Полнолуние

5

Они вышли из ресторана и заковыляли по песку.

— Похоже, их главный оператор задался целью свести Барби с ума, — сказала Лесли. — А мне все же интересно поучаствовать в съемках. Может, меня заметят и пригласят в Голливуд. — Она с улыбкой по очереди посмотрела на своих спутников.

— Д-а-а, — с досадой вздохнул Жан-Поль. — Попадешь в Голливуд, возгордишься и забудешь скромного археолога, который умудрился среди фальшивок современного мира отыскать подлинную Венеру.

— Нет, Жан-Поль, я друзей не забываю. Обещаю, что буду позировать для обложек модных журналов только в подаренном тобой купальнике.

— Не исключено, что рядом с Лесли могут заметить и нас, — сказал Фатих, похлопав Жан-Поля по плечу. — А поэтому предлагаю тщательно порепетировать перед ответственной съемкой.

Жан-Поль с улыбкой кивнул ему. Напряжение между мужчинами разряжалось, и это приятно порадовало Лесли. Она отыскала глазами баркас, который мог бы послужить ей раздевалкой, и направилась к нему.

Когда она появилась из-за баркаса в блестящем, плотно обтягивающем прелести ее тела купальнике, мужчины несколько секунд, не скрывая восхищения, пялились на нее. Положив руки на талию, она на миг застыла, потом соблазнительно провела ладонями по бедрам.

— Что ж, кинозвездой, так кинозвездой, — с неведомым ей прежде апломбом, сказала она.

Жан-Поль первым не вынес испытания, тряхнул головой и зажмурился.

— Лесли, на тебя больно смотреть. Можно ослепнуть.

Она поймала взгляд Фатиха. Он продолжал смотреть на нее и при этом выглядел беспомощным и смущенным как мальчишка.

Решив больше не мучить их, Лесли с разбегу бросилась в океан. Мужчины, не раздумывая, последовали за ней, и вскоре, эскортируемая двумя великолепными пловцами, покачиваясь на валах, Лесли плыла к горизонту.

После плавания все втроем улеглись на горячий песок. Лесли закрыла глаза и, нежась под лучами предзакатного солнца, задремала.

Очнувшись от короткого сна, она открыла глаза и приподнялась, опираясь на локти. Рядом, лицом к океану, сидел Жан-Поль.

— Ух, я, кажется, вздремнула.

Жан-Поль обернулся на ее голос.

— Да, и была похожа на спящую богиню.

Часто моргая, Лесли огляделась. Неподалеку от них в обнимку лежала парочка хиппи. Фатиха поблизости не было.

— А где Фатих? — спросила она.

— Пошел прогуляться.

— А-а-а, — протянула она и вдруг встрепенулась. — А куда?

Жан-Поль усмехнулся.

— Это его дело, куда. А ты почему так беспокоишься о нем? Он — взрослый мужчина, куда хочет, туда и ходит.

Лесли резко села, обхватив руками колени. Ее глаза перестали блуждать, подозрительно сузились и скосились на Жан-Поля.

— А это, случайно, не ты помог ему пойти куда-нибудь по своим делам?

— Нет. Он сам оказался догадлив. Лесли нервно закусила губу.

— Жан-Поль…

— Что, Лесли? Случилось что-то непоправимое?

— Может случиться. — Она отчаянно закачала головой. — Что ты наделал?

— А ты, Лесли? Ты понимаешь, что делаешь ты? Скажи, ты успела влюбиться в этого султана?

— Что?!! — вспыхнула она. — Это уже слишком!

— Я же видел, как ты на него смотрела. Улыбалась, подмигивала… Ты что, хочешь угодить в гарем?

Лесли выпучила от удивления глаза и раскрыла рот.

— Что ты несешь, Жан-Поль? Какой гарем?

— А ты не понимаешь? Он же мусульманин. Заморочит тебе голову, напустит чар, и не заметишь, как выскочишь за него замуж.

Лесли бессильно рассмеялась.

— Ты сумасшедший. Ты просто ослеп от ревности. И не увидел главного. Фатиху нужна помощь. Ему нельзя оставаться одному, — горячо проговорила она.

— Уж конечно. Он — маленький мальчик, который нуждается в няньке. И который не прочь затащить эту няньку в постель.

— О, Жан-Поль, я думала, что ты разумнее. Что ты — мой друг.

— А я и есть твой друг, который пытается уберечь тебя от опасности. Ты знаешь, что по предписаниям Корана правоверный мусульманин должен относиться к женщине как к существу, которое ниже кошки?

Лесли не выдержала и расхохоталась.

— Смеешься. — Жан-Поль горько усмехнулся. — Но учти, если этот мусульманин…

— Хватит, Жан-Поль, — перебила она и встала. — Что бы ты себе ни насочинял, а мне не хотелось бы терять в твоем лице друга. — Она подобрала с песка одежду и рюкзачок. — Увидимся позже. Когда ты немного проветришься.

На ходу обмотав бедра своим пестрым лоскутком и сунув футболку в рюкзак, Лесли зашлепала по кромке воды к скалам в конце пляжа.

Где же искать его? Наверняка Жан-Поль брякнул ему что-то такое, отчего гордый сын Востока снова потерял веру в любовь. Ничего, она отыщет его, отогреет, утешит и поможет понять, что в этом жестоком мире есть одна женщина, которая способна любить его до конца жизни.

Она дошла до конца пляжа, поднялась на тропинку, петляющую по склону холма.

Где бы он ни был, она найдет его.

Лесли решительно шагала по тропинке. Справа от нее — крутой склон, на котором местами растут причудливо изогнутые пальмы. Слева — крутой обрыв и океан, бьющийся о прибрежные скалы. А вдали, за океаном — медный диск солнца, ползущий к горизонту. Еще полчаса — и солнце сядет. А еще через полчаса начнет темнеть.

Наконец, за одним из изгибов тропинки, Лесли издалека увидела мужскую фигуру. Мужчина шел ей навстречу. Его джинсы были подкатаны до колен, через плечо висела рубаха, на голове была кепка.

Лесли сразу узнала его. И… невольно сжала кулаки.

По мере того, как они приближались друг к другу, Лесли все сильнее охватывала паника. В какой-то момент она хотела даже развернуться и пуститься в обратную сторону.

Но, черт подери, почему она должна из-за какого-то наглеца менять свой путь? И свою цель? Нет, уж если дела будут совсем плохи, она скорее столкнет этого мерзавца в зияющую зубастыми скалами пасть океана.

И Лесли, гордо вскинув голову, приготовилась нарваться на неприятности.

— Привет, сумасшедшая купальщица! — донеслось издалека милое приветствие.

— Привет, маньяк! — крикнула она в ответ.

— О-о-о! Красивая девушка продолжает дерзить!

— А разве то, что она слышит, не дерзость?

— Нет. Это был комплимент.

Он остановился посреди тропинки в четырех-пяти шагах от нее, преграждая ей путь. Лесли тоже вынуждена была остановиться. Презрительно прищурившись, она уперлась сжатыми кулачками в бока и впилась в него взглядом.

— Дай мне пройти, — как можно спокойнее сказала она.

— А разве я мешаю?

— Мешаешь, — процедила она и на шаг приблизилась к нему, готовясь испепелить его взглядом.

Но вместо того, чтобы испепелить, принялась рассматривать его. Сначала она увидела на овальном лице два темных, как угли, насмешливых глаза, поблескивающих из-под кепки, потом слегка широковатый в переносице нос с удивительно изящными, скрадывающими грубые черты переносицы крыльями носа. Потом небритые щеки…

Наконец она поймала себя на том, что, как глупая курица, качая с боку на бок головой, разглядывает его. Странно, но он больше не кажется ей страшным, опасным и вредоносным. Даже, наоборот, на него было чертовки приятно смотреть.

Из-под кепки видны черные волнистые волосы. В левом ухе поблескивает маленькое толстенькое золотое колечко. И даже улыбка, которая раньше казалась вызывающе наглой, была всего лишь по-юношески игривой, хотя и со слегка скептическим изгибом, по которому любая, даже неискушенная как Лесли женщина может определить уверенного в себе соблазнителя.

— Ну что, мы разойдемся сегодня? — спросила она и удивилась, услышав, как странно дрогнул и смягчился ее голос.

— А почему бы нам не поболтать?

— Потому что мы незнакомы, — сказала она сухо.

— Неужели? А мне показалось, что это ты утром торчала голая в воде и не хотела выходить.

Она окинула его взглядом. Во всем его облике было что-то мальчишеское, трогательно-озорное. Улыбка скользнула по ее губам.

— Ты меня с кем-то перепутал, — сказала она, снова натянув на лицо суровость. — Слушай, может, дашь мне наконец пройти?

Он отступил на шаг в сторону.

— Прошу.

Лесли двинулась вперед и, поравнявшись с ним, с опаской покосилась на него. Насмешливые глаза успели быстро смерить ее с головы до ног, и Лесли почувствовала, как под тонкой тканью ее лифчика задорно торчат соски. Волна смущения окатила ее.

— А ведь ты права, нам следовало бы познакомиться, — послышался за спиной его голос.

— Не вижу в этом необходимости, — бросила она гордо из-за плеча и продолжила путь.

Но стоило ей пройти несколько шагов, как беспричинная тревога охватила ее. Ей почему-то страшно захотелось обернуться.

— Что за чертовщина? — пробубнила она и полезла в рюкзачок за футболкой.

Фатиха не оказалось ни на пляже, к которому привела ее тропинка, ни в джунглях, подступающих к пляжу. Но зато Лесли обнаружила чудесный ручей, бегущий по камням через джунгли, который местами превращался в небольшие уютные бассейны. В этих укромных лазурных бассейнах, окруженных валунами и старыми раскидистыми деревьями, можно будет смывать с себя едкую соль океанской воды, а потом, сколько душе угодно, валяться на одном из валунов в дружелюбной тени деревьев, скрываясь от солнца и людских глаз.

Но это она будет делать когда-нибудь потом.

Лесли возвращалась из бесплодных поисков, когда солнце уже успело утонуть в океане. Она не нашла Фатиха, но нашла уголок, куда будет приходить, когда найдет его. Она обязательно однажды приведет его сюда и, возможно, здесь скажет ему слова, которые не говорила еще ни одному мужчине.

А пока… Пока Лесли понуро брела через кокосовую рощу к дому. Поклонники закатного шоу разбрелись, на пляже было пусто. Оставалось надеяться, что он у себя и ждет ее. Не мог же он забыть, что пригласил ее на ужин?

Поднявшись на террасу, Лесли обнаружила на дверях обоих соседей замки.

О нет! Нет!

Открывая дверь комнаты, она отчаянно гнала от себя мысли о том, что с Фатихом могло случиться что-то ужасное.

О Жан-Поле беспокоиться нечего. Он — парень со здоровыми нервами и трезвой головой. А вот Фатих… Его состояние еще слишком хрупкое.

Что же делать? Лесли нервно заходила по комнате. Она знала, что пока не найдет его и не убедится, что с ним все в порядке, ее сердце будет бить тревогу, а мысли — лететь к нему. Может ли женщина пребывать в покое, когда ее мужчина, даже если он пока не знает об этом, мечется в агонии между желанием любить и страшной мыслью прервать жизнь и избавиться от страданий?

Не прошло и десяти минут, как Лесли уже шагала мимо полуразрушенной часовни. Она обшарит все придорожные ресторанчики в Арамболе и все рощи, но отыщет его.

В ресторанах было безлюдно, в чем она могла убедиться с дороги, даже не заходя в них. Однако, завидев старый внушительный собор, окруженный могучими деревьями, Лесли не удержалась, чтобы не заглянуть туда.

Таинственный теплый свет, заливающий зал собора, манил и навевал предчувствия.

Может, он там? В католическом соборе? Даже если он мусульманин, разве храм Бога не лучшее место для отдохновения измученной души?

Резко замедлив шаги, Лесли вошла в собор. Огляделась. В соборе было пусто. В огромной сводчатой нише алтаря возвышалась статуя Девы Марии с младенцем Иисусом на руках. Вокруг нее — высокие горящие свечи. По обе стороны от Девы Марии — статуи апостолов.

Повинуясь внутреннему порыву, Лесли направилась к статуе. Странные чувства копошились в душе. Может, Пречистая Дева позвала ее, чтобы о чем-то сообщить? Может, она подскажет ей, где найти его? Мужчину, который назначен ей судьбой?

Лесли подошла к алтарю, вздохнула, молитвенно сложила у груди ладони, склонила голову, прислушалась…

И услышала за спиной шаги.

Или это ей показалось? Не оборачиваясь, она снова прислушалась. Шаги приближались, а с их приближением в сердце пробиралась тревога. Наконец, когда шаги затихли, она медленно обернулась.

Перед ней стоял он. Нет, не Фатих…

— Опять ты?

— Опять я. Извини, если помешал.

Голубая рубашка теперь была на нем, но, видимо, нацепленная второпях, оставалась распахнутой. Кепку он держал в правой руке. На губах играла все та же насмешливая мальчишеская улыбочка. Он пришел сюда явно не для того, чтобы исповедаться, и если не успел еще помешать ей, то явно собирается сделать это.

— Кстати, у меня есть имя, — сказал он, всматриваясь в ее лицо. — Хотя, судя по твоему лицу, тебе на это наплевать.

Лесли молча согласилась с ним.

— Что ж, можешь звать меня, как тебе захочется, — продолжал он.

Придурок, пронеслось в ее голове быстрее, чем она этого ожидала. Она невольно усмехнулась. Он заметил это.

— Нет, это плохая идея. В мыслях можешь называть меня как угодно, а вот вслух… — Он задумался. — Как тебе, например, имя Антоний? Или Марк? А может, лучше Иоанн?

Лесли не выдержала и улыбнулась.

— Знаешь, зови себя хоть Иисусом, святости в тебе от этого не прибавится.

— А я и не стремлюсь к святости. Меня вполне устраивает моя греховность.

О да, в этом Лесли меньше всего сомневалась.

— Тогда что ты здесь делаешь?

— Увидел, что ты вошла сюда, и решил узнать, какие грехи заставили такую невинную на вид девушку прийти в собор.

— Я бы на твоем месте позаботилась о собственных, — сказала она и, совершенно не желая того, окинула его взглядом.

Он, казалось, был создан из греховности. Гибкое, упругое тело напоминало ствол молодого стройного дерева, по которому бродят дурманящие соки жизни. Плечи были не очень широкими, но хорошо развитыми и сильными. Из-под расстегнутой рубашки виднелась гладкая юношеская грудь. Живот был тоже гладким и подтянутым, а джинсы висели на узких бедрах так низко, что, казалось, вот-вот сползут. Он был изысканно несовершенен и призывно сексуален.

Лесли с испугом поймала себя на мысли, что ей хочется прикоснуться к нему, потрогать, погладить по плечам, провести пальчиками по гладкой груди. Волна неведомой до этого момента чувственности прокатилась по всему ее телу. Судорожно вздохнув, она опустила глаза.

— Может, мы все-таки познакомимся? — Его мягкий, вкрадчивый голос помог ей выбраться из опасного водоворота.

— А зачем нам знакомиться?

— Ну хотя бы затем, чтобы ты не злилась на меня, когда мне снова придется тебя поприветствовать. А встретиться нам наверняка еще придется.

Лесли пожала плечами. За сегодняшний день это произошло трижды… Странно.

— Ты что, собираешься преследовать меня?

— Зачем мне это делать, когда ты сама появляешься у меня на пути, — беспечно ответил он. — Итак, как же тебя зовут?

— Мария, — сказала она.

Он усмехнулся.

— Итак, Мария… Что ж, если даже ты соврала, тебе придется отныне быть для меня Марией. А вот меня зовут… Никогда не угадаешь. Но не буду тебя мучить. Меня зовут Адам.

Лесли всмотрелась в его лицо, пытаясь узнать, соврал он или нет. Черта с два. Только насмешка в глазах и скептический, чертовски обаятельный изгиб в левом уголке губ.

— Не веришь? Или тебе не нравится мое имя? — спросил он.

— Нет, почему же, нравится, — сказала она, с усмешкой. — Очень тебе идет.

В этот момент со стороны входа послышались голоса, и Лесли увидела, как в собор вошли три сухонькие старушки в нарядных сари, а следом за ними — важный пастор в белой тунике и шапочке.

— Прихожане, — сказал он, бегло оглянувшись. — Ты наверняка хотела помолиться, а я помешал. Извини.

Но Лесли пребывала в каком-то тумане. Она совсем забыла, зачем зашла в этот собор. Она рассеянно огляделась. Высокие мозаичные окна собора потускнели, зал был окутан полумраком, и только с потолка игриво улыбались пухленькие ангелочки.

— Я собственно… зашла сюда…

Проклятие! Как она могла забыть? Она ведь искала Фатиха! Она искала его, потому что нужна ему! Так какого же черта она стоит теперь и кокетничает с незнакомцем!

— Да, я хотела помолиться, — чистосердечно соврала она.

— Что ж, тогда я лучше пойду. — Он потрепал в руке кепку. — А то и меня на исповедь потянет.

— Конечно, тебе лучше уйти, — сказала она, осознавая, что это совсем не то, чего ей хочется.

— Увидимся еще, Мария.

Он словно прочел по ее глазам то, о чем она не смогла сказать. Лесли почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Но он, слава богу, уже повернулся и пошел к выходу.

Лесли последовала за старушками и пастором к алтарю. В ее душе творилось непонятно что. Казалось, в нее ворвался вихрь, смешал все мысли и чувства в один огромный клубок бессмыслицы, а потом безжалостно разметал.

Она нашла Фатиха на берегу, когда, обойдя деревню, снова вышла на пляж. Он стоял лицом к океану. В его руке поблескивал огонек сигареты.

— Привет!

Он обернулся.

— Лесли?

Он смотрел на нее так, будто не мог вспомнить. У нее сжалось сердце. Нужно во что бы то ни стало вытащить его из этого оцепенения.

— А кто-то сегодня пригласил меня на ужин. Ты забыл?

— Нет, не забыл.

— Тогда почему же ты сбежал?

— Я не сбежал. Просто я подумал, что…

— Что?

— Что тебе лучше поужинать с Жан-Полем.

— Это почему же? Что заставило тебя так подумать, Фатих?

Лесли чувствовала, что начинает закипать. С каких это пор он знает, что для нее лучше?

Он долго молчал, курил, повернув голову к океану.

— Он сказал, что любит тебя, — наконец тихо проговорил он.

— Да? Но это не значит, что и я его люблю! — горячо выпалила она. — И тем более не имеет отношения к ужину!

— Прости, Лесли… Но мне показалось, что я стою у вас на пути. Он ревнует тебя ко мне. И хоть ты утверждаешь, что вас связывает только дружба, я решил посторониться и дать вам возможность разобраться в своих чувствах.

Лесли была потрясена. С каким возмутительным спокойствием он проговорил это! Неужели ему все равно?

— Какое благородство! Спасибо, Фатих. Но мне и без твоей помощи ясно, что я не люблю Жан-Поля. Я ценю нашу дружбу, но хорошо понимаю, что это не любовь.

Трус! — горящей стрелой пронеслось в ее уме. Но прежде, чем все ее существо успело воспламениться, из ее чуткого сердца пролился ручеек сострадания. Как она может так жестоко судить его? Ведь ему все еще больно от того, что сделала с ним другая. И его страх вполне оправдан. Да, разбить сердце легко, а вот восстановить его из осколков и снова вдохнуть в него любовь, гораздо труднее.

Она осторожно тронула его за локоть.

— А что, если я все же хочу поужинать с тобой?

После ужина, приближаясь к дому, они услышали тихое бренчание гитары, доносящееся с террасы.

— Нас встречают с музыкой, — тихо сказал Фатих.

— Молись, чтобы музыкальный концерт не обернулся драмой, — шепнула она ему в ответ.

— К сожалению, у меня нет с собой молитвенного коврика. Может, мне просто прикинуться дурачком?

Она захихикала. Фатих повеселел еще за ужином, особенно после того, как она уговорила его попробовать кокосовое фенни.

Они тихо поднялись на террасу и увидели Жан-Поля. Он сидел на полу в обнимку с гитарой и на их появление только кивнул. Они переглянулись и уселись на каменную скамью напротив него.

Наконец Жан-Поль взял несколько многообещающих аккордов и посмотрел на них.

— Хотите песню?

— Хотим, — дружно ответили они.

— Что ж, слушайте.

И Жан-Поль запел. По мнению Лесли, его талант шансонье превосходил и его внешнюю привлекательность, и все остальные его достоинства. Лесли даже подумала, что если бы он запел для нее в их первый день знакомства, она могла бы влюбиться в него. И, конечно же, это было бы непростительной ошибкой, потому что ее любовь нужна другому мужчине. Лесли посмотрела на Фатиха.

Но что с ним? Опять его глаза затопила грусть. Он все еще думает о ней? О той жестокой изменнице? О, Фатих…

Как только закончилась песня, она встала.

— Спасибо, Жан-Поль. Ты по-настоящему растрогал меня.

— И заслужил поцелуй? — Он с улыбкой глянул на нее.

— Два поцелуя.

Он расцвел и подставил под ее поцелуи сначала одну, а потом вторую щеку.

— А теперь, джентльмены, я покидаю вас, — со вздохом сказала она. — Устала.

Фатих с пониманием кивнул.

— До завтра, Лесли. И приятного отдыха, — сказал он.

— Надеюсь, моя песня навеет тебе сладкие сновидения! — бросил ей вслед Жан-Поль.

Войдя в комнату, Лесли включила свет, но тут же вспомнила, что в ее рюкзаке должна быть свеча, которой она на всякий случай обзавелась еще в Дели. Она отыскала ее, зажгла, потом разделась и улеглась в постель. И опять странное смятение охватило ее.

Ах, поскорей бы заснуть и ни о чем не думать.

Проснулась Лесли под предрассветное пение птиц и карканье ворон. Зевнула, потянулась, потом сбросила с себя простыню и глянула в окно.

За окном — пальмы, окутанные голубой дымкой, а в просветах между пальмами — кусочки светлеющего неба и океана вдали. Ночь промелькнула как миг. И спать больше совсем не хочется.

На часах пять тридцать. Лесли встала и прошлепала к умывальной перегородке. Новый день. Сейчас она умоется, оденется и пойдет встречать рассвет. Казалось, ночь смыла с ее памяти все впечатления вчерашнего дня, как будто самое важное еще только должно было случиться.

Уже через несколько минут, тихо закрыв дверь комнаты, с рюкзачком за плечами, Лесли спускалась с террасы. Из хозяйской кухни на первом этаже доносился звон металлической посуды. У колодца напротив дома возилась с ведрами хозяйская дочка. Они помахали друг дружке руками, и Лесли пошла к пляжу.

На пляже она увидела группу деревенских жителей с корзинами в руках. Вдалеке на волнах океана покачивались два баркаса, направляющиеся к берегу, и ветер изредка доносил разорванный стрекот их моторов. Жители вышли встречать рыбаков с ночным уловом.

Лесли побрела вдоль берега. Вскоре первые лучи солнца позолотили верхушки пальм, рассыпали по поверхности океана искрящиеся блестки.

Наконец она оказалась на дальнем пляже и, разгорячившись от ходьбы, отважилась искупаться. Потом просохла под первыми лучами солнца и направилась в джунгли. Несмотря на то, что кроме воды, песка, неба и солнца вокруг никого не было, Лесли захотелось уютного уединения.

Она углубилась в чащу, наполненную пением птиц и тихими напевами ручья, отыскала самый большой бассейн. Потом забралась на огромный плоский камень у бассейна, уселась на него и принялась наблюдать за играми маленьких водяных змеек, плескавшихся в бассейне.

Вскоре ей захотелось присоединиться к ним. А почему нет? Вряд ли этим милым игривым созданиям взбредет в голову напасть на нее и укусить.

Лесли быстро разделась донага, пребывая в полной уверенности, что в такую рань в джунглях кроме птиц, змей и ее самой, остальным делать нечего, и поэтому никому не удастся смутить ее радость короткого освобождения от пут цивилизации.

Как только она спустилась в бассейн, змейки врассыпную бросились к каменистым берегам и попрятались в расщелины. Лесли сначала слегка огорчилась, что лишилась их компании, но потом мысленно поблагодарила их, догадавшись, что они из корректности уступили ей свой бассейн.

Что ж, придется ей в одиночку осваивать технику змеиного плавания.

Нанырявшись, она снова забралась на камень. И тут же застыла с расширенными глазами. Ни одежды, ни рюкзака на камне не было.

Вот это новость! Кто мог утащить ее пожитки? Вороны? Появившиеся откуда-то обезьяны?

Лесли в панике оглядела окрестности, потом прислушалась к голосам леса. Ничего подозрительного. Кроме того, что она слишком остро ощущала свою наготу. Как будто за ней следят.

Черт, что же делать? Перспектива прогуляться голой через весь Арамболь заманчивой не казалась.

Она уселась на камне, обхватив руками колени. Но долго усидеть не смогла и снова спустилась в бассейн.

Какая же ты дура, говорила она себе. Мало тебе было вчерашнего случая в бухте? Но вчера, слава богу, все обошлось без крайностей: одежда и рюкзак были на месте и, скорее всего, только благодаря тому симпатяге, который подразнил ее намного, а потом довольно мирно удалился.

Наконец, продрогнув, она снова забралась на камень. Но тут же, потрясенная, чуть не свалилась с него в воду.

Все ее исчезнувшие вещи, как ни в чем не бывало, лежали на камне!

У Лесли тревожно забилось сердце. Она быстро надела купальник и снова с опаской огляделась.

Джунгли продолжали жить своей жизнью, не обнаруживая ни единого признака постороннего присутствия.

Лесли заглянула в рюкзак. Может, ее всего-навсего обокрали?

Но кошелек со всем его содержимым был в полной неприкосновенности. И ключи тоже.

Она несколько секунд простояла, словно одурманенная, а затем бессильно опустилась на камень.

Что это было? Провал в сознании? Приступ летаргии? Или магия арамбольских джунглей? Глубоко задумавшись, Лесли сидела и теперь уже без всякого интереса пялилась на поверхность бассейна, в котором снова резвились проворные живые шнурочки.

И вдруг, боковым зрением она заметила появление предмета рядом с собой.

— Матерь Божья! — воскликнула она и вскочила.

Рядом с ней на камне стоял походный термос, а возле термоса лежали две толстые лепешки, пропитанные маслом.

Лесли пугливо огляделась, но ничего, кроме привычных глазу деревьев, кустов и камней, не заметила. Ручей также напевно журчал, а птицы перекликались и будто посмеивались над ней.

Лесли показалось, что она бредит, и, чтобы очнуться, она решила укусить себя за палец. Вскрикнула. Что ж, осталось теперь подвергнуть такому же испытанию и чудом появившийся перед ней завтрак.