Порочный святой

8

ДЖЕММА

Эта школа сошла с ума за считанные дни.

Однажды утром Картер Бернс следовал за мной от моей машины, подглядывая за мной все время. Подойдя к своему шкафчику, я обнаружила маленький почтовый ящик, приклеенный к нему суперклеем, под табличкой с надписью «Запросы на минет в Пик-Пойнт, с/о Джемма Тернер». Картер дал другому парню пять раз и сказал, что ему нравится, когда его член сосут очень небрежно.

Люди подглядывали за мной и называли меня «Девочкой-Койотом» — что бы это ни было, когда я переходила из класса в класс, их усмешки следовали за мной, когда я закатывала глаза.

Вчера симпатичная девушка на втором уроке села на мою парту и показала мне свой пост в Instagram. Это был снимок, сделанный на видео моего поцелуя с Лукасом, только вместо Лукаса она отфотошопила его так, что я целовала ее. Она точно подобрала освещение. В подписи был указан мой реальный номер телефона и надпись Джемме Тёрнер нужно хорошо провести время, с множеством дерзких эмодзи. В течение нескольких минут фотография набрала более 250 лайков и несколько комментариев. Мой телефон зажужжал в сумке, и меня пронзил ужас.

Игроки из всех команд школы завывали, задевая край моей форменной юбки, держа телефоны наготове, чтобы сделать снимок. Третий парень, который попытался это сделать, встретил мой кулак в брюхо и мой крепкий ботинок на носке. Лукас видел все это с нескольких футов дальше по коридору, прислонившись к шкафчику с нечитаемым взглядом. Я отмахнулась от него и ворвалась в класс.

Был только обед, а я уже была готова пинать стену. Это было безумие. Как учителя могли допустить такое дерьмо?

Во время этих инцидентов рядом не было ни одного преподавателя, и большая часть меня была слишком упряма и горда, чтобы ползти в административный офис, чтобы подать официальную жалобу — даже если бы это означало прекращение мучений.

В последний раз, когда кабинет директора был вовлечен в одну из моих проблем, было унизительное расследование, которое я не хотела пережить.

— Ты собираешься поесть или продолжаешь сердито вышагивать? — спрашивает Блэр.

Она — мой единственный союзник.

Блэр заправляет свои серо-голубые волосы за ухо и берет один из протеиновых батончиков, которые я высыпала на скамейку во дворе, где мы проводим обеденный перерыв.

Мы не прячемся. Мы просто... отдыхаем от дерьма, которое не дает мне покоя с понедельника. Я отчаянно хочу, чтобы неделя закончилась, чтобы хоть на пару дней вырваться из этой психованной адской дыры.

Я опускаюсь рядом с Блэр на каменную скамью. Она холодно прижимается к моей заднице, и я плотнее обтягиваю свое тело кожаной курткой.

— Кто решил, что юбки — это хороший выбор униформы, — простонала я.

Блэр фыркает. — Мужчины.

— Фу.

— Капризы. — Она разрывает второй протеиновый батончик и подталкивает несколько пакетов в мою сторону. — Ешь. Ты не можешь планировать возмездие и мировое господство на голодный желудок.

— Я скорее пацифист. — Я издаю тяжелый вздох. — Неужели все студенты здесь всегда такие бешеные любители драмы? Менталитет толпы — это чертовски жутко.

Блэр дергает костлявым плечом. Часть меня чувствует себя виноватой за то, что заставила ее пропустить обед со мной. Я догадываюсь, что это один из немногих твердых приемов пищи, которые она получает из-за своего потрепанного вида и подержанной униформы. У меня в сумке есть еще одна коробка протеиновых батончиков, которую я передаю ей.

— Никогда не было чего-то такого большого. — Она изучает меня. — Я думаю, ты первый человек, который действительно противостоит тем придуркам, которые здесь заправляют. Остальные из нас, ничтожества, не высовывались.

— Какого черта, — бормочу я.

Вытащив телефон из кармана, я провела ногтем по его краям. В основном он у меня был выключен. Как только я его включаю, на него сыпятся новые сообщения со случайных номеров. Я перестала их читать, когда начали приходить фотографии членов.

— Это домогательство, а не розыгрыш. Он начал все это дерьмо.

Я все равно включаю телефон и отключаюсь от непрекращающегося жужжания новых уведомлений.

— Ты рассказала родителям?

— Нет. Я... — Я издаю вздох и сжимаю телефон в белой костяной хватке. — Мне пришлось дважды менять школу. Когда мне было шестнадцать, друг, которому, как я думала, я нравлюсь, он...

Блэр кладет руку мне на плечо и сжимает. — Ты не должна мне рассказывать.

— Я просто не хочу, чтобы они больше волновались. Я могу справиться с этим.

Мои глаза закрываются, когда воспоминания о кошмаре наводняют мой разум. Его руки держат меня, прикасаются ко мне, пока я умоляю его остановиться. Я чувствую себя глупо, что не объяснила Блэр остальную часть истории. Меня не изнасиловали, но меня все еще преследуют сны о его руках по всему телу, вдавливании моего лица в матрас, когда он прижимался к моей спине и пытался стянуть мои штаны.

Меня пробирает дрожь, и я сглатываю прилив желчи.

— А как насчет копов или чего-то еще? — Блэр кивает на мобильный телефон в моих руках. — По крайней мере, чтобы остановить дерьмо на твоем телефоне. — Она хлопает в ладоши и произносит мистическим голосом: Фото членов прочь.

— Не могу поверить, что люди достаточно доверчивы для этого любительского дерьма. Неужели они не замечают, что это тот же ракурс, что и на другом видео?

— Люди чертовски глупы, а подростки — гремлины. Они поверят любому слуху и плохому фотомонтажу ради сочного кусочка развлечения.

— Это мрачная перспектива.

Смех, который вырывается у Блэр, мрачный и горький.

Я сильнее, чем думают люди. Я смогу это выдержать.

Несмотря на мою решимость, я чувствую, как на меня охотится весь студенческий коллектив. Они следуют за словами Лукаса Сэйнта, как бездумные лемминги, и каждый из них решил, что ненавидит меня.

И все потому, что я вступилась за себя против Лукаса.

Я целенаправленно начала парковаться в случайных местах по краям студенческой парковки, к раздражению Алека. Когда я шла к машине, раздался знакомый крик.

— Черт побери, — шиплю я.

Хватка за ремешок моей сумки останавливает меня, и сильное тело сталкивается со спиной, отбрасывая меня, спотыкаясь, вперед. Лукас обходит меня и не дает мне никуда деться, вклиниваясь в мое пространство, зажав меня между собой и мускулистым парнем позади меня.

Я сжимаю челюсть и смотрю на него. — Что тебе нужно?

У Лукаса самодовольная аура. Руки обхватывают мой живот и бродят там, где им вздумается. Я напрягаюсь и поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто это. Картер Бернс подмигивает мне в ответ.

— Думаешь, сможешь взять нас обоих сразу? — размышляет Лукас. Его грудь прижимается ко мне, когда он запускает пальцы в мои волосы. — Ребята из команды хотят уладить разногласия, которые происходят в раздевалке после тренировок.

— Тебе нужна передняя или задняя дверь, брат? — Картер прижимается носом к моему черепу. — Ты сладко пахнешь.

Низкий рык заставляет грудь Лукаса вибрировать. Это едва слышно, но я чувствую это. Он скользит прикосновением по моему лицу и обхватывает пальцами мое горло в контролирующем жесте. Его глаза скачут туда-сюда между моими.

— Ты можешь это сделать?

Я моргаю, когда понимаю, что этот вопрос на самом деле ожидает ответа.

— Нет, блядь, — говорю я с жестким смехом, но мой голос дрожит.

Лукас одаривает меня акульей ухмылкой и наклоняется ближе, чтобы прижаться губами к моему уху.

— Тебя пугает эта мысль? Что, если мы захотим этого? Я уже делился девушками с Картером. Хочешь, я заставлю тебя подпрыгивать на моем члене, а потом буду держать тебя неподвижно, пока Картер трахает твой рот?

Его дыхание горячее, и это заставляет меня дрожать.

Как бы ни пылала моя ненависть к нему в каждой клеточке моего тела, я представляю, какие грязные идеи он вкладывает в мою голову. От этих мыслей у меня между ног пульсирует болезненный жар. Его большой палец проводит по уголку моего рта. Мой желудок переворачивается, хотя я не знаю, от чего это происходит — от возбуждения или от страха.

— Идите на хуй, свиньи, — выдавливаю я сквозь зубы. Руки Картера все еще исследуют. — Останови эти руки и отпусти меня, Бернс, или твои яйца поджарятся. Если ты будешь трогать меня свободно, я буду трогать тебя в ответ, но я не думаю, что тебе это так же понравится.

— У твоего котенка есть когти, Святой.

Лукас смеется, но его глаза затуманены тьмой, которая вызывает во мне глубокий инстинкт страха перед тем, что он может со мной сделать.

Он легко оттаскивает меня от Картера и поворачивает к себе. Пристально глядя на меня, он направляет меня назад, пока я не врезаюсь в машину. Я смотрю вниз и в периферийном зрении вижу забавные противоречивые наклейки на бампере, которые мы с Алеком наклеили сзади в одной из наших многочисленных перепалок.

Лукас прижимает меня к машине, положив руки по обе стороны от моей головы. Картер прижимает свое тело ко мне, не замечая мгновенного раздраженного взгляда Лукаса, прежде чем он переключает все свое внимание на меня.

— Как ты думаешь, милая? На заднем сиденье прямо здесь, или нам стоит проделать весь путь до Пик-Пойнта? — Лукас хмыкает и накрывает своим ртом мой рот, едва хватающий места для дыхания. — Ты милая, когда краснеешь.

Жесткость в выражении его лица заставляет меня извиваться, сжимая ноги вместе. Я возбуждаюсь от короля моих мучителей-чемпионов, мокрая от того, как он ужасно на меня смотрит. Что, блядь, со мной не так?

— Ты же любишь публику. Думаю, ты получишь больше удовольствия, если мы сделаем это прямо здесь. Давай заставим машину качаться и затуманим окна, как в «Титанике».

Он прижимается ко мне бедрами, и я чувствую его эрекцию. Мое дыхание с шипением прорывается между губ. Он опускает голову еще немного ниже, приближаясь, чтобы поцеловать меня.

— Эй. Ну же, разве этого еще не достаточно? Это немного устарело, и я не собираюсь смотреть, как ты целуешься с моей сестрой.

Лукас замирает, когда подходит Алек. Картер хмурится и отходит от машины. Меня охватывает озноб, когда Лукас отстраняется от меня, оставляя внутри холод и пустоту.

Алек работает челюстью, скользя взглядом между всеми нами тремя, и проходит мимо Картера, чтобы отпереть машину.

— Пойдем, Джемма.

Алек запрыгивает в машину со стороны водителя. Я сглатываю замешательство и чувство вины, избегая взгляда Лукаса, когда сажусь в машину.

— Увидимся завтра, милая, — обещает Лукас.

Я захлопываю дверь и нажимаю на кнопку замка, когда Алек дает задний ход и уезжает.

В машине повисает неловкая тишина, пока Алек преодолевает холмы по дороге домой. Наконец, оно становится слишком долгим, и я пытаюсь его нарушить.

— Сегодня нет тренировки?

Алек вцепился в руль так сильно, что кожа натянулась на костяшках пальцев.

— День игры, — ворчит он. — Мне нужно забежать домой, чтобы занести вещи, а потом я возвращаюсь.

— Ой. — Я не очень-то слежу за его расписанием. В моей груди эхом отзывается боль от того, что мой брат так недосягаем, когда он прямо там, через машину. — Спасибо, что... вернулся. С Лукасом и Картером.

Алек дергает плечом. Его лицо сердито щиплет, но я не знаю, кому это предназначается — мне, Лукасу или ему самому.

В последний раз, когда Алек застал меня в подобном компрометирующем положении, его лучший друг был на мне сверху, и мы все были пьяны на вечеринке. Он выслушал историю Мэтта, а не мою, но, по крайней мере, он вытащил меня оттуда. Я думала, что эта ночь пройдет совсем по-другому. Мы с Мэттом не целовались, но неделями флиртовали и держались за руки. Я думала, что он скоро станет моим парнем.

Я так ошибалась. Я была нужна ему не для этого.

У меня сжалось горло, когда я сглотнула и уставилась в окно на проплывающие мимо сосны.

— Почему ты остановил их? — Я должна знать и скручиваю руки на коленях. — Тебе не нужно заступаться за меня перед своими друзьями.

Алек ударяет кулаком по рулю, и я подпрыгиваю.

— Черт возьми, Джемма. — Алек вздыхает. — Я не знаю. Я просто сделал это. Мне это... не нравится.

— Ну, тебе и не нужно. — Я провожу пальцами по волосам. Воспоминание о руках Лукаса не отпускает. — Просто позволь этому случиться. Я справлюсь со всем, что они захотят бросить в меня.

Алек хмурится.

— Меня не волнует, что обо мне думают. Все это неправда.

— Все равно нелегко слушать то дерьмо, которое они все о тебе говорят. — Алек гримасничает. — Опять.

Я разражаюсь пустым смехом. — Да, могу поспорить, что для тебя это настоящее испытание. Это портит тебе настроение в день игры?

— Черт, Джемма, да!

Я вытираю лицо и выдыхаю воздух.

— Слушай. Я говорю тебе, что у меня достаточно сил, чтобы сделать это самостоятельно. Я знаю, как сильно ты хочешь быть вовлечённым и просто наслаждаться последним годом перед колледжем. Это все ты, мне плевать на этих людей. Я не хочу сдаваться, чтобы те же люди, которые распускают обо мне слухи, пытались стать моими друзьями еще через месяц, когда все утихнет.

— Раньше все было не так. Раньше тебе было очень важно мнение твоих друзей. Мы же не бегали с разными людьми, мы были все вместе.

— Да, хорошо...

Этого больше не должно было случиться.

— Теперь я одинокая девчонка, вся такая крутая и все такое. — Я покачиваю ботинками, закинув одну ногу на приборную панель. Алек хихикает и качает головой. — Если ты попытаешься вмешаться, то не только разрушишь мой авторитет, — язвительно заметила я, подмигивая брату, — но и вызовешь разлад в отношениях с твоей командой и их друзьями.

Алек не выглядит довольным этим ответом. Упрямое отродье. Он не может получить и то, и другое — либо он злится на меня, либо он защищающий брат, но я получаю удар хлыстом от его горячих и холодных действий.

— Если ты так сильно хочешь присоединиться к светской тусовке, тогда действуй. Не позволяй мне и моим проблемам сдерживать тебя.

— Это полный пиздец. Я не могу просто позволить тебе...

— Позволить? О, пердун, — говорю я мудрым тоном, используя свое любимое прозвище для него, — ты не имеешь права голоса в том, что я делаю.

— Но это все слишком близко к тому, что было раньше. Мне не нравится это напоминание.

— Ого. — Я прикрываю глаза. — Ты прав, я совсем забыла об этом.

Он ворчит на мой холодный сарказм.

Я щелкаю пальцами. — Это, должно быть, ужасно для тебя. Бедный ты.

— Джемма...

— Оставь это. Благородный брат — это не твой конек. — Когда Алек ворчит, я его жалею. — Обещаю, я в порядке. Палки и камни, верно? Они катятся прямо по моей спине. Ничего из этого дерьма не правда, так что я не позволю слухам овладеть мной. Если это так, что ж, это проблема Алека, а не Алека и Джеммы.

— Хорошо, — соглашается он, въезжая на нашу подъездную дорожку.

— Но все равно спасибо.

Я тянусь к нему и взъерошиваю его волосы, чтобы они были дикими и беспорядочными, а затем выбегаю из машины, когда он выкрикивает мое имя.

На какое-то время я могу выбросить Лукаса Сэйнта та из головы.