Попаданка-песец, или Магия по-русски

Глава 8

Тряхнув белой мохнатой головой, я осторожно двинулась вдоль улицы. Идти в зверином облике мне пришлось впервые, поэтому старалась быть незаметной. Вдруг придётся бежать, а я ещё ходить-то нормально на четырёх лапах не научилась.

И тут меня осенила гениальная идея – пробираться сквозь кусты вдоль заборов. Поначалу она казалась блестящей, но минут через десять до меня дошло, что мех – не панацея от колючих веток, а лапы, лишённые обуви, так же остро чувствуют каждый камешек, как и человеческие ноги. В общем, копилка впечатлений пополнялась, палитра эмоций расцветала, а поток брани и ругательств застыл на самом краешке языка, словно атлет по последней команде: «На старт! Внимание…».

В довершение к исцарапанным лапам и исколотым бокам, в нос ударили незнакомые, резкие запахи. Чего там только не было! Ароматы пищи, других зверей (откуда я это знаю, даже думать страшно), и… о, этот божественный запах деревенского навоза, который по проведённому в деревне детству я узнаю из тысячи. В общем, свербящий букет в носу поражал своим богатством.

Я заглядывала в щели заборов, убеждаясь, что в городке живёт простой люд, до которого его Императору дела нет. Как, собственно, и его люду до него.

«Эта гармония соблюдается во всех мирах и во все времена», – мысленно усмехнулась я..

В какой-то момент кажущиеся нескончаемыми заборы, наконец, закончились, и я, обо что-то неудачно споткнувшись, вывалилась на широкую дорогу.

– Смотрите, белая лиса! – раздался детский визг, заставивший меня вздрогнуть и едва не кувырком полететь на землю, запутавшись в собственных ногах.

Обернувшись, я увидела застывшие, словно в немом кино, лица, распахнутые от изумления. Впрочем, оцепенение длилось недолго.

– Это она! Та самая! Хватайте её! – пророкотал грузный мужчина вдали, пытаясь побежать в мою сторону.

Люди тут же побросали свои пожитки и ринулись ко мне, как стая голодных волков на добычу.

Твою ж атаманскую дивизию!

Взвизгнув, я сорвалась с места, как пробка из бутылки шампанского, и понеслась в сторону спасительного леса, окружавшего мой дом.

Топот за спиной нарастал, словно барабанная дробь, отсчитывающая секунды моей свободы. Адреналин хлестал в кровь, творя чудеса: ноги не заплетались, дышалось ровно, в голове набатом звучала единственная мысль: «Бежать!». Вот что стресс животворящий делает! И только сердце от страха колотилось, как пойманная в клетку птица.

– Наконец-то! Она явилась! Теперь заживём! Главное – изловить! – неслись в спину ликующие вопли.

Что за нескончаемый коллапс?! Зачем я им нужна? Почему «наконец-то»? Может, я в чужую шкуру влезла? С Тимия станется! Почему он тогда не сказал, что «заказанная» мной шуба с чьего-то барского плеча?

Я изо всех сил неслась к лесу, будто за мной гнался не просто местный народ, а сама Судьба с косой и вечным ипотечным договором. Лапы цеплялись за корни, а в голове билась единственная мысль: «Главное, в лесу не заблудись. С голоду помрёшь. Охотница из тебя такая же, как из табуретки самолёт!»

Крики преследователей при этом отдалялись, но не стихали. Только множились и ширились.

Меж тем набирающий обороты страх встал в горле колючим комом, смешиваясь с учащённым от бега дыханием. «Чего им от меня надо? Может, я им должна какие-нибудь алименты?»

Мысли метались быстрее лап: «Почему именно я? Почему не синий дикобраз? Или говорящий хомяк?» Если меня поймают – сошлюсь на бешенство. Буду пускать слюну и кусаться. Вот же Кузя со своими гениальными советами! «Не выделяйся!» Да я тут как новогодняя ёлка посреди Сахары!

Нырнув в ближайшие заросли, я попыталась запутать следы, как матёрый заяц. Наверняка со стороны мои поскакушки выглядели, как результат удара током в область поясницы, но меня сей факт интересовал на данный момент меньше всего.

Лес же встретил меня не умиротворяющей тишиной, а тревожным гулом, словно сам решал, выдать беглянку или укрыть. Ветки хлестали по бокам, липкая паутина щекотала морду, а хруст сухих веток под лапами звучал, как погребальный марш. Меня передёрнуло от зловещих ассоциаций.

И вдруг...внезапная тишина.

Преследователи словно испарились. И страх уступил место гнетущему одиночеству – такому густому, что им можно было захлебнуться. Я прижалась к шершавой коре старого дуба, пытаясь унять дрожь в лапах.

«Вот бы сейчас чаю с облепихой… Или глинтвейна. Хотя бы намордник, чтобы ненароком не ляпнуть чего по существу!», – промелькнула неожиданная мысль.

Всё-таки привитая бабушкой и дедушкой привычка никогда не терять присутствия духа – вещь бесценная.

Что бы такое сказать громко, чтобы меня в особняк к Кузеньке вернуло? Но цензурных мыслей в голову не приходило. Только одна: зря я на географии вместо карт виселицы на полях тетради рисовала. С моей топографической недоразвитостью шансов выйти к дому теперь не так много.

М-да. Пророческими оказались рисунки…

Осознав, что в ближайшее время возвращение к новому жилищу мне не светит, я грустно свернулась калачиком под дубом, положив мордочку на исколотые лапы, и накрылась пушистым хвостом. Но утонуть в саможалении не успела – тишину разорвал ласковый детский голос:

– Ты чего, лисонька, дрожишь? – Я подскочила, едва не подвернув лапу. Передо мной стоял худенький светловолосый мальчишка, перемазанный какой-то липкой грязью, и бесстрашно смотрел на меня разноцветными глазами. – Ты из города убежала?

Вместо ответа из рта вырвалось только грустное шипение.

– Понимаю. Сам такой. Но ты не расстраивайся. Если хочешь, мы здесь можем вместе жить. У меня свой маленький шалашик есть. Ты будешь охотиться, а я готовить. Проживём. Вдвоём-то всяко веселее.

Я изумлённо вытаращилась на смотрящего на меня с затаённой надеждой мальчугана. Он что, живёт здесь один? Да ему на вид восемь-девять! Как он выживает в лесу в одиночку? Почему? Где его родители?

Первое побуждение заговорить с ним я подавила, боясь спугнуть. Вместо этого осторожно боднула его в грудь головой, словно прося ласки.

– Так тебя пожалеть? – счастливо воскликнул ребёнок, запуская пальчики в мою густую, уже не такую белоснежную шерсть. – Бедная лисичка! Какая ты красивая! Замечательная! Ты на них не обижайся. Они не злые, просто дураки. А ты вон какая чудная. И глаза умные.

Мальчик нежился в моей шубке, приговаривая ласковые слова, а я молчала, сдерживая в груди ругань в адрес тех, по чьей вине этот добрый малыш оказался в лесу один-одинёшенек. И восхищалась силой его духа. Оказавшись в такой ситуации, он искал во мне… друга и поддержку. В его детских глазах светилась непередаваемая чистота и искренность. Несмотря на все трудности, он сохранил свет своей души. Я чуяла это каждой клеточкой своего существа.

Что-то внутри буквально кричало, что этот ребёнок очень важен, что его нужно спасти. На свою интуицию я никогда не жаловалась, поэтому мгновенно приняла решение забрать мальчика с собой. Правда, перед этим надо найти его родителей и объяснить им всю неправильность подобного поступка. И если он оказался в лесу по их вине, сразу забрать с собой.

И никто мне не помешает!

Переполненная эмоциями, я лизнула мальчика в нос и потёрлась о его щёку.

– Лиска! – звонко рассмеялся он, вытирая личико ладошкой и прижимаясь ко мне в ответ. – Спасибо! Если ты всё-таки решишь уйти, я не обижусь, правда, я уже привык тут один. Но помни, что есть тот, кто тебя всегда будет здесь ждать и любить. Просто так.

От этих слов сердце болезненно сжалось, в глазах потемнело, и через мгновение я очнулась от шокированного возгласа:

– Ой! Так ты человек!? Или это фокус?

– Я – человек-песец! Это пострашнее любого фокуса, – пробурчала в ответ, осматриваясь.