трепетом ожидая услышать шаги тех, кто уже больше никогда не придет? Во время путешествия девушка поняла, что ее отшельническая жизнь в степи имела и свои плюсы: она совершенно не представляла, какие беды принесла с собой война. Кара не видела ни самого переворота, ни разрушений, ни смерти: они казались такими далекими. Но, сойдя с поезда здесь, в Декейтере, она сразу увидела разруху и смогла представить тот ужас, который вызывало это бессмысленное разрушение, не говоря уже о ненависти побежденных к победителям.

Короткий стук в дверь заставил ее отскочить от зеркала. Каре пришлось замедлить шаги, когда она направилась к двери. Девушка глубоко вздохнула и распахнула дверь.

Держа шляпу в руке, Дейк кивнул и прошел мимо нее в комнату. Он взглянул на Клея. Потом, отвернувшись от Кары, он подошел к балконной двери. Как бы собираясь с мыслями, он покачивал шляпой, глядя на улицу. Кара сложила руки на груди и ждала. Наконец, он посмотрел на нее.

Не умея читать в его бездонных зеленых глазах, девушка ждала, чтобы он улыбнулся.

– Мне рано или поздно придется ехать в Риверглен, поэтому я, пожалуй, поеду сейчас, – сказал Дейк.

– А меня, я полагаю, надо оставить здесь? – Она сама не ожидала, что окажется такой сварливой. Но вопрос был уже задан.

– Да.

– Ты уехал из Мемфиса на два часа, не попрощавшись. Когда ты вернешься на этот раз?

Дейк помолчал, посмотрел на свою шляпу, а потом – снова на Кару.

– Я не знаю, – ответил он.

– А я должна сидеть тут с ребенком и ждать?

Он подошел к ней и взял ее лицо в свои сильные руки.

– Именно так. Я ведь тебе как раз за это плачу, не так ли? За то, что ты смотришь за младенцем!

Если бы он ударил ее, она не была бы так сильно уязвлена. Кара отвернулась, чтобы скрыть вмиг набежавшие слезы. А она-то думала, что слезы остались позади. Девушка вытерла лицо рукой, почувствовала, что он взял ее за плечи, и попыталась вырваться. Он сжал ее сильнее и повернул лицом к себе, заставив посмотреть себе в глаза, полные боли и сомнения.

– Прости меня, Кара.

Тепло его рук чувствовалось даже через платье. Оно напомнило ей те ночи, которые они провели вместе на пароходе, долгие ночные часы, когда она чувствовала его успокаивающую близость, те времена, когда она позволяла себе думать о них троих не просто как о трех случайных спутниках.

С тех пор, как она увидела Дейка на своем дворе, Кара впервые заметила на его лице неуверенность.

– Послушай, Кара, я не знаю, что творится в Риверглене, иначе я с удовольствием взял бы тебя с собой.

Услышав его признание, ей захотелось извиниться. Она знала, что ей следует отойти от него, убрать его руки со своих плеч, заняться чем-то. Конечно, Дейк Рид просто нанял ее. Деньги, которые она получит, доставив мальчика в Гадсден, позволят ей осуществить свою мечту.

Она не смогла заставить себя сдвинуться с места, но заговорила:

– Мне очень жаль, что я повела себя так грубо. – Она поежилась и призналась: – Я просто беспокоюсь. Те, кому не о чем беспокоиться, беспокоятся ни о чем.

На его лице мелькнула улыбка.

– Что-то я давно не слыхал мудрых изречений Ненни Джеймс.

Ей показалось, или он действительно наклонил голову так, что их губы стали ближе? Если он ее сейчас поцелует, будет ли это так же замечательно, как тогда, в Поплар-Блаффе?

Дейк глядел в ее огромные голубые глаза, прижимал ее к себе, думая о том, что ее нельзя целовать, но не в силах отпустить Кару от себя. Он смотрел на нее и понимал, что именно эта девушка помогла ему пережить то, что он узнал в этот день утром. Она была такая свежая, привлекательная, даже в уродливом сером платье с этой черной лентой, которая сдерживала ее непокорные кудри, что ему ужасно захотелось забрать ее и Клея и уехать в другое место – туда, где бы не было необходимости встречаться с братом, с соседями, не видеть всех ужасающих последствий войны.

Рид прижал ее к себе еще сильнее, удивленный тем, что она не противится этому. Он опустил голову, и их губы встретились. Он наивно предполагал, что короткого поцелуя, простого прикосновения губ будет достаточно, был уверен, что она не позволит большего. Но когда их губы встретились, ему захотелось слиться с ней, всем телом ощущать ее. И прижимая ладонью ее затылок к себе, оп впился своими губами в ее рот.

Волнение, сдерживаемое все последние недели, прорвалось наружу. Кара прильнула к нему. Встав на цыпочки, она обняла его за шею руками. Ей хотелось еще ...

Он приоткрыл ее губы, водил по ним языком, дотрагивался языком до ее зубов, испытывая удивительное наслаждение. Их языки соприкоснулись. И тут Кара низко застонала, ее дыхание участилось.

Они стояли, тесно обнявшись, посередине залитой солнцем комнаты. Солнечные лучи отражались на блестящем дубовом паркете, играли в кудрях девушки. Он гладил ее спину, чувствовал ее теплую, живую плоть под дешевой шерстью. Затем ладонью Дейк стал нежно ласкать ее грудь, а потом вздохнул. Поцелуй закончился.

Они отодвинулись друг от друга, часто и тяжело дыша. Кара покраснела, осознав, что произошло между ними. Дейк погладил ее щеку и улыбнулся, глядя ей в глаза.

– Я не собирался этого делать, – сказал он.

Она нахмурилась и дважды моргнула, раздумывая, как бы ответить.

– Да и я тоже не собиралась. Как будто мои губы мне не повиновались.

Дейк засмеялся, и Кара почувствовала, что он впервые с утра испытал облегчение.

– Ничто не изменилось, Дейк Рид. Даже не думайте! – произнесла девушка, забыв, что ее пульс все еще учащенно бился.

Дейк отошел от нее:

– Извини, но последние дни я действительно был невыносим. Дело в том, что я не знал, как нас встретит Алабама. Я должен был ожидать худшего.

– Твой брат?

Она все еще была потрясена поцелуем, все еще ощущала его вкус, прикосновение его губ. Стараясь, как и он, сделать вид, что ничего особенного не произошло, Кара ужасно хотела дотронуться до своего рта и убедиться, что ничто не изменилось. Вместо этого она медленно подошла к умывальнику. Она была готова сквозь землю провалиться. Все, что она говорила ему, было неправдой. Сила поцелуя была такой, что все изменилось. Кара не могла собраться с мыслями. Единственное, чего ей хотелось, · – чтобы он снова ее поцеловал. И как можно сильнее.

– Берк был тяжело ранен. Он искалечен.

Слово «ранен» проникло в ее разгоряченные мысли. Она сразу отрезвела, как будто на нее вылили ведро воды. Девушка услыхала, что он подошел к окну. Его лицо было суровым, плечи – прямыми. Она быстро подошла к нему и, не дотрагиваясь до него, предложила ему свою помощь. Она боялась его прикосновений. Боялась себя.

– Тебе надо ехать прямо сейчас, – сказала она и добавила: – Мне неловко за мои слова. Но я хотела знать ... – Кара посмотрела на спящего ребенка. Она больше не могла скрывать своего беспокойства: – Ты думаешь, Клейтоны будут заботиться о Клее?

Дейк посмотрел сначала на мальчика, а потом на Кару. Он помолчал, разглядывая ее. Потом кивнул.

– Я уверен в этом. Кто может не полюбить его?

Девушка взглянула на молодого человека. «Кто может не полюбить тебя, Дейк Рид?» – подумала она. Чувствовала ли она к нему любовь? «Это любовь заставляет мое сердце радостно биться, когда ты обнимаешь меня?»

– Ты в порядке, Кара?

– Что? – Она отвернулась от него и нахмурилась. – Конечно.

Как она могла быть в порядке, когда ее руки так и тянулись, чтобы обнять его, прижать к себе? Калифорния, Калифорния, Калифорния ... Она старалась думать о Калифорнии. Мечта, которая не оставляла ее, когда Кара жила в степи, которая согревала ее всегда, теперь была пустой и бессмысленной.

Дейк Рид подошел к двери и посмотрел на Кару. Что будет, когда он вернется? Не изменит ли его эта поездка домой?

– На кровати в моей комнате лежит коробка. – Молодой человек сунул руку в карман и вытащил ключ. Там все для тебя.

Кара посмотрела на ключ, потом – на Дейка.

– Что?

– В ней кое-что для тебя. Я достал это в Мемфисе. – Он протянул руку и дотронулся до ее плеча. – Я не знаю, когда вернусь.

– Я буду здесь, – пообещала она, когда Дейк подошел к двери.

Когда он захлопнул за собой дверь, Кара почувствовала себя несчастной, как никогда.

Конечно, здесь, где же еще?..